Гроздь винограда

— Я не сдам философию, — обречённо выдохнул Дилан и отбросил учебник на край стола. — Как ты запоминаешь это? Эдвард, не отрывая глаз от экрана ноутбука, пожал плечами: — Я понимаю, а терминология автоматически откладывается в уме. Кларк завидовал другу. Он не заморачивался по поводу предстоящего экзамена по философии по нескольким причинам. Так, его мозг не взрывался от обилия информации, разделённой на несколько томов учебника, и он входил в число любимчиков мистера Деннета. Последний факт послужил отличным поводом для шуток в их компании и ядовитых подколов, на которые, к слову, Принс старался не реагировать. Он прочитал весь учебник и сейчас штудировал дополнительную информацию в электронной библиотеке, променяв игру в баскетбол на эту тягомотину. Дилан, наблюдая за другом, решил также взяться за ум и остался в комнате, окружив себя учебником и лекционными записями. Однако как не старался вникнуть в философские постулаты, ничего не выходило. Эдвард же продолжал пялиться в экран и что-то быстро печатать. — Вот, скажи мне, друг, как ты понимаешь этику и эстетику возвышенного? — По Лиотару? — печальный вздох друга был принят за согласие, и парень задумчиво склонил голову на бок. — Эстетика возвышенного состоит в том, чтобы зримыми представлениями намекнуть на непредставимое. Оторвался от экрана ноутбука и рассмеялся при виде сконфуженного лица Дилана. Последний закатил глаза: — Вот оно что! Теперь мне всё стало понятно! Принс пропустил сарказм мимо ушей: — Попробую объяснить. Вспомни квадрат Малевича. Казалось бы, в чём смысл? Надо понимать, что этот квадрат не иллюстрация к геометрии, а намёк на неуловимое. Это, как раз, и вызывает чувство возвышенного в человеке. Важна внутренняя значимость предмета, а не реальная форма его выражения. Платиновый блондин обречённо повалился на кровать и что-то глухо забурчал. Философские науки ему явно не по зубам, потому он не стал более напрягать Эдварда и просить разжевать ещё одну категорию эстетики. Морально он приготовился к пересдаче. Эдвард же и не думал лишний раз тревожить своё больное горло, продолжая работу над докладом в предстоящих философских поединках. Мистер Деннет одобрил его взгляд на проблему «общество и прогресс», но настоятельно рекомендовал доработать несколько моментов. Несмотря на усталость и сонливость из-за принятых таблеток, парень исправлял замечания старика и мысленно злился на свою привычку делать всё в последний момент. Послезавтра запланирована генеральная репетиция. Только успел сохранить документ и закрыть крышку ноутбука, как в комнату вбежал запыхавшийся Блейк и развалился на ближайшем стуле. «Проходной двор!» — угрюмо подумал Эдвард, наблюдая, как затравленно друг переводил взгляд с него на Дилана и обратно. Дилан не выдержал первым: — Ты чего? — Я переспал с Мариной. Принс фыркнул: — А выглядишь так, будто увидел привидение. — Она заплакала, — огорошил парень, отчего друзья в заинтересованности прислушались. — Я растерялся и не знал, что делать. Впервые столкнулся с такой…странной реакцией на секс. Эдвард не скрыл своего удивления, укладывая ноутбук в первый ящик стола: — Никогда бы не подумал, что Марина девственница. — Марина девственница? — Блейк выглядел так, будто его приложили мешком по голове. — Не-е-т, не то… Вы думаете? — Чувак, ты с ней сексом занимался или мы? — посмеялся Дилан, весело переглядываясь с ухмыляющимся Принсом: — Может, ему приснилось? — Очень смешно, — взъелся Блейк. — Откуда мне знать, девственница она или нет? Марина не предупреждала! — А ты не почувствовал? — Я? Разве в такие моменты не девушки «что-то» чувствуют? Парни прыснули и уже через секунду разразились громким хохотом. Принс вовсе зашёлся кашлем вперемешку с неудержимым смехом, вынуждая Блейка ядовито заметить: — Ты сейчас загнёшься, Эд. — Ну, ты и кадр, — веселился Дилан, на что парень обиженно вскочил на ноги. — Ладно-ладно, не злись! — Я пришёл излить вам душу, кретины, а вы-ы… — …излить… — продолжал хохотать Эдвард, заглушая неудержимый смех подушкой. — Не слушай его, — посоветовал Дилан, в отличие от друга взяв себя в руки. — У него температура. В течение часа Кларк проводил поучительную беседу, так напоминающую половое образование в старшей школе. К тому моменту Эдварду удалось унять смех, и теперь слушал нравоучения с ехидной усмешкой на губах. Усмешка вовсе не предназначалась Блейку, который сумел поднять настроение со дна, а была адресована Кларку. Его познания в тонкостях женской души и, как он выразился, «женской сексуальности», вызывали ироничную улыбку. «Где нахватался?» Эдвард старался не вникать в лепет соседа, но то и дело цеплялся за отдельные фразы, которые заставляли претерпевать раздражение. Сам того не желая, он пытался представить, где «теория» переходила в «практику». Не с Голден ли натренировался? Подобные мысли вынуждали скривиться, и тем самым привлечь внимание парней. — На Голден практиковался? — в лоб спросил Эдвард и не дрогнул, когда Дилан одарил его не самым приятным взглядом: — Ты в своём репертуаре, Эд. — Ну-у, мы промыли кости бедняжке-Марине, так почему не поболтать о Голден? — многозначительно взглянул на притихшего Блейка, взывая к поддержке. — Вы уже трахались? — Это личное. — Звучит, как «не дала». — Умолкни, Эд! Принс с напускной грустью вздохнул и не поленился ещё раз одарить Блейка многоговорящим взглядом. «Думай своими извилинами и не прислушивайся к дилетантам!» Он успел пожалеть, что заговорил о Голден. Дело не в недовольной роже баскетболиста, а в элементарном послевкусии от одного её упоминания. Кисло-сладкий вкус на кончике языка вызвал непреодолимое желание почистить зубы ментоловой пастой. Эдвард не думал о Голден, тем более не задумывался о сладкой парочке. По крайней мере, так он хотел. Не получалось, когда рядом проживал Дилан с глупой улыбкой на лице. Он глупо улыбался после каждой встречи с соломенным чучелом. Что заставляло его выглядеть таким идиотом: поцелуи, секс или, возможно, милые разговоры о будущем? Эдвард мог только догадываться. От этого злился ещё больше. В конце концов, когда очередной приступ ярости от вида довольной физиономии соседа удалось подавить, парень вынужденно признал. Он хотел соломенное чучело. Да, у него встал на соломенное-чёрт-бы-его-побрал-чучело. Он хотел снова и снова блуждать языком в тугом, горячем, влажном рте и ловить провокационные стоны. Хотел тонуть в мягких кудрях и чувствовать на спине шарящие тонкие пальцы. Эдвард ненавидел свои желания. Презирал физиологию, против которой был бессилен. Отсутствие секса делало его падким на «лишь бы кого». Тогда-то он вспомнил контакты сговорчивой блондинки Рэйчел. Трахаться с ней в девчачьей комнате в отсутствии соседки было неплохо, даже лучше, чем встречи с Софи в Ливерпуле. Однако повторный заход на следующий день не вызвал былого восторга. Виной тому ненавистная Голден, которая вздумала припереться на тренировку к своему ненаглядному Кларку. Зачем она напомнила о себе, о своих золотистых кудрях, о своих длинных ногах и голубых блюдцах? Эдвард сделал вид, что чучело не больше, чем пустое место, потому никак не отреагировал на гляделки в его сторону. А она смотрела. Следила, как он поймал мяч, рванул к кольцу соперника и попал точно в цель. Она смотрела, заставляя чувствовать кожей её внимательный взгляд. «Дура! Какая же дура!», — гневался Принс, и мысленно приказывал ей не пялиться так открыто. Когда внимание стало невыносимым, он бросил мяч товарищу по команде и обернулся к девушке. Посмотрел в упор, заставая её врасплох, и характерно приподнял брови. «И что ты теперь будешь делать?» Испуганно вздрогнула и поспешно отвела взгляд, вызывая саркастическую усмешку. Трусиха. Тренировка прошла плодотворно, но оставила гадкий осадок. Потому что он снова хотел её. Тогда Эдвард задумался сменить ориентиры и смотреть не на Рэйчел и ей подобных, а на менее доступных девушек. На тех, кто способен вызвать не только желание, но и азарт. На тех, кто может дать отпор. В день генеральной репетиции философского поединка, Эдвард повнимательнее присмотрелся к председателю Президиума. Энн. Смотрел, как она стояла на сцене, и слушал, как она вещала никому неинтересную информацию, тем самым заглушая скучающие зевки участников. Задумчиво обшарил взглядом её стройное тело, скрытое под тёмно-серыми брюками и чёрной блузкой, и в целом остался доволен увиденным. Его план реально мог сработать, и от этой мысли Эдвард воодушевился. Однако стоило в актовом зале показаться соломенному чучелу, он вновь почувствовал раздражение. В его жизни стало слишком много Голден. — Простите за опоздание, — пролепетала она и поспешила занять место в первых рядах. — Много пропустила? — Я тянула время, как могла, — вздёрнула нос Энн и уступила сцену первому выступающему. Алиса благодарно улыбнулась и закопошилась в своей сумке в поисках ежедневника. Она проспала. Очередная успокаивающая свечка Рози оказалась настолько действенной, что девушки проспали без задних ног около восьми часов. Соседка опоздала на важную лекцию, а Голден едва ли не попала под раздачу зазнавшейся Энн. Но, кажется, всё обошлось, и девушка принялась внимательно слушать доклады участников, помечая на листе время и особенности выступления. Так, одному парню потребовалось музыкальное сопровождение, у другого возникли проблемы с презентацией. Когда настала очередь Принса, она не ожидала, что он запросит дополнительные эффекты. Не ошиблась. Ни презентации, ни музыки, ни труппы на заднем фоне. Встал за трибуну и, схватившись ладонями за её стенки, заговорил. Говорил об общественном прогрессе и вытекающем из него парадоксе современной цивилизации, о факторах, порождённых прогрессом, и об их влиянии на отдельно взятого человека. Он изредка обращался к своим записям, предпочитая говорить о «сложном» простыми словами. Алисе нравился подобный подход, когда же Энн, сидящая рядом, недовольно кривила губы. — Нужна презентация, — прошептала она, отрывая взгляд от выступающего парня. — И скажи ему, чтобы научился держаться на сцене. В конце концов, он будет выступать перед многоуважаемыми людьми, и не имеет права так развязно вести себя. Алиса удивлённо уставилась на девушку: — Я? Не ты ли здесь главная? — Не ты ли организовываешь тут всё? — парировала с деловитой усмешкой. — И да, татуировки недопустимы. Пусть наденет рубашку с длинными рукавами. Голден в возмущении повысила голос: — Тоталитаризм прогрессирует, да? — Я вам не мешаю? — раздался раздражённый голос со сцены, и девушки одновременно подбодрились. Эдвард фыркнул: — Кстати, в качестве отличного примера психофизиологической недоразвитости человека на фоне общественного прогресса можно привести тандем Голден и Гиббсон. Смешки в зале явно были не в пользу девушек. Если Алиса не стала вступать в спор и опустила глаза в свои записи, то Энн не позволила промолчать раздутая гордость: — Надеюсь, в день Х ты воздержишься от глупых шуточек. — Если ты просишь. Алиса от неожиданности вскинула голову на сцену. Она не ослышалась? Чёрт подери! Была готова к словесной перепалке, к ядовитому тону парня, к громким возмущениям Президиума… Но никак не могла ожидать, что Принс так просто уступит. Просто ли? Удивилась не только она, но и Гиббсон, которая нервно поёрзала на кресле и, не придумала ничего лучше, чем кивнуть. Алисе тут же захотелось пересесть как можно дальше от девушки, однако это выглядело бы слишком грубо и странно. Вместо этого уставилась на Принса и в очередной раз почувствовала себя так, будто её прибили мешком по голове. Он смотрел на Энн непозволительно долго. Что за чертовщина? — Так, ты отстаиваешь точку зрения… — растерянно заговорила Алиса, пытаясь собраться с мыслями. — Прогресс для общества — зло? Принс едва уловимо нахмурился и лениво перевёл взгляд на неё: — Я не так категоричен, Голден. Прогресс неизбежен, потому что предопределён биологической и социальной составляющей человека. Но в погоне за оптимальной жизнью, человек сам создал для себя нездоровую обстановку, которая породила апатию, одиночество, пессимизм, примитивизм и бла-бла-бла. Девушка выдержала угрюмый взгляд светло-зелёных глаз: — Я не услышала ответа на вопрос. Уловила характерный смешок на задних рядах и обернулась, чтобы увидеть веселящегося парня: — Надо было слушать доклад, а не болтать. — Я с тобой разговариваю? — взъелась Алиса и ощутила, как кто-то дёрнул её за рукав полувера. Энн. Сегодня она бесила сильнее, чем когда-либо. — Для члена массового сектора ты слишком эмоционально нестабильна, — заметила Энн, заслуживая презрительный взгляд. Будто без едкого замечания Алиса не понимала, что подобное поведение её не красило. Однако она не виновата. Это целиком и полностью вина Принса, который успел покинуть сцену и сейчас сидел на кресле в конце ряда с нескрываемой усмешкой. Выступления продолжились, а в конце затянувшейся репетиции мисс Гиббсон собственной персоной вызвалась озвучить замечания. Нет, Алиса не рвалась выступить с критикой и уж тем более не желала перечислить все замечания для Принса. Однако изменившийся настрой Энн сбивал с толку и заставлял смотреть на неё не просто как на заносчивую суку, а как на привлекательную заносчивую суку. А ещё она двуличная и лицемерная, раз ни словом не обмолвилась об отсутствии презентации к докладу Принса. Она с неприсущим ей легкомыслием заметила, что было бы неплохо отыскать в гардеробе рубашку и не шокировать профессоров татуировками. — Дресс-код, понимаю, — отозвался парень, даже не подозревая, что раз за разом оглушал Голден тумаком по голове. — Что на счёт галстука, бабочки? — Запонки, — подсказал кто-то из присутствующих, вызывая у парня только смех. Энн же сдержанно улыбнулась: — Достаточно рубашки. — Без проблем. «Без проблем», — эхом раздалось в голове Алисы, которая больше не смотрела на них и не желала слышать их странные диалоги. Что за прилив доброты накатил на Принса? Наверное, так сказывался приём лекарств, иначе не объяснить милость, которую он оказывал Энн. Он был мил. Мистер Принс был мил, что выглядело дико и неестественно. По крайней мере, в представлении Алисы. Предстояла очередная тягомотина с макулатурой, которая в геометрической прогрессии заполняла стол. Так, Алиса задержалась в актовом зале, скрепляя копии докладов и складывая их в отдельные папки. Скрупулёзность, на которой строилась вся работа деканата, медленно подводила к нервному тику. Девушка пересчитала доклады и, обнаружив недодачу, заставила себя посмотреть на Принса. Он продолжал сидеть в конце ряда и что-то задумчиво выводил в знакомой тетрадке. При виде тетрадки в тряпичном переплёте, Алиса сконфуженно потупила взгляд и вздохнула. Почему он не покидал актовый зал? — Ты не сдал доклад, — нарушила тишину и заметила кивок на соседнее кресло, на котором помимо рюкзака Принса, лежали листы в файле. Подошла к креслу и забрала доклад, краем глаза замечая исписанные листы тетрадки. Любопытство взяло своё, потому Алиса вновь решилась заговорить с парнем: — Что пишешь? Принс усмехнулся и, спрятав ручку в середину тетрадки, закрыл её: — Ты действительно рассчитываешь на то, что я с тобой поделюсь? Видимо, хорошее настроение распространялось исключительно на избранный круг лиц. Девушка, судя по реакции Принса, туда не входила. — Ну, а вдруг? — как можно легкомысленнее пожала плечами и уже намеривалась направиться на выход, но внутреннее раздражение взяло бразды над здравомыслием. — Надеюсь, там не стишок про поцелуй, с которым ты на меня набросился. Тетрадка скрылась за поясом брюк, и Эдвард с показанной медлительностью поднялся на ноги. Как бы намекая о необходимости соблюдать границы, и собственноручно стирал к чёрту эти самые границы. — Поцелуй? — задумчиво склонил голову, отчего был вынужден пятернёй забрать назад упавшие на глаза пряди волос. — О чём ты, Голден? Алиса скривилась: — Во-о-т только не надо притворяться контуженным! — Я в искреннем недоумении… Это что, твои фантазии? Девушка вспыхнула: — Я помолчу о твоих фантазиях, ПринЦ. — Именно, Голден, молчи! — быстро преодолел разделяющее их расстояние и прищурился. — Не будь идиоткой и помалкивай. — Я не права? — понизила голос девушка, пойманная врасплох столь неожиданной близостью. — Твои фантазии. Да, она хорошо помнила руки на своём теле. Помнила, как пальцы до красных отметин сжимали ягодицы, поглаживали бёдра. Помнила, как горячий язык вырисовывал безумные узоры во рту. Помнила стоны и вызывающие эти стоны покачивания… Помнила возбуждение: своё и его. Обоюдное. Взаимное. Краски на дне холодных глаз сгустились, отчего цвета радужки приобрели концентрированные оттенки морской зелени. — Из-за своих фантазий ты всегда подходишь слишком близко? Эдвард хотел рассмеяться. Даже губы скривил в надежде выдавить саркастический смешок, но вместо этого почувствовал приступ паники. Странно. На мгновение он испугался подобной реакции, но ничего не мог поделать с тем холодом, что прошёлся от кончиков пальцев рук выше до локтя. — Ты ёбнулась, Голден. — Ага-а. Она издевалась над ним. Специально выводила на эмоциональный пик, вот только зачем? Шарил взглядом по её лицу и пытался отыскать ответ. Что за чертовщина творилась в этой кудрявой голове? — У тебя проблемы, — заверил её, с какой-то опаской отмечая, что взгляд голубых глаз не дрогнул. — Обратись к врачу, пусть проверит состояние твоего головного мозга, если, конечно, найдёт его. — Непременно! Могу идти? — сделала шаг в сторону выхода, но показано спохватилась, возвращаясь в пределы их непозволительной близости. — Подожди-ка, или для начала ты зажмёшь меня на ближайшем столе, и только потом я могу идти? Эдвард не понимал. Впервые смотрел на соломенное чучело и не понимал, откуда в ней взялась смелость. Откуда, чёрт подери? Отвёл взгляд и наткнулся на упомянутый стол. Сознание тут же нарисовало горячие картинки возможного исхода столь странного разговора. Последствия сучьей смелости. Что будет, если он вновь поцелует Голден? Своё желание он уже скрывать не мог, по крайней мере, сам себе перестал лгать. А вот чучело… Оно добивалось повтора, потому не свалило к чёрту, а продолжало выводить на эмоции? — Не льсти себе, — вкрадчиво проговорил и ядовито улыбнулся. — Такие девушки, как ты, меня не привлекают. После поц-ц… недоразумения, я окончательно убедился в этом. Голден вздёрнула бровями и скрестила на груди руки, как если бы принимала боевую позицию, когда на деле старательно скрывала дыру в грудной клетке. — Какие «такие»? «Мои слова задели тебя?» Как бы Эдвард не всматривался в огромные блюдца, он до сих пор не знал ответов на вопросы. Это злило. Это, чёрт подери, выводило из себя. Всё так, как желала девушка. — Скучные, неуверенные в себе зануды, которые компенсируют тухлость своей жизни беготнёй с бумажками по всей территории универа. Твой потолок — лобызание с тупым спортсменом, потому что нормальному парню и в голову не придёт зажимать тебя. Взгляд напротив дрогнул. Принс возрадовался и уже предвкушал увидеть слёзы и сопли, но девушка сдержалась. К его разочарованию, она только и сделала, что приподняла подбородок, спокойным голосом уточнив: — Это всё? — Нет, чёрт тебя подери! — не сдержался парень и навис над девушкой, желая стереть с её лица надменность. Почему она в который раз брала себя под контроль, а он напрочь забывал о необходимости контролировать ситуацию? Вот сейчас вместо того, чтобы послать Голден в долгий путь, он гневно зашипел: — Весь лепет про фантазии — брехня. Повторюсь: не льсти себе. Радуйся, что хоть кто-то позарился на тебя и трахает. Я же предпочту вовсе не видеть и не слышать тебя, Голден. Одно твоё присутствие вызывает приступы рвоты. «Я ненавижу тебя, Голден» «Ненавижу тебя с тех пор, как получил сообщение с соболезнованиями» «Ненавижу так сильно, что твоё разбитое сердце — лучший подарок на Рождество» Алиса подняла взгляд выше и позволила увидеть свои стеклянные глаза, в которых отражался громко дышащий парень с застывшей тенью безумства на лице. Принс испугался этого отражения. Вовсе не таким его должна видеть девушка. Вовсе не таким… — Врёшь, Эдвард. Оба замерли и затаили дыхание. Это так…неправильно. Непривычно. Странно. Неправильно слышать из уст девушки собственное имя. Эдвард растерянно заморгал, как если бы перед ним стояла не ненавистное чучело, а ужасное приведение. Пожалуй, в таком бы случае эффект был бы не столь оглушительным. Из груди вырвался внезапный смешок, заставивший парня сконфуженно потереть пальцами переносицу. «Уходи!» Мысленно кричал девушке, но она не двигалась. Продолжала пялиться и прижимать к груди доклад. Однако и сам Принс не спешил уходить, внимательно наблюдая, как лихорадочно поднималась и опускалась грудная клетка девушки. Как золотые пружины покачивались в такт сбившемуся дыханию и норовили соскользнуть с хрупких плеч за спину. Её мотивы. Каковы её мотивы? Должна же кудрявая голова иметь хоть толику мозгов, чтобы осознавать последствия их…странного диалога. — Хорошо, — выдавил из себя Принс и склонился над девушкой, ожидая, что вот сейчас она точно убежит. Нет, не убежала. Только глухо выдохнула, отчего горячее дыхание болезненно опалило губы напротив. Ещё ближе, и прижался плотно сомкнутыми губами к щеке девушки, ощущая приветствие мягких кудрей мимолётной лаской. Посмотрел в голубой небосвод и с каким-то диким удовлетворением отметил, что и на этот раз она не собиралась убегать. Её зрачок расширялся с такой стремительной скоростью, что от радужки остался тоненький ободок голубого оттенка. И это, чёрт подери, выглядело завораживающе. Эдвард повернул голову и почувствовал прикосновение своих губ к приоткрытым губам девушки. Очередная волна горячего дыхания, и тонкие руки обхватили его шею, притягивая ближе. «Ох-х-х». Стремительно ворвался языком во влажный рот, и был гостеприимно встречен ответным напором. Таким лихорадочным, несдержанным, первобытным напором. Тихий стон окатил волной мурашек, ворвался в сознание, побудил обхватить ладонями лицо девушки и пальцами запутаться в золотистых кудрях. Углубил поцелуй. Сильнее вминаясь в рот, глубже проталкивая язык, жёстче трахая каждый дюйм влажного пространства. Алиса медленно умирала. Неминуемая гибель. Человек не способен выжить при таком бешеном пульсе, при такой нещадной тряске внутренностей, при полной капитуляции здравого смысла. Они въедались друг в друга, точно вампиры, стремящиеся удовлетворить голод до последней крови, до последнего вздоха, до последнего стука сердца. Они не выпускали друг друга из объятий, обследуя руками участки тел, которые даже в заветных мечтах боялись ласкать. Алиса точно не позволяла себе мечтать о том, чтобы запустить пятерню в волнистые волосы и крепко сжать. Исследовать ладонью плечи, грудь, крепкий пресс под материалом чёрной футболки. Сейчас же она предалась запретному и не чувствовала страха. Невозможно бояться, когда парень ласкал большими пальцами её скулы и медленно спускался руками по её шее, обдавал жаром изгибы талии и порезался о тазобедренные косточки, останавливая на них свои палящие касания. Эдвард разорвал поцелуй, но не подумал отталкивать девушку. Нет, не сейчас. Не сейчас, когда всё внутри пылало огнём и требовало продолжения сладостной пытки. Когда хотелось больше, сильнее, глубже… Когда просто хотелось питаться кисло-сладким привкусом и вздрагивать всякий раз, как тонкие пальцы норовили забраться под полы его футболки. «Что ты творишь?» Коснулся губами девичьей шеи и проделал влажный путь языком до маленького ушка. «Она виновата во всех бедах!» Кайфовал от прерывистых вздохов и легонько прикусил зубами кожу за ушком, окончательно потонув в обилие золотых пружин. «Что ты делаешь, Эд?» Он не знал. Просто хотел. Хотел ещё раз поцеловать. Также страстно, жадно и необходимо. Ещё разок… — Эдвард, что ты… Рванул вперёд и впечатал ойкнувшую Голден лопатками в стену. — Молчи, — прошипел, не отрывая губ от её дрожащего подбородка. — Не произноси моего имени. Алиса не послушалась. Что-то невнятно бормотала и крепко обхватила шею парня, обнимая до боли, до трещин в костях. Так крепко, будто хотела угробить и себя, и его. — Прекрати… — цедил Эдвард и, противореча собственным словам, не позволял отстраниться хоть на дюйм. Уткнулся лицом в золото и закрыл глаза, наслаждаясь звуками ошалевшего сердца. Его? Её? Не имело значения, ведь они оба чувствовали безумие и продолжали тонуть в нём. Алиса распахнула глаза и ощутила, как влажность сорвалась с ресниц и змейкой проползла по щеке. Впиталась в футболку молодого человека. Он почувствовал? Поцеловала его в плечо и глупо улыбнулась, почему-то уверенная, что услышала усмешку. Повторила трюк с поцелуем и негромко посмеялась, почувствовав, как намеренно усилился захват на её талии. Эдвард повернул голову, вынуждая встретиться с ним взглядом, и позволил лицезреть удивительную улыбку. Ту самую улыбку: без примеси яда, ехидства и иронии. Просто улыбка, в которую поверила девушка. Поверила и окончательно растаяла, потянувшись к манящим губам за очередным поцелуем. — Ну-у, теперь я понимаю Дилана. Замерла в ничтожном дюйме от улыбки и неверующе уставилась на Принса. Он не мог такое сказать. Не сейчас. Не после произошедшего. Не после того, как она поступилась своими принципами, забыла про страхи и…прошлое. Кажется, подобное состояние называют шоком. Когда не в силах ни заговорить, ни уйти, ни элементарно протолкнуть в сжатые лёгкие кислород. — Отойди. В ту же секунду руки исчезли с её тела, оставляя наедине с безграничной пустотой. Эдвард отвёл взгляд и, наклонившись, поднял с пола треклятый доклад. — Мысли о Кларке тебя не возбуждают, а-а? — впихнул бумаги в дрожащие руки Голден и, наклонившись слишком близко, прошипел. — Потому что только от меня течёшь, сука! «Реви! Ну, же! Реви!» Девушка в ожесточении взмахнула волосами, отправляя спутавшиеся локоны за спину, и прохрипела: — Катись к чёрту, ублюдок! — Я разве не прав? — Отвали! — неожиданный ор сотряс стены актового зала, и парень запнулся. Алиса сорвалась с места и, схватив со стола сумку, побежала к выходу. Внутри заработала эмоциональная мясорубка, которая со стремительной скоростью перемалывала кости и стягивала сосуды в морские узлы. Но Эдвард не остановил девушку, давая возможность сбежать. Так будет лучше, и пусть на душе слишком гадко.