Выбор

— Мне обязательно там быть? — спрашиваю я, выходя из ванной гостиничного номера. Пару часов в горячей воде окончательно расслабили, и его просьба больше не кажется мне назойливой. Передо мной висит платье из мягкой черной ткани, закрытое спереди, но с глубоким вырезом на спине. Оно плотно облегает мою фигуру, не скрывая ни одной детали. Абсолютно ничего. Полностью одетая, я чувствую себя той, кем он хочет меня видеть. Кайден неизменен. Всегда следует одному и тому же плану. — Да. Ты составишь мне компанию. Не отходи далеко, будь рядом. Кажется, он всегда был таким. Кайден старше меня на восемь лет, но это никак не отражается на его внешности. Напротив, с возрастом он стал выглядеть еще лучше. Тонкие очки в золотой оправе — его визитная карточка. Если бы он спросил мое мнение, я бы сказала, что он слишком похож на своего деда. Уверена, лет через десять он начнет носить трость. Так, для важности. Внизу его уже ждут. Мы выходим из лифта в лобби отеля. Все встречи с ним всегда проходили в “Four Seasons”. Позже я узнала, что он выкупил целый этаж для себя, хотя возвращался сюда редко. Только когда я здесь. Погода в тот день была явно судьбоносной. Дождь лил без остановки. Я поспешила к машине, пока ноги не промокли окончательно. Закуталась плотнее в тонкий плащ. Я ненавидела дождь — эта сырость и бесконечная грусть, от которых хочется сбежать из этого мира. Однажды, это наверняка произойдет. С такими мыслями я сама приближаю свою встречу с иным миром. И явно не на стороне добра. Хотя, что считать добром, а что злом? Кайден садится в машину следом за мной. Внутри достаточно места, и мы располагаемся друг напротив друга. В салоне тепло, и я с удовольствием наслаждаюсь этим. Пахнет кожей, табаком и дорогим парфюмом. Это словно вход в другой мир. Закуриваю. Никотин проникает в кровь. Все, что я могла сейчас сделать, — это выкурить пару сигарет. Узнай об этом Кайден, он бы без раздумий окунул меня в ледяную морскую воду. Чтобы остудить и вернуть к реальности, заставить видеть мир не только сквозь сигаретный дым. Он наливает себе скотч, вертит стакан в руках, затем поднимает на меня взгляд и говорит: — Снова. — Что? — удивленно поднимаю брови. — Я снова искал тебя. Я мягко улыбаюсь, зная заранее, его ответ: — И как успехи? — Как ты это делаешь? — щелкает он пальцами. — В одно мгновение исчезаешь. Просто какое-то волшебство. — Хочешь, научу? — Надеюсь, ты не в гробу лежишь, — бросив на меня недовольный взгляд, он начинает перебирать свои бумаги. — Почти, — тянусь к барной стойке и достаю бокал Шардоне. Вечер явно только начинался. Я довольна. Я привыкла к этому. Бесконечный поток вечеринок, встреч, полуулыбок, взаимных восторженных приветствий от людей, которых я вряд ли вспомню. Это взаимно. Мы ничем не обязаны друг другу. Некое проявление настоящей свободы. Пэнси это не устраивает, и она постоянно мне об этом напоминает. Говорит, что я скоро сойду с ума и умру, повторив судьбу профессора Трелони. На мое замечание, что «мы все когда-нибудь окажемся глубоко под землей», она, усмехнувшись, как будто ожидая такой ответ, говорит: «Дело не в этом. Важно, кем ты будешь, когда умрешь». Пэнси твердо верила, что у каждого есть своя миссия в этом мире, и она усердно стремилась выполнить свою. Очень усердно. Для меня она тоже нашла роль — быть ее напарницей в исполнении ее жизненных целей. Меня это устраивает. Пока. Кайден вырывает меня из раздумий и утягивает в шумное здание. Мы проходим через толпу ожидающих, мимо двух здоровяков, охраняющих вход в клуб. Внутри царит атмосфера, идеально подходящая для тех, кто решил оставить свои мозги где-то далеко — например, в церкви, у надежных людей, чтобы вернуться позже и покаяться. О, Святой Отец, я согрешила. Невольно улыбаюсь. Пригласи сюда Святого Отца — его наверняка захватило бы это грехопадение. И не его одного. Разве он обошелся бы без прелестных монахинь? Верно? Медленно плыву через танцующую толпу, останавливаясь на несколько минут, замечая знакомые лица. Легкие поцелуи в щеки, взаимные любезности. Обязательное обещание встретиться за кофе, ведь мы так давно не виделись. Под звуки музыки, в темноте, под вспышки неоновых огней, нахожу наш столик. Оглядываюсь, Кайдена рядом нет. Он остался позади, увлеченно беседуя с кем-то. Перевожу взгляд на его собеседника: низенький, пухлый, с крысиным лицом, постоянно поправляющий круглые очки. Похоже, он сильно нервничает, у бедняги даже начался нервный тик. Нет, определенно, я его не знаю. Кайден поворачивается ко мне, легко кивает, давая знак, что скоро вернется. Мягко сажусь на диван, отдергиваю платье, приглаживаю его. Идеально. Подходит официант с безупречной улыбкой и предлагает бокал игристого. Я беру его за тонкую ножку и делаю глоток. Во рту ощущается вкус шампанского из Бордо лучших годов. Мне приятно быть частью этого праздника. Ощущать иллюзию значимости в обществе, иллюзию безудержного веселья. Встань я на барный стол посреди клуба — никто ничего не скажет. Только взгляды, а слова — лишь перешептывания. Исподтишка. А в лицо — никогда. Эти моменты упоительны. Мне приятно находиться здесь. Это был мой выбор. Личный. Невольно, вспоминаю родителей. У них не было выбора. Хотя, может ли быть выбор перед лицом гибели? Мне было пять, когда я впервые встретила Кайдена в доме Святой Марии. Он был старше. А я — самая избалованная девчонка. Я не понимала и не хотела понимать, чего хотят от меня все эти незнакомые люди. Кайден оберегал меня, учил всему, что знал сам: как заправлять постель, просыпаться по звонку, успевать на завтрак. А по ночам мы сбегали на крышу, чтобы забыться, почувствовать свободу. Его мечтой было поскорее стать взрослым. Он постоянно твердил об этом — о том, что бы он сделал, куда бы поехал, кем бы мог стать. Тогда я не понимала его, но отчаянно кивала, соглашаясь. Все изменилось, когда мне исполнилось одиннадцать. К тому времени Кайдену было девятнадцать, и он уже год жил своей “взрослой” жизнью. Поэтому он не знал, что в день моего рождения ко мне пришла одна особа — профессор Макгонагалл. Моя жизнь разделилась на «до» и «после». И я до сих пор не уверена, что было лучше — до или после. Хогвартс не оставил во мне сильных эмоций. До второго курса я не могла избавиться от ощущения нереальности происходящего. Единственный предмет, который я полюбила, — это зельеварение. Его преподавал профессор Снейп, декан факультета Слизерин. Как настоящий слизеринец, он был благосклонен к своим студентам, позволяя им изучать больше, чем положено. Но я к ним не относилась. Шляпа распределила меня на Когтевран — факультет будущих служащих Министерства Магии. Каждый когтевранец был уверен в своем будущем, точно знал, в каком отделе будет работать, и уже представлял горы бумаг на столах и летающие письма над головой. У меня таких целей не было. Я не принадлежала к ним. После выпуска я сразу покинула магический Лондон. Палочку сдала Министру магии — Кингсли Брустверу. Когда-то он был грозным главой Министерства, но его позиции в последнее время заметно ослабли. Вторая мировая война в мире волшебников закончилась в год моего рождения. Кингсли был правой рукой великого волшебника Альбуса Дамблдора, который погиб в битве с Волдемортом — своим бывшим учеником. Учеником, который заигрался с темной магией. Так это описывалось в книгах. Конечно, не дословно, но суть именно такая. Вот что происходит, когда пригреваешь змею на груди. Но, видимо, старик, на старости лет, встречая каждый год новых юных волшебников, не заметил настоящую змею под носом. Том Реддл, выходец из Слизерина, был, без сомнений, поклонником Салазара Слизерина, если не его прямым наследником. Моя пассивная неприязнь к слизеринцам была хорошо известна Теодору и Пэнси, которые при каждом удобном случае напоминали о своем факультете. В ответ я не уставала подчеркивать их исключительность. Именно из-за них магический Лондон время от времени возвращал меня к себе. Иногда даже чаще одного раза в месяц. Все во имя великой миссии Пэнси Паркинсон. Теодор и я были ее верными кардиналами — так сложилось еще со школьных времен. Сначала в ее сети попал Тео, став ее первым другом и рыцарем в доспехах в детских играх в принцессу. Он всячески отказывался проводить с ней все летние каникулы в Нотт-Холле, но Паркинсон была слишком настойчива. Однажды Тео капитулировал, но не перестал отчаянно бороться за свою свободу — за возможность пить огневиски и гулять до поздней ночи. С самого детства Пэнси вела борьбу с главной чертой Тео — его навязчивым стремлением исчезнуть, раствориться в лучах солнца, погаснуть в темноте, без света в конце тоннеля. В ответ она встречала его терпеливое сопротивление. Я облокачиваюсь на спинку бархатного дивана и наблюдаю за сценой. Выступает артист, который недавно взорвал все музыкальные чарты своим хитом. Публика ликовала, раскачиваясь в такт музыке. Со второго этажа спускается Кай и направляется ко мне. Подойдя ближе, он наклоняется и тихо говорит: — Пойдем. Ты мне нужна. Я встаю, немного покачнувшись от выпитого шампанского, приглаживаю платье и беру его под локоть. Мы поднимаемся наверх. Наверху полнейшая тишина. Безупречная звукоизоляция. Мы идем через небольшой холл. Слышен лишь стуки моих каблуков, шпильки врезаются в гладкий паркет, оставляют царапины. На память.   - Кто он и что конкретнее ты хочешь узнать? – спрашиваю я, - без самодеятельности на сегодня, пожалуйста.   Мы доходим до стеклянной двери, и перед тем, как его открыть на ухо шепчет:   - Малфой.   Войдя в небольшой зал, до меня доносится приглушенные звуки музыки. Стены в теплых тонах придают атмосферу умиротворенности. На стенах висят бра с небольшим светом. В центре расположен стол.   Их трое. За столом сидят трое. О чем-то беседуют. Но, стоит нам появиться разговоры заканчиваются. Двигаюсь вслед за Кайденом и чувствую на себе взгляды. Я лишь их приветствую и улыбаюсь. Никогда не запоминаю ни их имен, ни их род деятельности. Меня это не волнует. Я лишь передаю то, что узнаю в будущем, и непременно об этом забуду. Во всяком случае меня не интересовали разборки в жизни людей.   - Немного задержались. Прошу нас извинить. – громко и четко произносит Кай. Отодвигает мне стул, и расстегнув лацкан пиджака садится рядом.   Картина складывается крайне необычайная. Справа от меня сидит Кайден, левее от него мужчина с крысиным лицом, всячески старающийся обратить на себя внимание, а напротив нас управляющий делами, мистер Коль, и полагаю мистер Малфой. Он был блондином, с аристократическими правильными чертами лица, бледной кожей, и взглядом напоминающие глыбу льда. Малфой явно рос с золотой ложкой во рту, и наверняка не привык к отказам любого характера. Природа таких людей выросших в окружении роскоши и богатства всегда занимательна. Любопытно, что ими движет. Не коробит ли их тяжесть наследства предков? Насколько они самостоятельны в своих суждениях? - О, мистер Харрингтон, что вы, в самом деле – шепелявя и возбужденно, оттянув за низ свой пиджак проговорил мистер Крысиная морда, и выглянув из угла своего стола, протянул свою руку в мою сторону, – Питер Петтигрю. Владелец «Natco Pharma». Мы поставляем фармацевтику в Индию. И довольно удачно могу отметить, уже который год нас признают лучшими в своем деле.   - Гермиона Грейнджер – ответила я, слегка пожав ему руку.   - Очень рад знакомству с вами, мисс Грейнджер. Очень рад.   С довольным видом мистер Петтигрю, начал нервно поглаживать свой костюм, и как будто он не мог произвести еще больше плохое впечатление о нем, он начал подкашливать. Часто. Я откидываюсь на спинку стула, уже чувствуя скуку. На минуту прикрыв глаза, я мечтаю о горячей ванне, с большим количеством пены, всяких ароматических баночек, свеч. Вообщем весь комплект удовольствия, моего расслабления. Но, вместо этого я открываю глаза, и обязана вникать в смысл их разговора. —Вынужден сообщить, что мистер Харрингтон перед продажей склада №4 в Ист-Энде, хотел бы узнать о ваших предстоящих планах на данный участок. - дипломатичным тоном произнес мистер Коль. Мистеру Арнольду Колью было уже под пятьдесят лет, но довольно видный мужчина. О таких говорят, что они как лучший сорт вина. Даже старость встречают очень изысканно. Так и мистер Коль был синонимом изысканного джентельмена. -Все что касается условии сделки останется в этих стенах - твердым голосом заговорил Кайден, и продолжил: - мне бы хотелось, чтоб с моим именем не было связано нарушение закона, даже вскользь упомянутая. Он наклонился ближе к столу. —Как вы думаете, мистер Малфой, могу ли я на вас положиться? И теперь настала моя очередь, если Кайден спрашивал и ожидал ответ из уст этого белокурого аристократа, то я пойду дальше. Вытяну информацию из его головы. Владеть безпалочковой магией было первым чему я научилась, часами сидя в запретной секции.  И каждый раз когда приходилась им пользоваться, я благодарила всех богов, что мне хватило ума выучиться. Кайдену я помогла лишь изредка, и то в знак благодарности, и некой дружбы времён приюта. Мне было совсем несложно проникнуть в головы людей, в их мысли, на мгновение стать частью их жизни. Иногда это было даже увлекательно, за исключением бесконечных разговоров. Конечно, как и любая волшебница обладающая хоть какими нибудь знаниями, я могла бы быстро решить все дела, но когда ты встроен в определенное общество, приходится играть по его правилам. Как и прежде, играя роль женщины, которая молчит в нужные моменты и всегда поддержит любые беседы, я проникаю в мысли мужчины, сидящего впереди. Легилименс.