Её демоны

      Когда твоя жизнь меняет курс и движется назад, когда график твоего счастья стремительно прорывает ноль и тянется всё ниже, можно устать даже за неделю. Когда ты живёшь спокойной жизнью, которая тебя хоть и не устраивает, но и не тяготит, и она в один момент рушится, рассыпается и утекает сквозь пальцы, ты начинаешь чувствовать, что потерял всё. Куда бы ты не пошёл, что бы ты не сделал и о чём бы не подумал, всё перестаёт иметь значение. И ты тонешь в этом, тянешься невольно ко дну. И чем глубже погружаешься, тем сильнее перекрывается кислород и давление давит на мозг и тело.       Вот и в этот момент, когда Сукуна набрал по приказу Чосо чей-то номер и приложил телефон к уху, задумалась, имело ли смысл то, что я делала: поиск сестры, которая не хотела спасения… Но во мне продолжала бороться другая сторона: правильная, та, которая кричала об ответственности, обязанностях старшей сестры, семейных узах и, в конце концов, любви.       Хотя у всего есть предел. Даже у любви безусловной.       — Ночи доброй, — сказал Сукуна. Я дёрнулась, когда он начал диалог. Стала смотреть на него с надеждой услышать хотя бы намёки на хорошую новость. — Ты где сейчас шатаешься?.. — Помолчал секунду-другую, хмуро глядя перед собой. Он кинул на меня взгляд вскользь, машинально, и снова куда-то вперёд. — Понятно. Вопрос у меня к тебе есть. Мелкая Кумагаи не с тобой сейчас? Нет? — снова молчание. — А когда виделись в последний раз?.. А, понял. Можешь дать номер Годжо, если сам занят?       Годжо… Эта фамилия была мне знакома. Возможно, я где-то слышала или видела её, и она не имела в тот момент связи с этим неизвестным для меня Годжо, которому хотел позвонить Рёмен.       — Всё, давай, понял, — Сукуна посмеялся, словно Кэтсу пошутил. — Господин Камо точно захочет услышать новости, если они будут. Так что чиркани там сообщение, если мелкая Кумагаи объявится, окей? — Снова молчание, а затем громкий утробный смех Сукуны. В такие моменты его голос казался особенно звучным, с нотками баса.       Рёмен сбросил вызов.       — Сейчас позвоню тому парню, о котором говорил господин Камо. Ещё бы я мелочь какую-то не искал по городу, Рика, вот честное слово! — он вздохнул, расслабился на диване и стал смотреть в экран, ожидая, когда ему скинут номер. — Никогда таким не занимался!       — Всё равно спасибо. Хотя тебе говорить этого и не хочется.       — Это ещё почему? — Сукуна прыснул и отвлёкся от телефона, кивнув на меня вопросительный, насмешливый взгляд.       — Потому что вы все травите мою сестру. И меня. Я не хочу и не буду заявлять в полицию, но я уверена, что это уже сделала моя мать…       Сукуна снова посмеялся.       — Наивная моя девочка, — с театральной нежностью, словно маленькому ребёнку, сказал Сукуна. — Ты думаешь, в полиции примут ваше заявление? Ваши с сестричкой волосы уже намотаны на кулаки господина Камо, и полиция это прекрасно знает. Всё давно схвачено. Тут и дурак поймёт. Но я тебя не виню, мамочка с папочкой явно не в курсе, куда вляпались их дочурки?       Кровь прилила к голове, а сердце заколотилось так, что меня затошнило, органы начали выворачиваться наизнанку — настолько стало тошно и мерзко от ситуации и самой себя. И правда наивная… Даже если бы я захотела обратиться в полицию, уже поздно. Да и я давно понимала, ещё с самого первого дня, что это бесполезно. Даже если бы позвонила туда в ту же самую секунду, когда люди в масках ступили за порог нашего дома, меня никто бы не стал слушать.       — Мой совет — глотай всё, что господин Камо тебе бы не приказал. А как появится возможность, вали отсюда. Просто вали. Можешь одна. Оставь семью. Беги сама как можно дальше отсюда: США, Канада, Австралия, Филиппины… Южная Корея тоже вариант, но это слишком близко. Хоть она и терпеть якудза не может, но всё же у господина Камо есть туда доступ благодаря своим путям. Просто беги, — Сукуна ухмыльнулся. — Потому что нутром чую, Рика, ты застряла по самую макушку в дерьме. А знаешь почему я тебе даю совет? Потому что люблю учить людей жизни, ведь дофига умный, да? — Сукуна посмеялся. — А ещё я знаю, что просто выпендриваюсь перед тобой знаниями, ты моими советами всё равно не воспользуешься. — Рёмен чуть наклонился ко мне, постучал указательным пальцем около виска, что отразилось во мне лёгким уколом унижения. — Научись пользоваться мозгами.       — Я и так ими пользуюсь, — оттолкнула руку Сукуны. Внутри кипела всё более сильная злость каждый раз, когда кто-то меня унижал. Всю неделю, снова и снова, опять и опять, я терпела и больше не могла. — У нас разные принципы.       Сукуна скептично прыснул и посмотрел на сообщение. Набрал номер, который ему отправил Кэтсу, стал слушать гудки. Надежда смешалась со злостью. Хотелось узнать хоть какую-то информацию о сестре и уехать отсюда. Может, Сукуна и был умён и имел удивительную прямолинейность, но я уже не хотела общаться с ним. Слишком тяжёлый человек.       — Годжо, ночи доброй. Кумагаи Мику знаешь? Ну… ага… Да чё, старшая сестричка её ищет. — Тишина. — Нет, даже не думай, тебе господин Камо похотливые ручонки оторвёт, — Сукуна снова разразился смехом. — Это наши люди? — Снова молчание. Я нахмурилась, не понимая, о каких людях шла речь. — Адресок не подскажешь? Боссу передам… Ага, понял, не наши значит. И кто они? — Тишина. Я неотрывно смотрела на Сукуну, не моргая, пока тот хмурился и становился всё серьёзней.— Понятно. Ситуация, конечно. И что мы можем сделать? — Сукуна внимательно слушал собеседника, уставившись в одну точку перед собой. — Да в смысле? Если ничего не делать, босс нам всем головы оторвёт!.. Да я откуда знаю, зачем он с ними носится, сам у него спроси! Короче, понял тебя, будь на связи, если что.       — Скажи мне адрес, — Сукуна не успел сбросить звонок, я уже начала от него что-то требовать. Смотрела на него, решительно ждала. А он снова посмеялся.       — С ума сошла? У вас всех в семье крыша потёкшая?       — Рёмен, скажи мне адрес.       — Я тебе ничего говорить не буду, Кумагаи. У меня был приказ, я его выполнил. Приказа дать тебе все данные не было. Ясно?       — Это моя сестра. Если бы твой брат попал в беду, ты бы пошёл за ним?              — Я — да. Но я мужчина с неплохой боевой подготовкой, множеством связей и авторитетом. А ты хрупкая студенточка, на которую даже дунуть страшно — вдруг развалишься? Что ты будешь делать в этом притоне? Раскидывать мужиков направо-налево? А если у кого-то крыша поедет от каких-нибудь солей, что делать будешь? Так же просить: «Отдайте сестру, не трогайте меня, ой-ой, кровные узы, семья, сестра, мой долг, бла-бла-бла», — Рёмен попытался пародировать женский высокий голос, но вышло хрипло и нелепо. —Такое прокатит только в сказке для детишек. Сядь на свою красивую попу и жди молча, пока за тебя всё не сделают.       — Вы ничего делать не будете… Потому что никому не упёрлась Мику, кроме меня! — яростный крик стал вырываться из моей груди, сжавшейся в болезненном спазме. — Даже родителям! Я, сука, единственная, кто хоть что-то пытается сделать, пока весь мир от неё отвернулся! Никто из вас не знает, что она пережила и переживает, а я — я, сука — знаю! Не скажешь ты, скажет кто-нибудь другой! Попрошу у кого угодно, найду способы! Дай мне адрес, Рёмен, твою мать!       — Успокоилась? — спросил он спокойно и чуть наклонился ко мне, проговаривая каждую букву в следующем жестоком, хладнокровном и таком коротком слове: — Нет.       Утробный, надрывный рык вырвался из горла. Я не знала, что чувствовала, потому что все эмоции и вся боль нахлынули разом: гнев, отчаяние, отрицание, непонимание, и где-то рядом даже затесалось желание заплакать.       — Добро пожаловать в реальность, милая моя Рика, — сказал спокойно Сукуна и встал с дивана. — Можешь бить своими нежными кулачками, топать ногами, кричать, кусаться, вопить, плакать, да даже на коленях стоять — нет, Рика, не-е-ет. Не всё в жизни достаётся за эти красивые глазки.       — Сексист грёбаный, — тяжело дыша, сказала я низким, охрипшим голосом.       — Так это распространяется на всех. Даже на меня, — Сукуна ухмыльнулся. — Проводить?       — Сама до выхода дойду, — я дёрнулась, встала и молча, быстрым шагом метнулась к лестнице. Не оглядываясь, бежала вниз, задыхалась, почти спотыкалась о собственные ноги и терзалась от незнания, что делать дальше.       Они не помогут. Никто не поможет.       Я кинула взгляд наверх и увидела, что Сукуна смотрел на меня. Нахмурилась, отвернулась от него и, пробравшись через толпы пьяных людей, почти расталкивая их с такой злобой, словно весь мир обязан был расступиться, чтобы выпустить меня, вышла из клуба.       Мегуми не могла позвонить — нельзя, родителям — нельзя. Мику просто не взяла бы трубку. Я стояла на улице под моросящим дождём, под джинсовку задувал прохладный ветер. Вокруг сновало так много людей, а одиночество стало ощущаться особенно остро.       Оглядывалась по сторонам, словно могла найти помощь в незнакомых лицах, и отрицала, что ошибалась. Неподалёку стояли курящие парни, которые даже не поворачивали головы в мою сторону; три девушки, которые хихикали и смотрели в один телефон своей шатающейся подружки с потёкшим то ли от смеха, то ли от слёз макияжем; проезжающие мимо машины, одна из которых зарулила к клубу — из её салона вышли двое пока ещё трезвых парней.       Слёзы потекли по щекам, обжигая огнём в сегодняшней прохладной ночи. Замерла на месте, боясь сдвинуться. Казалось, что даже маленький шаг мог быть ошибкой. Любое решение казалось неправильным.       Трясущимися руками стала искать номер Чосо, помня, как он угрожал, чтобы я не звонила ему. Он был занятым человеком, и я понимала, что нельзя его тревожить по пустякам. Да, моя сестра для него пустяк. Но не для меня.       Пока шли гудки, смотрела вниз, на влажный асфальт, по которому размазались неоновые лучи клуба.       — Чосо? Прости, что звоню, — когда гудки прекратились, сказала сходу дрожащим от слёз и холода голосом.       — Что случилось? — спросил всё так же вяло Чосо, но к его пьяной интонации добавилась и вялость. Можно было подумать, что он лёг спать, если бы не музыка и множество голосов на фоне.       — Можешь мне дать номер Годжо? — спросила осторожно, шмыгая носом. — Я боюсь обращаться к Сукуне за помощью, у него босс другой и… всё такое. — Наверное, эти слова стали моей первой крупной ложью для Чосо. И я с трудом нашла в себе силы, чтобы выдавить её из себя. Только я не учла, что Чосо не произносил при мне имя своего «сотрудника», его я узнала от Сукуны. Но вряд ли Чосо обратил бы на это внимание в своём состоянии. — Я позвоню ему сама, поговорю. И тебе передам всё, что узнала.       — Рёмен приказ не хочет выполнять, я понял? — спросил он строгим голосом, а я вздрогнула в ответ. Не хотелось бы своей ложью создать лишних проблем.       — Нет! Это я боюсь обращаться к нему, говорю же. Давай лучше я проблему сама решу, чтобы тебя не беспокоить. Ты же всё-таки отдыхаешь, — пыталась надавить, подстроиться под него, накидать побольше лести и лживого беспокойства, чтобы доказать неправдоподобное желание сделать как лучше для него. Но я пыталась сделать лучше себе.       — Сейчас скину, — проговорил он, с трудом перебирая языком. — Приехать не хочешь? Закажу любой частный самолёт-вертолёт-машину…       — Боже, Чосо… — я неловко скривилась, слушая его пьяный бред. — Куда я поеду-то? С ума, что ли, сошёл?       — Я сошёл?! Ну, в принципе, да… Сошёл! И что? Хочу — делаю. Давай, кидаю тебе номер, решай проблемы и приезжай.       — Да зачем я тебе там сдалась? Ты то меня посылаешь и приказываешь тебе не звонить, то хочешь меня увидеть. Ты сам скоро приедешь в Токио, потом и поговорим. Скинь мне просто номер, и я пойду спать. Поздно уже.       — Тебе повезло, что я джельтм… джемтель… Вот и по-японски разучился…       — Я поняла, да, джентльмен, — я поджала нетерпеливо губы, уже начиная не верить в то, что Чосо вообще сможет помочь мне. Спохватилась слишком поздно. — Скинь уже номер, пожалуйста, ладно?       — Номер, номер, номер, — словно пытаясь запомнить, повторил он себе под нос несколько раз и резко замолчал. — Подожди… Вот я сейчас тебе его скину. А дальше что?       — Буду по ситуации смотреть, — прикусила губу, глянула под ноги и пнула маленький камушек. Он прокатился по мокрому асфальту, играясь тенью на неоновом свету.       — Нет. Не отправлю. Я хоть и пьяный, как скотина последняя, но соображать ещё могу… вроде.       — Пожалуйста, Чосо! Мне нужно знать, где Мику! — крикнула я, начиная рассыпаться, как карточный домик. Весь план рухнул за секунду, стоило Чосо прийти ненадолго в себя. Всё-таки его даже пьяным нельзя было сломить и обмануть. И Рёмен оказался прав: никто не будет давать мне то, что я хочу, только если я это просто попрошу.       — Придёт твоя сестра потом домой, успокойся. Пусть Рёмен отправит мне адрес. Разберёмся.       — Да не будет он ничего отправлять, потому что это чей-то «чужой» притон! — снова крикнула и успокоилась, чтобы лишний раз не тревожить Камо. — Всё, Чосо, ладно. Прости, что позвонила. Хорошей ночи.       Я сбросила первая. Конечно, приятно, что Чосо ждал меня, но и неприятно то, что разговор вышел нелепым и бессмысленным из-за его неадекватного состояния. Только подразнила себя пустой надеждой. И доказала ненароком самой себе слова Рёмена, что жизнь иногда всё же поворачивается к нам задницей.       С дрожью вздохнула, опустила голову. Волосы от моросящего дождя тяжелели, прилипали к лицу и шее. И я решила сделать то, за что меня возненавидит Чосо, то, на что я никогда бы не пошла, если бы не моя младшая сестра.       Номер Фушигуро Тоджи покоился в моих контактах. Когда мы обменялись ими ещё в клубе, я и забыла этот факт, ведь я была пьяна настолько, что и сама могла с трудом соображать. Следовало бы его удалить сразу же, как только его сохранила, но не стала. Возможно, зря, но сегодня я решила пойти на этот отчаянный и даже глупый шаг.       Звонить так поздно малознакомому человеку — верх неуважения даже в мире якудза. Но разве я могла так просто отступить, не воспользовавшись шансом? Использовать людей, когда это выгодно… Да, Чосо сам учил меня этому.       Мы говорили недолго. От силы три минуты, и Фушигуро спокойно пообещал, что всё узнает у Ремёна и перезвонит мне. Доброта? Или всё та же выгода, которую Тоджи хотел получить от меня?       Адрес мне сказали. Кажется, это место находилось не так далеко от клуба. Фушигуро попросил меня подождать примерно час, чтобы поехать в это место с двумя людьми Камо, которые помогли бы нас защитить при необходимости и увезти домой. Но разве я была бы собой, если бы не сделала снова по-своему?       Заказала такси, надеясь, что мне удастся разделить оставшиеся деньги на две поездки. Когда я смотрела на последнюю наличку уже в чистом салоне автомобиля, под молчание водителя думала, что мне пора искать подработку.       Официантка в кафе? Продавщица в местном магазинчике неподалёку от дома? Напроситься в библиотеку? Администратор в маленьком заведении? Курьер… Уборщица…       Я словно пыталась занять мысли бессмысленными перечислениями профессий и почему-то тихо расплакалась. Спряталась от взгляда таксиста, который мог увидеть меня через зеркало заднего вида: прикорнула с стеклу, смотря на Токио слезящимися глазами. Столько возможностей таится за этими стенами и дорогами, столько путей и вариантов, как развиваться и жить дальше, а я думала о том, как бы сбежать отсюда. Навсегда. И самое лучшее, чего я хотела бы для себя — забыть прошлое и своё «я» подчистую. Открыть глаза и подумать: «Кто я? Что я здесь делаю? Как меня зовут?» И никогда не узнать ответа.       Таксист насторожился ещё тогда, когда я сказала нужный адрес. Он вежливо спросил, может ли он остановиться где-то неподалёку, чтобы не заезжать слишком глубоко в эти трущобы, и взял с меня, конечно же, не всю сумму за эту просьбу. Я согласилась. Зато сэкономила деньги, а пройти пешком не составляло мне труда.       В таких местах я была впервые даже несмотря на то, что училась на журналистике. Мне хотелось однажды сделать курсовую работу или проект по трущобам, но всегда боялась. А сейчас словно стало всё равно.              Глубокой ночью узкие улочки освещали редкие фонари. Именно тот, над которым я прошла, мигал, как в фильмах ужасов. Складывалось ощущение, что на меня могло выпрыгнуть чудовище из старого обшарпанного здания, разрисованного граффити. И они не были теми красивыми креативными граффити, которые делали художники на заказ. Эти рисунки накладывались друг на друга в бессмысленную кашу: чёрные надписи на кривых цветных рисунках, нецензурные слова, ненависть к полиции и власти, черепа, змеи, драконы…       Больше всего пугали надписи на японском и английском: «Пути дальше нет», «Умри», «Дальше ты умрёшь». В любой другой обстановке эти слова мне не показались бы устрашающими, но не ночью в полуразваленных трущобах, где не было привычного разноцветного света от зданий и рекламных щитов.       Пахло сыростью и плесенью после дождя. В мусоре на обочине неподалёку копошились крысы — я увидела их тени и хвосты в тусклом свете фонаря. Они не боялись людей, а горы мусора вокруг стали для них домом.       Многие магазины давно закрылись. Окна и двери некоторых из них намертво забили досками.       Нет, страшно всё же было. И этот страх становился всё крепче и сильнее по мере того, как я уходила всё дальше и дальше во тьму, где совсем пропали привычные краски Токио и где стояла многолетняя вонь. Стоило заглянуть в телефон, у которого я погасила яркость до нуля, как тут же видимость терялась из-за темноты вокруг. Приходилось постоянно отдёргивать взгляд от телефона, чтобы в очередной раз оглядеться. Я кралась, словно испуганная кошка.       Следовало бы дождаться людей якудза, но останавливаться уже нельзя. Если бы остановилась, появился бы риск наткнуться на недоброжелательные лица. И было неизвестно, как они отнеслись бы ко мне. Тем более моя насыщенно-жёлтая джинсовая куртка на фоне серых и тёмных трущоб выглядела как красная тряпка на корриде.       Я убавила звук в телефоне на случай, если мне позвонят. Не хотелось бы привлечь к себе излишнее внимание.       Ноги принесли меня к небольшому жилому дому, который перекосился от старости. Тут висел старый домофон, поэтому речи об IC-карте, камере или приложении и быть не могло. И то он, судя по всему, не работал. То ли его сломали нарочно, то ли его просто никто не хотел чинить. Я спокойно потянула на себя входную металлическую дверь, покрытую мелкими вмятинами и царапинами. Она скрипнула и туго, словно натянутая снаружи резиной, отворилась.       На подоконниках стояли пепельницы, вокруг которых валялись пепел и окурки. Пол, на удивление, не захламили, словно тут всё же кто-то проходил веником и совком. Но что можно сказать точно — ни стены, ни пол, ни тем более потолок не мыли, не протирали и не ремонтировали, хоть попытки покрасить стены и были. Под полупрозрачным слоем белой краски можно было увидеть старые граффити. А поверх обновлённой когда-то стены нарисовали одинаковые символы: минималистичный чёрный лотос с сюрикеном в середине лепестков. Подобные символы рисовали преступные группировки: и якудза, и мелкие местные банды, которые в страхе держали подобные трущобы.       И правда, влезла туда, куда не стоило бы соваться.       Даже тут пахло сыростью, смешавшейся с табачным дымом и дешёвым алкоголем. Из-за этой вони хотелось ринуться на улицу — к горлу начала подкрадываться тошнота. Лестница была крепкой, поэтому я поднялась по ней бесшумно. Нашла нужную квартиру и, пересилив себя, громко постучала в обшарпанный металл с облупившимся покрытием.       Изнутри доносились громкие слова и музыка. Казалось, что никто меня не услышал. Ещё и пара-тройка голосов истерично, вяло и фальшиво напевала песню, явно заглушая мои стуки. Поэтому побарабанила по двери снова.       В двери что-то зашуршало — я отскочила. Из открывшегося проёма понесло алкоголем, табаком и чем-то едким и химическим.       На меня смотрел не слишком высокий парень: худощавый, лохматый брюнет. Его лицо было настолько расслабленным, что, казалось, его кожа вот-вот сползёт вниз на шею. Хотя он не выглядел старо, всего лет на десять старше меня.       — Чё… Ты кто? — спросил он вяло, с трудом перебирая мягким языком во рту.       — Я за сестрой… Мику… — промямлила я и попыталась заглянуть поверх плеча парня, чтобы увидеть сестру.       — Бля-я-я, — протянул он и схватил меня сзади за шею. Я вскрикнула, и парень толкнул меня внутрь.       Дверь захлопнулась, я ударилась лопатками в стену, и незнакомец упёрся руками по обе стороны от моей головы. Его тусклая тень давила тяжёлым и зловонным грузом. Я не посмела даже пискнуть: настолько стало страшно.       Музыка уже не казалась громкой, она грохотала где-то в комнате за старой дверью с мутным квадратным стеклом, за которым мелькали силуэты, словно призраки. Я стала ковырять дыры в местами оборванных мутно-жёлтых обоях, не отрывая взгляд от парня.       — Кто ещё с тобой? — спросил он, наклонившись слишком близко к моему лицу. В нос ударил острая вонь, словно этот незнакомец не знал слово «чистота». — Кого ты сюда притащила? С чего ты решила, что твоя сестра тут вообще? Не ответишь на эти вопросы, размажу твои мозги об стену.       — Никто, я одна. Клянусь! Мне передали знакомые, что она может быть здесь. Я всего лишь хочу забрать её домой, без… без лишних глаз. Полиции нет, никого нет. Я одна! — я тараторила на одном дыхании, пытаясь сделать всё возможное, чтобы этот наркоман поверил мне. Его губа вспухла, а на её углу воспалился герпес. Щёки он расчесал до кровоподтёков, словно в очередной наркотическом трипе поймал галлюцинации и разодрал собственную кожу в кровь.       — Чё мне твои «клянусь»? — спросил он, кивнув с вызовом — он ждал, когда я отвечу что-то существенное вместо пустых слов. Но что ещё я могла ему сказать?       — Кумагаи Мику — её имя. А я — Кумагаи Рика. Можешь достать документы из внутреннего кармана. Там студенческий билет с моей фотографией и именем. Если не веришь, посмотри на сайте университета — он там указан. Я светилась у них в новостях уже много раз, — говорила с тяжёлым дыханием, глядя неотрывно перед собой и вжимаясь телом и головой в стену так, будто хотела слиться с ней.       Незнакомец так и сделал: нырнул рукой во внутренний карман в моей джинсовке — ошибся, затем — в следующий и вынул оттуда пластиковую бело-синюю карточку — студенческий билет с моим номером, именем, фамилией и фотографией.       Дверь в комнату открылась, оттуда хлынул прозрачный дым. Две девушки, поддерживая друг друга, засмеялись. Одна из них, девушка с синими волосами и отросшими чёрными корнями, чуть не свалилась, ударившись о косяк. Музыка стала громче.       — О, это кто-о-о? — протянула она, пытаясь распахнуть глаза, обрамлённые искусственными ресницами, шире — не получалось. Вздёргивались только брови, а ресницы затрепетали. Обе девушки в целом тряслись от кончиков пальцев, обтянутых светлыми, испачканными носками, до засаленных макушек.       — Нынче курьеры прямо в дом привозят? — сказала её подружка-брюнетка и захихикала в руку — на её пальцах частично обломались длинные цветные ногти. Вторая прыснула и засмеялась так, словно услышала лучшую в мире шутку. — Тише, тише, громко, — заговорила почти шёпотом она и стала пальцами сжимать губы своей синеволосой подруги. Получалось нелепо.       С каждой секундой градус дискомфорта повышался, и он уже достиг критических значений. Мне становилось настолько страшно и мерзко одновременно, что начала кружиться голова. Ещё и духота помещения сжимала лёгкие и нагружала тело, делало его слабым.       — Вы куда-то шли?! — рявкнул на них парень.       — Да тихо ты, не шуми! — шикнула на него брюнетка, которая почему-то решила, что им всем стоило бы вести себя не так громко. Наверное, бредила. — Мы в туалет, — прошептала она, показывая на поворот около двери, из которой они вышли.       Стоило двум подружкам отойти, я смогла увидеть, как в большой просторной комнате, среди бутылок, окурок и плотного дыма, своеобразно отдыхала компания парней и девушек. Музыка продолжала играть, двое молодых мужчин разговаривали друг с другом, пока один из них, улыбаясь, наклонял девушку к столу, чтобы та втянула носом дорожку кокаина. С первого раза у неё не получилось, она втягивала её ноздрями несколько раз, размазав всё по столу носом. Парень оттянул её за волосы к себе резким движением и поцеловал.       Две другие сидели на полу, склонив друг к другу головы и напевая как попало песню то громче, то тише, закрывая глаза и не вслушиваясь в тон и ритм. Рядом с ними стояли бутылки с крепким алкоголем.       И тут между первыми двумя парнями склонилась вниз третья девушка, которая точно так же начала снюхивать кокаин со стола. Меня дёрнуло.       — Мику! — крикнула я так громко, что напугала незнакомца перед собой. Он психованно ударил около моей головы несколько раз в стену.       — Тихо, блядь!       — Дай мне просто забрать сестру, — процедила сквозь зубы, отбирая у него студенческий билет. Я положила его обратно во внутренний карман.       Парень повернул голову к комнате. Я увидела на его шее татуировку — лотос с сюрикеном.       — Сестричку увидеть хочешь, да? Пошли, повеселимся, — он снова обхватил мою шею сзади и толкнул к комнате. Негромко вскрикнула, сделав несколько невольных шагов, и пошла послушно к распахнутой двери. Я словно плыла по реке Стикс, по которой Харон неторопливо и мучительно увозил меня в царство мёртвых.       — Неужели тебя не учили, что врываться к чужим людям — это невежливо? — спросил он и толкнул меня в спину, заставляя зайти внутрь. И дверь за спиной захлопнулась. Я вздрогнула и уставилась перед собой, не осознавая до конца, что попала в ловушку.       Парней тут было больше, чем я видела из коридора. Один из них сжимал и разжимал ногу Мику, обтянутую порванными розовыми колготками. В груди засвербела такая боль, словно тупой нож резал рёбра изнутри. Я начала задыхаться, но не стала этого показывать. Просто дышала глубоко и тяжело через раздутые ноздри, боясь моргнуть.       Моргнёшь — и окажешься в ловушке, потому что потеряешь бдительность.       — О, свежее мясо, — сказал один из наркоманов, который выглядел более-менее живым в этой вакханалии. — Чё пришла? Купить что-то хочешь? Или присоединиться к веселью?       — Веселиться, как видишь, мы умеем, — покрашенный в жжёный блонд парень посмеялся рядом с ним. На его языке блеснул пирсинг, когда он насмешливо вытащил его, словно это вошло в привычку. — Сядешь на коленки? Тут пока что свободно, — он широко расставил ноги и похлопал по бедру, приглашая к себе. Я сглотнула, боясь пошевелиться.       — Ты где нашёл эту деревянную куколку? — спросил первый и откинулся на спинку дивана.       — Говорит, за сестрой пришла. Что с ней делать будем?       Блондин с пирсингом встал, подошёл ко мне. Он был выше того, кто меня опрашивал в коридоре. Стоило крашеному подойти, я тут же почувствовала от него множество запахов, смешавшихся на его чёрной свободной футболке: табак, что-то сладкое, как чужие женские духи, и дешёвый дезодорант. Он поигрался зубами с пирсингом, открыв рот и округлив язык. Засунул руку в карман и достал прозрачный зип-пакетик с розовыми таблетками в крапинку.       — Хочешь?       — Нет, — ответила резко и коротко.       — А если я тебя спрашивать не буду? Думала, можно просто так прийти сюда, даже если ты здесь из-за соплячки? М? — он говорил спокойно, но угрожающе. И градус его гнева и нервозности повышался. — Тебе чё здесь надо? А если сейчас каждый папка или каждая мамка будет сюда прибегать за своими детишками? Проходной двор здесь увидела или чё, блядь? Говори, кто тебе о нас рассказал. Иначе целый пакет сожрёшь, ещё и заплатишь потом.       — Знакомые, — выдохнула я, понимая, что этот ответ никого здесь не устроит. Я вляпалась. Потому что даже представить не могла, где окажусь. Думала, что приду к молодым ребятам, которые будут валяться в невменозе. Спокойно бы переступила хлам, бутылки и наркоманов, забрала бы младшую сестру, отвела бы её в больницу… Но нет. Ошиблась в очередной раз. Идиотка.       — Знакомые, — эхом ответил блондин и ухмыльнулся, склонив голову. — Ты серьёзно? По существу давай, — он стал крутить рукой перед собой. — Имена там, фамилии, обстоятельства.       — Не могу…       Я даже не знала, имею ли право говорить в такой ситуации о Камо и Фушигуро. Но мне казалось, что стоило бы использовать их имена в этой ситуации.       Страх вырвал голосовые связки, запрещал называть имена, вместо них только по щекам прокатились слёзы ужаса.       — Ты ж моя хорошая, — с наигранной лаской, надув губы, сказал парень с пирсингом и вытер большими пальцами слёзы с моих щёк. От его жеста стало только страшнее — к горлу подпрыгнуло сердце. — Боишься? Я знаю способ, как избавить тебя от страхов.       И он достал таблетку из пакетика.       — Если отсосёшь мне и моим друзьям, так уж и быть, прощу тебе пару таблеточек. Да? За счёт заведения, милая, — улыбаясь, сказал он и схватил мои щёки пальцами одной руки. Сжал, пытаясь разомкнуть мои губы, но я не поддавалась. Сопела носом, напрягалась, стискивала губы и челюсти до ноющей боли. Смотрела с ужасом на парня, сжимала руки в кулаки и с силой прислонялась лопатками к двери.       — Да кто ж от такого отказывается-то?! — с театральным возмущением спросил он и отпустил ноющие щёки. Я наконец-то позволила себе расслабиться, кровь отлила от головы, а тело на секунду ослабело. — Скажешь имя, я отпущу тебя. Но за сестру нужно будет немного постараться. По рукам?       — Иоши, да пусть катится отсюда, боже, — сказал парень, который лапал мою сестру. Она откинула голову на спинку дивана и что-то бормотала, вздёрнув брови. А парень её слушал только из вежливости, чтобы потом наброситься на неё, как падальщик на тухлое мясо.       — Сиди и молчи там, — повернув голову, сказал Иоши. И на его шее красовалась такая же татуировка, как и у тощего низкого парня. — Что будем делать, красавица? Мы, кажется, в тупике. Твоя сестра? — он кивнул в сторону Мику, и я согласно покачала головой. — Понятно… Смотри, ей хорошо сейчас, она сюда сама пришла, к своим друзьям. Зачем тебе её забирать? Хочешь лишить свою младшую сестрёнку радости? Судя по её рассказам о тебе, ты крутая, а на деле… Смазливая, аккуратная и трусливая. Давай ты просто уйдёшь и оставишь нас, ладно? Забудем наш диалог. Я тебе прощу то, что ты ворвалась к нам без приглашения, но только один раз. Да?       — Нет, — я отрицательно покачала головой. — Даже рассматривать этот вариант не буду. Я уйду только с сестрой. И таблетки твои жрать не буду.       — Ну как-то же нам вопрос решить надо, моя хорошая. На колени, может? Потерпишь час-другой? У Накамуры из-за наркоты со стояком проблемы, с ним придётся попотеть. Но ты точно справишься, — он похлопал меня по щеке, невинно улыбаясь. — Хорошо? Точно будешь активней своей сестрички.       — Камо Чосо, — сказала я стальным голосом, когда очередная порция горячих слёз скатилась по щекам.       — Мне это ни о чём не говорит. Кто это?       — Оябун клана Камо.       — М, понятно. Не впечатлила, к сожалению, — он поцокал языком. — Мне эти ваши оябуны никуда не упирались, честное слово. Мне они не никто.       — А ты самоуверенный, — прыснула я со злобой, понимая, что мой последний козырь в рукаве просто разорвали. Оставалось только скалить зубы. — А ещё тупой. Камо вашу группировку уничтожит за пять минут, ты даже пикнуть не успеешь.       — Ох, какие острые зубки! — с приторным наигранным удивлением сказал Иоши, следом раздался громкий смех. — Что же у нас ещё остаётся, моя хорошая? Какое твоё решение?       — Просто отдай мне сестру, и я уйду. Мику? — я кинула на неё взгляд. Она уже чуть наклонилась вперёд, её кожа побледнела, губы приобрели синевато-розовый оттенок, словно она стала замерзать. — Мику?!       Она не реагировала, словно слушала только собственные мысли. Сестра даже не понимала, что я нахожусь с ней в одной комнате.       — Ты не видишь, что ей, сука, плохо?! — начала кричать я и рванула вперёд. Иоши дёрнул меня за руку, развернул лицом к стене и прижал предплечьем у лопаток. Надавил. Спина хрустнула, я набрала полную грудь воздуха от страха, что могла задохнуться.       — Шлюха оябуна забыла своё место? — спросил он, оттянув мои волосы назад. Я зажмурилась от острой боли. — Пришла, значит, что-то требует, качает свои права, пытается тут у меня в доме что-то поменять-подменить, верещит, что она припёрлась от какого-то там оябуна Камо и считает, что я должен тут же подпрыгнуть от испуга, как послушная псина. Да? Всё так? Только попробуй сказать, что нет, я тебе въебу.       — Всё так, — прошептала я с трудом из-за натянутого горла — вышло хрипло. — Я заплачу, если надо. — Прикрыла глаза, стараясь успокоиться. — Найду деньги. Просто отпусти нас, и я всё сделаю.       — Всё сделаешь, говоришь… — задумчиво сказал Иоши. — Чё мне твоё бабло?..       В кармане зазвонил телефон, перебив главу. Иоши отпустил меня, я смогла развернуться.       — Бери трубку и говори, что ты сейчас занята. Давай, давай, быстрее!       Я вздрогнула, достала телефон и увидела, что мне звонил Рёмен. Я округлила глаза, сглотнула и ответила.       — Рика, ты где? Там люди Гото тебя ждут возле клуба минут пять уже, — сказал он недовольно. Сглотнула, боясь предпринять следующий шаг. Если я умру, то, может, хотя бы спасу Мику?       — Я… — Столкнулась со взглядом Иоши, который сверлил во мне дыры. — На том адресе, где!.. — начала почти кричать в трубку, и тут Иоши ударил по моей руке. Телефон отлетел в сторону. Иоши схватил его и швырнул с гортанным истеричным вскриком о стену. Я прижала дрожащую руку к лицу, будто пыталась задержать крик в глотке.       — Кто тебе звонил, сука?! — заорал он и толкнул меня к стене. Я стукнулась лопатками, зажмурилась. — Кто, блядь?!       — Если ты меня сейчас хоть пальцем тронешь, тебя убьют через минут десять, — сказала я чересчур смело, пока тело тряслось как от лихорадки.       — Сука ты ебаная, — прошипел он. — Быстро, все, сворачиваемся! Уносите всё отсюда! Живо! — заорал он, махая гневно руками. Он распахнул глаза так широко, что они грозились вылететь из глазниц. — Накамура, ты знаешь, что делать. А с тобой, сука, — он обратился ко мне, схватив за шею сзади и сжав, словно хотел её раздавить, — разговор будет другой.       В комнате началась суета.       Мику только не двигалась, наклонившись вперёд и обняв себя. Она судорожно, тяжело вздыхала. Сначала мне показалось, что она плакала, но нет, ей стало плохо. Я уже видела у неё подобное состояние всего однажды.       — Мне плохо… — прижимая руки к груди, проговорила она, когда музыка выключилась. Может, это она и проговаривала губами всё это время, а её никто не слышал? — Плохо… помогите…       Она вздыхала с завываниями, покачивалась, словно вот-вот могла свалиться на пол.       — Отпусти. Дай помочь сестре, Иоши! — закричала я, дёргаясь в его хватке.       — А вот тебе я не разрешал называть себя по имени, — сказал он и толкнул меня от двери.       Накамура, тот самый брюнет, с которым он сидел рядом до моего прихода сюда, вместе с другими парнями схватили все свои вещи для дальнейшего веселья, оставляя мусор, стали поднимать девушек и побежали вместе с ними прочь из квартиры. Им понадобилось не больше пяти минут, чтобы оставить меня, Иоши и Мику одних в небольшой квартире.       — Пошли, — он толкнул меня из комнаты.       — Мику! — крикнула я, сопротивляясь. Звала сестру, пыталась докричаться до неё.       — Рика! — завыла она болезненно в ответ. Она плакала от боли, а я заплакала от того, что не могла ей помочь и что она наконец-то услышала меня. — Помоги, Рика! Ри… Ри…       — Отпусти меня, сука! — заорала я, когда Иоши сжал мою руку. Выдернула запястье из его хватки — кожа горела. Оттолкнула его от себя, забежала снова в комнату, хлопнув дверью за собой. Мику упала на бок. Я увидела её последнюю судорогу, и она закрыла глаза. Прощупала её пульс — жива.       Я схватила бутылку из-под пива, ударила по столу, её коричневые осколки разлетелись в стороны, частично попав на Мику. Выставила перед собой стеклянную розочку, когда Иоши уставился на меня. В его руке уже блестел маленький складной нож.       — Подойдёшь — и ты не жилец. — Моя грудь высоко вздымалась, пока я смотрела перед собой.       Я не успела среагировать, только кинула разбитую бутылку в его сторону, как тут Иоши подкинул нож, поймал его за ручку и швырнул метко в меня. Разбитое стекло улетело мимо, а нож воткнулся в бедро. Я закричала, напряглась, обняв руками кровоточащую ногу. Нож был не слишком большим, но достаточно длинным, чтобы оставить глубокую рану.       — Это, по-твоему, просто так? — спросил он, открывая шею и указывая пальцем на сюрикен в центре лотоса. Он быстро подошёл ко мне, толкнул к окну. Я врезалась ногами в подоконник.       Размахнулся, ударил наотмашь по лицу. Скулу зажгло, кости в черепе заломило. Меня повело в сторону, и я упала, не удержавшись на ногах. В ушах на секунду запищало, голова закружилась. Иоши выдернул из ноги нож — снова мой вопль. Я поползла в сторону телефона, надеясь, что его ещё можно включить. Выла, умываясь слезами, цепляясь за последние ниточки надежды.       — Сука! — заорал Иоши и с размаха ударил ботинком по боку. Я вдохнула полную грудь и замерла. Стала сжиматься от боли, которая облила всё тело, сковала его, заставила скручиваться в позу эмбриона. Я закрыла голову руками. Снова удар. Из меня вырвался хрип, смешанный со всхлипом.       — Решила, что можешь указывать мне?! Мне?! Ты хоть знаешь, кто я?! Пришла к главе «Чёрного Лотоса» и пытается унизить меня перед моими людьми! — и снова удар. Я пыталась отдаться боли целиком и полностью, чтобы потеряться в ней. Могла только вздрагивать и дышать мелкими порциями. — Если выживешь, передай привет своему оябуну, шлюха! — очередной удар обрушился по рёбрам.       Дверь распахнулась — раздался её грохот о стену. Иоши отскочил от меня, а я, не замечая, что происходило, поползла к Мику. Превозмогала боль, понимала, что передвигалась слишком медленно. Пыталась, старалась, мучилась, и всё безуспешно.       Вокруг раздались выстрелы.