Пустоцвет

Мари неспеша открыла глаза. Было темно. В голове — блаженная пустота. Странно. Невероятно приятно, конечно, но очень необычно для ее мозгов. Когда после выматывающего дня она приходит в квартиру, то, как бы не гудели ноги, все равно идет включать радио или телевизор — просто потому что тишина слишком сильно давит на воспаленный мозг и побуждает желание уйти быстро и далеко, сравнимое с бегством из опасно тихого-тихого леса. Сейчас в ее извилинах такая же тишь, кажется, даже нейронные связи и магистрали решили взять тайм-аут и перекрыли дороги, отказываясь переносить панику и сотни новых вопросов с одного отдела мозга на другой. Она медленно моргала, потянув уголки губ наверх. Приятная, пустая прохлада ласкала ее мысли и кожу, так, что от наслаждения она покрывалась мурашками. Все тело, голова отдыхала, словно она разом избавилась как от тяжелого груза, так и от собственного веса, и воспарила. Правда, все портил запах. Она сможет сказать точно его природу, так, наобум — что-то травяное, возможно, еще спиртное или цветочное… Как благовония, которыми любила баловаться ее прошлая соседка по квартире, слава богу, что съехала. Мари мечтает раствориться в этом тумане… Но кто-то включает вытяжку, опиум покидает мозги Мари, и приходится впустить в себя осознание — она явно не в своей квартире. Мари пока не находит в себе сил повернуть голову (слава богу, что и панике пока не на чем разыграться), а потому бегает взглядом по темноте, стараясь выцепить хоть капельку света. Звуков, кроме нее самой, здесь нет. Нет, не тихо. Если задержать дыхание, заставить мысли замереть, то можно услышать шорох ткани, как если бы Мари прижалась к ней ухом. Без шуток, это захватывающе, но пугает. — Камия? По звуку, кто-то резко раздвинул шторы. Или это была ширма, как в больнице? Но никакой стерильностью не пахло. Мари вопросительно подняла бровь. — Ты понимаешь, о чем я говорю? Мари кивнула. Это что, у нее были подозрения на инсульт? Ожидаемо, с ее-то мигренью. Только почему эта, по голосу, женщина не включила свет? — Не моргай. Мари вздернула брови. Что тут происходит? Что за глупая просьба, учитывая, что все равно никто ничего не увидит? — Чудесно. Можешь ли ты поднять руку? Мари сделала, как было сказано, и поочередно пошевелила пальцами, просто чтобы самой убедиться, что с моторикой все нормально. — Из…вините, — хрипнула она с непривычки, будто не говорила очень долго, — Не могли бы вы зажечь свет? — Знаешь ли ты, какой сейчас год? — перебила ее женщина и руки Мари что-то коснулось. Стекло. Прохладное… Нет, это был стакан… с водой. Мари рефлекторно благодарно кивнула и жадно присосалась к кайме. Вернула пустой стакан. Что-то подсказало ей, что правдиво отвечать нельзя. — Я не помню… Что со мной произошло? — Ты была найдена в святилище Зенин, — легко ответила женщина. Мари моргнула раз. Другой. Смысл предложение не обрело. Она, вроде, пусть и прилетела на отдых, пока никакую достопримечательность не посетила, чтобы от благоговения лишиться чувств. — Не поняла? — Этим утром наш глава, Наобито Зенин, почувствовал твое появление в святилище. Он сразу узнал тебя, Камия. По давно усвоенной привычке Мари не стала закапывать себя глупыми вопросами еще глубже, а потому молчала, побуждая женщину продолжить, но и та больше и слова не сказала. Мари глубоко вдохнула, выдохнула. — Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите. Пожалуйста, зажгите свет. — Здесь и так светло. Просто ты, Камия, слепа. Как никогда Мари почувствовала себя крайне тупой и поняла выражение «горох об стенку», пусть оно было неподходящим. Однако она почти физически почувствовала, как от нее отскочили слова этой женщины. — Что значит — слепа? — Одна из последствий техники твоей семьи. — Какой еще техники? Женщина замолчала, и Мари протянула руку в ее сторону, желая убедиться, что она все еще на месте, но та продолжила, зачем-то выждав паузу: — Пророческая. Камия — провидцы. — Ладно. Ладно… Но это бред. С каждым словом Мари все больше и больше убеждала себя, что это просто сон. Она просто в коме. Вероятно, та зона турбулентности, в которую они ненароком попали, слишком сильно повлияла на чувствительное сознание Мари, и, с горем пополам заселившись в отель, она таки словила инсульт. Некоторые люди, очнувшиеся после комы, рассказывали, что даже в вынужденном сне могли чувствовать некоторые элементы физиологии. Метеоризм, например. Или зуд в ушах, носу. Мари, вот, снова может почувствовать мигрень. Может быть, с ней сейчас разговаривает медсестра, повернутая, как одногруппница Мари, на нарисованных мужиках? Все, что она говорит — такая дичь. Она, блять, буквально слепа. Горло сдавило в спазме, а мир — невидимый, блять, мир — стал кружиться, вызывая тошноту. Мари почувствовала, как покрылась холодными мурашками, в животе скрутило болью, а кровь отхлынула от лица. Она поджала ноги, обнимая себя за плечи и зажмурилась. Возникло чувство, словно она на огромной скорости летит вниз, словно вот-вот и она расшибется, она умрет, она сейчас действительно и по-настоящему подохнет, и сердце ее, бешено бьющееся, остановится, и… Ее голову насильно подняли за волосы на затылке и приложили ко лбу ладонь. Она ахнула, ее легкие снова раскрылись, боль ее отпустила, тело снова потеплело, мышцы расслабились. Ее мозг будто обдало теплым светом, избавляя от липкой, грязной, зловонной массы. Она некоторое время просто дышала, наслаждаясь этим спокойным чувством. Как же хорошо жить без паники. — Как вы это сделали? — Я обладаю обратной проклятой техникой. Вероятно, что-то связанное с физиотерапией? Может быть эта женщина, пока Мари была не в себе, надавила на какие-то точки? — Этому можно научиться? — Возможно. — Научите? — Не имею права. — А кто его раздает? Женщина, казалось, удрученно вздохнула, но Мари не станет так просто разбрасываться возможностью излечить хотя бы один недуг. Ладно уж слепота, главное она, наконец, нашла гарантированное средство против своих приступов! — Я подчиняюсь напрямую главе клана, — спокойно ответила женщина, но Мари ее заявление показалось крайне зловещим. — Что это значит? — Для тебя, Камия, это не имеет значения. Как-то не складывается диалог. Ладно… — Как долго я буду здесь? — Видимо, ты достаточно пришла в себя. — Хотелось бы поесть… Раздался щелчок и Мари почувствовала легкий холодок по коже. Такой незаметный. Ее осторожно приподняли и положили под спину подушки. Слева и справа от ног что-то появилось… И резко в нос ударил запах еды, вынудивший ее сглотнуть. Ее руку медленно, чтобы она не испугалась, подняли и положили на твердую поверхность… То был маленький кроватный столик. А на нем — тарелка с едой и столовые приборы. Мари осторожно взялась за палочки и ткнула в еду. Просто каша. — Что ты помнишь про свою семью? — Только фамилию. Семьи у меня нет. Что же, если это сон, то весьма сюрреалистичный. Она слепа, но чувствует голод и вкус еды. Фигня какая-то. Кроме того, Мари только годам к двадцати поняла ценность информации. В интернате, в котором она-соплюшка оказалась по собственной глупости, никто особо не следил за ее обучаемостью — а зачем? Понятно же, что с такими детьми что-то не так и смысла нет вдалбливать в их больные мозги знания — без толку. Вот бестолочью Мари и выпустилась, а потом, пару годиков просидев на диете из дешевой лапши, натерев себе мозоли в туфлях официантки и разочек попав в жирные лапы сутенера, поняла, что нужно хвататься за любое знание, чтобы потом использовать на свои нужды. Так она стала строителем-разнорабочим и, по сути, трудом оплачивала свою комнату. По ночам — разливайкой в баре, но быстро оттуда вылетела за драку с посетителем. Дальше — увязалась за медсестрой в декрете, научилась у нее некоторым навыкам. Иногда по вечерам любила слушать через балкон уроки историка, который занимался репетиторством поступающим в колледжи, и сама грезила, как наберет денег и тоже пройдет какие-нибудь курсы, чтобы официально устроиться на работу и копить на сытую пенсию. Только вот приступы жития не давали. По совету такой же, как она, подруги-соседки она решила разочек выбраться из душного города и полететь на три-четыре дня в какое-нибудь красивое место. Взяла половину своих накоплений и свалила, веря, что вернется хоть чуть-чуть другим человеком. Отдохнувшим, подобревшим. А потом — турбулентность, паника, Мари вырвало на бедную стюардессу, оставила чемодан в аэропорту и бегом устроилась том же отеле в самой дешманской комнате. А теперь — слепа, в руках каких-то сектантов. Плевать. Мари переживет. Всегда можно вскрыть себе вены, а жить сейчас надо. Поэтому она вновь глубоко дышала, чтобы успокоить сердце, медленно поглощала кашу и слушала эту женщину. — Вот как. В таком случае ты должна знать, что Камия жили в эпоху Хэйан, что была около тысячи лет назад, и были в услужении в самом императорском дворе, являясь советниками. Они самого периода Нара были в почете… Более того, именно они, судя по летописям, настояли на переезде императорского дворца в Киото, и, по сути, с них началась эпоха Хэйан. Их техника предвидения была хорошим для этого подспорьем. Мари кивала, мало понимая сказанное. Техника так техника. Но Камия, чью фамилию она так удобно носит, похоже, стояли у самых истоков истории. Какие ушлые. Может быть, ее мозги окончательно отказали и она сейчас в психушке? — Доселе почти не осталось ни сведений об истинной сущности этой техники, ни имен представителей. — Их было так мало? Они что-то натворили? — Примерно в то же время, — словно и не услышала ее, — решением суда совета старейшин, представляющих магический мир, был казнен маг Сукуна Ремен. До наших лет не дошла информация о его преступлении, похороненная за дальнейшей его судьбой. — Но его же казнили? До смерти? — Это так. Однако еще при жизни он был исключительной силы магом, а после жизни стал проклятьем особого класса. Да Мари как-то плевать. — Что же он такого сделал, чтобы его казнили? — Не осталось сведений, одни предположения. Интересно, чем занимались историки и летописцы того времени? Кажется, рассказ куда-то не туда свернул. Видимо, скептицизм отразился на лице Мари, поскольку женщина — как же ее зовут? — объяснила: — Камия были единственной семьей, кто настаивал на его прощении. — И их не послушали? — тихо спросила Мари, сдерживаясь от возмущенного крика. Это же такая сюжетная дыра, тупая и клишированная, ноги которой растут еще с древней Греции! — Точного преступления никто не знает, — повторила женщина, — но есть все основания полагать, что он как-то обидел императорскую семью, поскольку именно она настояла на его казни. Это было непростое для двора время. Шла война против эмиси, на что было обращено все внимание императора. Он знал, что некий маг совершил преступление против его семьи, но не то, что всех советников Камия заточат в самый отдаленный угол дворца, чтобы не слышать их пророчества. — А они говорили не убивать Ремен Сукуну, — кисло закончила Мари. — Во всяком случае, не так, как это произошло. Его смерть была мучительной. Возможно, оттого он и стал проклятьем. — Куда же делись Камия? — Исчезли, — тяжело уронила женщина, — Они видели, что ждет страну после казни Сукуны, и спрятались. Отчего-то ее слова звучали как оскорбление, и в глубине души Мари возмутилась. То есть это вот эти бестолковые люди кинули ее предков на произвол судьбы, а теперь она возникает, что те подумали о своей шкуре?! С другой стороны, Мари сейчас — потомок этих Камия? Да дичь какая-то. Только потому, что она очнулась слепой, ее считают пророчицей? Камия жили гребаную тысячу лет назад. По законам генетики их кровь нынче есть в каждом третьем японце. — Магический мир сложен для понимания. Было много семей, и были межклановые браки. Младших детей сватали между собой и Камия были в семьях Фудзивара, Сугавара, Камо и многих других, но после смерти Сукуны они все исчезли. Не только чистокровные Камия, но и их дети и внуки. А, ну так с этого можно было начать! — В таком случае, почему вы считаете, что я их потомок? — На этом настаивает наш глава. — Откуда у него такая уверенность? Я всего лишь слепа. — Он уверен. Однако он хочет убедиться. Слова прозвучали зловеще, и Мари осторожно отставила палочки, напрягаясь. — Что это значит? — Ты должна пройти испытание, Камия. Глава хочет увидеть твой потенциал. — Я не стану, — дернула бровью Мари, наконец, разозлившись. Почему к ней обращались, с ней разговаривали так, словно она пустое место или как-то обязана им? Эта женщина даже имя ее не спросила! Ладно уж Мари, она в уязвимом положении, но эта… — Тебе придется. Ну нихера себе. Мари крепко взялась за палочки, по звуку определяя, где точно стоит женщина. — С чего бы это? Кто ты вообще такая? Кто вы, блять, такие? — Зенин. Потомки Фудзивара. Извини, Камия. Внутренняя сирена заверещала, предупреждая об опасности, но было слишком поздно — Мари не успела и подняться, как по ее шее ударили ребром ладони.

***

Следующее пробуждение было куда менее приятным. Она была явно на чем-то холодном и твердом… Это пол? Мари ощупала свою шею — немного побаливает, но жить можно. Она была в какой-то легкой, но удобной и крепкой одежде без карманов, на шнурках. Длинные рукава и штанины, но ей все равно было зябко. Бюстгалтера не было, как и обуви — только тонкие носки. Ее волосы были собраны в низкую косу. Мари ощупала вокруг себя пространство и закусила губы. Ну почему она ничего не видит? Наконец, найдя стену, она осторожно приподнялась и стала идти по ее ходу. Шаг, два, три, четыре… Поворот. — Ау? — голос от страха был хрипл и тих, — Есть здесь кто-нибудь? Мари прождала несколько секунд, но никто не отозвался, и ей пришлось идти дальше. С каждым шагом сердце стучало быстрее, громче — пространство было слишком большим. Она ступала осторожно, стараясь почти не приподнимать стопы… И уперлась во что-то. Ткнула пальцами… Это была палка. Со страхом подняла и ощупала. Какой-то жерд. Прямой, без зазубрин или сучков, натертый, чтобы не наставить мозолей. Наконец, идти стало чуть легче. Мари стучала по полу — каменному? — и шла. Звук короче, значит, впереди тупик. Длиннее — это коридор. Она шла, пока не почувствовала в ногах и спине усталость, а голова не закружилась от поворотов и тупиков и только тогда поняла — она находится в ебаном лабиринте. От злости она ударила палкой по стене раз-второй-третий, но не стала кричать. Вот это, значит, ее испытание? Пройти ебаный лабиринт? Неожиданно по спине пробежала дрожь, а волосы на затылке приподнялись. Что-то не так. Она отступила назад, пока не уперлась в стену. Здесь кто-то есть. — Кто это? Отвечай! Руки до боли вцепились в жерд. — Ты очень красивая! Мари ахнула, когда по телу пробежалась дрожь страха. Выступил холодный пот, а ноги примерзли к полу. Часть сознания пыталась разобраться, что с голосом ответившего? — Где же ты? Где же ты, покажись! Ты очень красивая! Вернись же! Кто бы это ни был, Мари явно не стоит с ним пересекаться. Она осторожно, на носочках сделала шаг назад. Приподняла жерд над землей, чтобы не стучать им и не выдать себя. Шла по ходу стены, касаясь ее кончиками пальцев и надеялась, что все-таки не встретит этого до жути странного человека. Не будь она слепа, то, возможно, попытала бы счастья. Или нет, все равно бы сбежала и была права. Мари резко зажала себе рот рукой, когда при следующем повороте услышала через стену: — Мои деньги, ты украл мои деньги! Все мои деньги, это были мои, мои! Только мои! К ней в лабиринт что, закинули психов? Что тут происходит? Мари не знала, куда стоило идти дальше, и просто шла вперед. Стены были высокие, не за что было схватиться, чтобы забраться наверх, а проход достаточно широк, чтобы попытаться боком взобраться. Приходилось лишь мысленно представлять ходы и запоминать обратную дорогу, но в страхе Мари снова все забывала, и лишь успевала себе напоминать двигаться дальше. Еще рано умирать. Нужно сделать еще один шаг. Один шаг — уже что-то. Снова тупик. Снова придется идти назад в надежде, чтобы эти психи сидели в своих закуточках и не тронули ее. Ноги что-то коснулась и Мари подпрыгнула. Что-то маленькое, твердое, прохладное… Она осторожно подняла предмет и почти заплакала от облегчения. Всего лишь нож. Небольшой, с ее ладошку, по форме напоминающий чем-то метательный. Пусть так, хоть с каким-то оружием ей будет всяко увереннее двигаться. Так, зажав в одной руке новоприобретенное оружие, а в другой — жерд, Мари направилась дальше. Интересно, а в чем вообще суть всего этого процесса? Мари нужно найти выход? Но этот лабиринт — нереально большой. По внутреннему таймеру, она уже с полтора часа просто ходит туда-сюда, лишь несколько раз избежав некоторых проблем. — Почему тебе все досталось просто так?! Мари завопила, когда псих закричал ей прямо в лицо, и ударила ножом снизу вверх. Острие вошло легко, не встретив никакого препятствия — ни кости, ни связок, словно угодило в пластилин или грубую глину. Что-то прохладное и вязкое потекло по ее руке и предплечью, пока она не вытащила нож и не встряхнула руку. Это была не кровь. Более того, она не услышала звука падения человека. В страхе Мари резко поводила вокруг себя жердом, опасаясь, что человек просто еще не умер и где-то стоит в тишине, но ничего не нашла. Только в месте, где он был, осталась странная масса. Холодок снова пробежал по коже с внутренним вопросом — а человек ли это был? Раздался грохот, пол словно бы задрожал, звуки приближались, и Мари поняла, что нужно бежать. Но как?! Она снова касалась стен — чистой рукой! — на удачу мчась вперед и выставив перед собой жерд, чтобы не налететь и не сломать себе что-нибудь. Кажется, двигалась точно вперед и наискось по коридорам, а не петляла по кругу. Несколько раз она все-таки падала на колени, но снова вставала, снова бежала, подгоняемая страхом и злостью на свою беспомощность, пока не забрела в тупик и не застыла, прислушиваясь к звукам. Тихо. Спокойно. Мари с облегчением выдохнула и скатилась вниз, прижимая к себе нож. Сбежала. Выжила. Молодец. Но рано еще радоваться. Мари уперлась в жерд, как о трость и встала, чувствуя невероятную усталость. Ну вот, избежала один раз проблем, так телу теперь подавай отдых! Она осторожно, на носочках, ступила дальше. Порадовалась, что все-таки на ней нет обуви, от которой бы был стук… Резкая боль пронзила ее стопы и Мари закричала. Она уронила свои предметы и опустилась, чтобы попытаться вытащить, выбраться… Ее стопы насквозь пронзило что-то острое и… мягкое? — Нашел, нашел! Нечто толстое обхватило ее за пояс и дернуло вверх, вынуждая Мари снова завопить. Ее с силой бросили в стену, так, что весь воздух с каким-то писком покинул ее легкие, и Мари безвольным мешком рухнула на пол, как-то ударившись боком, что ее плечо резко одолела боль. Она зашлась в приступе кашля, пришлось сплюнуть вязкую слюну, почему-то отдающей по вкусу… так это была кровь. Мари в панике хотела бездумно броситься куда-то вперед, но из-за боли осталась на место и схватилась за плечо. Попыталась понять, в чем же дело, стала щупать руку… Ее сустав как-то неправильно выступал под кожей, что она не могла пошевелить рукой. — Я тебя нашел! — громко и радостно объявил нарочито писклявый голос. Что-то мягкое, как желе, и толстое, как отожравшийся питон, обмотало ее ноги, а нечто острое и тонкое пробежало по животу, груди и обхватило ее шею. Мари в ужасе стала копошить вокруг целой рукой — где же нож?! — ведь это был явно, совершенно точно не человек. — Да что ты такое?! — хрипнула она, чувствуя горячие слезы. Ей было ненормально, так дико страшно. — Никуда не уйдешь! — голос стал ощутимо грубее, и змея, обмотавшая ее ноги от стоп к самым бедрам, стала смыкать кольца. — Хватит! — она чувствовала, как колени, ее кости больно вжимаются друг в друга, ее плоть скрипит, кровь выливается из покалеченных стоп. Ее ноги словно выжимали. — Стой, стой, мне больно, больно! — Не убежишь! — торжественно объявили ей в лицо. Мари до хрипа завопила, когда ее голеностоп и колени хрустнули, выходя из суставов. Она пыталась отползти, сбросить с себя нечто тяжелое, но что-то острое воткнулось в ее плечо, а с другой стороны — вцепилось в ключицу, пригвождая к месту. Горячая кровь потекла на ее грудь, к ее бокам, пачкало ее одежду. Мари зарыдала, тщетно пытавшись выбраться. — Спасите! — закричала она в отчаянии, как никогда понимая, что просто умрет, — Спасите! — Ты никуда не денешься! — услышала она у самого уха. Наконец, раздался хруст, и ее ноги оказались сломаны Не успела она и осознать произошедшее, как вес этого существа с человеческим голосом покинул ее тело. Мари лежала в своей горячей крови, и не увидела ни зги, когда спокойный женский голос объявил откуда-то сверху: — Камия не прошла испытание.