Выбор

Под словами «Мы идем на квиддич» Пэнси подразумевала не только себя и Гарри, но и меня с Теодором. Теодор, который не переносил квиддич на дух, недовольно молчал. Мы сидим в вип-ложе стадиона, выделенной благодаря статусу Поттера как главы Аврората. Оба отчаянно скучаем: я лениво потягиваю напиток, а Тео лениво барабанит пальцами по подлокотнику кресла. Наше уныние прерывает легкий хлопок двери. В ложу входит Оливер Вуд, полностью облаченный в экипировку капитана команды. Его широкая, искренняя улыбка словно наполняет помещение светом. Он выглядит таким же энергичным и заразительно жизнерадостным, каким я его запомнила. Не теряя времени, Оливер быстрым шагом направляется к стеклянной перегородке, ведущей к трибуне, где мы с Тео расположились. — О-о, — протягивает Тео, приподнимая бровь и с интересом глядя на Вуда. Он медленно встает с места, явно решив, что пришло время покинуть нас. — Ну что ж, удачи. Он проходит мимо Оливера, похлопывая его по плечу и приветливо кивая ему, словно между ними давняя дружба. Напоследок Тео умудряется мне подмигнуть. Я закатываю глаза, вставая с места, чтобы поприветствовать Вуда. — Как ты? — спрашивает он, подходя ближе. Его голос мягкий, а улыбка такая, что кажется, она может растопить даже ледяное сердце. — Только что встретил Пэнси, — продолжает он, усмехаясь. — Она сказала, что ты здесь. Впервые. Я слегка киваю. На самом деле, Оливер Вуд — тот самый тип мужчин, которого не стыдно представить своим родителям за семейным ужином. С ним можно пойти на изысканный прием в светском обществе, где он будет естественно блистать, и, что самое важное, спокойно остаться с ним наедине. Вуд никогда не был назойливым или слишком настойчивым. Он излучал уверенность, но не подавлял ею, а его спокойная природа оставляла ощущение легкости. Даже когда мы расстались спустя шесть месяцев, он лишь улыбнулся и сказал: «Надеюсь, однажды наши пути снова пересекутся». Тогда он был на пороге грандиозной карьеры. Его ждало блестящее будущее в магическом мире — матчи, трофеи, слава. А я, наоборот, хотела покинуть этот мир, сбежать и начать сначала. Наши цели оказались слишком разными, а держаться за что-то, что изначально не совпадает, было бы глупо. Мы оба это понимали. Может, именно поэтому расставание с ним не оставило после себя горечи. Только теплые воспоминания о человеке, который в свое время казался идеальным, но оказался не тем, кто был мне нужен. Поворачиваю голову, осматривая округу: многочисленные плакаты с именем Оливера, баннеры, шарфы с его символикой на плечах болельщиков. Атмосфера пропитана его успехом. — Твоя карьера сложилась как нельзя лучше, — произношу с легкой улыбкой, наблюдая за его реакцией. Оливер смущенно почесывает затылок, взгляд становится чуть растерянным, хотя на губах всё ещё играет улыбка. — Тебе не кажется это… слишком? — он кивает в сторону баннера с его огромным портретом, чуть поднимая брови. — Брось. Ты это заслужил, — говорю твёрдо, чтобы он не сомневался ни на секунду. Его глаза встречаются с моими, и на мгновение в них появляется тепло. Оливер молча проводит взглядом по моему лицу, словно стараясь запомнить каждую деталь. Затем, будто решившись на что-то, он делает один шаг вперед и обнимает меня. Его руки крепко обвивают меня, создавая ощущение уюта и защищенности. — Я скучал по тебе. — Оливер… — начинаю я, пытаясь отстраниться, но он прерывает меня. — И я очень рад, что ты пришла, — произносит он с искренней улыбкой. В его тоне звучит всё: благодарность, радость и что-то ещё, что он явно боится выразить словами. Я не успеваю ответить, потому что сзади раздаётся тихий щелчок, и стеклянная дверь позади нас плавно открывается. В проёме появляются Пэнси, Гарри, министр Бруствер и Драко. Очень злой Драко. Его лицо кажется невозмутимым, но я научилась читать каждую его эмоцию, скрытую под этой маской. И сейчас в его взгляде — буря, которая вот-вот вырвется наружу. — Кажется, мы чему-то помешали, — удивлённо произносит Бруствер, переводя взгляд с меня на Оливера. Пэнси улыбается, её лицо светится от нескрываемого удовольствия. Эта ситуация, кажется, идеально вписывается в её планы. Я почти слышу заголовок в «Ежедневном Пророке»: «Звезда квиддича Оливер Вуд поддерживает Гарри Поттера на предстоящих выборах». Гарри рядом с ней выглядит сдержанным, но в уголках его губ едва заметна улыбка. А Драко молчит, но его напряжённая челюсть выдаёт всё. Он смотрит на меня, потом на Оливера. Его глаза горят, словно предупреждая, что продолжать эту сцену не стоит. — Ничего удивительного, министр, — произносит Пэнси с лукавой интонацией, подойдя ближе, её рука легко покоится на локте Гарри. — Гермиона была первой любовью нашего звездного капитана. — И лишь надеюсь, что это было взаимно, — говорит Оливер, обнимая меня крепче, теперь за плечи. — Мисс Грейнджер! — оживляется министр Бруствер.— Как же давно я вас не видел. — Министр, — я заставляю себя улыбнуться и слегка киваю в знак приветствия. Кингсли Бруствер не из тех, кто запоминает имена всех волшебников. Его память обыденно отфильтровывает лиц и событий, оставляя только тех, кто как-то выделился. Я бы с лёгкостью осталась в категории «незаметных», если бы не одно «но». В своё время, во время учебы в Хогвартсе, я имела неосторожность попасться на глаза Кингсли. Это случилось во время Турнира Трёх Волшебников. Тогда я приготовила одно из сложных зелий для участника, что произвело фурор. Кингсли каким-то образом об этом узнал, и, можно сказать, поставил над моей головой галочку. Теперь, годы спустя, он стоит в нашей компании и явно что-то вспоминает, когда вдруг Пэнси добавляет топлива в разговор: — Ну конечно, Олли! Я, как её подруга, могу это подтвердить. Сколько вам было? Лет семнадцать? — Пэнси улыбается так, будто играет на публику, её тон наполнен подчёркнутым энтузиазмом. Я бросаю на нее быстрый взгляд, но не успеваю ничего ответить, как Бруствер, который явно оживился, кивает, будто вспомнив что-то важное: — Кажется, я что-то припоминаю! — говорит министр, с интересом поглядывая на нас. — Ведь вы, Вуд, тогда впервые поймали снитч в игре против «Селькиркских скитальцев», и, если мне не изменяет память, это произошло не без скандала. Замена ловца. Удивительный момент! Я присутствовал на игре, и, кажется, вы посвятили ту победу особенной даме. Неужели это была мисс Грейнджер? — Это был выпускной год Гермионы, а я только начал играть за «Гарпий». И да, — с лёгкой улыбкой отвечает Оливер, и он на мгновение задерживает взгляд на мне, — определённо, ту победу я посвятил ей. Мне кажется, воздух вокруг становится плотнее. Пэнси явно наслаждается ситуацией, её взгляд скачет между нами с нескрываемым удовольствием. Драко стоит чуть в стороне, засунув руки в карманы брюк, и молча наблюдает за всем происходящим. Его взгляд холодный, напряжённый, агрессивный. — Удивительно, как тесен мир, — добавляет Бруствер, явно довольный этим поворотом событий. — И как иногда судьба связывает нас неожиданными узами. — Или старыми узами, — бросает Пэнси, не скрывая довольной улыбки, а ситуация начинает выходить из-под контроля. Я старалась смотреть куда угодно, только не на Драко. А он, конечно же, смотрел прямо на меня. Даже не пытался этого скрыть. Весь первый тайм я сидела, будто на иголках. Ощущение, что его пристальный взгляд буквально прожигает дыру в моем затылке, не отпускало ни на секунду. Драко устроился в министерской ложе, выше меня, и оттуда у него был отличный обзор — на поле, на игру, и, самое главное, на меня. Каждое моё движение, каждый поворот головы фиксировались его цепкими глазами. Рядом со мной Теодор, надев тёмные очки, уже давно развалился в кресле и, как оказалось, благополучно уснул. Сползший так низко, что его голова практически касалась спинки кресла, он казался совершенно оторванным от реальности. Мне бы его способность засыпать где угодно и при любых обстоятельствах. Вместо этого я сидела, глядя прямо перед собой, изо всех сил стараясь сосредоточиться на четырнадцати игроках, гоняющихся за квоффлом. Но это не помогало. Рядом Пэнси с Гарри что-то бурно обсуждают. Гарри, одетый в полную экипировку своей любимой команды, то и дело выкрикивает слова поддержки и кричалки, будто находится не в ложе, а среди фанатов. В какой-то момент, во время очередного выкрика, взгляд Гарри невольно скользит в сторону министерской ложи. — А где его невеста? — неожиданно спрашивает он, опускаясь обратно на свое место. — Астория? — спокойно уточняет Пэнси, откидываясь на спинку кресла. — Она в Париже, на примерке свадебного платья. Я дала ей адрес бутика, где купила свое. Она была в восторге, — добавляет она с легкой улыбкой. — Ее практически не видно рядом с ним, — продолжает Гарри, — Я думал, они помолвлены. — Не все браки основываются на любви, дорогой, — произносит Пэнси, с ноткой едва заметного сарказма. — Иногда достаточно просто создать видимость. Гарри нахмуривается, качая головой с выражением искреннего непонимания. В его мире такое не предусмотрено. Это вызывает у него не только недоумение, но и осуждение. Перерыв на второй тайм наконец наступает. Теодор, мгновенно просыпаясь от продолжительного звука свистка, исчезает с такой скоростью, будто был готов к этому моменту весь матч. Пэнси с Гарри тоже покидают меня, стремясь извлечь максимальную выгоду из перерыва, проводя время в министерской ложе, разумеется. Я остаюсь одна. На трибунах становится тише, люди постепенно покидают свои места. Шум арены угасает, превращаясь в неразличимый гул. Передо мной раскинулся огромный стадион, залитый светом закатного солнца, которое будто бы пытается стереть напряжение первой половины игры. Вздохнув, я медленно оборачиваюсь. И вижу его. Он стоит чуть поодаль, непринуждённо, с руками в карманах, но взгляд его говорит о многом. Прямой, изучающий, почти обжигающий. Я не знаю, как долго он там находился. Минуту? Две? Или, может быть, вечность? Всё это время он смотрел на меня. — Драко? — осторожно произношу я. Он ничего не отвечает, только слегка поворачивает голову и затем плавно разворачивается всем телом, направляясь к стеклянной двери, ведущей в закрытую ложу. Не торопясь, он открывает её и исчезает внутри. Я колеблюсь лишь мгновение, а потом решительно иду следом, тихо прикрывая за собой дверь. Шум стадиона сразу отрезается, оставляя нас в относительной тишине. Пространство наполнено мягким светом и запахом дорогого дерева. Тем временем Драко уже успел подойти к бару, где привычным движением наливает себе огневиски. Одним глотком проверяет качество напитка, а затем вновь наполняет стакан. На этот раз он поднимает его на уровень глаз, как бы обращаясь к пустому воздуху. — Не знал, что ты поклонница квиддича, — произносит он, и его тон звучит нарочито спокойно, но в этом спокойствии скрывается что-то острое, цепляющее. — Особенно их капитана. Я закатываю глаза. Облокачиваясь на стену, скрещиваю руки на груди. — Оливер всего лишь старый знакомый, — говорю я, стараясь придать голосу максимальную непринуждённость. — Мне так не показалось, — парирует Драко, не отводя взгляда, и начинает лениво вращать лёд в своём бокале, словно эта игра помогает ему скрыть собственные мысли. Затем он одним движением осушает стакан. Я вздыхаю и отталкиваюсь от стены. Подхожу ближе, так близко, чтобы он не мог избежать моего взгляда, чтобы каждый оттенок моих слов был прочитан. — Это правда, — твёрдо произношу я, глядя ему прямо в глаза. Мы смотрим друг на друга. Я — с уверенностью в своей правоте, а он — с едва скрытым подозрением. Между нами вибрирует невидимая струна, натянутая до предела. И прежде чем я успеваю что-то сказать, он делает шаг вперёд, преодолевая последние сантиметры между нами. Его руки мягко, но уверенно разворачивают меня, и моя спина оказывается прижата к холодной столешнице. Пространства для манёвра нет. Я зажата между ним и гладкой поверхностью, а его близость вдруг становится пугающе ощутимой. Он ставит свой бокал сбоку от меня, звук стекла о дерево раздаётся в тишине, а затем его руки упираются по обе стороны от меня, как будто ставя невидимую границу. Он наклоняется ближе, его дыхание касается моей кожи. — Так значит, если тебя не принуждать, ты выбрала бы кого-то вроде него? — его голос звучит низко, почти хрипло, и в нём угадывается нечто большее, чем просто вопрос. Я открываю рот, чтобы ответить, но он не даёт мне шанса. Его слова летят как острый нож, разрезая воздух между нами: — Как хорошо, что у меня нет совести, — произносит он, и поцелуй касается моей кожи ниже челюсти. — Нет сожаления, — его губы двигается ниже, к шее, — И нет никакого чувства вины, — целует область, где бьётся пульс, а голос становится тише. Он продолжает покрывать меня поцелуями, его рука крепко удерживает меня за талию, притягивая ближе. В какой-то момент он замирает, останавливаясь в опасной близости от моих губ. Его взгляд пронзителен, наполнен эмоциями, которые он больше не пытается скрыть. Затем, не оставляя мне времени на раздумья, он жадно захватывает мои губы, а его другая рука запутывается в моих волосах, накрывая меня волной желания. Ошеломленная яростью и страстью, вложенной в его поцелуй, мне оставалось только цепляться за него, крепко впиваясь пальцами в его предплечья, чувствуя, как напряжены его мышцы. Моя голова кружилась, но я прильнула ближе, отвечая ему с такой же силой. Он издал низкий рык, полный одобрения и чего-то первобытного, одновременно двигая бедрами вперёд, чтобы потереться об меня. — Сейчас не самое подходящее время, — хриплю я, с трудом отрываясь от его губ, едва успевая перевести дыхание. — Не подходящее для чего? — его голос обжигает кожу. Он наклоняется ближе, его губы оставляют горячий след на моей шее, постепенно опускаясь к линии декольте. — Может, мне стоит спросить разрешения у Вуда? Как считаешь? Я резко поднимаю его голову, обхватив ладонями его лицо, и заставляю его посмотреть на меня. Глаза полны ярости, первобытной и необузданной. Злость и чувство собственничества пронизывают его, обжигая до глубины души. Любая другая женщина, возможно, почувствовала бы волнение или удовольствие от такой ревности. Ревности Драко Малфоя — сильной, завораживающей и разрушительной. Но я знаю его слишком хорошо. Знаю, что за этим стоит. Видела, на что он способен, когда его границы пересекают. Мне становится страшно. Не за себя, а за Оливера. Он не заслуживает тех способов общения, которые может подготовить для него Драко. — Он тут ни при чем, — четко и твердо произношу я, чтобы он понял раз и навсегда. — Не трогай его. Пожалуйста. Драко молчит, пристально смотря на меня, и его взгляд становится ледяным, словно он оценивает каждое мое слово. — Взамен? — наконец спрашивает он, голос звучит мягко, но в этой мягкости больше угрозы, чем в крике. — Что? — выдавливаю я, чувствуя, как внутри все сжимается. — Что я получу за такую щедрость? — Мне нечего тебе предложить, — тихо шепчу я, опуская руки, которые только что удерживали его лицо. Но Драко приближается еще ближе, так близко, что его дыхание обжигает мою кожу, и он шепчет прямо в мои губы: — Чушь. Я много чего от тебя хочу. Внутри меня что-то трескается, словно слишком натянутая струна, которая не выдержала. Его слова эхом отдаются в моей голове. Мои пальцы сами находят его волосы, цепляясь за них, как будто я тону. И прежде чем успеваю подумать, я целую его. Сначала осторожно, затем с той же жадностью, что слышалась в его голосе. Мы целуемся так, будто от этого поцелуя зависит всё. Как будто мир рухнет, если мы остановимся. Его руки скользят по моей спине, крепко прижимая меня к себе. Всякий раз, когда я думаю, что он отпустит, он притягивает меня ещё ближе. Вкус его губ, его тепло, его почти яростное желание — всё это завораживает, сбивает с толку, стирает все мысли. В этот момент для меня существует только он. Сделав глубокий вдох, я опускаюсь перед ним на колени. Драко наблюдает за мной, его взгляд проникает в самую глубину, изучающий и одновременно властный. В глубине серых глаз вспыхивает что-то совсем другое — смесь ожидания и контролируемого нетерпения. Он медленно расстегивает ремень, не отрывая взгляда от моего. Его глаза - проникающие, властные, захватывают меня. Каждый его жест выверен до мельчайших деталей, каждое движение отдаёт абсолютным контролем. Он освобождает свой твердый член, его рука уверенно скользит вверх-вниз, неторопливо, сдержанно. Он знает, что я не могу отвезти взгляд, и наслаждается этим, а мои бедра, предательски, невольно сжимаются. Драко подходит ближе, заполняя собой всё пространство между нами. Его член оказывается на уровне моих губ, и он медленно скользит кончиком по ним, размазывая предварительную сперму. Голос звучит низко, хрипло, почти рыча: — Открой. Моё тело действует быстрее разума. Губы начинают приоткрываться, словно подчиняясь невидимой силе его воли. Я чувствую его взгляд, пронизывающий меня до самых костей, пока его твердый член медленно толкается чуть глубже, окутывая меня ощущением полного подчинения. Он внимательно следит за каждым моим движением, с нескрываемым интересом и ожиданием. Мои глаза на мгновение закрываются, я приоткрываю рот шире и медленно принимаю его. Его рука опускается, и пальцы мягко касаются идеального «О» моих губ, обхвативших его член. Я облизываю его медленно, смакуя каждый миг. Я не тороплюсь. Драко с ворчанием откидывает голову назад. — Блядь, Гермиона. Затем резко собирает мои волосы в кулак, но я не отстраняюсь. Напротив, это подстегивает меня продолжать. Его пальцы крепко удерживают меня, задавая ритм. Я ускоряюсь, и вбираю его член так глубоко, как только могу, стараясь контролировать дыхание и не давиться. С каждой секундой я становлюсь смелее, увлечённая не только своим желанием, но и его реакцией. Его тихие стоны и неровное дыхание, почти срывающееся на рычание, наполняют комнату, подогревая меня. Каждый звук, который он издаёт, отдаётся в моём теле, словно импульс, заставляющий двигаться с ещё большей уверенностью. Пальцы в моих волосах напрягаются, то слегка тянут, то снова ослабляют хватку, заставляя чувствовать его власть надо мной. Мои глаза расширяются от неожиданности, когда он резко толкает бедра вперёд, заставляя меня глубже взять его. Мой рвотный рефлекс предательски поднимается, и на мгновение замираю, переставая дышать. Но он не останавливается. Его пальцы крепко держат мои волосы, не оставляя шансов отстраниться. В один момент он почти полностью выходит, и я ловлю короткий глоток воздуха, но не успеваю оправиться, как он снова толкается вперёд. Он буквально трахает мой рот так, будто больше ничего в мире не существует. Его движения - глубокие, жесткие, требовательные. Драко входит и выходит, безжалостно захватывая каждую частицу моего внимания. Когда он погружается полностью, я давлюсь, мои глаза наполняются слезами, а дыхание становится рваными глотками воздуха между его рывками. Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза напряжены, горят чем-то необъяснимым. В этом взгляде читается не просто желание — это чувство собственничества. Как будто я принадлежу только ему. Это чувство настолько захватывает, что я почти забываю, как дышать. Моё тело откликается на каждый его толчок, каждый звук, который он издает. Драко полностью выходит, его руки крепко хватают меня за плечи, легко поднимая. Он сажает меня на край ближайшего стола. Его пальцы скользят вверх по моим бедрам, отодвигая ткань юбки, чтобы стянуть с меня трусики, которые падают к моим ногам. Его руки задирают юбку выше, открывая моё тело его жадному взгляду. Он устраивается между моих ног, прижимаясь ближе, так, что я ощущаю твёрдость его члена у своего входа. Моё тело предательски откликается: внутренние мышцы сжимаются от предвкушения. Я прикусываю нижнюю губу, с трудом удерживая себя в руках, пока он начинает входить, с безумной настойчивостью. Моё дыхание сбивается, руки автоматически тянутся к его плечам, цепляясь, как за якорь. Драко сжимает мои волосы в кулаке, а другой рукой он прижимает меня к себе сильнее, не позволяя отступить. Мои бедра сами двигаются навстречу, синхронно его яростным толчкам, вписываясь в его ритм. Его дыхание становится тяжелее, смешиваясь с моим. Комната наполняется звуками наших тел, смешанных с приглушенными стонами и низкими рычаниями, которые срываются с его губ. Я ухватилась за его шею, встречая его яростные движения бедрами. — Ты. — Толчок. — Только. — Толчок. — Блядь. — Толчок. — Моя. Драко шипит сквозь стиснутые зубы. Он был воплощением необузданной силы и мужского доминирования, когда брал меня с такой агрессией. Напряжение в теле нарастает с каждым мгновением, заполняя меня до краёв, как будто я вот-вот взорвусь. Моё тело двигалось в такт его толчкам, каждая клетка кричала от удовольствия. Его губы скользили по моей шее, оставляя горячие следы, а низкое рычание вырывалось из его груди, словно он едва сдерживал себя. Его дыхание жгло мою кожу, слова проникали прямо в самое сердце. — Драко... — выдохнула я, голос дрожал от напряжения, тело трепетало на грани разрыва. — Давай, — прорычал он, а глаза метали молнии, - Хочу услышать, как ты кончаешь. Эти слова, произнесённые с такой властью, стали последней каплей. Чистое, ошеломляющее удовольствие пронзило меня, словно удар молнии, лишая всех мыслей. Мир вокруг исчез, остались только наши тела, движущиеся в едином ритме. Я откинула голову назад, выгибая спину дугой, и из моего горла вырвался хриплый, пронзительный крик, наполненный экстазом. Драко держал меня так, будто я была единственным, что имеет значение. Его пальцы впились в мои бедра, оставляя следы своего присутствия. Каждый его толчок становился сильнее, глубже, как последний отчаянный рывок перед неизбежной кульминацией. Его тело напряглось, спина выгнулась, и он срывающе рычал грубое проклятие, уткнувшись лицом в мою шею. Его горячее дыхание обжигало кожу, когда он кончил внутри меня, захватив с собой остатки моей реальности. Мои руки ослабли, и я прижалась к нему, чувствуя, как его сердце бешено бьётся в такт моему. Лёгкие горели, как будто я пробежала марафон, и лишь спустя несколько минут я начала ощущать себя снова целостной. Тишина вокруг казалась громче любой толпы. Я подняла взгляд и увидела стеклянные двери ложи. Холодный удар реальности накрыл меня. Мы всё ещё были на матче. В окружении сотен людей. В уборной я быстро привожу себя в порядок. Глубокий вдох, несколько уверенных движений руками — и вот зеркало отражает уже собранную, внешне спокойную версию меня. Я открываю дверь и встречаю Драко. Он уже выглядит как обычно: идеально застёгнутая рубашка, ровно сидящие брюки, блестящая пряжка ремня. Но волосы растрёпаны. Моими руками. Этот легкий беспорядок делает его ещё более притягательным. Драко подходит ближе, не отводя от меня взгляда. Его пальцы уверенно обхватывают мою талию, притягивая меня к себе. Он целует меня — коротко, но властно. — Избавься от Вуда, или это сделаю я, — голос звучит спокойно, почти лениво, но в этой спокойной угрозе скрыта вся суть. Он легонько проводит пальцами по моей щеке, добавляя к словам ещё больше весомости. Я не успеваю ответить. Он уже поворачивается и уходит, оставляя за собой тихий хлопок закрывающейся двери. Десять минут спустя в ложу заходит Тео, выглядя так, будто вместо матча он целый день провёл на каторге. Мы с ним возвращаемся на свои места. Он привычно сползает на стуле, устраиваясь так, будто собирается снова отключиться. Я, напротив, сижу напряжённо, уставившись на поле, хотя толком и не вижу, что там происходит. Внутри всё ещё бушует ураган эмоций, и мне отчаянно хочется прийти в себя. Через несколько мгновений к нам присоединяются Пэнси и Гарри. Поттер по-прежнему полон энергии. Он кричит, хлопает в ладони и выкрикивает кричалки, болея за свою команду с таким энтузиазмом, что его голос, кажется, скоро просто сорвётся. Пэнси, напротив, выглядит необычно тихой. Она сидит, задумчиво скрестив ноги, и изредка бросает на меня быстрые взгляды. В какой-то момент я ловлю её один из них. Она смотрит на меня пристально, словно пытается прочитать мои мысли, хотя её лицо сохраняет нейтральное выражение. — Что? — спрашиваю я тихо, пытаясь держать голос спокойным. Пэнси качает головой, будто отмахиваясь от всех вопросов. До конца матча мы едва сдерживаем себя, кроме Поттера, который, кажется, готов был остаться на стадионе навсегда, лишь бы поддерживать свою команду. Его энергия была неиссякаемой, даже когда матч подошёл к концу. Мы быстро разбежались кто куда. Теодор ушел первым. Гарри пошёл в сторону раздевалок, видимо, чтобы лично поздравить игроков, Пэнси за ним, а я отправилась искать выход. Спускаясь по лестнице на первый этаж стадиона, я оказываюсь в зоне команд «Гарпии». Атмосфера здесь была совершенно другой — журналисты суетились с микрофонами, камеры вспыхивали, а игроки с триумфальными улыбками раздавали интервью. Моё внимание тут же привлекает Вуд, который чуть в стороне разговаривает с какой-то репортёршей. Его голос — уверенный, громкий — звучит даже сквозь общий гул. Мои ноги автоматически разворачиваются влево, подальше от этой зоны, и я делаю несколько быстрых шагов. Но тут я сталкиваюсь взглядом с Теодором, который появляется из коридора. Он идёт расслабленно, с характерной развязностью, как будто прогулка по зоне для прессы — его обычное развлечение. Я буквально кричу ему глазами: “Уходим!”, и, не дожидаясь его реакции, хватаю его за локоть. — Что это за спешка? — насмешливо протягивает он, глядя на меня сверху вниз с едва сдерживаемой улыбкой. — Просто иди, — шепчу я, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что Вуд не смотрит в нашу сторону. Теодор, конечно, всё понимает, но не может удержаться от хмыканья. Мы выбираемся из зоны прессы и врезаемся в поток зрителей, который направляется к выходу. На следующий день мне звонит Паркинсон. Интуиция шепчет, что наша беседа не будет легкой, и тем более не оставит места для случайных слов или недосказанностей.