Выбор

Я неспешно иду по коридору огромной виллы, наслаждаясь каждым шагом. Из больших витражных окон проникают золотые лучи итальянского солнца, наполняя пространство мягким светом. Лёгкий ветерок колышет белоснежные шёлковые тюли, которые танцуют в воздухе, словно ожившие. Прошло всего полтора месяца с момента моего возвращения из незапланированного отдыха, и вот я снова здесь — под палящим южным солнцем. А зимний Лондон со своим серым небом, колючим ветром и ледяными улицами кажется чем-то далёким, почти нереальным. Остановившись перед дверью, я приоткрываю её. Пэнси стояла на небольшом пьедестале перед огромным зеркалом, сияющим в лучах мягкого дневного света. Её платье, сшитое из тончайшего шелка, ниспадало лёгкими волнами, а расшитый вручную корсет подчеркивал её хрупкую фигуру. Вокруг неё кружились три девушки, лёгкие и изящные, словно феи. Одна ловко поправляла тонкую линию на платье. Другая с внимательностью ювелира подправляла её причёску, вплетая в тёмные волосы блестящие заколки. Третья наносила последние штрихи на её макияж. Пэнси не отрывала взгляда от своего отражения. Её лицо оставалось невозмутимым. Было невозможно сказать, довольна ли она результатом или нет. На её лице не дрогнуло ни единой мышцы, ни одна эмоция не проскользнула. Казалось, она воспринимает всё происходящее как должное, как часть ритуала, который должен быть выполнен безупречно. В её мире нет места для несовершенства. Здесь всё либо идеально, либо никак. Любое отклонение от этого негласного правила воспринималось бы как катастрофа. — Поттер скоро сойдёт с ума от ожидания, — говорю я, стоя у двери и скрестив руки на груди. — Он уже ходит кругами, а Теодор едва справляется с ним. Пэнси лениво поворачивает голову в мою сторону. Её взгляд задерживается на мне всего мгновение, и, снова возвращается к своему отражению в зеркале. — Подождёт, — бросает она безразлично. — Сомневаюсь, — отвечаю я, слегка усмехаясь. — Он почти в шаге от того, чтобы прорваться сюда. На моих словах уголки её губ слегка приподнимаются в самодовольной улыбке. Пэнси всегда льстило, что Гарри Поттер, человек, чьё имя было известно каждому, не мог выдержать и минуты без неё. Её тщеславие было не столько тайной, сколько её украшением — умело преподнесённым, без лишнего пафоса. Она протягивает руки, и одна из девушек тут же передаёт ей бархатную коробочку с серьгами. Каждое её движение — отточенное, плавное. Она берёт серьги, изысканно инкрустированные мелкими камнями, и начинает застёгивать их. — Ты попросила Тео повести тебя к алтарю? — спрашиваю я, наблюдая за её манипуляциями. На этот раз Пэнси поворачивает голову ко мне полностью, её губы растягиваются в торжествующей улыбке, как у кошки, только что поймавшей добычу. — Нет, меня поведёт Кингсли. Я открываю рот, чтобы задать ещё вопросы, но не успеваю. Сзади меня раздаются быстрые шаги, и я инстинктивно оборачиваюсь. В дверях появляется Лили, организатор свадьбы. — Мисс Паркинсон, осталось десять минут, — произносит Лили с профессиональной улыбкой, едва сдерживая волнение. — Министр уже ожидает вас внизу, оркестр готов, жених вот-вот направится к алтарю. Пэнси с лёгкой улыбкой кивает и грациозно спускается с пьедестала. Она забирает со стола букет невесты — изысканную композицию из белых пионов и роз с легким налётом зелени. Мы втроём направляемся вниз по широкому мраморному лестничному пролёту, освещённому мягким солнечным светом, пробивающимся через витражные окна. Шлейф Пэнси струится позади неё, касаясь ступеней, а я краем глаза замечаю, как Лили кажется слегка завороженной её образом. Когда мы достигаем первого этажа, я ненадолго задерживаюсь, чтобы взглянуть на неё. Она спокойно поправляет фату, словно у неё есть всё время мира. — Удачи, — говорю я ей. — Удача всегда со мной, дорогая, — отвечает она с лёгкой усмешкой, прежде чем повернуться к Лили. Оставляя их, я направляюсь в сад, где уже собралось большинство гостей. Зелень сада и арка, украшенная нежными белыми цветами, создавали сказочную атмосферу. Ряды гостей тихо переговаривались, ожидая главного события. Я иду вдоль стульев, пока мой взгляд не находит знакомую фигуру — Теодора. Я направляюсь прямо к нему. Через несколько минут в воздухе раздались первые аккорды свадебного марша. Все разговоры стихли, взгляды гостей обратились к началу дорожки, устланной белыми лепестками. И вот в окружении цветочных клумб появилась Пэнси под руку с Кингсли. Министр магии в своём строгом чёрном костюме выглядел торжественно и величественно, но всё внимание было приковано к невесте. Пэнси, в ослепительно белом платье, словно сошедшая с полотна художника, шла медленно и грациозно. Полупрозрачная фата нежно обрамляла её лицо, а длинный шлейф платья тянулся за ней, касаясь лепестков. Лёгкий ветерок играл с ним, придавая образу ещё больше воздушности. Она выглядела одновременно невинной и величественной. Когда они достигли алтаря, Кингсли, сдержанно улыбнувшись, осторожно передал руку Пэнси жениху. Гарри Поттер, несмотря на свою привычку к публичным событиям, выглядел немного растерянным, словно всё происходящее всё ещё казалось ему сном. Но в его взгляде читалась гордость и бесконечная нежность. После окончания официальной церемонии, мы рассаживаемся по столам с аккуратно расставленными карточками имён, моё внимание привлекает небольшой листок с надписью «Оливер Вуд» неподалёку от моего места. Я пытаюсь сосредоточиться на оживлённой беседе с очаровательной француженкой по имени Флёр. Её акцент приятно ласкает слух, и её истории о жизни во Франции звучат как песни. Рядом сидит Теодор, лениво вращая бокал с шампанским, изредка вставляя в наш разговор короткие реплики, из-за которых Флёр иногда искренне смеётся. Я стараюсь не смотреть в сторону Вуда, но чувство, что его взгляд всё время на мне, усиливается с каждой секундой. Игнорировать становится всё сложнее, и вот момент наступает — это выходит за рамки приличия. Собравшись с мыслями, я поднимаю голову, будто впервые замечаю всех вокруг за столом, и, скользнув взглядом по каждому из гостей, медленно останавливаюсь на Оливере. Я слегка наклоняю голову в знак приветствия. Он отвечает тем же. Его губы растягиваются в улыбке, но глаза выдают гораздо больше, чем он, вероятно, хотел бы показать. Но его врождённая сдержанность и чувство такта удерживают его на месте. Большую часть вечера мы с Флёр увлечённо беседуем, словно старые знакомые, хотя встретились впервые. Я не только внимательно слушаю, но и всячески развиваю каждую тему, которую она поднимает, добавляя свои комментарии или задавая вопросы. Главное — удержать разговор на нас двоих. Однако ситуация меняется, когда внимание всех переключается на танцпол, где после свадебного танца жениха и невесты начинается череда парных танцев. Теодор поднимается со своего места. Он бросает мне короткий взгляд, и неспешно уходит. Я поступаю так же, и как только встаю со стола, чтобы раствориться в этом мгновении всеобщего счастья, когда кавалеры один за другим приглашают дам на танец, меня окликает звонкий и до боли знакомый голос. — Гермиона! Я оборачиваюсь и вижу Полумну Лавгуд, которая стремительно идёт в мою сторону, сияя широкой, искренней улыбкой. — Мерлин, как давно мы не виделись! Мне так тебя не хватало, — восклицает она, раскидывая руки, чтобы обнять меня. Я не колеблюсь ни секунды и тянусь к ней в ответ, заключая её в искренние и тёплые объятия. Полумна остаётся одной из самых необычных, но при этом самых добрых и очаровательных людей. Её уникальное восприятие мира всегда напоминало о том, что даже в самых обыденных вещах можно найти нечто необычное. — Ты выглядишь потрясающе. Настоящая деловая женщина! — говорю я, оценивающе оглядывая её элегантный бежевый брючный костюм, идеально сидящий на её стройной фигуре, и длинные, гладко уложенные светлые волосы. Лавгуд всегда была воплощением свободы и непринуждённости, но сейчас в её облике чувствовалась нотка взрослой уверенности, что её ничуть не портило, а лишь делало ещё ярче. — Дела с газетой идут хорошо? — интересуюсь я, зная, как много труда и души она вложила в своё издание. Полумна улыбается ещё шире, её глаза, такие же светлые, как небо, загораются гордостью. — Даже лучше! — глаза Полумны загораются воодушевлением. — Мы кардинально изменили концепцию, и теперь «Придира» ориентирована на женскую аудиторию. Как-то я была в Штатах, и мне попался выпуск магловского журнала. Честно говоря, я им вдохновилась. — Она делает театральный жест рукой. — А какие продажи! Ещё одно полугодие, и мы обгоним «Ежедневный Пророк». Я улыбаюсь, глядя на неё. Полумна всегда была источником идей, её энтузиазм казался неиссякаемым. Полумну любили все, но она любила только свою «Придиру». Так было ещё со времён Хогвартса. — Я рада за тебя, — искренне говорю я. — Колин всё ещё с тобой? Мы лавируем между столами, направляясь к барной стойке. Люди вокруг смеются, танцуют. Бармен устраивает небольшое шоу с коктейлями, успевая принимать заказы. — Конечно, — она взмахивает руками, будто мой вопрос был нелепым. — Куда бы он делся? Правда, сейчас он в отделе жарких сплетен, и каждое утро приходит с таким недовольным видом, будто ему кто-то подложил змею в ботинки. — Почему? — Предыдущий редактор уволился, а фотограф ушёл почти сразу за ним. А Колин, знаешь ли, умеет и то, и другое. Вот я и отправила его временно на это место. Конечно, ненадолго, но он теперь жутко замученный. В этом году какой-то настоящий бум свадеб! — Полумна делает паузу, чтобы заказать напиток, и продолжает: — В прошлом месяце женился Виктор Крам, а сейчас, главный Аврор Министерства, скоро и Малфой. Вот и Колин, бедняжка, сейчас где-то бегает в бешенстве, если уже не сбежал отсюда. Перед нами ставят напитки. Полумна, ничего не подозревая, подтягивает свой коктейль. А мой мозг зацепился за одно-единственное слово, слетевшее с её уст: Малфой. — На самом деле, у нас в издательстве даже немного скучно становится от всех этих свадеб, — продолжает Полумна, делая ещё один глоток. — Ну просто скоро станет не про кого писать! Зачем Малфою понадобилось жениться? Ходил бы себе и дальше, меняя девушек, как перчатки, не портя нам статистику. Нам бы было гораздо легче. Вот один только Вуд стабилен как никогда. Я качаю головой, едва сдерживая смешок. — Ты действительно предполагала, что они останутся вечными холостяками? — спрашиваю я, мягко улыбаясь, крутя бокал за ножку. — А почему бы и нет? Это было бы прекрасно! — оживляется она, делая широкий жест руками, будто собирается нарисовать в воздухе идеальную картину. — Сплетни — это же недооценённый жанр! Особенно, когда перемалываешь кости таким красавчикам и их не менее красивым подружкам. А уж измены или разводы — это вообще вершина искусства. — И часто у вас такие выпуски? — уточняю я, немного склонив голову в сторону. — Не так часто, как хотелось бы, — Полумна кривит губы, слегка пожимая плечами. — Но вот я уже постепенно теряю своих лучших героев. Перед нами танцпол заполняется гостями, а звуки оркестра становятся всё более оживлёнными. Взгляд скользит к Теодору, который кружит в танце темноволосую девушку. Её звонкий смех разносится по залу, щеки вспыхивают от смущения, но она явно довольна. – Теодор мог бы стать твоим новым героем, – говорю я с лёгкой усмешкой, кивая в сторону друга. – Он точно не собирается жениться в ближайшее время. Полумна следит за его танцем, задумчиво покачивая бокал в руке. – Нотт? – Она приподнимает брови и чуть наклоняет голову. – Он, конечно, интересный, но слишком скрытный. Не социализирован, понимаешь? А из тех, кто живёт скрываясь в своей тени, редко получаются хорошие герои для сплетен. Я улыбаюсь её описанию Теодора, хотя в её словах есть доля правды. Он действительно не стремился к светской жизни. Тео просто знал, что ему нравится, и не собирался менять это ради чужих ожиданий. – Не то чтобы это ложь, но он действительно избегает социализации, – соглашаюсь я, качая головой. – Но я могу его понять. Зачем насиловать себя ради общества, которое тебе совершенно не интересно? Полумна хмыкает и поднимает брови, будто обдумывая мои слова. – Ты могла бы помочь ему, – предлагаю я, делая глоток коктейля. – Сейчас модно продвигать в свет «подопечных». Я отталкиваюсь от барной стойки, собираясь вернуться к столу, а Полумна берёт в руки сразу два коктейля, готовая следовать за мной. – Это плохая идея, – категорично заявляет она. Её голос звучит немного громче из-за шума музыки и разговоров. – Что, если он решит сбежать от меня куда-нибудь? Её лицо выглядит озадаченным, будто вспоминая что-то личное. – Не-ста-биль-ность. – продолжает она, растягивая слово так, будто смакуя каждую букву. – Вот что подходит для него. Мы едва успеваем продвинуться до половины пути к нашим столам, когда я ощущаю на запястье легкое, но настойчивое прикосновение. Женская рука неожиданно тянет меня в сторону, разворачивая так, что я упираюсь в тёплую мужскую грудь. Темный смокинг, слегка расстёгнутый пиджак, и пара внимательных глаз, в которых читается неподдельное удивление. Оливер Вуд стоит передо мной. Я оборачиваюсь через плечо, пытаясь понять, что только что произошло, и вижу удаляющуюся фигуру Пэнси. Она сменила свадебное платье на короткое коктейльное - всё ещё белое, но более свободное. Она даже не оглядывается. Вокруг нас пары уже успели выйти на танцпол. Пространство заполнилось лёгким гулом музыки, романтичной мелодией, задающей атмосферу. Оливер перехватывает моё внимание, слегка наклоняясь, чтобы встретить мой взгляд. – Можно мне? Я сомневаюсь мгновение, но музыка увлекает нас в медленное движение. Вдруг нас внезапно ослепляет яркая вспышка фотоаппарата. Вздрагиваю и машинально поворачиваю голову на звук. Молодой фотограф с энтузиазмом перемещается между танцующими парами, его камера без остановки щёлкает. – Полагаю, мы окажемся на первой полосе завтрашних газет, – с лёгкой иронией произношу я. Оливер наклоняется ближе. – Я могу поговорить с ним, если хочешь, – предлагает он, его голос звучит мягко, но с намёком на серьёзность. Затем, улыбнувшись, добавляет: – Вряд ли он откажется от пары билетов в VIP-зону. Может, ещё и футболку с автографом. – Было бы неплохо, – отвечаю я, приподняв бровь. – Только не ограничивайся одной футболкой, подари ему с десяток. – Как скажешь, – отвечает он, не сдерживая смеха. – Если каждая твоя именная футболка обладает такой силой, тебе стоит начать их продавать. За очень высокую цену, – предлагаю ему я, всё же улыбаясь в ответ. – Думаю, многие женщины и мужчины с удовольствием бы откупались от прессы таким способом, скрывая свои небольшие грехи. – Хороший план, – ответил он, прищурив глаза, будто оценивая идею всерьёз. – Приберегу на остаток своих лет. Может, наконец, моя ячейка в Гринготсе заполнится, и я заживу как настоящий богач. Я качаю головой, мягко усмехаясь, и, пока он шутит, мой взгляд скользит за его плечо. Толпа гостей вокруг нас кажется пестрым калейдоскопом лиц, сменяющих друг друга. Я говорю, почти неосознанно: – Это так не работает. Если ты завершишь карьеру, то… – но слова застревают в горле. Все лица, мелькавшие до этого, моментально стираются из моей памяти, словно их никогда не было. Я вижу его издалека. Драко стоит у высокой мраморной колонны, где встречают гостей. Его осанка, как всегда, безупречна: лёгкий наклон головы, руки, небрежно заправленные в карманы брюк. А рядом с ним Лили, энергичная, сосредоточенная, словно пчела-организатор. Она оживлённо разговаривает с ним, жестами указывая в сторону одного из столов, видимо, приглашая его занять своё место. Мой взгляд словно приклеен к Драко. Я сопровождаю его издали, не в силах отвести глаз. – То что? – спрашивает Оливер. Я растерянно смотрю на него, пытаясь вернуть ход мыслей. Наконец, нахожу ответ где-то на краю сознания. – То, что ты вряд ли будешь иметь такую власть своего имени, – шепчу я, больше для того, чтобы закончить оборванную фразу, чем для полноценного ответа. – Это правда, – кивает он, будто соглашаясь с давно известным ему фактом. – У игроков в квиддич слава имеет короткий срок. Любой игрок может сыграть максимум до тридцати пяти лет, а дальше… А дальше я уже не слушаю. Его голос превращается в отдалённый фон. Всё в моей голове сводится к одному. Каждый раз, когда мы с Оливером разворачиваемся в танце, я невольно ловлю себя на том, что ищу взглядом его фигуру. Драко теперь сидит за столом с группой гостей, но всё равно выделяется среди них. Его присутствие словно давит на меня, притягивает и не отпускает. Мне кажется, что его спокойный, немного надменный взгляд иногда задерживается на мне, хотя я не уверена, наблюдает ли он вообще. Музыка наконец заканчивается, и аплодисменты заполняют зал. Не успев даже попрощаться, я мягко удаляюсь, вежливо лавируя между парами, направляясь в сторону другого конца сада. Оставшееся время я наблюдаю за тем, как праздник медленно приближается к финалу. Вот огромный многоярусный торт разрезается под вспышки камер, вот Гарри снимает подвязку с ноги Паркинсон, под одобрительные возгласы. Но теперь гости постепенно начинали расходиться, неторопливо прощаясь друг с другом. Рядом со мной оказывается Теодор. Он слегка касается моего плеча, привлекая внимание. – Ты сможешь добраться одна? – спрашивает он, вежливо склонив голову набок. – Конечно, – киваю я, подтверждая его догадку. – Тогда попрощайся с Пэнси за меня, пожалуйста. Я киваю снова, понимая, что он хочет уйти раньше. Мы обмениваемся короткими, но дружескими объятиями. Теодор уходит к той самой темноволосой девушке, а я поворачиваюсь в сторону Пэнси. Она стоит в толпе, чуть в стороне от Гарри и Кингсли, которые прощаются с уходящими гостями. Пэнси выглядит великолепно, даже сейчас, когда её белое коктейльное платье слегка помято, а волосы чуть растрепаны. Она ослепительно улыбается каждому гостю, обменивается комплиментами и благодарностями, с тем изяществом, которое всегда было ей свойственно. Я направляюсь к ней, ощущая лёгкий холодок ночного воздуха, проникающий через тонкую ткань платья. Когда добираюсь до Пэнси, неожиданно сбоку ко мне подходит Оливер. Он оказывается ближе, чем подразумевает обычная беседа знакомых, и я замечаю, как его присутствие начинает привлекать внимание окружающих. Сбоку это выглядит так, словно между нами что-то большее, чем просто знакомство. В толпе, состоящей наполовину из светской элиты, наполовину из любителей пересудов и желтой прессы, это явно не остаётся незамеченным. Оливер Вуд – знаменитая звезда квиддича, холостяк, чьё лицо не сходит с первой полосы «Ежедневного Пророка». И рядом с ним – женщина без титулов и громкого происхождения. – Если ты возвращаешься в Лондон, можем отправиться вместе, – предложил он, внимательно глядя на меня. – Я проведу там пару дней перед отъездом в Болгарию. Я смотрю на него, в его глазах нет ни капли давления. Я не могу винить его ни в чём, да и злиться на него у меня причин нет. Но я также чувствую, как нарастают взгляды вокруг, и как интерес окружающих становится почти осязаемым. Я уже собираюсь ответить, открываю рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем мой голос успевает прозвучать, воздух рассекает другой – низкий, грубый, холодный, с металлическими нотками, полными абсолютной уверенности и непреклонности. – Она со мной. И уйдет отсюда только со мной. Слова Драко Малфоя падают, как удар хлыста, разрезая тишину пополам. Их острота, казалось, проникает в сам воздух, заставляя его вибрировать. Если предыдущая сцена с Оливером вызывала удивление, то сейчас ситуация перерастает в абсолютный шок. Гул разговоров стихает, превращаясь в гробовую тишину. Люди застывают, словно кто-то применил заклинание «Петрификус Тоталус» на всех сразу. Никто не двигается – ни сотрудники Аврората, ни Министр, ни даже самые активные пересмешники из толпы. И лишь одна Пэнси Паркинсон стоит на расстоянии, наблюдая за происходящим с видом человека, который только что вытянул джекпот. Её торжествующая улыбка кричит громче любых слов. Оливер медленно поворачивается к Драко, его взгляд становится напряженным, а на лбу проступает едва заметная складка, выдающая искреннее недоумение. Связь между мной и Малфоем кажется ему совершенно невозможной. Две линии, которые, по его мнению, никогда не пересекались и не могли пересечься. Это несоответствие явно сбивает его с толку, и теперь его растерянный взгляд медленно смещается на меня, полный немого вопроса. Мне действительно нечего сказать. Разве что я сама едва понимаю, что происходит. В моей голове все еще звучит голос Драко, как неожиданный раскат грома. Я всегда была уверена, что Драко никогда не позволит себе открыто показать что-то, связанное со мной, особенно с учетом его обстоятельств. Но теперь, судя по всему, я ошибалась. — Блейз, уведи мисс Грейнджер, — голос Драко звучит твердо и непререкаемо, как удар молота. Его слова обращены к смуглому мужчине, которого я уже видела в тот вечер, когда впервые столкнулась с Малфоем. Блейз, сохраняя спокойствие, уверенно направляется ко мне. Он подходит ближе и, не говоря ни слова, легким движением руки указывает мне на путь. Медленно, сдержанно, как будто все идет своим чередом, я начинаю идти в сторону выхода. Мои шаги ровные, их ритмичный стук на высоких каблуках эхом раздается по садовой дорожке. Этот звук звучит особенно громко, когда я прохожу мимо Драко. Я знаю, что он стоит всего в нескольких шагах, но не осмеливаюсь поднять взгляд. А он, в свою очередь, тоже не смотрит на меня. Его внимание сосредоточено на чем-то или ком-то другом, но я чувствую его присутствие, как электрический заряд в воздухе. Только когда мы с Блейзом выходим на улицу, напряжение немного отступает, и я наконец могу глубоко вдохнуть. Блейз идет рядом, он ведет меня к воротам, к месту, где можно аппарировать. Мы останавливаемся возле ворот. Никто из нас не пытается заговорить. Даже взглядами мы не пересекаемся. Не чувствуется ни малейшей неловкости, которая обычно возникает, когда двое остаются наедине. Блейз будто и не замечает моего присутствия. Он стоит неподвижно, его профиль идеально высечен на фоне слабого света уличного фонаря. Кажется, ему абсолютно всё равно, кто я, что со мной, как я выгляжу или о чем думаю. Моя же голова полна мыслей, а взгляд уходит далеко в сторону особняка, где события разворачиваются в другом ритме. Несколько километров между нами кажутся теперь пропастью, и все, что происходит там, внутри, беспокойно тянет меня к себе. Тишина ночи нарушается уверенными шагами, которые приближаются к нам, и вот, из темноты появляется Драко. Его силуэт вырисовывается на фоне слабого света, и каждый его шаг звучит, как точный, решительный аккорд. Он не спешит, но его уверенность и решимость чувствуется даже на расстоянии. Когда он приближается, его взгляд встречается с моим, но он не задерживает его на мне. Вместо этого, он поворачивается к Блейзу. – Оставь все дела, Блейз, – говорит он, его голос спокойный, но строгий. – Предупреди японцев, закрой все доступы связи. Ничего не должно просочиться. Ни единого письма, ты понял? Блейз кивает, его реакция остается ровной и бесстрастной. Его фигура плавно растворяется в пространстве, и вокруг раздается тихий щелчок аппарации. Оставшись на мгновение в тишине, я ощущаю, как весь мой мир замедляется, но тут же чувствую, как рука Драко, холодная и уверенная, обвивает мою талию, словно возвращая меня к реальности. Мгновение — и мы перемещаемся в Мэнор.