Монохромный лес

      Утро, морозное и тёмное, скрывающее в своих объятиях застывший во мраке лес и одинокий дом. За чернотой улицы было сложно что-то разглядеть, лишь покосившийся забор и несколько кустарников виднелись под яркими лучами уличного фонаря. Там, за окном, ветер подхватывал опадающий снег и гнал его прочь по полю, ударяясь о старый дом и печально завывая в ставнях окон. По небу плыли стаи облаков, уносимые вдаль. Их гнали в сторону леса, где они смешивались в белёсую пелену, из которой то и дело выныривали птицы, на минуту останавливаясь, чтобы, казалось, вдохнуть воздух, а после снова улетать в неизвестность ночи.       В избах посёлка наверняка уже загорались первые огни, а по дворам бродили собаки, и только на окраине, за старым забором, царило мёртвое спокойствие, которому оставалось совсем немного.       Звон будильника оборвал покойное молчание, и Антон вскочил с кровати, точно солдат, разбуженный близким взрывом артиллерийского снаряда. Потирая глаза, он выключил будильник и огляделся - вся комната была погружена в полумрак, лишь стол купался в слабом свете луны; после посмотрел на часы, которые показывали половину седьмого утра, и, с трудом подавив зевок, принялся одеваться.       Натянув шорты и майку, Антон вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Дощатый пол обдал ноги лёгкой прохладой, а половицы лестницы натужно проскрипели. Внизу было тихо, лишь включенный свет придал кухне немного жизни. Парень сделал несколько бутербродов, налил добрую кружку чая и сел за столом, уставившись в тёмное окно и подперев голову рукой. Он словно всматривался не в черноту, что засела по ту сторону стекла, а куда-то вдаль, за пределы Тайги. Словно хотел рассмотреть что-то, спрятанное там, в глубине.       Он пил чай, размышляя о предстоящем дне, а в голове, то и дело, вплывали фрагменты уж больно странного сна: вот он идёт по коридорам школы, а после проходит в кабинет, который, почему-то, был заметен снегом и опавшей хвоей; отовсюду слышался детский хохот, и безликие одноклассники носились то взад, то вперёд, чуть не сшибая Петрова с ног; Бабурин, весь обмотанный сосисками, исполнял "прекрасное далёко", сидя на учительском стуле, а чудная подруга в маске лисицы скакала по партам, раскидывая по кабинету сладости.       Сплошная какофония и чехарда психопатов - расскажи кому-нибудь о подобных сновидениях, и горькие таблетки обязательно сменятся на билет в дурдом. Хотя от образа Семёна, обмотанного сосисками, невольно появлялась легкая улыбка. На секунду Антон задумался, а что если это действительно произойдёт? Его репутация явно бы поползла вниз, и в ближайшие дни этому жирдяю явно будет не до пакостей.       Между размышлениями, на периферии зрения, парень заметил странную тень. Некто невысокого роста стоял там, где сходились в битве мрак улицы и свет фонаря. Из тёмного силуэта можно было различить лишь штаны и обшитые мехом сапоги. Но очерк прохожего пропал так же быстро, как и появился, словно его и вовсе не было, стоило Антону его заметить. "Спокойно, тебе просто мерещится спросонья", - твердил внутренний голос, но что-то словно подначивало вглядеться в темноту. Вслед за тем, у парня появилось ощущение, что кто-то осторожно наблюдает за ним. Словно невидимый наблюдатель стоял где-то рядом и следил за школьником. Неприятное чувство, не дающее покоя... По спине Антона пробежал холодок, а сердце забилось быстрее. Парень огляделся по сторонам, уже готовясь к тому, что кто-то или что-то выскочит из мглы, разобьёт стекло окна и вгрызётся в глотку. Но улица оставалась безлюдной.       Между тем стрелка часов уже показывала на семь утра - время выходить. Петров быстро собрался и вышел на улицу. Дойдя до фонаря и поправив очки, он ещё раз огляделся, пытаясь найти незнакомца. Но, ни его, ни свежих следов не было. "Просто померещилось", - повторял внутренний голос, - "здесь нечего бояться".

***

      Школьник пробирался по заснеженным тропам, стараясь не опоздать на первый урок. Вчерашняя пороша переросла в небольшой снегопад, что опадал на заледенелую корку сугробов лёгким полотном, сдуваемым от любого дуновения ветра. Мороз бил по щекам, словно тысячи мелких иголок впивались в кожу, а где-то над головой каркали вороны, перелетая с дерева на дерево или кружа под небосводом.       Антон спешил, но не мог не обратить внимания на чёрное небо, что обычно было спрятано за серым полотном туч или на фонарные столбы, что озаряли клочки дороги янтарным сиянием. Если бы можно было растянуть этот момент, полюбоваться видом ещё пару минут... Но на горизонте уже маячила школа, а новый день сулил новые приключения. В этом он не сомневался.       Уже знакомые коридоры приветствовали Петрова, вот только новостная доска ничем не могла обрадовать его - всё такое же расписание, как и вчера, и никаких изменений. Зато в самой школе было непривычно тихо и спокойно, как будто все ученики и учителя собрались в одном месте и не хотели нарушать покой. Отдельные школьники бродили по коридорам, собираясь на небольших диванчиках или образуя кучки возле кабинетов, начиная о чём-то шептаться и смеяться, глядя по сторонам.       Антон прошествовал к одному из подоконников, усаживаясь на него и доставая одну из тетрадей - всё же никто не отменял того, что учителю взбредёт в голову спросить парня. А получить двойку впервые дни, а после и нагоняй от родителей, совершенно не хотелось. Между тем, время уже подходило к началу первого урока. С каждой минутой коридоры всё больше наполнялись учениками, а вмести с ними, нарастал и гул, прогоняющий тишину в потёмки леса. - Доброе утро, - раздался девичий голос где-то рядом. Парень поднял глаза и увидел одну из своих одноклассниц, которую прошлым днём видел лишь сидящей на первой парте второго ряда, да несколько раз в коридоре. Длинные тёмные волосы, голубые глаза, белоснежная рубашка с чёрной жилеткой и галстуком, юбка, туфли с ремешками и серёжки-гвоздики - красавица, одетая с иголочки. - К уроку готовишься? - А? Да... - Проговорил Антон, отрываясь от тетради. Девушка улыбнулась и, слегка наклонив голову, начала рассматривать собеседника. Под её взглядом он почему-то почувствовал себя неловко, но в глубине души начало приятно теплеть. Ему давно не приходилось видеть в глазах кого-то такой откровенный интерес. - Доброе утро. - Слушай, а это правда, что ты живёшь за рекой, в старом доме? - Она продолжала смотреть на Петрова чистым, внимательным взглядом. - Там, наверное, страшно. Особенно ходить через лес по темноте. - Да не так уж там и страшно, - проговорил Антон. Вот только воспоминания о лесе заставили его поёжиться, а перед глазами всплыл силуэт утреннего незнакомца, укрытого тьмой и переплетённые ветви деревьев, прятавшие небо. Но падать лицом в грязь перед девушкой совершенно не хотелось, а потому он продолжил. - А что тебя так пугает? - Да так... Ничего. - Немного помолчав, она вдруг улыбнулась. Словно смахнула наваждение. - Меня, кстати, Полина зовут. - А меня - Антон. - Парень протянул ей руку, совсем легонько пожав ладонь одноклассницы. - Приятно познакомиться. - Взаимно, - Полина отбросила чёлку со лба, и до парня донёсся едва уловимый аромат ежевики. Лёгкий и сладковатый, на мгновение школьнику показалось, что он стоит вовсе и не в школе, а в тени деревьев где-то в лесу, в самом разгаре лета. Вокруг шумят только листья, где-то вдалеке, в кустах, раздаются крики птиц, а чуть дальше протекает зеркальная речушка. - А ты откуда к нам перевёлся? - Из Москвы, - коротко, и словно с лёгким стыдом, проговорил парень. Да и после удивлённого выражения лица девушки чувство стыда лишь прибавилось. «Забраться из Москвы в такую глушь…» - И словно услышав его мысли, Полина заговорила: - Из Москвы, к нам в посёлок… - А что в этом плохого? – с лёгким недоверием спросил Антон. Конечно, он и сам мог понять одноклассницу, что не один год прожила в этом месте, но ведь такое бывает, что городской человек перебирается в село по разным причинам. - Ну как что? Москва – это же целый мир, а здесь всего лишь – посёлок! - Она развела руки широко в стороны, - целый мир, - и снова сомкнула руки, показывая что-то миллиметровое, - посёлок… - У папы тут новая работа, а мама… А мама тут детство провела, у неё здесь дом остался. Иногда мы здесь отдыхали летом, а теперь вот окончательно переехали. – Он вспомнил тёплые и беззаботные дни июля, проведённые в этом доме, накрытые столы с шашлыком и вечерние трели сверчков. А после учебные годы в московской школе. Контраст эмоций и шанс на новую жизнь, может и не такую весёлую, как в городе, но всё же. - Да и я совсем не против был. - Понятно, - протянула девушка. – А я всегда хотела уехать отсюда в большой город. Здесь мне не уютно, тесно слишком… - Чем-то я тебя понимаю, - ответил Петров. – Моя сестрёнка говорит, что чувствует себя здесь запертой в темницу. - Вот и у меня также. Но пока мне отсюда не уехать… Так они и разговаривали о жизни в Москве и в посёлке, обмениваясь своими мнениями и желаниями, совершенно не обращая внимания на окружающих их школьников. Многие из них так и продолжали заниматься своими делами, лишь редкие одноклассники с любопытством смотрели на притаившуюся у окна пару. А молодые люди были поглощены разговором друг с другом. Приятная новизна и увлечённость с обеих сторон, словно вносила свежий глоток в жизнь обоих. Антон наслаждался приятной компанией одноклассницы, выслушивал о чудесах местной природы, а Полина с возбуждением слушала о жизни в Москве, о метро, о Красной площади и бесконечных улицах.       И вот школьный звонок объявил о начале уроков. В коридоре послышался стук каблуков, и вот уже Лилия Павловна открывает кабинет, пропуская внутрь детей. Вот только толкучки, как в прошлый день, не было – видимо, раннее утро или плохая погода существенно повлияли на решение пойти учиться на некоторых одноклассников. Но, тем не менее, большая часть класса была на своём месте, за исключением существенной персоны, отсутствию которой Антон был несказанно рад. Пусть даже если Семён придёт ко второму или к третьему уроку, или вообще под конец, это всяко лучше, чем терпеть его весь день.       Да и терпеть он не собирался. Ещё прошлым вечером, лёжа на кровати, он вспоминал, как его отец заступился за ветерана. А ведь обидчик был, наверное, сильнее его. Но ведь это не остановило папу… Так почему же он должен бояться? Почему должен прятаться? Причин не было, за исключением страха, который нужно было подавить…       За исключением мыслей о планах после школы, день ничем не отличался от предыдущего. Уроки тянулись медленно, а перемены наоборот – слишком быстро. Благо, Бабурина не было, и Антон мог провести эти минуты в покое, разглядывая пейзажи из окна или что-то рисуя в тетради. На уроках он ловил на себе взгляд Полины, да и сам отвечал украдкой. Всё же было приятно посмотреть на что-то приятное: на сверкающие верхушки ледяного леса или на привлекательную одноклассницу. Но стоило ему поймать на себе чей-то посторонний взгляд, как он тотчас же отводил глаза, будто боялся, что кто-то увидит его интерес. Но даже в кратком взгляде, совсем мимолётном, был свой азарт и интерес.       Но, тем не менее, на уроках было тяжело, не столько от незнания, сколько от не сосредоточенности. В голову то и дело лезли всякие глупости, в особенности про то, как хорошо было бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте. Например, в той же Москве – шумной и многолюдной. Пребывать не в школе, а вновь гулять с родителями и Олей по длинным улицам, по Красной площади или вновь спуститься в метро; сидеть не в душном кабинете, а наслаждаться свободным выходным днём, когда в семье царила радость и спокойствие. Просто есть мороженое, и смеяться, как любой ребёнок.       Однако мысли его были далеки от апатичных. Наоборот, в душе расплывалось тепло от мысли о том, что одна из девчонок его класса, почти с самого начала, проявила к нему интерес. Одно из самых сокровенных желаний в его жизни, которым он грезил летними вечерами, начало сбываться, и как ему хотелось, чтобы все это не оказалось лишь плодом его воображения. А ведь однажды отец рассказывал, что именно его мама была первой, кто познакомилась с ним. И теперь, в глубине души, он даже боялся, что может потерять эту редкую возможность.       Но это затишье не могло длиться вечно и, подобно внезапному шторму в море, из-за угла третьего этажа вышла компания из трёх парней – одноклассники, в одном из которых он сразу узнал Семёна. Вальяжную походку и грубоватый смех, кажется, заприметили многие, а особенно «любимые» им ученики поспешили ретироваться с коридора или запрятаться в кучке одноклассников. Бабурин же, что-то оживлённо обсуждая со своими дружками и гогоча, подошёл ближе к Петрову, который, впрочем, старался не обращать на него внимания, хотя ноги его непроизвольно начали подкашиваться, словно парень сидел перед кабинетом стоматолога, ожидая своей очереди. «Сейчас начнётся...» - билась в его голове одна-единственная мысль, лишь образ отца рядом с ветераном придавал уверенности и лёгкой, но надежды. Но как же хотелось не чувствовать этого противного кома в горле, не бояться, ведь Бабурин, если уж не каждый из этой компании, как минимум, будет смотреть на него волком, и это ещё не считая постоянных насмешек и издевательств. А угроза чувствовалась не только от толстяка, но от каждого из компании – не зря же они водятся с этим боровом и вместе смеются. И как назло, без внимания Петров не остался…       - Ну, привет, Антошка, - с ехидной улыбкой процедил Семён, подходя к школьнику. - Отстань, - бросил Антон, не желая даже начинать диалог с жирдяем. Но от образа рядом стоящего одноклассника в горле мигом засаднило. Семён лишь ухмыльнулся, а после, глянув на своих дружков, продолжил. - Знаешь, нам тут немного не хватило на обед, может, подсобишь, по дружески? - Внатуре, опустошай карманы, на, – вставил свои пять копеек паренёк, внешностью похожий на бурята, - а то в дыню словишь. - Обойдёшься, - вновь коротко ответил Петров, отходя от подоконника, однако Бабурин перегородил ему путь, а остальные парни окружили его, беря в кольцо. - А ты чё дерзишь так? Если городской, то всё можно? – подал голос третий из компании. Чуть пониже Семёна ростом, но твёрдый и спокойный голос заставлял нервничать, куда гораздо больше, чем наезд толстяка. – Бяша, погляди коридор. – Вновь проговорил школьник, и бурят отошёл от друзей, уставившись где-то у дверей в соседний кабинет. - Так ничего и не понял? – вновь начал Бабурин, грубо схватив Антона за воротник и притянув ближе к себе. В нос парню ударил отвратительный запах гнилья, семечек и прокуренных сигарет. А вид назрелых прыщей на лице окончательно отбивало желание хоть как-то приближаться к этому амбалу. – Либо выворачивай карманы, либо я твой рот наоборот выкручу, усёк?       И следом за угрозами последовало действие. Антон даже сам не понял, как рука Бабурина ладонью прилетела по груди, и парень полетел обратно в подоконник, ударившись об деревянный косяк. В спине сразу отдалось тугой болью, а изо рта вырвался глухой стон. В голове зашумело. Нечто подобное парнишка испытал лишь однажды, когда упал с дерева в детстве, но тогда он отделался лишь синяком, шишками и несколькими ссадинами. Сейчас же, судя по всему, всё было гораздо серьёзнее, на кону стояло куда больше, чем пара яблок и детский азарт. - Пацаны, слыхали, как ботан заныл, - сквозь злобный оскал цедил Семён. Однако ждать, пока Антон придёт в себя и самостоятельно встанет, он не стал. Через пару секунд Бабурин вновь взял парня за ворот, в очередной раз притягивая к себе. – А ты случаем не педик?       В голове по прежнему гудело, мысли вздымались и обрушивались кубарем, подобно снежной лавине, что сметала всё на своём пути. Разум начинала затуманивать смесь страха, отчаянья и злости – чистой, выходящей прямиком из глубин сознания. Вчерашний день был лишь началом, лёгкой разминкой перед настоящей травлей, и всё происходящее было тому подтверждением. Однако нельзя было отступать, нельзя было позволить дать слабину, иначе эти подонки сожрут без остатка, наслаждаясь слабостью – а этого Антон допустить никак не мог. Не мог допустить повторения того, от чего так отчаянно хотел убежать и забыть, как страшный сон. Вот только кошмар никак не хотел покидать своего хозяина.       И хуже всего был не страх получить по лицу, а тот позор, что Семён выставлял на всеобщее обозрение. За его спиной уже собралось несколько любопытных взглядов зевак-одноклассников, что вышли из кабинета, молча наблюдая над экзекуцией новенького, и ожидавшие скорую расправу. - Да пошёл ты! – гневный возглас Антона, пусть и не прошёлся по всему этажу, зато был прекрасно услышан хулиганами, которые лишь посмеялись с этой попытки защититься. И действительно – было весьма смешно думать, что стоит сказать «отстань» и игнорировать проблему для того, что бы она пропала сама по себе. - Что ты сказал, тварь? – Прошипел Семён. Несколько секунд он словно переваривал услышанное, точно решая сложное уравнение, ответ которого приводил его в бешенство. Зрачки его расширились, на лбу проступила венка, а Антон сжал кулаки, готовясь дать отпор, но резкий удар в грудь поубавил его настрой, и парень скрутился, сжимая ладонью место удара. - Ну, чё, сука, уже не такой дерзкий? – завопил толстяк. Он явно не привык к тому, что кто-то давал ему отпор, а потому образ новенького, что не решил сразу подчиниться его силе, не просто злил, а выводил из себя. Очередной удар не заставил себя долго ждать, вот только прилетел он не по лицу, а в левое плечо. Резкая боль сковала руку, и Антон в полной мере понял, что такое «сушка», о которой говорили его бывшие одноклассники. - Я тебя спрашиваю, дурила. Или мне опять тебе прописать, чтобы лучше дошло? – в глазах мутнело, зубы непроизвольно сжались от нарастающей злобы. Она, словно чернила спрута, всплывала на поверхность, тонизировала и, наконец, прорвалась бурным потоком. Антон резко поднялся из полусогнутого положения, рванул вперёд так, что подошвы отклеились от пола. А после хлёстко ударил кулаком наугад. Картина, открывшаяся его взору, была прекрасной и ужасающей одновременно. Семён, чуть покосившийся после удара, держался ладонью, за нос, тихо скуля. Вот только в глазах читался гнев и жажда мести, а внутренний голос Петрова уже определил простую, но верную истину: «Тебе пиздец»       Но насладиться победой над здоровяком получилось недолго – буквально несколько секунд. Второй парень из банды резко вцепился в шею Антона, грубо подсекая тому ноги и заваливая на лопатки. Тот самый спокойный гопник, от которого веяло опасностью, сделал всё настолько быстро, что Петров даже не успел понять, что только что произошло. И если после Семёна боль прошла лишь по груди и плечу, то сейчас всё тело изнывало от встречи с полом.       Очередной замах – в этот раз, наверняка, попадёт по лицу. Но удача, по всей видимости, решила сжалиться над школьником, одарив его шансом на спасение: - Лилия Павловна… Лилия Павловна, а Петров Бабурина ударил, - послышался знакомый голос со стороны толпы. Староста класса, которая, по всей видимости, наблюдала за дракой, быстро отделилась от основной массы, уходя в глубь коридора.       Антон и одноклассник, что навис над ним, провожали Катю каждый по-своему. В глубине души Петрова стало легче от осознания того, что сейчас она приведёт сюда учителя и всё закончится, а во взгляде гопника читалась смесь досады и недовольства. И, наверное, даже не на самого Антона, а на Бяшу, что покинул свой пост и присоединился к толпе, напрочь забыв предупредить, если на горизонте замаячит преподаватель. - На этот раз тебе повезло, - полушепотом буркнул парень, возвышаясь над Петровым и одаривая его на прощание холодным взглядом, таким, каким хищник обычно разглядывает свою жертву. – Не думай, что в следующий раз отделаешься так легко. - А после поспешил ретироваться с места потасовки, не желая попадаться учителям на глаза.       Антону оставалось только подняться с пола под пристальным взглядом окруживших его ребят. Однако стоило отметить, что толпа заметно поубавилась: кто-то ушел, не дождавшись кровопролития; другим наскучило; остальные же просто решили по-быстрому свалить в класс, не желая быть привлечёнными за «участие» в драке. «Суки», - выругался себе под нос школьник, вставая на ноги и отряхивая штанины брюк. Тело всё ещё ныло, а в голове чётко отпечаталась брошенная фраза «в следующий раз». Вот только и одного раза хватило, чтобы понять - он конкретно влип. И ладно, если бы эта троица училась на параллели, но нет, эта гоп-компания сидела буквально на соседних партах.       Оставшиеся уроки прошли в напряжении. Пусть Семён и ушёл домой с побитым носом, но даже это не гарантировало спокойствия. Антон всё ждал повторения драки, ждал и гадал, куда прилетит удар обидчиков: в солнечное сплетение, в живот или в челюсть. Оставшиеся два одноклассника наводили не меньшей жути, чем Бабурин – как минимум один из них уж точно мог с легкостью повалить Петрова на пол, попутно прописав пару ударов. А второй… А второй наверняка посодействует в помощи своему товарищу. Всё же бурят больше походил на придворного шута, что вертелся у трона своего друга.       Минута за минутой, и совсем скоро уроки подошли к концу. Прозвенел школьный звонок, и толпа детей устремилась к гардеробу. Они жадно хватали свои куртки, взваливали на спины рюкзаки и с особым упоением устремлялись на улицу. Оттуда уже доносился грохот множества детских голосов, звонкий смех, радостные вопли и крики. Антон же не спешил уйти с общей массой - всё же куда спокойнее было бы подождать, пока толпа разойдётся, а после отправиться домой со спокойной душой, без всякой толкучки. А потому, пока школьники с шумом расходились по домам, Петров стоял у окна и делал вид, что перебирает учебники, попутно поглядывая на школьный двор и выискивая в толпе Семёна с дружками. Но их не было, видимо, они свалили в первых рядах, напрочь забыв об Антоне.       Школа окончательно опустела с последними затихающими голосами. Лишь музыка скрипки, исходящая из дальнего кабинета, начала растекаться рекой по пустому коридору, наполняя его своей краской: она то усиливалась, то ослабевала, менялась, переходя от восторга и нежности к печали и плачу, подобно ночному непостоянству с её неизвестными кошмарами и романтике в сумраке. Приятная и манящая, она словно призывала школьника приблизиться к кабинету, да и самому парню было любопытно посмотреть на исполнителя этого шедевра.       Антон подошёл ближе, и тут же его дыхание сбилось: тёмные волосы, белоснежная рубашка и лёгкий стан – в лице музыканта школьник сразу же признал Полину, что стояла спиной к двери и перебирала смычком по скрипке. В этот момент мелодия сменилась на более плавную, медленную и печальную. Музыка лилась, словно из-под земли, и сама Полина будто бы парила над ней. Антон чувствовал, как мурашки побежали по спине, словно от холода.       А музыка всё лилась и лилась. И вот, когда девушка, казалось, закончила играть, Петров сделал шаг вперёд и остановился, боясь пошевелиться и ощущая, как под ногой скрипит половица. Но музыка не умолкала, наоборот, она словно оживилась, сбросила с себя тягостные оковы печали и начала оживать, напоминая природу после зимней спячки.       Что Антон хотел делать дальше – он и сам не знал. С одной стороны, звучание скрипки было уж больно манящим, и совершенно не хотелось уходить. Наоборот, хотелось остаться, сказать «привет», а после прогуляться с Полиной по посёлку. Но, с другой стороны, нужно было идти домой, делать уроки и сидеть с Олей... Между размышлениями парень увидел, что по коридору идёт мужчина лет пятидесяти, с небольшим футляром. Подходя к кабинету, он коротко кивнул школьнику, а после и поприветствовал стоящую внутри девушку, кладя футляр на один из столов. - Ну, пожалуй, приступим. - Сказал мужчина, доставая скрипку и смычок. – Сегодня будем отрабатывать интонацию…       Простая фраза, чётко давшая знать, что сегодня девушке будет не до прогулок, не сейчас – уж точно. Ещё немного послушав игру скрипки, Антон развернулся и направился в сторону гардеробов…

***

      Антон сидел за столом, глядя в стену, и обдумывал прошедший день. Уроки никак не хотели решаться, особенно математика – цифры в тетради то кувыркались и прыгали, то кружились в танце, то устремлялись за поля. С историей дела обстояли не лучше – исторические даты никак не хотели запоминаться, а имена путались. Делать что-либо совершенно не хотелось.       Немного побродив по комнате, он остановился у окна. Там, за стеклом, вновь царствовала тьма, что скрывалась днём в самой чаще леса. Лишь серебристые кроны деревьев и свет от фонаря на дороге хоть как-то выделялись на тёмном фоне. Стрелка часов подходила к семи и, чтобы скоротать время, Петров снова сел за стол. Идея нарисовать динозаврика для сестрёнки пришла сама собой и, убрав всё лишнее с рабочего места, он завёл кисть над бумагой.       Сперва на листе появилась земля с травой и облака в небе, а после Антон принялся и за самого зверя. Вот только нарисованная шея для будущего существа начала преображаться. Антон сам не заметил, как кисточка потянулась к оранжевой краске, а к шее динозавра добавился пушистый хвост и несколько лапок. С белоснежного листа на парня уставилась хитрая мордочка лисицы. Она улыбалась, глядя на школьника, и словно пританцовывала, стоя на задних лапах. Но улыбка… Слишком хитрая и фальшивая, такая, какой обычно улыбались женщины с глянцевых обложек для взрослых. -Алиса, - неожиданно произнёс для себя Антон, откладывая кисточку в сторону и глядя на свою работу. Нарисованная лиса невольно напомнила Антону образ странной девчонки из посёлка. А ведь после того утра он её не видел, и даже особо не вспоминал. Чудаковатая, но озорная и весёлая – где она сейчас и что делает?.. Он вновь взглянул в окно, точно намереваясь увидеть где-то там, в черноте леса, образ рыжей знакомой. Но откуда ей быть там – в лесу, ночью…       Спустившись на первый этаж, Петров заприметил лишь своего отца, что сидел за столом и читал газету. На столе, после ужина, осталось несколько стаканов, печенье и горсть конфет от лисички, как их преподнес сам Антон. - Привет, боец, как день прошёл? – поинтересовался мужчина, заприметив возле себя школьника. Тот лишь отмахнулся. – Что-то случилось? - Ну, так… С девочкой познакомился, отучился, подрался. Всё, как всегда. - С девочкой познакомился – это ты молодцом, хвалю. А вот драка… - Отец замялся, словно обдумывая свою речь. – Надеюсь, остальным было больнее, чем тебе? – и он вопросительно уставился на сына. Антон лишь неопределённо покачал рукой в воздухе, вспоминая шокированного Семёна и его друзей, что впряглись за товарища. - Понятно.       И он встал из-за стола, резко, но осторожно, чтобы лишний раз не шуметь табуретками. По кухне раздался хруст костяшек, а после, словно в известном боевике, мужчина встал в боевую стойку, вытягивая перед собой скрещённые ладони. - Давай, вставай напротив и бей два раза – левой и правой. – Отчеканил отец, и Антон аккуратно подошёл, повторяя его позицию. Руки быстро приняли законное место у головы, а костяшки побелели от напряжения. - Ну, давай уже, сынок! - отец улыбнулся, будто бы призывал сына к чему-то весёлому. А после, когда Антон сделал два резких удара, мужчина довольно заулыбался. - Молодец! Давай ещё раз, только теперь наоборот – левой, правой, левой, правой! – и вновь в воздухе повисли глухие удары.       Сколько их было всего – никто не считал, лишь после очередного выпада отец резко расправился, сжал ладонь в кулак и провёл им чуть выше головы парня. А Антон, даже не поняв, что только что произошло, оцепеневши, встал на месте. - Всегда следи за своим противником и жди удара в ответ, - твёрдо произнёс мужчина, а после добавил, - а теперь всё то же самое, только будь внимательным. - Хорошо, - ответил Антон и вновь занял стойку.       А после, как и было сказано, он начал внимательно следить за каждым движением своего оппонента, стараясь предугадать его действия. Когда он уловил, что сейчас отец ударит, резко пригнулся, подставляя под удар руку, в которую тот и угодил. А мужчина с довольной улыбкой вновь вытянул руки, говоря «снова».       Так они и боролись, меняя ведущего. Сколько времени прошло – точно никто не знал, но чай в стакане уже остыл, а телевизор со второго этажа перестал звонко передавать сюжет сериала. Это означало только одно – мама сейчас спустится, а значит, нужно было заканчивать с наигранной дракой, иначе оба рисковали получить нагоняй. - Молодец, Тоша, - произнёс отец, трепя парня по голове, - и запомни: если драки не избежать, то всегда бей первым, не жди, пока ударят… - И с этими словами он вновь уселся за стол, расправляя газету. - Хорошо, пап, - произнёс Антон, а после поправил майку и волосы, и отправился в ванную комнату. Если уж и готовиться ко сну, то свежим и чистым.       Переключатель света отозвался характерным щелчком, и ванна озарилась тёплым светом. Белоснежная плитка отражала желтоватое свечение лампочки, отчего казалось, что в комнате сияло маленькое солнце. Возле входа, на небольшой змейке, висели разные полотенца – по одному на каждого члена семьи. Над раковиной красовался небольшой шкафчик с зеркалом, а на самой раковине стояли маленькие стаканчики с зубными щётками.       Из крана резво побежала вода, обдавая руки заветным теплом, которое слегка обжигало кожу, но было столь приятным.       Лишь одно начало смущать школьника - стоило ему выключить воду, как на левой ладони начала красоваться небольшая, размытая алая капля. Странный интерес взял вверх и Петров, с особой осторожностью, приблизил ладонь к лицу. Запах металла и крови ударил в нос, так что парень невольно скривился. А алый подтёк становился всё больше, словно на ладони была кривая рана. Вот только откуда ей взяться? Он ведь ничем не мог пораниться, а если бы и получил травму, то наверняка бы заметил это.       Вода вновь потекла, смывая багрянец с рук школьника, но стоило прекратить, как руки вновь оказывались в крови. Пальцы, ладони, кисти… Вся раковина была в багровых подтёках, а Антон ошарашенно, словно герой безумного сна, наблюдал за тем, как на руках появлялись всё новые и новые полосы, и алые капли падали на пол, пачкая доски. На костяшках образовывались синяки, кожу покрывали ссадины...       Петров просто не знал, что ему делать, куда бежать, что говорить. Закрыв глаза, он лишь несколько раз окатил лицо прохладной водой и начал повторять старый заговор, о котором ему когда-то поведала бабушка. «Мёртвое – к мёртвому, живое – к живому».       Открыв глаза, парень с опаской взглянул в зеркало, ожидая увидеть лицо, всё запачканное алым. Но нет, оно было чистым, как и всегда, лишь чёлка была сырой, а с подбородка падали прозрачные капли. Оглядевшись вокруг, Петров не заметил ни единого изменения: белая ванна, чистая раковина и доски пола, даже на руках ни единого намёка на кровь, ни единой царапины - наваждение словно смылось. - Что это было? – проговорил парень себе под нос, совершенно не понимая, что он только что увидел. Списать на болезнь - слишком просто и удобно – сперва бредовый сон, а теперь галлюцинация. Но был ли он болен? Нет, иначе бы подобное видение не было бы первым в его жизни... - Антон, у тебя всё в порядке? – раздался за дверью голос матери, заставляя школьника переключить своё внимание. – Ты чего так долго? - Всё хорошо, - ответил парень и, наспех вытершись, вышел в коридор. – Просто зубы чистил на ночь. – Простой вопрос, простой ответ. - Хорошо, - проговорила Карина, осматривая сына, - тогда доброй ночи. – И она направилась в сторону кухни. - Доброй. - Также отчеканил Антон и, ещё раз взглянув на руки, направился в свою комнату…