Последняя роза лета

      Стоя за ширмой — прямо напротив зеркала — Катерина дотронулась на приятной мягкой светлой ткани. Платье это было из чистого шелка, и хоть и казалось не таким величественным, как то, которое подарил княжне герцог, было оно Серебряной больше по душе. Что-то родное было в этом наряде, найденном княжной некоторое время назад в своей комнате. Признаться, сейчас девушка не совсем понимала, с чего вдруг герцог вновь решил продолжить свою идею с вызовом у Анны ревности, показательно одаривая (во всех значениях этого слова) своим вниманием Катю. Тем более мужчина не предупреждал Серебряную, что вновь оставит у неё в покоях платье, которое будет необходимо надеть к сегодняшнему вечеру. Во дворце вновь начинался пир.       Рукава этого наряда были длинные с несколькими обвивающими их лентами. Вышивка серебряными нитками на ткани молочного цвета делала платье настолько прекрасным, что несмотря на свою простоту своего фасона, оно нравилось княжне больше предыдущего. И чувствовала себя Катерина в этом одеянии настолько нежной, что щеки её тут-то же покрывались румянцем, когда девушка кружилась перед зеркалом, оглядывая себя со всех возможных сторон.       Положив руку на грудь, Серебряная почувствовала очертания подвески, спрятанной под мягкой тканью. На лице княжны заиграла легкая улыбка, когда девушка, припрыгивая, вышла из своей спальни. Настроение Катерины просто не позволяло ей не улыбаться; девушка будто светилась изнутри.       Медленно проходя по коридору, Катя неожиданно увидела впереди Лизу, которая сразу добродушно обнажила зубы. Почувствовав неладное, рыжеволосая нахмурилась, а боярышня, как-то неестественно засмущавшись, подошла к ней. — Катюш, мы можем поговорить?       От этого излишне сладостного обращения Серебряную аж передернуло. Изогнув уголки губ, Катерина скрестила руки на груди: — Чего тебе? — Ты не подумай ничего дурного. — Болдина покачала головой. — Я…я так переживаю в последнее время.       Княжна лишь чуть приподняла брови, не совсем понимая, в какое русло ведет этот разговор. — Я честна с тобой быть хочу, — продолжила Лизавета. — Всегда завидовала, вот и злилась вечно. Ты вон какие наряды красивые носишь. А мужчины как на тебя заглядываются! — И с чего ты это одуматься решила? — спросила недоверчиво Катерина.       Боярышня тяжело вздохнула, будто где-то глубоко в душе боялась чего-то. — Да сколько уж можно враждовать? — спросила Лиза. — Надоело это мне. Я бы…дружить с тобой хотела.       Рыжеволосая удивленно приоткрыла рот, совершенно не ожидав услышать нечто подобное. На секунду княжна даже подумала, что ослышалась, ведь даже и подумать не могла, что Болдина однажды подойдет к ней с такими словами. — Лиз, — девушка развела руками. — Да можем ли мы теперь дружить? Не доверяем мы так друг другу, чтоб подругами стать. Но примириться нам явно стоит. Негоже злость на кого-то держать без причины. А там и видно будет.       Болдина понимающе кивнула и постаралась улыбнуться. Заведя руки за спину, она несколько раздраженно сжала ткань одежды и подошла к Катерине чуть ближе. — Давай Аню у меня в покоях подождем, — неожиданно произнесла Лиза, чему княжна несколько удивилась. Признаться, не хотела Серебряная сейчас со всеми дружбу в один момент начинать разводить. То, что она спокойно пообщалась с Лизой, совершенно не значило, что Катя должна говорить и с её подругой. Да и вообще Катерина хотела как можно скорее отправиться на пир. — Лиз… — рыжеволосая тяжело вздохнула, но боярышня не дала ей договорить, дотронувшись до плеча княжны. — Пир с минуты на минуты начнется. — Так вместе отправимся! Ничего страшного, — девушка схватила княжну за руку и потянула её вперед. — Аня, наверно, уже ждет!       Катерина закатила глаза, но за боярышней отправилась. Может, и правда девушке чуть спокойнее станет, если их отношения потеплеют?       Они шли довольно быстро, но всё равно всю дорогу молчали. Серебряная просто не знала, о чем можно поговорить с Болдиной. В комнате боярышни действительно уже сидела Анна, которая при виде Серебряной удивленно вздернула брови и скрестила руки на груди. Сабурова подошла к княжне немного ближе, окинув поначалу её, а затем и Лизу презрительным взглядом. — Я что-то не знаю? — недовольно спросила Аня.       Болдина несколько замешкалась, пытаясь сохранять на лице прежнюю улыбку. Но Катерина ответила первой. — Лиза помириться хочет.       Удивленно посмотрев на подругу, Анна явно ожидала и её ответа, но боярышня явно застыла на несколько секунд, будто испугалась. — Мы же не дети. — Катя тяжело вздохнула. — Думаю, мы все понимаем, что не подружимся, но и врагами быть не стоит. Это глупо.       Сабурова молчала, обдумывая слова Серебряной. Сама не зная почему, боярышня в последнее время частенько ловила себя на мысли о том, что её отношение к Кате несколько теплеет. И Анна никак не могла найти этому причины, потому что продолжала уверять себя, что просто не сможет общаться с той, кто отбивает от неё мужчину. Будто и вовсе чувства Сабуровой как-то странно поменялись.       Девушка лишь коротко кивнула, а Лиза радостно хлопнула в ладоши. Уж чего-чего, а подобной радости от Болдиной видеть Аня никак не ожидала. Мало того, что она была шокирована тем, что Лизавета вообще заговорила о перемирии с Катей, так Болдина ведь ещё и до этого поболее самой Сабуворой выражалась в плохом свете о княжне за её спиной. Если Анна считала, что её личное отношение к Катерине — давящее на душу соперничество, то от её подруги исходила самая настоящая ненависть. — Дядя мой недавно из-за границы приехал, — произнесла Лиза. — Вина заморские привез; из самой Испании! Батюшке много бутылей подарил. И я…себе по секрету одну взяла. Попробовать просто хотела; но не одной же. Так можем мы?.. — Вина мы ещё и на пиру выпьем, — устало произнесла Серебряная. Уж больно ей хотелось уже обратно отправиться. — Пора уже. — Но не испанского!.. — Болдина покачала головой. — Да ладно вам, девоньки! Всего по глоточку. — Чего уж тут, — Аня тяжело вздохнула. — Давай попробуем что ли. Только немного.       Болдина лишь довольно улыбнулась и подбежала к столу. Нагнувшись, она открыла ящик и достала оттуда три чаши да небольшую бутыль. Поначалу княжна несколько удивилась, что у боярышни вообще оказались заготовлены три чарки для питья, но потом Катя подумала, что Лиза уже давно хотела угостить их этим вином, вот и оставила все на случай. Катерина, которая даже и не могла заподозрить в чем-то шестнадцатилетнюю боярышню, спокойно взяла протянутую ей чашу и сделала маленький глоток налитого при них вина. Вкус был довольно сладок, однако Серебряная не могла сказать, что это было лучшее вино, которое она только пробовала. — Я и на базаре не хуже пила, — подтвердила мысли девушки Анна. — Не плохое оно, конечно, но и не отличное.       Лиза лишь коротко, будто утвердительно кивнула, и внимательно понаблюдала за тем, как подруга сделала ещё один глоток. Затем девица перевела взгляд на Серебряную, которая поставила почти пустую чашу на стол: видимо, не хотела рыжеволосая боярышню сильно огорчать, ведь сильно воодушевленной ей Лиза показалась. — Что ж, пора. — вновь произнесла Катерина.       Девушки отправились на пир. Признаться, Серебряная даже и подумать не могла, что даже спокойно по коридору с ними будет идти.       Катерина в очередной раз села рядом с герцогом. Басманов прекрасно всё понимал, поэтому отреагировал на это куда спокойнее, чем в прошлый раз. Последний разговор с Серебряной сильно повлиял на их обоих.       Нахмурившись, княжна взглянула на пустующее рядом место и несколько удивленно взглянула на Джозефа, который увлеченно разглядывал лежавшие на столе сладости. Наверное, даже мяса на его тарелке было меньше, чем сдобных булочек; хотя по его комплекции об этом и сказать было нельзя. — Почему Фабьена нет? — спросила девушка. — Нашему другу нездоровится. — герцог несколько оценивающе взглянул на наряд девушки. — Он сказал, что его мучает головная боль; лекарь запретил Фабьену покидать покои. Видимо, боится ваш врач, что мы могли привезти что-то с заграницы. Но ничего, Моро крепок. Думаю, уже завтра встанет на ноги. Кстати… Вам очень идет это платье.       Катя, которая была обеспокоена состоянием друга, опустила глаза. Дело как раз-таки и было в крепкости его организма: после получения нескольких серьезных ран во время осады замка Фабьен даже не пошел к лекарю. «В детстве я напоролся на вилы, когда упал в сено, » — некогда заявил он. — «Чем мне может навредить вражеский меч?» Пугало Катерину, что Моро так просто не пошел на пир из-за обычной головной боли. Может, он просто захотел остаться один? Ведь было видно, что он сильно переживал из-за ситуации с Милославой. — Да, благодарю. — княжна коротко кивнула. — Вы в очередной раз удивили меня. — Чем же? — Джозеф удивленно изогнул бровь. — Разве это не вы оставили это платье в моих покоях?.. — голос девушки дрогнул.       Герцог усмехнулся: — Оказывается, у вас много поклонников. Нет, миледи. Я бы вас предупредил.       Напрягшись, девушка столкнулась с целой грудой мыслей в голове. Но стоило княжне посмотреть в сторону одного из дальних столов, она всё поняла. Хитрый взгляд Басманова, направленный к ней, говорил сам за себя. Боже, Катерина уже была так запугана всеми этими преследованиями, что уже и не подумала о человеке, который был к ней чуть ли не ближе всех. Глядя опричнику прямо в глаза, Серебряная благодарно кивнула: наряд действительно был прекрасен. Басманов усмехнулся и подпер ладонью щеку, пока его не ткнул в бок Грязной, заставляя вернуться к прежнему разговору.       И неожиданно Катерину одолело какое-то странное чувство. Голова то ли закружилась, то ли рассудок в один момент помутнел. Если ещё недавно девушка сидела совершенно спокойно, и была уверена, что так и продлится весь оставшийся вечер, то сейчас на несколько секунд окружающие вещи начали плыть перед глазами. Несколько раз крепко моргнув, девушка покачала головой. Но самым удивительным было то, что она так и не поняла, помогло ей это или нет. Катерине будто в один момент и вовсе начало казаться, что это состояние — что-то совершенно нормальное. Будто так и должно быть.       Но вдруг девушка ощутила какую-то непонятную тягу внизу живота. И чувство этого она испытывала не так часто…лишь тогда, когда её Федор целовал, когда Катерину начинали одолевать самые потаенные мысли, о том, что многим девушкам кажется слишком скоромным и откровенным. Покачав головой, Серебряная чуть сильнее сжала ноги, совершенно не понимая причины подобного состояния, а затем резко притянула к себя чашу с виной и опустошила её в несколько глотков, словно посчитала, что это могло как-то ей помочь. А ещё более непонятным казалось то, что этот напиток так и начал тянуть к себе, будто кто-то стоял прямо у княжны над ухом и нашептывал, что ей нужно выпить ещё. Так и происходило: стоящий впереди кувшин постепенно стал опустошаться.       Проведя рукой по лицу, девушка потерла глаза: не нравилось ей, что разум начал затуманиваться. Но в один момент эти мысли и вовсе исчезли, потому что злые помыслы взяли верх.       Джозеф, нахмурившись, удивленно убрал чашу от своего рта, наблюдая за тем, как Катерина осушила свою буквально за несколько секунд. Даже для него этот напиток был довольно крепким. — Миледи? — осторожно спросил он. — С вами?..       Княжна неожиданно рассмеялась, перебив его вопрос. Оперевшись локтем о стол, она каким-то странным заговорщическим взглядом взглянула на мужчину. — Всё просто замечательно. — практически промурлыкала она. — Даже очень.       Герцог кашлянул и пододвинулся к ней немного ближе: — Кажется, вы немного перебрали, миледи. — шёпотом произнес он. — Конечно, это ваше право, но некоторые могут не так понять.       Девушка усмехнулась, а потом посмотрела по сторонам. И глаза её неожиданно остановились на кравчем, который увлеченно общался в другими опричниками. Герцог изогнул бровь, когда заметил, как рыжеволосая закусила губу, продолжая рассматривать Басманова. И даже Джозефу стало немного не по себе оттого, что девушка, которая уж точно не хотела портить себе репутацию, смотрела на кого бы то ни было такими взглядом. — Помнится, — девушка повернулась к герцогу с каким-то неестественным блеском в глазах, как обычно бывает при жаре. Щеки её были также красны, а на лбу появилась испарина. Неужто Катерина заболела? — Вы мне рассказывали, что знаете способ… Как можно… Расслабиться. И расслабиться так, чтобы это не привело ни к чему дурному.       Говорила Катя довольно медленно, по-кошачьи растягивая слова. Мужчину радовало лишь то, что голос девушки был довольно тих. — Миледи, боюсь, что сейчас вы слишком пьяны, для столь ответственного шага. — он кашлянул. — Вам бы сейчас поспать.       Катерина странно захихикала и явно хотела сказать что-то ещё, но неожиданно в разговор вмешался Вилф. — Наверное, вино было слишком крепким. — произнес он. — Может, мне стоит отвести миледи в её покои? — Да-да, — герцог закивал. Он считал своего переводчика довольно ответственным человеком и доверял ему. — Только осторожнее. Если княжна плохо стоит на ногах, то помоги ей. — Конечно, — Редверс улыбнулся.       Всеобщая какофония голосов была настолько громка, что никто даже и не заметил, как Вилф осторожно вывел Катерину из зала. Двери были открыты, что стало для переводчика настоящим подарком; шума он практически не навел.       Серебряная периодически оборачивалась и явно хотела крикнуть что-то Басманову, но Редверс неожиданно усилил свою хватку и повел девушку гораздо быстрее. Не хватало ещё, чтобы она позвала кого-то. Итак, слишком многим мужчина рискует, когда так открыто выводит её из зала. — Я не хочу спать. — она закачала головой. — Я хочу к Феде.       Мужчина закатил глаза. Конечно, стала девица более податливой, как ведьма и обещала, только не мог Вилф и предположить, что только на одного-единственного Катя смотреть будет. — Приведу я к вам его, — произнес он, подводя княжну к лестнице. — Идите нормально только. Если упадёте — кости все переломаете. Кому нужна будете тогда такая?       Катерина рассмеялась: — Феде…любой нужна…       Вилф, который ожидал, что лестница будет пуста, так как все были на пиру, неожиданно увидел сидящего на ступенях опричника. Этот зеленоглазый мужчина крепко держал в руке бутыль, оперевшись спиной о стену. — Витя! — произнесла княжна, тем самым привлекая к себе внимание. Переводчик тяжело вздохнул. — Чего это ты не со всеми?       Опричник удивленно поднял на девушку глаза: — Шума много, — ответил он, а затем недовольно взглянул на Редверса. — Куда ведешь её, негодяй? — Княжна перебрала… — произнес переводчик, надеясь лишь на то, что пьяный опричник быстро забудет об их появлении. Даже не хотел он ссориться из-за этого неуместного обращения. — В покои её провожу; сама ещё вдруг не туда пойдет.       Виктор лишь коротко кивнул и вновь потянулся к бутыли. Странным для Кати показалось то, что Самойлов не сидит со всеми. Хотя он не раз отмечал, что не очень любит большие компании.       Наконец, прошел Вилф эту злополучную лестницу. Рядом никого не было, и он уже более спокойно мог вести Катерину. — Так ты Федю скоро приведешь? — в который раз спросила девушка странным голосом. — Давай скорее уже! Не могу уже я ждать больше… — Идите уже, неугомонная. — переводчик толкнул её вперед.       Катерина даже и не поняла, что комната её была на другом этаже. И когда мужчина открыл дверь одной из спален, девушка и не успела оглядеться, как Редверс вдруг притянул её к себе в грубом неприятном поцелуе. Серебряная ошарашено раскрыла глаза. И пусть и состояние ещё оставляло желать лучшего, оставшиеся нотки разума будто брали верх, не желая поддаваться кому-то кроме кравчего. — Ай! — недовольно прошипел переводчик, резко оттолкнул девушку от себя. — Дура! Вы укусили себя!       Взглянув на несколько крупных капель крови, вытекших из его губы, княжна громко рассмеялась. Услышав этот смех, Вилф вновь вспомнил все издевки со стороны женского пола, которые только его и окружали. Он считал, что сегодня будет сильнее, что возьмет то, что хочет, а этот смех просто вывел его из себя.       Резко замахнувшись, он дал княжне настолько сильную пощёчину, на которую только и был способен. Катерина сразу повалилась назад, успев удариться плечом о тумбу, но переводчик грубо поднял её под мышками и повалил на кровать, не дав даже и секунды, чтобы опомниться.

***

      Посмеиваясь, Басманов покачал головой. Грязной продолжая что-то увлеченно рассказывать, уже полностью запутавшись в том, что он уже говорил, а что — нет. Кравчий, который чувствовал себя довольно расслабленным, посмотрел в сторону места, где должна была сидеть Катерина и с немалым удивлением заметил, что её место пустовало. Не верил кравчий, что после их применения девушка просто молча уйдет.       Поднявшись со своего места, Федор оставил опричников в легком недоумении и подошел к Джозефу. Только сейчас Басманов понял, что герцог сидел в гордом одиночестве. — Куда княжна подевалась? — без всякого вступления спросил Басманов. — Ах, миледи, — англичанин указал в сторону двери. — Немного перебрала с вином. Вилф должен был сопроводить её в покои. Они ушли не так давно. Наверное, Вилф уже идет обратно.       Что-то неладное почувствовал опричник. Вспомнил он, каким недобрым взглядом переводчик на Катерину глядел. Сорвавшись с места, кравчий направился в сторону выхода. Приметив это, к нему подбежал и Васька Грязной, который был несколько озадачен тем, что друг его решил уйти. — Куда это ты собрался, Федьк? — спросил он. — Все веселье пропустишь! — Почем мне твое веселье? — раздраженно спросил Басманов. — Переводчик этот английский Катерину увел; беспокоюсь я. — Порву его за Катерину! — Василий рассвирепел и ускорил шаг, поравнявшись с Фёдором. Каждый раз удивлялся кравчий, как опричник к Серебряной относился. — Ты-то куда? — Фёдор изогнул бровь, но всё же останавливать друга не стал. — Эх, лишь бы в покоях она была. Тогда точно панику я зря навел.       Виктор всё также продолжал сидеть на лестнице. Заливая в себя вино, он несколько удивленно взглянул на поднимающихся по лестнице опричников. — Случилось что? — спросил Самойлов, когда те прошли мимо, совершенно не обратив на него никакого внимания. — Не до тебя сейчас. — бегло ответил Басманов, но Виктор сразу поднялся на ноги, чуть пошатнувшись. — Если княжну ищете, то видал я её. — неожиданно произнес он. — С переводчиком английским. Мимо меня он провел ей; сказал, с вином перебрала. — Куда повел? — спросил кравчий. — Так вот, — Самойлов указал рукой вперед. — По коридору дальше. — Не на этаж следующий? — Говорю же. — устало произнес он. — Дальше по коридору повел.       Сердце Басманова бешено заколотилось, когда он осознал, что до своей комнаты девушка так и не дошла. Покачав головой, кравчий практически побежал: Фёдор был осведомлен, где находится комната Редверса, и с каждой секундой мысль о том, что он направляется именно в её сторону, просто вводила в ужас. Сейчас опричник был уже не так недоволен тем, что за ним увязался Грязной; Басманов понимал, что в случае чего сам уж точно не сдержится. — Ирод проклятый! — буквально прошипел кравчий. — Лично голову ему срублю, коль хоть волос с головы Серебряной упадет.       Фёдор уж не помнил, как добежал до заветной двери. Ни секунды не медля, он резко толкнув её вперед, осознав, что Вилф даже не удосужился её нормально закрыть. Видать, спешил так, что просто подставил табурет, и то — очень неудачно.       Басманов застыл в дверном проеме, глядя на Редверса с наполовину расстегнутым кафтаном. Катерина же лежала почти на краю кровати, перевернутая на бок. Глаза её были закрыты, зато в углу губы был всё наливающийся красный след. Опричника аж затрясло, а время будто в один остановилось: он просто смотрел на княжну, которая совершенно не двигалась. И кравчий больше всего боялся одного: сейчас он понятия не имел, успел ли Редверс или нет что-то с ней сотворить. Платье девушки, которое так старательно выискивал кравчий, было задрано до колен, а ткань на плече была и вовсе разорвана. — Убью собаку… — Фёдор покачал головой, достал нож и уже был готов заколоть этого перепуганного негодяя прямо на месте, но его остановил Грязной, крепко ухватив за руку. — Нельзя без государя, Федя!       Остановить Басманова было очень непросто; неслабый он был человек. И как бы сильно не хотел кравчий сделать то, о чем только и думал, понимал, что Катерина для него сейчас куда важнее. — Нет-нет, вы не так поняли… — начал было оправдываться Вилф, как вдруг Грязной с силой ударил его в живот и, схватив за шиворот, поспешно вывел из комнаты. — Ничего-ничего, в темнице над тобой здорово поглумятся. — прошипел Василий. — Проклятый…       Басманов поспешно подбежал к девушке и развернул её к себе. Никогда он прежде не видел, чтобы Катерина была так бледна. — Катя!.. — он осторожно хлопнул её по щеке, ожидая пробуждения, но этого не происходило. — Боже, открой глаза.       Он чувствовал, что её сердце бьется, понимал, что она дышит, но видеть то, что совсем не двигается — было чем-то просто отвратительным. Опричник поверить не мог, что над Катериной кто-то хотел надругаться. Всё тело его будто горело, а в душе словно кричало: «Вернись к Вилфу, уничтожить его». Ох, как же сейчас Федор действительно желал того, чтобы заставить этого ирода страдать.       Заметив стоявший на столе кувшин, кравчий с огромной радостью обнаружил, что это была вода. Обрызгав ею лицо девушки, мужчина с неким облегчением заметил, как задергались её ресницы.       И какого было удивление Фёдора, когда он услышал, что голос её был совершенно бодрым. Эта противоречивость состояния Кати даже немного напугала; будто организм её сам со себе отключился на несколько секунд, а потом пришел в норму, словно ничего и не было. — Федя! — радостно произнесла княжна. — Ты пришел!       Девушка обвила руками его шею, а кравчий лишь нахмурился. Да даже если бы Катерина выпила всё вино со склада, то не стала бы показывать такую радость при чьем бы то появлении, после того, как её чуть не изнасиловали. Не начала бы она уж тем более сразу пытаться притянуть кравчего к себе, тянуть к нему свои губы. — А платье это красивое такое… Откуда взял ты его? — язык девушки заплетался. — Не то ли?.. Не то?.. В котором ты перед царем пляшешь? — Что ж этот ирод сделал с тобой?.. — испуганно прошептал кравчий. — Матерь божья…       Катя отклонила голову назад и как-то странно задышала, тихо посмеиваясь. У кравчего прошел холодный пот: впервые видел он, чтобы кто-то вел себя подобным образом.       Резко потянув девушку на себя, Басманов попытался поставить её на ноги, однако с ужасом понял, что Серебряная просто не способна самостоятельно удержаться. И было это не из-за её прихоти, не из-за какой-нибудь игры; ноги девушки будто перестали её слушать. Мужчина подхватил княжну на руки, заметив, что глаза её начали как-то неестественно закатываться. На поле боя было опричнику спокойнее, чем сейчас. Уж лучше оказаться перед тысячей татар без всякого оружия, сотню раз попрощаться с жизнью, чем наблюдать за тем, что сейчас происходило с Серебряной.       Неожиданно в комнате появился и Самойлов, который буквально оцепенел перед данной картиной: — Васька того переводчика вел…сказал, в темницу…а я увидел… — начал бормотать он. — Что произошло? — Лекаря в покои княжны зови! — прокричал Басманов. — Не хватало, чтоб упокоилась она!       Виктор, явно пораженный происходящим, резко бросился по коридору. Всё действие вина будто улетучилось, и опричник в один момент протрезвел. Виктор, который практически никогда не пил, лишил пригубить бутылку из-за старых переживаний, а сейчас понимал, что лучше б это не делал.       Он быстрыми шагами подбежал к лестнице, как вдруг увидел вдали коридора болезненно опирающуюся о стену девушку. Она, согнувшись напополам, опустила голову вниз, будто до последнего держалась, чтобы не упасть. — Эй! — окликнул её Самойлов, как вдруг сам догадался, что перед ним была Сабурова. Девушка всё так же не носила серьгу только на одно ухо из-за некогда напавших на неё разбойников. — Аня, что с тобой?       Тишина, продлившаяся несколько мгновений, давила со всех сторон. Боярышня, лишь на мгновение взглянув на Виктора, поразила его бледностью своего лица. Будто измазала она себя белой краской, по-другому и сказать было нельзя. Даже губы её были неестественно белы.       Но вдруг девушка резко отвернулась. Послышался естественный для рвотного позыва звук, и на полу разлилась какая-то непонятного цвета лужа: кроваво-красного с примесью чего-то желтого.       Самойлов аж отскочил назад, с ужасом наблюдая за тем, как боярышня упала на колени. Ужасающая рвота не переставала её покидать. Девушку будто разрывало изнутри, словно вот-вот из неё действительно полезут её внутренности. Мужчина в жизни не видел чего-то более страшного. Девица, которая всегда затмевала всех своей красотой, сейчас больше напоминала иссохшую безжизненную…даже девушкой её было трудно назвать. — Лекаря! — громко крикнул Виктор, отчего начали сбегаться слуги. — Позовите лекаря!       Конечности боярышни забились в конвульсиях, когда Анна окончательно повалилась на пол. Самойлов никогда прежде и подумать не мог, что когда-либо увидит Аню в подобном состоянии. Мужчина ведь прекрасно понимал, что это отнюдь не какая-нибудь хворь.