Turn back time

В трубке доносилось тихое «помоги». В этот момент Иваизуми перепугался не на шутку, собрав всю волю в кулак, побежал прямиком к дому друга. Город погрузился в сон, холодный ветер со снегом неприятно дул в лицо, кое-где светились прилавки круглосуточных магазинов и аптек, последние из которых Хаджиме терпеть не мог, как и больницы. Со скоростью выстрела пули, парень, таки, добрался до жилища Ойкавы. Он заскочил в подъезд и решил, что по лестнице бежать будет быстрее, чем ждать лифт, побежал на 4 этаж новостройки. Дверь в квартиру была заперта, но так как он являлся самым близким другом Тоору, у него были свои привилегии. Ключи от квартиры под номером 32 всегда лежали во внутреннем кармане его куртки. Так, на всякий случай. И вот этот случай настал. Трясущимися руками, Ива-чан начал борьбу с замком. Передние конечности настолько не слушались своего хозяина, что уронив ключи 2 раза, ситуация начала бесить и беспокоить втройне больше. Выдохнув, юноша собрал всю свою чакру в пальцы и победил этот несчастный замок. Хаджиме молниеносно откинул зимние сапоги, помчал проверять комнаты: на кухне нет, в гостиной тоже, а вот в спальне оказался тот, кто был жизненно необходим ему сейчас. Картину можно описать 2 словами: страх и кровь. Старшекурсник лежал возле кровати, все помещение пахло кровью, вытекающей из Ойкавы. Тело было покрыто шрамами с ног до головы. Страшное зрелище, но «сейчас медлить нельзя» -подумал Иваизуми. Вся информация по оказанию первой помощи вылетела из головы, парень еле сдерживал слезы: его другу пришлось проходить через такое одному. Ойкава даже и не подавал виду ведь, всегда такой веселый, беспокоившейся обо всех вокруг, но никак не о себе. Первым делом Хаджиме попытался растормошить изнеможённое голодом и тренировками тело, не получив ничего хорошего, старшекурсник принялся хлопать по щекам, кричать, умолять очнуться. Он даже сбегал за холодной водой и облил лицо Ойкавы, но и это закончилось провалом. Достав телефон трясущимися руками, он уже было начал набирать телефон скорой помощи, как произошло ничто иное как чудо. Тоору приоткрыл глаза, приходя в себя. -Блять, Ойкава ты что творишь. - доигровщик старшей Аобаджосай, не держа это в себе, зарыдал и крепко обнял голого юношу, чьё окровавленное тело так и норовило снова отключиться. Ойкава не мог выдавить из себя ни просьбы о прощении, ни чего-либо ещё. Растаял в руках друга и выпустил слёзы, которые так и норовили сбежать. В голове лишь были мысли о том, что он и сам не понимает что делает. Резать свое тело это не выход, от этого лучше не станет. Нет, легче станет лишь на мгновение, но оно такое мимолетное и того не стоит. А другого выхода нет... Каждый раз Ойкава пытается не делать больше таких ошибок но рука всегда тянется избавиться от своего тела, которое так бесит как и душа, которая вместе с телом разрушается от боли. Они так и просидели минут 5 в тишине и покое, укутанные объятиями друг друга, пока не спало состояние аффекта и Иваизуми не уловил запах крови, витающий в воздухе. -Какой же ты глупенький, боже. -обхватив руками лицо друга, грустно произнёс он. Все в этом чертёнке было прекрасно: глаза, губы, тело- абсолютно все. Рассматривая последнее, Хаджиме как током ударило, он подхватил Тоору на руки как невесту и понёс в ванную комнату - нужно срочно обработать порезы, пока там не поселилась инфекция. Опустив Ойкаву на бортик ванны, схватил первое попавшееся полотенце и дал другу его, чтобы прикрыться. В такой момент думать о чём-то кроме все ещё стекающих ручейков крови может только изверг, но он не хотел смущать и заставлять чувствовать вину ещё больше. -Солнце, где у тебя аптечка и ведро с тряпкой? -как можно спокойнее спросил Ива-чан и состроил настолько милое и заботливое выражение лица, что даже младенец потянулся бы на ручки. Тяжело дыша Тоору поднял руку и проронил тихое «там», указывая где нужные им предметы. Хаджиме открыл нижний ящик, и, достав оттуда ведро, наполнил его чистой водой, дабы промыть раны и смыть ,уже заполонившую и обляпавшую все вокруг, кровь. Аптечка находилась на полке в зеркальном шкафчике над раковиной. Спасибо, что этот дурачок хоть иногда о себе заботится и у него в доме есть средства первой помощи. Первым делом Иваизуми намочил тряпку и промыл порезы пока ещё прозрачной водой. Кровь никак не хотела останавливаться, что объясняло все ещё предобморочное состояние Ойкавы. Хаджиме заметил состояние друга и быстренько нашёл ватку и нашатырный спирт, чтобы дать это другу: -Держи, как только становится плохо и ты чувствуешь, что снова теряешь сознание, сразу нюхай и говори об этом, чтоб я успел тебя словить и ты не ударился головой об кафель. Договорились? Ответом послужил еле заметный кивок, после которого Иваизуми принялся за обработку ран перекисью: -Будет щипать, потерпи немного. Тело саднило и боль казалось бы сильнее, если бы не не забота возлюбленного однокурсника. В этот момент Ойкава только и мог, что думал о том, какой же он придурок не достойный даже любить Хаджиме. По лицу Тоору и атмосфере вокруг можно понять - щипало ужасно. Раненый зашипел, что не осталось незамеченным. Иваизуми безумно старался не причинить ещё больше боли и подул на место, которое сейчас обрабатывал. Ойкаве стало немного неловко, ведь все детство в такие моменты ему говорили терпеть, что он мужчина, а мама вообще почти не дотрагивалась до него. Нет, Тоору не был лишён материнской любви, это все дурацки стереотипы, вбитые в голову ещё тогда, в пятилетнем возрасте. Не смотря на это, он очень любит свою семью, а особенно своего племянника, но это уже другая история. Спустя 20 минут капитан волейбольного клуба Сейджо был больше похож на мумию: руки и ноги были перевязаны бинтами, на животе красовались милые пластыри со звездочками. Иваизуми посмотрел на своё «творение» и с тяжелым выдохом опустился на пол, покрытый плиткой: -Тебе лучше? Может покормить тебя, а то ты так исхудал... -Мне лучше, спасибо, я не голоден. -Я очень за тебя переживаю. Знаешь, я не могу понять что ты чувствуешь, но то что я вижу.. Мне больно на тебя смотреть: ты буквально убиваешь себя на тренировках, падая в обморок от изнеможения; моришь голодом; как оказалось, режешь себя. Это не «лучше». Ойкава, пойми, я не ругаю тебя, наоборот, я хочу тебе помочь, то что ты делаешь- это медленная форма самоубийства. Разве ты не понимаешь то, что ты делаешь не принесёт тебе ничего хорошего? Ты разрушаешь себя и свой организм. Я беспокоюсь, ведь я... ты... мне очень дорог. -сказал парень, сжав зубы. Ойкава молча смотрел в пол, будто пытался глазами посчитать количество сантиметров в одной плиточке, ведь он совсем не знал что ответить. За все это он испытывал ТАКОЕ поглощающее чувство вины, как не испытывал никогда. -Я вижу, что ты винишь себя, а из-за этого мне тоже несладко. Тоору, ты сидишь сейчас передо мной весь завёрнутый в бинты. Тебе нужна помощь. -Мне не нужна помощь. Это была минутная слабость. Все нормально. -Тоору, -Иваизуми поник, -это ненормально. -старшекурсник стал говорить намного спокойнее, заметив, что повышенный из-за напряжения тон напугал Ойкаву. -Прошу, скажи, что я могу сделать? Как тебе помочь? -У меня все хорошо, не волнуйся, -такого вранья ещё не слыхал белый свет. -Тоору..-Ива-чан уже с трудом сдерживал слезы, может он и выглядит как малолетний вечно сердитый бугай, но когда происходит такое, вряд ли кто-то выдержит, -Почему же ты не пришёл раньше...—Хаджиме взволнованно смотрел на трясущегося Тоору. Сложилось такое впечатление, что его сейчас окатит паника. Капитан не может заставить себя выдавить ещё хоть слово. Перед глазами почему-то скользит белая пелена, затуманивая взгляд, дезориентируя, а в груди внезапно кончается весь воздух. Тоору просто трясется, давя в себе всхлипы и крики, заставляя себя быть мужественным и держаться. Хотя держаться почему-то не получается. — Прости меня. Почему то Ойкава хотел открыться другу и рассказать все что происходит с ним, тяжело врать дорогим тебе людям. Но он не поймет все проблемы юноши, такое может понять лишь тот, кто испытывал такое на себе. Хоть и Тоору живет по принципу "помоги себе сам", ему так хотелось бы чтобы Ива-чан узнал все что у него на душе, он пытался намекнуть все через шутку, но ни разу не сработало. Все настолько плохо что люди готовы шутить над таким состоянием, когда они умирают... Иваизуми не выдерживает. Ноги будто сами двигаются: он встаёт и прижимает его как можно крепче к себе. — Спасибо тебе... — Ойкава уже хотел было расслабиться, но тут же вздрогнул от прикосновений к запястьям, резко их отдёргивая. Стало стыдно. Он заставил друга переживать, успокаивать его и в целом терпеть это... А ещё видеть изрезанные руки, живот и ноги,— Извини, я правда не могу ничего с собой поделать... Я никогда и никому не жаловался. Не потому, что не хотел, а потому, что просто-напросто не позволял. Ни в какую не желал, что бы кто-то выслушивал мое нытьё, которое больше сходило на бред сумасшедшего. -Однако сейчас старшекурснику надоело самому себе запрещать, и он решил вылить все свои эмоции сквозь слёзы и ещё крепче вцепиться в грудь парня. -Тихо, тихо. Я всегда буду рядом, ты в любой момент можешь звать меня. Я ценю тебя и хочу, чтобы все было хорошо. Тоору так не хватало подобных объятий, утешительных слов и ласки. Поэтому все что он мог - громко всхлипывать и прижиматься к мощной груди доигровщика. В какой-то момент ему стало так спокойно, что дрёма окутала разум, он уже было начал засыпать, когда Иваизуми отстранился, подхватил друга на руки и понёс в спальню. -Ты же не против, если я останусь у тебя? -спросил тот. -Конечно нет, только, Ива-чан, у меня к тебе есть маленькая просьба. -Я слушаю. -Одень меня, пожалуйста. Мне правда неловко. -Ой, господи, прости я и не обратил внимания. -немного нервно хихикнул парень. Зайдя в комнату, Хаджиме, усадив Тоору на кровать, подошёл к комоду, достал оттуда пижаму и принялся натягивать ее на связующего-аса. Тот немного повыделывался, мол не маленький и все с ним в порядке, сам одеться может. Ива-чан просто проигнорировал это, молча переодел и закутал в одеяло, после чего сел рядом, крепко обнимая за талию и прижимая к себе. Нос уткнулся в каштановую макушку, одаряя её тёплым дыханием. Сидели они так целый час, а, может, и два. Иваизуми нежно и успокаивающе гладил Тоору, ласково что-то шепча на ушко. Глаза капитана немного опухли и были все красные от слёз. В конце концов парень пришёл в себя, успокоившись, опустил голову на плечо черноволосого, который поглаживал его по голове и окончательно погрузился в сон. -Когда-нибудь я расскажу тебе всё, что думаю о тебе и то что так долго храню в себе, но сейчас далеко не время для этого. Мои чувства слишком сильны, но я должен сдерживаться до тех пор, пока всё не придёт в норму. Спи спокойно. -почти неслышно сказал Иваизуми