Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Эдди Каспбрак был твёрдо уверен в одном: у всех людей от рождения есть свой лимит счастья, который мы размазываем на всю свою жизнь ровным слоем. Проблема лишь в том, что свой он умудрился потратить за какой-то жалкий год, проведённый с главным наркоманом Дерри — Ричи Тозиером, чьи зрачки являются не расширенными лишь по особым праздникам. К слову, жизнь это не деньги на телефоне, пополнить свой лимит Каспбрак уже не сможет никогда.
Примечания
Новые загоны — новая работа.
Посвящение
Посвящается тебе.
Аттикус.
22 июня 2021, 06:07
***
В какой момент всё окончательно пошло под откос? Возможно, в тот самый день, когда Соня наняла своему сыну первого репетитора, а, возможно, это произошло в ночь, в которую Эдди впервые решил напиться. Быть может, после первой встречи с Ричи Тозиером на долго выстраиваемый и вроде бы такой крепкий карточный домик подул ветер, и тот начал разваливаться. Правда, Каспбрак был склонен думать, что начало конца шло из вечера, в который он вернулся домой с шоколадным тортом в одной руке и извинениями «в другой», ожидая чего угодно, но не кого-то — гостя. Только не думайте про семью Каспбраков в негативном ключе! Они вовсе не были негостеприимными. Эдди с радостью был готов приводить в дом своих друзей, и его мать никогда не была против этого. Зато была одна проблема — звать некого. Что можно сказать касательно Сони? Когда-то она состояла в районной общине, решавшей в какой цвет красить бордюр на их улице и как часто должен вывозиться мусор, и приводила её в дом, однако во время развода Каспбрак, занятая своей личной жизнью, потеряла хватку. Её место «вожачки» стала занимать другая женщина, от чего миссис Кей перестала часто проводить подобные мероприятия, особенно в стенах своего жилища. Родственники особыми посетителями тоже не являлись. Сонины родители были людьми деревенскими — не особо любили ездить за пределы своего уголка, потому навещать их чаще приходилось их дочери и Эдварду, а не наоборот. С родителями отца всё было плохо. Им, кажется, изначально не нравилась мать Эдди, и они были гораздо больше рады второму браку сына, нежели первому — те вовсе не признавали Каспбрака-младшего, делая вид, что его нет. Иногда, чего уж скрывать, от них приходили подарки, но они были скорее смешными, нежели приятными. Как-то раз на пятнадцатилетие ему выслали детский конструктор. Неизвестно, было ли это изящным издевательством или же банальным незнанием возраста внука, да и знать-то не хочется. Помимо вышеперечисленных людей дом Каспбраков могли посетить разве что воры, но, хвала небесам, район, в котором жила эта семья, был вполне спокойным и безопасным. Здешним стенам если что и случалось видеть, так это только Соню и Эдди, за редким исключением — отца семейства и надоедливых школьников, продающих своё никому не нужное печенье. Именно поэтому Эдвард и был удивлён до одури, когда зашёл в дом и учуял запах запечённой курицы. Его мама не стала бы готовить что-то такое просто так, особенно с учётом того, что успел натворить её сын. Парень ожидал получить огромную порцию упрёков и добавку-скандал, но никак не любимый салат, приготовленный по семейному рецепту. — У нас гости? — спросил Эдди, скидывая с себя кроссовки и немного неуверенно проходя в гостиную. Хотелось верить в неожиданный визит отца, но если бы это было правдой, в доме не пахло бы так вкусно. — Эдди, дорогой, где ты был всё это время? Мы уже заждались тебя. Услышав голос матери, парень чуть вздрогнул от неожиданности, после удивлённо округляя глаза. Соня выглядела шикарно. Конечно, она не была в бальном платье, шляпе с широкими полями или ещё в чём-то подобно этой одежде необычном, но зато на ней была опрятная одежда, волосы расчёсаны и имелся лёгкий макияж, также Каспбрак была заметно радостной и довольной. Всё это в сумме сделало её визуально моложе на лет пять. У Эдди даже появилась мысль о том, что он всё-таки понимает папу. Учтя тот факт, что при их знакомстве Соня была намного младше и худее, можно подумать, что она была всё равно, что Мисс Вселенной. — Я помогал Бену в «Центре»… — неуверенно пробубнил Эдди, всё ещё не до конца осознающий происходящее. — Подожди. Ты сказала: «Мы»? — У нас сегодня гость, думаю, тебе будет приятно провести с ним время. — мягко улыбаясь и чуть вздёргивая свой носик, заявила женщина. — А теперь быстрей к столу. Без тебя мы есть не начинали. И какого же было удивление Эдварда, когда он увидел собственными глазами их гостя. Это было похоже на издевательство или на карму, потому что за кухонным столом сидел никто иной как идеально вылизанный и такой же довольный Стэнли Урис. Его улыбка, такая фальшивая и будто тренированная перед выходом, светилась ярче кухонной люстры, а глаза по-прежнему были покрыты толстой корой льда и пренебрежения. — Очень рад тебя видеть, Эдди. — сказал психолог, вставая со своего стула и протягивая школьнику руку. — Надеюсь, я могу тебя так называть? — Что? — непонимающе переспросил Каспбрак. Ему хотелось верить в то, что эта ситуация — кошмар или неудачная шутка, но это было реальностью. — Да. Да, конечно, можете звать меня Эдди. — Вот и славно, а теперь прошу к столу. У меня давно не было дома так много голодных мужчин, так что я не хочу, чтобы они такими же и ушли. — голос миссис Каспбрак, такой благодушный и пресыщенный, совсем не вязался с происходящим. Для Эдварда время замедлилось. Сложно объяснить, почему конкретно, но Урис пугал его до дрожи в коленях и, кажется, сам Стэн это знал, потому что вёл тот себя максимально вальяжно. — Вы готовите просто замечательную курицу, не поделитесь рецептом? — Знаете, моя семья ужасно религиозная, так что я скажу вам одно: Бог нам судья. — Нет ничего лучше хорошей женщины под боком, жаль ваш муж этого не понял. — Какие предметы ты любишь больше всего, Эдди? Мне в твоём возрасте нравилась История. — Миссис Каспбрак, не волнуйтесь за сына, мальчики всегда заставляют мам переживать, почём зря. Всё ещё встанет на свои места. Стэн мягко улыбался, произнося эти и многие другие фразы. Он был ужасно вежлив, красив и ухожен. Эдвард вновь подумал о том, что Урис вполне мог сойти за барона или императора, но на сей раз потому, что кухня на его фоне меркла и начинала казаться ничем кроме свалки или наркопритона. А вот Соня души не чаяла в своём госте и, заглядывая тому в рот, согласно кивала на любые его фразы. Эдди был уверен, что Стэнли мог прямо сейчас попросить у неё пакет документов для сноса дома Каспбраков и безотказно его получить. В каком-то плане Эдвард понимал причину, по которой его мать так себя ведёт. В её окружении давно не было мужчины, ведущего себя как джентльмены. Стоит сказать, что после его отца Соня так и не смогла найти себе парня. Была, конечно, парочка кавалеров, которым довелось познакомиться с Эдди и наоборот, но оба были гиблым делом. Своими манерами, привычками и взглядами на жизнь женщина привлекала вместо принцев лишь одних охранников магазинов и продавцов. Нет, они не были плохими, вели себя не как козлы, только Каспбрак всякий раз сравнивала своих ухажёров с бывшим мужем и оттого печалилась. Отец Эдварда был галантен, благовиден, холён и начитан. Сам не ведая о содеянном, он поднял планку своей жены в оценивании мужчин и оставил ее с этим. Из-за этого Эдди склонялся к тому, что его мать так никого себе и не сможет отыскать. Всё же настоящий принц приходит лишь однажды. А что можно сказать о Стэнли? Естественно перед ним миссис Каспбрак хотела выглядеть в лучшем свете, ведь он был пригож, молод, серьёзен и обходителен. Единственное, о чём думал Эдвард — о том, что всё это ложь. Он не считал своего отца святым, но его доброта и знание этикета шли от чистого сердца и не были заученными или притворными. Его отец был таким, каким был, и это выглядело гармонично, а Урис же явно ломал комедию. Между тем кареглазый чувствовал себя безумно неловко. Все эти заумные и вежливые беседы обходили его стороной, и парень казался себе торшером, нежели участником ужина. Еда была вкусной, но в горло ничего не лезло, хоть Эдди и чувствовал себя сильно голодным. Ощущалось всё так, словно он вновь оказался в том омерзительном спортивном зале и если посмеет сделать хоть малейшее движение, на него будет пялиться десяток, а то и большее этому количество глаз. — Сегодня какой-то праздник? — впервые за всё время подал голос Эдди. — У нас нечасто бывают гости. — Дорогой, как хорошо, что ты спросил! Я как раз хотела с тобой это обсудить. — лицо Сони из радостного стало немного неуверенным, и она принялась вытирать тканевой салфеткой свои руки, немного испачкавшиеся в масле от курицы. — Я поговорила с мистером Урисом, и мы решили… — Не стоит утруждаться. Я скажу ему сам. — заявил Стэнли, выставив вперёд руку, чтобы остановить монолог хозяйки дома. — Эдди, твоя мама очень переживала за тебя. Где ты был всю ночь? Каспбрак шокировано округлил глаза. А он уже успел подумать, что всё обошлось, и на его выходку закрыли глаза. Рано радовался! Но и терпеть штыки от этого «джентельмена» он не собирался. Кто Стэн ему такой? Почти что незнакомец, который единожды и безуспешно попытался вправить ему мозги насчёт алкоголя, и Каспбрак не был настроен на его лекции вновь. — Я, кажется, уже ответил на этот вопрос. — сказал Эдди и слегка нахмурился. Он был готов поклясться, что в этот момент на кухне вновь запахло жареным, и еда тут была ни причём. — Я подумал, что ты можешь быть честен с нами, но если ты считаешь ложь выходом — пожалуйста. Я сделаю вид, что свято верю твоим словам. — Стэн слегка откинулся на спинку своего стула, а после лже-приветливо улыбнулся. — Вообще-то, я не считаю должным отчитываться вам, мистер Урис, в том, где я ночую и что делаю. — Да, ты ни в коем случае не обязан, но теперь мы с тобой будем видеться намного чаще, и лучше нам стать друзьями. — от слов Стэнли у Эдварда внутренности свернулись узлом, который немедленно захотелось выблевать. — Что это значит? — шокировано поинтересовался Каспбрак, тут же бросая взгляд на Соню, которая моментально спрятала свои глаза, по второму кругу принимаясь утирать свои руки. — Мам, что происходит? — Твоя мама очень волнуется за тебя и ей тяжело смотреть на то, во что ты превращаешь свою жизнь. Мы поговорили и пришли к выводу, что с тобой я буду заниматься отдельно, чтобы никто не смог нам помешать. От услышанного парню одновременно хотелось истерически смеяться, взявшись за живот, и плакать, хватаясь за голову. Это было чертовски нечестно и несправедливо! Так вот какого мнения мать была о нём? Она считает его настолько потерянным, что аж выписала психотерапевта на дом! Уморительно! И когда Стэн будет с ним заниматься? Сразу после школы? Нет, не выйдет — у Эдди тогда репетитор. Тогда после дополнительных занятий? Тут тоже не судьба — домашка ждёт. А если после этого? Ночью, что ли? Извольте, это уже личное время Каспбрака и раз уж все решили, что он алкоголик, то тратить это время он будет на выпивку, тихонько и никого не расстраивая. — Что такого ужасного я делаю со своей жизнью? — злоба и обида в Эдди наростали с каждой секундой всё больше, а навязчивая идея сбежать всё сильнее прессовала мозг. Хотелось очутиться рядом с Ричи. У него точно не было таких проблем. У Тозиера всё легко и просто. Сделать пирсинг за двадцатку долга? Нет проблем! Засосаться с Патриком ради пропуска в дом Генри? В любой момент! Танцевать со школьником вальс под рэп перед главными отморозками Дерри, получая от происходящего кайф? Без вопросов! Вот он — идеал, к которому хотелось стремиться. — Ты как минимум врёшь себе и своей матери. — ответил Урис, скептично пожав плечами. — Я не вру! — не выдержав такого напора выкрикнул Эдди, вставая со своего места, при этом громко хлопая ладонями по столу. Соня из-за такого жеста заметно подпрыгнула на месте, а после попыталась слиться с кухней. — Да? Так значит это твой друг Бен сделал тебе вот этот прокол? Что-то я не видел его на твоём носу при нашей первой встрече. — Это не ваше дело, мистер Урис! — злоба, словно цунами, поглотила подростка, и теперь он совсем не мог сдерживаться, именно поэтому слово «мистер» шатен прошипел сквозь зубы. — Я твой психолог, поэтому это ещё как моё дело. — Эдди, прекрати сейчас же, мне за тебя стыдно! — строго бросила мать, наконец оторвавшаяся от своего ужасно важного очищения рук от несуществующей грязи. Пусть её голос и был грозным, в глазах женщины читалась неуверенность. Каспбраку всё стало ясно. Она чувствовала, что не справляется с ним; как упускает, и как парню не хватает отца под боком. Чувствовала, но не придумала ничего лучше, чем притащить в дом грёбаного Стэнли Уриса. От осознания этого на душе стало так грустно и горько, и школьник испугался, что расплачется прямо сейчас. — Прекратить что? Что я должен прекратить?! — выкрикнул Эдвард, стараясь проглотить ком в горле. — Я делаю всё, что в моих силах! Ты не думала о том, что мне тоже нелегко? Ты не думала о том, что правильнее было бы, не знаю, хотя бы поговорить со мной, а не вешать на меня клеймо психа и алкаша? Ты должна поддерживать меня, а не заставлять комплексовать и ненавидеть свои собственные мысли! — С каких пор ты понимаешь что-то в воспитании детей? — строго поинтересовалась Соня. — Я должна то, я должна это. А ты что должен? Ты у нас король или кто? Я переживаю за твою жизнь! Посмотри на себя. Кем ты становишься? Я делаю всё для тебя, а ты для меня сделал хоть что-то? Ещё скажи, что я плохая мать! — Боже… Ты даже не пытаешься меня услышать… — чуть ли не проскулил Каспбрак. — Что я должна услышать? Твою ложь? Я наслушалась, спасибо. — Ты из меня ещё и лжеца сделать решила? — Ты сам им стал. Вот скажи мне, что с тобой не так? Что не так? Быть может, в этот раз я услышу. — после произнесённого женщина показательно сложила руки перед собой на столе, и начала выжидающе прожигать в своём сыне дырку взглядом. А что Эдди? Он замер, не зная, что и сказать. Ему казалось, что весь мир против него. Хотелось сбежать, оказаться где угодно, лучше всего — в каком-нибудь поле, чтобы упасть на колени и закричать во весь голос, зная, что никто этого не услышит. Мать его в чём-то обвиняла. В чём? Что такого плохого он сделал? Почему она так себя вела? Неужели не понимает, насколько больно делает Эдварду своими словами, действиями и вообще всем на свете? Что она хотела услышать? Однако хуже всего было то, что Каспбрак правда не знал, что ему ответить. Он считал, что с ним всё в порядке. Или нет? Всё это было слишком сложным. Эдди не отрицал отвратительное самоощущение в этом году, не возникал против того, что вёл себя сумбурно, не игнорировал факт того, что все дела шли под гору, но причин этих обстоятельств он не ведал, а эта ситуация, походившая на допрос, с размышлениями не помогала. Не выдержав чужого взгляда и так и не найдя ответа на этот ужасно некорректный вопрос, парень вышел из-за стола и устремился в сторону лестницы. Его всё достало, он устал и хочет побыть в одиночестве. — Что-то я не услышала ответа! — бросила ему вслед разъярённая мать, явно при этом вставая с насиженного места. Шатен на её реплику очень громко хлопнул дверью своей комнаты, уже находясь на втором этаже. — Я ничего не слышу и не потому, что плохая мать, а потому, что ты ничего не говоришь! — выкрикнула женщина ещё громче. Эдди же был зол настолько, что от одного взгляда на свой рабочий стол чуть не сошёл с ума, вспоминая о том, что с понедельника ему вновь придётся ходить в школу и по репетиторам. Это настолько задело его, что кареглазый резким движением скинул с деревянной поверхности все учебники, тетради и книги, а те полетели на пол под жуткий грохот и шелест страниц. По уже упавшим учебникам Каспбрак злостно прошёлся, под конец пиная рюкзак, желая хоть куда-то выплеснуть всю ту гамму чувств и эмоций, что успела его проглотить за столь короткий промежуток времени. Вдруг его взгляд упал на личный дневник, лежавший среди всей этой груды знаний, и тогда школьник неподдельно испугался. Трясущимися руками он взял блокнот, а после любовно разгладил погнувшиеся страницы, оседая на пол. — Прости. — прошептал он тому единственному и понимавшему его бумажному себе, который был такой, какой есть. У которого пальцы были в клеточку, а на лице торжественно располагалась наклейка от банана, шелестела душа, и волосы пахли чернилами. Тому себе, которого он сам больше не стыдился. Тому себе, которого при этом прятал. Всем этим «себе». Эдди был горазд сдержаться, но внутри него что-то резко оборвалось, и он не смог. Горячие слёзы, обжигая щёки обидой, полились куда-то на пол. Плечи подростка мелко задрожали, дыхание сбилось, а сам он прижал дневник к груди, стараясь не всхлипывать слишком громко. Всё это было так нечестно и несправедливо, но деваться было некуда. Всюду за Каспбраком по пятам следовали неприятности и сложности, боль и разочарование, и ему так хотелось вырваться из этого порочного круга, но он не знал как. Он безнадёжно запутался и потерялся, от чего перестал понимать себя и окружающих его людей. Всем им что-то нужно, все они в чём-то его обвиняют и все принимают за него решения, и Эдвард устал под них прогибаться. С каждым новым всхлипом становилось лишь хуже. Складывалось такое ощущение, словно бы в лёгких у Эдди поселились термиты, которые медленно, но верно пожирали его изнутри, от чего дышать было ужасно больно. Перед глазами была пелена, руки дрожали, голова гудела, а нос чесался изнутри от подступающих соплей. Каспбрак старался прекратить эту драму, которую сам же и развёл. По правде говоря, ему было плевать на произошедшее. С матерью он ругался не впервые, а Урис ему вообще никто, так что и расстраиваться было не из-за чего, однако Эдвард ничего не мог поделать с чувством покинутости и собственной прокажённости. Снова и снова он принимался делать дыхательные упражнения в попытках побороть себя, но они не помогали. Стоило школьнику прийти в себя более-менее успокоившись, как на него снова наплывали воспоминания о сказанных ему словах матери. Дыхание снова теряло порядок, а тело начало подрагивать. Интересно, что подумал бы Тозиер, увидев шатена в таком состоянии? Наверняка ему стало бы противно.***
Проплакать вечность — неплохой вариант развития событий, но к нему Эдди просто-напросто не смог прибегнуть. Спустя где-то пятнадцать минут он ощутил полную опустошенность и окончательное безразличие к произошедшему. Голова болела, глаза жгло, но теперь парень мог вздохнуть полной грудью и наконец лечь спать, надеясь не проснуться никогда. Эдвард ощутил себя настолько уставшим, что даже не стал поднимать с пола вещи, что он разбросал в порыве ярости и раздеваться. Вместо этого школьник устало переполз на кровать, спрятал свой дневник под подушку и укутался в одеяло с головой. Тишина давила на виски и несмотря на всепоглощающую усталость, заснуть никак не выходило. Голова была пуста, и мысли не мешали, в кровати было удобно, а подушка располагала к восьмичасовому сну, но Эдди всё равно ощущал себя неудобно. Это чувство возникало не из-за позы, одежды, чуть запутавшийся в одеяле или ещё чего-то. Дело было в душе. Её словно вынули из парня, а потом вверх тормашками запихнули обратно, и теперь в одних местах она вылазила и торчала, в других была скомканной, а до третьих и во вовсе не доставала. Вот в чём был парадокс — человек, из-за которого отчасти случилась вся эта эпопея, пришёл к Эдварду и помог. Каспбрак это, конечно, отрицает, но факт остаётся фактом. Стэнли Урис, похоже, всё-таки не купил диплом в переходе, а заслужил его своим упорным трудом в учёбе. — Могу я войти? — спросил психолог через дверь, перед этим дважды в неё постучав, явно рассчитывая на то, что кареглазый незамедлительно что-то ответит, хотя бы съязвит, но тот промолчал. Ему было всё равно. — Эдди, могу я поговорить с тобой? — повторно задал вопрос Урис. Каспбрак продолжил не отвечать, лишь про себя думая о том, что до этого Стэна не особо заботило чужое разрешение или запрет. — Я вхожу. — наконец предупредил старший и открыл дверь, проходя внутрь. Комната, освещённая желтоватой полоской коридорного света, показалась на несколько секунд, падая обратно во тьму. В каком-то смысле это придало Эдди сил, ибо сейчас он не вынес бы зрительного контакта со своим новоиспечённым психологом, ровно как и не смог бы смотреть куда-то кроме стены. — Твою мать!.. — выругался Урис, явно запнувшийся об один из учебников, валяющихся на полу. После этого парень ещё пару мгновений стоял на месте, а после на ощупь нашёл стул и сел на него, вновь впечатляя школьника, искренне надеявшегося, что Стэнли не подсядет к нему на кровать. — Я знаю, что ты не спишь. — полушёпотом выдохнул Стэн. Голос его был по-прежнему уверенным, но теперь не таким холодным. Надо же, это вообще Урис или его кто-то успел подменить? — Ты же знаешь, я не в первый раз вижу такое. Я всё же психолог и это моя работа — копаться в чужом грязном белье, но эта ситуация… — Стэнли ненадолго замялся, в то время как Эдди до боли сжал кулаки. Он был готов к тому, что его вновь во всём обвинят. — Твоя мать не права. От удивления Каспбрак перестал дышать. Он не ослышался? Стэн к нему подлизывается или издевается? С чего бы это ему вставать на его сторону. — Вы так думаете? — немного хриплым голосом спросил Эдди, наконец заканчивая свою мини-игру в молчанку. — Обращайся ко мне на «ты». — Урис немного нервно усмехнулся и поёрзал на стуле. — Да, я правда думаю, что твоя мама не права, но и ты тоже. — Да ладно, и с чего это я решил, что ты можешь оказаться мне другом. — разочарованно закатывая глаза фыркнул Эдвард. — И что, сколько она тебе платит? — Достаточно для того, чтобы я терпел такого мелкого говнюка. — резко ответил психолог. — Ты не один-единственный подросток в мире. Все мы прошли через путь полового созревания, так что прекрати разыгрывать драму и поговори со мной, никого не обманывая. — И что же я должен сказать? — да пошло всё к чёрту, Эдди нечего терять, так что он выложит всё, что этот горе-докторишка захочет услышать. — Ты ведь ночевал у того парня, что сорвал у меня занятие, да? Ты его об этом попросил? — Я ночевал у лучшего друга того парня. И я не о чём не просил Ричи, он сам решил мне помочь. — С чего такая щедрость? — Он был мне должен. — Ты одолжил ему деньги? — Я его покормил.***
Сложно было объяснить то, как себя чувствовал Эдди. Ему было невыносимо плохо и одновременно наплевать. В этот вечер мистер Урис много о чём расспрашивал Каспбрака, а тот рассказывал всё: о том дне, когда познакомился с Тозиером, как вернул ему кеды, и как Ричи вызвался помочь, от чего Эдвард не смог отказаться, да даже про то, что он считает очкарика ужасно красивым и о том, что они переспали, ничего не утаивая и не переводя тему разговора на более благоприятную. Зачем рассказать всё это школьник не знал. Быть может он хотел что-то доказать Стэну или своей матери, ведь он был уверен, что женщина узнает через этого «джентльмена» все подробности произошедших с кареглазым событий. Но судя по всему, Урис действительно не стал передавать услышанное, потому что миссис Каспбрак вела себя как ни в чём не бывало, ни в чём не обвиняя Эдди и не называя его грязным или ещё как-нибудь. Конечно, это не могло не вызвать со стороны Эдварда некого уважения в сторону этого вроде бы настоящего врачевателя душ. Да, Стэн всё ещё не внушал ему доверия, да, Каспбрак так же не горел желанием встретиться с ним вновь, однако оставив секреты шатена секретами, юноша прошёл некоторую проверку Эдварда. Самое главное, Эдди стало намного проще после того, как он выговорился мистеру Урису. Как будто бы с его души свалился камень. Причиной такого ощущения послужило то, что Стэн никак не комментировал услышанное, не перебивал и не заваливал уточняющими вопросами, позволяя Эдварду рассказывать историю так, как у него это получилась. Бен же, хоть и был для Каспбрака важен, так никогда не делал. Юноша вечно начинал его учить, предостерегать, навязывать своё мнение, приправляя вечным «я-не-решаю-за-тебя-но-я-считаю-что-так-поступить-будет-правильнее». А Стэнли же просто дал Эдди выговориться, когда тому это было нужно. — Спасибо за честность. Я ценю её, Эдди. Теперь же тебе стоит отдохнуть. До встречи. — только и сказал он в конце, а после просто встал и вышел. Когда Каспбрак спустился на первый этаж следующим утром, на вчерашнее нахождение в этом доме гостя указывали лишь остатки салата. С матерью дела обстояли хуже. После вчерашней ссоры она стала молчаливой, но не дёрганой. Ни разу женщина не проронила в сторону Эдварда плохого слова, да и вообще просто слова не проронила, скорее всего ожидая извинений. Шатен же не чувствовал себя виноватым, потому не стремился начинать примирение. Его даже в какой-то степени устраивала эта немая война между ними, потому что его никто не доставал и не выносил мозг по пустякам. Несмотря на это, обстановка в доме была неблагоприятной настолько, что Эдди провёл всю субботу в своей комнате, прячась от этого невидимого хаоса за фанфиками по «Гарри Поттеру». Да, Каспбрак читал фанфики, но Бога ради, кто этого не делал? В этом не было ничего постыдного. Так ведь?.. Нет, не так. Эдварду было стыдно каждый раз за то, что он читает подобное, и дело было вовсе не в неумело описанных постельных сценах. Просто его отец был любителем классики и коллекционировал книги и со временем их стало так много, что у того появилась собственная библиотека, в то время как Каспбрак читал весьма маловразумительные вещи. А ведь он мог потратить время на что-то более серьёзное, на то, что хоть немного могло оказать влияние на его ум, но вся эта «классика» выводила его из себя. Харпер Ли с его романом «Убить пересмешника» лежали на рабочем столе подростка уже не одну неделю, взывая к себе своей закладкой-фантиком, что со дна океана букв и знаков препинания поднималась не выше, чем на 50 страниц. Каждый раз, что взгляд школьника падал на книгу, ему казалось, словно бы она смеётся над ним. Эдди хотел её прочитать, плюс само произведение казалась ему не слишком заумным и сложным, но всё равно он не мог погрузиться в происходящее полностью. Ему было всё равно на немного глуповатого Джима, на Джин-Луизу, на их учительницу, соседей, друзей и прочих. О них всех говорили так много, но герои всё равно не вызывали у подростка симпатии. Другое дело Аттикус… О нём говорить вообще не хотелось, ведь Каспбрак невольно сравнивал его со своим отцом и от этого на душе становилось горько. Папа Эдварда воспитывал его почти так же и тоже был достаточно взрослым, даже немного пожилым, хорошо владел словом и умел ставить в неловкие ситуации. Его ладони были такими же широкими, а глаза добрыми. Отличие было в том, что Джим и Джин-Луиза жили с отцом в одном доме, и их большой наставник был рядом с ними, пока отец Эдди жил в соседнем квартале. Думать об этом не хотелось, но Каспбрак продолжал задумываться о том, что он является лишним героем этой книги. Там, в другом доме его отец воспитывает двух детей, которые мирно взрослеют и выдумывают свои игры. У них своя собственная история со своим личным Аттикусом и парень определённо здесь не к месту. Он лишь портит идеальную картину, напоминая о том, что до жизни в их семье у их папы была жизнь в другой. У него был Эдди. Но к чёрту эту книгу, речь идёт не сколько о ней, столько о литературе в целом. Тот же самый Стивен Кинг не вселял в Каспбрака никакого доверия. Шатен не отрицал вклад писателя в современные реалии и прочее. Возможно, он был действительно ужасно талантливым, будь оно иначе его книги не были бы столь популярны, только вот Эдвард ни одну из них не смог дочитать до конца. Все они казались ему слишком накрученными. Много информации, мало действий, да и слог какой-то… Не сложный, просто не во вкусе школьника. Стоит ли говорить о том, что Стивен был помешан на описании того города, в котором разворачиваются события, улицы, по которой идёт персонаж и домов, окружающих его вместе с их историей от строительства до последнего обладателя? Всё это казалось парню лишним. И вот парадокс, читать Эдди любил, но предпочтение отдавал фанфикам. Возможно, в его вкусе просто были третьесортные и нехарактерные для парня его возраста романы. Каспбрак признавал, что ему хотелось… Любви? Страсти? Приключений? Ему хотелось влюбиться, целоваться и быть с каким-то человеком на одной волне, ценить его и быть так же чем-то важным для него, но всё это было глупым. В Дерри Эдварду осталось жить полгода и смысла искать любви не было, ведь потом с ней будет очень больно расставаться. Так или иначе в воскресенье Эдди всё же пришлось пойти на ужин в определённо чужую семью.***
— Ох, Фрэнк, твой сын пришёл. — крикнула вглубь дома Эмма, закатывая глаза. Она была высокой блондинкой со слегка вьющимися волосами, накладными ногтями голубого цвета, всегда багровыми губами и немного странным акцентом. — Меня зовут Эдди. — недовольно фыркнул себе под нос Каспбрак, проходя в дом. Женщина всегда его так называла, когда обращалась к мистеру Каспбраку, и от чего-то это звучало унизительно для них обоих. — Что ты сказал? — стервозно уточнила Эмма, постукивая своим ногтём по уже закрытой входной двери. Пока отца не было рядом она позволяла себе не скрывать своего отношения к подростку и к его пребыванию в их доме. — Я сказал, что меня зовут Эдди. — скорее устало, нежели зло ответил школьник. Он не раз ругался с Эммой и всякий раз Фрэнк вставал на её сторону, говоря, что Эдвард воспринимает всё слишком близко к сердцу, именно поэтому в последнее время шатен бросил все свои потуги достучаться до этой женщины, говоря о том, что он не виноват в том, что родился раньше её детей. — Я прекрасно знаю, как тебя зовут. — сухо фыркнула ещё одна миссис Каспбрак. Боже, как же странно было то, что у всех них так же одни и те же фамилии, пусть семьёй их назвать было нельзя. — Прекрати вести себя так лицемерно или мне придётся поговорить с твоим отцом. — после сказанного женщина развернулась на пятках, показательно махнула своими распущенными волосами, доходящими до лопаток, и прошла дальше в дом. Кареглазому хотелось сбежать отсюда. Он чувствовал себя подавленно и устало, а вечно неунывающий отец никак не помогал ему исправить ситуацию. Складывалось впечатление, будто бы он специально не замечал того, как плохо было его сыну, и как на него смотрела его новая жена. Ещё хуже было лицезреть как к Фрэнку подбегают его дочери и заливаются в своих лепетаниях, садясь к нему на колени или обнимаясь с ним. Да, Каспбрак был взрослым, но ему хотелось взвыть от зависти, ведь сам он давно не получал от отца ничего больше рукопожатия или похлопывания по плечу. Конечно, он не грезил мечтаниями сесть на колени к Фрэнку, и обратное было бы странным. Вообще сложно сказать чего конкретно хотел школьник, но факт оставался фактом — он ужасно завидовал этим детям, к которым его даже толком не подпускали. — Как дела в школе? — спросил мистер Каспбрак, когда все они уже сидели за столом и ели заказанную из ресторана китайскую кухню. Эмма ужасно готовила, и каждый раз приходилось что-то заказывать. — Всё хорошо. — ничего не было хорошо, но Эдди не хотел вдаваться в подробности, тем более сейчас и тем более в этом доме, тем более, когда… Вообще не хотел. — Конечно же всё хорошо, ты посещаешь столько репетиторов. — более мягким голосом вздохнула Эмма, явно стараясь поддеть Эдварда. — Я сдаю экзамены в этом году, естественно я хожу к ним. — занятия оплачивал отец, что не устраивало женщину, но шатену было всё равно. Он его папа, так что это его обязанность и дополнительные два спиногрыза её не отменят. — К слову об этом, ты уже решил куда собираешься поступать? — Фрэнк отправил кусочек мяса в свой рот, а после мягко улыбнулся сыну. — У меня есть знакомый в одном хорошем институте Нью-Йорка, уверен… — Пап, я сам могу решить куда мне поступать. — слегка закатив глаза запротестовал Каспбрак. — Давай не будем об этом, ладно? — Эдди, до экзаменов осталось полгода, ты должен был уже определиться. Потом будет поздно. — с лёгким укором уточнил мужчина, слегка нахмурившись. — Я знаю. — огрызнулся кареглазый, у которого все эти разговоры уже стояли поперёк горла. Отец только о его поступлении и твердил, и это сильно раздражало. Неужели они не могли обсудить что-то другое? — Но я не могу решить так быстро, мне нужно время, и твои замечания не заставят меня думать быстрее. — Эдди, я желаю тебе только самого лучшего. — устало потирая переносицу выдохнул Фрэнк. — Мама говорит то же самое. — Эдди не смог сдержать обиженность в своём голосе. На некоторое время за столом повисла тишина. Вновь Эдварду совсем не хотелось есть, и он даже задумался о том, что в последнее время плохо питается. Наверняка подросток уже сбросил два-три килограмма, но какая разница? Он уже большой мальчик, никто не следит за его питанием и не проверяет то, действительно ли тот позавтракал. — Твоя мама рассказала мне про твою проблему. — отстранённо заметил мистер Каспбрак, у которого тоже пропал аппетит. — Тебе нечего стыдиться. Просто знай, что если что-то случится, двери нашего дома всегда открыты и мы будем рады тебе. — Ты имел ввиду, что ты будешь рад, да? — грустно поправил отца сын. — Мы уже обсуждали это, Эдди, и не переводи тему. — Со мной всё в порядке. Мама просто не понимает… — Ты приходишь домой пьяный, от тебя пахнет сигаретами и ты ночуешь неизвестно где — это нормально? — Бог ты мой! Фрэнк, надо же обсуждать такое при детях! — недовольно повысила голос Эмма, вставая со своего места и принимаясь вытаскивать детей из их стульчиков. — Они всё равно ничего не смыслят. — не сдержался Каспбрак. — Это ты ничего не понимаешь. Фрэнк, я уже говорила и повторюсь вновь, что я не хочу, чтобы этот мальчишка испортил наших малышек. — слово «наших» женщина специально произнесла громче, зная, что это сильно заденет Эдди. После она взяла дочерей за руки и ушла подальше отсюда, чтобы, не дай Бог, отвратительный и грязный Эдвард их не «испортил». — Пап, пожалуйста. — грустно проскулил школьник. Ему хотелось ощутить со стороны отца защиту, хотелось, чтобы тот выслушал его и понял, но это было невозможным. — Она женщина, Эдди, а ещё мать, ей свойственно преувеличивать. — Она ненавидит меня. — Она тебя плохо знает. — Я здесь лишний. — Глупости, ты мой сын и мы всегда рады тебе. — Хватит. Если же ты слеп от любви к ней, то я всё прекрасно вижу. — парень стыдливо опустил глаза на свою правую руку, указательный палец которой был красного оттенка с лёгкими отметинами от зубов. Когда шатен нервничал, он принимался его кусать и конкретно сейчас тому приходилось себя сдерживать. — Ты снова перевёл тему. — немного строго заметил отец. — Я не алкоголик. — Конечно нет, но всё же, тебе стоит прекратить жить так. — Я сам могу решить, что мне делать. — Пока что тебе нет двадцати одного, так что нет, не можешь. — Ты серьёзно? — грустно спросил шатен, наконец поднимая на Фрэнка глаза. — Как ты вообще можешь продолжать меня воспитывать? — Я твой отец, Эдди. — голос мистера Каспбрака стал строже. — Да, с которым мы видимся раз в месяц. — горько усмехаясь не отступал школьник. — Прекрати это, ты ведёшь себя как ребёнок. Будь мужчиной, в конце-то концов. На это подросток не нашёл что ответить. Единственное, что ему хотелось — уйти от всех наставлений, заботы и прочего. От этих детей, которые имели то, чего не было у него, от Эммы, которая его ненавидела, от Фрэнка, который был слеп во всём, что окружало его. — Спасибо за приглашение. Всё было очень вкусно, но мне пора. — бросил Эдди без какого-либо зла, встал с насиженного места и после направился к выходу. Когда он был готов покинуть этот чужой во всех смыслах дом, отец все же решил к нему приблизиться — То, что я сказал — правда. Мы всегда тебе рады. — Спасибо. — только и ответил Каспбрак.***
И что ему оставалось сделать? Честно говоря, парень уже давно устал от того, что вечно чувствовал себя не на своём месте. У него не было хобби, которому он мог бы себя отдать, не было друзей, с которыми он мог бы проводить своё свободное время, не было мечты, не было ничего, и жаловаться на это он не имел права. У него есть дом, какая-никакая, но семья, перспективы и нормальное, здоровое детство. У многих такого не было и никогда не будет, поэтому Эдварду было стыдно за своё плохое настроение. У кого-то могло быть и хуже. В любом случае ситуацию это не меняло. Домой идти не хотелось, а возвращаться к отцу и подавно. Остался только Бен. Но нет, сегодня Эдди точно не вынесет его компании и советов, уважения и доброты, так если ещё и учесть, что юноша всё ещё, похоже, нравился Каспбраку… Эдди блуждал по городу, не приходя ни в какую конкретную точку. В его голове плотно засело желание написать Тозиеру, но сделать это казалось глупым. Они даже не виделись после той ночи… Что о произошедшем думает Ричи? Может быть, он даже ничего и не помнит. Хорошо ли это? Хочет ли шатен, чтобы тот помнил? Имеет ли вообще Эдвард право писать ему? Они ведь даже и не друзья. dried.flowers: Привет, не занят? Каспбрак всё же не выдерживает и отправляет сообщение. В самом деле, даже если Ричи проигнорит его, что с того? Так Эдди хотя бы сможет поставить для себя мысленную галочку у пункта «Я пытался». trash_man: для тебя всегда свободен~ Эдди мягко усмехается, когда видит ответное сообщение уже через минуты две. dried.flowers: Ты заигрываешь или мне кажется? trash_man: я заигрываю или тебе кажется dried.flowers: Ясно всё с тобой. trash_man: так, и зачем же наша принцесса пишет мне? dried.flowers: Я не принцесса, придурок trash_man: это ты так думаешь и вопрос всё ещё открыт dried.flowers: Да так. Просто скучно. trash_man: меня пугают твои точки, всё точно нормально? dried.flowers: Впервые вижу человека, которого пугают правила пунктуации. :) trash_man: впервые вижу человека, который ставит смайлики по-старинке dried.flowers: я ценитель классики о3о trash_man: и дорогой выпивки? 2? dried.flowers: Это ещё что? trash_man: смайлик? dried.flowers: Это хрень какая-то, а не смайлик. trash_man: ну уж прости, вас молодёжь хрен поймёшь dried.flowers: И сколько тебе лет? trash_man: неприличный вопрос. фу. у приличных девушек такое не спрашивают dried.flowers: Ты не девушка, а даже если бы и был ею, в таком случае уж точно НЕприличной. trash_man: кто бы говорил, мистер мне-не-спится Сердце Каспбрака начинает биться чаще, и, видя последнее сообщение от Тозиера, он быстро выключает телефон. Так значит он всё помнит? Да, глупо было рассчитывать на то, что у Ричи мозги отшибёт от наркотиков, которые он употребляет далеко не в первый раз. Чёрт, и что теперь? Эдди было настолько неловко, что он даже не мог заставить себя хоть что-то ответить. Он, конечно, предпринял одну-две попытки что-нибудь напечатать, но бросал это дело всякий раз. В конце концов на помощь пришёл сам Тозиер, которого напрягло молчание Эдварда. trash_man: прости, я иногда говорю лишнее trash_man: всё нормально? trash_man: я не имел в виду ничего плохого dried.flowers: Всё нормально trash_man: точно? ты какой-то нервный dried.flowers: Да, я просто… Немного повздорил с семьёй trash_man: понимаю, я тоже со своими не в ладах trash_man: может встретимся? затусим, у меня сегодня всё равно выходной. dried.flowers: Окей, где и во сколько? trash_man: в парке в центре города dried.flowers: Есть конкретные планы? trash_man: да, планирую прокатить тебя с ветерком~ Каспбрак улыбается в предвкушении, вставая с насиженного места, коим являлся бордюр одной из улиц, на которую завели его ноги. Что ж, быть может, не всё ещё потеряно?