Лаванда

      Тёмно-зелёная, земляная музыка волнами заполняла квартиру, и Джесс покачивался на её волнах, укутанный в низкие голоса Ника Кейва и Пи Джей Харви. Наконец-то он мог наполнить квартиру своей музыкой — до недавнего времени он не включал ничего, чтобы никакая дрянь не вмешивалась в гармонию звука. А дряни в квартире было предостаточно: хозяин дома согласился сдать её гораздо дешевле, чем в среднем по рынку, потому что в ней царил хаос, и большая часть потенциальных арендаторов сбегала, едва взглянув. Первые дни он только и делал, что выносил мусор, проветривал и отмывал всё подряд, но даже отмытая, вычищенная, избавленная от хлама квартира всё равно была шумной. Кричащей. Она дребезжала, как газонокосилка, бросалась в глаза и утомляла одним своим видом. Джесс не знал, кто в ней жил, но точно знал, что этот человек бы ему не понравился. Ни один хороший, симпатичный человек не выкрасит стены в ярко-красный цвет и не нарисует на них белые обнажённые фигуры с искажёнными пропорциями, не говоря уже о том, что хорошие симпатичные люди обычно не разбрасывают по всей квартире использованные презервативы, порножурналы, коробки из-под еды, сгнившие банановые шкурки и прочую дрянь.       Джесс боролся с квартирой неделю, безжалостно уничтожая отвратительные фигуры. Когда они наконец-то прекратили кривляться, когда красный цвет ушёл и показались кирпичи, квартира наконец-то замолчала, и тогда он выкрасил стены в белый. Теперь она стояла совершенно пустая, тихая и принадлежащая ему, и он мог делать с ней всё, что хочет — наполнить её своей мебелью, своей жизнью. Но пока он хотел, чтобы она побыла пустой и чистой, ничем не пахнущей, как белая фарфоровая тарелка.       У него никогда не было столько собственного пространства. Коридор, две большие комнаты — гостиная и кухня, разделённые высокой стойкой, — и спальня, где пока не было ничего, кроме матраса. Его это более чем устраивало. Чистый лист, на котором он напишет свою новую жизнь, где не будет места ничему и никому из старой. Он только надеялся, что старая жизнь не проступит в ней, как проступают чернила на обратной стороне бумаги.       Днём среды он слушал музыку и мыл пол, когда в дверь позвонили. Может, это музыка до краёв заполнила квартиру и залила соседей? Он выключил звук и пошёл открывать, но на пороге стоял вовсе не возмущённый сосед, а Артур в чёрных брюках в горошек, белой рубашке, подтяжках и фуражке, лихо заломленной на вьющихся тёмных волосах.       — Привет! — сказал он и засиял улыбкой — как маленький огонёк, который поджигает других, и они тоже светятся и улыбаются. Если Артур был огоньком, то Джесс — колпачком, которым тушат свечи: чужие улыбки обычно потухали, столкнувшись с ним. Но Артура не так-то просто было погасить.       — О-о-о, — протянул он, войдя в квартиру и внеся с собой запах сливочной карамели. — Как ты тут всё переделал!       — Ты знал того, кто тут жил?       — Ага, — Артур оглянулся, мебели не обнаружил и ничтоже сумняшеся подтянулся и уселся на стойку между гостиной и кухней. — Джордан. Считал себя художником. Мы не особо ладили, он то вечеринки устраивал ночь напролёт, то с бойфрендами ссорился, и они тут мебель ломали… в общем, я рад, что он съехал! — заключил он, болтая ногами. — Ах да, я чего пришёл-то… Как у тебя с работой?       — Пока никак.       — Хорошо! То есть, прости, плохо, конечно… — Артур спохватился и легонько хлопнул себя по лбу. — Но я тут кое с кем поговорил, и они не против на тебя взглянуть. Хочешь попробовать охранником в клубе?       — Я согласен на любую работу, только у меня опыта нет…       — Это не высшая математика, всему научат, — отмахнулся Артур. — Ты не занят? Пойдём прямо сейчас! Только документы захвати.       — Пойдём, — согласился Джесс, и Артур энергично спрыгнул со стойки.       — Супер! — сказал он, сияя улыбкой, и Джесс ощутил, как сердце на мгновение сжалось, а потом забилось быстрее. Он ещё никогда не встречал таких, как Артур. Об этот огонёк хотелось погреться, но он слишком хорошо знал, что действует на людей, как Морра из «Приключений Муми-тролля», поэтому подойти поближе и ощутить тепло не удастся.       Он прихватил документы, накинул куртку, и они вышли в тёплый майский день. Артур ходил так быстро, что Джессу пришлось потрудиться, чтобы держаться с ним вровень — тот почти бежал. Можно было не беспокоиться о том, что повиснет неловкое молчание, потому что Артур на ходу непрерывно болтал: рассказывал, где можно купить кофе, куда лучше зайти за хлебом и где дают вкусные бургеры.       — …знаешь, в выходные там всегда толпа. Поэтому я всегда один выходной беру в будний день — можно спокойно все свои дела сделать и посидеть где-нибудь в тишине… правда, я всё равно всегда на связи — мало ли что в салоне произойдёт. Чего у нас только не бывает, — говорил он, то и дело вскидывая на Джесса взгляд. От каждого такого взгляда слегка сдавливало грудь и на секунду становилось трудно дышать, как будто огонёк выжигал весь кислород.       Очень странные вещи творились в этом квартале.       Они свернули на улицу, которая похожа была на декорации к фильму про зомби-апокалипсис: все заведения на ней были закрыты, а из людей видно было только пожилую пару с фотоаппаратами, которая задумчиво бродила между колышущихся радужных флагов.       — Тут у нас вся ночная жизнь сосредоточена, — с гордостью сказал Артур. — Клубы, бары… В пятницу вечером — не протолкнуться.       Джесс вертел головой по сторонам, разглядывая вывески и названия. «Геркулес», гласила одна из вывесок, на которой мускулистый мужчина в одной набедренной повязке держал на поводке другого, чуть менее мускулистого. На другой вывеске красовалось нечто, больше всего напоминавшее странный цветок; называлось это заведение «Розовая пещера». На третьей мускулистый ангел с оттопыренной круглой попой призывно улыбался красному чёрту, который демонстрировал ему внушительный бугор в штанах.       Обогнув двухэтажное кирпичное здание с остроконечной крышей, над которым красовалась вывеска «Кабаре», Артур постучался в заднюю дверь. Открыла им пожилая женщина, подобных которым Джесс раньше не видел. Худая и морщинистая, загорелая дочерна, с выбеленными волосами и плотным макияжем, она была облачена в леопардовый комбинезон и кеды с розовыми стразами. В ущелье глубочайшего декольте сверкал медальон в виде знака доллара.       Поистине множество новых впечатлений дарил ему гей-квартал!       — Privet, zolotko, — сказала женщина.       Артур радостно откликнулся таким же «Privet», после чего получил поцелуй в щёку, а жирно обведённые чёрным глаза женщины остановились на Джессе. Холодный цепкий взгляд прилип к нему, как геккон, и обежал с ног до головы.       — Я Ирина, — сказала она хриплым низким голосом. — Но вы, дурашки, это не выговариваете, поэтому можешь говорить «Айрин». Совладелица клуба, главный менеджер, вот это всё. Котёнок… — это она обратилась к Артуру. — Иди в зал, там Пауль и девочки. А мы пока с твоим новым другом побеседуем.       Артур ушёл куда-то в недра клуба, на прощание одарив Джесса ободряющим взглядом, а сам Джесс вслед за Ириной поднялся по лестнице и очутился в мансардном кабинете, где сильно пахло куревом, а на спинке стула висело розовое боа из перьев.       — Не возражаешь, если я закурю? — поинтересовалась Ирина. Вопрос был риторическим — она достала мундштук, не дожидаясь ответа, и прикурила, выпустив клубы дыма в открытое окно.       — Джесс, да? Значит так, Джесс. Если я буду тебя нанимать, то в любом случае буду делать официальный запрос в полицию. Понимаешь?       Он кивнул, глядя, как её тонкие, накрашенные яркой красной помадой губы обхватывают мундштук. Ногти у Ирины тоже были ярко-красные и очень длинные, как птичьи когти.       — Тогда избавь меня от лишней работы. Арти говорил, что ты сидел. Если сидел за драку, за изнасилование, за нападение… просто сразу выйди отсюда и закрой за собой дверь.       Она смотрела на него в упор и не боялась. Многие женщины на её месте боялись бы, да и мужчины тоже — Джесс чувствовал, что Артур его побаивается, а вот в Ирине не было ни следа колебаний и вибрации, которые всегда появляются вместе со страхом. Хваткая, жёсткая, много в жизни повидавшая. Он сомневался, что она вообще хоть чего-то боится.       — Я никому не причинил вреда. Если сделаете запрос, то убедитесь в этом.       — Окей. Тогда сядь.       Он опустился на крутящийся офисный стул, а она присела на подоконник и постучала длинным ногтем по сигарете, сбрасывая наросший пепел в пепельницу.       — Если я тебя проверю и пойму, что ты не врал, то мы готовы взять тебя на испытательный срок. Работа не сахар, говорю сразу. Смены по три и по четыре дня, с десяти вечера до шести утра, всё время на ногах. Платим сто пятьдесят за смену на испытательном, если пройдёшь — поднимем до двухсот.       Больше пятисот в неделю. Двести за аренду, а всё остальное — ему. На новую жизнь уж точно хватит.       — Это хорошие условия, я согласен.       Ирина посмотрела на него, подняв тонкие брови.       — Ну, по сравнению с тюрьмой… — скептически пробормотала она. — Ты бухаешь? Употребляешь? Нет? Молодец. Вроде спокойный, — сделала она вывод, раздавливая окурок в пепельнице. — Это хорошо, люблю спокойных. Документы с собой?       Она вбила его данные в компьютер, клацая длинными ногтями по клавишам, потом развернулась на крутящемся стуле и улыбнулась, демонстрируя крупные желтоватые зубы.       — Ну, жеребчик, пошли: познакомишься с девчатами.       Они спустились и вышли в просторный зал, оформленный в красно-золотых цветах. Перед полукруглой сценой стоял мужчина в футболке и мешковатых спортивных штанах, а на сцене перед ним крутились, синхронно задирали ноги и подпрыгивали человек десять, но «девчонок» среди них не наблюдалось: всё это были молодые парни.       — Eins, zwei, drei… поворот! — пронзительным голосом командовал стоявший перед сценой. — Бенни, носок не дотягиваешь! Не ленись! Eins, zwei, drei… Фил, ногу выше! Р-раз! — и он без видимых усилий задрал собственную ногу, длинную и тонкую, как у циркуля, выше головы.       — Хороши девочки? — спросила Ирина и хрипло засмеялась, усаживаясь на обитый красной кожей диванчик, где уже устроился Артур. Джесс не знал, как на это реагировать, поэтому просто промолчал. В тюрьме сравнение с девушкой было оскорбительным, но здесь явно действовали другие правила, и Ирина вряд ли собиралась оскорбить танцоров — скорее пыталась подшутить над ним самим. А шутка заключалась в том, что он ожидал увидеть девочек, но увидел парней. Он не понимал, что тут смешного; впрочем, он давно смирился с тем, что не понимает большую часть юмора.       Мужчина, командовавший остальными, оглянулся и остановил репетицию, махнув рукой.       — Gut, gut! Молодцы, девочки. Перерыв десять минут, — объявил он.       Танцоры разбрелись кто куда, а главный подошёл к ним. Вблизи оказалось, что ростом он даже выше Джесса, худой и жилистый, словно весь состоящий из вытянутых и сухих, как пеньковые верёвки, мышц. У него были длинные волосы, собранные в тяжёлый блестящий узел на затылке, и угловатое лицо с широким лбом и насмешливыми тёмными глазами.       — Пауль, — сказал он, протягивая руку для пожатия и бесцеремонно оглядывая Джесса с ног до головы. — Не «Пол», а «Пауль». Ну что, как он? — спросил он у Ирины. — Арти, — продолжил он, снова поворачиваясь к Джессу, — говорит, что ты хороший, но Арти как-то раз погладил бешеного енота, «потому что он был такой милый и хотел на ручки», так что ему веры нет в таких вопросах.       — А ты знал, что в аду есть особый котёл для тех, кто рассказывает внутренние шутки при посторонних? — подал голос Артур. — И там целую вечность крутят фильмы с Адамом Сэндлером? Я не гладил бешеного енота, — уточнил он специально для Джесса.       — Арти, детка, ну зачем ты так! — резким и на удивление противным голосом воскликнул Пауль, снимая с Артура фуражку и ероша ему волосы. — А вдруг наш новый знакомый обожает фильмы Адама Сэндлера?       — Я не знаю, кто это, — отозвался Джесс.       — Сколько же тебе лет, прелестное дитя?       — Двадцать пять.       Все трое издали горестный стон.       — Я могла бы быть твоей бабушкой, — заметила Ирина.       — А я мог бы быть твоим папочкой, — подхватил Пауль.       — И у тебя была бы самая омерзительная и извращенская семья на свете, — закончил Артур, запрокидывая голову на спинку дивана и глядя на Джесса из этого положения.       — Маленькое хамло, — нежно сказал Пауль и накрыл его лицо фуражкой.       Глядя на них, Джесс задумался: какие отношения их связывают? Если Артур гей, и Пауль тоже гей, может ли быть, что они… эта мысль ему почему-то очень не понравилась.       Артур тем временем отбился от Пауля, отобрал у него фуражку и снова надел её, растрёпанный и раскрасневшийся.       — Если ты закончил со стэндапом, — выразительно сказал он, и Пауль засмеялся и попытался легонько пихнуть его в лоб, но Артур увернулся, придерживая фуражку обеими руками. — Так вот, если ты закончил, то мы с Джессом пойдём обедать. Айрин, он тебе больше не нужен?       — Забирай красавца, — отозвалась Айрин и сделала широкий жест рукой.       — Эй! — пронзительно воскликнул Пауль, поднимая ногу и помещая её на спинку дивана, преградив тем самым Джессу путь. — Если будешь на нас работать — чтоб никаких упоминаний Гитлера, verstanden*? Я не шучу!       — Яволь, майн фюрер! — торжественно ответил Артур, проходя мимо, и Пауль, крутанувшись в балетном па, попытался его поймать, но не преуспел — Артур увернулся и выскользнул за дверь.       Джесс попрощался и вышел вслед за ним, чувствуя себя чужеродной каменной глыбой среди этих ловких, дружных и смешливых людей.

***

Ирина позвонила вечером следующего понедельника.       — Пришло твоё дело. Ну, все ошибки совершают, да? Я вот замуж как-то раз вышла… — она захохотала, а потом зашлась кашлем бывалой курильщицы. — В общем, мы готовы тебя взять, — сказала она, откашлявшись. — Приходи в среду часам к четырём, мы тебя оформим, форменные майки закажем, вот это всё.       Джесс поблагодарил её и поднялся наверх, чтобы поделиться новостью с Артуром. Ещё из-за двери он услышал взрывы смеха и голоса, а Артур, открыв, крикнул куда-то в квартиру:       — …и ещё какой сексизм, не спорь со мной! — и только потом повернул смеющееся лицо к Джессу. — О, привет! Мы тебе мешаем?       — Нет, не мешаете. Я хотел сказать — меня на работу приняли. Спасибо.       — О-о-о, это же просто супер! Поздравляю!       На секунду возникла пауза. Джесс слышал мужские и женские голоса из гостиной, узнал пронзительный голос Пауля, который с акцентом и раскатистым «р» говорил: «Вздор! Вздор, бред и вредительство! Ни один нормальный фильм нельзя снять с такими рамками, творчество нельзя ограничивать…»       — У нас ночь кино, — пояснил Артур слегка виновато. — Может… зайдёшь? — неуверенно предложил он. Джесс понял, что приглашают из вежливости и нужно отказаться; он гордился тем, что научился распознавать такие моменты.       — Нет. Я просто хотел тебя поблагодарить.       Артур засиял улыбкой:       — Обращайся! Ну ладно, пока. Если будем мешать, просто стукни в потолок, я услышу и всех заткну.       Дверь закрылась, отрезая смех и голоса. Джесс вернулся в свою пустую тёмную квартиру и лёг на матрас, не включая света и глядя в потолок.