Тамашимаэ

Какаши

(13 октября, 18 лпрН)

Если Какаши к чему-то и привык, то это к тому, что все в его жизни идет совсем не так, как он хотел бы. Это было его бедой и проблемой с самого детства, когда он еще мечтал, что все у него будет, ну… нормально? Насколько, конечно, оно могло быть нормально у шиноби в период войны. Какаши надеялся пойти по стопам отца, но тот покончил с собой, не выдержав позора. Какаши надеялся стать хорошим товарищем сокомандникам, когда смирился с мыслью с тем, насколько они ему важны, но и тут не повезло. Обито и Рин погибли, он подвел их обоих, подвел так, что до сих пор не может себе этого простить. Присматривай он за подругой лучше, она бы не пострадала, а чудом выживший Обито точно никогда бы не ступил на путь зла. И своего учителя он ведь тоже подвел, не сумев сберечь ни его жену, ни сына. Кажется, в жизни Какаши пошло не так абсолютно все, что только могло. Если бы он верил в сглазы и вообще был суеверным, то назвал бы это проклятием. Все-таки тех, кому он перешел дорогу, было очень много, кто-то наверняка мог отправиться в храм и навести порчу. Но Какаши к подобному относится скептично, считая настоящей глупостью. Это Гай любит порассуждать о мистическом, хотя тоже не такой уж и мнительный. Впрочем, Гай и в силу имен верит, все еще уверенный в том, что непременно найдет своего человека. Если уже не нашел. В последнее время он уделяет очень много внимания Анко. Пожалуй, это будет одна из самых странных и необычных пар из всех, какие только могут быть. Даже если выяснится, что у Анко на теле именно имя Гая. Какаши откладывает в сторону документы, которыми занимался с утра, и уныло смотрит на лишь слегка уменьшившуюся кипу. Вроде бы работает, работает, а меньше дел не становится. После войны всякой бумажной волокиты стало намного больше, отчетность улучшилась, и хоть в этом есть и несомненные плюсы, минусы тоже находятся. С ними Какаши и сталкивается лицом к лицу, как только принимает на себя обязанности Хокаге. Он предпочел бы и дальше быть самым обычным шиноби, который ходит на миссии, но Тсунаде-сама буквально шантажом и угрозами заставляет его стать Рокудайме. Теперь-то он понимает, что она сразу смекнула, как сильно все изменится после войны, потому и поспешила уйти на покой! Относительный, ведь в заботах любимой деревни Тсунаде-сама все еще принимает активное участие. Не оставлять же ей своих учениц наедине с проблемами вроде проекта нового госпиталя, над которым работает Сакура? Такое Годайме просто не позволит совесть. Вот, к слову, еще одно «не то и не так» из жизни Какаши. Он бесконечно любит свою команду, но все слишком запутанно и тут. Наруто и Саске всегда были сложными и требовали к себе много внимания. В одном был заключен девятихвостый демон, второй являлся вторым из двух оставшихся — это уже позже выяснилось, что не двух — Учих, и их необходимо было контролировать. С этим у Какаши ничего не вышло; защитник из него всегда был так себе, да и наставник, как напоминает ему время от времени Сакура, тоже не очень. На глаза Какаши попадается план строительства нового госпиталя. Сакура всю душу вкладывает в этот проект, все силы и все свое время, не щадя себя, что не может не беспокоить. Он ловит себя на том, что если раньше его заставляли переживать Наруто и Саске, потом Сай и Ямато, то теперь умница-разумница Сакура занимает все его мысли. Она слишком много работает, буквально замыкается в себе, сосредотачиваясь только на делах. Да, она трудоголик, и Какаши знал об этом всегда, но сейчас ее энтузиазм начинает выходить за рамки разумного. Ему, пожалуй, стоит с ней об этом поговорить, только где найти нужные слова? Он надеялся, что Тсунаде-сама сумеет вразумить свою подопечную, но то ли она никакой проблемы во всем этом не видит, то ли еще хуже умеет поддерживать и наставлять на путь истинный, чем он. — Какаши-сенсей, мы пришли! — Наруто распахивает дверь без стука. Широко улыбается, проходя в кабинет, и останавливается перед заваленным бумагами столом. — Рокудайме-сама, — напоминает ему идущий следом Саске. — Он все равно наш учитель, даже несмотря на то, что стал Хокаге! — тут же начинает спорить Наруто. — И как еще нам к нему обращаться? — Свезло же быть в команде с… — Может, послушаете, что вам предстоит делать? Какаши все-таки улыбается, глядя на их пререкания. Ведут себя почти как в детстве, словно и не было долгих лет разлуки, непонимания и попыток убийств. Поразительно. Не хватает только Сакуры, которая бы их обоих одергивала. Какаши думает о ней, пока объясняет Саске и Наруто суть их задания и отвечает на вопросы. Надо набраться сил и смелости, чтобы поговорить уже с ней и напомнить о том, как важно отдыхать и проводить время не только занимаясь делами. Смешно, что это он ей будет это объяснять. — А! Какаши-сенсей, может, как Хокаге, прикажете Сакуре-чан отдохнуть? — словно бы читая мысли Какаши, предлагает Наруто. Он уже стоит в дверях, собираясь уходить, как оборачивается и внимательно смотрит на него. — Меня она не слушает, Сай на миссии, но его она тем более слушать не станет, а этот… — Наруто закатывает глаза, имея в виду Саске. — В общем, поговорите с ней, а? — Конечно. Я и так собирался, — Какаши кивает, отмечая, что про Ямато Наруто даже не заикается. Ну, да, тут тоже толку никакого не будет. Сакура, конечно, Тензо очень уважает, но не послушается. Она вообще никого не послушается, но не поговорить с ней Какаши не может. Он дожидается вечера, прощается с Генмой, отпуская его со службы, — все равно ничего не случится, сейчас тихо, тем более, в их деревне, — и отправляется в госпиталь. Как и ожидалось, несмотря на позднее время, в окнах горит свет. Какаши сам не знает, как и когда запомнил, какие именно ее кабинета, видимо, в один из тех разов, когда был там на осмотре. Сакура сидит, склонившись над бумагами, чиркает в них что-то, потом тянется к другим, даже не реагируя, когда Какаши к ней заходит. Она продолжает свое занятие, словно бы это не Рокудайме к ней зашел, а дежурная медсестра. — Я скоро закончу, не надо было приходить. — Я просто за тебя переживаю, — Какаши говорит не совсем то, что собирался, но это чистейшая правда. Он действительно переживает. — Незаметно, — хмыкает Сакура и все-таки откладывает в сторону ручку. Она поднимает на него уставшие глаза. — Я, правда, скоро закончу и пойду домой. — Ты закончишь сейчас. Давай, работа не убежит, доделаешь завтра, а лучше через день. Тебе надо отдохнуть. Сакура поджимает губы точь-в-точь, как сделала это в лагере на войне, когда пришла к нему в палатку. Какаши точно знает, что это признак неминуемого спора, в котором она собирается одержать победу. Он, увы, оказывается слишком слаб и не может ей противостоять. Просто не нашел возражений в ту ночь, легко поддавшись искушению. Она жалеет об этом? Скорее всего, да. Думает о нем? Скорее всего, нет. Какаши не должен был с ней спать, не должен был поддаваться глупому желанию, не должен был идти у нее на поводу. Но пошел и теперь не знает, что ему делать. — Вы приказываете мне как Хокаге? Потому что если нет, то не вижу причин, чтобы слушаться. Вы мне не отец, не брат, не парень и даже не пара, — она презрительно кривится на последнем слове. — Чем тебе пары не угодили? — не выдерживает и спрашивает Какаши. — К тому же, совсем необязательно стремиться именно к тому, чье… — И без вас знаю, — рявкает Сакура и резко отодвигает стул. Он противно скрипит о пол, заставляя Какаши поморщиться. — Лучше вас знаю, что обязывает имя на теле, а что нет. Если вы пришли меня отвлекать, то можете идти. — У тебя все в порядке? Сакура. Она стаскивает с себя белый халат, кидая его на спинку стула, и выдергивает штепсель настольной лампы из розетки. Какаши приходится еще пару раз повторить ее имя, прежде чем девушка вновь смотрит на него. — Нет. Но вы мне точно никак не можете помочь, — слишком ровно говорит Сакура. От пронзительного взгляда зеленых глаз у Какаши сердце в груди заходится неровным стуком. Он не может, но хочет, ужасно хочет. Только вот помощник из него никудышный, и все вопросы, рвущиеся наружу, ему приходится проглотить. Сакура проводит четкую жирную линию между ними, и Какаши знает, что переступать ее не стоит. Так будет лучше для всех, для нее и для него, но он все топчется в нерешительности и не отступает. Из госпиталя они выходят молча, так же молча Какаши провожает Сакуру до дома. Она всю дорогу не говорит ему ни слова, о чем-то напряженно размышляя и только тогда, когда уже поднимается вверх по ступенькам дома, смотрит на него через плечо. — Спокойной ночи, Какаши, — его имя она произносит тихо, будто бы признавая какое-то поражение, а он вспоминает, как она звала его в ту ночь. — Спокойной ночи, Сакура, — улыбнуться не получается, хоть он и старается. Ему кажется, что у него ничего не получается.

Наруто

(17 октября, 18 лпрН)

В силу любви Наруто всегда верил, пусть и романтический её аспект не очень-то хорошо и понимал. Хината вот признавалась ему в любви, но Наруто списал это признание на шок от атаки Пейна и глубокую привязанность — в конце концов, она всегда смотрела на него с каким-то смущённым восхищением. Наруто знал и то, что его родители очень сильно друг друга любили, но ещё больше — его, их общего ребёнка. Каково же было удивление Наруто, когда он узнал от матери, во время их короткой встречи в его сознании, что никакой отметки родственной души и имени Минато у Кушины не было до самого рождения сына. В академии феномен имён не особо освещали, главным образом потому, что известно о нём было не так уж и много, а для кого-то и вовсе являлось байками, хотя случаи были наглядно подтверждены, и пошло это ещё с женитьбы Шодай Хокаге. Наруто смотрит в окно, на ярко-голубое небо и крутит в пальцах карандаш. Ему всё ещё непривычно управляться с недавно полученным протезом, особенно в таких щепетильных делах, как письмо. К сожалению, Ирука-сенсей неумолим: если Наруто хочет пройти экзамен на чунина, до января ему надо научиться нормально писать, а ещё вызубрить всё то, что он не успел за предыдущие месяцы. Именно поэтому сейчас он торчит в академии, а не на миссии или тренировке. Радует только, что не один он такой. Саске вот тоже решил присоединиться к урокам, хотя ему всё даётся легко и просто, но заподозрить названного брата в том, что он просто решил составить ему компанию было бы слишком самонадеянно. Наруто это понимает, но всё равно радуется. — Саске-бака, почему ты решил не делать протез? — Мы уже обсуждали эту тему, уссоротонкачи, — равнодушно отзывается Саске, переворачивая страницу какой-то толстой книжки и даже не поднимая взгляд. — Ты всё ещё собираешься свалить из деревни? — Не раньше следующего года. — Тебе… говорят гадости? — Наруто сомневается, стоит ли затрагивать эту тему. В Конохе далеко не все рады возвращению единственного наследника некогда великого клана. И это мягко сказано. — Даже если и так, — Саске, наконец-то, отрывается от чтива, но его чёрные глаза такие же холодные и непроницаемые, как и всегда. — Мне, в общем-то, всё равно. Наруто бормочет под нос «угу» и пытается накарябать на свитке хоть что-нибудь, чтобы не сильно злить Ируку-сенсей. В конце концов, тот помогает им на добровольной основе и берёт дополнительные часы, которые никто ему не оплачивает. Стоит быть благодарным, даже когда живот настойчиво бурчит, предупреждая, что неплохо бы заглянуть в Ичираку. Только вот с начала «занятий» прошёл всего час, и до долгожданного обеда осталось ещё три. Куда приятнее они становятся, когда к ним присоединяются Ино и Хината. Обе девушки вообще-то работают: Ино в магазине и в госпитале, а Хината — в клане и на волонтёрских миссиях, но когда свободны, то выручают Наруто с уроками. Он не спрашивал почему, но отказываться не стал, девушки и правда помогают ему, когда Ирука-сенсей занят с другими учениками. И они сильно изменились после войны, по крайней мере, так кажется Наруто. Ино потеряла любимого отца, Хината — не менее любимого кузена. Конечно, год спустя они уже не горюют так, как это было на похоронах, но тоска их видна невооружённым глазом даже тем, кто несколько толстокож. — Только не говори, что мы будем сегодня есть рамен, — ловя взгляд Наруто, направленный на настенные часы, фыркает Ино. — Давайте лучше к Акимичи. — Я обещала пообедать дома с Ханаби, — Хината закусывает губу и откладывает в сторону пособие по фуиндзюцу. Вообще, Наруто стоило бы за этой темой обратиться к Саю, но тот вроде как скоро опять сваливает на какую-то миссию анбу, а ещё педагог из него, скорее всего, не очень. — В следующий раз? — Саске? — Ино переводит взгляд на молчаливого Учиху, и тот неопределённо ведёт плечом. Наруто, который вполне уже выучил все жесты названного брата за последний год, знает, что это скорее согласие: в противном случае, Саске бы не церемонился, а сразу резко отказался. Стоит, наверное, радоваться тому, что какие-то понятия социальности у Саске остались, но Наруто прекрасно понимает, что так он ведёт себя только в его окружении. Ну, возможно, ещё пары человек, Сакуры и Какаши-сенсея, например, и то не всегда. Когда они расстаются на выходе из академии, атмосфера почему-то кажется Наруто слишком напряжённой. Саске делает вид, что ему ничего не интересно, но покорно ждёт, пока все распрощаются с Хинатой. Ино чересчур мило воркует с подругой и смотрит на неё как-то виновато, словно это из-за неё Хьюга не может пообедать в ресторанчике Акимичи. Хината же косится на Наруто, но только смущённо улыбается, как и всегда, а Наруто вот кажется, будто она ждёт от него чего-то. Но чего? В итоге, аппетит у него пропадает, правда, ровно до тех пор, пока Чоджи, помогающий родителям, не приносит огромную тарелку маринованного мяса, а с соседнего столика до них не доносится аромат уже жареного. Едят молча. Первым тишину, как ни странно, нарушает Саске. — Уссоротонкачи, мы можем взять совместные миссии в ноябре. Осталось с десяток, лучше не затягивать. Потому что для ранга чунина им, конечно же, нужно иметь на счету определённое количество миссий ранга С или D. Позорище для героев войны выполнять поручения, которые дают генинам, но Саске относится к этому стоически, так что и Наруто решает не бухтеть, что могли бы и автоматом засчитать. Ирука-сенсей, к тому же, считает, что они будут выполнять благое дело: в данный момент большинство миссий низких рангов связано с помощью мелким деревням и фермам, пострадавшим во время войны. У Наруто есть теневые клоны; единственный минус состоит в том, чтобы грамотно их организовать. И именно в этом, со слов любимого учителя, состоит его основная задача. — Возможно, мы с Сакурой присоединимся на некоторых, — вдруг заявляет Ино. — На миссиях для генинов? — выгибает бровь Саске. — Вне миссий, — Ино морщит носик и отодвигает от себя тарелку. Наруто замечает, что она не съела и половину того, что положила. — Сакура готовит проект нового госпиталя, а мне не помешает попрактиковаться где-то вне нашей больницы. Я… — она внезапно замолкает и, как чудится Наруто, кидает на него взгляд искоса. — В общем, я пока ещё думаю над тем, что делать в будущем, но мне хотелось бы углубиться в медицину. Я уже когда-то уступила Лобастой, но больше поддаваться не планирую. Ино хмыкает и наконец-то напоминает себя прежнюю — боевую, азартную и решительную. Наруто моргает, понимая, что уже очень давно её такой не видел. А, может, просто потому что не сильно с ней общался, а тут вдруг и Ино, и Хината стали почти что повседневной частью его жизни. А вот Сакура, наоборот, отдалилась от всех, запирая себя в стенах госпиталя. Стоит, наверное, наведаться к ней — хотя бы, чтобы ещё раз поблагодарить за протез, созданный в том числе её стараниями. Вот прямо сейчас и стоит, как раз Ино собирается туда. Саске отбывает в свою квартиру, договариваясь с Наруто встретиться завтра с утра в резиденции Хокаге и обсудить планы миссий. — Ино, у тебя есть метка? — задумчиво спрашивает Наруто во время их неторопливой прогулки до больницы. Та аж запинается на ровном месте и не падает только потому, что Наруто инстинктивно подхватывает её за талию. Протезом; и радуется тому, что не уронил сразу после с непривычки. Наверное, это слишком личный вопрос, к тому же заданный спонтанно и резко. — Почему ты спрашиваешь? — Девчонки любят поболтать на эту тему, к тому же, имена обычно появляются именно у вас… — Наруто вздыхает и снова поднимает взгляд к голубому небу. Ему не раз говорили, что его глаза имеют именно такой оттенок, а вот у Ино они чуть зеленоватые. — Мама, когда я встретил её благодаря печати и чакре отца, сказала, что у неё имя появилось только когда я родился. Но ведь они любили друг друга. — И? — Ино торопит его и сама ускоряет шаг. — И я подумал, что это как-то логично, что ли? А если у тебя уже есть метка, то словно бы и выбора нет больше. — Почему? — Я не знаю. — На самом деле он просто не может объяснить. Наруто хорош в импровизации и толкании речей перед врагами и союзниками, но такие тонкости в любовных вопросах… зря он вообще начал этот диалог. Ино некоторое время молчит, и Наруто даже не надеется услышать какой-то ответ. Но она отвечает. — Я думаю, выбор есть всегда. Мы слишком многого не знаем обо всём этом дерьме. Наруто издаёт удивлённый смешок. Ино, конечно, резкая, но редко сквернословит, она же не песчаница. — Ты же, небось, мечтала об имени Саске-бака, — хихикает Наруто, решая подколоть подругу. Но получает в ответ уж слишком суровый взгляд и полное отсутствие что улыбки, что раздражения. — Это не твоё дело, — отрезает Ино, и от неё сейчас веет самым холодным холодом. — Мне пора, про Лобастую спрашивай на стойке приёма, мне в другое крыло. Наруто остаётся лишь тупо хлопать глазами и гадать что он сделал не так. На самом деле, он, конечно, понимает, что не стоит лезть ей в душу… вдруг у неё, правда, имя Саске-бака? А тому всё равно, потому что Саске в принципе не верит во всё это, и уж точно не станет ввязываться в отношения из-за метки. Как бы то ни было, эта идея почему-то вызывает у Наруто глухую досаду. Он смотрит вслед удаляюшейся спине Ино пока та не исчезает в коридоре, и почти забывает зачем он вообще сюда пришёл.

Сай

(20-25 октября, 18 лпрН)

Быть полезным вошло у Сая в привычку еще в детстве. Его же и растили с мыслью о том, что он обязан служить Конохе. Весь смысл его существования к тому и сводился. Это кто-то другой мог жить для себя, кто-то другой имел право тратить время на глупости и веселье, а не представители «Корня». Сай не догадывался, что можно жить иначе, и потому после войны теряется. До нее, даже несмотря на гибель Данзо, было легко жить по старому плану, сразу после — тоже, но как только в деревне все более или менее начало налаживаться, Сай просел. Кто он? Чем должен заниматься? Кого держаться? Оказалось, что жить без четкого руководства и инструкций — невероятно сложно. Саю надо научиться и перестроиться, он знает об этом, но пока только раздражается и злится. Он далеко не самый эмоциональный человек, точно не самый открытый, поэтому раздражение и непонимание приходится переживать в одиночку. Ему слишком трудно разбираться в хитросплетении своих чувств, а рассказать о них кому-то он не может. С одной стороны потому что не хочет грузить окружающих своими проблемами, даже если те же Наруто и Ямато-тайчо утверждают, что он ни разу не в тягость. С другой, ему пока даже сформулировать, что именно не так, сложно, так чем делиться-то? Поэтому он варится в этом всем один, наблюдая со стороны за жизнями окружающих его людей. Так Сай надеется чему-то научиться и что-то понять, чтобы как-то начать разбираться в самом себе. Выходит так себе, но он решает не сдаваться. Сдаться он всегда успеет, это сделать легче всего. Ладно, понять себя и найти свое признание ему сложно, но хотя бы приносить пользу легко. Сай активно участвует как в подготовке к годовщине победы, так и к дню рождению Наруто. К счастью, от него требуется лишь выполнять указания, с чем у него никаких проблем никогда не возникало. Нужно всего лишь четко следовать инструкциям и все. Это просто, и эта простота Сая успокаивает, потому что она стабильна. Как и служба в анбу, к которой он возвращается. Хотя, можно ли это назвать возвращением? Он и не уходил ведь, просто в течение какого-то времени был задействован в другой миссии. Навыки его хуже не стали, сам он не сдал, так что никто не может обвинить его в том, что он прохлаждался, отдыхая и наслаждаясь жизнью. Впрочем, раньше он был подотчетен Данзо, и это тоже стоит учитывать. Связи с окружающими у него слабые, а имитировать заинтересованность в ком-то у Сая сил нет. Он всего-то хочет найти себе какой-то смысл жизни и не потеряться в этом сложном, пестром мире. Хочет Сай, как водится, слишком много. Миссия в Щимо не вызывает у Сая никаких вопросов. Рокудайме вводит его в курс дела: нужно разведать обстановку, внимательно изучить пару человек, проследить за какими-то встречами, которые должны пройти около деревни Мороза. Ничего необычного, это все Сай может назвать обыденным, поэтому не понимает, зачем ему нужен партнер. Или, если уж на то пошло, зачем партнеру нужен он, когда тут легко справиться в одиночку. Зару, анбу в маске лемура, он не нравится. Сай пытался найти этому какое-то логическое объяснение, но у него так и не получилось. Из-за Корня и Данзо? Из-за каких-то старых миссий? Просто из-за того, что он, Сай, весь такой асоциальный и странный? Причин и поводов на самом деле масса, хотя тут все просто: не нравится, и всё. Без долгих объяснений и длинных логических цепочек. Так тоже бывает, Сай читал это в книжках, поэтому быстро успокаивается, отпуская ситуацию. Хотя и не сказать, что он переживал по поводу того, что о нем кто-то плохо думает. Но всё же… Миссия обязывает их взаимодействовать друг с другом. Сай чувствует раздражение от того, как с ним разговаривает Зару, и ловит себя на том, что сам начинает огрызаться. Хотя лучше быть безэмоциональным, чем позволять чувствам на работе взять верх. Не хватало еще опозориться и провалить задание, а Саю как никогда хочется исполнить его изумительно. Может, чтобы его похвалил Рокудайме, может, чтобы напарник заткнулся и перестал в нем сомневаться. По пути в Щимо Сай честно пытается разобраться в собственных желаниях. Он все играет в игру, которую придумал несколько лет назад: ставит себя на чье-либо место и анализирует. Так он пытается понять своих товарищей по команде, правда, с Саске не выходит. Во-первых, Сай не считает его своим товарищем, тем более по команде, во-вторых, знает-то его едва-едва. За прошедший год они почти никак не взаимодействовали, даром, что Учиха, с тех пор, как его выпустили на волю, не отлипает от Наруто. Кажется, Киба шутил что-то об именах. Дескать, у этих двоих точно должны появиться парные. Наруто, услышав это, страшно раскричался и не затыкался до тех пор, пока Сакура не треснула его по голове. Это было забавно, Саю до сих пор кажется смешным красное от злости лицо Наруто. Учиха, стоит отдать ему должное, только закатил глаза и издал свое коронное «тц». Скучный, а еще кто-то что-то про Сая говорит. Будь здесь Наруто, то они бы говорили во время остановок и даже шутили друг с другом, но с Зару не возникает даже желания стараться. Сай живет мыслью о том, что чем скорее они начнут, тем скорее закончат, вернутся домой и будут избавлены от компании друг друга. Есть к чему стремиться, разве нет? В Щимо предсказуемо холодно и гадко. Они только границу пересекли, а низкая температура уже начинает ощущаться. Сай не сказать, что боится мороза, но ему здесь неприятно. Странно, что в прошлом году тут не было так холодно. Вот уж неожиданное везение было! Сейчас вот очень зябко, и он уныло думает о Конохе, в которой очень даже тепло, несмотря на конец октября. Не жарко, как бывает летом, а хорошо и комфортно. Сай еще раз прогоняет в голове все, что им о задании сказал Рокудайме. Вроде бы ничего сложного, вполне обычная для анбу миссия, но почему-то ему не по себе. Чем ближе они к деревне, тем больше в нем разрастается странное и ничем необоснованное чувство тревоги. Понять его он никак не может, и сколько бы ни пытался найти для него хоть какие-то причины, ничего не выходит. Скверно. Хоть Сай ни разу не суеверный, он считает, что иногда своему чутью лучше доверять. — Осмотримся и встретимся позже недалеко от ворот, — говорит Зару на последней остановке до деревни. Первый день они решают провести порознь, исследуя местность. Сай легко с этим соглашается, готовый отпустить Зару на все четыре стороны. За него он ничуть не переживает, хоть и надеется, что с ним ничего не случится. Все-таки отписываться по поводу кончины напарника будет делом муторным и неприятным. Сай такое не любит, он предпочитает, чтобы все шло по плану и своим чередом. — Хорошо, — спорить тут смысла нет никакого. Они, в конце концов, должны вначале осмотреться, разведать обстановку, обменяться данными и уже дальше действовать соответственно плану. Сай надеется, что у них все получится, потому что это Наруто страсть как любит импровизировать, а он сам предпочитает следовать инструкциям. Это скучно. Уныло. Предсказуемо. Зато стабильно. Сай цепляется за эту стабильность и отгораживается от всех, потому что так ему комфортно. В его жизни было слишком много резких изменений за последние два года, и они ему разом нравятся и не нравятся. Ему точно не по душе, как всё в его голове путается, как он злится при мысли о том, что это еще не конец. Шин велел ему жить за двоих, но даже не удосужился объяснить, как это делать. Шин мертв, но лучше бы был мертв Сай, потому что Шин бы знал, как себя вести. Зару скрывается среди деревьев, а Сай провожает его взглядом, не замечая за ним ничего необычного. Его наверняка не беспокоят такие вещи, как поиск себя и незнание, чем заняться, да и безосновательной тревоги он тоже не испытывает. Во всяком случае, так кажется Саю. В душу к нему он не лезет, но невольно — и совсем чуть-чуть, самую малость, на самом деле — ему завидует. Он бы тоже хотел смотреть хоть с какой-то уверенностью в будущее. Но не выходит.

Ичи

(24-25 октября, 18 лпрН)

Быть старшим братом — это ответственность. Ирьёнином, причём одних из лучших в Суне — ответственность. Одним из двух выживших большой семьи — ответственность. Иметь на руках восьмилетнюю сестру в одиннадцать лет, в чужой стране… Вся жизнь Ичи — одна сплошная ответственность. И если до гибели родных она была добровольная, то потом стала наполовину принудительной. Накику он любил, всегда, но она выросла во что-то совершенно противоположное тому, чем должна была стать в их полной, дружной семье на Косен. И как бы ему ни хотелось сохранить то, что было у них в детстве, этой братско-сестринской связи давно пришёл конец. Они общаются, они признают друг друга братом и сестрой, но… но всё не то. И Темари ему куда ближе и понятней, чем Накику, которая с одиннадцати лет числится в рядах анбу. Она младше на три с половиной года, но брата не слушала и не слушалась никогда. Он не был для неё авторитетом и, конечно, не стал и сейчас. Так что на очередное задание она отправляется одна с согласия Казекаге-сама, и Ичи ничего не остаётся, как молчать, хотя в Щимо планировали направить её напарника по анбу, Руиджи. Но, в конце концов Накику уже двадцать лет, она не в первый раз отправляется на задание одна, и бла-бла-бла. Всё это понятно, как и то, что она — куноичи, но не беспокоиться каждый раз Ичи не может. Просто он такой человек, и с этим ничего не поделать: ближе сестры у него никого больше не осталось, а её сумасбродство порой и вовсе выводит из себя, хотя в профессии она не была замечена за оплошностями. Просто Кику ещё и ценный элемент просто потому, что у неё есть кеккей-генкай — и Суне даже не сильно важно какой, потому что тут, в отличие от Конохи, мало кому «везёт» выиграть в генетической лотерее. Ичи успокаивает себя тем, что после Четвёртой Великой Войны Шиноби стало потише и поспокойнее. Меньше шансов наткнуться на врагов, меньше шансов попасть в засаду, меньше психов и недружественных стран. Ничего из этого, конечно, не гарантирует, что анбу на задании не наткнётся на проблему. — Завтра с утра прибывает делегация из Конохи, пойдёшь со мной? — Темари отвлекает Ичи от мрачных размышлений, подсовывая в его тарелку кусочек сашими. Это вопиющее нарушение этикета, но им обоим уже давно всё равно, к тому же они не на приёме у Каге. — Зачем я там тебе? К тому же, у меня потом вечернее дежурство. — Затем, чтобы не отдуваться в одиночку. — Ты там не одна будешь. — Но не с Куро, не с Гаарой и даже не с девчонками. — Это она про Мацури и Юкату, с которыми успела как-никак сдружиться за последние годы. — И тебе не помешает оторваться от своих свитков. Серьёзно, что ты там ещё выкапываешь? Ты был лучшим учеником Чиё-баа-сама. Которого бывшая старейшина не хотела брать, да и Ичи прекрасно знает, что переплюнуть старушку не смог бы даже при всём желании. — Что, кстати, у тебя там с Аими-чан? — словно бы между делом интересуется Темари. — Что с ней? Мы расстались ещё после войны, тоже мне, вспомнила. — Но расстались друзьями. — А зачем нам ссориться? У нас были разные взгляды на жизнь, и она сразу сказала мне, что у неё было совершенно другое имя, если ты именно на это сейчас и намекаешь. Темари не любит обсуждать тему родственных душ, но подсознательно к ней всё и сводит. Потому что у Темари имени нет, и Канкуро, помнится, долго её стебал, когда она случайно проболталась о данном факте. А ей уже двадцать один год. По мнению Ичи, стоит радоваться, что она не связана ни с кем условно и просто не париться, но Темари — это Темари. Сколько угодно может храбриться, вести себя как будто ей всё равно, и всё же где-то глубоко внутри чувствовать свою ущербность. — Я ни на что не намекаю, — грубовато отрезает Темари. — Просто видела вас вместе в Конохе. — Ага, потому что мы были в одной делегации, вот уж сюрприз, так сюрприз. Представляешь, мы иногда разговариваем и даже ходим вместе на миссии. Во вздохе подруги вселенское терпение, на что Ичи ухмыляется и сам уже цепляет палочками аккуратно нарезанный тунец, чтобы пихнуть ей в рот. В этот вечер они больше не касаются щекотливых тем, а на следующий день Ичи всё-таки приходит к восточным воротам спозаранку. На небе только-только обозначилась полоса восхода, но коноховскую делегацию хорошо видно, пусть и в ярком жёлто-розоватом мареве пустыни. Розоватый оттенок рассвет приобретает как раз поздней осенью, когда погода неуловимо меняется, и холодная ночь позже уступает своё право тёплым, а для кого-то даже жарким, денькам. Ичи давно привык к Суне, но песок его бесит. На Косен тоже его было много, потому что это остров, и даже в их семейном поместье был личный выход на пляж, но тут он другой. И он везде. Ещё больше он бесит Ичи как медика: в бытность полевым ирьёнином он терял время на то, чтобы как следует очистить раны товарищей от вездесущего песка. Среди прибывших он сразу выцепляет знакомый рыжий всполох: Икимоно Акеми, та девчонка, чей дядя любезно разместил у себя часть делегации Суны на годовщине победы. Ичи в том числе. Где тогда ночевала Накику — стоит только догадываться, но в поместье Икимоно за ужином её не было точно. Скорее всего, осталась праздновать с теми, кто припозднился, хотя сестра никогда не была ни любительницей толпы, ни любительницей праздников. Впрочем, иногда позволяла себе «оторваться»; главное, что на завтраке Ичи её видел, пусть и мельком. — Ого, а ты тоже в составе дипломатической миссии? — Акеми здоровается своеобразно, и губы Ичи сами собой растягиваются в улыбку. Вот же, сама непосредственность, совсем как Накику лет в шесть. — Ты разве не ирьёнин? Или ты меня обманул? — Ага, прямо на войне обманул, когда лечил, — Ичи смеётся, получая в ответ лёгкий тычок в плечо. — Меня Тема-чан заставила. — Прямо заставила, да, веер к твоему горлу приставила, — тут же реагирует Темари, хотя была занята разговором с Намиаши Райдо. Как ей только удаётся сканировать ещё и чужие диалоги? — В общем, я тут. Кто у вас отправится с докладом к Казекаге-сама? — Райдо, Шино, Аичиро и Киба, — скороговоркой произносит Акеми. — Ну… я тоже хотела увидеть Гаару… сан. Но это не срочно. С семьёй действующего Казекаге Акеми не так уж хорошо знакома. А ещё краем уха Ичи успел услышать, что в её клане некоторые члены до сих пор весьма негативно отзываются о союзе в общем и о союзе с песчаниками в частности. Но любопытство на лице девушки написано крупными буквами, а медово-карие глаза горят каким-то предвкушением. На контрасте с девушками Суны она кажется слишком уж наивной и восторженной, хотя Ичи уже успел понять, что это не совсем так. Он пообщался с Акеми в Конохе, а мимику и жесты людей научился распознавать ещё с детства, рисуя в воображении неплохой портрет даже того человека, с которым был едва знаком. Конечно, осечки выходили. Но редко. И чаще всего не с восемнадцатилетними девчонками из благополучной деревни и не менее благополучного клана. — Ну, раз ты свободна, можем позавтракать, — предлагает Ичи. Он смотрит внимательно и видит тень растерянности на лице Акеми. Не потому, что она ошарашена предложением, а скорее потому, что не уверена, что из себя представляет завтрак в Суне. — Я знаю неплохое местечко, где подают привычное вам… и знаю местечко, где ты сможешь попробовать что-то новое. Можешь позвать с собой отчаянных, если хочешь, которые тоже согласны на экзотику. — Я попробую новое, — неосознанно облизывая губы, улыбается Акеми. Про товарищей она ничего не говорит, хоть и отходит на пару минут к парню с выбритыми висками и светлыми волосами — кажется, её сокомандник. Ичи сам не знает, почему её приглашает. Не так уж они хорошо знакомы, чтобы уделять девушке особое внимание. Он оборачивается на Темари — но та уже направляется в сторону дворца Казекаге, и большинство членов делегации тянутся за ней, словно утята за мамой-уткой. Некоторых Ичи узнаёт: они уже не раз бывали в их деревне. А кто-то тут явно впервые, несмотря на то, что союз между Суной и Конохой существует уже года четыре точно. Накику с ним в последний раз ела вместе года три, что ли, назад? Возможно, Ичи нравится тот несколько детский восторг, который он видит в глазах Акеми, а, может, он берёт на себя очередную ответственность, которую ему, строго говоря, никто и не навязывает — он сам не знает. Но как бы то ни было, утро проходит в приятной компании, за разговорами и шутками, и после завтрака он провожает девушку в кабинет Казекаге. По пути они натыкаются на Канкуро, и Ичи замечает, как мрачнеет Акеми, меняясь в мгновение ока. Её молчание и упадническое настроение, впрочем, не длятся долго, и, расставаясь перед кабинетом Гаары, они договариваются о том, чтобы встретиться вечером уже в компании побольше. Акеми ни разу не замена его сестре, но заботиться о ком-то помладше и понаивнее всё равно приятно. Особенно, когда он чувствует в кои-то веки отдачу. И ничего более.