Последняя роза лета

      Виктор, который в жизни не думал, что, услышав какие-либо новости побежит докладывать обо всем Басманову, шел достаточно быстро, оставляя проходивших мимо него слуг в довольно удивленном состоянии. Открыв дверь комнаты кравчего без всякого стука, опричник оперся рукой о стену, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, а затем поднял глаза на Федора, который выжидающе изогнул бровь и отложил от себя кипу бумаг. Басманов скрестил руки на груди и отклонился на спинку стула, явно недовольный тем, как заявился Самойлов. — Недавно услышал я, — поначалу тихо начал Виктор, — что герцог расспрашивал у Катерины по поводу смены веры. Мол, для брака это нужно. Княжна вроде как собиралась поехать с ним в церковь. И вот сейчас я услышал от слуг, что Джозеф попросил подготовить ему коня и случайно упомянул о том, что хотел повидать церквушку местную. Мол, священник ему понадобился зачем-то. Разумеется, я решил узнать поподробнее, и услыхал, что Катя Уголька запрячь велела. Явно это не случайность. Не вместе они собрались случаем уехать?       Слова опричника прозвучали, как гром среди ясного неба. Басманов, который в последнее время и так не мог понять причину резкого изменения поведения Кати, осознавал, что действительно происходит что-то неладное. Девушка стала очень скрытной, будто боялась чего-то, хотя всячески это отрицала. Также избегала она любых разговоров и встреч, что сильно тревожило кравчего. Слишком хорошо узнал девушку Фёдор, чтобы с лёгкостью определить то, что Катя явно что-то скрывает. И стоило ему хотя бы приблизиться к ней, попытаться начать беседу, узнать её проблемах (так как действительно их было не мало), девушка находила совершенно любые отговорки, чтобы уйти. Разумеется, кравчий полагал, что дело в недавно произошедшем инциденте, ведь девушка очень сильно волновалась после мерзких действий Редверса. Но почему-то казалось Басманову, что Кате стало легче, ведь она смогла довериться ему: и о картине рассказала, и обнять себя позволила.       И сразу вспомнились кравчему слова Милославы: «Коль замуж мы с Катей выйдем да уедем отсюда, тогда и опомнитесь!» Вдруг Серебряной стало действительно настолько тяжело, что она предпочла просто уехать вместе с герцогом в Англию, лишь бы оставить все свои невзгоды на Родине? И письма ей покоя не давали, и друг её при смерти был, и предательства Катерина постоянные терпела… Слишком много проблем её окружали в слободе. Не могла ли девушка решить уехать, несмотря на то что сердцу её это было явно не легко принять? Никому ничего не говоря. Просто оборвать все держащие её на Руси связи, чтобы вновь зажить старой спокойной жизнью? Хоть и Басманову просто не хотелось в это верить, складывалось всё весьма правдоподобно.       Но точно не мог Фёдор позволить этому произойти. Пока не узнает у княжны, что вновь с ней приключилось, точно не отстанет. Не сам ли Джозеф ещё недавно говорил, что за любовь свою нужно бороться? Не знал кравчий, что творится в голове у этого иностранца, но в своих желаниях был уверен. Не готов Фёдор так просто Катерину отпускать после всего, что между ними было. Единственная, кто голову ему смогла вскружить… Единственная, о ком Басманов только и думал. Сколько прочих красавиц рядом с кравчим кружилось, а мысли всё о княжне, да о княжне. Да и сама Серебряная явно не холодно к Фёдору относится. Позволяла б она тогда себя целовать да волосы расплетать? Слушала б иначе всего его теплые речи? Не уж то девушка готова так просто оставить всё? Нет, не мог поверить в это Басманов. В том, что вновь произошло что-то серьезное, не было никаких сомнений.       Кравчий даже не понял, как вновь остался один в комнате. Виктор ушел практически сразу, как только сообщил ему новости. Устало проведя рукой по лицу, Фёдор покачал головой. Давно ли его сердце билось настолько быстро, что было готово просто вырваться из груди? Давно ли кончики пальцев начинали предательски трястись при мысли о том, что кто-то из его окружения может уехать?       Поднявшись на ноги, кравчий поспешно вышел из комнаты. Понимал он, что пока ещё не поздно, должен он всё разузнать.       В последнее время Катерина не могла себе найти места. Старые кошмары вернулись, и, даже когда всё казалось совершенно спокойным, девушка находила что-то страшное и пугающее практически во всём. Ей часто мерещились всякие тени и силуэты, которые брались практически из ниоткуда. Бывало даже так, что, стоило княжне просто выйти из своей комнаты, дыхание начинало учащаться, и девушка возвращалась не в силах даже покинуть покои. И в этот раз, когда Катя всё-таки решилась это сделать и переборола непонятно откуда возникший страх, она об этом быстро пожалела, потому что буквально через несколько минут столкнулась в коридоре с молодым мужчиной. Был это боярин, который, возможно, был совсем немного старше самого герцога: больше тридцати пяти Катерина дать ему не могла, и то борода явно прибавляла ему несколько лет. Кроме того, мужчина был довольно высок и крепок, однако сразу показалось Серебряной в нем что-то отталкивающее: вроде и красив он был, но обойти его стороной так и хотелось. И стоило боярину подойти немного ближе, благодаря чему девица смогла его лучше разглядеть, она сразу поняла, что именно за человек перед ней стоял: был это Даниил Болдин.       Разодетый в дорогой шелковый кафтан, он лукаво улыбнулся и подошел к девушке ещё ближе. Она нахмурилась и просто постаралась перейти в противоположную часть коридора, однако мужчина успел положить свою тяжелую руку на её плечо и развернуть к себе.       Катерина недовольно скрестила руки на груди и отшагнула назад, показывая своё нежелание стоять на таком близком расстоянии, а боярину эту будто бы и понравилось. Уголки его губ приподнялись пуще прежнего. — Все красавицы дворца так и попрятаться решили что ли. — произнес он. — Даже дочь моя, Лиза, носа из комнаты не показывает. Интересно в чем дело… — Мне почем знать? — Катерина покачала головой. — Да, действительно. — он ухмыльнулся. — Не строй из себя недотрогу. Знаю я тебя, Катерина.       Девушка вспыхнула: — Мы разговариваем впервые. Что знать обо мне можешь? За дочерью своей следи лучше, а меня трогать не надо. — Да куда тебя уже трогать? — ответил мужчина странным заговорщическим голосом. — Тебя царский кравчий уже изрядно потрогать успел, не так ли?       От такой наглости у Катерины аж перехватило дыхание. Вздернув брови и удивленно приоткрыв рот, девушка покачала головой. Да и эта наглая мужская улыбочка так и сбивала её с толку. — Только замуж не берет вот. — продолжил боярин. — Попользоваться просто решил, да? Ну-ну, на такую красавицу только слепой внимания не обратит. А, может, Федора просто прикрыться тобой захотел, чтобы все о его любви к царю позабыли? — Кажется, мы говорили о Лизе. — Катерина свела губы в тонкую полоску. — Не нужно про нас невесть что болтать. Иначе, боярин, ты больше напоминаешь мне обыкновенную болтливую девицу, нежели государственного мужа.       Он засмеялся: — О Лизавете говорили, да. Скоро матушка у неё новая появится. С очень острым язычком.       Нахмурившись, Серебряная сжала ладонь в кулак, что явно не ускользнула от Болдина. На что это он намекает? — Жених — купец, а невеста — товар. — он медленно наклонился к её уху и прошептал. — И коль товар этот непослушен, то купец может сделать его жизнь очень даже не сладкой. Особенно если недавно сгорело поместье, отчего отец готов отдать дочь своё любому, чтобы состояние восстановить… А там и купец вдоволь потешиться сможет.       Он машинально облизнул губы.       Резко оттолкнув мужчину от себя, Катерина бросилась по коридору, услышав позади себя звонкий самодовольный смех. Понимала девица, что явно отомстить ей Даниил решил за то, что с дочерью его приключилось. На Анну заглядываться бесполезно; Сабуров хоть и хочет дочь за богатого человека выдать, однако к воле её точно прислушается. А вот Катя сейчас находилась в довольно опасном положении. Знала ведь девица, что серьезные проблемы у них после пожара эдакого: почти всё сгорело. И хоть княжна и знала, что вскоре Роман Ильич сможет вернуть своё прежнее положение (тем более рядом с ним был Никита), именно на данный момент за её спиной лишь стоит защита в виде Басманова. И то девушка так отдалилась от кравчего в последние дни, чтобы не провоцировать своего преследователя, что уже просто не может сейчас просить его о какой-либо помощи. Слишком сильно девушка за Фёдора боялась.       Сердце её буквально истекало кровью. Стоило вспомнить это излишне уверенное выражение лица Даниила, что становилось просто не по себе. Неужто действительно он взять в жены её решил, чтобы проучить? Всю жизнь её мучить хочет? И хоть материальное положение Серебряных сейчас оставляло желать лучшего, было у Кати хорошее приданое, а сама девушка была весьма завидной невестой. Возможно, лишь умна чересчур да на месте усидеть не может, что явно мало кому из мужчин сейчас понравится: им лишь бы баба сыновей рожала да молча за домом следила.       Но больше думать об этом Катерина не хотела. Уж больно много внимания Болдин не должен получать. Пусть пугает княжну сколько влезет, но женой его она уж точно не станет. Занято сердце княжны, чтобы даже и думать о подобной. Тем более с таким человеком, как Даниил, который за несколько минут разговора показал всё своё истинное лицо, Катерина просто не могла найти причину того, за что его так сильно любила мать Лизы.       Дальше Катерина старалась передвигаться по дворцу достаточно тихо, не желая привлекать к себе излишнее внимание. Нервно держась на припрятанный в рукаве клинок, девушка боязно оглядывалась по сторонам. Хоть она и не успела покинуть пределы дворца, сердце уже вовсю пыталось вырваться наружу. Дыхание было судорожным, возможно, именно из-за этого Серебряная начала ощущать, что ей явно не хватает воздуха.       Княжна резко остановилась, заметив возникшего из ниоткуда Басманова, который быстрыми уверенными шагами направлялся в её сторону. Вздернув подбородок, девица постаралась натянуть улыбку, но кравчий лишь оглядел её весьма скептическим взглядом: — В дорожном костюме… — тихо прошептал он, а затем резко умолк, будто слова эти вырвались случайно. — Я искал тебя. Показать кое-что хотел. Срочно это.       Катя изогнула бровь и сделала маленький шажок назад: — Я хотела к Милославе заглянуть, — вымолвила Серебряная. — Она так разволновалась сегодня из-за Фабьена, что чувств даже лишилась. — Ну раз чувств она лишилась, то точно не убежит никуда. — неожиданно произнес Басманов и взял Серебряную за руку, поведя её в неизвестном направлении. — Это займет минуту, не больше.       Катерина лишь тяжело вздохнула: понимала она, что не стоит ей слишком сильно вырваться пытаться. А то заподозрит ещё Фёдор чего… И хоть она и осознавала, что ей стоит отправиться на эту злополучную встречу как можно быстрее, все равно считала, что лучше спокойно последовать за кравчим, а потом сослаться на какие-нибудь дела, чтобы не вызывать лишних подозрений. Лишь надеялась Катерина, что займёт это не много времени, потому что как раз именно его у девушки и было в обрез. Вот-вот церковная служба должна закончиться.       Басманов провел княжну вдоль коридора и открыл какую-то дверь. Зайдя первой в комнату, где оказалось довольно много различных бочек, Серебряная огляделась по сторонам, а затем резко обернулась, услышав хлопок. — Эй! — вскрикнула она.       Послышался скрежет замка: Басманов запер её. — Что ты делаешь? — сердце пропустило несколько ударов. — Открой!       Мужчина выдержал короткую паузу: — А куда ты так спешишь? — в голове его прозвучала явная усмешка. — Видел я твою подругу недавно: бледна, но на ногах стоит. А ты явно уехать куда-то собралась. Случаем не в церковь, куда только что отправился герцог?       По спине пробежал целый табун мурашек. Девушка ощутила, что её буквально приперли стенке, потому что сказать ничего в своё оправдание она просто не могла. Мало того, что Катя не могла понять, откуда Басманов вообще узнал о всей этой ситуации, так ещё и время значительно поджимало. Княжна осознавала, что, стоит хоть немного опоздать на назначенную ей встречу, последствия будут непоправимы. — Не знаю, что ты там себе напридумывал, но открой эту чертову дверь! — гневно прокричала девушка. — Причем тут я? Откуда мне знать, куда Джозеф уехал? — Да знаю я всё. — спокойно произнес опричник. — И про то, что он веру сменить решил, знаю. И то, что это всё для заключения брака, тоже знаю.       Катерина осеклась. Голос её стал тверже: — Ты опять следил за мной? Следил, да? — У меня и мыслей таких не было. — Басманов скрестил руки на груди, как вдруг резко отступил от двери, услышав громкий звонкий стук. — Следил! — повторила девушка. — Не отрицай даже! Но даже это ты нормально сделать не смог, чтобы понять всё правильно. Опять! Выпусти меня и нормально поговорим, пока я сама не убила тебя!       Басманов нахмурился. Сильно напрягло его, что девушка отреагировала столь агрессивно. Хоть он и запер княжну, кричала она так, будто оказалась в подвале, полном крыс. А ведь, к слову говоря, кравчий убедился, чтобы этих зверьков там не было. Действительно поведение девушки показалось ему достаточно странным. Если ничего бы не произошло, то Катерина восприняла бы все достаточно спокойно. Знал он её характер. Тем более княжна явно понимает, что Фёдор за ней не следил, но всё равно делает на этом сильный акцент, пытаясь надавить на его совесть. Да и не стала бы пытаться девушка выбить дверь, что она делала сейчас: она била по этой несчастной дубовой плотной доске руками ногами так сильно, что кравчий уже начал опасаться за цельность девичьих рук.       Мужчина недовольно покачал головой: неужто и в правду с Джозефом она сбежать захотела, что теперь скрыть это пытается? — Было у тебя время, чтобы всё мне рассказать. — произнес он. — Но что-то ты молчала. Сейчас всё говори, и выпущу.       Послышался очередной стук, только куда более сильный.       Катерина уже была готова начать бросать в дверь этими окружавшими бочками, чтобы выйти. Она ведь понимала, что не может рассказать правду. Хоть и не собиралась сбегать княжна никуда с Морвили, это бы ничем ей не помогло. Катерина даже нашла Джозефу переводчика во дворце, чтобы тот помог англичанину в церкви, так как именно в этот день Катерине и нужно было отправиться на встречу с самым настоящим безумцем. И что он должна была сейчас сказать? Ей явно дали понять, что любое её лишнее слово может привести к смерти Фёдора. Катерина даже не знала, не находится ли рядом её преследователь. Вдруг он прямо сейчас слышит их разговор, и готов нанести удар Басманову в любую минуту? — Ну бей дверь, бей. — опричник сел на пол. — Только ничем тебе это не поможет. Лучше расскажи, что опять скрыть пытаешься, так и выпущу.       Катерина зажмурилась: нужно было сразу бежать от Басманова да на коня своего запрыгивать.       Девушка просто не знала, что ей сейчас нужно делать. Ну ведь не может она опричнику правду рассказать! А если соврет и скажет, что действительно с герцогом уехать собралась, то сердце Басманову точно разобьет. Но лучше уж Фёдор живым останется.       Уже приоткрыв рот, чтобы слукавить, девушка приложила ладонь к губам. Душа её разрывалась на части, жалобно стонала, просила пощады, отчего девушка просто желала убежать и спрятаться. Хотелось, чтобы это всё скорее прекратилось, чтобы Серебряная вновь зажила той счастливой спокойной жизнью, которая окружала её до приезда в это проклятое место.       Катерину всю трясло, а язык буквально отказывался поворачиваться, чтобы произнести те самые отвратительные слова. Но даже если девушка скажет это… Что будет? Выпустит ли Басманов её или так и решит не отпускать никуда? Находясь в полном замешательстве, девушка осознавала, что времени на размышления у неё просто нет. Не будет её точно этот безумец всю ночь в лесу поджидать! Разозлится, да точно что-то темное сотворит! — Почему я вообще должна что-то говорить? — Катерина до последнего пыталась сдержать слезы. — Сколько времени я здесь, а уже с одними сплошными предательствами сталкиваюсь? Думаешь я простила тебя? Нет.       

Врет.

— Да я вообще тебе после этого в жизни верить не смогу!       

И снова врет. Уже ведь доверяет.

— И ты мне не веришь, раз так поступаешь! Тогда чего сейчас мне удержать насильно пытаешься? Кто ты мне, что так ведешь себя? Я отца родного не слушала, а ты?.. Почему тебе я что-то рассказывать должна?       Девушка уже была готова наговорить совершенно всё что угодно. Пусть только выпустит Фёдор её. Не может Катерина жизнью его рисковать. Уж пусть он действительно всех чувств к ней лишится, зато живым останется. Не перенесет девица того, что причиной погибели любимого человека станет.       Басманов некоторые время молчал, как вдруг вновь послышался скрежет замка. Дверь отворилась. Устремив взгляд в пол, девушка поспешила как можно скорее уйти, но кравчий легко придержал её за ладонь, глядя на сбитую местами окровавленную кожу. Катерина отдернула руку, и всячески попыталась избежать столкновения с манящими его глазами, что стало бы для неё самой настоящей ловушкой. И Фёдор, будто знав это, более настойчиво схватил княжну за подбородок, заставляя подойти к себе поближе. — Дурак я, да. — он кивнул. — Глупец, возможно, даже безумец, что мысли о тебе отпустить не могу. Волнуюсь постоянно; а причины-то есть, сама знаешь. Жил я себе спокойно, государю верой и правдой служил, но появилась ты и голову мне вскружила, заставила мою темную душу посветлеть, отчего я уже даже перестал понимать, что со мной такое творится. Лишь уверен, что терять тебя не хочу, что уже и не знаю, смогу ли к прошлой жизни вернуться, если ты исчезнешь.       Катерина дрожала. Слезы, не переставая, лились из её глаз, и девушка отбросила всякие попытки сдержать свои эмоции: всё равно это было совершенно бесполезно. Тело практически полностью перестало слушать княжну. И если бы девушка не пустила все свои возможности на то, чтобы просто стоять на месте, то она бы уже давно бросилась кравчему на шею. — То к себе меня притягиваешь, то отталкиваешь вовсе. То говоришь, что простила, то о презрении своем кричишь. Хватит мучить уже меня, коль хоть я немного тебе дорог. Я не прошу, чтобы ты сразу подпустила меня к себе после случившегося. Понимаю, что нелегко тебе, но и у меня душа разрывается. Я не буду больше держать тебя, если ты действительно уехать хочешь. Если считаешь, что лучше так тебе будет, так я и отступлю. Только легче от этого никому не будет. Просто скажи… одно лишь слово я хочу от тебя услышать; больше не требую. — он выдержал короткую паузу, хоть говорил весьма четко и уверенно. — Ты любишь меня?       Катерина молчала, хотя только и желала того, чтобы произнести громкое и радостное «да». Но так боялась сейчас девушка за жизнь кравчего, что в глазах уже начинало темнеть.       И тишина эта была настолько страшной и гнетущей, что могла сравниться лишь с безжалостным убийцей, который глядел в упор на свою жертву, мучая её своим пристальным взглядом.       Серебряная ощутила себя настолько слабой, что даже оказалась неспособна соврать и ответить «нет». Губы её просто отказывались произносить этот звук, смыкаясь меж собой. Катя задыхалась. И лучше уж бы действительно потеряла способность дышать, лишь бы больше не терпела это мерзкое ужасающее чувство.       Внезапно начали быть церковные колокола. Громкий, до этого приятный звон врезался в уши, став чем-то ужасающим.       Княжна, вся перепуганная, быстро отскочила от кравчего, прижав руки к груди. Опоздала! Опоздала!       Ничего не говоря, девушка бросилась с места. И даже когда Басманов окликнул её, княжна даже не обернулась, боясь просто лишиться чувств. Катерина уже была к этому близка.

***

      Зажегши свечу с помощью огнива, Катерина осторожно укрыла огонек ладонью, чтобы он не потух. Не переставая оглядываться по сторонам, девушка прошла немного вперед. Уголек, привязывать которого уже просто не было времени, громко заржал и стал идти прямо за ней. Княжна понятия не имела, что её ждет. Может, преследователь прямо сейчас выскочит из ниоткуда да схватит её? И, признаться, даже подтверждение этой мысли было бы в разы приятнее для девушки, потому что лесу словно больше никого не было. Он ушел? Во всяком случае у Катерины были такие мысли. Иначе почему он до сих пор не вышел к ней? Чего ждет?       Из-за трясущихся пальцев девушка и вовсе начала думать, что обожжется об огонь. Небольшое пламя так и колебалось от малейшего дуновения ветра, отчего княжна сильно переживала за то, что может остаться без света. — Я здесь! — взволнованно произнесла она, а затем еле слышно кашлянула, чтобы заговорить громче. — Я пришла!       Ответа никакого не было; Катерина совершенно не знала, что ей нужно делать. С каждой секундой сердце начинало биться все быстрее и быстрее, что девушка стала полагать, что оно и вовсе может остановиться. Злость начинала наполнять Серебряную изнутри, смешиваясь с тревогой и смятением, отчего на душе возникало странное противоречивое и даже ужасающее чувство. — Сколько можно надо мной издеваться?! — прокричала она. — Я на всё готова! На всё! Только не трогай никого! Господи.       Нет, она была не одна. Мужчина нашел весьма удобное место, с которого было девушку замечательно видно и слышно. А то, что Катерина зажгла свечу позволяло ещё лучше разглядеть её лицо.       Он даже не собирался к ней выходить, так как это в любом случае не привело бы к нужному результату. По крайней мере сегодня. Хотел сейчас опричник совершенно другого, и показываться девушке для этого не требовалось. — Я и близко больше ни к кому не подойду, — быстро говорила Катерина. — Чем хочешь поклясться могу.       Уголек недовольно застучал копытами, вскинул голову и отошел назад, будто почувствовал что-то. Затем, вновь подойдя к хозяйке, он схватил зубами её за рукав и начал тянуть вслед за собой, но девушка продолжала упорно стоять на месте, пытаясь вытереть соленые дорожки с щек. — Твоей стану! Только не трогай никого, не нужно! Не губи Фабьена, не бери на себя этот грех. Если…если любишь меня, то исцели его, дай противоядие. Он уедет через несколько недель, я не увижу его больше.       Конь продолжал тянуть девицу за рукав, будто пытался увести её из этого места. Но Катерина не собиралась поддаваться, лишь продолжая качать головой даже тогда, когда Уголек начинал фыркать. — А хочешь?.. — голос её осекся. — Прямо сейчас можешь меня увести. Всё что хочешь со мной делать можешь: сопротивляться да кричать не буду. Только не губи его… Расскажи, чем отравил.       А он стоял и продолжал слушать. И услышал он всё, что хотел. Желал он знать, на что Катерина ради иностранца этого готова. Только и думал мужчина о том, чтобы истинные чувства девушки узнать. Хоть и следил он за ней, не знал, что ради какого-то англичанина девушка готова себя предложить. Да и знал опричник, что она так отчаянно умоляет его отступить, потому что и за Басманова боится. И это так злило этого человека, что при возможности он бы удушил обоих мужчин. Не должна Катерина так душу себе рвать из-за них!       Опричник тяжело задышал, сжав руки в кулаки. Не станет он иностранца этого спасать: пусть подохнет лучше собака смертью долгой, чтобы под ногами не мешался.       Послышался пытающий шелест листьев. Испуганно закрыв рот свободной ладонью, княжна подалась к Угольку, которому так и удалось оттянуть её в сторону, но из-за этого девушка выронила свечу.       Топот копыт ударил в уши, и Катерина начала оглядываться по сторонам. Чья-то лошадь промчалась на таком расстоянии, что бросаться и догонять её было просто бесполезно. Да и помогло ли бы это чем-то?       Уголек разжал зубы и девушка тут же повалилась на колени, громко зарыдав. Этот человек ни противоядия ей не оставил, ни записки не написал… Оставил в полном замешательстве, обреченности.       Что делать ей теперь? Как другу своему помочь? Явно ведь безумец этот не спасать Моро отправился. Да и Фёдор продолжает быть в опасности. Кто знает, может её преследователь прямо сейчас лишь и думает о том, чтобы вернуться во дворец и сразу убить Фёдора? А жизнь Фабьена и так в его руках.       Катерина жалобно вскрикнула, будто это чем-то могло помочь. Моро так мучается, так страдает… Не простит себе девушка то, что столь близкий ей человек может умереть именно по её вине. — Гр-р! — Уголек вновь потянул девушку за рукав, будто попытался поднять её. — Гр-р! — Не нравится тебе, что я сюда приехала. — произнесла Катя: конь ведь даже сюда вести её отказывался, будто чувствовал что-то. — Но что сделать я могу? Времени нет совсем! Не сегодня, так завтра Фабьен умереть может. Мучает его кровавый кашель из-за яда этого!..       Уголки девичьих губ медленно опустились, и девушка умолкла. Глаза её уставились в одну точку, а воздух перестал поступать в легкие. Резкой неожиданной вспышкой в голову буквально влетело старое воспоминание, отчего девица испуганно приложила руку ко лбу: «— Вчера вот… — Савелий отклонился на спинку стула, притягивая к себе ещё остывший иван-чай. — Тоже яд один изучал; не знаю, кто придумал его, но это какой-то невиданный мудрец. Я лишь однажды с таким ядом сталкивался; и то из рассказов деда твоего: у человека температура повышается, кажется, что заболел он хворью какой-то заразной; но не тошнит, как часто бывает. Лишь одно этот яд выдает, если человек не помер сразу: кашель кровавый. Но это часто приписывают к чахотке, поэтому никто и не понимает, что был он отравлен.»       То, о чем девушка уже и вовсе позабыла… Яд, кровавый кашель, чахотка. Травников ведь некогда рассказывал ей о каком-то странном яде! Ведь был так убежден старик в исключительности его действия, что уверил Катерину, что ни одного снадобья, подобного этому, просто нет. Не могло ли быть так, что её преследователь использовал именно это средство? Ведь ему действительно нужно было использовать только то, что не смогли бы обнаружить. Состояние Моро приняли за чахотку; о яде даже и не подумал никто! Ведь это и было необходимо опричнику: Фабьен приехал с английским посольством; убивать его открыто было слишком опасно.       Сейчас, когда Катерина уже практически отчаялась найти хоть какое-нибудь спасение своему другу, она будто поймала маленький лучит надежды.       Запрыгнув на Уголька, княжна потянула за поводья. И сейчас конь помчался в разы охотнее, чем до этого. Будто он и тянул за рукав девушку для того, чтобы заставить её отправиться в совершенно другое место. Хоть Катерина знала, что ехать к Савелию ей придется несколько долгих часов по холоду и темноте, она была готова рискнуть. Уж лучше сама заболеет из-за беспощадного ветра да изрядно перепугается в ночи ехать, но близких своих спасет. Выбора другого у неё нет.