Последняя роза лета

      Слегка размяв плечи, Катерина попыталась прийти в себя; дорога давалась ей нелегко. Девушка не очень любила долгие путешествия в карете из-за отсутствия нормального комфортного сна, но другого выбора у неё не было. И ведь Серебряная понимала, что они едут всего несколько часов, а им предстоит ещё в сотню раз больше.       Переведя взгляд на служанку, Катя столкнулась с её заплаканными глазами. Княжна прекрасно понимала, откуда была такая реакция. Хоть девушка и пытаясь скрыть свои чувства, рыжеволосая видела её насквозь. Служанка постоянно отводила взгляд, боясь, что Катерина обратит внимание на её эмоции и сможет неверно их истолковать, но сидеть спокойно она просто не могла: душу разрывала сильнейшая тревога. Но и оставить все так просто Катя не могла. «Сейчас или никогда» — Остановите карету! — произнесла фрейлина, выглянув в небольшое оконце. Служанка испуганно завертела головой, не понимая, почему Катерина попросила остановиться. Первая мысль в голове девушки была той, что Серебряной стало плохо. — Что-то случилось? — обеспокоено произнесла она. Катерина не ответила.       Кучер послушно остановил лошадей, которые громко заржали. Приставленная на время охрана переглянулась, а затем мужчины слезли с коней. — Выходи.       От этой фразы служанка вздрогнула. Неужели она что-то натворила? Может, Катя разозлилась из-за её слез? Служанка ошарашенно посмотрела на княжну, чувствуя, как у неё предательски затряслись руки. — М-миледи!.. — испуганно произнесла девушка, но Катерина лишь обхватила её ладонь и отворила дверь кареты.       Лишь только несколько секунд понадобилось, чтобы понять, где они находились. Это была небольшая деревенька, в которой служанка жила до своего прихода во дворец. Здесь была вся её семья и жил возлюбленный… Вот причина её слез. Служанка не просто боялась того, что её отправляют в незнакомые земли; она боялась того, что больше не увидит своих близких. Но больше всего она думала разлуке со своим женихом, который, вероятно, просто забудет о ней и найдет себе кого-то другого. — Но почему мы здесь?.. — выдавила из себя девушка, взглянув на легкую улыбку Катерины. — Я же вижу, что ты чувствуешь. — ответила Серебряная. — Почему ты не рассказала о том, что собиралась выходить замуж? — Но как же вы?.. — она запнулась. — Я же ведь не бездушная. — Катерина усмехнулась. — Как я могу идти против любви? Как я смогу нормально спать после того, как разлучу тебя с близким человеком? Я хочу, чтобы ты была счастлива. — Н-но ведь королева приказала… — Королевы здесь нет. — твердо произнесла Катя. — Ступай.       Не сдержав эмоций, девушка громко заплакала. Она просто не верила своим ушам. Её и вправду отпускают? Ещё никто прежде не был так добр к ней. Сколько унижений та пережила, когда пришла со дворец? Бесчисленное множество. Сколько раз служанку заставляли делать просто отвратительные вещи против её воли? Не важно число, важно то, что девушка думала, что понесет самую настоящую небесную кару и просто не будет больше счастлива. Сейчас же происходило то, чего она совершенно не ожидала: ей действительно разрешили уйти.       Обняв Серебряную что есть сил, девушка покачала головой: — Спасибо вам, миледи! Я никогда этого не забуду. — Не стоит, — Катерина почувствовала, что и сама вот-вот пустит слезу. — Просто будь счастлива. Верного человека я и там найду, не волнуйся. Вот, держи.       Отступив на шаг назад, девушка пронаблюдала за тем, как рыжеволосая сняла с пальца кольцо и протянула вещь ей. — М-миледи… — Не спорь, не нужно. — Катерина покачала головой. — Может, тебе оно пригодится. Если носить не захочешь, то продашь. Стоит оно немало.       Взяв дрожащей рукой подарок, девушка пыталась хоть как-то нормально вздохнуть, но легкие явно были против. Дыхание перехватило, а слезы продолжали подступать к глазам огромным напором. — Ступай же, — Серебряная приподняла уголки губ. — Обрадуй семью.       Катя забралась обратно в карету. Приказав ехать дальше, она стерла с щек слезы. На душе становится куда легче, когда делаешь подобные поступки. Как Серебряная вообще могла поступить по-другому? Конечно, она могла делать вид, что просто-напросто не замечает слезы служанки, но тогда бы точно потеряла бы всякое уважение к самой себе.       Чуть опустив голову вниз, девушка посмотрела на небольшую брошь, украшенную изумрудами, которые напоминали свежие листья на серебряных ветвях. Подарок принцессы Клод на прощание. У неё был всегда какой-то невообразимо особенный вкус к украшениям. Княжна всегда с удовольствием отмечала, что даже в самой дешёвой ювелирной лавке Клод могла найти достойную работу. Что уж говорить о трудах известных мастеров?       Глубоко вздохнув, Катерина оперлась руками о колени. Нащупав ножну, которая была прикреплена к её лодыжке, Катерина достала небольшой клинок. Это была явно хорошая сталь. Фабьен позаботился о том, чтобы лезвие быстро не затупилось, так как знал, что фрейлина не осведомлена обо всех аспектах владения оружием. «Бить острым концом» — единственное правило, которое она точно знала. В остальном же Серебряной придется вспоминать те пару уроков, которые преподавал ей друг, чтобы хоть как-то позволить себе в будущем защититься от какой-то напасти. Но как бы то ни было, Катерина надеялась на то, что кинжал останется для неё просто подарком Фабьена, а не оружием, которым придется воспользоваться.       Выйдя во двор, Никита огляделся по сторонам. Для многих жителей слободы это было совершенно обычное утро: кто-то собирался в церковь, кто-то неспешно шел по своим делам, а некоторые громко разговаривали в небольших компаниях. Всегда серьезный и собранный князь Серебряный всеми силами пытался унять свое любопытство, чтобы лишний раз не спросить, не подъехала ли к Кремлю карета. Никита ждал сестру. Его постоянно занимали мысли о том, как она изменилась: в его памяти был образ худощавой рыжеволосой кареглазой девчонки, которая всегда отличалась высоким ростом несмотря на ранние годы; на лице не было ни веснушек, ни каких-либо пятен, лишь только пару еле заметных родинок, которые даже не бросались в глаза. Не видел Серебряный сестру уже пять лет. Если же сам отправился в Литву будучи мужчиной, то Катерина была совсем юной, ребенком. Она ведь, наверняка, поменялась так, что её теперь даже и не узнать. — Что это ты всё высматриваешь? — совсем рядом послышался язвительный голос. Басманов стоял прямо на ступенях, разглядывая на лице князя следы медвежьих царапин. — Палача тебе высматриваю. — совершенно спокойно ответил Никита. — Ну-ну. — Федор усмехнулся и направился наверх. Уж больно странно вел себя князь, но было видно, что на эмоции вывести его нелегко. Серебряный ведь даже почти ничего не сказал после того, как Басманов натравил на него Потапыча. Знал ведь, что царь злится на него из-за неудавшегося договора с Литвой, а кравчий при дворе в почете был.       Скучный сегодня был день, скучный. Не зная, чем себя занять, Федор отправился в конюшню. Чем ближе он туда подходил, тем громче слышались непонятные крики. — Стой же, стой! — буквально прокричал конюх-Богдан. Пытаясь остановить коня, который чуть не прибил его копытами, мужчина еле успел отпрыгнуть в сторону. Животное умчалось в неизвестном направлении. — Также не слушается? — поинтересовался Басманов, когда конюх пытался отряхнуться от грязи. — Да вот! — он развел руками. — Как кобыла его сдохла, так и с цепи сорвался. Кусаться стал, к себе вообще не подпускает. Малюта говорит, убить придется, коль так будет продолжаться. Одичал совсем!       Конечно, жалко было коня: вороной, без единого пятнышка, да и повыше прочих был. Но коль на других бросаться начал, то и сам вовсе кого-то прибить может. Тем более сбегал он часто, даже если привязывали; но потом возвращался на место, так как с закрытыми воротами ускакать далеко просто не мог.       Федор пошел дальше. Чем же ему себя занять? Заметив недалеко прочих опричников, он направился в их сторону; взгляд Малюты был совершенно странным, даже слегка испуганным. Другие же просто смотрели туда, куда глядел Скуратов, заговорщически перешёптываясь. — Храни меня Господь. — Побледневший Малюта перекрестился. — Вылитая София… Одно лицо, точно копия!..       Нахмурившись, Федор только сейчас посмотрел вдаль. Серебряный, крепко обняв какую-то девушку, раскручивал её, а затем поставил на ноги; на лицах обоих были счастливые улыбки. Девица-то выглядела совсем не так, как здешние: вместо простой косы её волосы были собраны в замысловатую прическу, которую украшал ободок с ярко-красными камнями, из-за чего длину волос было просто не определить; на ней было нарядное, даже в какой-то степени необычное платье (европейский крой, определенно) в таких же красных цветах с золотыми узорами, которое необычайно подходило к цвету волос девушки — рыжий. «Лисица»— Басманов усмехнулся. — Кто это? — спросил Федор. — Княжна Серебряная, — ответил Хомяк, разглядывая девушку. — А разодета-то как, — Басманов усмехнулся, покачав головой. — Так из Франции только прибыла, понятное дело. — мужчина пожал плечами. — Хороша, ничего не скажешь… — А осанка-то… — сказал другой из опричников.       Так государевы люди направились в их сторону.       Девушка держала князя за руки, пытаясь сдержать нахлынувшие слезы; брат её ведь совершенно не изменился. — Тебя-то хоть кормили там? — Никита негромко засмеялся. — Не выросла совсем.       В росте она действительно практически не прибавилась: если для одиннадцатилетней девчушки она была весьма высокой, то теперь даже для почти семнадцатилетней — низковатой. Но в лице и фигуре девушка сильно поменялась; расцвела словно роза. — Об этом не волнуйся. — Катя звонко засмеялась. — Знал бы ты, как часто королева устраивала пиры!.. — А у нас-то пиры какие!       Обернувшись, Серебряная увидела подошедших к ним людей. Поначалу она даже и не поняла, кто это сказал. Переведя взгляд на брата, девушка заметила, как тот невольно нахмурился. Значит, не по нраву они ему были. — Как устроит царь, так и посмотрю. — ответила Катерина с неким лукавством в голове. — Князь, не познакомишь ли ты нас? — произнес Грязной с улыбкой на лице.       Непривычно было девушке… Ведь в Европе почти все на «вы» друг другу обращаться; лишь к прислуге или тем, кто ниже по статусу можно было на «ты» перейти. Здесь же привычная вежливая для Кати форма общения даже не обсуждалась; насколько она знала, и к царю так обращаются. Серебряная даже не представляла, как будет с этим свыкаться. Хотя, наверное, и вовсе не будет: разговаривать начнет так, как ей привычно. Как можно поменять манеру речи после пяти лет, проведенных в чужой стране? Девушка всю дорогу разговаривала исключительно на русском, чтобы хоть немного сгладить образовавшийся акцент. Кажется, у неё это получилось, так как как-никак это был её родной язык. Но иногда девушка и замечала, что в её речи всё же проскакивал французский лексикон. — Сестра моя, Катерина. — ответил Никита.       Признаться, Серебряной было не очень привычно находиться в такой компании мужчин. Раньше с ней всегда были другие дамы, либо же служанки, а сейчас она единственная девушка, присутствующая при данном разговоре. Да и вообще… Как Катерина и помнила из своего детства, так видела и сейчас, что здешние мужчины сильно отличаются от тех, кого она видела во Франции. Там крайне редко можно было увидеть кого-то с бородой; многие старались бриться, либо оставлять незаметную щетину. Чаще всего это не делали те, кто просто хотел скрыть какие-то свои изъяны, например, родимые пятна. Здесь же борода была практически у каждого, даже у её брата. Лишь только двое более или менее могли походить на привычных девушке господ: один был весь в черном и больше своей одеждой напоминал монаха, второй же был куда более ярким, в красном расписном кафтане. Волосы у него были цвета вороного крыла, а глаза васильковые, но хитрые… За столько лет, проведенном при французском дворе, полном интриг, она научилась определять, кому можно доверять. Взгляд этого мужчины был излишне коварный, несмотря на общую приятную наружность.       Каждый из них представился, и Катерина лишь надеялась на то, что сможет запомнить все их имена; иначе будет очень неловко. Того, на которого она обратила поболее внимания, звали Федором. Девушка помнила, как некоторое время считала все французские имена невероятно странными, а теперь в полной мере осознала, что привыкла к ним настолько, что более непривычными для неё стали русские. — Царь велел княжну позвать, как приедет. — произнес Малюта.       Катерина вздернула брови. Конечно, она предполагала, что Иван Васильевич захочет её увидеть, но не могла и подумать, что так сразу. Серебряная была уверена, что успеет поболее пообщаться с братом, да комнату свою посмотрит. Уж больно отдохнуть ей хотелось после тяжелой дороги. Но решение главы государства было для неё законом. Коль зовет, значит нужно идти.       Придерживая подол платья, Катерина поднялась по лестнице. Переведя взгляд в сторону, она заметила небольшую толпу девушек, которые с неким пренебрежением оглядывали её с ног до головы. Останавливаться Серебряная не стала и прежде чем скрыться в коридоре, отметила, что выглядели они не бедно; возможно, боярские дочери или же жены.       Коридоры Кремля были запутаны совершенно не так, как в замке: там можно было легко заблудиться за минут пять, если не знаешь, куда следует идти. Здесь же Катерина совершенно спокойно запоминала дорогу, и, кажется, удавалось ей это легко.       Стража открыла тяжёлые дубовые двери, пропуская всех внутрь. Перед девушкой предстала небольшая зала, где, восседая на троне, находился князь. «Как же всё-таки здесь всё по-другому»— подумала девушка, прежде чем поняла, что только они с братом остались стоять в самом центре, в то время как прочие мужчины разошлись в разные стороны. Тот тёмноволосый и вовсе стал рядом с царем; вероятно, был одним из это приближённых. — Здравствуйте, государь. — Серебряная склонилась в лёгком поклоне. Мысли хоть как-то попытаться перейти на «ты» совершенно улетучились, и уже привычное воспитание взяло верх. В зале прошёлся лёгкий шепот. — Здравствуй-здравствуй, — Иван улыбнулся.       И выглядел царь иначе, в отличие от королей. Его Величества всегда были одеты в богатые наряды, что позавидовать мог каждый, и носили множество украшений. Русский правитель же сейчас напоминал поболее церковнослужителя: черный подрясник, большой крест поверх одежды, а из всего богатства у него лишь было несколько перстней на пальцах. И хоть девушка понимала, что царь мог быть просто после службы (так как сегодня было воскресенье), это было для неё чем-то необычным. — Рассказывал про тебя Роман Ильич, когда ещё на службе был. — продолжал он. — Всегда успевал доброе слово вымолвить, что про тебя, что про братца. Но, признать, Никита уже успел порядком раздосадовать меня.       Девушка тут же перевела взгляд на брата, на лице которого не дрогнул ни мускул. — Ты же, что, княжна? Дорога как? Устала небось? Слыхал я, что без служанок совсем приехала. Как служба твоя проходила?       Серебряная видела, что последний вопрос волновал царя больше всего. Вероятно, он думал, что девушка до сих пор может быть верна французской короне. — Устала я порядком, это верно. — рыжеволосая учтиво улыбнулась, подбирая подходящие слова. — Служанку я свою отпустила ещё в её родных краях; трудно чужестранке здесь будет. Зачем мне на душу ей давить? Я и здесь кого нужно найду себе, с вашего позволения. Служба моя? Я была и остаюсь близкой подругой принцессы, смысла лукавить нет. Но я и никогда не забывала то, откуда я родом, и к кому должна благоволить.       Судя по выражению лица царя, этот ответ его устроил. Хоть и девушка сейчас понятия не имела, какой сделается её жизнь здесь, она просто не могла ответить по-другому. Семья их не находится в особом почете. Если царь некогда относился к Никите с большой любовью, то на отца сильно злился, потому что в жены бывшую католичку взял. — В церковь-то ходила? — Грозный неожиданно нахмурился. — Или уж давно другую веру чтишь?       На мгновение Катерине стало не по себе от подобного строгого голоса. Господи, она чувствовала себя в разы увереннее при разговорах с правителями совершенно другой страны. Неужто Серебряная и вправду так привыкла к «чужому» государству, что не может свыкнуться с совершенно обыденными вещами своего? — Ну что вы, царь-батюшка. — голос девушки стал чуть тише. — Могу ли я? Конечно, во Франции и господствует католичество, но я нашла священника в одной деревушке. К нему и ходила для исповеди и молитв. — Хорошо, Катерина, хорошо… — царь довольно кивнул. — Можешь вступать в свои новые покои. Служанок я уже тебе выделил. — Благодарю вас. — рыжеволосая вновь кивнула, краем глаза оглядев окружающих; судя по всему многие с интересом наблюдали за разговором. — Ступай.       Девушка облегчённого вздохнула, когда они с Никитой вышли из залы. На лице Кати появилась странная улыбка; взглянув на брата, она лишь покачала головой. Он был все таким же серьезным. — Слава Богу. — произнесла девушка. — Думала, что сто раз запнуться успею, прежде чем отвечу. Никита? Никита, ты чего?       Он закусил губу. — Нормально всё, нормально. — мужчина взял сестру за руку и повел куда-то вперед.       Катерина видела, что его что-то терзает. Не решаясь сразу спросить напрямую, она лишь ждала, пока он заговорит сам. Серебряную одолело совершенно странное чувство. Так они дошли до какой-то комнаты. Не успел Никита и открыть девушке дверь, та стала в проеме, скрестив руки на груди. Задрав голову, она смотрела ему прямо в глаза, выжидающе изогнув бровь. — Ты из-за слов царя расстроился? — спросила девушка. — Почему он вообще так сказал? — Мир с Литвой мы не заключили, вот он и злится на меня. Потом даже казнить хотел… Но из-за другого. — Из-за этого у тебя на щеке такие царапины?.. — тут же спросила Катя, не дав ему договорить. — Нет. — коротко произнес Никита и покачал головой. — Не беспокойся, ни сам царь, ни его слова никак на меня не повлияли. Я по-другому хотел поговорить. Можно сказать, царапины к этому и имеют отношение.       Сейчас девушка просто не смела перебивать. Внимательно смотря на брата, она ожидала его дальнейшего ответа. — Многое на Руси изменилось, Катерина, многое. — он кивнул. — Сам в недоумении был, когда узнал. Проезжал мимо деревни, увидел, как разбойники какие-то народ просто тиранят: скот уводят, люд забивают, дев насильничают. Оказалось, государевы люди это были. — Государевы люди?! — искренне удивилась девушка, широко раскрыть глаза. — Государевы. — ответил он. — Наказал я их, конечно, ведь не знал обо всем. Царь поэтому и разозлился на меня; но не в нём дело, а в мужиках тех. Опричнина на Руси сейчас, Катерина. Государь им всё позволяет… Как видишь, потешиться надо мной они решили, как только приехал.       Девушка вновь взглянула на царапины брата, даже не зная, как и реагировать на это. — Но мне-то опасаться за себя нечего. — Никита покачал головой. — За тебя я боюсь, сестрица. Те, кто подошли к нам утром — опричники это. Видел я, как на тебя они смотрели… Никому не доверяй, ни с кем не общайся. Мне чуть что сразу говори! Поняла? — К-конечно… — голос девушки дрогнул. — Богу только одному ясно, что они удумать могут.       Приехала домой, значит… Девушка в очередной раз поймала себя на мысли, что в родных краях чувствует себя в разы хуже, чем во Франции. Там она была под личной защиты королевской семьи. А Фабьен! Фабьен всегда был готов защитить… И защитил однажды от серьезного посягательства. Кто знает, что будет сейчас? Если этим опричникам всё так дозволено, то ожидать можно чего угодно. Рыжеволосая вспомнила слова королевы Екатерины «Тебя должны опасаться; тогда точно не тронут». И девушка покажет себя. Даже если все будут относиться к ней благосклонно, она заставит себя бояться. Это лучшая и одновременно худшая репутация. «Держи близко две вещи: своих врагов и яды…»       Осталось и вправду определить, кто здесь враг, а кто — друг. Не бывает всё слишком хорошо, везде есть люди, которые мечтают перерезать тебе горло, пока ты спишь. — Отдыхай, а я пойду… — Никита крепко поцеловал сестру в лоб. — Утром свидимся ещё.       Коротко кивнув, девушка огляделась по сторонам. Хоть комната и не была похожа на ту, что была при дворце, но выглядела тоже весьма прилично. Можно было даже сказать — хорошо. Большая просторная кровать, гобелены на стенах, громоздкий стол и шкаф, пустые сундуки, куда можно было убрать часть своих вещей… Было всё, что нужно. Условия комфорта княжне спокойно представляли чистота и необходимые предметы мебели; в первую очередь — кровать. А вот придать спальне немного уюта при помощи цветов или вышивки было очень даже можно. — Здравствуй, княжна. — буквально в один голос промолвили две девушки, которые находились в самом углу комнаты, отчего Катя поначалу их даже не заметила.       Одна была очень высокая и чуть полноватая, но с невероятно приятным лицом. Вторая же, возможно, была чуть выше самой Кати, была более стройной, чем другая девушка, но внешне была менее симпатичной.       Признаться, кроме Клод и некоторых других фрейлин Серебряная практически не общалась с прочими девушками. Катерина всегда лишь ограничивалась короткой беседой по большей части для вежливости. Дамы всегда склонны к тому, чтобы начать распускать нежелательные сплетни; мало кому вообще можно довериться. Иногда Катя удивлялась, что находила большее удовольствие пообщаться с каким-то герцогом на балу, нежели со знатной дамой. У мужчин практически всё всегда написано на лице, и Катерина искренне удивится, если встретит того, кто сможет ввести её в заблуждение. — Я рада вас видеть. — Серебряная приветливо улыбнулась, отчего девушку чуть покраснели. — Думаю, нам нужно представиться друг другу. — Знаем мы тебя, княжна. — та, которая была чуть меньше, кивнула. — Царь уже все повеления дал. «Дело в не царе, а в этикете» — подумала Катерина, но продолжала улыбаться. — Настасьей меня зовут. — продолжила девушка. — Я — Мария. — скромно ответила другая. — Но можно просто Машей звать… — Мне очень приятно познакомиться с вами, — Серебряная кивнула. — Рада, что мне будут прислуживать столь милые особы. Надеюсь, мы поладим.       Девушки несколько удивились столько необычному говору, но вскоре лишь коротко кивнули. — На самом деле сейчас я хотела бы отдохнуть. — произнесла Катя. — Наверное, меня даже на книгу не хватит. — Я приготовлю постель. — Маша улыбнулась, а Настасья чуть замешкалась и взглянула на княжну. — А гадать вы будете? — скромно спросила девушка; Катерина удивленно вздернула брови. — Настя! — несколько строго произнесла крестьянка. — Нет-нет, всё хорошо. — Катерина добродушно улыбнулась. — Гадать? — Говорят, когда на новом месте спишь, жених снится. — Жених… — Серебряная на мгновение отвела взгляд в сторону. — Коль жених снится, то погадаю!.. Сказать нужно что-то?       Настя тут же воодушевилась. Барыня-то старая, которой девушка прислуживала, не любила её: ругала много, кричала, даже била иногда. Поэтому она и боялась разговор с княжной начинать; совершенно не знала, чего ждать. А сейчас понимала, что Катерина довольно добрая. — Да-да! — Настасья закивала, а Маша лишь закатила глаза. — Всего одну фразу сказать нужно!       Катерина тихо засмеялась и лишь коротко кивнула; эта идея была довольно интересной.

***

      Отложив в сторону перо, царь внимательно взглянул на опричника, который смотрел куда-то в пустоту. Видимо, и Басманова мысли дурные мучили. — Скажи-ка мне, Федя. — ласково произнес Грозный, внимательно посмотрев на мужчину. — Как тебе княжна? — Сестра опальника-то? — Басманов искренне удивился, совсем не ожидая подобного вопроса. — Взгляд уж больно хитрый у неё.       Федор не мог сказать, что Катерина сильно смутилась при разговоре с опричниками. Это больше походило на легкое замешательство, что было присуще многим девицам при разговоре с новыми людьми. Но все же Басманов словно чувствовал эту некую уверенность, которая исходила от Серебряной, что даже немного сбивало: княжна практически не опускала глаза и держала руки за спиной, вздернув подбородок. — То-то же! — царь резко поднялся со своего места, явно удовлетворенный ответом. — И мне так показалось… Вот думаю я, не шпионить ли она сюда приехала? — Как знать, государь, как знать. — Федор покачал головой. — Слыхал я, пять лет за границей она прожила; легко могла на чужую сторону переметнуться. — Не доверяю я ей, Федя, — Грозный покачал головой. — Не доверяю…       После смерти любимой жены царь вообще подозревал практически всех в совершенно любых злодеяниях. Был уверен, что Анастасию отравили, да и его жизни лишить хотят. — Да как же тут доверять? — Басманов усмехнулся, оперевшись рукой о стол. — Свои-то предать в любой момент могут. — Вот думаю я… — царь нахмурился, на мгновение отведя взгляд. — Проследи-ка ты за ней, Федя. Может, письма она какие-то писать начнет? Или чего хуже — тайны наши там выдавать, коль узнает?       На лице Басманова заиграла хитрая улыбка. Кравчего даже не смущала мысль, что эта особа его заинтересовала; ничего такого здесь не было. Не была она похожа на здешних девок. Не удивительно, ведь много лет в другой стране жила. Слышал Басманов про разврат французского двора… Кто знает, что скрывает эта княжна? — Можешь положиться на меня, царь-батюшка. — мужчина усмехнулся. Всё Федор узнает о Серебряной, всё…