Цепляясь за лёд.

***

Крутя кистями рук, я очень нервничаю и пытаюсь хорошо размяться. Перед соревнованиями я всегда волнуюсь, но этот раз превзошел все предыдущие. Полгода репетиций моего номера, надеюсь, не пройдут даром. Мелкая дрожь так и бегает по коже, а я приступила к разминке ног. Впереди ещё много работы, так что останавливаться ни в коем случае нельзя. Это странное ощущение волнения, выраженное в каких-то бабочках в животе мешает сосредоточиться, но я стараюсь. Стараюсь не облажаться ни перед собой, ни перед Татьяной Алексеевной, которая столько времени потратила на меня, за что я всегда ей безумно благодарна, но почему-то никогда этого не высказываю. До начала остался час, так что самое время начать повторять программу. — Тренируешься, Ксения. Не переживай, я в тебе уверенна, я знаю, что ты сможешь, — я немного испугалась, так как вообще не ожидала, что сейчас кто-то подойдёт. Обернувшись, я увидела на её лице мягкую, подбадривающую, как мне показалось, улыбку. — Спасибо Вам, спасибо за всё, что Вы сделали для меня, — Татьяна удивилась, и я прекрасно понимаю, почему. Я почти никогда не говорила ей эти слова, так что даже я удивилась где-то внутри себя. — Не расслабляйся, Ксюша, — Савченко улыбнулась и даже помигнула. А ведь оказывается иногда достаточно сказать пару слов, чтобы вызвать положительные эмоции. И как бы мне не хотелось выразить свои эмоции, сейчас следовало продолжить тренировку, ведь все меньше и меньше времени остаётся до турнира.

***

До моего выхода осталось минут, наверное, пять. Нервы сдают, сил терпеть всё меньше и меньше. Хочется поскорее выйти на лёд и исполнить программу, чтобы наконец-то выдохнуть. Ожидание результатов, конечно, не самый весёлый процесс, но как-то дышится спокойнее. Времени всё меньше, а я наблюдаю за номерами соперниц. Они выполняют свои элементы довольно чисто, другого я ожидать и не могла. И вот, закончился последний номер передо мной. Татьяна Алексеевна желает мне удачи, но я лишь кивнула сама себе и двинулась вперёд. Я слышу, как громко звучит моё имя и подсознательно готовлюсь к тому, что вот-вот включат музыку. Знакомый мотив, значит пора действовать. Двигаясь в такт музыке, я начала выполнять затёртую до дыр программу. То, к чему я готовилась пол, чёрт возьми, года, случается сейчас в этот момент. «Ты сможешь», — и только эту фразу я долбила у себя в голове. Пируэт, другой, главное не забывать про эмоции. Заключительный прыжок и ровный выход, а я улыбаюсь во все тридцать два и тяжело дышу. Всё. Дальше только результат пота и слёз, оставленных на льду.

***

Номера закончились, судьи сделали свой выбор. Осталось только награждение. Как всегда и бывает, чем ближе было награждение, тем больше поджимались коленки. — Пора подвести итоги нашего туринра, — раздалось из колонок. Сердце на секунду сжалось, мне даже показалось, что остановилось. Сейчас мне важно услышать своё имя. И, как бы высокомерно это не звучало, услышать его в рядах победителей. — Итак, сейчас мы узнаем победителя, — нервно станавилось настолько, что в моментах стало тяжело дышать. Два последних места. Сейчас прозвучит либо моя победа, либо полное поражение и падение в своих же глазах. — Медалью и почетной грамотой за второе место награждается… Хвостова Анна! Подравляем, — да. Это то, что я хотела услышать. Я заняла первое место. Я добилась своей цели. Смешанные чувства наполняли меня от кончиков пальцев до глубины души. Радость, гордость, счастье и даже капля грусти. Я не слушала ничего, что происходило вокруг. Я просто улыбалась и смеялась. От счастья, от чувства достигнутой цели.

***

Меня разбудил стук в дверь. Это была всего-лишь медсестра, подавшая мне завтрак. Роскошью здесь и не пахло, так что это была всего-лишь овсяная каша и чай с печеньем. Есть мне не особо-то и хотелось, но сделать это было нужно, иначе, как говорит врач, «ты никогда не выйдешь из этой больницы, потому что сил не будет». Он прав, но кашу я всё равно продолжала ковырять. Завтра меня должны отпустить домой, а сегодня надо наконец собрать вещи, что сумели здесь накопиться за время моего «проживания». В моей голове промелькнула мысль о том, что стоило бы получше потренироваться ездить на инвалидной коляске, ведь теперь она стала неотъемлемой частью жизни. Почему то это мысль сильно меня угнетала. Казалось, пора бы уже принять этот факт как что-то обыденное, но в моей голове это никак не усваивалось. Иногда я даже на миг задумывалась, когда я вернусь в фигурное катание, но быстро одергивала себя от таких мыслей, возвращаясь в, возможно, жестокую реальность. Эта странная безысходность от одной лишь мысли о том, что ты не знаешь, что теперь делать. Куда себя деть и есть ли в этом смысл? Ведь раньше мой смысл заключался в катании, но сейчас он разбился ровно также быстро, как бьются вазы. И обратно её не склеить, а если и склеить, получится уже не то, так ведь? Все мои размышления в конечном итоге приводили к тому, что я просто потеряла себя и свой смысл жизни. О чём бы я не задумывалась, итог всегда был один. — Тук-тук. можно войти? — голос раздался из-за двери, да и сама она потихоньку откывалась. — Эм, да, — как всегда грубо и безэмоционально, ведь в последнее врмея по-другому не получалось. — Я тебе тут мандаринов принес, — это был Николай. Приятно, что парень запомнил, что я их люблю… Но к сожалению, мандаринами делу не поможешь. Я повернулась в сторону своей сумки, и начала двигать коляску в её направлении, — Спасибо, положи их на тумбочку. — Собираешь вещи? — я лишь кратко кивнула, и пролистала книгу, которую собралась положить в эту самую сумку. — Ладно, я к тебе ненадолго, надо ещё к Роме зайти. Я завтра приду, если ты не против. Во сколько ты выписываешься? — я не думаю, что лучшей идей будет всё-таки сказать ему. Я не горела желанием видеть его присутствие завтра. — Не стоит, иди к Роме. Не думаю, что тебе стоит тратить на меня время. Можешь просто забыть, как странную девочку из соседней палаты, — я постаралсь мягко улыбнуться, повернувшись к нему. Он был растерян, но видимо всё понял и, попрощавшись, вышел из моей палаты, а я просто продолжила собирать вещи.