Тамашимаэ

Ичи

(7-12 ноября, 18 лпрН)

Общих миссий с Накику у Ичи не было уже… да никогда не было. Анбу вообще редко ходят на пару с ирьёнинами, даже полевыми: они знают кое-какие базы меддзюцу, но их сфера деятельности предполагает, что они не попадаются врагам, а если попадаются, то больше уже не возвращаются. Однако, после Четвёртой Великой Войны Шиноби многое изменилось, и вот, в Щимо, он впервые объединится с сестрой и ещё парой союзников: это следовало из того странного письма, которое пришло Казекаге за подписью Кику. Их отряд из Суны насчитывает четыре человека, причём двое — чунины, которые останутся в самой деревне, чем-то там помогать местному Каге. А вот Акеми из Листа и ему самому предстоит встретиться с анбу и продолжить более секретную миссию. По полученным данным следует понимать, что контрабандисты — или кто там они — на территории Мороза не так просты, как кажутся. Впрочем, сей факт и Хокаге, и Казекаге уже предполагали и ранее, иначе не отправили бы именно спецотряды убийц. Рокудайме, вон, даже размениваться не стал и сразу двоих поставил в команду. С другой стороны, у них и человеческих ресурсов в Конохе больше, тем более, в анбу. У Накику же единственное преимущество — это быстро и хорошо прятаться. О сестре Ичи и думает первые два дня пути. Потом он замечает несколько странное поведение Акеми. И не сразу понимает, что, скорее всего, из-за того пьяного поцелуя, который у них случился в Суне. Неловко вышло, конечно. Девушки не в первый раз вешались на Ичи в подобном состоянии, и он не придавал этому никакого особого значения. Но Акеми была из Конохи, и явно в её действиях не было того же расчёта, что в действиях песчаниц. То, что он ей понравился было не сложно догадаться. А вот о глубине этого «нравится», видимо, стоило задуматься. Девушка и ему нравится, правда, каких-либо серьёзных отношений он сейчас не планирует, так что было бы неплохо с ней объясниться. В конце концов, они не так уж и хорошо знакомы, чтобы что-то предпринимать; при этом обижать Акеми у Ичи нет никакого желания. Она девушка хорошая, честная и открытая и точно не заслуживает свинского поведения. К тому же, Ичи не Канкуро. — Ты не против? — спрашивает Ичи, подсаживаясь к Акеми во время привала. Они уже практически пересекли страну Огня и находятся севернее Конохи. Осталось буквально полтора дня пути. Здесь в начале ноября не так уж и холодно, хоть и прохладнее, чем в Суне. А вот на границе с Щимо климат резко меняется. — Нет, — чересчур весело, на его взгляд, отвечает Акеми, играясь с серой ящерицей на запястье. Ичи удивился, когда узнал, что её направили в Щимо в обиход Конохи, но, видимо, клановые техники дают ей какое-то преимущество. — Что-то случилось? — Ничего, — ну, помимо поцелуя. Надо как-то к нему вывести разговор, но Ичи тянет, решая начать с чего-то лёгкого. — В Щимо познакомишься с моей сестрой. — У тебя есть сестра? — Акеми поворачивает к нему голову, и в её выражении лица он видит искреннее любопытство. — Почему я не слышала? — Младшая, — кивает Ичи. — Но она старше тебя, года на два. Вообще-то, мы вместе останавливались в вашем поместье во время юбилея победы. Акеми хмурит тёмно-рыжие брови, но очевидно, что она поимённо и даже внешне всех гостей не знала, а, может, даже не видела. Накику же ещё и скрываться умеет как никто другой: возможно, показалась только главе клана, потому что и Ичи её в тот вечер в поместье так и не заприметил. — Как так вышло, что я не видела её в Суне? — Она в Анбу, — Ичи переводит взгляд на речную гладь, но тянется рукой взъерошить волосы Акеми. Ему почему-то нравится к ним прикасаться, Кику вот не любит, когда её трогают и, честно говоря, Ичи скучает по тем временам, когда она была просто его младшей сестрой. А не хладнокровным чудовищем, которое из неё сделал Йондайме. Впрочем, если спросить Накику, наверняка она и о самом Ичи скажет много нелестного. — Когда ты приехала к нам, она уже отправилась в Щимо. — Ясно, — кратко завершает диалог Акеми и трёт запястье. У неё словно тик какой-то, она постоянно тянется к нему пальцами. Оттого нежная светлая кожа на нём уже даже покраснела. Ичи перехватывает её руку и посылает медицинскую чакру. Акеми не вырывается, хоть и пробует возразить. — Послушай, я хотел с тобой тогда поговорить, но ты убежала. А теперь девушка застывает, конечно же сразу понимая о чём речь. Но явно не хочет это обсуждать. Что ж, ей всё равно придётся, потому что Ичи не собирается сворачивать тему, а решить всё сразу и не мучаться чувством вины, которое, по-хорошему, и испытывать не должен. — Тут нечего обсуждать, — Акеми всё-таки выдёргивает руку из захвата и неловко ведёт плечом. На ней поверх костюма надет плащ, но несмотря даже на её довольно высокий рост, фигурка девушки под ним кажется излишне хрупкой. — Я напилась и сделала глупость под влиянием момента, вот и всё. Такое бывает. — Бывает. Я бы сам, наверное, поступил бы так, переборщив с алкоголем и увидев перед собой красивую девушку. — Он бессовестно врёт, но сейчас Ичи это кажется лучшим выходом. — Возможно, если бы я тогда был чуточку больше пьян, то как раз… а у тебя такое часто бывает? — Что? Нет! Ну, в смысле… — Акеми так забавно теряется и запинается, что Ичи позволяет себе мягко рассмеяться. А затем её лицо приобретает какое-то серьёзное и очень тёмное выражение. — Давай не будем это обсуждать, хорошо? — Как хочешь, но мы же друзья? — Так быстро? — А почему нет? Я довольно быстро понимаю какие люди мне нравятся, а какие нет, и с тобой мне легко и просто. Вот тут он уже говорит чистую правду. — Друзья, — улыбается Акеми и даже протягивает ему мизинец. Это несколько по-детски, но Ичи не может не признать, что в какой-то степени мило. Поэтому свой мизинец он протягивает без раздумий. Напряжение между ними наконец-то спадает, и это оказывается весьма своевременно, потому что едва они оказываются на территории страны Мороза, на их небольшую группу нападают. Враги не сильные, скорее всего, хотят просто проверить их способности. Ичи успевает заметить перечёркнутые протекторы разных мелких стран — Травы, Водопада и Звука, и ещё один незнакомый ему. Интересный союз. Мелкие пограничники против альянса Годайкоку, но на свою сторону переманили кого-то аж с другого континента. Очевидно, схема контрабанды куда шире, чем могло показаться поначалу. Справиться, несмотря на численное преимущество соперников, труда не составляет, потому что их не пытаются ни убить, ни захватить в плен, просто проверить. Странно только, что вообще высунулись — обычно такие тёмные делишки проворачивают без лишних свидетелей. Ичи на всякий случай запоминает и помечает на карте место столкновения, чтобы позже обсудить это с Анбу. Возможно, они просто прошли совсем рядом с основным логовом, а, возможно, это был отвлекающий манёвр. Возможно, нападающие вообще не связаны с теми, кого выслеживает Накику и её внезапные напарники из Конохи. Позже ему приходится отчитать Акеми. Они оба уже джонины, но Ичи назначен капитаном команды, ведь они, по сути, считаются отрядом из Суны. Кроме того, он старше и опытнее, и у него куда больше, чем у Икимоно, за спиной полевых миссий. — Ты сама говорила, что способности твоих ящериц на морозе могут быть непредсказуемыми. Зачем использовала взрывающихся, тем более в ограниченном пространстве? — Потому что я не знала ваших возможностей, — огрызается Акеми. Её задевает его холодный тон, но нежничать сейчас Ичи не собирается, они на задании, а не в стенах родных деревень. — Вот ты мне не говорил, что не только ирьёнин, но ещё и мастер суитона. — Мастером я бы себя не назвал, — возражает Ичи. — Я хорошо владею водными техниками, но только потому, что ирьёнину надо уметь защищать себя и товарищей. Неужели вам в Конохе не объясняют таких простых истин? — У меня в команде ирьёнин, — вспыхивает Акеми. — Конечно, я об этом знаю. Просто… Кай обычно не действует на передовой. Медики должны… — У вас они, может, что-то там и должны, а в Суне медики должны только одно: уметь всё и даже больше, — сухо усмехается Ичи. — Свою ошибку ты поняла, в любом случае. Дальше мы будем работать с Анбу, так что должна представлять, что самостоятельность не приветствуется. А с чунинами у него будет отдельный разговор, впрочем, тех скорее стоит отчитать как раз за отсутствие каких-то внятных действий. По сути, в этом противостоянии только он с Акеми что-то и показали. Наконец, их путешествие подходит к концу, и Ичи рад встретить родное лицо у того домика за стенами Щимо, о котором указывалось в письме для Казекаге. Накику не выходит их встречать, она уже на улице: сидит на поваленном бруске дерева, закутавшись в тёплый плащ по местной моде и похожая на нахохлившуюся птицу. — Допёрлись, — произносит она вместо приветствия, кидая равнодушный взгляд на мнущихся поодаль чунинов. — Это хорошо. Не думала, что скажу это вслух, но мне нужна твоя компания, Ичи. Иначе я кого-нибудь убью.

Ино

(9-11 ноября, 18 лпрН)

Все-таки вырваться из Конохи было хорошей идеей. Ино и так знала, что ей необходимо провести хоть немного времени вне родных стен — и подальше от госпиталя, в котором в последнее время смен у нее, кажется, больше чем миссий — и развеяться, но не думала, что это будет настолько приятно. Она ужасно соскучилась по более активной деятельности и теперь искренне радуется возможности немного размяться. А вот Сакура не выглядит нисколько довольной. Ино не удается узнать, как так вышло, что подругу в итоге все-таки отослали к ним, но подозревает, что Рокудайме на нее надавил. Она же на работе буквально поселилась, отмахиваясь от любых попыток ее оттуда вытащить. Лобастая, конечно, с детства была трудолюбивой, но чтобы настолько? Ино это кажется очень странным, ей вообще кажется, что Сакура словно от чего-то прячется, отгораживаюсь работой. Она честно пытается с ней об этом поговорить, только вот ни к чему этот разговор не приводит. У Сакуры все в порядке, не нужно переживать. У Сакуры просто много дел, так бывает. У Сакуры не произошло ничего из ряда вон выходящего. У Сакуры находится миллион причин, по которым она днюет и ночует в госпитале. Ино раздражает, что она ничего не может вытянуть из своей лучшей подруги, но той, видимо, нужно еще помариноваться один на один со своими переживаниями, прежде чем поделиться ими с кем-то. Лучше пока оставить ее в покое и сосредоточиться на себе и собственных проблемах. Не то чтобы у Ино их было много, но одна, самая главная, маячит перед глазами вот уже несколько дней. Миссии у Саске и Наруто действительно смехотворные, особенно для шиноби их уровня. Поручения для генинов всегда были простыми: найти что-то потерянное, передать посылку, сопроводить торговцев и так далее. Разумеется, раньше, даже в их детстве, встречались и куда более сложные и опасные задания, — а во время войны и вовсе почти все они такими были, — но сейчас мирное время, и вчерашних детей никто подвергать опасности не будет. Именно поэтому Наруто ноет и ноет. Сакура уже несколько раз пригрозила ему скорой расправой, но замолкал он ненадолго и начинал свою песню заново. Ино вот это кажется забавным, хотя она и согласна с тем, что нытье Наруто мог бы уже и прекратить. Вон, Саске уже смирился с необходимостью ходить на мелкие миссии и, как видится Ино, воспринимает их как отдых. Понять его, пожалуй, можно: он столько времени провел с Орочимару, потом мотался в попытках найти себя, а после войны еще и в тесной камере посидел. Да тут любой был бы рад чему-то простому и незапарному. — Какие у вас с Сакурой планы на завтра? — спрашивает Саске, подсаживаясь к Ино на лавку после ужина. Они сняли комнаты в маленькой гостинице городка в нескольких днях пути от Конохи. У Наруто и Саске как раз задания на соседних фермах, а Сакура и Ино заняты в местном госпитале. Он маленький, и в него внедряют некоторые необходимые нововведения из Конохи, так что работы хватает. — Сакура останется здесь, а я хочу сходить в деревню к востоку, а что? — Забери с собой уссоротонкачи. — Он тебе надоел? — Нет. — Он надоел тебе своим нытьем, признай! Ино смеется и оглядывается по сторонам в поисках Наруто. Она его с самого утра не видела, странно, что его нет. На ужин он вроде как тоже не пришел. Поели, что ли, с Саске, пока возвращались? — Наруто в комнате, — вздыхает Саске, когда ловит вопросительный взгляд Ино. — Он потянул спину. Упал с моста. — Как это? — Это же Наруто, — Саске закатывает глаза и поднимается. — Пойду прогуляюсь. — Сходи за Сакурой, она собиралась провести еще полчаса, проверяя список лекарств в госпитале, но это было два часа назад. Саске хмыкает, но до какого-то ответа не снисходит. Ино провожает его взглядом, надеясь, что у него хватит совести зайти к Сакуре. Если Лобастая не вернется через час, то, видимо, уже самой Ино придется за ней идти. Ну, а что остается, если подруга себя совсем не бережет? А ведь когда-то Ино казалось, что только мальчишки могут быть настолько тупыми и упрямыми! Ино разглаживает ладонями ткань юбки на коленях, сидит на лавочке во внутреннем дворике гостиницы еще несколько минут, раздумывая, стоит ли ей самой заглянуть к Наруто. В итоге, после внутренней борьбы, она решает его проведать. Наруто совсем не умеет ни болеть, ни заботиться о себе — сказываются годы проведенные в одиночестве и без семьи. Как он вообще вырос? Ино не в первый раз задается этим вопросом, но спрашивать не у кого. Это сейчас Наруто все любят, а в детстве его многие терпеть не могли. Вряд ли ему приятно говорить о том времени, тем более с ней. Они совсем не близки. Даром, что у нее на коже именно его имя. За дверью комнаты парней слышатся кряхтение и сетования. Ино прислушивается к ворчанию Наруто и стучит в дверь. — Можно я зайду? — спрашивает она это скорее приличия ради, тут же заходя. Наруто сидит, согнувшись в три погибели с баночкой пахучей зеленой мази в руках. — Ино-чан! А если бы я был раздетым? — Я медик, чем ты меня удивишь? — фыркает Ино, позволяя взгляду скользнуть по голой груди Наруто. Какой же он красивый, удивительно, что за ним раньше толпы фанаток не начали бегать! Высокий, широкоплечий, с красивым рельефом мышц, загляденье просто. А чего стоят его светлые волосы и голубые глаза? И это Ино не говорит даже про его улыбку, смех и искреннее желание всем помочь. Неудивительно, что Хината влюбилась в него. Мысль о подруге заставляет сердце сжаться. Лучше бы имя Наруто появилось на ней, чем на Ино, которая уже никак не может избавиться от мыслей о нем. — Все равно, это неприлично! — Когда тебя такое волновало? — Ино одергивает себя и отбирает у него баночку с мазью. — Сядь нормально. Чем больше ты пытаешься скрутиться узлом, тем хуже делаешь. Я помажу. — Да не обязательно, я и сам могу. — Ты не настолько гибкий, дурак. Она разогревает мазь в ладонях, прежде чем прикасается к спине Наруто. Ино закусывает губу, скользит по теплой гладкой коже парня, пересчитывая шрамы, которые видит. У него их немного, все-таки заключенный в нем демон достаточно быстро залечивает большинство его ран. — Как приятно, Ино-чан, — стонет Наруто, когда она пускает в ладони медицинскую чакру. Ино тут же думает, что еще могла бы сделать, чтобы он так же стонал. Ее щеки начинают гореть, а перед глазами проносятся картинки, достойные Ича-Ича. — И тепло так! У Сакуры-чан чакра прохладная. — Ты любишь тепло? — Да кто не любит тепло? С этим Ино не может не согласиться. Цветы тоже любят тепло и тянутся вверх к солнцу, хотя, конечно, и среди них встречаются исключения. — Тебе бы денек отдохнуть, — закончив, вздыхает Ино. Она не хочет отрывать рук от Наруто и разминает его плечи и шею, пользуясь возможностью просто прикасаться к нему и быть рядом. У нее и оправдание своему поведению есть замечательное: она его лечит! — А миссии? Я хочу поскорее стать чунином, джонином, а потом и Хокаге. — Ах, простите, я забыла про твое «вижу цель — иду к цели». Даже не так, «пру напролом», судя по твоему состоянию. Наруто вдруг оборачивается, садясь полубоком, а ладони Ино оказываются у него на плечах. У нее сердце в груди делает сальто, потому что в голову приходит мысль о том, что он ее сейчас поцелует. Оснований так думать у нее никаких нет, но вот желание есть. Как только потом Хинате в глаза смотреть? — Ты такая же. Шикамару вечно жалуется, что у тебя нет тормозов, — Наруто обезоруживающе улыбается и смеется. Он не замечает, того, как она на него смотрит, не обращает внимания на румянец на ее щеках и начинает рассказывать о том, как упал с моста, а Ино думает, что даже находиться рядом с ним — уже нечто совершенно прекрасное.

Сакура

(11-12 ноября, 18 лпрН)

Саске в её жизни становится как-то много. Сакура не знает, что с этим делать — раньше его почти не было, а теперь он есть, но она уже не уверена, что хочет его внимания, любого. Оно холодное и отрешённое, заставляющее их не стремиться к обоюдности связи, а только страдать от отсутствия определённости. Сакура ужасно зла на Рокудайме, что он выслал её в эту мелкую деревню. Да, помогать надо всем, и не только в Конохе, но у Сакуры там осталась куча проектов, которые пришлось на время заморозить, а тут есть Свинина. Неужели без Сакуры недостаточно медиков? Неужели надо было закинуть её именно туда, где уже есть медик, причём хороший, и где, к тому же, именно сейчас проходят миссии Саске и Наруто? Что за извращённая логика у Какаши? Ответа на её прямой вопрос он не дал, зато впервые за долгое время поставил ультиматум: либо так, либо он на месяц отставляет её от любых дел, связанных с медициной. Конечно, запретить ей заниматься ей дома он не мог. Но доступы в лабораторию, в архивы и к пациентам Конохи в таком случае были ей заказаны. Сакуре хочется лбом стучаться об стенку, потом на неё же залезть и взвыть, но она ничего такого не делает, только вешает привезённый с собой белый халат на вешалку в тёмной ординаторской и устало трёт глаза. Нужно вернуться в отель, пока Свинина не пришла утаскивать её туда силой. Сакура, конечно, всё равно сильнее, но подруга может ещё и впридачу как-нибудь коварно её вырубить. Желание это сделать Сакура видела в её глазах, хотя Ино всё-таки отстала с расспросами. До поры до времени — в этом Сакура уверена на все сто процентов. Вместо Ино приходит Саске и застаёт Сакуру врасплох. С момента её прибытия они не особо-то общались — когда бы, если она в больнице сутками напролёт, а он на миссиях с Наруто? Сейчас он смотрит на неё пристально и вдруг предлагает поужинать вместе. Сакура хочет отказаться, но её живот предательски бурчит в этот самый момент. Она вздыхает, напоминает себе, что Саске, пусть и заноза в заднице, — её личная и в общем, — но, всё же, сокомандник. У них и так как-то плохо вышло сохранить узы, хотя их команда по своему составу была самой большой, если учитывать Сая и Ямато-тайчо. И первый, и второй после войны если и собирались с ними на совместные посиделки, то это было, наверное, раза два от силы. И то Сакура не уверена, что не ошиблась в счёте. — Ресторан отеля уже закрыт, — заявляет Саске, когда они выходят на улицу. Сакура кутается в плащ, потому что прохладно, и голые ноги неприятно обдувает вечерний ветерок. Вокруг темно, и только на центральной улице и ещё парочке, от неё отходящих, горят фонари. В таких поселениях сложно найти независимые забегаловки, но одна — в ярко-оранжевой палатке — действительно открыта. Здесь пара местных пьянчуг, или просто работников, после длинного рабочего дня в поле или на минах расселась по углам, да хозяин, который в данный час подаёт только какое-то густое варево, именуемое супом, и свиные рёбрышки. Их Сакура и заказывает, а Саске, к её удивлению, берёт бутылочку рисового вина. — Ты собрался пить? — спрашивает Сакура, и передёргивает плечами, потому что метка на её теле начинает ужасно чесаться. Вот не могла она у неё возникнуть в другом месте что ли? Тереть при всех грудь Сакура никак не может, а чесотка, как назло, становится всё сильнее. — Тебе надо расслабиться, — ровно говорит Саске и разливает напиток по двум стаканам, которые до этого придирчиво ополаскивал водой из фляги. Местной гигиене он не доверяет, и Сакура, честно говоря, тоже. Но выбирать не приходится — она действительно голодная, так что старается не думать о том, как и в каких условиях были приготовлены рёбрышки. Едят и пьют они молча. Точнее, ест большей частью Сакура — Саске, видимо, уже успел где-то перекусить, потому что жуёт явно без аппетита. И ограничивается одним кусочком, в то время, как Сакура поглощает оставшиеся пять штук. Она удерживается и от сытого рыгания — это было бы ужасно неприлично и некрасиво и неженственно, но рожу Саске ей бы даже хотелось заценить — и просто тяжело выдыхает, подпирая подбородок руками. Локтями она упирается в столик, жалея, что в палатке только табуреты, и не откинуться на спинку. Сейчас бы перенестись в отель и сразу на кровать. У Саске для этого есть удобная техника в запасе, но, конечно, Сакура не станет просить, а он не станет пользоваться додзюцу. Сражаясь с сонливостью, Сакура роется в кармане юбки в поисках кошелька, чтобы отдать Саске деньги, но не находит его. Видимо, забыла в номере — в больнице он ей не требовался. — Не стоит, — морщится Саске, догадываясь о её намерениях. — Пошли в отель, уже поздно. Местные мужики косятся на них, но не спешат ни пристать, ни отпустить какого-нибудь пьяного комментария. С ниндзя вообще предпочитают не связываться, а они здесь к тому же ради помощи, наверняка ведь все жители такого небольшого поселения в курсе. Выходя на свежий воздух, Сакура вдыхает полной грудью и понимает, что внутри хоть и было теплее, но при этом душно, и «ароматы», кажется, успели впитаться в её одежду. Сегодня она уже не найдёт в себе сил застирать её, придётся сделать это с утра, а в больницу надеть сменку. Сакура скрупулёзно высчитывает в уме во сколько ей в таком случае придётся встать, и, видимо из-за пары рюмок вина, не замечает булыжник на неровной просёлочной дороге. Запинается и уже готовится знатно вспахать носом пыльную землю, как Саске неожиданно проворно и крепко хватает её за локоть, притягивая к себе. Утыкается Сакура в итоге ему в шею, машинально втягивает в себя его запах — древесный и мускусный, но пахнет он не как Какаши, в них вообще ничего общего, хотя почему-то сам Какаши считал иначе. Сакура злится на себя, на свои слабости, на свои мысли, которые постоянно возвращаются к ним двоим, но поделать с собой ничего не может. Зачем она вообще их сравнивает? Почему как только рядом с ней находится один из них, она постоянно думает о втором? Чаще всего, конечно, что-то весьма нелестное, но… У Сакуры такое чувство, что любовь свою она сознательно превращает в ненависть. Саске она весьма грубо отталкивает, поддаваясь слабости опереться на него всего лишь на долю секунды. Опереться, даже незаметно потереться грудью, потому что чёртова метка всё ещё жжётся и вообще раздражает её так сильно, что она готова попробовать её скальпелем вырезать — вдруг поможет? Вряд ли, конечно. В тех околонаучных трудах, которые она смогла найти на тему родственных душ, нигде не говорилось, что от неё, однажды заполучив, можно избавиться. С другой стороны, литературы на эту тему так ничтожно мало, а опыты на людях не ставили, насколько она знала… Саске зовёт её по имени, но Сакура быстрым, пусть и нетвёрдым шагом уходит — убегает — от него, буквально залетая во внутренний дворик отеля. Оттуда, минуя холл, прыгает в окно их с Ино комнаты. Странно, но Свинины ещё нет, хотя в помещении пахнет цветочным шампунем, а из ванной в щёлку двери сочится горячий воздух. В самой ванной ещё влажно, жарко, а на зеркале не полностью сошла испарина. Сакура стирает её ладонью и пару минут, щурясь, вглядывается в свои слегка окосевшие глаза, почёсывая метку. Потом раздевается догола и внимательно её рассматривает. Но она слишком пьяна, чтобы оценить поменялось ли что-то в надписи или нет. Видимо, рисовое вино тут какое-то креплёное, иначе непонятно с чего её так унесло с половины бутылочки. Ну, или Саске ей подливал больше, чем себе. Зачем только? Мотивы его поступков Сакуре всё так же непонятны. Его отношение к ней — тоже. Сакура заколебалась гадать, а спросить напрямую у неё не наскребалось ни смелости, ни особого желания. Представить Саске, делящегося тем, что у него на душе, было ещё сложнее, чем добряка-Орочимару, который оставил в прошлом все опыты и эксперименты. В крайнем случае Учиха даст ей резкий и односложный ответ. Но, скорее всего, просто промолчит и исчезнет, как он умеет это делать. Под душем Сакура стоит буквально пять секунд, смывая с себя грязь, пот и накопленную за день усталость. Потом она залезает в свою кровать, решая, что в отеле Ино вряд ли потеряется. И вряд ли попрётся куда-то ещё посреди ночи. Возможно, она просто решила провести чуть больше времени на улице, к тому же, у хозяйки отеля там есть теплица, в которой растут какие-то холодостойкие цветы. В сон Сакура проваливается почти сразу, и в нём она парит в невесомости, а имена Саске и почему-то Какаши выгравированы повсюду на её теле. Все метки обжигают и чешутся, и Сакура открывает рот в крике, но оттуда не вылетает ни звука. Утром, когда звонит старый дребезжащий будильник, Сакуре кажется, что она и вовсе не спала. Но она встаёт, выключает аппарат под недовольное бурчание Ино, подхватывает неприятно пахнущую одежду и отправляется в ванную искать тазик и порошок. Мечтая поскорее вернуться в Коноху.

Сай

(13 ноября, 18 лпрН)

Свободное время Сай, как всегда, проводит наедине с альбомом и карандашом. Щимо — далеко не самая интересная деревня, но даже в ней есть на что посмотреть. Елки тут другого цвета, более бирюзовые и темные, чем те, которые он видел в лесу вокруг Конохи. Освещение, ему кажется, тоже влияет, как и снег, красиво украшающий пушистые ветки. Зима здесь совершенно другая и куда более холодная, что Саю не очень нравится. Рисовать в перчатках неудобно, а без них быстро мерзнут пальцы, из-за чего ему постоянно приходится на них дышать. Тем не менее, он не прекращает, потому что это куда лучше, чем быть у всех третьим колесом. Со своим собственным напарником, пускай и назначенным только на эту миссию, Сай контакт так и не налаживает. Достаточно того, что в рабочих моментах они понимают друг друга, — настолько, насколько это возможно, конечно, — а все остальное лишнее. Зару с ним сближаться не хочет, нет желания на то и у Сая. К тому же, он все-таки не умеет с кем-то дружить. Умом Сай понимает, что ему необходимо учиться строить отношения с окружающими, он даже читает соответствующую литературу, но на практике такое делать очень сложно. Сай не говорит этого вслух, но себе признается в зависти к Наруто: вот кто легко оказывается «своим» в любой ситуации и в любой компании. Узумаки ничего не стесняется, вливается в коллектив и тут же обзаводится друзьями. Зару тоже объективно достаточно приятный — со всеми кроме Сая — и спокойно общается как с шиноби Листа, так и с союзниками. Прибывший из Суны ирьенин также располагает к себе людей, и за обоими Сай следит, оценивая и анализируя их поступки. Со стороны он видит, когда кто-то из них притворяется или фальшивит, но для окружающих вряд ли что-то может показаться странным. В его собственных попытках притворяться у зеркала толку нет. Сай понял это давно и не пытается, только наблюдает за всеми и пытается хоть чему-то научиться. Это важно, если он хочет найти свое место в этой жизни. Хочет же? На самом деле Сай даже не знает, чего хочет. Он отрывает взгляд от альбома и едва не вздрагивает, замечая стоящую в отдалении куноичи Мороза. Красота у этой девушки какая-то жуткая: белоснежная кожа, черные волосы, и глаза странного голубого цвета, до того пронзительные, что ему становится не по себе. Сай был бы рад как можно меньше взаимодействовать с ней, но девушку к нему словно магнитом тянет. Она каким-то чудесным образом везде находит его, словно бы посадила на него чернильную букашку вроде тех, что рисует он сам. — Почему ты тут один? — спрашивает Саори, подходя ближе. Она пытается заглянуть в альбом, но Сай захлопывает его. Ничего такого, что ему не хотелось бы показывать, он не рисует, просто девушка как-то слишком нагло вторгается в его личное пространство. — Мы могли бы… — Меня ждут, Саори-сан, — обрывает ее Сай и поднимается. Сколько же он тут сидел, что у него от холода онемели задница и бедра? Может быть, не так уж и неправа та же Акеми, ворчащая на холод. — И вас тоже. Иошихиро-сан ведь хотел, чтобы мы собрались после обеда. Саори сцепляет руки в замок перед собой и кивает, продолжая смотреть на Сая. Она, кажется, даже не моргает, из-за чего выглядит пугающе. Она напоминает ему сову; руки так и чешутся, чтобы набросать птицу с головой девушки. Выйдет или карикатура, или иллюстрация к ужастику. Так или иначе, ему таким заниматься не стоит, потому что если Саори это увидит, то обидится. Саю все равно, но у него есть базовое понимание, что можно делать, а что нельзя. Чему-то Наруто научить его успел. Также Сай признает, что дурного к себе отношения Саори не заслуживает. Ничего плохого она ему не сделала. Они вместе идут по узкой улице и проходят мимо пекарни, из которой тянет ароматом свежей выпечки. Сай не притормаживает, зато Саори кто-то окликает, благодаря чему он оказывается избавлен от ее компании. Сам он не мог придумать достойный способ это сделать и вынужден был кое-как отвечать на ее вопросы. Его называют бестактным, а она тогда какая? С тем, как прямолинейно и настойчиво она интересуется его личной жизнью-то. Пользуясь моментом, Сай ускользает и спешно возвращается в выделенный им домик за стеной. Там на крыльце сидит Акеми, сжимая в руках кружку. Судя по запаху, с кофе: кто-то из песчаников его заварил, не иначе. Они, как уже выяснил Сай, большие любители горького напитка, одно что, в пустыне ни кофейных деревьев, ни кустов не растёт. — Порисовал? — дружелюбно интересуется Акеми и протягивает ему свою кружку. Сама она кофе, как успел заметить Сай, любит пить сладкий и со сливками, а этот — черный и крепкий. После небольшой паузы он все же берет кружку в озябшие руки и благодарно кивает. — Что рисовал? — Елки. Хочешь посмотреть? — Если можно, — Акеми улыбается, демонстрируя ямочки на щеках. Сай знает, что она притворяется, и ей далеко не так радостно, как кажется на первый взгляд. Щимо ей не нравится, а с Иошихиро у нее, судя по всему, была в прошлом какая-то неприятная история. Какая — ему неизвестно, с Акеми он не близок, чтобы такое у нее спрашивать. Сай показывает рыжей девушке свой последний набросок, слушает слова восхищения и пьет кофе, постепенно согреваясь. Вернуться в Коноху он будет рад, здесь все не то. Хотя, дома тоже все не то. Ему везде все не то. Акеми тоже, и он замечает, как пальцы одной ее руки сжимаются на второй. — Ты постоянно трешь запястье. С чем это связано? Я читал, что люди так поступают, когда нервничают, но ты не нервничаешь, — Сай, напрочь забывая о тактичности, перечисляет все, что читал в книгах. — Или когда они что-то скрывают: старые шрамы, переломы, метки. У тебя там что-то есть? Слово «вылупляется» лучше всего подходит, чтобы описать выражение лица девушки. Она хлопает глазами и округляет губы, но ничего не отвечает. Их окликает Ичи-сан, напоминая о встрече. Кружку Сай заносит на кухню и ставит в раковину, — позже помоет, — после чего заходит в свою комнату, чтобы оставить в ней альбом и переодеться. Взгляд в зеркале цепляется за золотистые буквы на животе. Он не знает, что ему думать о неожиданно появившемся аккурат над пупком имени. Он не знает, что ему думать о той, кому это имя принадлежит. Сай даже не уверен, что хочет об этом думать. Многие ведь игнорируют такое, так почему бы и ему не поступить так же? Сай натягивает на себя черную водолазку и теплый жилет, кидает взгляд на маску, оставленную на тумбочке, но не берет ее в руки. Сейчас она ему не нужна. — Тебе говорили, что ты странный? — Накику то ли специально, то ли случайно ловит его в коридоре. — Ты что такого сказал рыжей, что она сломалась? — Сломалась? — Ну, аж потерялась. — Где? — Ты издеваешься? Накику смотрит на него как на дурака и закатывает глаза, видимо, решив, что с ним даже разговаривать нет смысла. Саю от этого становится чуточку обидно. Он не сделал ничего, чтобы получать подобное к себе отношение. Не сделал же? Вроде бы нет. — Нет, я задаю уточняющие вопросы. Ты непонятно разговариваешь. — Я? Ты себя-то слышишь? — Человек всегда слышит, что он говорит и… Девушка стонет и закрывает лицо рукой, бормоча что-то о странных коноховцах с их странными странностями. На выходе из дома она, как ни странно, прилипает не к Ичи-сан, который её брат, а к Зару. Тот кидает на Сая взгляд, будто бы проверяя, не слинял ли он и не сделал ли чего-то плохого. А вот это раздражает, но Сай молчит. Что толку спорить ни о чем, когда у них впереди миссия? Только вот сосредоточиться у Сая никак не выходит. Взгляд его то и дело возвращается к Накику: он изучает ее фигуру, запоминает точный оттенок волос и, зачем-то, форму ушей. Она у нее очень красивая, девушке бы пошло собрать волосы и надеть длинные серьги. Он такие видел у Красавицы-сан, обратив внимание на преображение цветных стеклышек на свету. Вспоминая их, Сай невольно рисует в записной книжке набросок уха, тонкой линии челюсти и девичьей шеи, на которую падает тень увесистой сережки. Записей он не делает и даже умудряется прослушать все, что говорит им Иошихиро. Что-то важное, но он рисует дальше плечо и линию ключиц, едва заметно хмурясь, когда впадинка между ними не выходит. Ластика с собой у него нет. Метка на животе неприятно зудит. Взгляд Саори, прожигающий в нем дыры, нервирует. Его все нервирует. Записную книжку Сай захлопывает, едва только их отпускают собираться. До миссии ему давно никакого дела нет, зато есть до собственных запутанных и непонятных ему чувств, обостряющихся при взгляде на Накику и Зару, который теперь будто бы специально постоянно отирается около песчаницы. Без них двоих и особенно без ее имени на коже его жизнь была куда как легче. Только почему-то игнорировать их он больше не может.