Blood for blood

«Поцелуй — любви предвестье»

***

      Дом кисэн погрузился в долгожданную тишину. Весь день был наполнен уроками и изнурительными тренировками, но теперь, под вечер, Чимин мог спокойно выдохнуть и расслабиться. Слуги неторопливо передвигались по коридорам, шёпот служанок сливался с шелестом тканей.       Чимин стоял у окна в своей комнате, наблюдая за садом. Вечернее солнце заливало мир золотым светом, а его мысли были далеко. Он думал о многом, всё перемешалось в голове, вызывая беспокойство.       Внезапно дверь в его покои распахнулась. На пороге стояла одна из служанок, её лицо было достаточно серьёзным.       — Собирайтесь в главный зал. Все омеги должны явиться. Немедленно, — сказала она коротко и исчезла в коридоре.       Чимин почувствовал, как его сердце замерло. «Почему так срочно? Что-то произошло?» Вопросы гудели в его голове, но времени на ответы не было. Он поправил свой ханбок, стараясь придать ему опрятный вид, и поспешил следом за другими.       Омеги собрались в большом зале, освещённом светом бумажных фонарей. Они стояли в строю, лица были напряжёнными, но каждый старался сохранять видимость спокойствия. Чимин заметил, как многие украдкой поправляют свои волосы, одежду, надеясь произвести лучшее впечатление.       Перед ними появились учителя, за которыми следовали несколько стражников. Лидировала мадам Со. Её лицо было как всегда непроницаемо, а в движениях сквозила холодная решимость. Она сделала шаг вперёд, окинув омег взглядом.       — Сегодня Его Величество Чон Чонгук пожелал выбрать одного из вас, чтобы провести с ним вечер, — начала она. Её голос прозвучал, как удар колокола, заставив каждого напрячься ещё сильнее. — Это большая честь, и вы должны быть готовы показать себя достойными.       Шёпот пробежал по рядам омег, но мадам Со резко подняла руку, заставив всех замолчать.       — Тишина, — продолжила она строгим тоном. — Вы знаете, что выбор короля — это не просто привилегия. Это ответственность. Помните: вы представляете здесь не только себя, но и достоинство всего дома кисэн.       Чимин стоял в середине зала, стараясь держаться незаметно, когда слева от него раздались тихие шепотки.       — Ну конечно, он снова выберет Хару, — прошептала одна из омег с едва скрываемым раздражением. Её голос был мягким, но наполненным горечью.       — Ещё бы, — ответила другая, склонившись к первой. — Его же называют фаворитом. Король всегда смотрит только на него.       Чимин слышал каждое слово, хоть и старался сосредоточиться на себе. Хару стоял чуть дальше по ряду, уверенно выпрямившись. Его утончённое лицо и безупречно уложенные волосы привлекали внимание, а ханбок глубокого синего цвета с золотым шитьём подчёркивал его статус.       Он был прекрасен, это никто не отрицал. Но Чимин заметил что-то ещё: тонкую усмешку, которая играла на губах Хару, словно он заранее знал результат этого вечера.       — Смотри, как он стоит, будто уже победил, — снова шепнула одна из омег. — Наверняка король даже не смотрит на других.       — Конечно, — согласилась её подруга. — Хару — это то, что королю нужно. А мы… просто для фона.       Чимин почувствовал, как внутри всё сжалось. Эти разговоры только усиливали его напряжение. Он понимал, что в таких обстоятельствах лучше не привлекать к себе внимания, но почему-то эти слова оставили неприятный осадок.       Чимин опустил взгляд, стараясь выровнять дыхание. «Фаворит или нет, это не имеет значения,» убеждал он себя. Но глубоко внутри он понимал, что конкурировать с кем-то, чья репутация уже закреплена, почти невозможно.       Тишину в зале нарушил звук шагов, раздавшийся в коридоре. Вскоре дверь распахнулась, и в зал вошёл Юнги. Его фигура излучала спокойствие, но в каждом движении сквозила скрытая сила. На нём был простой, но элегантный чёрный ханбок с серебряной вышивкой, который подчёркивал его статус.       Омеги мгновенно замолчали, все взгляды устремились к нему.       Юнги неспешно прошёл к центру зала, оглядывая собравшихся холодным, оценивающим взглядом. Его лицо оставалось бесстрастным, но во взгляде читалась скрытая строгость.       — Сегодня вечером Его Величество сделает выбор, — начал он, и его голос, низкий и ровный, заполнил всё пространство зала. — Однако этот выбор не будет сделан здесь.       Юнги остановился, дав омегам несколько секунд на осознание его слов.       — Каждого из вас подготовят, после чего вы вернётесь в свои комнаты, — продолжил он. — Если Его Величество выберет вас, к вам приду я.       В зале повисло напряжение. Шёпот вновь начал подниматься среди омег, но один строгий взгляд Юнги заставил всех мгновенно замолчать.       — Помните: вы здесь не для себя. Вы — отражение величия Его Величества. Любая ошибка бросает тень не только на вас, но и на ваш дом.       Он замолчал, сделав паузу, чтобы его слова были восприняты как можно серьёзнее. Затем, не добавив ни слова, он повернулся к мадам Со.       — Приступайте, — коротко сказал он, кивнув ей.       Мадам Со с готовностью поклонилась и начала раздавать указания служанкам, которые поспешно начали подходить к каждой омеге.       Юнги задержался в зале ещё на несколько мгновений, наблюдая за начавшейся суетой. Его взгляд скользнул по омегам, но на несколько секунд остановился на Чимине. Тот почувствовал, как внутри всё сжалось, хотя взгляд был едва уловим и почти равнодушен.       Когда Юнги исчез за дверями, зал наполнился негромким шумом. Служанки быстро принялись за работу: подводили омег к зеркалам, поправляли их причёски, обновляли макияж. Некоторые омеги, пользуясь моментом, переговаривались между собой, шёпотом выражая своё волнение или раздражение.       Чимин стоял в стороне, стараясь не привлекать к себе внимания. Служанка, работавшая с ним, молчала, сосредоточенно укладывая его волосы и разглаживая складки ханбока.       — Дышите глубже, молодой господин, — сказала она, заметив, как он напрягся. — Вы прекрасно выглядите.       Чимин коротко кивнул, но тревога в груди не утихала. Он слышал обрывки разговоров вокруг, особенно из того угла, где находился Хару.       — Ну что, как думаешь, тебя выберут снова? — спросила одна из омег, стоявшая рядом с ним.       — Посмотрим, — спокойно ответил Хару, его голос был ровным, но в нём звучала уверенность. — В прошлый раз я сделал всё, чтобы Его Величество остался доволен.       Чимин поймал его отражение в зеркале: лёгкая улыбка, спокойный взгляд. Это было не просто уверенность, это была уверенность человека, который уже ощущал себя победителем.       — Ты же знаешь, Хару, — продолжила та же омега, наклоняясь ближе. — Остальным здесь даже нечего надеяться.       Чимин, пытался сосредоточиться на своих мыслях, но следующий комментарий Хару заставил его замереть.       — Я же не какая-нибудь японская шлюха, — тихо, но достаточно громко, чтобы его услышали, произнёс Хару, смотря прямо на Чимина через зеркало. В его голосе звучала насмешка, тонкие губы скривились в чуть заметной улыбке.       Комната на мгновение наполнилась напряжением. Слова Хару, оброненные с такой лёгкостью, словно ядом впитались в воздух. Другие омеги, стоявшие рядом, переглянулись, но никто не осмелился сказать ни слова.       Чимин почувствовал, как его лицо заливает краска. Он отвёл взгляд, стараясь не показывать, как сильно его задели эти слова.       — Правда ведь? — продолжил Хару, будто наслаждаясь моментом. — Здесь, в доме кисэн, мы все обязаны быть чистыми, утончёнными. Быть искусством. А те, кто прибыл неизвестно откуда, даже этого понять не могут.       Последние слова прозвучали холоднее, чем предыдущие. Хару, довольный произведённым эффектом, провёл рукой по своей идеально уложенной причёске, глядя на своё отражение.       — Хару, тише, — одёрнула его одна из омег рядом, но её голос звучал скорее предупреждающе, чем с осуждением.       — Всё хорошо, — он усмехнулся. — Пусть это станет уроком для тех, кто ещё не понимает своего места.       Чимин, стиснув зубы, старался не смотреть в его сторону. Он почувствовал, как его грудь наполнилась тяжестью, но заставил себя выровнять дыхание. Его руки слегка дрожали, и он, спрятав их под тканью ханбока, сжал в кулаки.       «Это всего лишь слова,» повторял он про себя. «Они ничего не значат.»       Но, глубоко внутри, ему было сложно избавиться от чувства, что это не просто нападка. Это было напоминание. Напоминание о том, что он здесь чужой, что его прошлое всегда будет тенью за его спиной.       Служанка, заметив, как Чимин напряжённо сжимает пальцы, тихо проговорила:       — Всё будет хорошо, господин. Не стоит принимать слова Хару близко к сердцу. Он любит провоцировать, это всего лишь его игра.       Чимин почувствовал, как напряжение немного отступает, но все ещё не мог избавиться от тяжести в груди. Он коснулся своим взглядом её плеча, заметив, что её слова звучат не только как утешение, но и как нечто большее. Отсюда и возник вопрос, который он не мог оставить без ответа.       — Почему вы так меня успокаиваете? — спросил Чимин, не уверенный, стоит ли быть любопытным в такой ситуации. — Вы ведь не обязаны это делать.       Служанка посмотрела на него, её взгляд был мягким, но таинственным. Она наклонила голову немного вбок, как бы тщательно подбирая слова, затем наклонилась чуть ближе, шепча на японском:       — Японцы должны держаться вместе.       Чимин замер, его сердце застучало быстрее, когда он услышал слова служанки на японском. Он оглянулся на неё, пытаясь найти хоть малейший намёк на её истинные намерения, но лицо служанки оставалось спокойным и нейтральным, как и всегда.       «Эта женщина не просто служанка,» — подумал Чимин.       Император Ким, вероятно, не просто послал его в этот дом кисэн, но и подослал других, чтобы убедиться, что он выполняет поручение до конца.       Чимин украдкой бросил взгляд на неё. Она снова выглядела обычной — спокойной, сосредоточенной на своей работе, будто ничего и не происходило. Но её слова засели в сознании Чимина, как семя, которое начало прорастать.       — Молодой господин, позвольте завершить, — тихий голос служанки вернул его к реальности. Она поправила складку на его ханбоке и слегка отступила назад. — Теперь вы выглядите идеально.       Чимин кивнул, но ничего не ответил. Его мысли оставались далеко.       Суета в зале утихла, и вскоре мадам Со объявила:       — Теперь возвращайтесь в свои комнаты. Вы будете ждать там, пока вас не позовут. Помните: сохраняйте спокойствие и будьте готовы показать свою лучшую сторону.       Омеги один за другим покидали зал, направляясь по длинным коридорам к своим покоям. Чимин чувствовал себя отстранённым, словно наблюдал за происходящим со стороны. Его мысли всё ещё блуждали вокруг слов Хару и загадочного шёпота служанки. «Японцы должны держаться вместе», — эта фраза не давала ему покоя.       Войдя в свою комнату, Чимин закрыл за собой дверь и на мгновение прислонился к ней спиной, выдыхая. Полумрак комнаты и лёгкий аромат благовоний создавали иллюзию спокойствия, но он знал, что вечер обещает быть далеко не простым.       Он подошёл к зеркалу, чтобы в последний раз убедиться, что всё в порядке. Ханбок сидел идеально, волосы были уложены безупречно. Но в его взгляде в зеркале отражалась неуверенность, смешанная с тревогой. Он пытался успокоить дыхание, но мысли всё равно не утихали. Нервозность, тревога, и даже затаённая злость от слов Хару сжимали его внутри.       Внезапно раздался тихий стук в дверь. Чимин замер, ощущая, как его сердце пропускает удар.       На пороге стоял Юнги. Его фигура была спокойной и уверенной, как всегда, но в этот раз что-то в его присутствии ощущалось особенно властно.       — Иди с мной, — коротко сказал Юнги, его голос не оставлял места для отказа. — Его Величество не терпит промедлений.       Чимин почувствовал, как его сердце пропустило несколько ударов. Он не был готов к этому. Всё происходящее казалось частью кошмара, из которого не было пробуждения.       — Я… — начал Чимин, но не знал, как продолжить. Он хотел сказать, что не готов, что это всё ошибка, но эти слова застряли в горле. Вместо этого он просто молча кивнул и шагнул к двери.       Юнги скользнул взглядом по его фигуре, оценивая. На мгновение его взгляд остановился на руках Чимина, которые нервно сжимались в кулаки, стараясь скрыть дрожь.       — Боишься?       Чимин замер на месте, ощутив, как слова Юнги, произнесённые с лёгким оттенком насмешки, словно парализуют его. Он хотел ответить, но вместо слов только сглотнул.       Юнги не ждал ответа, его взгляд оставался спокойным, но в нём проскальзывала скрытая угроза. Он шагнул вперёд, и Чимин машинально двинулся следом, ощущая, как каждое движение становится тяжёлым и неуклюжим. В голове был лишь один вопрос: что теперь?       Юнги вел его по коридору, не оглядываясь, и в этот момент Чимин почувствовал, как страх и неопределённость начинают брать верх. Он понимал, что это был момент истины. Если что-то пойдет не так, если он не оправдает ожиданий… он не мог даже представить, что ждёт его.       Проходя мимо дверей, он слышал тихие звуки, шепот, движение. В голове было только одно — в этот момент его жизнь зависела от этого выбора, от того, что случится дальше.       Когда они подошли к двери королевских покоев, Юнги остановился и повернулся к Чимину. Он оценил его взглядом, будто проверяя, готов ли тот к тому, что его ждёт.       — Ты знаешь, что выбор Его Величества — это не просто привилегия, — начал Юнги, его голос был тихим, но в нём ощущалась скрытая угроза. — Это благословение, которое получают не все.       Юнги сделал небольшой шаг вперёд, приближаясь к Чимину так, как если бы он был хищником, оценивающим свою добычу.       — Я знаю, чего ты хочешь добиться, — продолжил Юнги, его голос оставался ровным, но теперь в нём проскользнула некая насмешка. — Это не было трудно заметить, — продолжил Юнги, его глаза, казалось, проникали в самую душу Чимина. — Ты не из тех, кто отважно шагает, не понимая последствий. Ты не из тех, кто просто следует за своим желанием.       Он сделал паузу, давая Чимину время осознать его слова. Между ними повисла тишина, Чимин был словно в ловушке, и ему некуда было двигаться.       Юнги повернулся в сторону двери, но снова остановился, бросив на Чимина взгляд, полный невидимой угрозы.       — Тебе не стоит забывать, что в этом дворце одно неверное движение, одно неверное слово, и последствия будут неизбежны, — голос Юнги стал низким, словно предостережение.       Юнги шагнул в сторону, открывая одну из массивных дверей. За ним скрывалась просторная комната, наполненная мягкий светом от множества свечей, создавая почти магическую атмосферу, где каждая деталь была идеальна.       — Входи, — сказал Юнги, его голос оставался ровным, почти безэмоциональным.       Чимин замер, его ноги словно приросли к полу. Комната за дверью манила и пугала одновременно. Омега глубоко вдохнул, стараясь успокоить себя, и сделал шаг вперёд.       Юнги не отрывал от него взгляда, стоя рядом, будто ожидая, сможет ли Чимин пересечь порог без страха. Но, прежде чем Чимин успел войти полностью и скрыться от его глаз, Юнги тихо произнёс, так что его слова, казалось, утонули в мягком свечении зала:       — Запомни: король не глуп, и он выбирает тех кто знает своё место.       Эти слова Юнги прозвучали как удар гонга. Чимин ощутил, как его тело напряглось, а дыхание замерло. Он не мог не понять скрытый смысл. Управляющий не говорил открыто, но в его голосе было достаточно, чтобы предупредить: любое неосторожное движение или намерение будут стоить дорого.       Чимин кивнул едва заметно, не оборачиваясь, и, собрав все своё самообладание, шагнул вперёд. Пол под ногами слегка скрипнул, звук усилился в тишине, и этот скрип казался громче, чем стук его сердца.       Комната за массивными дверями напоминала царство полутонов и света. Мягкое сияние свечей отражалось на лакированных поверхностях столов, украшавших покои короля, создавая ощущение мистической таинственности. Тёплый аромат сандала заполнял воздух, усиливая атмосферу покоя и величия.       Чонгук сидел за санджокбаном, на котором лежали несколько свитков, словно он только что отложил дела государственной важности. Его фигура была слегка расслаблена, но в этой кажущейся непринуждённости скрывалась безграничная власть. Король был одет хансам и паджисам из тонкой, мягкой ткани, что позволяла коже дышать.       Хансам, слегка спадала с его плеч, подчёркивая силуэт широкой спины и сильных плеч, а её глубокий чёрный цвет, переливающийся в мягком свете свечей, казался словно поглощающим свет. Паджисам был завязаны у щиколоток лентами, придавая образу короля не только уединённую интимность, но и скрытую строгость.       Его волосы, чуть растрёпанные, были собраны в низкий хвост, что выдавало поздний час, а один выбившийся локон падал на его щёку, делая строгие черты лица неожиданно мягкими. Чонгук сидел спиной к двери, но Чимин чувствовал, как напряжение в воздухе усиливается. Казалось, король знал о его присутствии ещё до того, как тот переступил порог.       Король чуть сдвинул плечо, и шелест ткани прозвучал в абсолютной тишине комнаты. Без слов, одним едва заметным жестом, Чонгук пригласил Чимина подойти ближе.       Чимин замер, чувствуя, как холодный пот пробегает по спине. Он выпрямился, стараясь сохранить видимость спокойствия, и медленно подошёл к королю. Каждый шаг отдавался гулом в его голове, словно воздух в комнате был пропитан напряжением.       Когда Чимин остановился на несколько шагов от Чонгука, король повернул голову, встречая его взгляд. Эти глаза, глубокие и пронзительные, словно читали каждую мысль, каждую эмоцию, что Чимин пытался скрыть. Его взгляд был не холодным, но и не тёплым — скорее, это был взгляд хищника, оценивающего, стоит ли добыча его времени.       — Ты долго шёл, — сказал Чонгук, его голос был низким и спокойным. — Мне было интересно, устроишь ли ты истерику, узнав, что эту ночь тебе придется провести со мной.       Чимин сглотнул, почувствовав, как слова Чонгука обжигают его сознание. Он знал, что король наблюдал за ним, изучал его поведение с самого момента их первой встречи в том саду. Любое слово сейчас могло стать либо спасением, либо приговором.       — Я… — начал Чимин, но его голос прозвучал тише, чем он хотел. — Я не посмел бы ослушаться вашего приказа, Ваше Величество.       Король слегка усмехнулся, и эта едва заметная улыбка больше походила на предупреждение, чем на проявление благосклонности. Он развернулся полностью, и приглашающим жестом указал на место перед собой.       — Садись, — велел Чонгук.       Чимин медленно подошёл ближе, стараясь не выдать своей неуверенности. Его движения были плавными, как и подобает омеге в доме кисэн, но внутри всё кричало о напряжении. Когда он сел напротив короля, тот чуть прищурился, рассматривая его.       — Ты нервничаешь, — отметил Чонгук.       Чимин поднял глаза, пытаясь встретить взгляд короля, но тот был слишком тяжёлым. Он отвёл взгляд, наклонив голову в знак уважения.       — Простите меня, Ваше Величество, — тихо произнёс Чимин.       Чонгук молча смотрел на него, словно раздумывая, стоит ли продолжать эту игру. Затем он протянул руку к маленькому деревянному столу между ними и взял чашу с вином.       — Пей, — коротко сказал он, передавая чашу Чимину.       Омега принял её обеими руками, чувствуя, как керамическая чхомджан обдает холодом его ладони. Он взглянул на вино — его светлая поверхность отражала мягкий свет свечей. Сделав глубокий вдох, Чимин медленно поднёс чашу к губам и сделал маленький глоток.       Мягкий вкус вина коснулся его губ, а затем разлился по горлу, словно тонкая нить, согревая изнутри. Напиток был удивительно нежным, с лёгким цветочным ароматом, но на его фоне ощущался тонкий горьковатый привкус — как будто он отражал всю суть происходящего.       Чонгук наблюдал за ним, его взгляд оставался неподвижным, но выражение лица было почти удовлетворённым. Он медленно провёл пальцем по краю своей собственной чаши, будто давая Чимину время почувствовать себя чуть увереннее.       — Знаешь, почему ты здесь? — спросил Чонгук, его голос был низким, почти шепчущим.       Чимин опустил глаза, снова ощутив ту же тревогу, что сопровождала его с самого момента прибытия. Он хотел ответить, но понимал, что любое неверное слово может сыграть против него.       — Я… — замялся Чимин, затем поднял взгляд, встретившись с глазами Чонгука. — Я здесь по вашему приказу, Ваше Величество.       Король слегка склонил голову, как будто соглашаясь, но его улыбка стала шире. Он выглядел словно хищник, играющий со своей добычей.       — Да, — произнёс он, его голос стал чуть громче. — И как ты думаешь, что я собираюсь с тобой сделать?       Чимин почувствовал, как кровь приливает к щекам, его сердце замерло на мгновение. Он опустил глаза, пытаясь скрыть смущение, но в голове уже мелькали образы, которые он всеми силами пытался подавить. Слова короля звучали как предвкушение, словно он намеренно тянул время, играя с его страхами и желаниями.       «Неужели он хочет этого?» — промелькнула мысль у Чимина. Идея того, что ему придётся делить постель с королём, вызвала у него смесь ужаса и волнения. Он понимал, что это могло бы укрепить его положение, но мысль о том, чтобы стать частью столь интимного акта с человеком, от которого веяло холодной, безжалостной властью, пугала его.       Чонгук, казалось, уловил изменение в его настроении. Уголки его губ слегка дрогнули, превращаясь в едва заметную ухмылку. Его глаза засверкали, как будто он наслаждался смятением Чимина.       Чонгук откинулся назад, сложив руки на груди, и смотрел на Чимина, словно изучая каждый его жест. Его взгляд был пронзительным, но в нём мелькало что-то ещё — тень насмешки или, может быть, неуловимого интереса.       — Ты напряжён, Чимин, — сказал Чонгук мягко, но его голос был наполнен скрытым сарказмом. — Разве ты не рад быть здесь? В конце концов, это же большая честь — быть рядом со мной.       Он произнёс это с такой явной иронией, что Чимин почувствовал, как его щеки начинают гореть.       — Я… благодарен за эту возможность, Ваше Величество, — сказал Чимин, опуская голову.       Чонгук усмехнулся, проводя пальцем по краю своей чаши. Этот жест был медленным, почти ленивым.       — Благодарен? — переспросил Чонгук, словно смакуя это слово. — Интересно, на что именно ты благодарен? На то, что я позволил тебе войти в эту комнату? Или на то, что сейчас, в этот самый момент, я могу решить твою судьбу?       Чимин поднял глаза, и в его взгляде мелькнула тень. Он не знал, как ответить, чтобы это не выглядело либо слишком угодливо, либо слишком дерзко.       — Я благодарен за вашу доброту, Ваше Величество, — наконец сказал Чимин.       Король рассмеялся, тихо, но этот смех больше походил на насмешку, чем на веселье. Он наклонился вперёд, поставив локти на стол, и теперь смотрел на Чимина почти вплотную.       — Моя доброта? — прошептал Чонгук. — Ты правда думаешь, что она у меня есть?       Чимин отвёл взгляд, чувствуя, как под его вниманием становится невыносимо жарко. Но Чонгук, казалось, наслаждался этой неловкостью. Он слегка наклонил голову, изучая омегу, как хищник изучает свою жертву.       — Ты красив, — вдруг сказал он, его голос стал ниже, почти бархатным. — Я вижу, почему император Ким обратил на тебя внимание. Такая гладкая кожа, такие изящные черты… Но знаешь, что мне интересно? — тон Чонгука резко изменился, и теперь в нём звучала явная насмешка. — Как далеко ты готов зайти ради того, чтобы быть полезным Киму?       Слова Чонгука, как нож, резали напряжённую тишину. Чимин чувствовал, как эти слова пронзают его, вызывая в груди волны смятения и страха. Его сердце забилось чаще, но он постарался сохранить ровное выражение лица.       Чимин сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. В голове проносились возможные варианты ответа, но ни один из них не казался правильным.       — Я готов сделать всё, что потребуется для исполнения своей цели, Ваше Величество, — наконец произнёс Чимин, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.       Чонгук слегка поднял брови, усмехнувшись уголками губ. Его глаза блеснули интересом, но в них читалась.       — Всё? — переспросил Чонгук, словно проверяя, насколько далеко зайдёт Чимин. — Звучит так… преданно. Но я сомневаюсь, что ты понимаешь, что значит это «всё».       Чимин молчал, не зная, как реагировать. Он чувствовал, что каждое слово короля — это проверка, попытка загнать его в угол.       — Знаешь, что я ненавижу больше всего? — тихо спросил Чонгук, его голос был почти шёпотом, но он звучал угрожающе. — Ложь. И притворство. А ты весь соткан из них.       Чимин прикусил губу, стараясь не выдать своих эмоций. Он знал, что Чонгук намеренно провоцирует его, но ощущение собственной уязвимости было невыносимым.       — Тогда…зачем вы позвали меня, — просил Чимин.       Чонгук не ответил на вопрос Чимина. Он просто молча смотрел на него, словно наслаждаясь напряжением, которое всё сильнее сковывало омегу. Затем, не меняя тона, король вдруг заговорил о другом.       — Император Ким… — протянул Чонгук, медленно накручивая выбившуюся прядь волос на палец. — Тебе ведь известно, какой он человек?       Чимин чуть поднял голову, его взгляд затуманился от неожиданности. Почему король решил заговорить о Ким именно сейчас? Но он не успел ничего сказать, Чонгук продолжил, будто не замечая замешательства омеги.       — Говорят, он правит железной рукой. Гордится своей жёсткостью. Не терпит слабости. — Чонгук сделал паузу, не отрывая глаз от Чимина. — Император, который видит в людях только инструменты. Для него ты… — Чонгук наклонился вперёд, его голос стал ниже, мягче, но от этого ещё более пугающим, — Не больше, чем пешка.       Сердце Чимина замерло. Он знал, что Чонгук наблюдает за каждой его реакцией. Словно охотник, который ловит малейший намёк на страх у своей добычи.       — Ты видел, как он наказывает тех, кто ему неугоден? — продолжал Чонгук. Его голос звучал спокойно. — Знаешь, что случается с теми, кто осмеливается перечить Киму?       Чимин молчал, но его пальцы на мгновение дрогнули. Этого было достаточно, чтобы Чонгук заметил. Уголки его губ дёрнулись в мимолётной усмешке.       — Конечно, ты знаешь. — Чонгук откинулся назад, скрестив руки на груди. — Ведь ты вырос в этом мире. Видел всё своими глазами. — Чонгук чуть склонил голову, изучая выражение лица омеги. — И, тем не менее, ты оказался здесь. Почему?       Чонгук явно провоцировал, проверяя, как далеко можно зайти, пока Чимин не сломается. Король взял чашу с вином и сделал небольшой глоток, не сводя глаз с омеги.       — Знаешь, что интересно? — продолжил Чонгук, наклоняя голову в сторону. — Каждый, кто служит Киму, говорит, что делает это из преданности. Но я ни разу не видел, чтобы он вознаградил эту преданность. Он берёт. Забирает всё, что ему нужно. И когда ты становишься бесполезным…       Он сделал паузу, его глаза блеснули холодным светом.       — Он выбросит тебя, как мусор.       Чимин снова сглотнул. В груди что-то болезненно сжалось, но он старался сохранить ровное выражение лица.       — Интересно, — задумчиво произнёс Чонгук, слегка склонив голову, — Что же он пообещал тебя, раз ты согласился и теперь сидишь передо мной.       Король явно наслаждался этим моментом, а Чимин почувствовал себя словно под прицелом. Слова Чонгука ударяли в самое сердце, пробуждая сомнения, о которых омега не хотел думать.       — Или, может быть, ты решил, что здесь, находясь далеко от Японии, в моём дворце, будет безопаснее? — Чонгук внезапно склонился ближе, его лицо оказалось совсем рядом.       Чимин замер, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Взгляд Чонгука, острый, как клинок, пронзал его до самого основания. Омега понял, что каждое слово, каждое движение наблюдается, оценивается, а ошибки не прощаются.       — Я… — Чимин замялся, голос дрогнул, но он тут же взял себя в руки. — Я нахожусь здесь, потому что мой долг — служить. Я лишь выполняю свою роль, Ваше Величество.       Чонгук усмехнулся, но эта усмешка была далека от теплоты. Он казался больше заинтригованным, чем удовлетворённым ответом.       — Служить, говоришь? — протянул он, поднимая бровь. — Ты говоришь это так, словно веришь в эти слова. Но я вижу тебя насквозь, Чимин. Ты боишься. Ты не служишь — ты пытаешься выжить.       Эти слова обожгли Чимина. Он чувствовал, как его смятение становится всё более заметным, как воздух в комнате кажется тяжёлым и вязким. Но он понимал: показывать слабость сейчас — значит проиграть.       — Быть полезным — это всё, что я могу предложить, — сказал Чимин, стараясь сохранить твёрдость в голосе, хотя внутри всё кричало. — Вы можете сомневаться в моих мотивах, но не в моих действиях.       Чонгук наклонился чуть ближе, его лицо почти не выражало эмоций, только глаза — темные и глубокие, словно вбирали в себя всё, что происходит в этой комнате.       — Хорошо, — сказал Чонгук наконец, его голос стал низким, почти мягким, но от этого ещё более пугающим. — Тогда докажи это. Докажи, что ты действительно готов быть полезным.       Чимин напрягся, но не отступил. Он встретил взгляд короля, понимая, что сейчас всё зависит от него.       В голове Чимина вихрем пронеслись слова, которые сказал ему Ким, прежде чем он отправился сюда.       «Ты должен влюбить его в себя. Не важно, как, не важно, что для этого потребуется. Если он полюбит тебя — я выиграю. Чосон будет моим.»       Эти слова отзывались болезненным эхом. Чимин знал, что у него не было выбора. Он обязан был следовать приказу. Даже если это значило рискнуть всем.       Он посмотрел на Чонгука. Король сидел напротив, расслабленный, уверенный в своём превосходстве. На его губах играла насмешливая полуулыбка, но в глазах всё ещё читалась некоторая осторожность. Чимин понял: если не сейчас, то никогда.       Он глубоко вдохнул, пытаясь собрать всё своё мужество. Страх затопил его разум, но он подавил его. Сейчас — его единственный шанс.       Пальцы Чимина чуть дрогнули, когда он опёрся о стол, подаваясь вперёд. Движение казалось слишком резким, почти отчаянным, но он не остановился. Его сердце бешено билось, а в груди пульсировала мысль: «Сделай это. Покажи ему, что ты не боишься.»       Чонгук слегка приподнял бровь, наблюдая за неожиданным поступком омеги. Его глаза сузились, и он замер, ожидая, что произойдёт дальше.       Чимин остановился всего в нескольких сантиметрах от короля, его дыхание смешивалось с чужим. Он замер, давая Чонгуку возможность отстраниться, если тот захочет, но король не шевелился. Их глаза встретились, и Чимин почувствовал, как по спине пробежал холодок.       Собрав все свои силы, он преодолел последние миллиметры, его губы мягко коснулись губ Чонгука. Это был осторожный, почти невинный жест, но за ним скрывалось гораздо больше — страх и отчаянная попытка завоевать его расположение.       Чонгук не ответил сразу, но и не отстранился. Его губы были холодными, как вино, которое он только что пил, но постепенно они начали отвечать на поцелуй. Неожиданно для Чимина, король слегка наклонил голову, углубляя момент. Его рука поднялась, задержавшись у края стола, но он не коснулся Чимина.       Когда поцелуй закончился, Чимин отстранился, чувствуя, как кровь отхлынула от лица, оставив лишь головокружение. Его дыхание стало тяжёлым, а взгляд метался между столом и лицом Чонгука, пытаясь понять, как тот отреагирует.       Король сидел неподвижно, его взгляд стал ещё более глубоким. В комнате воцарилась тишина, которую нарушил лишь звук их неровного дыхания. Чонгук провёл языком по своим губам, словно пробуя вкус, оставленный омегой.       — Лилии… — произнёс Чонгук тихо, его голос был почти шёпотом, но каждое слово звучало так, будто резонировало в воздухе. — Они прекрасны, когда цветут. Нежные, изящные, чистые.       Чонгук сделал паузу, поднимая глаза, которые теперь смотрели прямо на Чимина, пронизывая его насквозь.       — Но знаешь, что происходит, когда лилии остаются в воде слишком долго? — его голос стал холодным, как сталь. — Они начинают гнить. И тонут в собственном кувшине.       Чонгук продолжал смотреть на Чимина, его взгляд был тяжёлым, напряжённым. В воздухе повисла опасная тишина, как шторм, который вот-вот разразится.       Чонгук внезапно протянул руку через стол. Его движения были быстрыми, но точными, как у хищника. Чимин не успел осознать, что происходит, как его запястья оказались в железной хватке короля.       С тихим грохотом чаша с вином соскользнула со стола и разбилась о каменный пол, вино растеклось тёмным пятном, будто кровь. Стол между ними уже не был преградой. Чонгук резко потянул Чимина на себя, и омега потерял равновесие. Он упал, его колени ударились об холодный пол, а тело оказалось между широко расставленных ног короля.       Чонгук крепко держал его, пальцы, словно стальные когти, вцепились в тонкую кожу подбородка Чимина, поднимая его лицо так, чтобы их глаза встретились. Король наклонился вперёд, их лица оказались в опасной близости.       — А что будешь делать сейчас, маленькая лилия? — прошептал Чонгук, его голос был низким и бархатным.       Его горячее дыхание касалось лица омеги, и Чимин, несмотря на свою внутреннюю дрожь, попытался сохранить самообладание. Однако взгляд Чонгука был настолько пронзительным, что от него хотелось закрыть глаза и исчезнуть.       Чонгук слегка наклонился вперёд, сжав пальцы на подбородке Чимина чуть сильнее. А другой рукой он медленно скользнул вниз, обхватывая тонкую шею омеги, не причиняя боли, но напоминая о своём полном контроле.       — Ты думал, что я поведусь на эту дешёвую игру? — продолжал Чонгук, его слова были как острые кинжалы. — Поцелуй? Ложь? Или ты решил, что твоя красота — это всё, что нужно, чтобы выжить?       Чимин почувствовал, как его дыхание становится неровным. Он понимал, что любое его движение или слово могут обернуться катастрофой.       Чонгук смотрел на Чимина сверху вниз, его взгляд был холодным, как лед. Но в глубине этих глаз, казалось, пылал огонь. Огонь, который мог уничтожить всё, к чему прикоснётся.       — Ты думаешь, что можешь манипулировать мной, Чимин? — прошептал он, его голос прозвучал почти ласково, но с оттенком явной угрозы. — Что можешь использовать своё тело, своё лицо, чтобы получить то, чего хочешь?       Чимин, хотя и дрожал от напряжения, заставил себя ответить:       — Я не пытаюсь манипулировать вами, Ваше Величество. Я…       — Вон, — коротко бросил Чонгук прервав Чимина по полуслове. Его голос прозвучал тихо, но каждое слово было отчётливым, как удар хлыста.       Чимин замер, не веря услышанному. Внутри всё будто рухнуло. Он знал, что провалил этот момент. Все слова, которые он хотел сказать, застряли в горле, смешавшись с комом стыда и отчаяния.       Чонгук отпустил его подбородок с той же внезапной холодностью, с которой и схватил. Омега остался на коленях, его запястья горели от напряжения, а гордость была растоптана.       — Я сказал, вон, — повторил Чонгук.       Чимин медленно поднялся, не смея больше встречаться с взглядом короля. Его ноги дрожали, но он заставил себя встать прямо, гордо, несмотря на унижение.       Склонив голову в молчаливом поклоне, Чимин развернулся и направился к двери. Каждый его шаг отдавался гулом в его сознании. В груди было тяжело, но он не позволил себе сорваться.       Когда дверь за ним закрылась, комната вновь погрузилась в тишину. Чонгук сидел неподвижно, глядя на пятно разлитого вина. Его пальцы, всё ещё ощущавшие тепло кожи Чимина, медленно сжались в кулак.       Он тихо усмехнулся.       — Лилия… — пробормотал Чонгук себе под нос. — Посмотрим, сколько времени потребуется, чтобы ты сломался.

***

      Чимин, едва выбежав за массивные двери покоев Чонгука, почувствовал, как колени предательски подгибаются. Он ухватился за ближайшую колонну, стараясь унять дрожь в руках. Его сердце бешено стучало, как будто пыталось вырваться из груди, а перед глазами всё расплывалось от горячих слёз, которые он изо всех сил сдерживал.       Чимин бросил взгляд на пустой коридор, освещённый тусклыми свечами, и заставил себя идти дальше. Каждый его шаг звучал эхом в огромных залах, напоминая о только что пережитом унижении. Чимин чувствовал себя так, будто с него сорвали кожу, оставив совершенно беззащитным перед холодом и мраком этого дворца.       — Как же я низко пал, — прошептал он себе под нос, стараясь не переходить на крик. Его голос дрожал, и слова звучали, будто чужие, но Чимин не мог остановиться. — Поцеловать его… Это всё, что я смог придумать? Всё, на что я способен?       Чимин закусил губу, чтобы заглушить рыдание, и ускорил шаг, стараясь скрыться от своих собственных мыслей. Но они настигали его, словно тени, от которых невозможно убежать.       — Глупец. Наивный глупец, — продолжал он, стиснув кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. — Я думал, что смогу перехитрить его? Думал, что это будет легко?       Чимин остановился у окна, сквозь которое проникал холодный ночной ветер. Он облокотился о каменную раму и посмотрел на звёзды, сияющие в тёмном небе. Их свет казался таким далёким, таким недостижимым, как и его мечты о том, чтобы выжить в этой игре.       — Ты всего лишь инструмент, — прошептал Чимин, опуская голову. — Ким использует тебя, Чон презирает тебя. А ты… — Чимин судорожно вдохнул, закрывая лицо ладонями. — Ты даже себя больше не уважаешь.       Его плечи сотрясались от подавленных рыданий, но слёзы всё же нашли путь наружу. Он ненавидел себя за эту слабость. Ненавидел за то, что позволил Чонгуку увидеть его страх. За то, что подчинился Киму. За то, что не смог найти другой путь.