Выбор

Что для вас свобода? Свобода — это право следовать за зовом сердца, не оглядываясь на чужие ожидания и устоявшиеся шаблоны. Она напоминает танец под дождем, когда капли мягко касаются кожи, смывая всё ненужное и освобождая от тяжести прошлого. В свободе есть особая красота, ведь именно она рождает искренность. Только будучи свободным, человек способен любить — не потому, что «должен», а потому, что этого хочет его душа. Любовь превращается в тёплый закат, отражающийся в глазах любимого человека, когда слова излишни и вся истина — в молчаливом взгляде. Свобода и есть любовь. Истинная. Всепоглощающая. Но не каждому дана возможность испытать эту «истинную любовь». Некоторые смотрят на прохожих, мелькающих как тени, и видят в их глазах собственные мечты, но всё это кажется мимолетным. Они продолжают искать, надеясь, что где-то среди бесконечных судеб найдётся кто-то, кто поймёт их до самой глубины. Однако каждый новый день приносит лишь тишину. Эта тишина во мне — гнетущая, тяжёлая, пропитанная одиночеством. Она заполняет всё вокруг, проникая в каждый уголок, словно холодный туман. Она давит на грудь, отзываясь в сердце странным, тревожным эхом. Она нависает над комнатой, становится всё тяжелее с каждым мгновением, заставляя вслушиваться в тишину, будто в надежде, что кто-то разрушит её, прорвёт эту стену непонимания. Я грешу на это чертово безобразие в себе. Именно из-за него мои мысли каждый раз возвращаются к Малфою. Его присутствие разбило это нескончаемое безмолвие, словно вдалеке зажёгся огонёк, который жаждет его внимания. Покинув приют поздним вечером, я сажусь в такси и смотрю на городские огни, мелькающие за окном. Свет рекламных щитов, фары проезжающих машин — всё это перемешивается в бесконечной череде образов, словно город тоже спешит по своим делам. И так как я живу практически недалеко от центра, мой путь состоит из бесконечных пробок. Телефонный звонок заставляет меня вздрогнуть. Он резко прерывает шум города, мгновенно стирая все звуки. Я больше не слышу сигналов нетерпеливых водителей, не вижу мелькающих огней светофоров — ни красного, ни жёлтого. Лишь тупо смотрю на свою сумку, откуда доносится настойчивый звонок. Не думая ни о чём, я лезу в сумку, лихорадочно нащупывая телефон. Наконец нахожу его, резко вытаскиваю, не смотря на имя абонента. Прикладываю к уху и молчу. Дыхание ровное, но внутри кровь бешено пульсирует. Это адреналин или просто напряжение? Сквозь гул в голове я слышу мужской голос. — Гермиона? — голос спокойный, чуть с заминкой, но в нём ощущается забота. Мысли тут же начинают беспорядочно метаться, но я только выдыхаю: — Кайден. — Как ты? — Отлично, — наконец, отпускаю дыхание и добавляю более уверенно: — У тебя всё в порядке? Как Ларс? Кайден чуть расслабляется, и я представила его в кабинете, откинувшегося на кресло. — В порядке, насколько это возможно. У Кайдена не бывает плохих дней. Тем более проблем. Он отсекает их моментально. С корнями. — Случилось что-то? — Ничего важного, — он отмахивается, а потом с лёгкой неуверенностью добавляет: — Ларс придумал новый рецепт индейки. Он отказывается подавать его мне без твоего присутствия. — Правда? — уголки моих губ поднимаются от его неуклюжего приглашения в Лондон. Кайден утвердительно хмыкает. — Он упрям, как мул. Иногда мне кажется, что это я работаю на него, а не он на меня. — Я всегда говорила, что он в твоём доме главный. — Не подначивай его. — Но это правда. — Он просто сварливый старик. Ему повезло, что я к нему привык. — С тобой никто не уживётся, кроме него. — Миссис Кинг у нас работала, — возмущённо возражает он. — Она уволилась через неделю, когда ты накричал на неё из-за гороха в супе, — напомнила я. — Это всё Ларс. Только он знал, что я ненавижу горох. Уверен, это он подстроил. Ставлю весь его огород на это, или что там у него. — Говорила же, он главный в этом доме. — Так ты приедешь? Я могу завтра отправить за тобой джет, — предлагает он. — Не нужно. У меня есть билет с открытой датой. — Хорошо, — он звучит довольным. — До завтра. Моё незапланированное путешествие продлится всего пару дней. После разговора с Кайденом я отправляю сообщение Клауду, предупреждая о своём временном отсутствии. Он отвечает коротко и ясно — смайликом с поднятым большим пальцем. Доехав до дома, я выхожу из такси и быстрыми шагами прохожу через вестибюль. Сегодня лифт переполнен как никогда, и я с сожалением думаю о том, что живу на двадцать восьмом этаже. Наконец, пройдя через череду открываний и закрываний дверей, я выхожу из лифта, ощущая нарастающее чувство клаустрофобии, смешанное с демофобией. Зайдя в пентхаус, я сбрасываю одежду, не обращая внимания, где она окажется. Поднимаюсь по лестнице, но внезапно замираю. Мой взгляд притягивает камин — предмет, на который я смотрю каждый вечер. Будто бы я не сама его купила, а он просто оказался здесь без моего ведома. На самом деле, камин был очень красив, на нее было приятно смотреть. Раньше. Но, сейчас мой взгляд только и ждёт, что кто-то может оттуда появиться. Поджав губы, я отбрасываю ненужные мысли. Мне это не нужно. Мне это не нужно. Мне это не нужно. Все, что остается, — это просто лечь спать. Я захожу в душ и включаю воду, чуть горячее обычного. Она погружает меня в состояние покоя — капли воды текут по телу, словно унося прочь суету, тревоги, мелкие раздражения. Завершив ритуал, закутываюсь в полотенце, чувствуя некое обновление. Наконец, лежа под теплым одеялом, закрываю глаза. Ночь обволакивает меня, и я погружаюсь в сон — глубокий, безмятежный, без сновидений. На следующее утро я стою у стойки регистрации. На меня смотрит красивая, ухоженная сотрудница аэропорта. Темно-синий пиджак, шейный платок в тон, белоснежная рубашка. Она приветствует меня безупречной улыбкой. Я передаю ей паспорт, и она начинает оформлять мой посадочный талон. В Лондон. Не успел самолет взлететь, как я уже сижу открывая свой обычный набор для всех полетов. Беруши. Повязка на глаза. Одеяло. И прошу стюардессу меня не беспокоить. Моя цель проспать семичасовой полет. Сойдя с трапа, я быстро прохожу паспортный контроль и миную багажную карусель, потому что у меня его нет. В аэропорту всегда огромное количество людей. Звуки, голоса, шаги — всё сливается в единый шум. Громкий голос диспетчера, делающий объявления, неприятно бьёт по вискам. Мне хочется поскорее покинуть это место. Зона такси переполнена людьми, что лишь усиливает мое раздражение. Я стою в ожидании свободной машины, когда вдруг слышу, как кто-то окликает меня сзади, и оборачиваюсь. — Мисс Грейнджер, — приветствует меня Винни. — Машина ожидает с той стороны. Мы пробираемся сквозь толпу к автомобилю, которую прислал Кайден. Его вкус в автомобилях всегда безупречен, и сейчас я благодарна ему за это. Как только за мной закрываются двери, уличный гул исчезает — звукоизоляция в машине великолепная. Кайден живет в пригороде Лондона, как и полагается баснословно богатым людям. Его прадед приобрел особняк в Кестоне, сделав его фамильным домом, который передается по мужской линии. Дорога из аэропорта Хитроу до Кестона занимает полтора часа. Мы проезжаем живописные пейзажи — стоит признать, прадед Кайдена выбрал место с изысканным вкусом. Кестон находится на границе Лондона и графства Кент. К последнему я питала особую нежность. Как и к Уилтширу. Я была безнадежно влюблена в Англию. Когда мы подъезжаем к величественному особняку, ворота тут же открываются. С первого взгляда особняк поражает: белые колонны устремляются к небу, придавая фасаду строгость и изящество. Широкая каменная лестница ведет к массивной двери, украшенной декоративными фресками. Фасад украшен арками и высокими окнами. Я вхожу в дом, где царит абсолютная тишина. Мои шаги эхом раздаются по всему залу, нарушая безмятежный покой. Сквозь высокие окна льется мягкий свет. Я оглядываюсь, прислушиваюсь, надеясь уловить хоть отдаленный звук, который мог бы подсказать о присутствии Кайдена или Ларса. Но вместо этого я вижу лишь молчаливый зал с величественными люстрами. Предполагая, где может быть Кайден, я медленно поднимаюсь по широкой лестнице на второй этаж. В конце лестницы передо мной открывается длинный коридор, вдоль стен которого висят высокие картины, как будто наблюдающие за каждым моим движением. Я прохожу мимо, напоминая себе, что это не магические портреты и они не собираются заговорить со мной. Подхожу к массивной двери кабинета, легко стучу и приоткрываю её. — Кайден? Он сидит за столом, быстро стуча по клавиатуре, не отрывая взгляда от экрана. На нём всё те же очки, безупречно выглаженная белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и закатанными рукавами. Услышав мой голос, он поднимает голову и оборачивается ко мне. — Ты пришла, — говорит он. Я киваю и прохожу к кожаному дивану, на который удобно устраиваюсь, поджав под себя ноги и облокотившись на подлокотник. — Как ты? Ничего нового не происходит? — спрашивает он, внимательно глядя на меня. Кроме того, что мне сделали непристойное предложение, и скорее всего у меня будут небольшие проблемы с местной властью, и не говоря о тех делах, что я проворачиваю во имя Паркинсон? — Нет, — пожимаю плечами. — А должно быть? — Нет, просто последнее время ощущение, что что-то надвигается. Хотел узнать, всё ли у тебя в порядке. — Что-то случилось у тебя? — настороженно спрашиваю. Он глубоко вздыхает и откидывается на спинку кресла. — Я отказал Петтигрю в продаже склада в последний момент. Им это не понравилось. Обычное дело: сделки то заключаются, то разрываются. Успокоятся через месяц, как только найдут замену. Я медленно киваю, соглашаясь. Хотя в сделках я ничего не понимаю. Зато, если бы он спросил, что выйдет если смешать китайскую жующую капусту, рыба-собаку и скарабея, я бы тут же выдала пятистраничное эссе с глубоким анализом. — Раз уж ты здесь, не могла бы ты мне кое-чем помочь? — немного неуверенно говорит он. — С чем? — Нужен женский взгляд на одну покупку, — выдыхает он, словно с облегчением, что наконец сказал это. Я удивлённо смотрю на него. — Ты женишься? — Что? Нет. — Просто ты никогда не просил меня о подобном, вот я и решила, что ты женишься. Он отрицательно качает головой, а потом добавляет: — Это всего лишь небольшой подарок. Скептически смотрю на него, но любопытство берёт верх. Интересно, что он имеет в виду под «небольшим подарком». — Если так просишь, конечно, помогу, — отвечаю, вызвав у него облегчение, которое только усиливает мои подозрения. — А где Ларс? — спрашиваю, меняя тему. — Без понятия. Опять, наверное, возится в саду, — закатывает глаза Кайден и возвращается к монитору, бормоча себе под нос: — Старый бездельник. Я улыбаюсь, слыша его ворчание. — Я всё слышала. — Только не говори ему, — не оборачиваясь, он продолжает печатать. — Обязательно скажу, — улыбаюсь ещё шире. Он оборачивается и смотрит на меня испепеляющим взглядом, раздражённый тем, что я подшучиваю над ним. Едва сдерживая смех, я сжимаю губы и поднимаюсь с дивана. Не оглядываясь, иду к двери, чтобы не рассмеяться от его выражения лица, если повернусь. — Пойду найду Ларса, — говорю ему. Его сердитый взгляд впивается мне в спину. — Напомни этому садовнику-огороднику, что он нанят быть дворецким, а не возиться в земле весь день. И спроси у него, когда будет чёртов обед! — Спустись на кухню и приготовь сам, — предлагаю идеальную альтернативу. Я не выдерживаю и, открыто смеясь, выхожу из его кабинета. — Не для этого я плачу ему пятьдесят тысяч фунтов в неделю! — кричит Кайден мне вслед. Спускаясь на первый этаж, я всё ещё смеюсь над его эмоциональным взрывом. В глазах Ларса Кайден всегда останется тем же восемнадцатилетним юнцом. Это никогда не изменится. Невозможно забыть тот момент, когда Кайден впервые появился здесь, а старый дворецкий стал для него ближе, чем собственный дедушка. На первом этаже меня окутывает тёплый аромат готовящейся еды. Воздух наполнен аппетитными нотками специй и свежих трав. Я прохожу по коридору и тихо захожу на кухню, где всё ещё звенят кастрюли, а на плите что-то аппетитно шипит и булькает. Пахнет тушёными овощами, нежным мясом и свежеиспечённым хлебом. Ларсон готовит, как всегда, просто божественно. Я останавливаюсь у двери, с лёгкой улыбкой наблюдая за ним. Он стоит у массивного деревянного стола, слегка сутулясь, что-то нарезает ножом и тихонько напевает незатейливую мелодию. Время от времени он останавливается, словно вспоминая слова, а затем вновь продолжает свой напев. Заметив меня, он улыбается, и мягкие морщинки вокруг его глаз чуть разглаживаются. — Гермиона, моя дорогая! — Ларсон расправляет плечи и, отложив нож, поворачивается ко мне с распростёртыми для объятий руками. Не раздумывая, я подхожу и крепко обнимаю его. — Ты совсем не изменился, всё такой же, — говорю я, вдыхая знакомые ароматы специй и трав, пропитавшие его фартук. — Ну, разве что седины добавилось, — тихо смеётся он. Я усмехаюсь и покачиваю головой. — Кайден тебя не донимает? Он утверждает, что ты превратился в «старого бездельника». Ты должен его бросить! — шутливо говорю я. Ларсон театрально ахает и фыркает. — Если бы не я, от этого дома давно бы остались одни стены! — Полностью согласна, — киваю я. — Этот мальчишка вообще без меня не выживет. Только и знает, что сидеть в кабинете и звать меня. — Согласна и с этим. Бросай его — здесь тебя не ценят. — Думаешь? — притворно спрашивает он. — Уверена. Наша непринуждённая беседа прерывается ритмичными стуками по дверной раме. Кайден стоит, облокотившись на косяк, руки в карманах, и смотрит на нас подозрительным взглядом. — О чём это вы? — Ларс подаёт заявление на увольнение, — деловито сообщаю я. — И в чём причина на этот раз? — Его тут не ценят. У него признаки депрессии, а это очень плохо в его возрасте. Ему нужно позитивное окружение, а не ты. — Я плачу ему пятьдесят тысяч фунтов в неделю. За такие деньги он может нанять хоть труппу актёров, чтобы они создавали ему «позитивное окружение». — Копейки для такого профессионала, как он, — пожимаю плечами. — Сто тысяч фунтов в неделю, — отчеканивает Кайден. — Он согласен, — моментально отвечаю я. Кайден закатывает глаза и, выходя из кухни, недовольно бросает: — Надеюсь, теперь мы наконец-то пообедаем. Я поворачиваюсь к Ларсу и поднимаю ладонь для «пятёрки». Он тут же хлопает по ней, и мы вместе смеёмся над очередной выходкой перед Кайденом. После обеда мы отправляемся в город по его особому делу. Оказалось, это был выбор колье. Мы находились в одном из роскошных ювелирных бутиков Лондона. На бархатных подставках перед нами искрились изысканные колье — воплощение элегантности и блеска. Я внимательно рассматриваю каждое: одно украшено сапфирами, другое — рубинами, третье — мягким сиянием жемчуга. Мой взгляд останавливается на колье с крупным жёлтым бриллиантом, сверкающим, как солнечный луч. Мне кажется, что именно оно идеально подойдёт женщине, как я предполагаю он будет подарен. После этого мы заезжаем в офис Кайдена и проводим там остаток дня, пока за окном не стемнело. На обратном пути ночной Лондон выглядит особенно красиво, окутанный золотистым светом фонарей. Мягкий свет падает на мокрый асфальт, и дорога сверкает под колёсами, отражая огни города. Постепенно, по мере того как мы удаляемся от центра, огни становятся реже, а улицы — тише и спокойнее. Мы сидим в полной тишине, погруженные каждый в свои мысли, как вдруг слышатся пронзительные звуки выстрелов, разносившиеся эхом в ночи. Мы оказываемся в ловушке на пустой дороге. Металлический гул прокатывается по машине, пули свистят вокруг, пробивая кузов. Руль резко дёрнулся — водитель обмяк, не успев даже вскрикнуть. Машина теряет управление, её начинает бросать из стороны в сторону, словно по волнам. В ужасе я ловлю взгляд Кайдена, сидящего напротив. Он мгновенно реагирует, кидается ко мне и накрывает собой, прижимая меня к сиденью. Я слышу его прерывистое дыхание рядом, чувствую, как он защищает меня. Всё происходит за доли секунды. Внезапный удар. Машина врезается во что-то с глухим треском, меня бросает в сторону, и затем всё поглощает кромешная тьма. Головокружение, последние обрывки звуков… и полная тишина. Я теряю сознание.