Хранители. Берегись себя

      — Стоит признать, что я разочарован. Из всех увеселительных заведений нашего города ты выбрал краеведческий музей.       Арсений повернулся на Волю, перекатывавшегося на подошве ботинок, и сдержанно покачал головой:       — Яна узнала о хранителе, сотворённом руками человека, от заведующей музея, — пояснил мужчина.       Солитёр оттянул карманы брюк, задрал голову и осмотрел отреставрированное здание.       — Давно хотел тебе сказать, — задумчиво проговорил Паша. — Ты не замечал, как вы с Громовым похожи? — Арс одарил бывшего поисковика красноречивым взглядом. На лице мужчины с крючковатым носом не дрогнул ни единый мускул. — Вы оба грамотные манипуляторы и стратеги, обладаете лидерскими качествами. И, разумеется, — Пашка развёл руками, — вас объединяет синяя аура, которую, я, к сожалению или к радости, больше не имею чести лицезреть.       Бывший поисковик спрятал руки в карманы чёрных джинсов и повернулся на Попова, поджав губы. Арсений некоторое время сверлил его взглядом, по-видимому, стараясь призвать к совести, но Паша не реагировал.       — Что мы здесь ищем? — откашлялся позади приятелей Шеминов и влез между ними, почувствовав угрозу.       — Нам нужно поговорить с учительницей Громова, — ответил купидону Арс, но взгляд от Воли не отвёл. — Она что-то может знать про метахранителя. Они с Громовым занимались изучением хранителей, и я надеюсь, что у неё остались какие-то бумаги.       — Сень, прекращай так на меня смотреть, — игриво подмигнул солитёру Паша. — Ты, конечно, красивый, но меня семья не поймёт.       — У тебя нет семьи, — грубо заметил Попов и двинулся к главному входу в музей.       Стас покосился на Волю. Пашка коротко хмыкнул, притворившись, что слова Арсения его не задели. Спохватившись, он выразительно посмотрел на Шеминова и вопросительно выгнул бровь. Купидон покачал головой и двинулся за солитёром. Воля почесал нос, уловив яркий парфюм серого хранителя, и громко чихнул. Выждав минуту, но так и не дождавшись пожелания здоровья, Пашка тяжко вздохнул в стиле «послал же бог друзей» и поплёлся за приятелями.       Попов нервно барабанил длинными пальцами по деревянной стойке, за которой никого не оказалось. Стас заглянул в зал, завешанный картинами, пытаясь отыскать кого-нибудь из сотрудников там. Внимание купидона привлекла картина Репина, на которой Иван Грозный убивал своего сына. Неуместная параллель всплыла в его голове, и Шеминов отвернулся.       Подтянувшийся последним Воля со скучающим видом изучал листок с ценами на экскурсии. Дела у музея шли откровенно плохо — стоимость экскурсий падала, как минимум, дважды в месяц.       — Есть кто? — не выдержал и крикнул Арсений, и его спутники вздрогнули от неожиданности.       В глубине зала испуганно ойкнул женский голос. Мужчины одновременно повернулись на звук. По деревянному паркету бодро застучали каблуки. Слишком бодро для заведующей, которую Арсений видел в телевизоре.       Из-за стеклянного куба вышла девушка. Её каштановые волосы были убраны сзади, и единственная непослушная прядка спадала на симпатичное лицо с лёгким макияжем. Красная помада привлекала внимание к красивым губам. Одета она была в строгий чёрный костюм, а на ногах были закрытые туфли-лодочки на невысоком каблуке.       — Должен заметить, что учительница Громова хорошо сохранилась, — первым пришёл в себя Паша. — Очень хорошо, — констатировал он.       — Здравствуйте! — девушка растерянно смотрела на мужчин, внимательно изучая каждого. Воля отметил, как незнакомка смешно наморщила носик, и покосился на источник яркого парфюма. — Вы что-то хотели?       В связи с плачевной ситуацией с посетителями девушка, скорее всего, ожидала, что мужчины зашли в музей, чтобы поинтересоваться, как им добраться до ближайшего супермаркета или ресторана.       — Здравствуйте! — с заминкой кивнул Арсений и выступил вперёд. Паша посмотрел на Попова, хмыкнул — надо же растерялся при виде дамы — и тут же получил тычок от солитёра. — Мы ищем заведующую музея, — взял себя в руки Арс.       — Евгению Витальевну, — уточнил Пашка, продолжив потешаться над приятелем.       — К сожалению, бабушка сейчас находится в больнице, — девушка подошла ближе, попытавшись скрыть дрожь в голосе. — Могу я вам чем-нибудь помочь?       Она захлопала накрашенными ресницами и снова повела носом. Воля насторожился, буравя девушку взглядом — внучка заведующей ему кого-то напоминала. Девушка убрала непослушную прядь с лица, открыв свои голубые глаза, и напряжённо улыбнулась. Она опустила руки и сцепила их между собой, явно нервничая.       — Девушка, извините, — влез в разговор Стас, и работница музея невольно отшатнулась. Паша сложил руки на груди, — а мы можем с ней поговорить?       — Боюсь, что это невозможно, — покачала девушка головой, с опаской поглядывая из-под ресниц на Шеминова. — Она сейчас в коме и…       — Простите, — Арсений шагнул вперёд.       — Юля, — представилась девушка.       — Юлия, простите… Возможно, что мой вопрос мне покажется странным, — осторожно начал солитёр. — Вы когда-нибудь слышали от своей бабушки о хранителях?       Воля некоторое время кивал в такт слов Арса и, осознав, о чём спросил друг, ошеломлённо развернулся на него. Всем вниманием Попова владела симпатичная Юля. Растерянно хлопая глазами, Пашка заглянул за спину Арсения, пытаясь отыскать взгляд купидона. Но тот покорно ждал ответа девушки.       — Кто вы такие? — девушка закричала. — Что вам нужно? — Юлия выглядела беспомощной, несмотря на свой грозный вид — она крепко сжала руки в кулаки.       — Юля, успокойтесь, — Арсений ловко перехватил руки девушки, когда она испуганно закрылась от него, стоило ему сделать шаг к ней. Воля поёжился от мороза, пробежавшего по коже от голоса Арса. — Расскажите нам, пожалуйста, всё, что вам известно о хранителях.       Внучка Евгении Витальевны обмякла в руках Арсения, преданно смотря в его глаза, и, очнувшись, кивнула. Солитёр мягко улыбнулся ей и ослабил хватку, на долю секунды подумав, что в глазах Юли цвета спокойного моря наверняка утонули десятки мужчин, а может и целые корабли. Арс отпустил девушку.       Паша хмыкнул, когда на щеках девушки выступил лёгкий румянец. Другой реакции на Сеню он и не ожидал, и в некотором смысле гордился обаянием друга. Умеет же чертовка!       — Бабушка исследовала хранителей. Вместе со своим учеником. Я думаю, что могу показать вам её записи. Следуйте за мной, — тихо попросила Юля.       Непослушная прядка опять выпала из собранной причёски, пока Попов её гипнотизировал, и Юлия убрала её. Она плавно обошла Арсения и Пашу и убрала руки в карманы тёмных брюк, когда проходила мимо Шеминова. Воля опять заметил, как внучка заведующей на секунду поморщила нос. В принципе Пашка был с ней солидарен — у купидона был дурной вкус на одеколон. Девушка зашла за стойку, взяла связку ключей и поманила мужчин за собой в другую сторону.       Пройдя по длинному, но узкому коридору, компания остановилась около деревянной стены. Девушка вставила ключ в замочную скважину, повернула его и толкнула дверь, которая в тёмном коридоре сливалась со стеной. Юля сделала шаг в сторону и обернулась на мужчин.       — Стасян, — Пашка наклонился к Шеминову, когда Арсений галантно позволил Юле войти первой, — смени духи, девушкам не нравится.       Купидон проводил бывшего поисковика удивлённым взглядом, а Паша поспешил догнать солитёра, не желая оставлять этого обаятельного товарища с падкой на мужское внимание девушкой.       Хранители оказались в кабинете Евгении Витальевны. В центре помещения буквой т стояли два стола, залитые непривычно ярким октябрьским солнцем. За дальним столом стояло дорогое кожаное кресло — Паша был уверен, что оно было подарком от Громова для бывшей учительницы. За продолговатым столом, скорее всего, собирались подчинённые заведующей, с которыми она проводила совещания. Если они вообще в музее когда-то проводились.       Стас со скучающим видом подошёл к окну и выглянул из-за шторы на улицу.       Юля подошла к старенькому шкафу с прозрачной дверцей. Попов, внимательно следивший за движениями девушки, поймал себя на мысли, что Громов поправил только фасад музея, ремонт не коснулся этого кабинета. Арсений коснулся потёртости на коже кресла.       Хрупкая девушка тем временем вытащила поочерёдно две папки внушительных размеров. Пашка отвлёкся от изучения кабинета и присвистнул, оценив масштабы работы. Третью, последнюю, папку внучка Евгении Витальевны с громким звуком уронила. Попов, пришедший ей на помощь, поднял толстый скоросшиватель с торчавшими из него бумагами и шумно опустил на стол, посмотрев на своих спутников.       — Зуб даю, что эта инфа будет круче твоего архива, — потёр руки Воля, покосившись на Стаса.       Шеминов проигнорировал выпад бывшего поисковика. Его вниманием владели только папки, и, казалось, что он только ждал команды, чтобы погрузиться в их изучение.       Паша коротко хмыкнул и махнул рукой на купидона. Спохватившись, мужчина перевёл взгляд на Юлию. Та тихо стояла в углу кабинета и смотрела на посетителей, ожидая новых приказов.       — Очевидно, что по папке на рыло, — без прежнего энтузиазма заметил Воля. Его взгляд вернулся к Юле, и он не выдержал: — А мы с вами никогда раньше не встречались?       Попов и Шеминов удивлённо посмотрели на Пашку. Девушка вжала голову в плечи и отрицательно покачала головой. Воля хмуро сдвинул брови.       — Юля, а вы можете нам сделать чаю? — неожиданно попросил купидон. Юля после недолгого замешательства с готовностью кивнула и направилась к двери. — А что? — возмутился Стас, когда Воля и Арсений взглянули на него. — Работы предстоит много… — он подошёл к столу и подвинул к себе ближнюю папку, предвкушая процесс.       — Гадкие вы, — подытожил Паша, имея в виду то ли то, что оба хранителя применили лепоремию к бедной Юле, то ли то, что доставшаяся ему папка оказалась самой крупной.       — Кто бы говорил, — прыснул Арсений, опустившись на место заведующей. Воля непонимающе уставился на солитёра. — Что? Мы с вами никогда раньше не встречались? Серьёзно, Паш, банальнее подкат не мог придумать? У тебя же Ляся есть.       — Ох, простите, Арсений Сергеевич, что так невнимательно изучал книгу вашего авторства «Тысяча и один небанальный подкат». Каюсь. Исправлюсь. Честно-честно, — Пашка сложил руки в мольбе и посмотрел на солитёра. Тот покачал головой и взял в руки пожелтевшую бумагу с «дифференциацией хранителей». — Она мне просто кого-то напоминает…       — Мне тоже так показалось, — подал голос Стас. В его руках оказался листок, исписанный римскими цифрами. Купидон нахмурился. — Может, ты был её репетитором?       — Мне, по-твоему, сколько лет? — возмутился Пашка. — Я бодрый старичок, которому полтинник? — Воля перебирал пальцами по листкам, не торопясь вникать в исследования Евгении Витальевны. — Ей же около тридцати, не больше. Я что, ей в пять лет преподавал?       — Почему сразу в пять? — удивился Стас. — Ты вполне мог быть аспирантом, она абитуриенткой. Тебе двадцать три, ей семнадцать, например.       Арсений покачал головой и погрузился в бумаги. На его губах заиграла ухмылка. Приняв справедливый довод купидона, Воля поджал губы и закончил спорить.       Юля вернулась в кабинет с подносом, на котором стоял старенький чайник, четыре чашки, несколько чайных пакетиков — Паша отметил, что девушка предусмотрительно принесла и зелёный, и чёрный — растворимый кофе и сахарница. Сотрудница музея с дружелюбной улыбкой поставила перед каждым мужчиной чашку, осведомилась о предпочтениях и заварила напиток. И снова от внимания Воли не ускользнуло, что Стас Юлии отчего-то не нравился.       — Юлия, ради бога простите нас, — спохватился Воля. — Мы немного неправильно начали… — Арс, который со слишком неправдоподобным видом наслаждался кофе из пакетика, строго посмотрел на Пашу. — Мы же вам не представились. Меня зовут Павел, — он протянул руку, и Юля ответила на его рукопожатие. — Голубоглазое чудо величают Арсением, — махнул он на Попова, и девушка тихо хихикнула. Арс поднялся из-за стола и аккуратно пожал женскую ручку. — А лысеет у нас Стас.       — Приятно познакомиться, — сдержанно кивнула Юлия, нарочно не заметив протянутую руку купидона. — Если вам понадобится моя помощь, я на рецепции, — сообщила она и торопливо покинула кабинет.       — Мне показалось или… — задумчиво проговорил Стас, проводив девушку взглядом.       — Что ты ей не понравился? — подсказал Попов, погрузившись в бумаги. — Стас, не обижайся, но ты… как бы это помягче сказать?       — На вкус и цвет, — закончил за Арсения Воля, шумно отпив зелёный чай из чашки. — Но духи у тебя отвратительные, серьёзно.       — Что ты докопался до моих духов сегодня? — не выдержал купидон.       — Воняет, — невозмутимо аргументировал Паша, процитировав героиню из мультфильма, который смотрела как-то Маруся.       Стас раздражённо вздохнул и схватил бумаги. Арс улыбнулся. В кабинете наступила тишина, прерываемая лишь шелестом бумаги.       — Знаете, о чём я думал последнее время?       Паша и Арсений подняли взгляды от бумаг. За два часа нахождения в музее их дела особо не сдвинулись с мёртвой точки, и мужчины были рады смене деятельности.       — Громов ведь дал Яне то детство, которого она лишилась, — продолжил Стас. Попов протёр устало глаза, но больше хотелось протереть уши, чтобы удостовериться, что он не ослышался. — Она поступила в университет. Она была любимой дочерью своего отца. Он дал ей то, о чём она мечтала, зачем она приехала в наш город.       — Ага, — протянул Воля. — Если не брать в расчёт, что он растил её на убой.       — А ты ему помогал, — напомнил Попов.       — Помогал, — не стал отрицать Паша. — И благодаря мне мы знаем, что Яне будет тяжело. Она стойкая девочка. Она не признаётся, как ей плохо. Она отважно борется с собственным организмом, который просит её «съесть» оставшуюся парочку аур, — с нескрываемым восхищением произнёс Воля. — Природа метахранителя, что внутри неё, отравляет её. И проблема в том, что, тормозя этот процесс, она делает хуже себе…       — И что ты предлагаешь? — напрягся Арсений.       — Обойтись малой кровью. Дать ей поглотить светлую и тёмную ауры, пока она не причинила никому вред. Ты же этого боишься, да? — взглянул на Попова Пашка. — Ты боишься, что она может сделать что-то Ирке или Антохе?       — Даже если она что-то сделает Ире или Антону… Если, — уточнил солитёр. — И Ира, и Антон примут это…       — Это не примет сама Яна, — закончил за Попова Стас. — Особенно, если это, действительно, причинит им вред. И никто не может дать гарантию, что Ира и Антон останутся живы после «касания метахранителя». Ищейки… поисковики, — Шеминов поднял руки вверх, как бы сдаваясь, но Воля уловил, что купидон сделал это нарочно, — и купидоны родились со способностями. Светлые и тёмные хранители умирают, чтобы их получить. И я думаю, что Яна прекрасно это понимает.       — Вот бы к метахранителю, как к технике, инструкцию давали, — мечтательно протянул Воля.       — Дали уже. В трёх томах, — заметил Попов.       — Попонятнее бы, — простонал Паша.       — А ты в следующий раз чётче желание формулируй, — издал смешок Стас.       — Смех-смехом, — Воля равнодушно пролистал пару листков, — а нам бы пора задуматься, кто будет следующей жертвой метахранителя.       — Не неси ерунды, — раздражился Арс. — Не будет никаких жертв, — твёрдо и решительно добавил он. — Я сказал это Яне, скажу и тебе. На земле достаточно хранителей, которые не хотят быть ими. И они только ждут возможности избавиться от способностей.       — Хранителей может и достаточно, — согласился Паша, — только у нас со временем беда. Ты считаешь, что им настолько ненавистна жизнь хранителя, что они готовы с ней проститься?       — Мы не знаем наверняка, должен ли хранитель умереть, — напомнил Арсений.       — Именно, Арс, мы не знаем, — настаивал Воля. — Но мы говорим о хранителях. О мире хранителей, построенном на смерти, потерях и боли…       — Хватит! — Попов не выдержал и ударил по столу. — Ты мне будешь рассказывать, как устроен мир хранителей?       — Парни. Парни! — поднялся со своего места Шеминов и раздвинул возрастающее напряжение между приятелями руками. — Предлагаю решать проблемы по мере их поступления. Эти документы, — он хлопнул ладонью по папке, — наш шанс разобраться во всём. И чем меньше мы будем устраивать разборки, тем больше вероятность, что мы узнаем что-то полезное о даре Яны.       Попов и Воля и ухом не повели на замечание купидона, продолжив сверлить друг друга ненавистными взглядами. Стас громко кашлянул, стараясь привлечь внимание. Это не помогло.       Кабинет наполнило тихое гудение смартфона. Не отводя взгляда от Пашки, Арс потянулся к карману и достал телефон. Увидев определившийся местный номер, солитёр поднялся с места и вышел из кабинета. Оказавшись в коридоре, он ответил:       — Алло.       — Арсений Сергеевич Попов? — поинтересовался женский голос по ту сторону трубки.       — Да.       — Здравствуйте! Меня зовут Екатерина. Я представитель избирательной комиссии нашего города, вы оставляли заявку…       — Да, — перебил девушку Попов. — Здравствуйте, Екатерина.       — Я скинула вам на указанный электронный адрес перечень нужных документов. Арсений Сергеевич, прошу вас обратить внимание на согласие о прекращении деятельности, несовместимой с должностью…       — Да, я читал об этом, — опять грубо перебил Екатерину Арсений. — И про судимость тоже, — мягче добавил он, когда девушка затихла.       — Хорошо. Напоминаю вам, что решение о регистрации или отказе выносится в течение десяти дней после подачи документов. В ваших интересах выслать нужные документы как можно быстрее. Вы и так запрыгиваете в последний вагон.       — Я вас понял. Я сейчас свяжусь со своим бухгалтером, она вышлет вам все нужные документы.       — Буду ждать. Всего доброго, Арсений Сергеевич.       — Хорошего дня, Екатерина.       Попов пролистал список вызовов и нашёл Марину Крамареву. Девушка ответила после третьего гудка. Арсений коротко передал ей суть недавнего разговора, и бухгалтер, не вдаваясь в подробности, обещала сделать всё в ближайшее время. Между делом Крамарева задала вопросы по графику за прошлый месяц. Арс холодным тоном напомнил Марине, что она должна считать зарплату, а не следить за графиком охранников. Девушка начала рассыпаться в извинениях, которые Попов равнодушно выслушал. Во время телефонного разговора он услышал, как на телефон пришло сообщение. Он догадывался, кто мог быть отправителем — звонки этого человека солитёр игнорировал последние дни. Попрощавшись со своим бухгалтером, Арс собирался удалить сообщение, не читая, и был удивлён, осознав, что ошибся.       Ему написала Светлана Николаевна, воспитательница из детского дома. Женщина прислала Арсению видео. Увидев на стоп-кадре знакомую детскую фигурку, Попов непроизвольно улыбнулся и включил видео. Маленькая Вера с каштановыми косичками стояла на сцене в актовом зале и с выражением читала стих про маму. Девочка нервно дёргала подол платья, которое ей подарил на день рождения сам Попов, и искала взглядом кого-то в зале. Сорвав бурные овации, Вера ловко изобразила реверанс и убежала за кулисы.       — Дочка ваша? — прозвучал рядом женский голос, заставивший Арсения вздрогнуть. — Талантливая. Очень на вас похожа, — добавила Юлия. — Простите, — девичьи щеки порозовели под внимательным взглядом солитёра, — это было очень некрасиво с моей стороны. Я не хотела подглядывать, просто услышала стихотворение и… — начала оправдываться работница музея.       — Всё в порядке, — мягко улыбнулся Попов и убрал телефон. — Это воспитанница детского дома, которому я помогаю, — отчего-то сказал правду мужчина.— Чудесная девочка.       — Простите, — повторилась девушка. — Теперь мне неловко вдвойне. Я решила, что она ваша дочь. Просто сходство поразительное…       — Вы не первый человек, кто это говорит, — устало улыбнулся Арсений. — Её воспитательница тоже так считает.       — А вы не думали… — Юлия смутилась, — что это не случайно? Что, если это знак? Может, вам стоит удочерить девочку? — Солитёр ошеломлённо посмотрел на девушку. — Простите меня, — она опустила взгляд. — Вечно я лезу не в своё дело. Простите, наверняка у вас есть жена, и вы воспитываете с ней чудесных детей.       Попов считал, что он привык жить с этой болью. Попов никогда ещё так не ошибался. Друзья знали его историю и никогда не заводили разговор на эту тему, заставляя возвращаться в этот день. Но сказанная Юлией фраза больно ударила Арсения в солнечное сплетение, сломав пару рёбер.       — Я не женат, — прохрипел мужчина, не узнав собственный голос.       — Ой, простите…       — Юль, прекратите вы уже прощения у меня просить, — взял себя в руки мужчина и натянуто улыбнулся. — Это я должен извиниться за себя и своих друзей. Ваша бабушка в коме, а мы здесь со своими расспросами.       — Ничего страшного. Меня всё равно к ней не пускают. А дома тишина пугает, — призналась девушка. — Не скажу, что здесь громко, — она пожала плечами и закусила нижнюю губу, словно сдерживая слёзы. — Но музей — это её детище. Бабушку не переубедить, что сейчас музеи, особенно в маленьких городах, как наш, никому не интересны. Цены на экскурсии с каждым месяцем падают, — Юля кивнула через плечо, и Арсений понимающе кивнул. — Бабушка одна здесь осталась. Иногда я ей с уборкой помогаю. В музее её смысл жизни. Ну, и в Игоре Громове, конечно, — усмехнулась девушка.       — Она знает Игоря Громова? — фальшиво удивился Попов.       Юля одарила солитёра недоверчивым взглядом:       — Она преподавала у него в школе историю, потом помогала ему, когда он учился в университете. Игорь Громов — её вторая гордость после музея. Хотя… — девушка опять изобразила полуулыбку, — может, и первая. Боже, — спохватилась Юлия, — вы не подумайте, что я страдала от недостатка внимания бабушки. Она меня любит. Просто Громов, он…       — Как сын маминой подруги, — подсказал Попов и улыбнулся. Юля тоже ответила ему улыбкой. — Юль, а чем вы занимаетесь?       — Преподаю историю, — повела плечами девушка. — Я репетитор, — добавила она. — Детки к нам с бабушкой домой обычно приходят, иногда сюда.       — Значит, вы пошли по стопам бабушки? — спросил Арс. Девушка кивнула. — В таком случае мы с вами коллеги по несчастью. Как бы я не противился, мне тоже пришлось идти по стопам отца и открывать ювелирный салон.       — Ювелирный? — удивилась Юлия. — Как здорово! У моей бабушки пунктик на украшения. Каждый мой день рождения она постоянно мне что-то покупает. Не удивлюсь, если и к вам она заходит.       — Может, и вы к нам заходили?       — Нет, — рассмеялась девушка, и Попов залюбовался живыми эмоциями на лице Юли. — Всё всегда держится в тайне от меня. Арсений…       — Да.       — Я могу вас спросить?       — Спрашивайте.       — Зачем вам понадобились исследования бабушки? Неужели это так важно?       — Важно, — кивнул солитёр. — Очень важно. И будет лучше, если вы никому не расскажете о том, что давали нам бумаги вашей бабушки.       Голубая радужка глаз Арсения стала завораживающе синей, и Юля после недолгого замешательства кивнула. Попов спохватился, сообразив, что его руки лежали на плечах внучки Евгении Витальевны. Он вежливо улыбнулся и поспешил вернуться в кабинет.       Юлия проводила его взглядом и мечтательно улыбнулась.

***

      К смерти близкого человека невозможно быть готовым. Даже если к нему подключен аппарат искусственного дыхания, и единственная его реакция на окружающий мир — подрагивающие ресницы и дрожащий указательный палец. Человек может угасать на глазах, но в душе по-прежнему теплится надежда, что завтра всё будет по-другому. В таких — тяжёлых и безвыходных — ситуациях сложно признать, что человека больше нет, чего уж говорить о смерти молодой девушки, что ещё пару дней назад сбегала с университетских пар и жаловалась подружкам на возлюбленного, который стал уделять ей мало внимания.       К смерти невозможно привыкнуть. Здесь не работал принцип «больно только первый раз, потом втянешься». К смерти не вырабатывался иммунитет.       Арсений это всё прекрасно знал. Он стоял перед зеркалом пятнадцать минут, держа в руках два конца чёрного галстука, и не понимал, что ему делать. Пальцы отказывались выполнять отработанное до автоматизма движение. Подушечка на галстуке постоянно выходила косая, и Попов был в шаге от того, чтобы галстук стал его персональной мёртвой петлёй.       Потерпев неудачу в очередной раз, мужчина позволил галстуку повиснуть вокруг шеи и сел за свой стол, сцепив пальцы рук в замок.       Экран смартфона, лежавшего на краю стола, засветился и быстро погас. Арсений виновато посмотрел на высветившийся номер Некрасовой, звонки которой автоматически перенаправлялись на голосовую почту. Нет, Попов её не игнорировал, во всяком случае ему так хотелось думать. Он справлялся о её состоянии у Серёжи, иногда у Димы, но никогда из первых уст.       Солитёр понимал, что гибель Князевой не станет последней, напротив, она начнёт череду смертей. И Попов признавал, что он легко может стать претендентом на тот свет — особенно сейчас, и он готовил Яну к этому. Он хотел перестать быть необходимым и нужным, хотел научить жить их всех без него, если потребуется. Попов понимал, что это глупо. Так же глупо, как намазать йодом место, которое ещё не ушибли, или обработать перекисью порез, который ещё не случился. Но всё равно поступал так с ней — выкидывал Яну из лодки, когда та ещё не научилась плавать.       Арсений взял в руки телефон и разблокировал его. Он должен выйти из дома в ближайшие полчаса, если планирует успеть к началу церемонии прощания с Князевой.       Мужчина открыл один из мессенджеров. Рабочий чат молчал. Попов вынужден был дать очередной выходной всем сотрудникам — Антон дежурил в палате Кати Позовой, Серёжи не было в городе, а Олег должен быть на парах. Шаст предлагал, конечно, обратиться к Макару, но мужчина действовал по-своему.       Вчера Попов говорил с отцом. Было ли дело в родительской интуиции или в чём-то ещё, но прошлым вечером Сергей Попов решил узнать, как дела у его сына. Отец Арсения остался недоволен, что наследник стал часто устраивать выходные работникам. Солитёр не рассказал Попову-старшему про смерть Ксюши, зная, что тот расскажет матери. Родители Арса вообще не знали про Князеву, а рассказывать теперь про неё было поздно.       Из болота собственных мыслей Арсения вытянул дверной звонок. Попов предпринял ещё одну попытку завязать галстук, но, потерпев фиаско, выругался и двинулся в прихожую. Он толкнул дверь и изумлённо посмотрел на неожиданную гостью.       — Привет! — смущённо поприветствовала солитёра Кузнецова. — Я боялась, что не успею.       Растерянный мужчина отошёл в сторону, позволив девушке друга войти. На Ире была объёмная чёрная куртка и симпатичная кепи того же цвета, съехавшая на один бок. Отчего-то эта деталь показалась Попову забавной, и он выдавил из себя полуулыбку.       — Во сколько прощание? — спросила Ирина.       — В десять, — улыбка исчезла с лица Арсения. — Мать Ксюши отправила короткое сообщение со временем, — признался мужчина. — Вряд ли они хотят меня там видеть. Но я должен…       Кузнецова задумчиво кивнула. Её взгляд скользнул по чёрной рубашке солитёра и задержался на галстуке. Девушка сделала шаг вперёд и ухватилась за концы галстука. Попов внимательно следил за движением дрожавших рук Ирки, а его нос щекотал запах медовых духов Кузнецовой. Арсений внезапно вспомнил «тюльпановое море» — так называла газон, усыпанный тюльпанами разных цветов, Кьяра. Они гуляли с ней по парку, где яркие цветы источали похожий аромат.       — Спасибо, — прошептал Арс, когда Ира отошла к стене.       — Ты очень сильный, Арс. Мы все ценим это. Ты ведёшь нас…       — Ир, не надо, — покачал головой Попов. — Я слаб. Боже, как я слаб, — мужчина спрятал лицо в руках и опустился на пуфик в прихожей.       — Не смей так говорить, слышишь? — Кузнецова присела перед Арсением и убрала его руки. Она заглянула в голубые глаза солитёра. — Ты самый сильный мужчина, которого я знаю, Попов. В тебе сила четверых, как минимум.       — Тогда почему я не могу сейчас себя собрать?       Попов отвернулся в сторону, не находя в себе силы смотреть в глаза девушки.       — Потому что ты не железный. Тебе тоже нужна поддержка, — тепло улыбнулась Ирка и положила руку на плечо Арса.       Попов улыбнулся в ответ и накрыл девичью ладонь своей рукой.       — Только не отталкивай нас, — попросила Кузнецова.       Арсений беззвучно кивнул. Он догадывался, к чему клонила девушка, но ничего говорить не стал. Хлопнув по руке Иры, мужчина выпрямился. Ирина откашлялась и тоже встала.       — Хочешь, я пойду с тобой?       Попов посмотрел на девушку. В каре-зелёных глазах Кузнецовой горело отчаянное желание помочь. Арсений подумал, что Серёже очень повезло с Иркой. Им всем повезло с Иркой, у которой было большое сердце.       — Хочу, — тихо признался мужчина, решив, что хуже уже не будет, родители Князевой его и так ненавидят.       Девушка улыбнулась. Арсений обулся, надел пальто, и они вместе с Ирой покинули дом.

***

      Церемония прощания с Ксюшей Князевой для Попова прошла как в тумане. В редкие моменты просвета Арсений узнал среди толпы студентов Олега Тернового и Даню Бурцева, которых сняли с пар. Ребята поприветствовали солитёра коротким кивком, но подходить не стали, и мужчина был благодарен им за это.       Арс ощущал поддержку Иры. Она могла стоять за спиной или касаться его своей теплой рукой, и Попов знал, что она рядом. Мужчина видел косые взгляды, обращённые в их сторону, но ему было глубоко плевать. Он подошёл к Князевой, облачённой в дорогое свадебное платье, и тихо попросил прощения, коснувшись губами её ледяного лба, и, выпрямившись, нежно погладил её по голове.       Солитёр собирался вернуться на своё место, когда ему показалось, что он видит вместо Ксюши Алёну. Попов сморгнул это наваждение и отшатнулся. Он потерянно обернулся на толпу людей, пытаясь отыскать Ирку. Руки непроизвольно сжались в кулаки, когда он увидел знакомую фигуру — Игорь Громов стоял рядом с отцом Князевой.       — Арс, — мягко проговорила появившаяся Кузнецова, схватив мужчину за руку. — Не сейчас.       — Что он здесь делает? — процедил сквозь зубы Попов, позволив Ирине увести себя.       — Я полагаю, что бизнесы Громова и Князева пересекаются в общей точке, — предположила девушка. Она заметила обеспокоенный взгляд Олега и покачала головой, дав понять, что справляется сама. — Как думаешь, Громов признается Князеву, что его дочь Ксюшу убил его телохранитель?       Арсений обернулся на мужчин. Отец Князевой внимательно следил за ними. Ощутив замешательство солитёра, Ира усилила хватку:       — Арс, идём.       Кузнецова и Попов провожали взглядом людей, выходивших с кладбища. Ирка куталась в тёплый объёмный шарф от ледяного ветра, пока Арс курил вторую или третью сигарету. Процессию завершали родители Князевой и их ближайшие родственники, Громова рядом с ними уже не было. Арсений выбросил сигарету, встал со скамьи и направился к ним. Ирина пыталась его остановить, но безрезультатно.       — У тебя хватило ещё наглости прийти сюда? — зло процедил отец Князевой, стоило солитёру приблизиться к ним.       — Владимир Николаевич, Елена Сергеевна, примите мои соболезнования, — искренне произнёс Попов, глядя на серое лицо женщины, окаймлённое чёрным платком. — Ваша дочь была светлым человеком…       — Была, — повторил Владимир Князев, опасно приблизившись к солитёру, — а теперь её нет. Из-за тебя, — горько плюнул он свои слова в лицо мужчине. — Потешил своё самолюбие, павлин? Запудрил мозги молоденькой красивой девочке? И где она теперь, наша Ксюша?       Мать Ксении тихо всхлипнула, и Арсений протянул ей платок. Елена Сергеевна поблагодарила мужчину и собиралась принять помощь, но Князев грубо ударил по руке Попова.       — Даже не думай, что нам что-то от тебя нужно, щенок, — ругнулся Князев.       — Вы не имеете права оскорблять человека, которого любила ваша дочь.       Владимир Николаевич перевёл взгляд на возникшую за спиной Попова Кузнецову. Он зло усмехнулся:       — Когда из-за него умрёт твой близкий человек, тогда мы с тобой поговорим, девочка.       Ирка опешила, почувствовав, как по коже пробежал неприятный холодок. Князев взял свою жену под руку и потянул за собой к дорогому автомобилю.       — Уходим, — холодно произнёс Арсений, достав из кармана пальто смартфон. Он набрал службу такси.