Гроздь винограда

Генри не надеялся, что дверь в комнату парней окажется незапертой. Он успел набрать номер Эдварда, но, стоило дверной ручки с лёгкостью поддаться, быстро сбросил вызов. Из-за осени, которая отстояла свои позиции, на улице царила непроглядная тьма уже в шесть часов вечера. В комнате было темно, и парень на ощупь отыскал выключатель, задействовав единственный источник света — люстру. Постель Дилана выглядела идеально заправленной, что свидетельствовало об его отсутствии с самого утра. Кровать же Эдварда представляла собой ворох покрывал и одеял, в которые он с головой укутался. Генри закрыл за собой дверь и поставил стул напротив кровати спящего друга. Его грудная клетка лихорадочно поднималась и опускалась, как если бы снились беспокойные сны, или было затруднено дыхание. Видимо, Эдвард претерпевал и то, и другое, при этом глухо кашлял в подушку. — Совсем плохо, да? Эдвард приоткрыл глаза и поморщился при виде яркого света. Голова раскалывалась от кашля, от горьких таблеток, так ещё яркое освещение резало глаза. Тем не менее, он был рад видеть друга. Пожалуй, это единственный человек, которого он был рад сегодня видеть. Потому не прогнал, как ранее послал к чёрту Блейка и толстяка- Майка. — Жить буду. Приподнялся и принял сидячее положение, удобнее подкладывая под голову подушку. Он чувствовал себя разбитым, и выглядел также: опухшее лицо, стеклянные глаза, потрескавшиеся уголки губ и взлохмаченные волосы. — Может, сделать тебе чай с лимоном? — Если тебя не затруднит… — повёл плечом Эдвард и заметил усмешку друга, который с готовностью включил электрический чайник и закопошился в своём рюкзаке. — Облепиховый чай, — продемонстрировал пачку чудодейственного напитка и не подумал реагировать на неудовольствие Принса. — Температура есть? Смех заставил Генри оторваться от заваривания чая и вопросительно уставиться на друга. Судя по реакции, он претерпевал высокий градус. — Ты как мамочка. — Я просто хороший друг, — на громкое фырканье не обратил внимания. — Признай, я отличный товарищ. Эдвард ничего не ответил и с сомнением посмотрел на протянутую кружку. Пахло довольно неплохо, но вкус оставил не самые приятные впечатления. Парень показано скривился и откинулся головой на подушку, ощущая, как горячая жидкость вызывала испарину на лбу. — Как поживаешь, Генри? Кинг пожал плечами: — Выступаем с ребятами в пабах, пишем новую музыку и копим деньги на запись альбома. Эдвард задумчиво посмотрел в окно и сделал глоток жидкости, не сдерживая дрожи в теле. Погода не радовала глаз — ничего не радовало глаз, кроме, пожалуй, восседающего на стуле друга. Он изменился по сравнению с прошлым годом. Выглядел более воодушевлённым и переполненным сил, когда как весной буквально спал с открытыми глазами. Диплом отнимал много энергии, но Генри удалось восстановить её за несколько месяцев. Он выглядел иначе. Выглядел взрослее, хотя всегда отличался особой серьёзностью в сравнении с другими парнями их компании. Наверное, потому Эдвард тянулся к нему. Эдвард всегда стремился окружить себя интересными и зрелыми личностями. Кинг представлялся именно таким. — Сыграешь что-нибудь из нового? — спросил парень и свободной рукой достал гитару из-под вороха одеял. — Разрешишь сыграть на своей гитаре? — подивился Генри, но инструмент принял. — Ты и правда приболел. Эдвард никогда не делился гитарой с другими музыкантами. Таким образом, проявлялась его собственническая натура: не только по отношению к противоположному полу, но и ко всем вещам, которые нравились. Однако наблюдать, как друг перебирал струны гитары, не стало для Эдварда чем-то болезненным. Напротив, это интересный опыт — слушать игру первой гитары под предводительством виртуозного музыканта. Генри он считал виртуозом от слова «профессионал». -Куда пропал Дилан? — Без понятия. Наверное, ебётся где-нибудь с Голден. Генри нахмурился и никак не прокомментировал крепкое словцо друга. Вместо этого заиграл новую музыку, которую на днях довёл до совершенства. По крайней мере, он слышал что-то особенное и чарующее, искренне надеясь, что ему не послышалось. Он не рассчитывал на похвалу Эдварда, который по своей природе был скуп на комплименты, но внутренне настроился на критику. Выбрал из арсенала нового материала балладу о становлении маленького человека в большом городе. Отчасти биографично, отчасти актуально для целевой аудитории. Негромкая, приятная слуху мелодия заполонила каждый уголок комнаты. Больше всего Принсу не хотелось претерпевать головные боли от резкого скрежета струн, но он не ошибся в мастерстве друга — головная боль от хорошей музыки отступила на задний план. Прикрыл глаза и сделал глоток остывшего чая. Текст песни — своеобразная мотивация для молодого поколения, однако вместо одушевления Эдвард почувствовал грусть. Чёрная туча повисла над ним и только дожидалась момента, чтобы ударить по голове ледяным градом. Сам не заметил, как позволил холодному потоку пробраться за ворот футболки и окатить позвоночник крупными мурашками. Громко раскашлялся и прикрыл рот ладонью, но к тому моменту Генри закончил исполнение и сидел, с хмурым видом наблюдая за расклеившимся другом. — Я ужасный человек. Брови Кинга затерялись на макушке на столь неожиданное заявление Эдварда. Кажется, температура перевалила за критическую отметку. — И-и-и… — растерянно отложил гитару и нахмурился ещё сильнее. — Что или кто натолкнул тебя на эти мысли? — Я сам догадался. — Вот как… — Моя мать живёт с богатым мудилой, чтобы я мог окончить Кембридж и в будущем работать в крупной компании. Она терпит ублюдка ради моего лучшего будущего, а я… Я принимаю это: пью, жру, учусь на его деньги. Я, блядь, существую за его счёт. Эдвард смотрел на дно кружки, различая в сумерках остатки облепихи и дольку лимона. — Мать каждую ночь плачет, а я принимаю это, как факт. Поднял взгляд на друга и, к своему удивлению, не пожалел о вырвавшейся откровенности. Его тяготили собственные мысли, и сейчас, когда их услышал пусть не чёртов мир, а один человек, немного отпустило. Эдвард медленно выдохнул: — Я ужасный человек. — Твоя мама сама приняла решение жить с этим человеком. Это её выбор. — Я был против Райдера. — Тем более, Эд. Твоя мама сделала выбор и принимает последствия своего выбора. Ты как-то можешь повлиять на неё? Зная тебя, могу предположить, что ты пытался и не раз. — Если мать расстанется с Райдером, то он выставит нас на улицу. У нас нихуя нет. Генри подался вперёд, поставив локти на согнутые колени, и заглянул в понурые глаза друга: — Что ты можешь сделать с этим? — Нихуя. Я нихуя не могу. Пока не могу. — Такое положение делает тебя ужасным человеком? Эдвард отвёл взгляд в сторону и выудил из кружки дольку лимона. Глазом не моргнул, когда кислый сок брызнул во рту, и пробормотал: — Я мечтаю о том дне, когда заберу мать и увезу в наш собственный дом, где Райдер нас не побеспокоит. — Уверен, так ты и поступишь. Генри протянул руку и похлопал ладонью по колену друга, прежде чем подняться со стула. — Ты уже уходишь? — Я хочу заварить ещё чаю, — Кинг прошёл к чайнику. — Тебе нужно пить больше жидкости. Эдвард закатил глаза и вяло улыбнулся: — Точно мамочка!

***

Десять раз. Десять раз Алиса просмотрела тетрадку в тряпичном переплёте. Десять раз испуганно озиралась по сторонам прежде, чем углубиться в исписанный чёрной ручкой текст. Десять раз сжимала пальцами полы своей футболки, отчего материал растянулся и потерял былую форму. Десять раз Алиса пыталась вспомнить, как дышать. Провела указательным пальцем по тонкой линии, проведённой по всей ширине листа, и ногтем поскребла нарисованного человечка на самом конце чёрной нитки. Будто он нарочно выпустил из рук клубок пряжи и позволил колючим ниткам обмотать каждую строчку текста. Алиса вздохнула. Наверное, Принсу не понравился итог собственного сочинения, раз не пожалел чернила и зачеркнул стихотворение. Палец дёрнулся, и его подушечка переместилась на соседнюю страницу, внимание к которой привлекла крупная стрелка. На этот раз текст был читабелен, от того девушка разволновалась ещё больше и затравленно оглянулась. За ней никто не следил, не норовил выскочить из-за угла и обвинить в ужасном поступке. «Никто не узнает. Эдвард не узнает». Ничего ужасного не произойдёт, если она ещё раз, последний раз, прочитает это стихотворение. Оно понравилось больше всего. Алиса просто прочитает и… Не успела мысленно утешить себя, а глаза уже перебегали со строчки на строчку: «Just stop crying Have the time of your life Breaking through the atmosphere And things are pretty good from here Remember everything will be alright We can meet again somewhere Somewhere far away from here» (1) Медленно выпустила воздух из лёгких и проморгала несколько раз, понимая, что характерная сухость в глазах не сулит ничего хорошего. Она не может позволить себя расплакаться. Не в десятый, чёрт возьми, раз! «Just stop your crying It's a sign of the times Welcome to the final show Hope you're wearing your best clothes You can't bribe the door on your way to the sky You look pretty good down here But you ain't really good»(2) Осторожно закрыла тетрадь, боясь случайно испортить её, и прижала к груди. Столько. Много. Боли. Боль буквально ощущалась физически через страницы, через чернила, через небрежные рисунки. Его боль по отцу не притупилась. Алиса с ужасом осознала, что его боль приобрела необъятные масштабы. И он спасался от неё, заручившись чёрной пастой и белыми листами. И музыка. Чёрт, он продолжал писать музыку. Когда впервые Алиса увидела ноты, прописанные между строк стихотворений, почувствовала прилив радости. Почему-то для неё это было важно — важно, чтобы он продолжал заниматься музыкой. Наверное, виной тому издержки детской дружбы: такой невинной, доброй и верной. Однако чем больше девушка углублялась в содержимое тетрадки, тем стремительнее улыбка сходила с её лица. На последних страницах вовсе забыла, что такое улыбка и каким способом людям удавалось изгибать губы подобным образом. Настенные часы пробили шесть вечера, и этот звук отрезвил девушку от гнетущих мыслей. Она вынырнула из параллельного мира, который до сегодняшнего дня был видан только Принсом, и очутилась в реальном мире. С минуты на минуту в комнату должна вернуться соседка, и Алиса не могла позволить застать себя в таком состоянии. Спрятала тетрадь за поясом джинсов и подбежала к зеркалу, чтобы привести внешний вид в порядок. Как минимум, требовалось избавиться от солёных дорожек на щеках и потёкшей туши. Как максимум — вспомнить о предназначении расчёски для волос и переодеть растянутую домашнюю футболку. Но на это не было времени. Алисе хотелось как можно быстрее избавиться от тетрадки, как от следов её ужасного преступления. Чёрт возьми, она до сих пор не понимала, что сподвигло забрать тетрадку, а не оставить в холе мужской раздевалки. Однако совершённого не изменить, и девушка, собрав всю волю в кулак, намеривалась вернуть утерянную вещь её владельцу. Принсу. Разумеется, вернуть в самые руки — это сродни самоубийству, потому она придумала простой, зато реализуемый план: подкинуть тетрадку в комнату парней. Несмотря на отношения с Диланом, Алиса с трудом могла вспомнить, когда последний раз была в его комнате. Кажется, в сентябре, в день возвращения в общежитие. Дилана, конечно, такое положение дел не могло не напрягать, однако настаивать на встречах в его комнате не стал. Он знал, что отношения Алисы и Принса своеобразные, и эта своеобразность проявлялась в их нездоровой реакции друг на друга. Злость. Оскорбления. Ненависть. Впервые за месяц Алиса направилась в сторону мужского крыла и мысленно молилась, чтобы Принса не оказалось в комнате. Однако она знала, что именно его застанет, как только постучит в дверь. Он болел и уже несколько дней не покидал кровать. Дилан рассказывал, что это всего лишь простуда и для волнения нет причин, вот только Алиса и не думала волноваться за самочувствие Принса. Ей хотелось быстрее разделаться с тетрадкой, тем самым скинуть со своих плеч груз и с облегчением вздохнуть. Обхватила плечи руками и, смотря под ноги, стремительным шагом приближалась к нужной комнате. Только заприметив в поле зрения знакомую дверь, как резко затормозила и дёрнулась в обратную сторону. Это позорно, но она действительно сделала шаг назад, наблюдая, как из «пункта назначения» вышел Принс и повернул несколько раз ключ в замочной скважине. «Чёрт!» Надел на голову капюшон чёрного худи и направился к лестнице, однако заметив на своём пути преграду, остановился. — Голден. Своеобразное приветствие вырвалось глухим хрипом, и девушка против воли почувствовала то, о чём говорил Дилан. Беспокойство за здоровье парня, который вовсе не заслуживал её сострадания. — Дилан не в комнате? — Нет, — коротко бросил и прошёл мимо, обдавая потоком холодного воздуха и запахом лекарств. — Мне нужно кое-что забрать из его комнаты, — выпалила прежде, чем парень скрылся за поворотом, ведущему на лестницу. — Ты мог бы…открыть дверь? — Не мог бы. — Но мне нужно… — Голден, созванивайся со своим женишком и решай вопрос с ним. От меня отвали. Тёмные круги залегли под его глазами, каштановые пряди падали на лоб и мешали зрительному контакту. Но так даже лучше для них обоих, потому что никто не хотел увидеть ярое презрение друг к другу. — Выглядишь ужасно, — прокомментировала Алиса, чем заставила его хрипло посмеяться: — И всё равно лучше тебя, Голден, — обернулся на шум, доносящийся с лестницы, и распрощался с улыбкой. — Вот и твой женишок нарисовался. «Женишок» неприятно резануло слух, и Алиса собиралась одёрнуть парня, но не успела. В коридоре и правда появился Дилан в компании Блейка и Майка. Последний, надо отдать ему должное, сконфуженно поглядел на девушку и поспешил скрыться в своей комнате. Может, стоило дать ему шанс на реабилитацию? Однако вспомнив неприятные, скользкие касания, девушка отмахнулась от этой идеи. Общаться со здоровяком Майком она не хотела. — Эд, ты бессмертный? — с напускной весёлостью воскликнул Блейк. — У тебя температура, чувак! — На улице сильный дождь, — подхватил Дилан. — Не лучшее время для прогулок. — Я оставил комнату проветриваться, — сдержанно отозвался Принс, однако Алиса была уверена, что он пребывал на грани раздражения. Друзья же этого не заметили, по крайней мере Блейк продолжил гнуть свою линию: — Тебя проводить в медпункт? Пусть дадут таблеток от кашля, а то голос, как у заядлого алкаша. Скажи, Дилан, как у алкаша! Неожиданно для всех Эдвард рассмеялся. Даже голову назад запрокинул, отчего капюшон слетел, и показалась волнистая, растрёпанная шевелюра. — Не у того спрашиваешь, — бросил характерный взгляд на притихшую девушку и прищурился. — Спроси у Голден, она не понаслышке знает всё об алкоголиках. Внезапный удар. Яркая вспышка. Красная пелена закрыла обзор на окружающий мир. Рядом стоял Дилан? Блейк? Здоровяк — Майк? Алиса видела только красное пятно и чёрные точки, застилающие сознание. К чёрту здравый смысл, мудак именно этого и добивался. Вывести на эмоции. — Урод! — выплюнула девушка и, позабыв обо всём на свете, кроме жирного намёка на её отца, бросилась на Принса с кулаками. С наслаждением ощутила, как костяшки пальцев, сжатые в кулак, встретились с солнечным сплетением мудака. После она уже не обращала внимания, куда бьёт, главное — доставить больше боли, чтобы мучился также сильно, как она от его гадких слов. Безумие продлилось ничтожные секунды, а после крепкие руки обхватили её талию и оттащили от посмеивающегося Принса. Ему весело. Ему, чёрт подери, смешно! — Ублюдок! — не переставала сквернословить девушка, дёргаясь в руках Дилана, и не слышала его голоса, призывающего к благоразумию. Вместо того чтобы успокоиться, она гневно уставилась на ошарашенного Блейка и ядовито усмехнулась: — Блейк, а помнишь, ты всё пытался разузнать номер телефона девушек с улицы 54? Так, спроси у Принса, он не понаслышке знает всё о содержанках! Лёд в зелёных глазах заострился. Не щадящий лёд. На физическом уровне Алиса почувствовала, как похолодало в коридоре: кожа покрылась мурашками, а кончики пальцев онемели. Однако Алиса не боялась. Не сейчас, когда рядом Дилан и чуть поодаль стоял Блейк. Сейчас Принс безобиден, и не посмеет приблизиться ближе, тем самым с головой окунув в прорубь без шансов на спасение. Довольно усмехнулась, а он молчал. Просто смотрел и молчал, а девушка злилась. Ей хотелось, чтобы он перешёл границы, как она перешла границы в присутствии друзей. Хотелось, чтобы он не сдержался и набросился на неё, обругал, тогда бы она с наслаждением понаблюдала, как кулак Дилана окрашивает его лицо в алый цвет. «Сделай же ты что-нибудь!» Он молчал. Алиса дёрнулась в руках Дилана, который всё также продолжал удерживать её, и не сдержалась: — Отпусти! — только захват исчез с тела, девушка яростно одёрнула полы футболки, позабыв об осторожности. Тетрадка в тряпичном переплёте выпала из-за пояса и приземлилась у потёртых кед.

_________

(1) Просто перестань плакать И наслаждайся своей жизнью, Прорываясь сквозь атмосферу – Оттуда всё кажется неплохим. Помни, всё будет в порядке, Мы можем где-то снова встретиться, Где-то вдали отсюда.  (2) Просто перестань плакать, Это знамение времени. Добро пожаловать на последнее шоу, Надеюсь, на тебе лучший наряд. Нельзя выбрать дверь, поднимаясь к небесам, Ты неплохо выглядишь здесь, внизу, Хотя на самом деле тебе так плохо. (Sign of the times - Harry Styles)

___________________

Алиса в ужасе посмотрела на Принса, глаза которого медленно приобретали размер баскетбольного мяча, и быстро подняла тетрадку. Зачем? Для чего? Девушка не отдавала отчёта своим действиям, как и не поняла, зачем сорвалась с места и побежала подальше от разъярённого парня. Он ей не простит. Чёрт, он отомстит! — Алиса! Дилан побежал следом, не подозревая, что своим присутствием и желанием помочь делал только хуже. Алисе не требовалась поддержка, единственное, что было необходимо — остаться наедине со своей злостью и позором. — Пожалуйста, Дилан, не иди за мной, — попросила и открыла дверь комнаты, чувствуя, как бешено кости колотились друг о друга. Ещё немного и раздробятся к чёрту. — Что это было? Я ничего не понял… — Всё нормально… — Давай, я поговорю с Эдвардом и… — Не надо! — истерично перебила девушка и прикрыла глаза, стараясь собраться с мыслями. — Мы повздорили. Всё как обычно. Ничего нового. Дилан не поверил, потому пытливо заглянул в глаза девушки, не позволяя ей захлопнуть дверь перед его носом: — Обычно ты не бросаешься с кулаками. — Мне стыдно. Очень стыдно. Можешь так и передать Принсу, — протянула парню тетрадку и пристыжённо опустила глаза. — И это передай, пожалуйста. Я случайно нашла в…спортивном зале. Алиса была благодарна парню за то, что он не стал настаивать на своей компании. Однако не мог не написать встревоженное сообщение, уточняя о состоянии девушки. «Теперь он думает, что я сумасшедшая», — с грустью подумала Голден, отвечая на сообщение, как можно позитивнее. Даже не скупилась улыбающимся смайликом, вдогонку отправляя сердечко. Так же принято у влюблённых парочек, да? Алиса чувствовала себя неправильной влюблённой. Наверное, с ней что-то не так, раз она вела себя иначе, чем Марина по отношению к Блейку и даже Брюсу. Девушка без сил упала на кровать лицом в подушку и натянула на себя одеяло. Ей хотелось укрыться от всего мира: не слышать ни шума в коридоре, ни звуков дождя за окном, ни тиканья настенных часов. Но больше всего ей не хотелось слышать внутренний голос, который разъедал мозг, точно отчаявшийся зомби. Наверное, она должна сейчас лежать в объятьях Дилана, а не в объятьях холодного одеяла. Точно, она должна принимать поддержку парня и чувствовать себя под его защитой от ненормального Принса. Однако ей намного спокойнее с газовым баллончиком в первом ящике тумбочки и наедине с собой. В кромешной темноте. В одиночестве. Настенные часы пробили семь часов вечера, а Рози не спешила возвращаться в комнату. Скорее всего, она скооперировалась с подругами и спасалась от непогоды в любимом кафетерии. Оно и к лучшему, потому что меньше всего Алисе хотелось, чтобы тишина прерывалась её звонким голосом. Перевернулась на спину и сделала глубокий вдох, распаляя лёгкие воздухом с привкусом любимых эфирных масел соседки. У неё появилась новая страсть — добавлять в расплавленный около фитиля воск несколько капель масла, чему поспособствовала Марина и её рассказы об афродизиаках. Алиса посмотрела на свечу, ощущая, как аккуратное горение фитиля действовало на неё умиротворяюще. Сон осторожно подкрался и окутал своей дымкой, расслабляя каждый мускул тела. Однако не успела девушка насладиться минутной передышкой, как раздался стук в дверь. Девушка резко распахнула глаза и уставилась на дверь, точно на чудовище, вылезшее из-под кровати. Это не Рози. Алисе не требовалось спрашивать, кто стучался в дверь, потому что на интуитивном уровне она уже знала ответ. Она могла представить холодный взгляд, искривлённые от гнева губы и сжатые в кулак пальцы рук. Стук повторился, и девушка поспешила достать из тумбочки перцовый баллончик. «Глупо! Очень глупо!» И, тем не менее, так ей было спокойнее. — Да? — Открой дверь. Его голос. Хриплый от простуды, но всё такой же грубый. — Не думаю, что это хорошая идея. Грохот обрушился на несчастную дверь, и Алиса чуть было не нажала на красную кнопку баллончика от неожиданности. — Надо поговорить! — Я вернула тетрадку! — Ты, Голден, идиотка! Мало того, что посмела взять мою вещь, так ещё пустила её по рукам! Подобное обвинение выбило из колеи и, позабыв об осторожности, девушка резко распахнула дверь. На секунду они замерли. Принс не ожидал столь быстрого повиновения, и Алиса не ожидала от себя подобной смелости. Баллончик в руках уже не казался идеальным оружием против парня, чей взгляд метал искры. — Ты забыл тетрадку в холле раздевалки, — пробормотала, стараясь не обращать внимания на дикую сухость во рту. — Я забрала, чтобы вернуть. И вернула. — Может, мне «спасибо» сказать? — Воспитанные люди так и делают, но зная тебя… Алиса дёрнулась в сторону, когда парень сделал шаг вперёд, переступая порог комнаты. Рука норовила подняться вверх и направить распылитель точно в наглое лицо, но опыт прошлого года подсказал воздержаться от необдуманного поступка. Слишком рано позориться больше, чем она уже успела опозориться. — Три дня. Тебе потребовалось три дня, чтобы вернуть тетрадку, — презрительный взгляд вызвал неприятный холодок по спине. — Настолько медленно читаешь, Голден? — Я не читала. — Лжёшь! Да, она лгала. Причём даже не пыталась придать голосу уверенности, потому что всё и так было очевидно. Перевела взгляд на тумбочку, которую Принс как-то назвал панихидным столиком, и замерла. Тот день. Она и он. Одни. Он слишком близко, а девушка слишком потрясена, чтобы контролировать собственные эмоции. В тот день всё вышло из-под контроля. Алиса больше всего боялась, что сбой повториться, и потому спряталась за дверью настолько, насколько это было возможно. — Мне жаль, — пробормотала и запретила себе смотреть на парня. Пусть он уходит, пока она не успела совершить глупость. «Уходи!» — Но мне понравилось… то есть стихи красивые. Сжала пальцами дверную ручку до характерного скрипа, но он был приглушен ядовитым смешком: — Да неужели? — Да-а, только… — замялась и глухо чертыхнулась, чем заставила Принса в заинтересованности облокотиться о дверной проём. По крайней мере, он не предпринял попытки подойти ближе, а это уже хорошо. — Только «что»? Договаривай. Алиса выпалила прежде, чем успела передумать: — У тебя ужасный почерк. К своему изумлению услышала хриплый смех. Она впервые услышала смех без негативного подтекста. Просто смех. Расслабленный, непринуждённый, но скрипучий из-за болезни. Он резко прервался, переходя в короткий кашель. — Зато над автографом я постарался. Очередная неожиданность вырвала из груди девушки смешок. Она испугалась собственной реакции, потому прикрыла губы пальцами и широко распахнутыми глазами смотрела на Принса. Происходило что-то неправильное. Это понимала только она? Или Принс тоже вспомнил свои часовые мучения за прописями? Вспомнил ненавистную учительницу по истории? Вот почему ему смешно. Он всё помнил. Чёрт подери, не контузия сделала его мудаком. Принс поднял глаза с носков своих кросс и уставился точно на девушку. Всего лишь на мгновение она увидела улыбку: настоящую и искреннюю. Ей не почудилось, он действительно улыбался, но стоило их глазам встретиться, как уголки губ стремительно опустились. Алиса вновь вспомнила об осторожности, когда Эдвард ядовито уточнил: — Кому-нибудь показывала тетрадку? — Нет. — Что, и даже Дилану? — Это твоё, личное, зачем мне… — Именно потому, что личное, ты прочитала всё до последней страницы, — скривился парень. — Когда только успела… Читала в перерывах трах-марафона? Алиса непонимающе нахмурилась: — Тр-р…чего? — Кларка почти не бывает в общаге, редко появляется в нашей компании. Всё время с тобой. Вы, как кролики, да? Ебётесь здесь, — кивнул на кровать Рози, наверняка не зная, какая из двух кроватей принадлежала Голден. — А Свон выветривает запах вашей ебли гадскими свечками. Это многое объясняет. Девушка в ужасе уставилась на сумасшедшего Принса, удерживая себя от того, чтобы не зажать ладонями уши: — Господи, у тебя проблемы с головой! — раскрыла дверь и указала на выход. — Тебе пора. — Сначала извинения, Голден. Алиса чуть не задохнулась от подобной наглости: — Только после тебя, ПринЦ. — Разве твой отец не алкоголик? — А твоя мать не содержанка? — парировала девушка и выставила вперёд руку с баллончиком, наверняка зная реакцию Принса. Не прогадала. Оттолкнулся от дверного выступа и навис над девушкой, которая продолжала тыкать распылителем в его солнечное сплетение. Светло-зелёные глаза опустились на средство самообороны и сощурились. — Я предупреждал, чтобы ты больше не смела мне угрожать. — Я тоже предупреждала, — отчего-то прошептала девушка, и её рука дрогнула. — Не подходи ко мне так близко. Личные границы стёрлись к чёрту. Принс возвышался во всём великолепии своего роста, и девушка уже не думала следить за редактурой собственных мыслей. Да, его рост великолепен: молодой человек высокий и на удивление не сутулый. Да, он красивый. Зачем же отрицать очевидное? Алиса обречённо опустила руку и отбросила баллончик на кровать. В нём нет смысла — ей не хватит ни смелости, ни желания нажать на красную кнопку. Заставила себя поднять взгляд выше кадыка парня и на мгновение растерялась. Это у неё перед глазами застыла расплывчатая пелена, или туман, окутавший комнату, являлся издержкой свечек и масел? Ещё очень жарко. Резко стало жарко. Не душно, а именно жарко: жар проник под кожу, и кровь забурлила слишком шумно. Память назло представила картины прошлого: длинные пальцы в её волосах, горячее дыхание у виска, запах ванили и табака вместо кислорода. Слишком яркие воспоминания, и слишком безрассудная реакция на них. «Верхняя губа полнее нижней». Она хотела забыть и никогда не возвращаться к этому открытию даже в мыслях, однако один взгляд спутал все карты. Один взгляд светло-зелёных глаз заставил забыть о существовании мира за пределами комнаты. — Что ты делаешь, Голден? — низкий голос. Холодный голос. — Смотрю, — правда сорвалась с губ едва различимым шёпотом. Что она делала? Не иначе, как сходила с ума. Принс развернулся и сделал шаг к выходу, и вместо желаемого облегчения девушка ощутила пугающую пустоту. Видела, как мужская ладонь накрыла дверную поверхность и надивила, отчего дверь пришла в движение и с тихим хлопком закрылась. «Останови меня, сука!» Мысленно кричал Принс, но вместо ожидаемого сопротивления обнаружил смиренность. Девушка стояла, обхватив плечи руками, и затравленно следила за каждым движением. Шаг ближе к ней, и голубые глаза стали шире, стали насыщеннее. Густые, кудрявые волосы норовили коснуться его раньше, чем он осмелился протянуть к ним руку. «Останови же меня!» Пальцы зарылись в золотые пружины, и мягкая, нежная нега пробралась от самых кончиков выше по запястью, плечам и всему окаменевшему телу. Расслабляя. Лишая рассудка на короткий миг. Пальцы пробрались к затылку и обхватили, намеренно сжимая до нужной реакции — девушка испуганно дёрнулась в намерении отпрянуть, но Эдвард тут же притянул ближе. Сильнее удерживая затылок, и ближе склонился над ошарашенной девушкой. Внимательно смотрел в голубые блюдца, пытливо выискивая ответы на незаданные вопросы, старательно гипнотизировал, давал шанс проявить больше сопротивления.  Почему она отбросила перцовый баллончик? Почему она не сопротивлялась должным образом? Почему позволяла трогать себя после Кларка? «Соломенное чучело!» И в следующую секунду поцеловал её. Притянул за затылок ближе, буквально впечатал в собственное тело, и смял тонкие губы. До боли. Пусть она стонет от боли, не от удовольствия. Терзал губы зубами, тем самым пугал, устрашал, заставлял открыть грёбанный рот и дать шанс ощутить на языке знакомый вкус. Он хотел забыть этот вкус. Кисло-сладкий, взрывной, будоражащий вкус. Не получилось. Уже никогда не получится, и от этой мысли становилось откровенно дурно. Распахнул глаза и вовремя перехватил руки девушки, норовившие обхватить его плечи. Нет, чёрт подери, он не позволит себе с головой окунуться в это дерьмо. Снова. Отстранился, уставился на обескураженную Голден, которая только и была способна хлопать ресницами и облизывать покрасневшие губы. Ей даже было не под силу унять дрожь в пальцах рук, которыми она лихорадочно заправляла локоны волос за уши. «Слабачка». Голубые глаза смотрели прямо на него, и Эдвард глухо чертыхнулся. «И я слабак». Её глаза — целый океан. В неё обитали самые паскудные существа, потому и привлекали его не менее паскудный внутренний мир. Наклонился к девушке и снова поцеловал. На этот раз иначе, позволяя малиновым губам не только претерпевать напор, но и подстраиваться под неторопливый ритм. Так ей нравилось больше? Ему нужен был ответ, потому что он планировал делать всё наоборот! Подушечки дрожащих пальцев коснулись скул Эдварда, и он нетерпеливо углубил поцелуй. К чёрту нежность, Голден её не заслужила! Её чёртовый, грязный язык не заслужил нежности, и, Боги, он не требовал нежности. Характерный полустон, вырвавшийся из недр девичьей глотки, вынудил сильнее всасывать, прикусывать, облизывать этот грёбанный рот. «Такой вкусный рот». Ещё глубже, встречаясь с боязливым языком. Вылизывая этот язык со всех сторон, каждый дюйм, до самых гланд. Сосать и прикусывать тонкие губы. Снова облизывать и снова слышать глухой стон. Этот стон будет сниться в кошмарах, Принс не сомневался. «В самых желанных снах». Подтолкнул девушку к ближайшему столу, на котором покачнулась стопка учебников, и, подхватив её под ягодицы, усадил на гладкую поверхность. Ноги. Сколько дифирамб было спето этим ногам! Сколько же Эдвард наслушался пошлых шуток про эти ноги. И эти, чёрт подери, ноги сейчас обхватывали его бёдра. Он же удерживал руками лодыжки, не позволяя задумать о шаге назад. Ощущал в своих волосах тонкие пальцы, которые безжалостно сжимали пряди, тянули в явном намерении выдернуть с корнем. Это месть, так Голден умела мстить? Резко подался вперёд и толкнулся бёдрами в её промежность. Чёртовы джинсы твоё спасение, Голден? Поцелуй прервался, и девушка с нескрываемым страхом в глазах посмотрела на Принса. «Чувствуешь, сука?» Она не отвечала. Лихорадочно глотала воздух и молчала, даже не замечая, как золотистые пружины упали на лицо и портили зрение. Солома. Эдвард пятернёй забрал золотую солому назад и удержал ладонь на затылке девушки, чтобы она не думала отстраняться. Не тогда, когда он прислонился лбом к её лбу и вдохнул в лёгкие ненавистный запах. Запах винограда. Он забил нос, пропитал кожу, но всё также оставался катастрофически недостаточным. Ещё раз толкнулся бёдрами вперёд и с фанатичным интересом наблюдал, как с малиновых губ сорвался стон, золотистые ресницы затрепетали и на дне голубых глаз блеснули искры. «Чувствуешь!» Влажные ладони обхватили его плечи и потянули ближе, не оставляя сомнений в желаниях Голден. Это её ошибка. Сама поцеловала, сама забралась проклятым языком в его рот и буквально выдрала из его горла хриплый стон. Она не жалела. Она брала без остатка, даже не подозревая, что творила. Она трахала своим языком его язык. Она сводила с ума. Причиняла боль. И если Эдвард потерпел фиаско в попытках доставить ей боль, то Голден могла гордиться собой. Он давно не испытывал такой дикой, такой отчаянной и всеобъемлющей боли. Нет, это не стоны удовольствия. Это крики безнадёжности. «Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу». Девушка не понимала, потому что страстные поцелуи, горячие прикосновения, прерывистое дыхание, — всё говорило об обратном. Эдвард не знал, как доказать. Как сказать, чтобы поверила? Вместо слов он целовал снова и снова. Ещё. Ещё раз… — Почему не останавливаешь меня? — прохрипел, уткнувшись лицом в золотые кудри. — Я не знаю, — растерянно прошептала девушка и так жалобно, что на губах тотчас обосновалась улыбка. — Наверное, всё дело в иланг-иланг и пачули. — Что ты несёшь? К его разочарованию голос прозвучал весело и расслабленно. — Рози купила эфирные масла, они… по-разному влияют на людей. — Мало нам свечек… Алиса рассмеялась, и парень вскинул голову, чтобы увидеть розовый румянец на щеках и ямочки. Это выглядело…неплохо. Эдвард потянулся к чёртовой улыбке и поцеловал, даже не рассчитывая на взаимность. Однако девушка откликнулась тут же, приоткрывая рот и впуская в ход язык. Это неправильно. «Это так хорошо». — О-о-о, Господи! Громкий возглас. Они услышали громкий возглас где-то на затворках помутневшего сознания. Застыли и уставились друг на друга, как если бы впервые увидели. Прикосновение губ вдруг стало ощущаться чужим, случайным. Они вывалились из параллельного мира в реальный мир и больно ударились. Кости целы? Алиса не могла ручаться за парня, но себя ощущала именно так — разбитой и поломанной. Что-то промелькнуло во взгляде Принса, заставило отвести глаза в сторону и спрыгнуть со стола. Очередной позор? Судя по реакции застывшей в дверном проёме Рози, дела обстояли именно так. Эдвард показано вернул капюшон худи на голову и прошёл к выходу, вынуждая шокированную девушку отодвинуться в сторону. — Завязывай с этой херней, — кивнул на свечи и откашлялся, чувствуя забытое першение в горле. — От этих запахов люди с ума начинают сходить. Впервые Рози не оскорбилась на замечание парня. Она его не слушала, во все глаза разглядывая подругу. Как только они остались наедине, Свон не выдержала: — Алиса! — воскликнула и зажала рот ладонью. — Как же так? Как же Дилан? — Ничего не было, — прошептала Голден и медленно опустилась на кровать. Её колотило от образовавшейся пустоты в грудной клетке. Кожа покрылась инеем, губы, ещё недавно пылающие от поцелуев, посинели, а на ресницах заледенели слёзы. — Я собственными глазами видела, как вы…вы целовались и… Господи! — Случайность, — просто ответила девушка и подняла взгляд на ошарашенную Рози. — Правда, произошедшее — случайность. Никто из нас этого не хотел. — Я не понимаю… — не унималась Рози и, отбросив в сторону сумку, присела на корточки рядом с подругой. — Ты и Эдвард… Вы же терпеть друг друга не можете. — Так и есть… — Алиса… — После случившегося, поверь, мы ещё сильнее возненавидели друг друга. Рози не поверила, потому что не понимала. Она ни черта не понимала, а Алиса была выбита из колеи, чтобы что-то объяснять. — Бедный Дилан… Он такой хороший. Голден не выдержала. Вскочила с кровати и понеслась на выход, резко отдёргивая руку от прикосновений подруги. Как бы она не старалась её остановить, Алиса не могла выслушивать тихие причитания. Она и без них чувствовала себя паршивым образом. Чувствовала себя поганым человеком, который только что извалялся в грязи, а не целовался с мистером ПринЦем. — Алиса, извини! Рози догнала подругу на ступеньках лестницы, крепко ухватив за локоть, и не позволила спуститься вниз. — Я просто не поняла и… Я совсем не разбираюсь в любовных делах. Может, ты хочешь поговорить? Позовём Марину, она даст хороший совет и-и, всё образуется. Алиса смотрела в перепуганные глаза подруги, в искренности которой не было сомнений, и медленно покачала головой. — Не надо звать Марину, — вытерла сухое лицо холодными пальцами и сделала неуверенный шаг вверх по ступенькам. — Пусть произошедшее останется между нами, хорошо? Рози твёрдо кивнула и приобняла подругу за плечи, поспешно уводя с лестничной площадки: — Сейчас я зажгу аромапалочку розмарина и сделаю нам крепкий чай. Благовония розмарина позаботиться о твоём душевном равновесии, а чай согреет — ты вся продрогла. Подруга была настроена решительно, и Алиса не сопротивлялась. Она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, как в том ужасном инциденте с Майком. Захотелось поддержки и заботы, и если только Рози могла оказать необходимое внимание, то Алиса не возражала.