Выбор

Солнечный свет мягко касается моего лица, заставляя разлепить глаза. Щурясь от яркого света, я медленно обвожу взглядом комнату. Просторная спальня с высокой антикварной мебелью, огромной кроватью с резным изголовьем и массивным зеркалом в тяжелой раме. Не похоже на гостевую. Дверь открывается мягко, без стука, и в комнату входит Драко. В руке у него галстук, который он небрежно перебрасывает через плечо. Он подходит к зеркалу и начинает завязывать его на шее уверенными, отточенными движениями. Так, что даже поправить не хочется. — Ты останешься здесь. На несколько дней, — произносит он, глядя прямо на меня через отражение в зеркале. — Что мне здесь делать? — спрашиваю, не скрывая своего недоумения. — Занимайся чем душе угодно, — его ответ звучит так же неопределённо, как и его тон. Легкость его слов вызывает в моей голове ещё больше вопросов. И, причин для отказа у меня предостаточно. Во-первых, меня наверняка ищут. Особенно Пэнси. После моего феерического поступка на той вечеринке, она возможно, собирается устроить что-то не менее драматичное. Во-вторых, я не верный пёс, которого можно просто запереть, ожидая, что он будет преданно ждать своего хозяина. Особенно на мифические “пару дней”. — Нет, — спокойно говорю я, поднимая глаза на его отражение в зеркале. — Я не останусь. Драко поворачивается ко мне, молча делает несколько шагов, сокращая расстояние между нами. Теперь он стоит настолько близко, что я чувствую тепло его тела и лёгкий аромат парфюма. Смотрит на меня сверху вниз. Руки спокойно лежат в карманах брюк. Всё в нём — от напряжённых плеч до пронзительных глаз — излучает непоколебимость. Как будто само мироздание в этот момент работает в его пользу. И я вновь вижу перед собой полностью уверенного в себе человека. В своей правоте. В своей истине. — Останешься, — голос тихий, но в нём слышится стальная нотка, — И будешь ждать меня столько, сколько потребуется, — добавляет он, отчётливо проговаривая каждое слово. Моя первая мысль — покачать головой, возразить, но я сдерживаюсь. Разум шепчет: не стоит испытывать его терпение. Мы молчим, и эти несколько секунд тянутся бесконечно. Я чувствую, как напряжение растворяется, когда он, видимо, решает, что мой молчаливый ответ — согласие. Его взгляд становится мягче, и он делает шаг ближе. Наклонившись, он целует меня — требовательно, с оттенком едва сдерживаемого желания. — Всегда проще, когда мы понимаем друг друга, — тихо произносит он, отстраняясь, и его пальцы нежно проводят по моей щеке, словно этот жест должен стереть острые грани его слов. Когда за ним закрывается дверь, я ещё несколько минут сижу в кровати, уставившись в пустоту перед собой. Мысли путаются. Тишина в комнате давит. Вздохнув, скидываю ноги с кровати и начинаю искать свою сумку. Нахожу её у прикроватного столика, открываю и достаю телефон. Экран мгновенно загорается, демонстрируя десятки пропущенных вызовов. Пэнси звонила неустанно — тридцать вызовов, если быть точной. Несколько раз пытался дозвониться Теодор. А среди всех этих уведомлений одно сообщение от Клауда. Оглядевшись, нахожу свою одежду аккуратно сложенной на банкетке у кровати. Всё вычищено и выглажено до совершенства. Не думая больше ни о чём, беру вещи и одеваюсь. Подхожу к зеркалу. Мой взгляд задерживается на отражении. Провожу рукой по волосам, кое-как приводя их в порядок, и машинально поправляю одежду. Вдруг позади раздаётся мягкий хлопок. Оборачиваюсь и вижу домовика — женского пола. Она робко смотрит в пол, а её тонкие пальцы смущённо теребят край передника. — Господин приказал подать вам завтрак, мисс, — произносит она тихо, не поднимая головы. Я смотрю на неё, чувствуя, как внутри поднимается странная неловкость. — Как тебя зовут? — спрашиваю мягко. Домовик поднимает глаза, будто удивлена тем, что я обратилась к ней напрямую. — Этти, мисс, — отвечает она, смущённо переступая с ноги на ногу. — Зови меня Гермиона, — мягко говорю я. Этти, удивлённая моими словами, поднимает голову, и её большие глаза чуть расширяются. — Завтрак не нужен, Этти. Я уже ухожу, — добавляю, надеясь не встречать возражений. На этот раз её реакция оказывается ещё более удивлённой. Её глаза становятся совсем большими, а рот приоткрывается, будто она услышала что-то совершенно невероятное. — Но… — снова начинает она, чуть дрожа, а затем тяжело выдыхает, — Хорошо, мисс. Её кивок кажется немного растерянным, но она послушно исчезает с мягким хлопком, оставив меня одну. Подхожу к своей сумке, лежащей на антикварной тумбе, и невольно открываю первый ящик. Внутри – идеальный порядок. Галстуки, запонки, несколько часов. Но взгляд сразу цепляется за одну деталь – запонку, небрежно брошенную среди ровных рядов. Будто кто-то спешил, надевал её на ходу и затем бездумно кинул обратно. Достаю её. Тёмно-зелёная эмаль переливается в мягком утреннем свете, обрамлённая золотым кантом. В центре – изысканный витиеватый рисунок дракона. На мгновение я замираю, вглядываясь в детали. Шальная мысль мелькает в голове. Но, вместо этого возвращаю ее на место. Захлопнув ящик, беру сумку и выхожу из спальни, не оборачиваясь. Через несколько минут я оказываюсь в квартире в Лондоне. Но здесь я не задерживаюсь. Отправляюсь дальше. Частые скачки через камин оставляют следы. Я отряхиваю себя, стоя посреди своей гостиной. Мне бы сейчас встретиться с Пэнси. Придумать правдоподобное объяснение, выстроить какую-нибудь несусветную историю о том, почему я так внезапно ушла с её вечеринки. Но я решаю этого не делать. Настроение не то. День не тот. Потому, что не хочу. Не сегодня. Идя по коридору, замечаю, что дверь гостевой спальни приоткрыта, а изнутри пробивается мягкий свет. Осторожно заглядываю внутрь и вижу Теодора, раскинувшегося на кровати в форме звезды. Подушка уютно устроилась у него на животе, а он сам чуть слышно похрапывает. Улыбнувшись, тихо прикрываю дверь, чтобы не потревожить его сон. Зайдя в свою спальню, я направляюсь в ванную. Сбрасываю одежду и запускаю воду, добавляя все возможные ароматные масла и соли. Погружаюсь в нее и закрываю глаза. Когда вода начинает остывать, нехотя выхожу, лениво натягиваю на плечи мягкий халат и босиком пробираюсь на кухню. Здесь царит тишина. Машинально достаю хлеб, кладу ломтики в тостер и нажимаю кнопку. Пока хлеб шипит и превращается в хрустящие кусочки, переключаюсь на яйца. Сковорода уже стоит на плите. Немного масла. Бросаю кусочки бекона. Следом разбиваю пару яиц, чтобы желтки остались целыми. — Что готовишь? — раздается позади меня сонный голос Теодора. Я оборачиваюсь и вижу его в дверном проеме кухни: взъерошенные волосы, мятая рубашка и выражение абсолютной усталости на лице. — Будешь завтракать? — спрашиваю, повернувшись к плите. — Ага, — кивает он, зевая и лениво опускаясь на высокий стул у кухонного острова. Достаю тарелку и кладу на нее горячие тосты, золотистый бекон и идеально прожаренные яйца. Затем наполняю чашку только что заварившимся крепким черным кофе, и ставлю перед ним еду. — Выглядишь неважно, — говорю, глядя, как он отрешенно ковыряет вилкой бекон. Теодор морщится, и делает небольшой глоток кофе, прежде чем ответить: — С Седриком встретились на вечеринке у Пэнси. Мы давно не виделись. Ну и… тебя не было. А мне стало скучно. Вот и решили продолжить веселье. Закончили в каком-то баре под утро. Теперь голова трещит. Он едва двигает вилкой, нарочито медленно пережевывая каждый кусок. — Пэнси спрашивала обо мне? Теодор лениво пожимает плечами, отодвигая тарелку и снова делая глоток кофе. — Не знаю. Я ее еще не видел. — Он поднимает на меня взгляд, и на его лице мелькает хитрая улыбка. — Дезертирую вместе с тобой. — Не говори ей ничего, ладно? — говорю, уставившись в свою тарелку. Мой голос звучит глухо, но достаточно твёрдо, чтобы передать серьёзность просьбы. Теодор сразу всё понимает. Он прищуривается, а потом ухмыляется — широко, дерзко, как умеет только он. — Секрет номер два? — насмешливо спрашивает он, продолжая сверлить меня взглядом. — Третий, четвёртый, десятый - неважно. Просто не говори ей. — Я кладу приборы на тарелку, отодвигаю её в сторону и облокачиваюсь на спинку стула, глядя на него с вызовом. Его улыбка становится ещё шире. Он качает головой, изображая восторг. — Обожаю наши тайные сговоры за спиной у Цезаря, — заявляет он, театрально поднимая руки, будто только что сделал великое открытие. — Ничего мы не делаем, — отрезаю я, закатывая глаза. Поднимаюсь из-за стола, начинаю собирать посуду и, уходя из кухни, бросаю через плечо: — И перестань у меня ночевать. Теодор поворачивается на стуле, его взгляд живо следует за мной. — Выставь мне счёт. Клянусь, оплачу всё до копейки! — выкрикивает он, притворяясь обиженным. Качаю головой, не в силах сдержать улыбку, и направляюсь к лестнице. — Ты куда? — Теодор вытягивает шею, выглядывая из кухни. — Клауд просил заехать, — отвечаю на ходу, не останавливаясь. Теодор мгновенно вскакивает с места. — Я с тобой! — кричит он. Мы выходим из дома под легкий снегопад. На улице морозно, дыхание превращается в облачка пара, а я кутаюсь в пальто, пытаясь согреться. Теодор, конечно, одет так, будто зима — это просто миф. Вся его фигура — протест против здравого смысла: чёрная кожаная куртка, плотные кожаные штаны и тяжёлые берцы. Я только открываю рот, чтобы спросить его об этом, как он направляется к чему-то массивному и блестящему, стоящему под дорожным знаком. На этом “чем-то” гордо покоится штрафной талон, прикреплённый к зеркалу. — Что это? — неуверенно спрашиваю, подходя ближе. — Это “Харлей Дэвидсон”, — отвечает Теодор с улыбкой, в которой читается настоящая гордость. — Я зову его Боб. Он нежно проводит рукой по блестящей хромированной поверхности, словно это не груда металла, а произведение искусства. — Мерлин… — тихо выдыхаю, чувствуя, как мои надежды на нормальную поездку тают быстрее, чем снег на горячем двигателе. Поднимаю руку, ловя такси. — Ты что делаешь? — удивлённо спрашивает Тео, резко поворачиваясь ко мне. Я приподнимаю бровь и недоумённо смотрю на него. — Ловлю такси, — отвечаю, жестом указывая на поднятую руку. Это же очевидно, верно? — Мы поедем на нём, — говорит он, с серьёзным видом указывая на мотоцикл. — О, нет, — качаю головой. — Я на это не сяду. Теодор смотрит на меня с неподдельным разочарованием, как будто я только что разрушила его мечту. — Где твой дух авантюризма? — спрашивает он, наигранно возмущённым тоном. — Извини, но не сегодня, — парирую я, открывая дверь такси, которое уже подъехало. Я усаживаюсь в салон и называю адрес. Теодор стоит посреди улицы, смотрит на меня и качает головой. — Ты пропустишь лучшую поездку в своей жизни! — выкрикивает он вдогонку, но я лишь улыбаюсь, закрывая за собой дверь. К своему удивлению, когда я добираюсь до приюта, Теодор уже там. — Опаздываешь, — усмехается он, когда я выхожу из машины. — Я, между прочим, уже целых пять минут как здесь. — Браво, — говорю я, хлопнув дверью машины. — Считай, что тебе вручен медаль за пунктуальность. О том, что он прибыл раньше и как было бы хорошо, если бы я поехала с ним, Тео не устает напоминать мне на каждом шагу. Мы прощаемся в просторном холле у подножия широкой лестницы. Я направляюсь в свой кабинет, а он, не раздумывая, направляетчя в сторону кухни. Где Лидия, как всегда, отдает четкие распоряжения, а Эмма и Лиззи, старательно помогают ей. А Теодор, разумеется, мгновенно очаровывает и Лидию, и девочек своим неизменным обаянием. Я просиживаю несколько часов в том же полупустом кабинете, окруженная тишиной, нарушаемой лишь легким шорохом бумаги. На столе передо мной растут горы документов: месячные отчеты, запросы, ведомости, печати — бесконечная кипа, требующая внимания. Клауд и Лидия проделывают поистине феноменальную работу. Каждый документ, что попадает на мой стол, уже выверен до мелочей. Нет ни опечаток, ни лишних деталей — только идеально подготовленные папки, которые требуют лишь моей подписи внизу. И всё же объем настолько велик, что мне едва удается вынырнуть из одной пачки, как тут же появляется следующая. Стрелки часов на стене медленно ползут вперед, но ощущение времени будто стирается. Когда я поднимаю взгляд на окно, город за ним уже тонет в сумерках. Шторы остаются раздвинутыми, и я невольно ловлю себя на том, что любуюсь огоньками улиц. На следующий день я вновь возвращаюсь в кабинет с единственной целью — завершить все оставшиеся дела. Часы тянутся бесконечно, за окном снова начинает темнеть. Бумаги всё ещё нескончаемым потоком ложатся на мой стол, но я упрямо продолжаю. Страница за страницей, подпись за подписью — кажется, я живу по ритму стука печати. Когда стрелки часов показывают начало вечера, я наконец закрываю последнюю папку. Выдохнув с облегчением, аккуратно кладу её на край стола. Теперь всё на своих местах: одна стопка для Лидии, другая — для Клауда. Миссия выполнена, и чувство выполненного долга на мгновение приносит покой. Я встаю, накидываю пальто и направляюсь к двери. Только я закрываю дверь за собой, как позади раздаётся громкий окрик: — Мисс Гермиона! Мисс Гермиона! Оборачиваюсь и вижу Лиззи, бегущую ко мне по длинному коридору. Её щёки пылают от холода или торопливости, а дыхание сбито. — Что-то случилось? — спрашиваю её, нахмурившись. Лиззи останавливается рядом, шумно дыша, а её большие глаза выдают целую бурю эмоций: то ли растерянность, то ли удивление, то ли что-то ещё, мне пока неясно. — Там… — начинает она, запинаясь, — там молодой человек… он пришёл к вам. Я слегка напрягаюсь, пытаясь понять её слова. Никто, кроме Теодора, вряд ли мог меня ожидать, а если бы это был Поттер, то ситуация наверняка была бы крайней. — Кто именно? — спрашиваю, заглядывая ей в глаза. — Он сейчас… — Лиззи замолкает, и я готова уже попросить её говорить чётче, но в этот момент из тени угла коридора появляется он. Драко. Он идёт уверенными, выверенными шагами прямо ко мне. На его лице спокойствие — почти маска, но я знаю его слишком хорошо, чтобы не заметить того, что скрывается за этой внешней сдержанностью. Недовольство. Холодная, тщательно контролируемая злость. Его взгляд — серебристый, как острое лезвие, — пронзает меня насквозь. Драко останавливается в нескольких шагах от меня, сохраняя эту напряжённую дистанцию, будто границу, которую я знаю, лучше не пересекать. Я перевожу взгляд на Лиззи, которая всё это время стоит рядом. Девочка не двигается, как зачарованная, уставившись на Драко с неподдельным изумлением. Её рот слегка приоткрыт, и я вижу, как она, кажется, даже забывает дышать. — Спасибо, Лиззи, — говорю я тихо, стараясь говорить ровным голосом. Она резко переводит взгляд на меня, будто впервые осознаёт, что я здесь. Быстро кивает, почти автоматически, но вместо того, чтобы просто уйти, делает пару шагов назад, не сводя глаз с Драко. Потом резко разворачивается и срывается на бег. Я наблюдаю, как Лиззи стремительно удаляется по коридору, её фигура постепенно исчезает за поворотом, а потом взгляд падает на Драко, стоящего прямо передо мной. Тишина натягивается, словно струна. — Ты мог хотя бы позвонить, — говорю я, скрещивая руки на груди. Драко только слегка поднимает бровь. — Зачем? Я вздыхаю, чувствуя, как нервозность нарастает. — Я бы пришла сама. Его глаза застывают, и он отвечает, как всегда, чётко и твёрдо. — Ты ушла, не предупредив. — Я не могла там остаться. Драко наклоняет голову, словно размышляя. — Не могла или не хотела? — У меня есть свои дела. Я не собиралась сидеть запертая на какие-то несколько дней, — отвечаю я. Он молчит, внимательно слушая мои слова. Его молчание — не то что бы одобрительное, а скорее снисходительное, будто он уже заранее знает, как всё это закончится. Затем он оглядывает пространство вокруг, как бы подчеркивая контраст между нами. — Вот где ты проводишь свое время, — голос звучит так, будто он нашел в этом некое подтверждение своим подозрениям. Драко делает паузу, давая своей фразе время пронизывать меня. А его глаза начинают медленно, оценивающе, оглядывать меня сверху вниз. В конце концов, его взгляд задерживается на моих высоких шпильках. — Падать в обморок не предрасположена? — слова звучат с легким интересом. Я замолкаю, непонимающе уставившись на него. От какого вида мне должно стать плохо?