Blood for blood

«Не надо давать клятвы, особенно если не можешь их сдержать»

***

      Ночь была тиха, но в голове Чимина бушевала буря.       Он сидел на деревянном полу своей комнаты, поджав колени к груди. Лунный свет проникал через окно, очерчивая его лицо. В груди всё ещё жгло от слов Чонгука, а губы хранили горький привкус провала.       — Я слаб, — прошептал Чимин, опуская голову на колени. — И я позволил ему это увидеть.       Он сжал кулаки, ногти болезненно впились в ладони, но эта боль была ничто по сравнению с чувством унижения, которое он пережил. В этот момент казалось, что вся его жизнь превратилась в цепь бесконечных ошибок, каждая из которых оборачивалась для него новой раной.       Чимин прикрыл глаза, его дыхание стало неровным. В памяти всплыли слова Чонгука — каждое из них словно яд, разъедающий его изнутри. Но сильнее всего боль причиняло осознание правоты короля.       — Боишься… — едва слышно повторил Чимин, всматриваясь в лунный свет за окном. — Я действительно боюсь.       Он не мог отрицать это. Его страх — страх перед Чонгуком, перед Кимом, перед своим будущим — сковывал его разум. Но вместе с этим страхом где-то глубоко внутри теплилось что-то ещё. Гнев. Гнев на Чонгука за его безразличие, на Кима за его манипуляции, на самого себя за то, что позволил оказаться в этой ситуации.       Чимин замер, услышав за дверью лёгкие, осторожные шаги. Его сердце замерло на мгновение, а затем забилось быстрее. Кто-то был за дверью, и этот кто-то явно не хотел, чтобы его заметили.       Он медленно поднялся с пола, стараясь не издавать ни звука. Шаги остановились, и вместо них раздался тихий стук.       — Чимин? — голос был мягким, чуть приглушённым. Он звучал так, словно его обладатель боялся нарушить тишину ночи.       — Кто там? — спросил Чимин, делая шаг ближе к двери. Его голос прозвучал хрипло, почти неузнаваемо.       — Это Джин, — раздался ответ.       Чимин слегка нахмурился, услышав имя. Джин? Кто это?       Его рука замерла на дверной ручке. Он знал, что только недавно прибыл в Чосон, и никого здесь толком не знал. Более того, он прекрасно понимал, что его присутствие во дворце, как и его происхождение, вызывает неприязнь у большинства.       — Чимин? — голос за дверью прозвучал снова, немного настойчивее, но всё так же тихо.       Чимин решил не открывать сразу.       — Зачем ты пришёл? — спросил Чимин, стараясь говорить ровно, но голос всё равно дрогнул.       За дверью воцарилась тишина, затем последовал ответ:       — Я видел, как ты вернулся из покоев короля… И хотел узнать… всё ли с тобой в порядке?       Чимин почувствовал, как в груди что-то сжалось. Этот человек явно знал, что произошло, но зачем он здесь? Чтобы насладиться его унижением?       — Кто ты? — коротко спросил он.       — Меня зовут Джин, — послышался ответ. Голос был мягким, почти умиротворяющим. — Я… я тоже омега, как и ты.       Эти слова удивили Чимина. Во дворце, казалось, не было места для дружелюбия, особенно для него, чужака.       — И что тебе нужно? — настороженно спросил Чимин, всё ещё не открывая дверь.       За дверью послышался тихий вздох, как будто тот, кто стоял там, пытался подобрать правильные слова.       — Ничего, — мягко ответил Джин. — Просто… я знаю, каково это — быть здесь одному, без поддержки, среди тех, кто тебя не принимает.       Чимин молчал, его пальцы крепче сжали дверную ручку. Он хотел верить, что за этими словами скрывается искренность, но в дворце Кима, жизнь научил его быть настороженным.       — Если ты знаешь, каково это, — холодно произнёс Чимин, — То почему решил придти ко мне?       Джин на мгновение замолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать.       — Потому что я не хочу, чтобы ты совершил те же ошибки, что и я, — наконец сказал Джин.       Чимин несколько мгновений молча стоял у двери, сжимая ручку. Его пальцы побелели от напряжения. Он всё ещё сомневался, стоит ли впускать Джина, но голос внутри подсказывал, что разговор у порога слишком опасен.       — Заходи, — тихо сказал Чимин, открывая дверь ровно настолько, чтобы Джин мог войти.       Джин осторожно переступил порог, двигаясь плавно и почти бесшумно, словно боялся потревожить пространство. Он остановился посреди комнаты, глядя на Чимина с мягкой, почти утешающей улыбкой.       Чимин закрыл дверь и прислонился к ней спиной, бросив короткий взгляд на гостя. Теперь, когда Джин стоял прямо перед ним, воспоминание всплыло в голове Чимина с поразительной ясностью.       Он видел его всего несколько часов назад, в общем зале, где всех омег готовили для короля.       Джин стоял прямо, его осанка напоминала утончённые линии фарфоровой статуэтки, а его движения были плавными, почти танцующими. Свет луны проникал в комнату, освещая его черты, которые казались почти нереальными в своей красоте.       У Джина были тонкие, благородные черты лица: высокий лоб, чётко очерченные брови, изогнутые как кисть художника, и выразительные миндалевидные глаза, в которых отражались умиротворение и лёгкая грусть. Его кожа была светлой, почти фарфоровой, с мягким румянцем на щеках, который усиливал его хрупкий и изысканный облик.       Его длинные, чёрные волосы были собраны сангтуджонмо. Часть волос была уложена в высокий узел, украшенный тонким шёлковым лентами пастельного цвета, а остальные ниспадали на плечи мягкими локонами. Лунный свет отражался от волос, придавая им глубокий, тёмный блеск.       Он был одет в светлый ханбок, который подчеркивал его утончённость. Верхний слой одежды был из тонкого полупрозрачного шёлка цвета слоновой кости, с изысканными золотыми узорами по краям. Нижний слой был насыщенного голубого оттенка, символизирующего спокойствие и благородство. Рукава были широкими, плавно развевающимися, что делало его движения ещё более грациозными.       Тонкая нить жемчуга на шее и простая шпилька в волосах добавляли изысканности, не перегружая его облик излишествами. Он выглядел как идеал омеги, с которым тяжело было конкурировать.       — Ты выглядишь… — начал Чимин, но осёкся, не зная, как закончить.       Джин поднял на него взгляд, в уголках губ дрогнула мягкая, почти смущённая улыбка.       — Это неважно, — сказал Джин, его голос был таким же мягким, как и его улыбка. — То, что ты видишь, всего лишь образ, который здесь от меня требуют.       Чимин внимательно посмотрел на него, не зная, что сказать. Перед ним стоял человек, который казался воплощением утончённости, но в его словах слышались нотки усталости, которые нельзя было не заметить.       — Почему ты здесь? — наконец спросил Чимин, стараясь придать голосу твёрдость.       — Потому что я видел тебя, — тихо ответил Джин, его глаза на мгновение задержались на лице Чимина. — Видел, как ты вернулся из покоев короля. Ты выглядел… так, как когда-то выглядел я.       Чимин нахмурился, ощутив, как в груди вспыхнуло раздражение. Он не хотел, чтобы кто-то напоминал ему о том унижении.       — И что? Ты решил меня пожалеть? — с ноткой сарказма произнёс Чимин, скрестив руки на груди.       — Нет, — спокойно ответил Джин. — Жалость здесь никому не поможет. Я решил, что ты должен знать: ты не одинок в своих чувствах.       Чимин прищурился, пытаясь понять, что скрывается за словами Джина.       — И что ты хочешь мне сказать? Что ты знаешь, каково это — быть чужим здесь?       Джин глубоко вдохнул, опустив взгляд на пол. В его лице появилась едва уловимая тень, словно воспоминания, которые он собирался озвучить, были для него тяжёлым грузом.       — Да, я знаю, каково это — быть чужим в этом дворце, — наконец сказал Джин, его голос звучал тихо, почти шёпотом. — Хотя, возможно, моя история отличается от твоей.       Чимин насторожился, но ничего не сказал, позволяя Джину продолжить.       — Моя семья… — Джин немного замялся, словно обдумывал каждое слово. — Они были одними из самых богатых и влиятельных в Чосоне. Фамилия Ким.       Чимин вздрогнул. Имя «Ким» было ему слишком хорошо знакомо, ведь именно Император Ким, отправил его сюда как пешку.       — Я был единственным наследником своей семьи. Единственным сыном, который должен был продолжить род. Мои родители возлагали на меня большие надежды, но всё изменилось, когда король Чон Чонгук взошёл на престол.       Джин поднял взгляд на Чимина, и в его глазах читалась печаль.       — После смерти его брата, Чон Хосока, двор находился в смятении. Все боялись, что Чонгук будет слишком молод, слишком неопытен, чтобы удержать трон. Тогда моя семья… — Джин сделал паузу, его голос дрогнул. — Мои родители решили сделать ему подарок. Меня.       Чимин почувствовал, как внутри всё сжалось.       — Подарок? — повторил Чимин, не в силах сдержать удивление.       Джин кивнул, его лицо оставалось спокойным, хотя в глазах мелькнуло что-то похожее на стыд.       — Для них это был стратегический ход. Они надеялись, что, отдав своего единственного сына королю, они укрепят свои позиции при дворе. Но для меня… это стало концом всего.       Он на мгновение замолчал, чтобы успокоить дыхание, а затем продолжил:       — Я был отправлен сюда без предупреждения, без права голоса. Мои родители даже не взглянули на меня, когда я уезжал. Они видели во мне не сына, а инструмент.       Чимин слушал, его сердце сжималось от осознания, что перед ним стоял человек, который, возможно, понимал его лучше, чем кто-либо другой.       — И что случилось потом? — тихо спросил Чимин, чувствуя, как горло сжимается от сопереживания.       Джин слегка вздохнул, его взгляд на мгновение устремился к потолку, словно он пытался найти силы продолжать.       — Потом я оказался здесь, — сказал Джин, его голос стал мягче, почти равнодушным. — Дворец показался мне огромной клеткой, украшенной золотом. Чонгук… — Джин на мгновение замолчал, словно подбирая правильные слова. — Он не хотел этого подарка.       Чимин нахмурился, услышав эту деталь.       — Не хотел? — переспросил он.       Джин кивнул, слегка улыбнувшись, но в этой улыбке было больше горечи, чем радости.       — Ему было всего двадцать. Он потерял брата, был вынужден занять трон, и всё, что его окружало, было отравлено интригами и ложью. Думаю, он видел в моём прибытии ещё одну попытку использовать его.       — И он… как он с тобой поступил? — с осторожностью спросил Чимин, чувствуя, как внутри нарастает тревога.       — Он оставил меня, — коротко ответил Джин, его глаза потемнели. — Просто оставил. Не прогнал, но и не принял. Я стал… как предмет интерьера. Никто не знал, что делать с «подарком», который король не признал.       Чимин почувствовал, как в груди поднялась волна гнева. Он не понимал, как можно было оставить кого-то в таком положении, между презрением и пустотой.       — И что ты сделал? — почти прошептал он.       Джин на мгновение замолчал, словно обдумывая, стоит ли продолжать. Его взгляд потемнел, а губы сложились в прямую линию.       — Неважно, как я выжил, — наконец сказал Джин, его голос прозвучал твёрдо, но без резкости. — Ты здесь не для того, чтобы услышать мои жалобы. Ты здесь, чтобы найти способ остаться на плаву в этом месте, где на слабость охотятся, как волки на раненого оленя.       Чимин нахмурился, его сердце билось сильнее.       — Что ты пытаешься мне сказать? — с осторожностью спросил Чимин.       Джин чуть склонил голову, его взгляд был острым, словно он видел Чимина насквозь.       — Когда я узнал, что тебя отправляют из Японии, я не был удивлён. Здесь, во дворце, новости разлетаются быстрее ветра. А в доме кисэн, — Джин слегка усмехнулся, — Слухи и вовсе становятся поводом для забав.       — Забав? — переспросил Чимин, его голос прозвучал горько.       Джин сделал шаг вперёд, его движения были медленными, почти кошачьими.       — Когда они узнали о твоём прибытии, начались ставки, — продолжил Джин. — Омеги решили, что ты станешь игрушкой на несколько дней. Кто-то говорил, что ты сломаешься после первой встречи с королём. Кто-то считал, что тебя прогонят обратно в Японию.       Чимин почувствовал, как в груди сжалось что-то тяжёлое. Слова Джина обжигали, даже если он говорил их без какой-либо издёвки.       — Значит, все они… — начал Чимин, но замолчал, чувствуя, как гнев и унижение захлёстывают его. — Они считают, что я просто сломаюсь?       Джин посмотрел на него с тем же спокойным выражением, что несло больше тяжести, чем утешения.       — Здесь таковы правила, — сказал он тихо. — Если ты слаб, они воспользуются этим. Если ты сломаешься, тебя забудут. Во дворце выживают только те, кто умеет скрывать свои раны.       — А ты? — резко спросил Чимин, сжав кулаки. — Ты сделал ставку на то, что я сломаюсь, как и остальные?       Джин выпрямился, его взгляд на мгновение стал строгим, но затем в нём появилась мягкость.       — Нет, — спокойно ответил он. — Моя ставка была другой.       — И какой? — голос Чимина задрожал, но он с вызовом посмотрел на Джина.       — Я поставил на то, что ты останешься, — сказал Джин, его голос звучал твёрдо. — Что ты найдёшь в себе силы пережить это. Я знаю, ты думаешь, что сейчас ты слаб. Но я вижу в тебе то, чего ты сам ещё не понимаешь. Ты принесёшь королю то, что он так долго ждал.       Чимин нахмурился, его сердце забилось быстрее.       — Что я могу ему дать? — спросил Чимин, его голос был полон недоверия. — Я здесь всего лишь пешка, инструмент. Я никто.       Джин сделал шаг вперёд, его взгляд пронизывал Чимина, словно он пытался достучаться до глубин его души.       — Истину, — сказал Джин тихо, но с такой уверенностью, что у Чимина перехватило дыхание. — Ты принесёшь ему истину, которую он отказывался видеть. Ты станешь для него зеркалом, в котором он увидит себя настоящего.

***

      Тёплый ветерок пробежался по широким дворцовым аллеям, пропитанных запахом свежескошенной травы и цветущих персиковых деревьев. Дворец Кёнбоккун был безмолвен, как будто время в нём остановилось, и лишь шаги Чимина нарушали тишину.       После урока пения Чимин решил выйти на прогулку, чтобы развеять мысли. Учитель был строг, но справедлив, и хотя его голос звучал похвально, Чимин чувствовал себя неуверенно. В голове всё ещё звучали напутственные слова:       — Пой не только голосом, но и сердцем.       Эта фраза застряла в его мыслях, словно крючок, цепляющий за что-то скрытое в глубине души. Но какое сердце, если оно было оковано льдом? Как он мог петь если внутри него было лишь пустота?       Чимин оказался у одного из внутренних садов. Здесь, в обрамлении высоких стен, природа словно жила своей жизнью, не зная дворцовой суеты. Дорожки из белого камня вели к искусственному пруду, поверхность которого была спокойной, словно зеркало. Над водой кружились стрекозы, а на дальнем берегу дремала белая цапля.       Он остановился, заложив руки за спину, и посмотрел на своё отражение в воде. Лицо было бледным, с заметной тенью усталости под глазами.       — Зеркало… — тихо произнёс Чимин, вспоминая слова Джина.       Чимин задумался. Почему Джин говорил с ним так? Зачем пытался внушить надежду, когда сам, казалось, уже сдался? Было ли это просто игрой или же искренним желанием помочь?       — И всё же, — пробормотал Чимин, — Что я сделать не знаю ничего?       Зеркальная поверхность воды словно отвечала молчанием, отражая его задумчивый взгляд и слегка дрожащие губы. Чимин невольно зажал пальцами край рукава, ощущая мягкость ткани, но это не приносило утешения. Он снова и снова прокручивал слова Джина в голове, как будто в них мог скрываться ответ на вопрос, который он сам не осмеливался задать.       — Что я могу сделать? — снова прошептал Чимин, чуть громче, глядя на своё отражение.       Тишина сада была почти оглушающей, но внезапно её нарушил лёгкий шорох позади. Чимин обернулся, его сердце пропустило удар. Перед ним стоял Хару, фаворит короля. Его фигура, словно вырезанная из мрамора, источала холодное высокомерие, а взгляд, направленный на Чимина, был пронизан презрением.       Хару стоял в окружении своей свиты: трое молодых омег, были одетых в роскошные ханбоки, дополняли образ Хару в абсолютной власти. Их лица были лишены всякого выражения, словно они были лишь тенями своего господина. Хару же, напротив, наслаждался своей ролью. Его чёрные волосы были уложены в идеальную причёску, а ханбок из белого шёлка с золотыми узорами на рукавах выглядел почти ослепительно на фоне зелени сада.       Хару сделал несколько шагов вперёд, и его движение было плавным, как у кошки, которая приближается к своей жертве.       — Ах, вот ты где, — сказал Хару, его голос звучал сладко, но в нём явственно угадывались ядовитые нотки. — Прогуливаешься в одиночестве, как будто это твой дворец.       Чимин почувствовал, как его пальцы сильнее сжали ткань рукава. Он выпрямился, стараясь сохранить спокойствие, но в груди уже начала нарастать тревога.       — Мне позволено гулять, — тихо ответил Чимин, стараясь не выдать своих эмоций.       Хару усмехнулся, его губы изогнулись улыбке. Он скользнул взглядом по Чимину, словно оценивая, как дорогую, но ненужную вещь.       — Конечно, позволено, — протянул Хару, подходя ближе. — Но я бы посоветовал быть осторожным. Королю не понравится, если его новый подарок… резко утонет в озере. — слова Хару прозвучали мягко, почти как шутка, но в его глазах читалась угроза. Его окружение тихо хихикнуло, словно поддерживая этот тон. Чимин почувствовал, как холод пробежал по его спине, но он стоял неподвижно, стараясь не выдать страха.       — Если королю не понравится, — ответил Чимин, глядя прямо на Хару, — То, вероятно, и те, кто подстроил это, окажутся в озере.       Хару замер, не ожидая подобного ответа. Его губы искривились в презрительной усмешке, но Чимин увидел, как в его глазах мелькнуло что-то похожее на растерянность.       — Дерзость японской шлюхи, — спокойно заметил Хару, слегка прищурив глаза. — Тебе стоит помнить, где твоё место.       Тем временем, скрытые за одной из колонн, две фигуры наблюдали за происходящим. Чонгук и Юнги стояли в тени, но одновременно так близко, что могли разобрать каждое слово, но их присутствие оставалось незамеченным. Чонгук был одет в тёмно-синий ханбок с серебряной вышивкой драконов, а Юнги — в более скромное, но элегантное одеяние.       Чонгук, слегка прищурив глаза, молча наблюдал за тем, как развивается ситуация. Его губы сжались в тонкую линию, но на лице не отразилось ни капли эмоций. Рядом с ним Юнги скрестил руки на груди, лениво облокотившись на колонну, но его глаза пристально следили за каждым движением Хару и Чимина.       — Смело, — тихо пробормотал Юнги, с лёгкой насмешкой в голосе, обращаясь к Чонгуку. — Этот японец явно не из тех, кто склоняет голову перед первым встречным.       Чонгук ничего не ответил, его взгляд оставался прикованным к Чимину. Он видел, как тот стоит напротив Хару, не опуская глаз, как его маленькие руки сжаты в кулаки, но голос остаётся спокойным. Что-то в этой картине заставило его невольно задержать дыхание.       — Хару перегибает, как всегда, — продолжил Юнги, чуть наклонив голову. — Ты позволишь ему продолжить или…       — Тихо, — отрезал Чонгук, не отрывая взгляда от происходящего.       — Моё место там, где пожелает король. Не ты решаешь, Хару, — произнёс Чимин, его голос звучал уверенно.       На лице Хару промелькнуло раздражение. Его рука непроизвольно сжалась в кулак, но он быстро взял себя в руки, вновь одарив Чимина холодной усмешкой.       — Ты слишком много говоришь для подарка, который легко можно заменить, — процедил Хару, сделав шаг вперёд. Его голос стал ниже, почти шепчущим, но в нём чувствовалась угроза. — Ты ведь понимаешь, что твой статус здесь не больше, чем причуда короля? Ты никто. И останешься никем.       Чимин выпрямился, стараясь подавить дрожь, поднимающуюся внутри него. Он знал, что каждое его слово сейчас будет рассматриваться под лупой, а каждый жест — оцениваться как вызов. Но Хару уже перешёл границу, и Чимин не собирался уступать.       — Тогда почему ты здесь, Хару? — с уверенностью произнёс Чимин, поднимая подбородок. — Если я никто, зачем ты тратишь своё драгоценное время на разговор со мной?       В голосе Чимина звучал вызов, который заставил Хару замереть на мгновение. Его окружение замолчало, как будто почувствовав, что ситуация изменилась.       Хару скривил губы в усмешке, но его глаза прищурились.       — Ты можешь говорить сколько угодно, но правда остаётся правдой. Никто в этом дворце, а тем более король, не обратит внимания на такого, как ты. Даже если тебя окружить шелком и золотом, ты останешься японской шлюхой. И уж точно никогда не сможешь подарить наследника этой стране.       Чимин сжал кулаки, его сердце бешено колотилось, но он сохранил своё лицо. Внутри него поднялась волна возмущения.       Чимин позволил себе лёгкую улыбку, наклонил голову чуть в сторону и произнёс:       — Забавно слышать это от тебя, Хару. Особенно после прошлой ночи.       Глаза Хару сузились, и его губы дрогнули, но он не перебил. Чимин сделал полшага вперёд, его голос прозвучал чуть громче:       — Пока ты грел свои косточки в холодной постели, король… — Чимин сделал паузу, словно смакуя каждое слово, — Нашёл себе куда более приятное занятие.       Его взгляд уверенно встретился с глазами Хару.       — Знаешь, Хару, — продолжил Чимин, почти шёпотом, — Мне кажется, ты ревнуешь. Но не переживай, тебе поди тебя останется твоя свита. Или они не смогут заменить тебе… короля?       Окружающие Хару омеги переглянулись, не скрывая удивления, а кто-то из них нервно сглотнул. Хару сделал шаг назад, его лицо было напряжённым, и хотя он старался сохранить самообладание, тонкие нотки злости уже звучали в его голосе:       — Ты лжёшь.       Чимин чуть приподнял бровь, его лёгкая улыбка только усилила эффект:       — Тогда почему ты выглядишь таким расстроенным?       Тишина, которая повисла в саду, казалась оглушающей. Даже стрекозы замерли над водой. Но в этот момент за колонной Чонгук едва заметно улыбнулся. Юнги, склонив голову к плечу, прошептал:       — Этот омега не так прост, как кажется.       Хару замер, его взгляд впился в Чимина, словно он пытался найти слабость, чтобы переломить эту дерзкую уверенность. Однако Чимин продолжал стоять прямо, не отводя глаз, как будто вызов только подогрел его смелость.       — Ты слишком много себе позволяешь, — процедил Хару, его голос дрожал от сдерживаемого гнева. — Посмотрим, сколько времени ты продержишься, играя в эти игры.       Чимин медленно выдохнул, не давая себе поддаться страху.       — Посмотрим, Хару. Но, знаешь, в этом дворце иногда полезно помнить, что даже самые дорогие украшения тускнеют, если рядом появляется что-то действительно ценное, — сказал Чимин, выдержав паузу. — А теперь, если ты позволишь, я продолжу свою прогулку.       Чимин грациозно развернулся, словно это была его триумфальная сцена, и сделал несколько шагов, оставляя Хару и его окружение позади. Тишина вновь окутала сад, Чимин не обернулся, хотя чувствовал, как его прожигают исподтишка взгляды.       За колонной Юнги тихо хмыкнул, но в его глазах появился отблеск уважения.       — Этот мальчишка знает, знает как держать удар, — пробормотал Юнги, обращаясь к Чонгуку. Чонгук, наблюдая за удаляющейся фигурой Чимина, слегка нахмурился, но ничего не ответил. Его пальцы неосознанно сжались в кулак, а в груди поднялось странное чувство, которое он не мог объяснить. Юнги, заметив это, лишь усмехнулся, но не стал комментировать.       Когда Чимин скрылся из виду, Хару резко повернулся к своей свите, вымещая на них своё раздражение.       — Что вы стоите, как истуканы?! — прорычал Хару, и его голос эхом отразился по саду. Омеги поспешно засуетились вокруг него, словно боялись вызвать ещё больший гнев.       Тем временем, пройдя несколько аллей, Чимин наконец позволил себе остановиться. Он сделал глубокий вдох, глядя на цветущий сад. Его пальцы всё ещё были напряжены, но он чувствовал удовлетворение от того, что сумел заткнуть Хару.       Чимин посмотрел на небо, где облака плыли лениво, как будто ни о чём не заботились. В его голове звучало эхо недавнего столкновения с омегами.       Он протянул руку и коснулся ближайшей ветви персикового дерева. На её конце свисал нежный цветок, словно символ чистоты среди всей этой дворцовой грязи. Чимин вздохнул.       Глядя на нежный лепесток, Чимин вдруг ощутил, как его плечи расслабляются. Его лицо, всё это время напряжённое, приобрело более мягкое выражение. Этот цветок, хрупкий и чистый, словно напомнил ему о том, что даже в самых трудных обстоятельствах можно сохранить что-то прекрасное.       Чимин был так поглощён своими мыслями, что не сразу заметил тихие шаги за спиной. Омега осторожно коснулся нового лепестка, и в этот момент позади него раздался мягкий, спокойный голос:       — Знаешь, странная штука — эти цветы. Они такие хрупкие, но всё же выживают даже в самом непредсказуемом климате. Думаешь, почему?       Чимин вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стоял Юнги, его руки были сложены за спиной, а взгляд, казалось, пронизывал насквозь. В его лице читалась лёгкая насмешка, но в глазах мерцала искренняя заинтересованность.       Чимин поспешно выпрямился и низко поклонился, стараясь сохранить уважение, которое подобает показывать перед человеком его статуса.       — Господин Мин… — тихо произнёс Чимин, голос его был чуть дрожащим.       Юнги наклонил голову чуть в сторону, словно размышляя, а затем медленно подошёл ближе. Его движение было почти бесшумным, как ветер в листьях.       — Цветы, как и люди, — продолжил Юнги, глядя на дерево, — Только кажутся слабыми. На самом деле, они умеют приспосабливаться. Главное — не пытаться сломать их слишком резко, иначе потеряешь то, что в них есть.       Юнги перевёл взгляд на Чимина, на его напряжённое лицо, сжатые руки, на еле заметные следы пережитого.       — Ты тоже из таких, правда? — произнёс Юнги, его голос звучал неожиданно мягко. — Те, кого считают хрупкими, всегда оказываются сильнее, чем о них думают.       Чимин удивлённо моргнул, не сразу поняв, что Мин Юнги обращается к нему с неожиданной мягкостью. Его слова звучали почти как напутствие, но Чимин чувствовал скрытый смысл, который пока не мог расшифровать.       — Господин Мин, — тихо произнёс Чимин, пытаясь сохранить нейтралитет в голосе, — Вы слишком добры, говоря обо мне такие вещи. Я всего лишь…       Юнги поднял руку, словно жестом пресекая оправдания Чимина, и едва заметно улыбнулся, но эта улыбка была скорее насмешливой, чем доброжелательной.       — Ты «всего лишь» многое, Чимин, — произнёс он, пристально глядя на омегу. — Я слышал это сотни раз от тех, кто хотел спрятаться за своей хрупкостью или смирением. Но я вижу тебя насквозь. Ты сильнее, чем пытаешься казаться, и хитрее, чем позволяешь себе быть.       Чимин чуть отступил назад, его взгляд нервно скользнул в сторону.       — Пока ты колеблешься, кто-то другой набирает силу, — продолжил Юнги. — Хару, например. Или кто-то из его сторонников. Ты думаешь, король заметит это? Король… он смотрит глубже, чем ты думаешь. Но если ты продолжишь так, как сейчас, он просто потеряет к тебе интерес.       Слова Юнги были как холодный душ. Чимин сжал губы, чувствуя, как сердце сжимается от тревоги. Что он мог ответить? Он действительно не знал, что делать. Но Юнги не дал ему шанса задуматься.       — Если ты хочешь стать кем-то во дворце, Чимин, тебе нужно выбрать сторону, — продолжил Юнги, его голос стал мягче, но в нём по-прежнему звучала настойчивость. — Пока ты сидишь на двух стульях, ты просто цель.       Чимин поднял взгляд, в его глазах читалась смесь удивления и негодования. Но прежде чем он успел ответить, Юнги продолжил:       — Подумай над этим, Чимин. У тебя есть шанс начать новую жизнь здесь. Но для этого тебе придётся перестать быть тем, кто ты был раньше. Во дворце выживают только сильные. А те, кто стоит посередине, рано или поздно оказываются под ногами.       Юнги развернулся и сделал шаг в сторону, словно собираясь уйти. Но затем он остановился и, не оборачиваясь, бросил через плечо:       — Ты умный мальчик. Не заставляй меня разочаровываться.       И с этими словами Юнги исчез среди деревьев, оставив Чимина в одиночестве под цветущим персиковым деревом.