Тамашимаэ

Наруто

(28 ноября, 18 лпрН)

Все оказываются заняты делами, а для Наруто внезапно ничего не находится. Его это ужасно расстраивает, потому что ему хочется быть полезным, а ещё он слегка завидует тому же Саске, которого почему-то отправили в Щимо на пару с Ино. Вот неужели Учиха с одной рукой сделает там больше, чем мог бы Наруто? Что за вселенская несправедливость? Оспаривать решения Какаши-сенсея, впрочем, Наруто не торопится. Он уже попробовал сунуться к нему в кабинет, и наткнулся там на Ируку-сенсея, который строго напомнил, что решения Рокудайме не от балды принимает, — по крайней мере, в важных вопросах, не касающихся бюрократии, — а у Наруто на носу экзамен. Отчитывал Ирука-сенсей долго, целых десять минут, а потом вздохнул и пообещал сходить с ним в Ичираку в самое ближайшее время, а то и прогуляться, поболтать обо всём и ни о чём, чтобы развеяться. Но пока у него тоже — как, блин, у всех — были неотложные дела. Наруто честно пытается корпеть над учебниками пару часов, но, ближе к обеду, решает проведать тех, с кем не виделся уже какое-то время. Неплохо бы собрать Шикамару, Кибу, Чоджи, — можно даже в любимом ресторанчике Акимичи, — и узнать, что у них нового. Наруто откладывает книги и свитки и носится по Конохе, выискивая друзей, но Чоджи, оказывается, тоже на миссии в Облаке, зато Киба и Хината в деревне, да и Шикамару обещает под вечер освободиться и прийти в компании Темари. Сестра Гаары какое-то время назад принимала у себя делегацию из Конохи, а теперь со своей приехала к ним. Союз Ветра и Огня становится теснее, а дипломатических миссий всё больше. Это радует Наруто, но огорчает, что он сам в составе этих миссий не бывает, и даже не может увидеть своего дорогого друга Гаару. Надо бы это недоразумение тоже как-нибудь обсудить с Какаши-сенсеем. Шикамару и Темари опаздывают. Наверное, это неудивительно; ленивец Нара, конечно, не Какаши-сенсей, но вполне мог после своих клановых дел устроиться на отдых и проспать. Выглядят при появлении оба какими-то потрёпанными, словно у них случилась ссора, и друг на друга пытаются не смотреть. Наруто решает не спрашивать, к тому же он уже занят разговором с Кибой. Хината скромно и молча сидит в углу, будто не понимая, зачем она вообще пришла. Наруто жаль девушку, к тому же, он ловит на себе её «случайные» взгляды, от которых делается только хуже. Хината ему очень нравится: она добрая, умная, смелая, но… но, как он и сказал Саске, никаких нежных чувств к Хьюге Наруто не испытывает. Он вообще с трудом понимает что из себя представляет любовь. Не родительская или дружеская, а та, что толкает людей желать создать отношения и семью. Ну, и, конечно, в ситуации, подобные сценам из книг эро-саннина. Наруто очень тактильный, однако не может припомнить, чтобы прикосновение какой-либо девушки хоть раз вызвало в нём трепет и пресловутые «бабочки в животе». Даже Сакура с её силищей его скорее пугала, даже когда он думал, что влюблён в неё. А, может, бабочки только у девушек бывают? Хотя, Наруто понравилось, как ему массировала спину Ино — у неё нежные и при этом крепкие руки… — Ты меня вообще не слушаешь, — фыркает Киба, и Наруто понимает, что действительно уплыл мыслями куда-то… не туда. — Так может, сам расскажешь что у вас там такого запоминающегося произошло на ваших миссиях для генинов? — Массаж, — машинально отвечает Наруто и неудержимо краснеет, когда Киба характерно приподнимает брови, а его губы искривляются в понимающем оскале. — Массаааааж, — тянет он, мельком оборачиваясь на Хинату. Та прячет лицо за волосами. — Что, даже там умудрился найти очередную красотку, которая накинулась на тебя с поцелуями? Наруто морщится — такое, действительно, бывало. Вспомнить Фууку, Рьюзецу… про Шион, которая сделала ему весьма недвусмысленное предложение, Наруто и вовсе предпочитает не вспоминать. — Нет. Неважно. Киба отстаёт с расспросами, но смотрит как-то странно, с прищуром. Атмосферу сложно назвать непринуждённой, но когда они вместе с Шикамару возвращаются домой, вышагивая по темнеющим улицам, его друг детства, наконец-то, выглядит как обычно. А Наруто в голову опять лезут странные мысли про метки. Он сам не может объяснить, почему они никак его не оставят — Наруто надо сконцентрировать на экзамене, если он хочет дойти до своей мечты. Да, это не самая приятная часть, но необходимая. — Как думаешь, у кого из наших подруг всё-таки есть имя? Явно же кто-то врёт, — говорит Наруто, получая от Шикамару косой нечитаемый взгляд. — Ставлю на Сакуру-чан… — Почему ты только про девушек спрашиваешь? — Шикамару вдруг останавливается и пинает в раздражении небольшой камешек. Наруто моргает. — Потому что они обычно появляются у девушек? — Ключевое слово «обычно». — Хочешь сказать, ты знаешь кого-то из наших ровесников, у кого есть имя? — У Ли, например. — У него появилось, потому что метка изначально была у Тентен, — напоминает Наруто. — И они решили быть вместе. — У меня. — У те… что? — У меня есть имя, — повторяет Шикамару таким тоном, словно говорит с несмышлённым ребёнком. Затем достаёт из кармана пачку сигарет и закуривает. — Давно? — Давно. Появилось перед экзаменом на чунина. Кому-нибудь сболтнёшь, и я не посмотрю, что ты один из моих лучших друзей. — Я не сплетник, — обижается Наруто. — Нет, — усмехается Шикамару, делая глубокую затяжку. — Ты просто иногда делаешь и говоришь прежде, чем подумать. На это вроде как тоже стоило бы обидеться, но Шикамару прав — такое Наруто свойственно. — Почему ты мне не рассказал раньше? — Ты не интересовался, — пожимает Шикамару плечами. Он пускает колечко и как-то печально смотрит на него. — Дай угадаю, это имя Темари? — На это Нара отрывисто кивает и прикрывает глаза. То ли дым в них попал, то ли просто минутная слабость. — А у неё? — А у неё нет метки, — жёстко, как кажется Наруто, отрубает Шикамару. — Но это ведь ничего не значит? Если вы создадите связь… — А как её создавать ни в одной книжке не написано. — Бычок друг тушит о забор, а потом точным прицелом отправляет в урну. — Если ты думаешь, что там достаточно поцеловаться, хочу тебя разочаровать, это не так работает. Выяснил сегодня на личном опыте. Становится ясным несколько странное поведение обоих. Дома Наруто первым делом поливает растения. На холодильнике у него пришпилена памятка от Ино когда и как надо ухаживать за её «детищами», и Наруто честно выполняет всё по инструкции в её отсутствие. У него даже прибрано — ещё с того раза, когда он пригласил её к себе — или, скорее, она себя пригласила, но Наруто совершенно не был против. Девушка внезапно начала занимать много времени в его жизни, куда больше, чем многие другие, да та же Сакура-чан. Странно, непривычно, но мир с тех пор, как был создан Альянс, сам по себе стал непривычным. Не в плохом смысле, просто другим. А, может, Наруто не хватало миссий, нормальных, а не тех, на которых хотелось ныть и ныть и ныть. Вот получит чунина и перестанет быть унылой, никому не нужной тенью, которой он сейчас себя ощущает. Наруто всегда был за мир во всём мире, своё мнение он не изменил и не собирается менять, но его неуёмную энергию стоит направить в какое-то русло. Может, упросить Фукасаку-сан забрать его на гору Мьёбоку для медитаций? Они должны ему помочь и с подготовкой к экзамену… после того, как он вызубрит проклятую теорию. Наруто уныло смотрит на оставленные на столе свитки и учебники и снова вспоминает Ино. Она и тут умудрилась ему помочь — лично сходила в библиотеку и отобрала необходимую литературу, посоветовавшись с Ирука-сенсеем. Проведение экзамена несколько изменилось, и теперь от кандидатов ожидали больших знаний как раз в теоретической части. Почему Ино вдруг начала за ним присматривать? Наруто может даже назвать это заботой, несмотря на то, что большую часть времени девушка с ним ведёт себя строго и даже выходит из себя, когда он тупит и что-то долго не понимает. Пару раз он от неё схлопотал тумаки, но не такие как у Сакуры — куда более лёгкие и почти не больные. Наруто принимает душ и заваливается на постель, понимая, что Яманака не выходит у него из головы. Когда он закрывает глаза, то видит на внутренней стороне век её улыбку, шёлковые волосы, сияющие бирюзовые глаза и красивую, подтянутую фигуру… Он стонет и поворачивается на бок, чтобы не представлять что-то неприличное, но как назло, внутри черепной коробки у него сюжеты Ича-Ича, а не вековые труды для ниндзя, призванные подготовить генина к повышению. Наруто чудится, что он слышит низкий, ехидный смех Курамы, но лис никак не комментирует запоздалые пубертатные реакции друга и носителя. Может ли быть такое, что у Ино имя Наруто? Шанс невероятно мал, но не ничтожен, правда? Почему он вообще предполагает такое? Почему он вообще вдруг заинтересовался Ино в таком ключе?

Сай

(26-30 ноября, 18 лпрН)

Накику действительно оставляет у него отчеты и потом приходит проверить. Сай уже готов начать с ней новый виток противостояния, потому что он не обязан ничего делать, но одного воспоминания о своеобразном подарке от девушки хватает, чтобы унять его раздражение. К тому же, ему очень хочется как-то ее впечатлить, что ли? Сай еще не до конца понимает, что именно чувствует, особенно по отношению к Накику, чье имя теперь «украшает» его кожу. Странно, но во всех немногочисленных трактатах на эту тему пишут, что обычно имя сперва проявляется у девушки, потом у ее пары. Накику же ведет себя так, словно у нее ничего нет. Может, Сай — то редкое исключение, о котором он прочитал буквально пару абзацев? К сожалению, феномен имен — явление недостаточно хорошо изученное. Раньше Сай им даже не интересовался, хотя подозревал, что вот Данзо мог, думая как бы это использовать на благо Конохи. Теперь жалеет, что и почитать-то нечего. Он бы многое отдал, чтобы знать больше о той нелепой ситуации, в которую попал. Пока что Саю остается только одно, то, что он хорошо умеет делать: вести наблюдения и на чужом примере пытаться разобраться в собственной жизни. Их пребывание в Щимо затягивается, чем все оказываются ужасно недовольны. Ино и Канкуро больше всех ноют об отвратительном холоде, сквозняках и сырости, из-за которой пробирает до костей. Накику тоже ворчит, но тише, сама с собой, кутаясь в свитера и то и дело окликая Акеми, которая то шарф норовит забыть, то перчатки. У них складываются какие-то поразительно теплые отношения, и это при том, насколько же Накику недружелюбная и ершистая. Вне миссий Сай часто невольно следит за ней взглядом, запоминая мелкие детали её поведения и даже каких-то личных предпочтений. Зачем — он и сам не может понять. Возможно, это метка заставляет его хотеть её узнать получше? Во время вылазок он тоже нет-нет, а бросает на девушку взгляды искоса. Сай уже несколько раз обшарил пещеры, изучив все печати до одной, чтобы понять, кто мог их здесь нарисовать. В глаза бросаются неграмотные обновления, нанесенные намного позже основных линий. Этими пещерами явно изначально пользовались куда более умелые и сведущие люди, а уже потом какой-то недоучка. Сая больше интересует изначальный автор печатей. Кто тут хозяйничал раньше и для чего? Вопросов слишком много, а ответов, увы, как никогда мало. Это также повод для раздражения: отсутствие информации и неспособность ее получить. Месяц прошёл, а захваченные лазутчики, которым Ино залезла в мозги, большей частью ничего внятного не подсказали: у них стоял какой-то хитроумный блок типа печати, которая была раньше у Сая на языке. И даже Яманака не смогла сквозь него пробиться. — Завтра идем на юг, может, там хоть потеплее будет? — вздыхает Ино, останавливаясь и присаживаясь рядом с ним на лавочку. Они с Саем остались у кабинета Каге, пока Ичи, Иошихиро и Акеми отчитываются об их успехах. Остальные еще не вернулись с собственного рейда. — Не думаю. Мы недалеко отойдем. — Жаль. Чего смурной? Хотя, ты всегда какой-то смурной. Шоколадку будешь? Ино протягивает ему конфету в яркой обертке. Сай принимает, благодарит, но открыть и закинуть в рот не спешит. Ему вроде как не нравится сладкое, хотя в своих предпочтениях он до сих пор до конца не уверен. — Красавица-сан, позволь задать вопрос. — Дерзай. Удиви меня! — задорно улыбается Ино и с интересом наклоняет голову. — Имена. В чем их важность? Ино округляет глаза и приподнимает брови. На лице девушки крупными буквами написано, что она не понимает, с чего вдруг Сай начал этим интересоваться. — Ну… — неуверенно тянет девушка и почесывает щеку. Сай обращает внимание, что руки для куноичи и медика у нее невероятно ухоженные. Аккуратные розовые ноготки, никаких заусенцев. А ведь она еще и с растениями постоянно возится. Удивительно. — Я про… морально-этическую сторону этого вопроса. — А, — Ино выдыхает, явно обрадованная тем, что ее не требуют объяснить какие-то технические сложности, особенно, с медицинской точки зрения. — Ну, знаешь, приятно иметь в своей жизни кого-то, кто гарантированно тебе подойдет. Человека, который всегда тебя примет и поймет. По крайней мере, говорят, что у тех пар, которые создали связку, это именно так и работает. — То есть, ты черпаешь покой в том, что все предрешено? — Не совсем. Можно же не принимать эту связь и просто жить дальше. — И что тогда? Вот это то, что Саю действительно интересно, но Ино не успевает ответить. Их окликают и торопят, вынуждают заняться делами, и продолжить разговор не удается. Хотя, Саю кажется, что ни к чему бы он все равно не привел: Ино, судя по ее взгляду, не знает ответа на этот вопрос. Что, если эта связь не нужна? Что, если она только мешает? Что, если она даже неприятна? Что, если по ошибке связаны совершенно чужие друг другу люди? Вечером все собираются в гостиной их домика. Злющий, как ёкай, Канкуро садится в кресло, широко раздвигая ноги и глядя на всех ехидно и недовольно. Он целый день «морозил жопу» с Учихой, Саори и пигалицей, и теперь его все бесит. Ино и Ичи устраиваются на диване, Накику на подлокотнике, а Акеми и Сай садятся на скинутые на пол подушки. Саске же замер у окна с книгой: ни в каких разговорах участвовать он не хочет. — Че? Почти семейный тесный круг у нас, что ли? Никаких местных козлов и козлиц? — ехидничает марионетчик, доставая пачку и демонстративно закуривая. Акеми и Ино синхронно морщатся, но ничего не говорят. Им обеим не нравится запах сигарет. — Коз, придурок, — лениво поправляет его Саске, не отрываясь от книги. — Ну да, тебе ли не знать все про рогатую скотину. — Мог и на улице подымить, мудак, — не может не вставить свое слово Накику. — Угомонитесь, а? — устало предлагает Ичи. — Давайте лучше поиграем. Все равно пока делать нечего. — Дело можно и найти, — хмыкает Учиха. — Например… — Интересную тебе книжку Хината дала? Да? Вот и читай ее молча, — обрывает предложение Учихи Ино и убегает на кухню. Только для того, чтобы вернуться с бутылкой из-под пива. Пиво вчера притащили Канкуро и Накику, они же и распили его, попутно угостив Акеми, которой оно совсем не понравилось из-за горечи. — Бутылочка? Серьезно? Я совсем не это имел в виду. — Ичи смеется и качает головой. — Надеюсь, что мне не придется целовать, ну… примерно всех собравшихся? — Инцест не вставляет? Хотя да, тебе же… — начинает Канкуро, но Акеми хлопает по коленям и перебивает: — Почему бы и нет. Так, кто начинает? И какие правила? — Какие могут быть правила в игре в бутылочку? — удивляется Ино и смотрит на поднявшего руку Сая. Он впервые слышит про такую игру, и ей приходится объяснять под ухмылки остальных. Сай задумчиво кивает и, пока все крутят и смеются, решает узнать еще что-то про имена. Учиха играть, естественно, отказался, но из гостиной так и не ушел. — А может ли имя появиться от поцелуя? — спрашивает Сай, глядя, как Акеми расцеловывает Ино в обе щеки. — Дети тоже от них появляются, — хохочет Канкуро. — Ты не знал? — Непонятно, как и почему они проявляются, — не обращая внимания на кукловода, говорит Ичи. — Вроде, могут вообще без физического контакта. И без личного знакомства. — И даже до полового созревания, как я слышала, — кивает Ино и садится обратно на подушку. Она крутит бутылочку и кокетливо усмехается, когда та указывает на Сая. Ино всё-таки красивая, думает Сай, почему-то вздрагивая от неожиданности, едва она к нему придвигается. От нее приятно пахнет цветами, но целовать ее он совсем не хочет. Когда ее губы почти касаются его, Сай успевает чуть повернуть голову, чтобы поцелуй пришелся на щеку. — Ну спасибо, что хоть не поморщился! — Ино шлепает его по плечу и закатывает глаза. — Я настолько тебе не нравлюсь? — Да он просто целоваться, поди, не умеет. Кто тут вообще умеет? — Канкуро, наплевав на очередь, крутит бутылочку и ухмыляется, когда та останавливается на Акеми. — Я сейчас покажу, как надо. Иди-ка сюда, реквизит. — Я не… Поцелуй, которым Канкуро затыкает Акеми, ни разу не невинный. Сай замечает, как подбирается Ичи, как явно отсчитывает несколько секунд, прежде чем что-то сделать, но его опережает Накику: она дергает Акеми к себе, с почти брезгливым выражением лица глядя на кукловода. — Всё. Не трогай мое имущество, — несмотря на не менее грубое, чем у Канкуро, заявление, Накику покровительственно обнимает Акеми за плечи. — Мило! У вас, случайно, имен друг дружки нет? — смеется Ино, разряжая обстановку. Сама устраивает ладонь на ноге Ичи и чуть ее сжимает. — Может и есть, — уклончиво отвечает Накику. — Из всех присутствующих я бы выбрала Акеми. — Правда? Правда-правда? — отмирает Икимоно и довольно хихикает, старательно не глядя на помрачневшего марионетчика. Канкуро затягивается новой сигаретой, скалится в улыбке и отворачивается к Учихе, решив и его как-то цепануть. Сай тоже вдруг мрачнеет. Почему-то слышать, что его бы не выбрали, оказывается неприятнее, чем он думал.

Сакура

(29 ноября, 18 лпрН)

Изучать трупы Сакура не любила никогда. Работа патологоанатома, безусловно, имеет свои плюсы, — пациенты все тихие и послушные, не спорят и вообще слова поперек никогда не скажут, — но ей такого рода изучение кажется скучным. Сакуре куда интереснее разбирать причины болезни и искать способы помочь, а не вычленять ценную информацию из тех, кому уже ничего не поможет. Тем не менее, она и с мертвецами прекрасно умеет обращаться, потому что Тсунаде-шишо натаскала ее. Наставница всегда считала, что важно уметь все и даже больше. Сакура кропотливо изучает тела антисенсоров. Нужно разобраться, почему они настолько сильные и откуда взялись. Не могут в Щимо быть такие шиноби, иначе бы эта деревня представляла из себя хоть что-то стоящее. Или же в Альянсе чего-то не знают, что тоже нехорошо. Все происходящее там в принципе нехорошо, думает Сакура, откладывая в сторону скальпель и задумчиво рассматривая аккуратно вскрытую грудь мужчины. Картина у всех одинаковая: видоизмененные под воздействием чакры органы, что говорит о манипуляциях над их телами. Она бы подумала, что это дело рук Орочимару, но слишком уж грубая работа, никакого полета фантазии. Дешево и сердито: плохая техника, но все-таки эффективная. — Есть какие-то продвижения? — К ней заглядывает анбу, доставивший трупы в Коноху. С маской на лице и в спецодежде. Сакура переводит на него взгляд и пожимает плечами. — Молчат? — Я бы удивилась, если бы они заговорили, — хмыкает она и хрустит пальцами. — Их надо отдать Ибики-сан, но пока это небезопасно. — Рокудайме ждет результатов, но… — Никакого давления, я знаю. Конечно же, она об этом знает. Давит на нее Какаши совершенно по другому поводу. После того спонтанного секса в ее квартире, бывший наставник вдруг начинает принимать активное участие в ее жизни. Первый день Сакура артачится; ее злит его слишком уж пристальное внимание, а еще — собственная радость по поводу получения Какаши в свое пользование. Впрочем, она не отказывает ему, когда новый Хокаге приглашает ее на ужин, и на следующий день тоже, а еще дарит цветы, что, в общем-то, очень приятно. Ино с ума сойдет, когда узнает об изменениях в ее жизни. Только Сакура не уверена, что хочет сообщать о них подруге. Нужно ли? Важно ли? Стоит ли вообще воспринимать это как-то по-особенному? Если уж ее собственная связь с Саске и имя Учихи не имеют никакого смысла, что уж говорить о таком? Простая интрижка и ничего более. Во всяком случае, Сакуре как-то проще верить именно в это. Она не хочет лишних забот, у нее только одно желание: упорядочить свою жизнь, придерживаться хоть какого-то плана и не переживать больше ни о каких чувствах или чем-то подобном. Как было бы славно, если бы эмоции можно было выключать щелчком пальцев. — Тебе не терпится вернуться в Щимо? — спрашивает Сакура у Зару, возвращаясь к работе над трупом. — Все пишут о том, что там… — Холодно и гадко? Все так, — легко соглашается Зару, приспуская маску и благоразумно не подходя ближе; он остаётся за линией у двери. На его красивом лице рассеянная улыбка, словно они вышли на прогулку по солнечному парку, а не торчат в подземных этажах госпиталя. — Совсем без плюсов? — Не успел разглядеть. И шиноби там такие же странные, как климат. — В глазах гражданских мы все странные. — И то верно. Так что с этими красавцами? — На твой взгляд, красавцами они стали после смерти? Сакура позволяет себе пошутить. Тоже улыбается, что под маской не видно, и взмахивает скальпелем, делая новый разрез. Поглубже, хотя вряд ли она найдет что-то новое. Что вообще нового можно у них найти? У этого все точно так же, как у остальных. Что с ними такого делали, что их органы и внутренние ткани так видоизменились? И когда? Это не вчерашние генины. Несмотря на то, что избавиться от них удалось вроде как без критических сложностей, все равно же их тренировали? Отдать бы поскорее Ибики-сан, чтобы он разбирался. Пусть выкачает все знания из мертвецов, это будет куда эффективнее того, чем она сейчас занимается. Или нет, если она что-то упустит в первоначальном осмотре и необнаруженная защита отрекошетит и навредит кому-то. Сакура вздыхает и вытаскивает вначале одно легкое, потом второе, внимательно рассматривая каждое. — Курильщик? — вежливо интересуется Зару. — Я тебя не отвлекаю, кстати? — Не отвлекаешь, — Сакура привыкла к отсутствию тишины. Ее всегда кто-то окружает, так что так даже лучше. — Курил или нет точно не сказать, но патология отчего-то развилась. И, конечно, это ни разу не значит, что тот же Шикамару может дымить как паровоз без… — Сакура внезапно осекается, не уверенная, что Зару знаком с Шикамару. О клане Нара точно слышал, он ведь коноховец и ниндзя, однако… однако она-то с ним вот буквально пару дней сама познакомилась! — Асуме-сан курение не мешало, разве нет? — Он не дожил до сорока. — И его гибель никак не связана с курением, — усмехается анбу. Сакура на эту реплику не отвечает, задумываясь о том, что мало кто пристально следит за здоровьем, и шиноби не исключение. Скорее, наоборот. Даже регулярные обязательные осмотры спасают далеко не всегда: у кого-то слишком большая нагрузка на организм, кому-то не везет с ранениями, а кто-то, как Какаши, и вовсе бежит от больницы как от чумы. Надо, наверное, проследить, чтобы он на следующую проверку явился. Или дома им заняться, оттуда-то он никуда от нее не денется. — А мне еще это все обратно запаковывать, — вздыхает Сакура, откладывая легкие на металлический поднос. Продолжает осмотр, уже и не надеясь что-то найти, как вдруг цепляется взглядом за странный след на печени. — На столе фотоаппарат, быстро. Зару, к счастью, не нужно повторять дважды. Он в мгновение ока натягивает маску обратно, берет аппарат и делает несколько снимков, а потом наклоняется к Сакуре, чтобы получше рассмотреть странную печать. Сакура тоже пытается запомнить ее как можно лучше, мысленно перебирая возможные способы ее нанесения. В этой области на животе не было шрамов, так что вряд ли посредством хирургического вмешательства. — У остальных… — Я не нашла. Думаю, тут какая-то защита. Видишь, на глазах бледнеет. — И скоро совсем пропадет. — Позову Хокаге-сама. — Пусть поторопится. Какаши появляется спустя пятнадцать минут, но все равно опаздывает. Сакура едва успевает зарисовать печать — на всякий случай, несмотря на фотоснимки — и показывает мужчине блокнот. — Мне кажется, я уже где-то это видел, — бормочет Какаши, выслушивая объяснения Сакуры. — Но не помню где. Есть идеи, как ее нанесли? — Существуют определенные техники, известные некоторым ирьенинам. Мне нужно проконсультироваться с Тсунаде-шишо, она больше о таком знает. И с Шизуне-семпай. Сакура, конечно, лучшая ученица Годайме, но опыта у нее в разы меньше, да и в данный раздел она никогда не углублялась. Шизуне-сан, может, и уступает Сакуре в чем-то, только вот за время странствий с Тсунаде-сама тоже многое повидала. — Только ирьенинам? — уточняет Какаши, все еще рассматривая печать. Был бы у него все еще шаринган, не понадобилось бы столько времени, чтобы запомнить. — Думаю, да. Это углубленное изучение хирургии и фуиндзюцу, просто так вряд ли кто таким заинтересуется. К тому же, научиться такому требует многолетнего труда. — Логично. На что могла влиять эта печать? — Скорее всего, это одновременно усилитель и защита, но не ко мне вопросы. Сакура, в свою очередь, рассматривает Какаши и хочет разгладить залегшую между его бровей морщинку. А почему бы и нет? Зару как-то незаметно исчез, так что в секционной они остаются наедине. Сакура отходит, стягивает перчатки, моет руки, а когда они останавливаются на выходе, то ласково прикасается пальцами к его переносице. — Этих можно забирать. — В коридоре Сакура облизывает губы и щурится из-за слишком яркой лампы, бьющей светом прямо в лицо. — Мне ждать тебя вечером? Толку юлить нет, только не с ним. А ей хочется провести время с Какаши и, желательно, у себя дома. — Если хочешь. Купить мяса? — Лучше рыбы. Готовить будет, конечно, Какаши, потому что Сакура толком не умеет. У нее даже тосты, и те подгорают. А вот у него — все вкусно, хотя она готова поспорить, что он редко заморачивается со стряпаньем. Проклятый, талантливый во всем, мужчина! Это ж надо было уродиться таким. Он и Саске, два гения. И то ли ее, то ли нет. Сакура не хочет ничего решать и просто плывет по течению. Если другие могут и практикуют, почему ей нельзя?

Ино

(30 ноября — 1 декабря, 18 лпрН)

Как бы Ино ни старалась переключиться на миссию, глупые игры, да на что угодно, Наруто упорно не выходит у неё из головы. Хотя метка её не беспокоит — то ли расстояние влияет, то ли тот факт, что Ино примирилась с простой мыслью: Наруто ей нравится, и тут ничего не поделать. Всего год назад ей было бы до жути обидно, что парень, которого она собиралась поцеловать, так демонстративно от нее отвернулся. Правда в том, что Сай — симпатичный и даже милый моментами, но ничего она к нему не чувствует, знает его плохо, и вообще не уверена зачем попыталась клюнуть его в губы. Видимо, чтобы доказать себе, что Наруто не превратился в центр её маленькой вселенной, но врать не имеет смысла. Превратился и даже не подозревает об этом. Его имя — тёмное пятно на её светлой коже, но если когда-то их связь выйдет на новый уровень, оно озолотится и проявится для всех, не только для неё. По крайней мере, так было у её родителей. И Ино хотела бы сказать, что Хината — единственная преграда в их отношениях, но, увы, есть ещё как минимум две причины, почему Ино не готова взять быка за рога и идти покорять сердце лисёнка. Первая: потому что, несмотря на энтузиазм и бойкий характер, в душе Ино — ласковый цветок, которому хочется, чтобы это его окружили заботой и лаской, показывая, что она кому-то нужна. Папа приучил её к тому, что она — принцесса, а не дикий кабан-секач. Во-вторых… ну, это же Наруто. Если он до сих пор не понял, что Хината по нему сохнет, вряд ли до него что-то дойдёт, даже если Ино открыто ему признается в том, что у неё его имя. Или лучше, наоборот, не признаваться, ведь он подумает, что она не влюбилась в него, а всё из-за метки… Почему она вообще об этом думает на полном серьёзе? Чёртов Сай с его тысячей скрупулёзно подобранных вопросов! Ино со злости пинает оставленный детворой снежный комок, который прилетает прямо в живот выходящему из резиденции Каге Иошихиро. — Ого, какой точный удар! — смеётся парень и подмигивает. Ино на это смотрит с нейтральным лицом и скепсисом во взгляде. Она уже поняла, что представляет из себя джонин, специализирующийся на тайдзюцу, и его показное дружелюбие её не обманывает. Точнее, это не дружелюбие даже, а какой-то пошлый флирт, потому что он ещё и придвигается ближе, почти вплотную. — Если ты сегодня вечером свободна, могу показать один бар… — Я занята, — отрезает Ино. Тон её такой же ледяной, как погода в Щимо. — Что, с одной не прокатило, решил всех перебрать? Меня не интересует. Уголок рта Иошихиро дёргается, но он сохраняет на лице улыбку. Пусть и самую неискреннюю на свете. Наруто так улыбаться точно не умеет — он вообще не контролирует особо выражение лица, потому что очень честный. Парень уходит, бормоча что-то сквозь зубы про сучек из Конохи, но нарываться на очередную свару Ино не планирует. Она заходит в кабинет Каге Щимо и получает запечатанное послание Рокудайме. Письмо открывают вместе на обеде, и Ино не удерживается от радостного визга: их наконец-то требуют домой, на время приостанавливая миссию. Подробностей нет: скорее всего, посыльному нельзя было доверить ценный груз, так что гадать о причинах такого решения придётся пока они не достигнут Конохи и не узнают лично. — Ну заебись, а мы тут останемся куковать, что ли? — как всегда высказывается первым Канкуро, не дослушивая зачитывающую вслух Ино до конца. Он поджигает сигарету, — как-то подозрительно много стал курить в последние дни, — но не успевает затянуться, как Накику выхватывает гадость у него изо рта. Сама показательно затягивается, прищурившись, а потом старательно тушит о заполненную почти до краёв пепельницу и точным щелчком посылает в мусорку. — Если бы это тебя заткнуло, я бы оставила, но, к сожалению, дым в мою сторону и твой неиссякаемый поток жалоб тоже. Задолбал. На самом деле дым в сторону Акеми, но Ино благодарна, потому что тоже не любит, когда на всю гостиную воняет куревом. Прежде, чем Канкуро успевает зацепиться языками с землячкой, Ино продолжает читать тот отрывок, где Казекаге присоединяется к посланию. Наверное, он и написал первым Рокудайме, ведь страна Ветра дальше. — Честно говоря, я тоже рад, что выдвигаться можно уже завтра, — признаётся Ичи. — Я даже соскучился по своей квартире. — А я как соскучилась по своей, — закатывает глаза Накику. — Особенно по нормальному душу. В этом Ино тоже с ней солидарна на все сто процентов. Акеми говорит, что соскучилась по семье и друзьям; Саске молчит — он читает уже третью по счёту книгу одной серии, видимо, конкретно подсел. Сай тоже молчит: вполне вероятно, не может придумать по чему или кому он мог соскучиться. Канкуро фыркает и, хватая со стола свою пачку сигарет, выходит на улицу. За ним расходятся все остальные, и только Ичи остаётся сидеть за столом, отсутствующе глядя в окно на падающий снег. — Братец, ты чего? На самом деле не хочешь покидать это убогое местечко? — иронизирует Ино, устраиваясь рядом за столом. Ичи машинально улыбается, но продолжает плавать в своих мыслях. Он, правда, очень похож на любого члена клана Яманака: у них почти одинаковый оттенок волос, он тоже носит их собранными в низкий хвост, его глаза ярко-бирюзовые, только зелени в них больше. Черты лица у него мягкие, при этом правильные, но назвать их женскими не поворачивается язык. — Или это из-за Акеми? — пробует Ино, не получая ответа. — Что? Нет, — он, наконец-то, отвлекается и перевод взгляд на неё. — Я думаю про того парня, с татуировкой. Пленник, которого они захватили с Куро. Он был без протектора, так что установить откуда был шиноби не удалось. Он самоубился в тот момент, когда его привели в чувство и Ино попыталась влезть ему в голову. То ли капсулу с ядом держал во рту, то ли какой-то секретной техникой. Единственной отличительной особенностью этого соперника была татуировка в районе солнечного сплетения: сфера на искривлённом пьедестале, с надписями на незнакомом языке. Сай зарисовал её, на случай, если им удастся обнаружить что это такое или хотя бы определить что за язык. — Что насчёт него? — Мне показалось, Учиха узнал татуировку. Или, по крайней мере, она навела его на какие-то мысли. — Да не может быть, — хмурится Ино. — Если бы узнал, поделился бы с нами. Он, конечно, тот ещё… но не думаю, что стал бы в очередной раз предавать Коноху. — Вряд ли речь о предательстве. Возможно, именно с нами делиться не захотел, приберёг для Хокаге. Возможно, сам пока не понял откуда ему знаком этот рисунок. — Если он расскажет что-то Рокудайме-сама, я тебе сообщу. — Как? Письмо напишешь? — усмехается Ичи, но смотрит тепло и благодарно. — Не стоит. Есть у меня такое ощущение, что дело перейдёт в разряд закрытых, лучше не рисковать. — Лично навещу тебя в Суне, — шутит Ино, хотя даже и не против на самом деле. Она ведь хотела заглянуть посмотреть что там за новые оранжереи у Казекаге. — Давно там не была. — Насколько давно? Вдруг наша деревня за это время преобразилась больше, чем ты думаешь? Они некоторое время обсуждают их деревни и острят, а потом Ино тоже уходит собирать вещи. На следующее утро они заходят к Каге Щимо получить деньги и забрать тех двух чунинов из Суны, которые всё это время пахали на благо деревни Мороза в её стенах. У них тоже унылые рожи: видимо, местный климат и компания никому не пришлись по вкусу. Деньги честно заработаны, но чтобы их получить приходится рыться в поисках расписок от Казекаге и Хокаге и потом чуть ли не торговаться о том, на сколько конкретно они могут рассчитывать. По сути, едва хватает на закупку продовольствия, и то шиковать в пути им явно не придётся. — И это мы ещё за облагораживание их развалюхи не спросили, — еле разборчиво бурчит Накику, у которой шарф натянут чуть ли не до глаз. — Акеми, ты что, опять перчатки забыла? Ну что за растяпа… Остановку до границы со страной Горячих Источников решают сделать одну, и только чтобы выпить кофе. Его аж три термоса, по одному на каждого песчаника, не считая чунинов. В двигающемся построении Саске и Ино оказываются рядом в середине, и Ино порой кидает любопытные взгляды на Учиху, припоминая подозрения Ичи. По Саске трудно что-то прочитать: он смотрит перед собой, ни на что не отвлекаясь и не обращая внимания. И всё же, Ино кажется, что он над чем-то усиленно размышляет. Только связано это с их пленником или чем-то другим — стоит лишь гадать. Она отворачивается, и её собственные мысли возвращаются к извечной проблеме и путеводной звезде: к Наруто. Совсем скоро она его увидит. Но толку-то, если это ничего не изменит между ними?