Грехопадение

      — Я все знаю.       Февральский ветер всколыхнул кудри Теодора, оставляя в непослушных тёмных прядях россыпь снежинок. Он смотрел куда-то далеко, словно упрямо пытался разглядеть противоположный берег Черного озера. Сигарета безвольно повисла, прилипнув ко внутренней стороне его губы и быстро тлела, обдуваемая ветром. Его брови лишь на мгновение дрогнули в попытке сойтись на переносице, но с обречённым вздохом Тео все же сдался, возвращая лицу былое спокойствие. И как давно он начал расслабляться, когда кто—то так упорно влезал в его дела?       — Я не хотел, чтобы все случилось так, как случилось, — признался он, оборачиваясь, и, увидев немой вопрос на девичьем лице, поспешил объяснить,— я про поцелуй.       Джорджия невольно вздрогнула, пытаясь игнорировать упрямое тянущее ощущение внизу живота. Плотнее укутавшись в мантию и опустив взгляд в попытке спрятать заалевшие щеки, она пробормотала:       — Это не то, что я имела ввиду,— быстро вдохнув морозный воздух, она подняла взгляд и расправила ссутуленные плечи,— и вообще, ты правда считаешь, что это единственное, что меня волнует?       Тео вяло усмехнулся, беглым взглядом скользя по ее губам.       — Я не знаю в какой момент твоей жизни твой инстинкт самосохранения дал такую слабину, но да, — затянулся,— я так считаю.       Джо собиралась возмутиться, но он опередил ее:       — Если бы я в тот вечер увидел в тебе ту реакцию, которую ожидал, мне было бы, если честно, спокойнее.       Нортон молча перевела взгляд к кромке Запретного леса, закусив губу. Тео, избавившись от окурка, глубже натянул капюшон и побрел вдоль берега, засунув руки в карманы. Услышав за спиной тихий хруст снега под ботинками Джорджии, он улыбнулся уголком рта.       — Ты не выглядишь особо обеспокоенным тем, что теперь кто-то помимо тебя и Малфоя знает о вашем…— Джо запнулась, нервно оглядываясь по сторонам,— вашем…       — Я понял,— он оглянулся через плечо,— и да, я в самом деле спокоен.       Позади них раздался радостный детский возглас. Розовощекие первокурсники швыряли друг в друга зачарованными снежками, смеясь и падая в большие сугробы. Теодор остановился, оглядываясь. Его взгляд медленно следовал за одним из летящих снежных снарядов, который по немыслимым траекториям преследовал пытающегося убежать пуффендуйца.       — Я знаю, что могу рассчитывать на твое молчание,— признался он,— но меня, на самом деле, больше настораживает твое спокойствие, чем собственное.       Джорджия не отрывала взгляда от лица Тео, упиваясь его чертами. Ее губы так и норовили растянуться в слабой улыбке каждый раз, когда в уголках глаз Нотта появлялись крохотные морщинки, когда тот усмехался, глядя на детей.       — Так почему?— он взглянул в ее глаза.       Нортон упрямо молчала, быстро опустив взгляд на их ботинки.       — Неужели ты считаешь достойным общество такого, как я?— вздернул бровь,— Неужели нет кого-то лучше, Джо?       — Я не стану восхвалять твои человеческие качества, Теодор, даже не думай,— тут же возразила она, подавляя улыбку.       Тео улыбнулся, наблюдая как ее брови соединяются на переносице.       — Я..- пыталась подобрать слова,— ты дал мне обещание, и я, отчего-то, верю, что ты его сдержишь.       — Обещание?       — Что не погубишь,— пробормотала,— нас.       Нотт медленно моргнул, отводя взгляд к замку, чьи величественные стены возвышались за спиной Джорджии.       — Но я не уверен, что смогу спасти,— признался Тео,— нас.       Нортон вздрогнула от порыва ветра, который буквально лизнул ее позвоночник пробравшись под теплую мантию. Тео движением руки наложил на нее согревающие чары и глубоко вздохнул.       — Пока что я спасаю только свою жизнь,— пробормотал он,— и это потому что твоя, пока ещё, вне опасности.             Младшекурсники вновь громко вскрикнули и Джо, обернувшись, распахнула глаза, глядя как в ее сторону с неумолимой скоростью мчится снежок. Он разбился о невидимую преграду буквально в нескольких дюймах от ее лица, крошась на тысячи искрящихся снежинок. Тео медленно опустил ладонь, снимая щит и впился взглядом в ее макушку.       — Но я не уверен, что она и дальше будет в безопасности, пока ты рядом со мной.       Блеклое облачко пара высвободилось изо рта девушки, устремляясь вверх. Джорджия медленно повернулась к Теодору.       — Что будет, когда он вернётся?— шепотом спросила она.       Нотт устало пожал плечами, бегая ленивым взглядом по окрестностям.       — Я получу то, что заработал кровью и непосильным трудом, возглавлю его армию,— спокойно ответил он,— а он примется уничтожать неугодных ему и будет строить новый мир, где место будет только чистокровным. Война продлится несколько лет, а потом он, скорее всего, уничтожив большую часть населения магической Британии, наведет в стране порядок, чтобы в дальнейшем привлекать соседние страны в его утопию.       Размеренность голоса Теодора посылала легкую дрожь по всему телу Джорджии. С каким нерушимым спокойствием он описывал те ужасы, которые ждут страну, словно разглагольствовал о погоде или школьных экзаменах.       — Найдутся глупцы, которые создадут повстанческие организации, будут целые штабы и очаги сопротивления. Каждый день в шальных перестрелках будут умирать невинные: маги, магглы - все, кто попадут Пожирателям под руку. Мужчины, женщины, дети, старики, инвалиды — каждый, кто не присоединится к нему и не преклонит колено перед новым властелином — умрет, дай Моргана, от какой-нибудь Авады,— он достал пачку сигарет и потянул одну к губам.       Джо зажевала щеку изнутри, опуская взгляд. Они продолжили идти вдоль берега в угрюмом молчании, оба раздумывая над словами Теодора. Но иногда он все же поглядывал на нее в поисках хотя бы намёка на ужас или страх. И с каждой секундой Нотт все больше и больше склонялся к идее, которая не давала ему спокойно спать со дня их поцелуя.       — В войне можно выжить,— сказал он,— нужно лишь выбрать правильную сторону.       Нортон подняла взгляд к его лицу.       — Ты предлагаешь мне стать Пожирателем Смерти?       Тео усмехнулся, оголяя ровный ряд белоснежных зубов. Воображение моментально нарисовало заманчивую картинку: рыжие локоны струятся по бокам от серебряной маски, нежная, но твердая поступь юной Пожирательницы, внушающая страх каждому, к кому она направлялась, эхом отдается от стен его особняка. Изящные тонкие пальчики взлетают вверх, обхватывая палочку, широкий рукав мантии сползает до локтя, являя миру извивающуюся на девичьем предплечье змею. Улыбка сползла также медленно, как появилась, когда пред взором он увидел ее безжизненные глаза. Теодора передернуло.       — Я бы не хотел, чтобы дошло до этого,— признался он.       И хоть Джорджия будто услышала ответ на заданный ею вопрос, Нотт обращался вовсе и не к ней, а к своему разбушевавшемуся воображению. Тряхнул кудрями, отбрасывая мрачные видения.       — Я бы хотел, чтобы ты была как можно дальше от всего этого, когда придет время,— Тео остановился, впиваясь взглядом в ее макушку, — и я приложу все усилия, чтобы так и случилось.       Джорджия замерла, медленно оборачиваясь.       — А мое мнение ты планируешь учитывать?— поинтересовалась она.       Тео удивленно вскинул брови, а губы расползлись в ехидной усмешке.       — Что, встанешь со мной бок о бок и повергнешь мир в хаос?       — Нет,— качнула головой, поднимая взгляд к его лицу,— но и отсиживаться в стороне я тоже не буду.       — И чью же сторону ты выберешь?       — Ту, что будет выгоднее для меня,— пожала плечами.       Нотт театрально схватился за сердце.       — Слава великому Салазару, хоть одна правильная мысль, достойная истинной слизеринки!       Закатив глаза, Джорджия развернулась и пошла дальше, вслушиваясь в звук торопливых шагов за спиной.       — Дерьмового ты выбрала волшебника в качестве друга, Нортон,— усмехнулся Теодор.       — Ох,— тонкие брови взлетели в саркастичном выражении,— так мы друзья?       Резко обернулась, и шумно выдохнула, уткнувшись в грудь Нотта. По телу пробежалась тёплая волна, затронувшая каждую клеточку. Тео вглядывался в ее трепещущие ресницы, в аккуратный, но такой нежный взгляд из-под них. Его ладони невольно обхватили ее лицо, он не мог сдерживать себя, когда Джорджия была так близко. Нортон едва заметно уткнулась в теплую кожу Тео, блаженно прикрыв глаза. В сердце волшебника что-то неумолимо дрогнуло.       — Ты бы была самой прекрасной Пожирательницей Смерти из всех, которых я знаю,— он медленно приблизился к ее уху, кончиком носа задевая мочку,— а знаю я каждую.       Джо, улыбнувшись, поморщилась от щекочущего дыхания Теодора, всецело отдаваясь приятной дрожи, бегущей по телу. Нотт шумно втянул носом ее запах, сглатывая гортанный стон удовольствия. Подсознание все ещё подкидывало навязчивые картинки ее безжизненных глаз, Салазар, кажется он никогда в жизни не сможет этого развидеть. Вся игривость тотчас сошла на нет, уступая место вселенскому беспокойству за ту, что вынуждала его сердце биться немного чаще обычного. Тео медленно отстранился от уха Нортон, останавливаясь в нескольких дюймах от ее губ.       — Хочешь раскрою тебе секрет?— прошептал.       Джо еле заметно кивнула, сглатывая вставший в горле ком. Теодор, заметив движение ее гортани, еле заметно улыбнулся, но тут же замер в нерешительности. Как бы он хотел произнести эти чертовы слова прямо здесь и сейчас, ведь они не давали ему покоя вот уже целый месяц. Как бы хотел стереть к чертями все те глупые формальности, стоящие между ними. Внутренний эгоист Нотта отплясывал радостную чечетку прямо на сплетении его нервов в ожидании, пока Теодор поддастся искушению. Он взглянул в ее глаза. Уже было раскрыл рот, что выпустить терзающее его предложение.       — Для новичка в мире амурных приключений ты вполне приемлемо целуешься,— прошептал он.       Но вовремя отдернул себя, сказав первую пришедшую в голову чушь.       Джо усмехнулась, краснея. Детский возглас позади заставил ее вздрогнуть. Нотт медленно обернулся и тут же о его лицо разбился снежок. Нортон тихонько рассмеялась, наблюдая как Теодор пальцами соскребает остатки снега со лба.       — Теперь понятно, почему тебя не взяли на позицию ловца,— улыбнулась она.       Нотт вскинул брови в удивлении, а глаза слегка прищурились.       — Вообще-то, я отдал все лавры Малфою по доброте душевной,— он скользил взглядом по ее улыбке,— и вообще, откуда ты знаешь, что я пробовался?       Отстранившись от него, Джорджия пошла дальше, бросая через плечо:       — Вообще-то, в Хогвартсе мало что остаётся в секрете,— заметила она,— и вообще, о какой душевной доброте мы сейчас говорим, Нотт?       И побрела дальше, оставляя Теодора в легком недоумении. Он наблюдал за ее силуэтом до тех пор, пока Джорджия не скрылась в чаще леса, окружавшей тропинку, что вела к замку. Та легкость с которой они общались, будто знали друг друга всю жизнь, обескураживала Теодора. Нортон дарила ему необычайно новые для него эмоции, природу которых Тео не мог разгадать. Оставшись один, он глубоко вздохнул.       — Если бы ты знала, как я хочу, чтобы ты нарушила свое обещание.       Слова вырвались легко, февральский ветер властно подхватил их и унёс далеко-далеко, чтобы ни одна живая душа не услышала той правды, которую Теодор так тщательно топил в себе. Внутренний эгоист радостно захлопал в ладоши. ***       — Грейнджер!       Гермиона неловко вздрогнула, отрывая испуганный взгляд от книги. Джорджия молниеносно преодолела читальный зал библиотеки и угрожающе нависла над гриффиндоркой.       — Какого черта с тобой происходит?— Нортон вскинула бровь.       Грейнджер мотнула головой, опуская ее.       — Не понимаю о чем ты.       Ее голос был безжизненным и пустым, она заметно похудела и осунулась с Рождества, что говорило о глубоких переживаниях, терзавших не только душу. Джорджия окинула взглядом уставившихся на них зевак и, схватив Гермиону за запястье, пробормотала:       — Идём.       Она тащила за собой гриффиндорку словно тряпичную куклу. Грейнджер поначалу сопротивлялась, пытаясь вырваться, но, поймав на себе изумлённые взгляды студентов, мимо которых они проходили, тяжело вздохнула и смиренно продолжала следовать за слизеринкой, не желая привлекать к их парочке ещё большее внимание. Добравшись до туалета Плаксы Миртл, Джо наложила на дверь заглушающее и повернулась к Гермионе, скрещивая руки на груди.       — Ну?       — Что «ну»?— вздохнула гриффиндорка.       Нортон закатила глаза.       — Давай будем честными, Гермиона,— сказала она,— абсолютно каждый в этой школе, начиная от кошки Филча и заканчивая учителями, знают, что Малфой мудак.       При упоминании имени Драко, Грейнджер невольно поёжилась и вновь опустила взгляд в пол.       — Что произошло?       — Джо, я не хочу…       — Грейнджер,— Нортон сделала уверенный шаг к ней и опустила ладони на ее плечи, ощущая как впиваются ее кости,— расскажи мне. Я знаю, что ты хранишь всю эту дрянь в себе, потому что ваши отношения — это страшная тайна,— ухмыльнулась,— в которую, видимо, теперь посвящен и Поттер.       — Откуда ты..       — Я дважды была свидетелем того, как Гарри выбивал из Малфоя все дерьмо,— Джорджия слегка склонила голову, чтобы разглядеть лицо Гермионы сквозь заросли ее непослушных волос,— расскажи мне.       — Гарри.. что..       Нортон закатила глаза.       — Не волнуйся, на Драко все заживает, как на собаке. А вот Поттер в гневе,— многозначительно вздохнула,— это жутко, правда, ты бы видела.       Джорджия ожидала любой реакции Гермионы. Она ждала злости на Гарри, злости на Малфоя. Ожидала все, кроме этого. Плечи Грейнджер задрожали, ноги подкосились и она рухнула на каменный пол, закрывая трясущимися ладонями лицо. Рваные всхлипы заполнили тишину, а Нортон, содрогнувшись, почувствовала неумолимый укол жалости где-то в рёбрах. Она присела рядом и обняла гриффиндорку, прижимая ее голову к своей груди. Джорджия ждала, смиренно давала Гермионе вдоволь нареветься, ведь осознавала — какого это, когда ты никому не можешь рассказать о том, что происходит внутри тебя.       Помещение уже успело погрузиться в приятный вечерний сумрак, когда Грейнджер, часто дыша, все же нашла в себе силы произнести хоть что-то членораздельное.       — Он сказал, что так будет лучше для меня. Что так я буду в безопасности, черт знает, от чего я должна быть в опасности, честно говоря,— бормотала она, опустив голову на плечо Джорджии.       Глаза слизеринки с каждым словом Гермионы становились все шире, а мнение о Малфое кульбитом переворачивалось где-то в подсознании. Она всегда считала Драко эгоистичным, безжалостным мудаком, и никогда, на самом деле, не могла понять, что же разглядела в нем Золотая девочка-отличница с Гриффиндора.       — Просто сказал, чтобы я держалась от него подальше,— выдавила из себя Грейнджер, снова срываясь на всхлипы,— я ни черта не понимаю, Джо.       Нортон поджала губы, понимая в каком положении оказалась. Когда она все же решилась выдернуть Гермиону из того болота отчаяния, в котором та утопала вот уже больше месяца, то ожидала услышать любую причину их расставания, кроме этой. Она заготовила тысячи аргументов по поводу гнилой личности Малфоя, ожидая что гриффиндорка начнёт захлебываться в слезах, говоря, что он изменил ей. Сотни ругательных слов на случай, если бы причиной их расставания стала чистота крови Гермионы. Десятки мерзких эпитетов, описывающих сущность Драко, если бы причиной была разность их социальных слоев.       Но она не ожидала, что Малфой заставит Грейнджер так страдать, потому что безгранично любит ее и пытается спасти своей гриффиндорской принцессе жизнь. Это было ясно, как день. Видимо это и была та черта, за которую Гермиона полюбила Драко. Видимо за маской лицемерного аристократа все это время скрывался поистине достойный человек, который просто был воспитан мразью.       — Шшш,— сверля пустым взглядом плитку под их ногами, успокаивала Джорджия, чувствуя как тело Грейнджер забилось в новой истерике.       С ее худого плеча соскользнула лямка школьной сумки, с глухим ударом падая на пол. Нортон мазнула взглядом по содержимому, выпавшему из нее. Нахмурилась.       — Акцио, книга, — пробормотала Джо, ловя свободной рукой подлетевший том.       Гермиона, всхлипнув, нервно усмехнулась, глядя на название, пестревшее на обложке.       — Я просто…— всхлип,— пыталась отвлечься.       Нортон вскинула брови.       — Книгой о тёмных магах 20 века?— вяло усмехнулась, раскрывая ее на содержании,— я всегда знала, что ты со странностями, но э…       Грейнджер, утерев слезы, медленно поднялась с плеча слизеринки, вглядываясь в ее бегающие зрачки.       — Ты чего?       В ушах у Джорджии звенело так, будто она находилась под огромным колоколом, о который нещадно ударялись тысячи молотков. Взгляд застыл на названии одной из глав: «Династия Мраксов».       — Кто такие Мраксы?— спросила дрожащим шепотом.       Гермиона, всхлипнув, тяжело вздохнула:       — Прямые потомки Салазара Слизерина и предки,— замялась,— Сама-Знаешь-Кого.       Нортон продолжала молчать. Она судорожно листала до нужной страницы.

      «Мраксы являются прямыми (и к двадцатым годам 20 века единственными) потомками Салазара Слизерина. Также их предком является Кадм Певерелл. Оба были предками по женской линии, в противном случае Мраксы не носили бы фамилию Мраксов. В начале тридцатых годов 20 века в Великобритании был опубликован анонимный «Справочник чистокровных волшебников», в котором значились фамилии истинно чистокровных семей, получивших название «Священные двадцать восемь». Мраксы числились в этом списке. Чистота крови сохранялась из поколения в поколение, члены семьи не раз женились на своих ближайших родственниках. В итоге в семье стали рождаться неуравновешенные и агрессивные люди.»

      Грейнджер ленивым взглядом скользила по уже наизусть изученным ею строчкам, утирая слезы. Иногда она удивленно поглядывала на Джорджию, глаза которой расширялись с каждым мгновением все больше и больше.       — В чем дело?       Нортон медленно моргнула, отводя взгляд от ветхих страниц. Пергамент, который она продолжала носить во внутреннем кармане мантии, чтобы не дай Мерлин кто-то наткнулся на него в ее комнате, стал весить буквально тонну и неумолимо тянул ее тело к полу. Гермиона нахмурилась, тяжело вздыхая.       — Джо, спасибо, что дала выговориться, мне и вправду это было необходимо,— прошептала она.       Девушка медленно обернулась, пытаясь выкинуть из головы навязчивые мысли запереться с пергаментами Оминиса и расспросить его о семье. Ее взгляд скользнул по опухшим глазам гриффиндорки и сердце недовольно екнуло. Ей нужно было что-то сказать Гермионе, пусть не всю правду, которая подарила бы ей дюжее облегчение с примесью леденящего ужаса, но хотя бы что-то, что заставило бы ее ненавидеть Малфоя меньше. Хотя Джорджия, на самом деле, не думала, что Грейнджер на него сердится. А Грейнджер, на самом деле, и вправду не сердилась ни на кого, кроме самой себя. Ох уж эта гриффиндорская сердобольность и тяга к саморазрушению!       — Слушай, я…— пыталась подобрать правильные, но аккуратные слова,— я всегда задавалась вопросом, что же ты могла найти в нем, правда. Я может и не очень хорошо, но знаю тебя, и думаю, что Драко, на самом деле, может быть и не такой мудак, каким кажется.       Грейнджер опустила взгляд, позволяя одинокой слезинке скатиться по острой скуле. Джорджия стерла ее большим пальцем и приложила ладонь к лицу Гермионы, отчего та, от неожиданности, вздрогнула.       — Если он и вправду поступил так, чтобы тебе было лучше, значит он любит тебя. Просто дай ему разобраться со своим дерьмом, и он обязательно найдёт способ быть рядом.        Гриффиндорка всхлипнула, а на ее тонких губах впервые за вечер проявилась слабая, но искренняя улыбка.       — Вы с Драко просто растоптали все мои предубеждения о слизеринцах,— нервно усмехнулась, поднимая блестящий от слез взгляд,— спасибо, Джо.       Нортон улыбнулась уголком рта, мазнув взглядом по маховику, что все также неизменно покоился на шее Гермионы.       — Мне нужно идти,— пробормотала она, поднимаясь,— и поверь мне на слово, Грейнджер, ещё раз я увижу тебя в таком состоянии — ты заберёшь эти слова назад,— улыбнулась Джо.       — Что, все будет так страшно?       — О, ты даже представить не можешь насколько ,— Нортон взглянула на книгу в своей руке,— я одолжу на пару дней?        Гриффиндорка кивнула, утирая слезы. Она проводила Джорджию взглядом и, когда дверь за ней закрылась, оставляя Гермиону в одиночестве, улыбка медленно сползла с ее худого лица. Мыслями она улетела в кабинет Дамблдора, вновь и вновь прокручивая слова директора о предполагаемой причастности Драко к темным силам. Грейнджер всегда была умницей, поэтому буквально спустя несколько минут она с рваным выдохом подняла взгляд на дверь, когда взбудораженный мозг лизнула ужасающая догадка. *** Оминис?

Как будто я мог куда-то отойти.

У тебя были сестры или братья?

Да, младший брат.

Как его звали?

Почему ты вдруг спрашиваешь о моей семье?

      Джорджия нервно закусила губу, кидая беглый взгляд на раскрытую книгу, лежащую рядом с пергаментом.

«Марволо Мракс. 1872-1927гг.»

      Тишина в спальне давила Нортон на виски, ей казалось, что она пороге чудовищного открытия, которое связало бы все точки воедино. Я нашла упоминание о твоем роде в школьной библиотеке, в книге о тёмных магах.

Что ж, это вполне достойное издание для таких, как мы.

Моего брата звали Марволо.

      Сердце, гулко разогнав кровь по венам, на мгновение замерло. Джо вновь взглянула в книгу.

«…отец Морфина и Меропы. Как и все в его роду, был змееустом…»

«…обладал чрезвычайно скверным характером, фантастической гордыней и парой фамильных драгоценностей, к которым был привязан так же сильно, как к сыну, и значительно сильнее, чем к дочери…»

      Шелест перелистываемой страницы.

«Меропа Мракс. 1907 - 1926 гг.»

«…живущая в грязной хибарке, не получившая от рождения ни грамма красоты, не оправдавшая надежд своенравного отца, лишённая хоть какой-то любви, девочка растёт совсем забитой. Влюбившись в Тома Ред…»

Джорджия?

«…дла—старшего…»

      — Салазар всемогущий,— тихий девичий шепот ударился о стены и вернулся к Джорджии неумолимым эхом, заставившим ее вздрогнуть и оглядеться.

Почему ты молчишь?

Оминис, каким образом тебе удается общаться со мной через пергамент?

Честно признаться, меня пугает твоя настойчивость. Что произошло?

Прошу, расскажи, от этого могут зависеть сотни тысяч жизней. Оминис, прошу.       Лист опустел, а Нортон, заперев дверь заклинанием, сверлила бумагу взглядом в надежде на то, что ее собеседник все же выполнит просьбу.

Если бы я знал, как в письменном виде изобразить тяжелый вздох, то несомненно сделал бы это прямо в эту секунду.

      Джорджия уже схватилась за перо, чтобы написать хоть тысячу умоляющих строк, но как только его кончик коснулся бумаги в центре пергамента появились слова.

Я покажу, что произошло 3 октября 1889 года.

      Буквы засветились, Нортон сощурилась, пытаясь разглядеть хоть что-то, и с ужасом поняла, что ее куда-то затягивает. Не в моральном, а что ни на есть в прямом и физическом смысле этого слова.

***

      Когда яркий свет стал понемногу рассеиваться, Джорджия опустила руку, которой прикрывала болящие глаза и огляделась. Испуганный вздох пронесся по темной пещере, в которой она оказалась. Сердце безудержно стучало в груди, до слуха доносились ужасающие вопли откуда-то из глубины шахты. Девушка спешно похлопала себя по карманам и тихо выругалась. Палочки не было. Внезапно помещение озарило тусклым светом за ее спиной и Джо молниеносно развернулась, пятясь к стене. По узкому каменному проходу кто-то шел, вытянув перед собой волшебную палочку. Ее рука инстинктивно вспорхнула вверх и прижалась ко рту, запечатывая рвущиеся наружу судорожные вздохи. Когда человек подошел ближе она смогла разглядеть его лицо. Это был парень, которому на вид было не больше семнадцати лет. Взгляд зацепился за светлые, аккуратно уложенные волосы и россыпь родинок на левой щеке. Его палочка светилась, по-видимому Люмосом, но по всей ее длине пульсировал тусклый красный цвет. Когда незнакомец подошел ещё ближе, Джорджия все же не сдержалась и сдавленно ахнула. Его глаза были практически пустыми. Радужка покрыта белой пеленой и еле различалась.       —Оминис?— сдавленно прошептала Джо.       Но он будто не слышал ее, продолжая идти вперед. Нортон быстро огляделась по сторонам, пытаясь нормализовать дыхание, ее взгляд зацепился за огромную дыру в полу, прямо к которой и шагал волшебник. И он явно не собирался сворачивать.       — Оминис!— крикнула, морщась от эха собственного голоса и вытягивая руку вперед, пытаясь ухватить его за запястье и предотвратить падение Мракса,— осторожно, тут…       Ее пальцы прошли сквозь тело парня, а палочка Оминиса, опасно сверкнув ярко красным цветом, резко направилась прямо на Джорджию. Она замерла, задержав дыхание. Мракс остановился, его брови тянулись к переносице. Казалось время застыло, девушка не могла отвести взгляда от его глаз. Они ввергали ее в ужас своей пленительностью. Казалось, засмотрись она дольше положенного — и утонет в белесом омуте. Нервно дернув шеей, он продолжил идти туда, куда его направляло древко в руке. Он прошел сквозь Нортон и застыл. Резко обернувшись, он впился невидящими глазами прямо в лицо девушки. Воцарившееся молчание нагнетало. Из недр пещеры снова раздался кошмарный звук и Мракс, резко обернувшись, развернулся и пошел более быстрым и уверенным шагом к источнику шума.       Проглотив вставший в горле ком, который был настолько большим, что угрожал разорвать к чертям все внутренности, Джорджия поспешила следом за Оминисом. С потолка что-то сыпалось, стены опасно вибрировали, девушка всем телом чувствовала ужасающую силу магии, пульсирующей в пещере. На душе становилось тяжелее с каждым шагом, приближавшим ее к тому, что прятали в себе старые каменные своды. На мгновение ей показалось, что она уловила запах гнили. Об этом говорил Мракс? Это и было присутствие темной магии?       Впереди сверкнул ярко-зеленый луч, осветив силуэт застывшего Оминиса. Он впервые за все то время, которое Джорджия следовала за ним, обессилено выдохнул, казалось, весь воздух из легких. Слабый треск палочки в его стальной хватке, казалось, заглушил дыхание Нортон. Пальцы Мракса дрожали, как и его губы. Ведомая жгучим интересом, Джорджия обошла его и взглянула на лицо Оминиса. В его глазах стояли слезы, губа закушена практически до крови. Волшебник рвано выдохнул и, наплевав на опасность окружающей его обстановки, побежал.       Через несколько мгновений они вбежали в просторный грот. Джорджия, бегло оглядевшись, успела увидеть лишь старые кирки, разбросанные на полу и ржавые телеги. Пространство было освещено тусклым пламенем факелов, которыми были усеяны стены.       Оминис застыл на месте, впившись взглядом куда-то вдаль. Выглянув из-за его плеча, Нортон увидела силуэт человека в центре грота.       — Ты перешел все границы!— рявкнул Мракс,— Что с тобой стало, Себастьян, что…       Он не договорил, чуть опустив палочку. Его Люмос бросил тусклые лучи на ноги Себастьяна и Джо сдавленно ахнула. У его ног лежал труп.       — Нет…— Оминис отшатнулся,— ты…       Нортон пыталась рассмотреть загадочного студента, о котором так сильно переживал Мракс. Воспользовавшись тем, что они, скорее всего, не могли ее видеть, она неуверенными шагами обошла Оминиса и приблизилась к Себастьяну. Но прежде, чем ее взгляд достиг лица волшебника, она застыла, глядя на мужчину, лежавшего у его ног. Все его тело было изранено и искалечено. Кости, разорвав кожу, торчали наружу, прорвав дыры в одежде. Лица почившего она так и не смогла рассмотреть: оно было изуродованным до неузнаваемости. До неузнаваемости человеческой, лишь только по строению его тела можно было догадаться, что ещё заходя в пещеру он был человеком.       — Он совсем помешался, Оминис.       От звука этого голоса кровь в венах Джорджии моментально застыла. Он отличался от человеческого, в нем клокотало что-то чудовищное, что-то потустороннее. Она медленно подняла взгляд и, отшатнувшись, споткнулась о что-то и рухнула на копчик.       — Он запретил мне видеться с Анной!— взревел Себастьян.       Его глаза были покрыты темно-зелёной дымкой, от его плеч испарялись следы темной магии. Темные волосы спали на лоб, придавая его взгляду ещё более устрашающий вид.       — Он был твоим дядей,— с ужасом выдохнул Мракс,— он как и ты хотел защитить ее!— голос становился тверже с каждым словом, перерастая в крик, наполненный отчаянием,— Соломон давно понял, что лекарства от болезни Анны нет! Он здраво смотрел на ситуацию и пытался скрасить ее последние месяцы хоть чем-то, что помогло бы ей не думать о неизбежном!       — Заткнись,— прохрипел Себастьян, сжимая в руке палочку.       — Все кроме тебя давно осознали и приняли, что ей нельзя помочь!— кричал Мракс, срываясь на хрип.       Земля под Джорджией завибрировала, дыхание стоящего перед ней парня стало учащаться. Она инстинктивно отползла назад ближе к Оминису, не сводя взгляда с опасного волшебника.       — И ЕЙ УДАЛОСЬ БЫ ПРОВЕСТИ ОСТАТОК ЖИЗНИ В УЮТНОМ СЕМЕЙНОМ КРУГУ, ЕСЛИ БЫ НЕ ТЫ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ!       Нортон, распахнув глаза, оглянулась на Мракса и забыла как нужно дышать. По его щекам струились слезы, губы неистово дрожали, как и палочка в его руке.       — ЕДИНСТВЕННОЙ ЧЕРТОВОЙ УГРОЗОЙ ДЛЯ АННЫ СТАЛ ТЫ, СЕБАСТЬЯН!— Оминис плакал,— И ЭТО Я…— его голос стих до еле различимого шепота,— я сделал это с тобой.       — ЗАКРОЙ РОТ!       Крик Себастьяна заполнил пещеру гулким эхом. Он, широко расправив руки, запрокинул голову и зарычал, словно зверь. Земля под ногами разверзлась, образуя глубокую расщелину. Оттуда потянулись десятки костлявых рук, цепляющихся за края обрыва. Оминиса схватили за лодыжку и он упал. Мерзкие, напоминающие скелеты чудища вылезали прямо из-под земли и опасно надвигались в сторону Мракса и Джорджии.       Блондин безвольно обмяк, даже не пытаясь сопротивляться неминуемой смерти, дышащей гнилью прямо в его лицо.       — Я УБЬЮ ЛЮБОГО, КТО ВСТАНЕТ НА МОЕМ ПУТИ! ЛЮБОГО!       — Это не ты,— до слуха Нортон донесся обреченный шепот Оминиса, — больше не ты.       Его палочка, дрогнув, сверкнула красным и направилась прямо в морду инфернала, что уже навис над ее хозяином.       — Адеско Файр,— прошептал Мракс.       Из кончика древка вырвался залп огненных искр, что в миг разрослись в пламя адское, поспешившее окутать всех, кто находился в пещере. Инфернал, прежде, чем его отбросило пламя, с размаху ударил Оминиса по груди, разрывая его кожу длинными когтями. Его мантия распахнулась и к ногам Джорджии приземлился свиток пергамента с обугленными краями.       — ПАРТИС ТЕМПОРУС!       Между Себастьяном и Оминисом образовался коридор, не затронутый огнём, сжигавшим и без того мертвых тварей. Они, с ужасающими шипящими криками, хватаясь за собственные кости, служившие им телами, падали обратно в расщелину.       — НЕ БУДЬ ГЛУПЦОМ, ОМИНИС!— кричал волшебник,— ТЕБЕ МЕНЯ НЕ ПОБЕДИТЬ! ТЫ ЖАЛОК И СЛАБ! ТЫ НЕ СПОСОБЕН НИ НА ЧТО! КРУЦИО!       Тело блондина содрогнулось и вмиг обмякло. Нортон распахнутыми глазами смотрела на то, как красно-зеленые разряды магии проникают в тело Оминиса, поражая его внутренние органы. Еле двигающимися губами он пробормотал что-то, кажется, на латыни, и молнии исчезли. Мракс, кашляя кровью, вслепую нащупал лежащие рядом с Джорджией листы и сжал их в ладони.       — Ты прав, Себастьян,— пробормотал он, поднимаясь на ноги,— я слаб.       Нортон до хруста в позвонках вжалась в каменную стену позади нее.       — Я слаб, потому что поступился собственными принципами и согласился помочь тебе разрушить твою жизнь,— Оминис шатался, его палочка медленно поднялась и нацелилась на Себастьяна,— и жалок, потому что считал, что наша дружба хоть что-то значила для тебя.       — Так и знал, что к Круциатусу в твоей гребаной семейке вырабатывается иммунитет уже с пелёнок,— выплюнул брюнет,— АВАДА КЕДАВРА!       — Экспелиармус,— устало выдохнул Мракс.       Мощные лучи заклинаний, вырвавшись из их палочек, соприкоснулись в центре пещеры и образовали мост между двумя волшебниками. Точка касания опасно приближалась то к Себастьяну, то к Оминису. Мракс схватился за древко обоими руками, скаля зубы. Его противник был явно сильнее. И блондин это понимал. Также он понимал, что собственноручно подписал смертный приговор и себе и своему некогда лучшему другу в тот самый день, когда дал ему то, чего он так желал.       Оминис, истошно закричав, резко поднял палочку вверх и гигантский сгусток магии ударил в потолок пещеры. Та завибрировала, огромная трещина с громким скрежетом прошлась по старому камню.       — Прости,— прошептал Мракс, тяжело дыша,— это все моя вина.       Слеза скатилась по его измазанной в пыли щеке. Он вновь направил палочку на Себастьяна, который отвлекся на падающие сверху каменные обломки.       — Прости,— повторил Оминис, зажмурившись,— Авада Кедавра.       Зеленый луч ударил прямо в сердце его друга и тот, в последний миг перед смертью, взглянул на Оминиса, медленно подняв брови. Себастьян рухнул на колени, а затем прямо лицом на труп его дяди. В следующую секунду огромный камень рухнул на них, поднимая вокруг гигантское облако пыли. Палочка Мракса засветилась зеленым, из нее вырвалась крохотная белая искра, которая, словно перо, медленно опустилась на сжатый в мертвенно-бледной ладони Оминиса пергамент.       Трещина на потолке остановилась прямо над ним. Джорджия практически ничего не видела дальше собственного носа. Утерев грязным рукавом слезы, она впилась в умиротворенное лицо Мракса мутным от влаги взглядом и не сдержала отчаянного крика. Ее разрывало от горечи, скопившейся желчью где-то в горле. Крохотный обломок камня упал рядом с головой Оминиса.       Но он не обратил на него никакого внимания. Покорно закрыв свои глаза, с уголков которых продолжали бежать слезы, он истошно закричал.       Крик его был оборван в следующий же миг. В ту самую секунду, когда вся пещера рухнула, погребая под своими завалами трех людей, что жили в конце 19 века и сердце Джорджии, бесповоротно разорвавшееся на тысячу частей от чувства обиды и сожаления.

***

      Первый глоток воздуха, что не был наполнен каменной пылью, обжег легкие. Нортон не сразу поняла, что все ещё находится в собственной комнате на кровати. Она не сразу поняла, что горько плачет, не стесняясь кричать во все горло. До нее не сразу дошло, что ее кто-то обнимает. Она вцепилась в сидевшего рядом человека и уткнулась лицом в прохладную ткань белой рубашки. И лишь едва уловимый знакомый запах, исходивший от нее, сорвал все тормоза в голове. Ведь только рядом с ним она могла быть той, кем являлась на самом деле. Глубоко разбитой девушкой с тяжелым детством и не менее тяжелым настоящим. Она содрогалась в отчаянных приступах истерики, пока Теодор, распахнув глаза и пытаясь побороть дрожь в собственном теле, немигающим взглядом впился в стену спальни.       Он, на самом деле, не понял, как оказался здесь. Нотт проходил мимо ее двери, когда услышал женский крик. Жестом руки сняв легкое запирающее заклинание с замочной скважины, он быстрее скорости собственных мыслей сгреб Джорджию в объятия.       Нортон бросила беглый взгляд на бумажный лист, на котором дольше обычного покоилась фраза.

Пергамент стал моим крестражем. В нем хранится последнее и единственное, что от меня осталось. Часть моей души.