Blood for blood

«Высокомерие — это яд, который человек выпивает сам, уверенный, что его величие возносит над другими. Но чем выше он поднимается на крыльях собственной гордости, тем больнее будет его падение, когда истина вновь притянет к земле.»

***

      На горизонте сгорало солнце, окрашивая небеса в багровые тона. Ветер с Токийского залива приносил запах соли, смешиваясь с ароматом цветущих слив, которые росли в садах Императорского дворца Кокё. Их тонкий, едва уловимый запах был напоминанием о мимолётности жизни, о том, как всё в этом мире может исчезнуть в одно мгновение.       Император Ким Тэхён сидел на широкой веранде одного из павильонов дворца, держа в руках изящную чашу с саке. Холодный фарфор приятно ложился в ладонь, создавая резкий контраст с теплом напитка, который отдавал лёгкой горечью. Перед ним, вдалеке, простирались озарённые закатом сады. Вода в искусственном пруду мерцала, отражая багрово-золотистые оттенки, будто покрылась кровавой плёнкой.       Взгляд альфы был устремлён на горизонт, где небо, словно раненое, истекало алой кровью.Уголки его губ дрогнули, складываясь в едва заметную ухмылку — смесь удовольствия.       Красота этого заката, насыщенного кровавыми оттенками, казалась Тэхёну символичной. Каждый багряный луч, каждый отблеск на воде напоминал ему о том, что грядёт. Ещё одно королевство падёт, ещё один трон будет опустошён.       Корея, как этот закат, окрасится кровью.       Он сделал ещё один глоток саке, ощущая, как тепло напитка разливается внутри. Каждый шаг, каждое решение вело его к неизбежному — покорению всего Востока.       В сознании Тэхёна оживали картины будущего: разрушенные стены дворцов, горящие деревни, люди, преклоняющие колени перед его знаменем. Он видел, как король Чонгук, тот дерзкий молодой монарх, который так отчаянно защищал свою страну, будет вынужден склонить голову.       — Красиво, — тихо произнёс Тэхён, его голос был едва слышен, но в нём звучало хищное удовлетворение. Он повернул голову, бросив взгляд на меч, лежащий рядом. — Очень красиво. Но ещё красивее будет, когда это видение станет реальностью.       Тэхён оставался неподвижен, его взгляд, полный предвкушения, всё ещё скользил по горизонту, где багровые огни заката плавно исчезали в ночи.       Из темноты, что скрывала дворцовые сады, вышел человек в строгом, но неприметном одеянии. Он неслышно подошёл, как тень, не нарушая тишины, но присутствие его было ощущаемо — человек, на которого Тэхён полагался. Это был инкан.       Тэхён повернулся, не выражая никакой заинтересованности, но с лёгким поднятием брови.       — Что нового? — его голос был холодным, будто сам воздух на веранде.       Инкан остановился перед ним, склонив голову. Он был человеком, привыкшим к скрытности и делам, которые требовали молчания. В руках он держал свёрнутый свиток — информацию, которая была столь же важной.       — Ваше Величество, новости из Кореи. — Он протянул свиток, но, видя, что император не проявляет стремления его принять, продолжил доклад. — Пак Чимин, как вы и велели, близко подобрался к королю Чонгуку. Согласно последним сведениям, они провели ночь вместе.       Тэхён сделал паузу, будто обдумывал услышанное, но затем его губы дрогнули, и из груди вырвался тихий, едва сдерживаемый смех. Сначала это был лёгкий смешок, но вскоре он перерос в более глубокий, насыщенный, наполненный ледяной насмешкой.       — Что и следовало ожидать от омеги, у которого настолько шикарные губы, — произнёс Тэхён, поднимая чашу с саке к губам. Его взгляд снова скользнул к горизонту. — Словно созданные для члена.       Инкан остался безмолвным, его лицо не выражало никаких эмоций, но он чуть склонил голову в знак понимания. Тэхён поставил чашу на низкий столик рядом.       — Пак Чимин безупречно играет свою роль, — продолжил император, его голос вновь стал ровным, почти задумчивым.       Тэхён поставил чашу на столик и медленно поднялся. Его движения были плавными, почти ленивыми. Он обернулся к инкану, его взгляд стал холодным, словно пронзая темноту.       — Какие сейчас планы у этого мальца? — спросил Тэхён, делая шаг вперёд. В его голосе звучало больше любопытства, чем беспокойства. — Что он собирается делать с вашими королями в море?       Инкан поднял глаза, встречаясь с Тэхёном, и ответил с той же невозмутимостью, с которой всегда доносил новости.       — Король Чон Чонгук готовит флот. По нашим сведениям, он планирует укрепить морские границы и отправить часть кораблей к архипелагам на юге.       Тэхён ухмыльнулся, на его лице появилась тень презрения. Он сделал ещё шаг вперёд, позволяя прохладному ветру окутывать себя.       — Чонгук, как всегда, играет роль щенка, пытающегося лаять на тигра, — протянул Тэхён с насмешкой. — Пусть собирает флот, пусть укрепляет свои берега. Это всего лишь детские игры. Они не помогут ему, когда придёт время.       Тэхён повернул голову, его глаза заблестели в свете угасающего заката. Альфа на мгновение замолчал, наслаждаясь вкусом предстоящей победы. Затем его взгляд снова остановился на инкане, и губы изогнулись в хищной ухмылке.       — Передайте Чимину весточку от меня, — произнёс император. — Скажите ему, что я им очень доволен. Пусть подбирается ещё ближе. Пусть станет для этого короля всем — его любовником, его опорой, его самой сокровенной слабостью.       Тэхён сделал паузу, позволяя словам повиснуть в воздухе, а затем продолжил:       — Скажите ему, что время ещё есть. И пусть он использует его с умом. Чем крепче будут чувства Чонгука, тем болезненнее будет его падение.       Инкан кивнул, принимая приказ, и вновь склонил голову в знак уважения. Его лицо оставалось спокойным, но он знал, что такие слова Тэхёна были смертельным приговором для любого, кто станет на пути императора.       — Также, — добавил Тэхён, возвращаясь к своему месту на веранде, — Следите за флотом. Я хочу знать каждую деталь: сколько кораблей, их маршрут, и кто из командующих готов будет предать своего короля за правильную цену.       Инкан снова кивнул, а затем бесшумно удалился в тень, оставляя императора в одиночестве.       Тэхён снова взял чашу с саке, сделал глоток и, глядя на угасающее небо, произнёс тихо, почти шёпотом:       — Скоро. Очень скоро Восток падёт к моим ногам.

***

      Чимин сидел на коленях, опустив взгляд, в знак покорности и уважения. Его фигура выглядела хрупкой в мягком свете свечей, освещавшей комнату. Перед ним, на небольшом возвышении, в позе лотоса восседал Чонгук. Его движения были плавными и уверенными, когда он разливал чай из маленького керамического чайника в миниатюрные чашки.       Чонгук, облачённый в традиционное ханбок из тёмного шёлка с золотыми узорами, был воплощением спокойствия и сосредоточенности. Его лицо оставалось непроницаемым, но глаза выдавали лёгкое напряжение. Он осторожно налил горячий чай сначала в чашу для очистки, а затем в ту, что предназначалась для Чимина.       Чонгук поднял одну из чаш и, не глядя на Чимина, протянул её ему. Его жест был небрежным, словно он знал, что Чимин примет её без колебаний.       — Пей! — тихо произнёс Чонгук.       Чимин осторожно взял чашу обеими руками и медленно поднёс её к губам. Вкус был терпким и насыщенным, с лёгкой горечью, оставляющей послевкусие.       Чонгук наблюдал за ним из-под полуопущенных век, его взгляд был оценивающим. Он молчал долгое время, внимательно следя за каждым движением Чимина. Напряжение в комнате росло, несмотря на мягкое сияние свечей и аромат чая, наполнявший воздух. Омега чувствовал это напряжение, но оставался спокоен, держа чашу с чаем в руках. Его взгляд был опущен, но он чувствовал на себе пристальный взгляд короля.       — Чимин, — начал Чонгук, ставя свою чашу на стол перед собой. — Расскажи мне всё, что ты знаешь.       Чимин медленно поднял глаза на альфу, а внутри, словно бубен, билось сердце. Было страшно, страшно, что Чонгук ему не поверит.       — Ваше Величество, — начал Чимин тихо, его голос был едва слышен. — Я не знаю многого, но то, что мне удалось услышать…       Чонгук склонил голову, жестом побуждая его продолжить. Чимин сделал небольшой вдох и продолжил.       — Император Ким не воспринимает вас как серьёзного врага. Для него вы лишь преграда, временное препятствие на пути к более грандиозным целям. Он считает, что Корея падёт быстро, и что ваши силы не смогут противостоять его армии. — Чимин сделал паузу, чувствуя, как слова ложатся тяжёлым грузом на его плечи. — Но его истинная цель — это не просто победа над вами.       Чонгук нахмурился, его взгляд стал ещё более сосредоточенным. Чимин опустил глаза, но продолжил:       — Император Ким желает разрушить Корею. Не просто завоевать, но уничтожить нашу культуру, наших людей. Он видит Корею как разменную монету, шаг на пути к Китаю. Для него наша земля — лишь средство для достижения большего. После падения Кореи он намерен направить свой взор дальше.       Слова Чимина повисли в воздухе, создавая тяжёлое молчание. Чонгук задумчиво смотрел на омегу, его лицо оставалось непроницаемым, но внутри него бурлила ярость. Он сделал небольшой глоток чая, его пальцы сжимали чашку чуть сильнее, чем следовало.       — Значит, Корея для него — просто инструмент? — произнёс Чонгук. Его голос был тихим, но в нём ощущалась жестокость.       — Он думает, что вы уступите, что ваша воля сломается. Но я верю, что он ошибается, Ваше Величество. Вы — не тот, кто падёт перед ним.       Чимин опустил голову, словно собираясь с духом перед тем, как продолжить. Его голос звучал ровно, но в нём ощущалась скрытая напряжённость.       — После того, как император Ким поручил мне это задание, я провел немало времени, слушая разговоры слуг и придворных в дворце. Многие из них говорили о вас, Ваше Величество, и то, что я услышал, заставило меня задуматься. — Чимин сделал паузу, чтобы посмотреть на Чонгука. Его глаза встретились с глазами короля, и на мгновение в них мелькнула искра искренности.       — Они считают вас достойным воином, но не королём. — Чимин вновь опустил взгляд, его руки дрожали, когда он снова взял чашу с чаем. — По их мнению, вы слишком молоды, чтобы управлять страной, слишком импульсивны в своих решениях.       Чонгук нахмурился, его взгляд стал жестче, но он оставался молчалив, позволяя Чимину говорить дальше. Омега сделал глубокий вдох и продолжил:       — Но в то же время… они вас боятся. Ваше имя вызывает у них страх. Они слышали про вашу силу, про ваше мастерство в бою. Они знают, что вы способны защищать свою страну с безграничной яростью и решимостью. И это пугает их. Они видят в вас угрозу.       Чимин сделал ещё одну паузу, чтобы позволить своим словам осядать в воздухе. Чонгук оставался неподвижен, но его глаза блестели от напряжения. Он поднял руку, жестом указывая Чимину продолжить.       — Японские слуги говорят о том, как вы сокрушили их войска в прошлом. Они вспоминают ваши победы с тревогой. Для них вы — воплощение силы, которая может сломать любого, кто встанет на вашем пути. — Голос Чимина стал тише, но в нём звучала уверенность. — Многие из них считают, что если бы вы были на месте императора Кима, они бы не решились даже помышлять о вторжении.       Чонгук наклонился вперёд, его лицо оставалось серьёзным, тёмные глаза блеснули, когда уголки его губ изогнулись в улыбке. Это было выражение, полное силы и превосходства, которое заставляло кровь Чимина стынуть в жилах. На мгновение омега почувствовал, как страх и восхищение переплелись в его груди.       «Не забывай, что он альфа, Чимин,» — пронеслось у него в голове. — «Не забывай это.»       Чонгук медленно поставил чашку на стол, не отрывая взгляда от Чимина. Его улыбка стала шире, но в ней не было тепла. Омега опустил голову, пытаясь скрыть дрожь, охватившую его тело. Но даже склонившись, он чувствовал на себе пристальный взгляд Чонгука, который словно изучал его до мельчайших деталей.       — Значит, они меня боятся, — произнёс Чонгук. Его голос звучал тихо, но в этой тишине таилась угроза, подобная шороху ветра перед надвигающейся бурей.       Он поднялся с места, его фигура вытянулась, отбрасывая на стену длинную тень. Движения альфы оставались плавными, почти грациозными, но в них ощущалась сила, которая заставляла затаить дыхание. Он обошёл столик с одной стороны, приближаясь к Чимину, и остановился всего в шаге от него.       — Посмотри на меня, — произнёс альфа низким хриплым голосом.       Чимин медленно поднял голову, встретившись с его взглядом. В глазах короля горела огонь. Он видел его насквозь. Этот взгляд не просто изучал — он проникал глубоко внутрь, обнажая каждый страх, каждую слабость, каждую тщательно скрытую тайну. Чимину казалось, что перед этим взглядом невозможно спрятаться, словно сама его душа оказалась вывернута наизнанку.       Чимин замер, чувствуя, как взгляд Чонгука прожигает его насквозь. Сердце глухо стучало в груди, а горло сдавило от напряжения, но он не смел отворачиваться. Ощущение собственного бессилия перед королём накатывало волной, будто стоял он не перед человеком, а перед чем-то древним и неумолимым, как сама природа. Его присутствие было подавляющим, но одновременно обволакивало, как шторм перед ударом.       — А ты боишься меня, Чимин? — произнёс Чонгук.       Омега сглотнул, силясь найти слова. Его губы слегка дрогнули, прежде чем он осмелился ответить:       — Нет, Ваше Величество.       Чонгук чуть прищурился, уголок его рта приподнялся в неуловимой усмешке. Он протянул руку, кончиками пальцев коснувшись подбородка Чимина.       Альфа наклонился ближе, его пальцы, всё ещё удерживающие подбородок Чимина, слегка сжались, принуждая омегу держать взгляд прямо.       — Что ты ещё знаешь? — произнёс Чонгук, его голос звучал низко.       Чимин чувствовал, как каждое слово Чонгука отзывается у него в груди, будто удары тяжёлого молота. Он сделал глубокий вдох, стараясь успокоить дрожь в голосе.       — Ваше Величество, — начал Чимин, не отводя взгляда, хотя это давалось ему с трудом. — В вашем дворце… — продолжил Чимин, его голос дрожал, но он старался говорить чётко, — Есть служанка, которая родом из Японии. В первые дни моего пребывания здесь, в ту ночь когда вы выбирали омегу, она разговаривала со мной.       Чонгук замер, его брови слегка приподнялись, а глаза стали ещё более пронзительными. Он медленно убрал руку с подбородка Чимина, давая ему возможность продолжить, но не отходя далеко.       — Что она тебе сказала? — голос короля прозвучал низко, почти шёпотом.       Чимин отвёл взгляд вниз, будто собираясь с мыслями, но затем решительно поднял глаза обратно на Чонгука.       — Что японцы должны держаться вместе, Ваше Величество.

***

      В просторной комнате, наполненной мягким светом от фонарей из рисовой бумаги, раздавались громкие удары. Хару, облачённый в лёгкий халат из изысканного шёлка, который струился по его телу, словно вторая кожа, стоял в центре комнаты. Его лицо пылало яростью.       Перед ним, низко опустив головы, стояли трое из его ближайшей свиты. Их плечи были напряжены, а лица — бледны. Они осознавали, что ничто не спасёт их от гнева фаворита короля.       — Как вы могли допустить это?! — Хару яростно ударил одного из омег по лицу тыльной стороной ладони. Тот не шевельнулся, лишь ещё ниже склонил голову, принимая наказание. — Минсу раскрыли!       Его голос разрывал тишину комнаты, как острый нож. Хару метался из стороны в сторону, словно загнанный зверь, а его длинные рукава развевались за ним, подчёркивая его внутренний шторм.       — Я доверил вам самое важное! — продолжал Хару, уже обращаясь ко всем. — Как вы могли позволить этому омеге, этому жалкому созданию, не только выжить, но и оказаться под защитой короля?!       Он подошёл к девушке из своей свиты, чьи глаза были полны слёз. Она вскрикнула, когда его рука резко взметнулась и со звуком ударилась о её щёку.       — Вы ничтожества! — яростно выкрикнул Хару, его голос сорвался на шипение. — Минсу должен был сделать всё чисто! А теперь из-за его провала под подозрение попадаю я! — кипят от злости. — Как можно быть такими бесполезными?! — прошипел он, подойдя к следующему омеге, который весь сжался, словно ожидая неминуемого удара. — Вы даже не смогли проследить, чтобы Чимин был устранён до того, как он привлечет окончательно внимания короля.       Хару резко остановился, его грудь тяжело вздымалась, словно он только что выбрался из глубокого водоёма. Он посмотрел на одного из омег, стоявших ближе всего к нему. Тот замер под взглядом фаворита, словно кролик перед хищником.       — Где Минсу? — спросил Хару ледяным тоном.       Омега сглотнул и, не поднимая головы, прошептал:       — Он… в темнице, господин. После провала его схватили и отправили туда.       Хару замер, словно на мгновение осмысливал услышанное. Затем его глаза сузились, и он приблизился к мужчине, заставив того инстинктивно сделать шаг назад.       — В темнице? — его голос стал едва слышным, но от этого каждое слово звучало, как удар молота. — Он всё ещё жив?       Мужчина кивнул, не осмеливаясь произнести ни слова. Хару резко развернулся, его халат взметнулся за ним, словно крылья хищной птицы. Он остановился у стола, на котором лежал изящный кинжал с выгравированным лезвием. Он провёл по нему пальцами, как будто раздумывая, и затем вновь повернулся к своим слугам.       — У нас нет права на ошибку, — произнёс Хару, в его голосе больше не было ни тени сомнения или страха. — Минсу всё расскажет Чонгуку… И это погубит меня.       Хару глубоко вдохнул, его лицо стало холодным и отстранённым, будто он уже принял неизбежное. Он медленно провёл пальцами по кинжалу, его глаза блестели от ярости и решимости. Затем он поднял взгляд на одного из омег, стоящего ближе всех. Это был молодой мужчина с тонкими чертами лица, который всегда казался самым спокойным среди остальных.       — Хёнсу, — произнёс Хару, его голос звучал тихо, но каждый слог был наполнен сталью. — Ты знаешь, что делать.       Хёнсу поднял глаза, в которых отразился страха. Он медленно кивнул, понимая, что приказ обжалованию не подлежит. Хару шагнул к нему ближе, передавая кинжал. Лезвие сверкнуло в тусклом свете свечей.       — Минсу не должен увидеть рассвет, — продолжил Хару, глядя прямо в глаза Хёнсу. — Всё должно выглядеть, как самоубийство.       Хёнсу сжал кинжал, его пальцы побелели от напряжения. Он понимал, что на карту поставлено слишком многое, и ошибка недопустима. Хару приблизился ещё ближе, их лица оказались почти на одном уровне. Фаворит положил руку на плечо омеги.       — Ты справишься, — прошептал Хару, его голос напоминал шелест змеи, готовящейся к броску. — А иначе убью тебя я.