Морально неэтично

— …ви? Леви. Леви! Леви вышел из транса и повернулся к своим товарищам-разведчикам, которые хмуро смотрели на него со своих мест. — Извините, — холодно сказал он, мысленно проклиная себя. Он на важной встрече, ему не следовало отвлекаться. — Что следующее в списке? Нанаба подняла бровь и показала стопку бумаг. — Если ты слушал, мы все еще говорили о наших истощающихся запасах медикаментов, — ответила она. — Рано или поздно нам придется перераспределить бюджет наших ресурсов, чтобы снова покупаться оптом в Стохисе. Я спрашивала твоего мнения о том, сколько мы должны потратить. — Зачем вообще беспокоиться? — Леви скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. — Эти свиньи скорее будут смотреть, как мы умираем, чем продадут нам какое-либо нормальное лекарство. Майк фыркнул. — Может быть, ты и прав, но нам все еще нужны припасы, и сейчас это лучшее место, где их можно достать… — Он посмотрел на брюнета. — Если только твой контакт не справится. Напрягшись, Леви встретился с ним взглядом. — В последний раз, нет, — произнес он, почти кусая словами. Он проглотил раздражение и продолжил более спокойным тоном. — Сейчас он занят чем-то другим и будет занят в течение следующих нескольких лет. Эрен попрощался всего неделю назад и уже ушел из своей квартиры. Он знает поскольку заходил вчера. Банда, действовавшая в этом районе, сказала ему, что троица уехала за несколько дней до этого, и в их отсутствие они должны продолжать обычную рутину. Лок, или Лоуф, или как там его звали — парень, который обливался потом всякий раз, когда видел его, — сказал, что у них будет стабильная переписка через несколько недель. Они просто ждали, когда Армин отправит им первое письмо, дающее добро на продолжение. Как бы сильно Леви ни хотел поддерживать связь со своими сопляками, он знал, что не сможет. Было бы подозрительно, если бы он отправлял письма кому-либо за пределами Корпуса, и если бы кто-то связал эти письма с ним, его обвинили бы в фаворитизме, и он попал бы под военный трибунал, и произошла бы целая куча дерьма. В беду попал бы не только он, но и его отродья. Не прошло и месяца, а он уже с ума сходил от беспокойства за них. Показательный пример: он отключается во время встреч, как сейчас. — Ты такой жадный, Леви, — Хандж слева от него надулась. — По крайней мере, ты мог бы попросить у него рецепты. Учитывая, как дешево он их продавал, ингредиенты, должно быть, легко достать. Я могла бы их воспроизвести. — Или ты бы убила нас всех. Разве ты не говорила мне, что медицина — не твоя сильная сторона? — какого черта ты вообще пытаешься воссоздать его материал? — Возможно, это не моя сильная сторона, но я уверена, что смогла бы, по крайней мере, следовать его инструкциям, — хитро усмехнулась ученная. — Мои обычные творения, возможно, не относятся к типу исцеляющих, но, в конце концов, каждая смесь начинается одинаково: с растения. — Она хлопнула в ладоши и мечтательно улыбнулась. — О, если бы ты только позволил мне встретиться с ним! Я бы копалась в его мозгах часами — нет, неделями! Вечно! — Если вы оба закончили, — ворчливо перебил Гелгар. Его каштановая прическа была растрепана из-за того, как часто он проводил по ней рукой. — Можем мы уже договориться о бюджете? — Мы заказали в Гарнизоне обычное: бинты, марлю, спирт и анестезию. Какое-то время нам не требовались их обезболивающие или кремы от ожогов из-за контакта с Леви, но у нас они скоро закончатся. — Согласна, — Нанаба кивнула, озабоченно нахмурившись. — Возможно, это понижение, но это лучше, чем ничего. Я запишу их в необходимые материалы. Майк фыркнул, его большой нос выдохнул так сильно, что зашуршала челка. — Мы явно избалованы. Откинувшись на спинку стула, Леви почувствовал, как гордость переполняет его грудь. Его отродье было более способным, чем Стохесс, что было одновременно впечатляющим и ужасающим. Впечатляет, что ребенок, у которого еще даже не начал ломаться голос, может обеспечить эффективные лекарства. Ужасно, что Внутренние районы, при всем их богатстве и ресурсах, не могли или не хотели предоставлять лекарства, которые могли бы конкурировать. — Если это все, то заседание закрыто, — объявила Ханжи, хлопнув в ладоши, и встали. — Подводя итог, наше финансирование идет коту под хвост теперь, когда Министерство внутренних дел считает, что Колоссальный Титан и Бронированный Титан не вернутся, уровень набора снизился на 12%, составляя в среднем около тридцати рекрутов за выпуск, и теперь мы потеряли то, что, возможно, является нашим самым ценным активом, потому что Леви отказывается сказать нам, куда подевался наш благодетель на следующие несколько лет. — Она широко и жестко улыбнулась. — Я что-нибудь пропустил? Все коллективно фыркнули над осуждающим резюме ученой, при этом у всех старших участников на лицах появились сардонические ухмылки. — А если серьезно, — начал Гелгар, наклоняясь вперед в своем кресле, чтобы посмотреть Леви в лицо. — Мы действительно не получим ничего от твоего парня? Совсем ничего? — Нет, — категорически ответил Леви. — К сожалению, я знаю. Его лекарство спасло Клауса от потери руки, и я уверен, что новички использовали его препараты чаще всего. — Он устало вздохнул. — Но ни я, ни он ничего не можем сделать. Его обстоятельства прямо сейчас не позволяют ему производить лекарства, не говоря уже о количестве, которое он делал раньше. — Число наших погибших может снова возрасти… — Нанаба поморщилась при напоминании. — Это никогда не прекращалось, — поправил их Майк, мрачно нахмурившись. — Лекарство помогло, но оно не может вернуть тех, кто на грани. У нас нет финансирования, припасов или солдат, которые знают больше, чем основы оказания первой помощи, которым учат на тренировках. Леви отвел взгляд, горечь поднималась в нем, как желчь. Он в Корпусе всего несколько лет, но потерял десятки товарищей, и теперь, как командир отделения и лейтенант, он потерял нескольких человек под своим командованием. Как сказал Майк: число погибших никогда не прекращалось, оно только замедлилось. Те, кто выжил сегодня, могут умереть завтра. Это неизбежно. Вздохнув, Ханжи вышла из зала заседаний, и все остальные последовали за ней более степенным шагом. Нанаба держала в руках их окончательный отчет. — Кто хочет передать это командующему? — Леви! — Ханжи немедленно подняла руку Леви в воздух без его согласия. Нахмурившись, Леви отдернул ее, даже достав носовой платок, чтобы стереть их грязные отпечатки пальцев. Удивленная, Нанабе протянула отчет коротышке, который, закатив глаза, взял его. — Тогда мы отправляемся на тренировку. Гелгар? Майк? — Да, пошли, — Гелгар вытянул руки в воздухе. — Мне нужно немного свежего воздуха после того, как я так долго сидел на заднице. Майк фыркнул, но последовал за членами своей команды на тренировочную площадку. Ханжи весело помахала рукой и вприпрыжку вернулась в отведенную им лабораторию несколькими этажами ниже, оставив Леви пялиться на бумаги в своей руке. — Тсс… — Леви раздраженно прищелкнул языком, но поплелся в кабинет Эрвина. Почему он должен быть посыльным? Подойдя к двойным дверям, Леви дважды постучал, услышал голос своего Командира, приглашающий его войти, и открыл дверь. Эрвин сидел за своим столом, по обе стороны от него горы бумаг. Его огромные брови сосредоточенно нахмурены, и даже несмотря на то, что мужчина усердно работал часами, днями, неделями, он не выказывал никаких признаков усталости. Его командир — урод, решил Леви. — Леви, — Эрвин оторвался от своего отчета. — Я полагаю, встреча окончена? Леви кивнул и передал документы. — У нас заканчивается… практически все, — повторил он с гримасой. — Ничего особенно примечательного. Кивнув, Эрвин пролистал бумаги. — Я рад, что на этот раз отчет достаточно разборчивый, чтобы его можно было просмотреть, — прокомментировал он. Леви практически мог чувствовать веселье мужчины. — Заткнись, — без энтузиазма отрезал он. — Ты знаешь, что Подполье не фокусируется на образовании. Считай, тебе повезло, что я вообще умею читать и писать. — В отличие от Изабель. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, мысль о маленькой девочке, которая силой заставила его принять ее в свою банду, вызывала болезненную боль в груди. Она так и не научилась читать или писать, всегда перекладывая обязанности на него или Фарлана. Губы Эрвина кривятся в едва заметной улыбке. — Да, это правда, — признал он. — И как продвигается твоя работа? Ты улучшил свой «каракули»? — Я должен стереть с твоего лица эту дерьмовую ухмылку… — мрачно пробормотал Леви, прежде чем повысить голос. — У нас все будет хорошо, верно? Глядя на него, улыбка Эрвина сменилась более сосредоточенным выражением. — Мы воздадим должное, как и всегда. Потеря лекарства нашего юного друга негативно скажется на нашем моральном состоянии и работоспособности, но мы выживали без него долгие годы. Мы переживем и это, по крайней мере, до тех пор, пока он не закончит школу. — За исключением того, что весь прогресс, которого мы достигли, теперь пропал, — с рычанием возразил Леви. — Мы не сможем убить всех титанов на территории Марии, если дыры в Шиганшине не будут заблокированы, потому что титанов все равно будет больше. — Все припасы, которые они израсходовали, все лошади, которых они потеряли, и все погибшие товарищи. Все это… потрачено впустую. С отвращением Леви пнул ближайший стул, и тот с грохотом ударился о каменную стену. — Мы застряли, как мухи в дерьме! Эрвин спокойно наблюдал за разрушением своей мебели и вздохнул. — Пожалуйста, не ломай больше мои стулья. Бюджет не может позволить себе больше замены мебели, — расправив свои бумаги, он отложил их в сторону и сложил руки на столе. — Однако я понимаю, к чему ты клонишь. Неприятно терпеть такую огромную неудачу, но стоит воздать ему должное. — Его взгляд стал жестче. — Мы не можем поступить иначе, учитывая, сколько мы потеряли, чтобы попасть сюда. Мы продолжим двигаться вперед. — Да… — Леви сдержал хмурый взгляд и неохотно кивнул. — Извини. С почти виноватым вздохом он подошел и поднял стул. Одна из ножек сломалась, а левый подлокотник едва держался, но с несколькими гвоздями им все еще можно было пользоваться. Он поставил стул на прежнем месте, а затем плюхнулся на другой свободный стул. — …Говоря о нашем докторе, он сейчас на тренировке, — небрежно упомянул он. Эрвин кивнул, слегка приподняв бровь при его упоминании. — Да. Ты беспокоишься о нем? — …Немного, — признался Леви, смущенно отводя взгляд. — Из чего состоит обучение? Эрвин моргнул, слегка удивленный, но затем придал своему лицу выражение. — Ах, верно. Ты никогда не проходил через все это, не так ли? — вздохнул он. — Я полагаю, это моя вина. В любом случае, обучение длится три года. За эти три года стажер тренирует себя физически и умственно. Это включает в себя несколько тренировок, экзерсисов, уроков рукопашного боя и, конечно же, тренировку со всенаправленным снаряжением. Существуют также специальные сезонные поездки для проверки способностей стажеров в экстремальных погодных условиях, например, во время снежной бури или аномальной жары. — Выражение его лица стало более веселым. — К счастью, ты пришел почти полностью экипированным, так что не было необходимости провожать тебя через лагерь. Леви обдумал это в своей голове. Это означало, что его отродья вырастут, или, в случае Микасы, превратятся в настоящих зверей. И Армину, и Эрену не помешало бы немного больше мускулов, особенно маленькому Армину, который был болезненно худым. Тем не менее, несмотря на то, что Эрен проводил большую часть времени в помещении, он ни в малейшей степени не был хрупким. На самом деле, он был в хорошей физической форме для ребенка во время голода. Возможно, он принял какой-то усилитель тела? Это то, на чем Фарлан настаивал, чтобы их банда воровала большую часть времени. Смешок вывел его из задумчивости, и он вопросительно нахмурился, глядя на своего командира. Эрвин только улыбнулся в ответ. — Редко можно увидеть тебя таким расстроенным из-за чего-то. Ты, должно быть, действительно заботишься об этом ребенке. — Это не твое дело, — фыркнул Леви. — Наоборот, — ответил Эрвин. — Ты — наша единственная связь с ним, и только через тебя мы получили доступ к таким высококачественным лекарствам. Ты отказываешься делиться какой-либо информацией о нем или его местонахождении, так что да, это мое дело, будешь ли ты поддерживать с ним связь. — Он неодобрительно нахмурился. — Ты заботишься об этом ребенке, и именно потому, что он тебе небезразличен, ты даже не называешь его имени. Честно говоря, твоя скрытность о его личности навредила Корпусу больше, чем помогла. Леви резко встал со своего места и уставился на него. — Что? — зашипел он, возмущенный инсинуациями собеседника. — Конечно, я прячу его; он всего лишь ребенок! Я не собираюсь перекладывать бремя жизней более чем двухсот солдат на его тощие плечи! — И все же ты вверил свою жизнь в его руки, когда пришел к нему раненый, — холодно возразил Эрвин. — Разве ты не лицемеришь, Леви? Леви внешне вздрогнул и сжал кулаки так сильно, что почувствовал, как ногти глубоко впились в ладони. Он доверил Эрену наложить ему швы, когда мог обратиться в любой из гарнизонных госпиталей, расположенных в каждом крупном округе. Он мог бы сделать это сам, ему не в первый раз приходилось зашивать рану. И все же… Он хотел, чтобы это сделал Эрен. Не только для того, чтобы проверить его навыки врача, но и потому, что его рана дала ему хороший повод навестить его и проверить условия его жизни. Он хотел убедиться, что с ним все в порядке. Эрен хороший парень, который не заслуживал такой жизни, какую он вел в Андеграунде. — …Это другое, и ты это знаешь, Эрвин, — огрызнулся Леви через мгновение. — Я пришел к нему с незначительной травмой. Если я расскажу всем остальным, как его найти, как он собирается смириться с тем фактом, что большинство из них будут мертвы еще до того, как доберутся до его порога? У нас здесь есть собственные медики, которые могут зашить дерьмо и справиться с последствиями. Он и так сделал для нас более чем достаточно. Мы не должны полагаться на ребенка еще до того, как у него выпадут яйца. Между ними повисла тишина, полная напряжения и вспыльчивости. Через несколько мгновений Эрвин закрыл глаза и выдохнул. — …Ты прав. Мы не должны возлагать такое тяжелое бремя на ребенка. Я прошу прощения, Леви. Я переступил границы дозволенного. Нам просто придется мириться с тем, что у нас есть, по крайней мере, до тех пор, пока он не закончит обучение, — он открыл глаза. — Как ты думаешь, он вообще закончит его? — Конечно же закончит, — тяжело вздохнув, Леви снова опустился в кресло и прижал руку к виску. Эрен сказал, что сделает это, и если и было что-то, за что этот сопляк ценился, так это его твердолобая решимость во всем, что он делал. Будь то уборка, готовка или уход за другими. Вот почему он не хотел знакомить Эрена с кем-либо еще в Корпусе, по крайней мере, до тех пор, пока он официально не присоединился в качестве разведчика. Потому что он сделал бы все, что мог, для каждого из своих пациентов. Он бы создал новые лекарства, попробовал новые процедуры, новые методы лечения, но человеческий организм мог выдержать не так много. Это гарантия того, что по меньшей мере двадцать человек погибнут за каждую экспедицию, в которую они отправятся, и для него это было бы слишком много. Леви не хотел видеть Эрена — молодого, яркого и невинного Эрена — сломленным и удрученным всеми их смертями и неудачами. — Ты все еще не скажешь мне его имени? — спросил Эрвин. — …Ты узнаешь через три года, — пробормотал Леви и вышел из офиса. Ему нужно было ударить по чему-нибудь.

***

Занятие было познавательным, но скучным, решил Эрен, подавляя зевоту. Шел пятый день тренировок, и еще два дня до того, как грязь в медицинской клинике собирались заменить их настоящим врачом. Они втроем разработали план — или, скорее, Армин разработал, и Эрен согласился с ним, и если он согласился с ним, Микаса сделала то же самое. Они сидели сложа руки и смотрели. Разговорились на улице, откуда открывался прекрасный вид на клинику. Всякий раз, когда появлялся доктор, появлялись либо Эрен, Армин, либо Микаса, обычно с кем-нибудь из других своих товарищей-стажеров. Они болтали, препирались и смеялись, но их взгляды время от времени останавливались на, казалось бы, невинном здании. Клиника также находилась ближе всего к тренировочным полям и дальше всего от казарм, поэтому каждый раз, когда они выходили на улицу для утренних пробежек, дневных занятий и послеобеденных занятий физкультурой, они наблюдали. Они выяснили самые загруженные и наименее загруженные часы клиники, расписание врача, куда он приходил и уходил, где он ел и с кем он ел, и сколько людей было вокруг. Они заметили, что клиника наиболее загруженна ближе к вечеру, когда раненых курсантов подлатывали после неудачной тренировки. Они знали, что перед ужином — меньше всего народу, потому что все были голодны и спешили получить свои порции. Доктор покидал временно отведенное ему общежитие в офицерских покоях примерно в 10 утра и отправлялся спать в 8 часов вечера каждый день. Микаса знала, потому что на второй день ее назначили посыльной, доставлявшим письма для офицера Беркса. Она видела, как доктор Хаймлер выходил из своей комнаты, и сразу после того, как доктор ушел и ситуация прояснилась, она пометила дверь кусочком мела, испортив потертое дерево небольшим белым пятном. Никто другой не заметил бы, но они заметили бы. Он ел в офицерской столовой около 10:30 утра в одиночестве и должен был закончить в течение получаса. Эрена назначили дежурным по кухне на третий день, и он не отводил глаз, сверля дыры в спине доктора. Доктор ничего не заметил и неохотно съел свою овсянку, ворча, что нужно есть получше. Армин симулировал травму на четвертый день, заявив, что у него растяжение запястья, и наблюдал. Медсестра заступила на дежурство вместо врача, а санитар обошел комнату, чтобы обменять использованное постельное белье на чистое. Доктор всегда сидел за своим столом за занавеской, пытаясь сохранить некоторую приватность от остальной части клиники. Когда Армин спросил, почему медсестра ухаживает за ним, а не доктор, медсестра натянуто улыбнулась и сказала, что его травма недостаточно серьезна, чтобы врач увидел ее. Пока она объясняла, мимо проходил санитар и издал насмешливый звук, пробормотав, что доктор слишком напыщенный и надутый. Как только осмотрели его травму, обе медсестры быстро выпроводили его из клиники и ушли ужинать, в то время как доктор остался еще на тридцать минут. Две медсестры были единственными компаньонами доктора Хаймлера, и ни одной из них он не нравился. Он был идеальным примером жертвы из учебника, если Эрен когда-либо видел такую. Вертя в руках карандаш, чтобы разогнать скуку, Эрен посмотрел направо, где Армин яростно записывал заметки с классной доски и лекции. Их сегодняшним уроком было краткое изложение базовой математики, которая превратилась в сложные уравнения физики. Учитель впереди в настоящее время объяснял важность знания того, как поворачиваться, а также умения определять удаленные препятствия, чтобы избежать неприятной смерти от силового контакта. — Если вы не будете следить за тем, сколько газа вы используете в зависимости от своего веса, а также от угла, под которым наносите удары крюками, вы можете врезаться прямо в стену или дерево и получить сотрясение мозга, — поучал их учитель, рисуя на доске краткую диаграмму. — Следовательно, чем вы меньше, тем меньше газа вам нужно использовать, но это также означает, что у вас меньше контроля. Если M — масса, а A — ускорение, то… Эрен записывал то, что считал важным, но математика никогда не была его сильной стороной. Его практический результат, вероятно, в конечном итоге будет выше, чем технический, но пока он усердно работает, он может попасть в Топ-10, и тогда мистер Леви определенно примет его в свою команду. Он посмотрел налево и сдержал фырканье. Микаса написала меньше заметок, чем он, но не было никаких сомнений, что когда дело дойдет до проверки, она справится. В этом она была ненормальной. Ей никогда не приходилось ни к чему стремиться или усердно работать. Ей все давалось легко, за исключением, возможно, нежности. Иногда он ненавидел ее за ее выдающуюся личность, но ему приходилось напоминать себе, что какой бы ни была ее оценка, это не повлияло на его. Независимо от того, прошла она или провалилась, ему все равно приходилось работать вдвое усерднее. В ряду позади него Эрен услышал, как Конни и Саша хихикают про себя, и он беззаботно закатил глаза. Когда эти двое стали друзьями, это было все равно что наблюдать за горящим домом: плохо для всех вокруг. Мало того, что они уже получили несколько выговоров от своих вышестоящих офицеров, Саша официально была в дерьмовом списке коммандера Шейдиса, и Конни тоже был почти там. Хотя они были забавными, признал он. Конни был быстрым из-за своего небольшого роста, а у Саши были инстинкты убийцы и быстрая реакция. Поскольку он сидел впереди, он не мог хорошо рассмотреть других своих товарищей-стажеров, но он знал каждого в комнате. Это удивительно. Он рос только с Армином в качестве единственного друга, пока к ним не присоединилась Микаса. Другие дети избегали его, или, скорее, он избегал их. Он думал, что они тупые и недалекие, они думали, что он жуткий и странный. Каждый здесь был по-своему чудаком, так что он отлично вписался. Еще через час лекции они были отпущены для занятий рукопашным боем. Как и в предыдущие дни, их учили правильно сжимать кулак, сохранять равновесие на ногах и, самое главное, как справляться с жестоким человеческим взаимодействием. То, с чем он сталкивался годами. — Почему я в паре с тобой? — проворчал Эрен, подняв кулаки. — О, заткнись уже и продолжай тренироваться, — ответил Жан, так же недовольная ситуацией. — Ты думаешь, я хочу быть с тобой в паре? — Какого черта у тебя со мной проблемы? — огрызнулся в ответ Эрен. — Ты играешь со мной в «горячо и холодно» с первого дня! Решайся; я товарищ или угроза?! Жан надулся, на его щеках появились полосы смущения. — Я-ты — что ты?! — взорвался он. Эрен моргнул. — Хм? Кем он был? Странный способ спрашивать о его личности. Если не… Эрен прищурился. Разве он не имел в виду личность и больше о видах? Если бы он получил рану, от которой шел пар, и Жан увидел? Как бы он понял это иначе? — Йегер! Кирштейн! — командир Шейдис прикрикнул на них сбоку. — Шевелитесь, или вам обоим придется неделю дежурить в уборных! — Морщась, двое стажеров придвинулись ближе и начали имитировать кулачный бой. Некоторые из их сверстников серьезно отнеслись к тренировке; Райнер легко победил Сэмюэля, а Микаса без особых усилий отбилась от Ханны. Некоторые из них этого не сделали; Саша и Конни дурачились, принимая преувеличенные позы боевых искусств, при этом Саша поднимала обе руки и одну ногу вверх, а Конни низко приседал и использовал свои руки как клюшки. Эрен нанес легкий удар в грудь своему противнику; Жан блокировал удар рукой и сбросил его с себя. — Что ты имеешь в виду, говоря «кто я»? — прошептал Эрен, уклоняясь вправо, когда Жан ударил его по тому месту, где раньше была его голова. Жан поморщился и указал на его волосы, собранные в конский хвост. — Я имею в виду, ты мальчик или девочка? Потому что ты спишь в мужском общежитии, но отращиваешь волосы и выглядишь совсем по-девчачьи. Ты ходишь как девчонка, но одеваешься как парень. У тебя такие большие глаза и улыбка, но потом ты хмуришься, как парень. Я не понимаю, Йегер. Как я должен относиться к тебе? Как к парню или девушке? Эрен моргнул, и моргнул снова. Вау. Он не ожидал, что из всех людей Жан заметит в нем так много — …Это имеет значение? — медленно спросил он. — То, что я девушка, как-то влияет на тебя? — Так… ты девушка? — Нет. — Тогда парень? — И да, и нет. — Что, черт возьми, это вообще значит?! — он застонал, потянув себя за короткие пепельного цвета волосы. — Видишь, ты чертовски запутываешь! — Мы не можем поговорить об этом позже? — Эрен закатил глаза. — Мы должны тренироваться. — Нет, ответь на мой чертов вопрос! — потребовал Жан, ударив его кулаком прямо в лицо. Нахмурившись, Эрен поднырнул и схватил его за руку обеими руками. Вскинув плечо, он повернул захват по часовой стрелке, оказывая достаточное давление подмышкой, чтобы легко вырвать руку из сустава. Жан громко закричал от боли и ударил ногой под лодыжку, нарушив равновесие. Эрен с криком упал навзничь, но не отпустил, яростным рывком потянув Жана за собой. — Ай, ай, ай! — закричал Жан, другой рукой сжимая его плечо. — Отпусти! — Слезь с меня, глупая лошадь! — заорал Эрен, с ворчанием отталкивая от себя более высокого парня. Встав, он отряхнул грязь со своей формы и посмотрел на него сверху вниз. — Тебе нужно перестать так зацикливаться на этом. Может ли парень не отращивать волосы? Это всего лишь волосы, верно? По этой логике, девушки с короткими волосами — не девушки, не так ли? — Ну… нет, это не так, — запинаясь, пробормотал Жан, поднимаясь на ноги. — Нет ничего плохого в том, чтобы иметь длинные волосы, просто… — И что с того, что девушка одевается как парень? — продолжил Эрен, не дав другому парню ответить, потому что, честно говоря, его уже тошнило от того, что все были на цыпочках из-за его внешности. — Они что, не девушки, потому что носят брюки? Парни — это только парни, потому что они носят брюки? — Э-э… — А что, если парень захочет надеть платье? Это преступление? Нет! Нет закона, запрещающего мужчине носить юбку, если он не демонстрирует свои гениталии. В платьях легко передвигаться, и если исходить из анатомических соображений, парням следует носить юбки, а девушкам — брюки. — Ну, это… — И что с того, что у меня большие глаза? Я ничего не могу с этим поделать, я родился с ними! — Эрен скрестил руки на груди. — Если следовать этой логике, то тебе следует считать Имир парнем. После этого заявления они оба замолчали и повернулись, чтобы посмотреть на Имир, которая жестоко издевалась над Томасом, пытающимся ударить ее. Светловолосый мальчик вспотел и, честно говоря, выглядел неловко рядом с ней, и после того, как набрался смелости, чтобы действительно напасть на нее, оказался на земле, а Имир наступил ему на спину, так что он не мог подняться. Затем она громко захихикала и выгнулась перед Кристой, которая подбодрила ее, а затем сказала, чтобы она была помягче с Томасом. — …Неважно, — пробормотал Эрен, качая головой. — Ты можешь думать все, что хочешь, Жан, но убедись, что из-за этого тебя не убьют или что-то в этом роде. Кто знает, может быть, когда-нибудь ношение платья спасет тебе жизнь. — Верно, потому что вор перестанет воровать, если я подойду к нему в красивом платье, — фыркнул Жан. — Да, нет. — Как бы то ни было, твоя потеря, — Эрен пожал плечами. — Платья действительно удобные, если к ним не надевать корсет. Жан просто уставилась на него. — …Я не собираюсь спрашивать, откуда ты это знаешь. Я просто… признаю, что ты парень, которого… не волнует, что тебя принимают за девушку… — пробормотал он, недоверчиво качая головой. — Звучит примерно так, — Эрен задумчиво промычал и кивнул. — В любом случае… — Он снова с ухмылкой поднял кулаки. — Думаешь, на этот раз ты действительно сможешь нанести удар? Нахмурившись от насмешки, Жан равномерно расставил ноги и собирался вытянуть руку для удара… — Время вышло! — объявил командир Шадис. — Меняйте партнеров! Все разошлись и попытались найти нового партнера, который бы спарринговал с ними. С более чем пятьюдесятью кадетами это было почти как пытаться пробиться через давку. Пыль поднялась с земли от поспешной миграции, покрыв его ботинки и белые брюки, и Эрен поморщился. Кто придумал, что военные должны носить белые брюки? Почему не черный, или коричневый, или какой-нибудь более темный цвет, который не так выделял бы грязь? День стирки обещал быть ужасным. — Хочешь спарринг? Эрен поднял глаза и моргнул при виде Райнера, который дружелюбно улыбнулся ему. — Я обещаю быть нежным, — заверил более крупный мальчик. Глядя на него с тупым выражением лица, Эрен тяжело вздохнул. — Ты говоришь это, потому что все еще думаешь, что я девушка? — решительно спросил он. — Э-э… — Райнер моргнул, застигнутый врасплох. — Я имею в виду… Эрен поднял кулаки. — Давай! — закричал он, бросаясь на своего противника. Райнер поднял руки в блоке, его крупное телосложение придавало ему решительную стойку, но Эрен нырнул под него и прошел мимо, схватив при этом за одну из рук. Повернув его по часовой стрелке, как он делал с Жаном, он потянул его назад; неудобный угол и напряжение заставили более крупного мальчика инстинктивно наклониться, чтобы ослабить давление на плечо, и Эрен воспользовался возможностью. Отпустив — чего Райнер не ожидал, если судить по его удивленному возгласу — Эрен толкнул его вниз. К несчастью для него, его хрупкого телосложения было недостаточно, и Райнер без проблем встал на ноги, подняв и его. Развернувшись в мгновение ока — так быстро, что у Эрена перехватило дыхание — Райнер обхватил его руками за талию и наклонился назад, собираясь швырнуть его на землю. Адреналин побежал по его венам вместе с кровью, приливающей к голове, Эрен вытянул руку и грубо надавил на точку давления между шеей и мышцей плеча, и Райнер закричал, от удивления или боли, или от того и другого вместе. — Дерьмо! Не в силах сбросить дополнительный вес, которым был Эрен, Райнер опрокинулся на спину, приземлившись на твердую землю с «умфом» и разбрасывая повсюду пыль. Поскольку он не отпустил Эрена, тот упал вместе с ним, рухнув на его твердую грудь. — Ой… — Эрен поморщился от боли, когда пряжка его снаряжения больно впилась в верхнюю часть грудины. Он попытался подняться, но две руки, обхватившие его за талию, не сдвинулись с места. — Отпусти уже, мы оба проиграли. Райнер медленно сморгнул пыль с глаз, ошеломленный приземлением. Он медленно наклонил голову. — О… точно… — ослабив хватку, он поднял руку, чтобы потереть затылок. — Чувак, ты нечто другое, Эрен. Фыркнув, Эрен встал и протянул руку. — Ты тоже, — ухмыльнулся он. — Я не ожидал, что ты будешь таким быстрым, раз уж ты такой крупный парень. Хорошие рефлексы. Уставившись на протянутую руку, Райнер выдавил улыбку и принял ее, с помощью Эрена поднявшись на ноги. — Ну, мы с Бертом раньше жили в маленькой деревне на юге Марии, и мы помогали мальчиками-фермерами на одном из тамошних ранчо. Ты должен быть быстрым, чтобы лошадь не взбесилась и не попыталась тебя растоптать, иначе она переломает тебе кости. Эрен поморщился при этой мысли. — Да, это определенно звучит так, будто для этого тебе понадобятся хорошие рефлексы, — улыбнулся он. — Хороший спарринг? Райнер ухмыльнулся. — Да! Знаешь… — он упер руки в бедра. — Ты выглядишь таким крошечным и хрупким, особенно по сравнению со мной, но у тебя есть решимость. С такой решимостью ты далеко пойдешь в жизни. Сжав челюсти, Эрен на мгновение отвел взгляд. Драки ему хорошо знакомы. Если бы он не дрался, то не победил бы. Если бы он не победил, он бы не жил. Жить — значит сражаться, а жить — значит быть свободным. Далеко бы он продвинулся в жизни? Он, конечно, попытался бы, но сомневался, что Райнер вообще знал, к чему стремился. — И еще, что это была за сумасшедшая вещь, которую ты сделал с моей шеей? — с любопытством спросил Райнер, потирая место, на которое Эрен надавил ранее. — Ты просто использовал свои пальцы, а потом внезапно я вообще не мог пошевелить руками! — О, э-э, — Эрен моргнул от неожиданного вопроса. — Я… мой отец был врачом, поэтому я много знаю об анатомии человека. Это то, что я выяснил сам…

Незнакомая земля, со странными цветущими деревьями и зданиями квадратной формы, которых он никогда в жизни не видел.

Люди ходили в одежде с головы до ног, сшитой из тканей настолько иностранного покроя, что он едва мог разобрать, что это за одежда.

Большие красные арки выстроились вдоль дорожек и лестниц, куда бы он ни пошел.

Язык, который полностью отличался от его собственного, но он смутно помнил, что слышал одно или два слова раньше.

Мужчины и женщины в белом, держащие в руках иглы над своими пациентами на кроватях.

Море черных, коричневых и серых, с острыми взглядами, точь-в-точь как у Микасы…

— Эрен? Ты в порядке? Задыхаясь, Эрен быстро моргнул и увидел, что Райнер смотрит на него, озабоченно нахмурившись. — Я… да, извини. Хм, просто воспоминания о отце, — солгал он. — Он… Он умер два года назад, так что… — Он замолчал, паника медленно поднималась внутри него. Что это было? Что, черт возьми, он только что увидел? Это определенно не было одним из его собственных воспоминаний, он бы знал. Те места, те деревья, те люди… Он никогда раньше в своей жизни не видел ничего подобного. Люди там… Все они были похожи на Микасу, но больше. Были ли они азиатами? Но азиатов больше не было, и нигде в Стенах не было ничего похожего на это место; земля зданий квадратной формы с тонкими оконными дверями и красными прямоугольными арками повсюду. Видел ли он… что-то извне? Из прошлого? Чужая память? Чья-то рука легла ему на плечо, и Эрен ахнул, рефлекторно делая шаг назад. Райнер странно посмотрел на него и медленно опустил руку. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? Я выражал тебе свои соболезнования, но ты снова выглядел так, словно не слушал… Эй, — его тон стал мягким и сочувственным, контрастируя с разочарованным ворчанием других стажеров. — Я понимаю. Тяжело потерять своего отца, а ты ведь из Шиганшина, верно? Должно быть, это было тяжело. Я знаю, мы все еще не очень хорошо знаем друг друга, но мы товарищи-кадеты и однокашники, так что, если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать, хорошо? Эрен медленно моргнул, ошеломленный и удивленный, и просто потерял дар речи. Никто никогда не предлагал так много. — С-спасибо, Райнер, — он мягко улыбнулся. — Ты хороший парень. Заморгав, Райнер лениво почесал щеку и застенчиво улыбнулся. — Я не могу лгать; твоя улыбка — приятный бонус, — признался он со смехом. Его улыбка быстро сменилась хмурым взглядом. — Не няньчся со мной, — проворчал Эрен, скрещивая руки. — И еще раз, я мужчина, помнишь? Разве ты не видел меня в душе? Лицо Райнера побледнело… Громкий удар гонга разнесся по тренировочной площадке, и все прекратили свои занятия; звонок возвестил, что тренировка на сегодня окончена и что ужин скоро будет подан в столовую. — Все в строй, вы, черви! Стройтесь гуськом и марш на ужин! — командир Шейдис прокричал поверх голов присутствующих. Он стоял впереди, выразительно нахмурившись, наблюдая глазами ястреба, как подчиненные ему стажеры с трудом выполняли его приказы. Эрен бросил взгляд на клинику. Помахав Райнеру рукой, он скрылся в толпе одинаково одетых кадетов, маскируясь в море коричневого вельвета и белых штанов, пока не нашел светлую и темные головы, которых искал. — Эрен, — приветствовал его Армин с фальшивой улыбкой. Его взгляд был острым и был направлен на клинику. — Сегодня никто не пострадал, — отметил он. — Что означает, что там будет пусто, кроме него, — тихо добавила Микаса; Ее взгляд обещал твердую решимость. — Что бы ты предпочел, чтобы мы сделали? Клиника или его палата? — Клиника была бы лучшим выбором, если мы действительно это сделаем, — заявил Армин с несколько недовольной гримасой. — Его комната находится слишком близко к нашему начальству, и это почти гарантия того, что нас поймают. Благодаря клинике мы можем войти, и Эрен сможет быстро взглянуть на то, что внутри шкафа. Тогда мы завершим следующий шаг либо завтра, либо в его последний день. Если ты сможешь создать что-то медленно действующее и не поддающееся отслеживанию, он умрет далеко от нас. Эрен схватился за подбородок и задумчиво промычал. — Я не думаю, что мне даже нужно что-то готовить; Если есть пустой шприц, этого будет более чем достаточно, — его губы сжались в прямую линию. — Мы уходим. Армин, — Он повернулся к подающему надежды стратегу. — Ты пойдешь ужинать без нас, может быть, потусуешься с Марко или еще с кем-нибудь. Микаса, ты… — Я иду с тобой, — решительно ответила она. — Микаса… — Я могу прикрыть твою спину, — она не сдвинулась ни на дюйм. — И если что-нибудь случится, я могу перекинуть тебя через плечо и выпрыгнуть из окна. Ты знаешь, что я быстрее тебя. Эрен стиснул челюсти. — Я знаю, — прошипел он. — Прекрасно. — Я постараюсь оставить вам обоим что-нибудь на ужин, — Армин перевел взгляд с них на состав. — Действуй быстро, и не важно что, — Его брови сошлись на переносице, когда он озабоченно нахмурился. — Не попадитесь. Они оба кивнули. Они выстроились в самом конце. Как только шеренга начала маршировать к столовой, со всеми их инструкторами впереди, Эрен и Микаса начали постепенно отставать, пока не набрали достаточное расстояние, затем они рванули в сторону. Прижимаясь к скале, они пригнулись и поползли. Клиника была ближайшей к тренировочным площадкам и была полуизолирована от остальных зданий. Увидев, что путь свободен, они проскользнули за клинику и исчезли из виду. Темные глаза наблюдали за нами все это время.

***

Вытащив нож из запястья, Микаса выглянула в окно. — …Отсюда все чисто, — прошептала она. — Цель за своим столом, и между ним и остальной частью клиники есть занавеска. Аптечка прямо за ним. — Медсестры там? — спросил Эрен, оглядывая землю в поисках подходящей цели. — Да, подожди, нет. Они только что ушли. Вероятно, на ужин. Взяв небольшой камень, Эрен улыбнулся. — Идеально, — промурлыкал он. Он взмахнул рукой по дуге и бросил камень в окно, которое ближе ко входу и подальше от их текущего местоположения. Микаса наблюдал, как их цель внутри вздрогнула от шума и встала из-за стола. В пожилом возрасте он был не очень быстрым, но как только он вышел из занавешенного кабинета и скрылся из поля их зрения, она выхватила свой нож и использовала его, чтобы открыть окно с почти тихим хлопком. Они оба проскользнули внутрь и покатились по полу, стараясь не шуметь, а Микаса заступила на вахту. Эрен немедленно подбежал к аптечке с быстро бьющимся сердцем, наполненным волнением и тревогой, и воспользовался украденным ключом — у их жертвы, очевидно, были дополнительные принадлежности, иначе они бы услышали о краже. Он открыл дверцу и осторожно выдвинул ящики. Совершенно новые шприцы заводского производства, упакованные в мягкий хлопковый футляр. Все они пусты. Его глаза загорелись при виде сокровищницы, и он положил в карман три или четыре, в основном с острыми иглами. У него или Микасы не было достаточно места, чтобы унести больше, и ему не пришлось бы, пока он мог время от времени заглядывать сюда, чтобы «разгрузить» клинику от их припасов. Закрыв ящик, он выдвинул другой и уставился на бутылки. 92%-ный спирт, физиологический раствор, жидкое серебро, ацетаминофен, несколько ампул морфина и… вот и все. Эрен моргнул. Это все? Он выдвинул еще один ящик. Бинты, скобы, марля, пинцет, трубки для внутривенных вливаний и пакеты. Его брови сошлись на переносице. Он был смущен и почти… потрясен. Это все, что было в финансируемом правительством военном лагере с врачами уровня Стохесса? Конечно, есть морфин и ацетаминофен, но где были антигистаминные препараты? Бензодиазепины? Антибиотики? Когда мистер Леви спросил, что такое антибиотики и бактерии, он отмахнулся от этого, но… возможно ли, что никто, кроме его отца и его самого, не знал о микробной теории или физиологии человека? Кем именно был его отец? — Эрен, поторопись! — Микаса зашипела на него со своего места, мельком выглянув из-за занавески. — Он возвращается! Проглотив проклятие, Эрен порылся в пузырьках и взял по одному из всех — он придумает, для чего их использовать позже — но это была неожиданная неудача. Он ожидал большего количества химикатов и трав, но все здесь основывалось на промышленных жидкостях, и в нем даже не было тех, которые он действительно хотел. Звук открывающейся двери донесся до них на их стороне клиники, и Микаса жестом указал на окно, чтобы их не застукали… — Доктор Хаймлер, я хочу поговорить. И Эрен, и Микаса замерли. Капелька пота медленно скатилась по волосам Эрена, когда он медленно повернулся и встретился взглядом со своей сестрой. Этот голос того, с кем они стали хорошо знакомы с тех пор, как прибыли сюда. — О-о, — услышали они, как доктор запнулся. — Коммандер Шадис. Очень приятно. — Да, с удовольствием, — каменно ответил Командир, его глубокий и устрашающий голос создавал образ безжалостного лидера. — Скажите мне, доктор, что вы можете рассказать мне о кадетах? — Насколько я понял, они здоровы, — Эрен практически слышал, как он потеет. — Также много молодых рекрутов, скорее всего, прибывших после катастрофы пятилетней давности. Кажется, что мальчиков и девочек почти четное количество, что, э-э, редкость для военных. Лишь немногие были физически непригодны и были уволены. — Понятно. Здоровые и молодые, хм? — …Д-Да… — Доктор Хаймлер, вы знаете, почему вы здесь? — неожиданно спросил Шейдис. — З-замещать доктора Мурана, пока он не завершит свои дела в Стохессе. К чему все эти вопросы, коммандер? — Я тот, кто задает здесь вопросы, доктор, — прервал Шадис низким рыком, от которого у них по спине пробежали мурашки. — Я. Понятно? — Д-да, конечно! — доктор испуганно вскрикнул. — Хорошо. Итак, я получил несколько жалоб на вас в день экзаменов стажеров. Интересно, доктор, знаете ли вы, кто они? — Я… — Это кадеты, к которым вы неуместно прикасались, — прорычал Шейдис, и Эрен замер. Он обменялся взглядом с Микасой. Командир знал? — Я получил более десяти жалоб от кадетов женского пола и даже три от кадетов мужского пола. Что именно, по-вашему, вы здесь делаете?— спросил Шадис громоподобным тоном. — Это прямая клевета и совершенно необоснованная! — доктор закричал, хотя его голос все еще дрожал. — Я никогда ничего не делал по отношению к кадетам… — Тогда почему у меня было тринадцать жалоб на вас за одну неделю? — безжалостно парировал Шадис. — Если бы это было необоснованно, то их было бы всего один или два, но тринадцать — слишком большое число, чтобы быть совпадением. Вы немедленно собираете чемоданы. — Ты! Ты не имеешь права…! — У меня есть все права уволить вас. Вы, третьесортный врач, который даже не смог удержать свою клиентуру в Эрмихе и был вынужден переехать в Трост, просто чтобы продолжить практику. Я обязательно сообщу совету о ваших действиях, — передразнил Шадис тоном хищника, который наконец поймал крысу. — Доктор Муран прибудет завтра. А теперь уходите. Или с тобой может случиться что-нибудь неприятное. С разочарованным ворчанием доктор протиснулся мимо Командира и направился к двери, но рядом с ним появился офицер Беркс и с силой схватил его за руку, чтобы вытащить из здания. Дверь с грохотом закрылась, и напряженную клинику наполнила полная тишина. Эрен еще раз переглянулся с Микасой. Вся их операция только что сорвалась. Микаса подал знак Эрену и снова указал на окно, на этот раз более настойчиво, чем в прошлый. Эрен кивнул и тихонько прокрался за ней, надеясь на Богинь, что они не производили никакого шума и не оставили никаких улик. — Вы двое, выходите. Они замерли. Он имел в виду их? Выхода не было, верно? — Йегер, — снова позвал Шадис, на этот раз более угрожающим тоном. — Выходи, иначе. Сжав челюсти от прямого вызова, Эрен зарычал и неохотно встал. Крепко прижав кулаки к бокам, так что костяшки пальцев побелели от напряжения, он медленно вышел из-за занавески и предстал перед Командующим. Страх и настороженность смешались в ужасную смесь в глубине его живота, до такой степени, что его голова раскалывалась от давления и стресса. Лучше было встретиться с этим человеком лицом к лицу сейчас, вместо того, чтобы убегать и сталкиваться с его гневом позже, когда он накалится. Сделав глубокий вдох, он выпрямился и отдал честь со всей искренностью, на какую был способен. — Сэр! Микаса подошел к нему сзади с отсутствующим выражением лица, также отдавая честь. Шадис смерил их обоих тяжелым взглядом, но в основном сосредоточился на Эрене. Его темные бессонные глаза смотрели так, словно могли видеть прямо сквозь его душу и Титана внутри него, и Эрен собрал все, что мог, в попытке быть уверенным, и свирепо посмотрел в ответ. Безволосая бровь Шейдиса приподнялась, он фыркнул. — У тебя лицо Карлы, но эти глаза… Это глаза Гриши Йегеря. Ничего другого я и не ожидал от сына этого человека. У Эрена перехватило дыхание. — Ты знал моих родителей? — спросил он, в его голосе слышалось недоверие. Шейдис проигнорировал вопрос, и его взгляд скользнул к другому кадету. — Аккерман, — поприветствовал он. Микаса выпрямился. — Я вижу, вы оба решили пропустить ужин, чтобы поиграть в убийство. — Сэр, это не то, что… — нахмурилась Микаса. — Прибереги свои оправдания для того, кто тебе поверит, — бессердечно перебил Шейдис. — Ты можешь дурачить других, но вы двое и Арлерт все на моем радаре. Чего, по-твоему, ты здесь добьешься? Эрен держал рот на замке и ничего не сказал. Устрашающе высокий мужчина посмотрел на них сверху вниз. — Когда я увидел вас в первый день, я знал, что вы что-нибудь выкинете. Меньшего я и не ожидал от сына Гриши. Ты думал, что сможешь проникнуть сюда так, чтобы никто не заметил? Что ты сможешь, что ли, убить доктора так, чтобы никто не узнал, потому что его руки задержались слишком долго? — он иронично усмехнулся. — Ты думал, что я не знал о действиях доктора? Я уже планировал назначить наказание, когда увидел, что тебя не было за ужином. Значит, Командир все это время был в курсе. — Ты знал моего отца, — напряженно заявил Эрен. — Да, — Шадис презрительно посмотрел на них. — Я знал, что он за человек, и как ты, очевидно, воспринял его наследие «доктора», — процитировал он. — Ты когда-нибудь задумывался, почему у тебя ни разу не было неприятностей в 844 году, хотя ты убил троих человек? Они оба напряглись. — Доктор держит жизни в своих руках, выбирая, кому жить, а кому умереть, — прорычал Шадис. — Нормальный родитель не позволил бы ребенку учиться на врача, и все же твой отец решил иначе. Гриша научил тебя лучшим способам лечения людей, а также наиболее эффективным способам их подавления. Скольких людей ты убил, Йегер? Насколько запачканы твои руки? Эрен уставился на него не мигая, у него перехватило дыхание. Что? — Сколько людей ты убил с момента падения Марии? Скольких людей ты убил до этого? — допрашивал Шадис, не ожидая реального ответа. — Ты опытный, я отдаю тебе должное, но не забывай. Ты ребенок по сравнению со мной; я прожил в три раза больше твоего возраста. Не думай, что сможешь обойти закон, когда закон здесь — я, понял? Эрен так сильно сжал челюсти, что она заболела. — Да, сэр, — процедил он сквозь зубы. Шадис долго смотрел на него, прежде чем фыркнуть. — Единственная причина, по которой тебе не грозит наказание, заключается в том, что ты не выполнил то, что намеревался сделать. За всеми кадетами следят, Йегер. Чем бы ты ни занимался последние два года, здесь тебе не потянуть. Он отошел в сторону и указал на дверь клиники. Однозначное увольнение, как и любое другое. Мимо чопорно прошел Эрен, за ним Микаса, которая опустила голову, кутаясь в шарф. Как только они подошли к двери, Шадис окликнула их еще раз. — В следующий раз, когда произойдет что-то подобное, сообщите вышестоящему офицеру, — поучал он. — Исчерпайте все свои законные средства, прежде чем прибегать к незаконным. Понятно? — Да, сэр! — Эрен напряженно ответил салютом, Микаса молча повторила за ним. С одобрительным кивком они были отпущены. Выходя из клиники, Микаса вздрогнула и обхватила себя руками. — Это было… слишком близко, — пробормотала она, подавленная тем, что только что произошло. Ее взгляд опустился в землю и остался там. Все, что она могла сделать, это опустить голову от стыда за то, что ее поймали и сделали выговор. — Нам повезло, что он не наказал нас… Эрен не ответил. Не мог ответить. Его челюсть была сжата так сильно, что скрипнули зубы, а пальцы впились в ладони. Он ничего не слышал из-за шума хлещущей в ушах крови, из-за явного унижения, которое бушевало в нем прямо сейчас. Его ругали, как ребенка, и он ненавидел это. Потому что Шадис прав. Он молод и стал высокомерным. Настолько высокомерный из-за того, что никто никогда не поймал его на убийстве мразей в Тросте, что никто не мог разглядеть его улыбки и длинными волосами, что никто никогда не мог подумать о нем как о человеке, чьи руки залиты кровью, и его поймали. Он гребаный идиот, думая, что сможет продолжать делать то, что делал, в место где повсюду глаза. У него больше не было темных и редко посещаемых переулков, чтобы скрывать свои испытания, и свободы передвигаться и действовать незамеченным. Он не мог избавиться от грязи так, как делал раньше; там он зависел только от себя и окружающих его людей. Когда-то он забыл, что существуют настоящие военные офицеры, которые имеют законную власть выполнять приказы против подобной грязи. Он забыл о вежливости. Он не лучше дикого зверя, который знал только бойню. Сжав кулак, он ударил себя прямо в лицо. Удар был болезненным, и он почувствовал, как изо рта хлынула кровь из того места, где его зубы вонзились в нежную плоть. — Эрен! — Микаса испуганно вскрикнула, схватив его за руку, чтобы остановить себя. — Что ты делаешь?! У него все еще была другая рука. Сжав левую руку, он ударил себя по другой щеке, выплюнув смесь крови и слюны на землю. — Выбиваю из себя идиотизм, — прорычал он. — Мы были глупы. Я был глуп! — Эрен… — несчастно прошептала Микаса, опустив голову от стыда. Шадис мог наказать их; мог выгнать их из армии с пожизненным запретом, и за что? За глупого доктора, который не мог держать свои руки при себе? Он почти предпочел убийство грязного человека шансу уничтожить Титанов. Шанс сражаться бок о бок с мистером Леви, найти ответы, о которых умолял его отец. Шанс обрести свободу. Он потерял себя в своем высокомерии. Он ненавидел себя. — Мы больше никого не убиваем, — жестко заявил Эрен. — Мы не рискуем. Микаса молча кивнула в знак согласия и потащила его за собой в столовую. Эрен молча следовал за ней, позволяя ей направлять себя. Он чувствовал, что от небольшого повышения температуры его раны дымятся, и к тому времени, когда они окажутся внутри, все следы его членовредительства исчезнут. Тем не менее, он не мог позволить себе снова забыть. Слишком многое поставлено на карту.