Три шага в бездну

…Сириус Орион Блэк третий. Вы обвиняетесь в использовании запретной магии и сатанизме. Вы обвиняетесь в похищении душ, Имельды МакТрелони, Еммелины Вэнс, и покушении на Гарри Поттера… — Отпустите меня, отпустите меня! Не надо… Пожалуйста, не надо больше! Не надо больше пожалуйста… Я не хочу туда снова! Блэк кричит, скулит, просит. Сейчас он готов умолять, плакать. Легко поступиться своей проклятой гордостью. Лишь бы не оказаться там снова. Но кто его слушает? правильно — никто. **** Его снова приволокли в комнатушку с решётками вместо передней стены, снова он просил адвоката и его не послушали. А затем, комната где его допрашивали, небольшой железный стол и два стула, на одном из них были крепления. Следователь был хмурым, ни тени понимания или желания доказать правду, лишь охота поскорее пополнить свой послужной список ещё одним убийцей. — Сириус Блэк, хочу вам напомнить что чистосердечное признание значительно смягчит вашу участь. — Я не виновен! Я не убивал никого, я был на задании ордена, спросите Дамблдора он меня послал! Я не виновен… — Вашу виновность подтверждают шесть человек. Чем вы можете доказать обратное. — Я, я… Ничем, я не знаю ничего. Говорю вам я… — Все доказательства указывают против вас, — его безцеремонно перебили. — Я спрашиваю вас. Какой обряд вы использовали для поглощения душ? — Я не делал ничего! Я не знаю не о каких обрядах! Вы меня уже пять дней мучаете, почему вы не хотите выслушать что-то кроме того, что хотите?! — Он с силой ударил руками по столу. — Перестаньте кричать. Вас видели за убийством Имельды Джонатан МакТрелони, и покушении на Гарри Джеймса Поттера. — Нет, это ошибка, это не правда. Я бы никогда не стал причинять зла Гарри. — Я спрашиваю вас снова и в последний раз, вы признаётесь в своем преступлении? — Нет! Пожалуйста выслушайте меня… — Мне нечего от вас слушать. Вы скажете мне то, что и многие до вас. Он резко встал, но спокойно пошел и открыл дверь впуская в пустую с серыми стенами комнату двух охранников. — Уведите его. Приказ был беспрекословно выполнен, и Блэка снова отвели по тёмному коридору в его клетку, которая скоро будет вспоминаться как самое уютное место на земле. Обязательно будет, так, как в прошлый раз. На суде все было просто. Но от осознания того что ему придется снова переживать этот кошмар, ночь за ночью, день за днём…душа раздиралась в предсмертном крике, потому что она вот вот умрёт, как только крысы из Визенгамота и судья выплюнут из своих ртов пропахших ложью, последнее слово приговора. Для Сириуса все проходило в каком то трансе, забытии, лишь отдаленные картины того что происходило. Зал суда, клетка, видевшая сотни подсудимых которые никогда не увидят солнца. Но они были счастливы по сравнению с ним. Они ещё не знали что их ожидает, а Блэк знал. Он хотел чтобы время затянулось на столетия, в то время как другие хотели чтобы это поскорее закончилось. Он помнит лица, много до боли или отвращения знакомых лиц. Множество взглядов смотрело на него сквозь решетку, но ни в одном из них не было понимания, сомнения в том что обвинения правдивы. Вот лицо Молли — она в ярости, Артур — он бледен, но непонятно от каких чувств. Дамблдор с ужасом смотрящий на своего бывшего ученика уже второй раз попавшего под суд, а после и Азкабан. Даже Снейп здесь. Но среди лиц нет Ремуса. Он не пришел, и хорошо. Сириус не сможет больше смотреть на его пустой с немым укором взгляд. Но не было, там не было Гарри. Может хорошо, но плохо — он не сможет в последний раз посмотреть на своего крестника. На своё солнышко, последнее что осталось у него в этой жизни, которой скоро не будет. — Сириус Орион Блэк третий. Вы обвиняетесь в использовании запретной магии, и сатанизме. Вы обвиняетесь в похищении душ, Имельды МакТрелони, Еммелины Вэнс, и покушении на Гарри Поттера. Нет! Он не убивал никого! Не убивал… Сириус хотел кричать, но слова застряли в горле. Ему нечего было сказать. Что он знает? Ничего. Не знает кто этот ублюдок что притворяясь им убил не в чём не повинных людей. Не знает, кто захотел высосать душу Гарри. И ему никто не верит. Не верил при аресте, не верил на допросах что он ничего не знает, что выполнял поручение ордена. Но нет, его били, использовали какое-то заклинание, говорили что если он сознаётся то всё кончится. Но не слушали, никто. Он совсем один. Он так хотел чтобы хоть кто-нибудь пришёл и выслушал его. Знал, пусть даже не верил но знал, что Сириус Блэк никому не желал смерти, тем более родному крестнику. — Подсудимый Блэк, вы хотите сказать что нибудь в свою защиту. Вы меня слышите? Подсудимый отказывается от последнего слова, — Блэк хотел сказать ещё с самого начала, но понял что это бессмысленно, после того как експерт зачитал ложные но весьма убедительные доказательства. Вставали одни, говорили другие, зачитывали. Затем вызывали на допрос свидетелей, один, другой, говорили против него. Сириус успел порядком упасть духом. Нет, не из-за разочарования, о том что люди которым он доверял, так легко возненавидели его. Нет, он привык, что многие так легковерны и беспринципны. В памяти этих людей он останется как убийца, беспощадно лишивший душ невинных. Пока настоящий преступник разгуливает на свободе, возможно, снова попытается убить его крестника. Тишина… Сириус прячет лицо в ладонях, он не выносит все эти взгляды, смотрящие на него с такой ненавистью. — Суд принял решение, приговорить Сириуса Ориона… — Сириус застыл вместе со своим сердцем. Он мечтал о том что его приговор будет смертным. Теперь когда не во что верить, когда некому ему верить. Он не выдержит больше этих страданий, все равно умрёт. Так зачем медлить? Но когда в последний раз желания Блэка исполнялись? —…К пожизненному заключению в Азкабане. Поскольку таковое будет высшей мерой наказания, нежели смертная казнь. Сириус вскрикнул, хотел вскочить, сказать что нибудь. Но что? Охранникам надоели вечные попытки подсудимого встать, возмутиться или сказать что-то в свою защиту. Блэка сбил с ног сильный шлепок в затылок едва не лишивший его чувств. Его оттащили. Как всё закончилось, он не знал. Всё было слишком размыто чтобы помнить, а паника и страх вечных мук, лишь усиливали это безумие. И всё повторяется, словно страшный кошмар неоднократно снившийся ему по ночам. Вот его чуть не разорвало от аппарации, двое надзирателей то и дело толкали его и ругались себе под нос. Смешно, прямо как в прошлый раз. Серое затянутое облаками небо, лишало этого безжизненного места любого цвета, даже тёмно красные мантии его проводников в могилу казались серыми. Серый песок, серое небо, серая башня, серая стена, серые скалы, серый резкий и злой ветер бьющий в лицо напрочь лишающий понятия того что на земле вообще существует тепло. Но он был спокоен, безразличен к своей дальнейшей судьбе. Он ничем не был связан, никаких наручников и прочего, лишь охранники имели свои палочки наготове. Но Сириус не собирался сбегать, знал что это бессмысленно. — Шевелись! И только попробуй что нибудь выкинуть. Зачем кричать? Он и так не отстаёт и не сопротивляется. Похоже это уже вошло им в привычку и не зависит от поведения заключённого. Его завели внутрь, какой то стол, старый но громоздкий, и нечто похожее на железный шкаф. В прошлый раз этого не было. — Комендант, прибыл новый заключённый. Сказал один из надзирателей и положил на стол его документы. Комендант сидел у стола с дежурным и о чем то беседовал. Обращать внимания на очередного бандита он не спешил. Лишь окончив последнюю фразу он встал. — Перкинс, заканчивай досмотр, и отведёте его на нижний ярус. Но к югу, подальше от остальных. Не хватало чтобы он ещё раз что-то выкинул. — Теперь уже не выкинет, — ответил тот и на пару с надзирателями мрачно рассмеялся, но комендант был серьёзен. Он бросил на них строгий взгляд, брезгливо посмотрел на Блэка и ушёл. — Ну что пёсик, не скучал по нам? — Не медли, давай заканчивать, у нас ещё куча дел, — рыкнул один из охранников. Маленький но мускулистый, со страшной физиономией, такой которая только в кошмарах сниться. Палочку забрали ещё в министерстве. Дежурный шарил по его карманам чтобы забрать все вещи которые были при нём. А было то, лишь сложенная в четверо колдография где он с друзьями празднует победу в квиддиче ещё в школьные годы. Сириуса быстро заставили переодеться. Роба новая, но не далее как через пару месяцев от нее останутся нестиранные вонючие лохмотья. Блэк успел на свободе привыкнуть к чистоте. Одежда, вещи документы, теперь в камеру. Блэк уже дёрнулся с места, как чьи то руки схватили его сзади за плечи, а другие собрали волосы в кулак и потянули наверх с такой силой, будто хотели вырвать ему голову. Мужчина почувствовал как ему что-то нацепили на шею. Ошейник?! Когда его отпустили, Сириус дрожащими руками нащупывал этот ошейник, мягкий, наверно кожаный с внутренней стороны (ну хоть здесь пожалели), а с наружной железный. Ох не любит он, не выносит когда что-то хоть немного сдавливает горло. Он и шарфы сильно никогда не носил. На немой вопрос ему насмешливо ответили. — А это, чтобы не мог в пса перекинуться. Ты что думал, второй билет бесплатный? — они снова рассмеялись этим злорадным смешком. Теперь, ему нечем будет спасаться от этого кошмара. Нижний ярус был где-то на уровне моря, практически любой камень был влажным от сырости, ни кусочка сухой поверхности. Воздух здесь тоже был сырым, густым и тяжелым. Лестница скользкая, Сириус едва не упал и не сломал себе шею. Ясно что здесь долго не протянуть. Через несколько месяцев, повезет и год, сдохнешь от туберкулёза или заразы покрепче. Здесь ряд камер более менее прямой, не как наверху где он сидел в прошлый раз. Прошлый раз… Темно как в аду. Хотя, нет, в аду хоть огонь есть, и цвета не такие серые. В далёком конце коридора маленькое окошко, оттуда слышен шум океана, но злой, холодный, никогда не утихающий. Век бы его не слышать. Вместо тяжелых деревянных, двери здесь были железными и по большей части из решёток. Пока они проходили направляясь к концу коридора, Блэк смотрел на заключённых просовывающих руки через решетку, невнятной речью прося что-то. Одни плакали, другие кричали, третьи проклинали. Некоторые из них наверно были ещё в своем уме, и только притворялись. Грязные, тощие, с лицами не выражающими никакого разума. Блэк смотрел на них и понимал что очень скоро станет таким же как они — живым трупом. При одной этой мысли, всё внутри словно вывернуло на изнанку, и Сириусу понадобились титанические усилия чтобы удержать в желудке свой завтрак. Среди узников ему удалось узнать, несколько лиц — Руквуд, Рабастан, Рудольфус. И как их ещё не казнили? Было ещё много заключённых, но ни одного он не узнал. Здесь наверное по большей части держали пожирателей смерти, людей совершивших очень тяжелые преступления, и заключённых здесь пожизненно. Нечто вроде: «вы самые плохие, вот вы и живите в самых плохих условиях». Все занятые камеры были рядом с лестницей, в начале коридора. В конце же, все были пусты. Туда и отвели Блэка. Ещё и одиночеством мучить будут… Как только охранник отпёр железную дверь, Сириуса передёрнуло. Он словно очнулся от наркоза. Как он мог, так спокойно и безразлично вести себя в эту клетку? Нет, нет, нет! Он не хочет туда! Нет, это невозможно! Этот кошмар не может быть по настоящему. Сириус вскрикнул, бросился назад но споткнулся, упал на мокрый пол и попятился назад прижавшись спиной к стене, напротив камеры. Его охватила паника. Слишком, слишком знакомая картина маленькой, сырой, пахнущей безумием и болью клетки. — Нет, нет я не хочу туда, Нет! Надзиратель, схватил его за предплечья и попытался поднять и затащить в камеру, но не мог. Слишком сильно вырывался мужчина которого охватило безумие. Он кричал, на лице был написан страх, страх боли, но пока что разумный, осознанный. — Перкинс! Перкинс, Пикси тебя! Иди помоги мне! Тяжелая дверь с грохотом открылась, и оттуда выскочил поскользнувшись на лестнице дежурный. Вдвоём, у них получилось затащить Блэка в камеру. Как только его бросили внутрь, Анимаг тут же вскочил и бросился обратно. Но двое мужчин успели закрыть, и кое-как запереть дверь из решёток. Сириус с силой налетел на решетки ударившись головой, и взвыл от боли осев на пол, схватившись руками за голову. — Чёрт! — Отскочивший от обезумевшего заключённого, ещё дальше чем его сослуживец, охранник бранил его во всю — …сука бешеный! — Успокойся, он не первый кто так делает. — Но самый страшный. Ты видел как он бросился на меня? Как пятиног*. И вправду, Блэк сейчас выглядел как монстр подхвативший чуму. — Ничего скоро успокоится. И не на тебя он бросился. — Да ты ещё скажи ему чтобы заткнулся. Перестань кричать, зараза! Пошли отсюда, меня уже тошнит. Перед тем как дубовая дверь закрылась на засов можно было слышать крики нового заключённого, больше подходящие на вой раненого зверя. В то время как все остальные голоса умолкли. — Неееееееет! Не бросайте меня умирать в одиночестве и темноте! Но долго плавать на дне паники никто не может, и Блэк в конце концов успокоился. Но никак не мог смириться с тем, что с ним произошло. Сидеть на мокром от недавнего ливня и сырости полу, как бы хотелось он не мог, и пошатываясь он добрался до узкой лежанки, с твёрдым матрасом набитым сырым сеном. Чёрт водяной, здесь есть хоть что-то сухое?.. Но от этих мыслей ледяной хваткой оторвал холод. Разгоряченное тело, постепенно остыло, и охладилось настолько что его владелец через несколько минут продрог так сильно, что чувствовал себя как рыба в морозилке. Укутавшись в грязную, словно прошедшую через когти сотни кошек тряпку, руками пытался растереть все ещё звенящую от боли голову. Странно, но до этого момента он почти не вспомнил о дементорах. А ведь было о чем вспомнить. — Ахахахахаааааа…— противный сумасшедший, изживающий свои последние силы смех прорезал нависшую тишину. Сириус уже было подумал что он принадлежит Белле. Но та ведь умерла. Так сильно тон был похож на его кузины — Рады приветствовать тебя в аду. Ошейник не жмёт? Нет голос не принадлежал Беллатриссе Лестрейндж. Он был мужской, но очень схож с той бешеной вороной. В любом другом месте он бы отреагировал на насмешку, и нарастающие за ней смешки и оскорбления, но не сейчас, не здесь. Его разум был занят страхом и безнадежностью. Блэк мог только рассуждать про себя и понимать что вокруг его происходит. Но заставить себя выдавить хоть слово, пошевелиться, он не мог, и не хотел. Боль и горечь от всеобщей ненависти, и безысходности происходящего, что ничего не изменить, что это будет продолжаться вечно. Давили с такой тяжестью, что Сириусу казалось что и в правду на него бросили мешок набитый песком или крупным зерном. Но мысль о том, что всё скоро закончится, если он не умрёт от истощения или какой нибудь болезни, то сам покончит с собой, давила ещё больше. Всё так и закончится. Другие будут жить, радоваться, пока он будет постепенно растворяться в боли. Разве он сидел, так долго, копил ненависть, ждал, боролся на этой войне и мучился, чтобы вот так… сдохнуть? Можно замкнуться в себе, снова копить эту ненависть, терпеть. Но в душе ни капли злости, совсем… Лишь обида, обида маленького ребёнка, который не знает почему мать так сильно накричала на него, почему она его не любит… Ребёнка который плачет в тайне от всех потому что ему больно, больно быть таким одиноким и нелюбимым. Но зачем, зачем терпеть, копить? Для чего? Ему нечего ждать, некого ненавидеть. Чего ждать… Мерлин, скорей бы сдохнуть, скорей бы всё это закончилось. **…Сириус, ничего не закончится, ты же знаешь… Всё только начинается…