Её демоны

      Как только эмоции угасли и голова остыла, часы показывали три ночи. Мне и правда пришлось написать родителям, что я у Мегуми, и даже отправить им фотографию. Они поверили, успокоились и, как я надеялась, легли спать.       В тишине, пока Мегуми мирно спал рядом, я размышляла.       Холодная обида, — и больше ничего, кроме неё, — тревожила меня, как мелкий паразит.       Мику украла мой подарок, сделанный родителями. Наплевала на то, что мне пришлось сделать для неё, не осознавала, сколько боли я пережила ради неё, ради нас обеих, ради нашей семьи. Я повернулась набок, пытаясь проглотить дрожь и немые всхлипывания — ничего не хотелось. Во мне словно что-то умерло: Мику делала себе всё хуже и не поддавалась, не делала шаги навстречу, а только убегала, не оборачиваясь; Чосо меня ни во что не ставил, и был ведь прав. Я никто для него: всего лишь отрабатываю долг, и даже не свой. Всё той же сестры. Она вообще хоть раз задумывалась об этом? Думала ли, кто помогал ей? Что она думала о том, что её больше не доставали с деньгами? Или, может, это я слишком много думала?       Я проснулась, когда Мегуми уже не было в квартире. Даже не стала завтракать. Умылась, оделась и ушла, захлопнув дверь. Я знала, куда он ушёл.       «Пожалуйста, напиши мне, как поговоришь с ним», — написала ему сообщение и уехала домой на общественном транспорте.       Мику не нашла, пары пропустила, от Чосо получила нагоняй, сделала больно Мегуми и наврала родителям. Единственное хорошее за эти дни — это Такахаши Рёко, менеджер Фудзивары Юны. Только из-за неё не хотелось принимать предложение о практике и стажировке у Рёко. Отдаваться ненависти я не собиралась, поэтому откинула мысли об отказе. Проблема в виде Юны меркла на фоне такого заманчивого предложения.       Не стала думать о собственных домашних заданиях и экзаменах: принялась за работу Мэй Мэй, чтобы как можно скорее сделать её курсовую. И всё уже успела приготовить ужин перед приходом родителей. Часы пролетали один за другим. Меня никто не беспокоил, и даже Мегуми так и не ответил.       Утро, день, вечер… Родители вернулись. Первым же делом хлопнула дверь в комнате Мику. Я подскочила, надеясь, что пришла сестра. Выскочила из спальни и столкнулась с серьёзным взглядом матери, которая, судя по всему, и заглянула в комнату младшей сестры в такой же слепой надежде, что она дома.       — Привет, — я натянуто улыбнулась и жалобно сдвинула брови. — Как дела на работе? Устали, наверное. Там ужин готов.       — Где Мику? — спросила мама и скрестила руки на груди, намеренно игнорируя все мои слова.       — Прости… — Опустила виновато голову, поджала губы. Тошнота, вызванная стыдом, сжала горло.       — Прости? В последнее время ты слишком странная, Рика. Ты разочаровываешь меня и папу. Ты учишься?       — Да.       — Где? Пока я только вижу, что ты постоянно где-то пропадаешь. Сначала ты лежала несколько дней в кровати, я тебя не трогала, ладно. Понимала, принимала… А теперь это. Я уже не надеялась, что ты приведёшь Мику домой. Завтра мы с твоим отцом идём в полицию.       — Мам!..       — Что? Тебе есть, что сказать? — мама округлила на меня глаза. Я замерла, забыв, как разговаривать. Просто смотрела, тяжело дыша раздутыми ноздрями.       — Нет… Нет, нечего сказать, — я опустила голову: сдалась. Не могла позволить себе говорить о якудза и о том, что Мику связана с ними. А я — тем более. Я буквально превратилась в игрушку для оябуна, которая обязана выполнять все его поручения беспрекословно.       — Я не хочу тебя видеть за столом сегодня. Поужинаешь после.       — Мам, пожалуйста… — жалобным, пропитанным виной голосом сказала я, глядя на маму исподлобья, словно щенок, разодравший отцовский тапок.       — Всё, Рика. Иди к себе в комнату.       У мамы покраснели глаза, но слова не выдавали её начинающиеся слёзы. Она никогда не плакала передо мной или младшей сестрой, словно делала вид, что не умела. И в последнее время у неё получалось скрывать слёзы всё хуже и хуже.       Чтобы не делать маме больней, ушла в комнату. И снова села за курсовую. Мегуми мне так и не звонил.       «Я тебя чем-то обидела?» — написала ему перед сном, но ответа так и не получила. И не получила на следующий день. И Мику дома так и не появилась.       Я пыталась делать курсовую для Мэй Мэй и, благодаря полному погружению в работу, всё же смогла заставить себя сделать её аж на две трети. Кинула взгляд на часы. Буквально через пару часов должны были вернуться родители. Я жила словно в дне сурка. В конечном итоге, чтобы не сталкиваться с очередным гневом и недовольством родителей, хоть их эмоции и были обоснованы, сама ушла из дома, пока позволяли общественные транспорты. На обратную дорогу на такси должно было хватить.       Я устала искать Мику, но в этот раз меня тянуло на её спасение из-за обещания родителям. Они разочаровались, злились. Нельзя позволять им испытывать разочарование, а мне нельзя позволять самой себе тонуть в этом вязком болоте лжи и безответственности.       Добралась до клуба за час. «Vespera» уже загорелась неоновыми огнями, агрессивно созывая в свои пучины разврата, алкогольных рек и дурмана. Внутри как обычно грохотала музыка, давящая на уши. Именно сегодня она вызывала внутри необъяснимую панику, словно душу заковали в клетку, а руки натянули цепями и спрятали в кандалы.       Людей ещё не скопилось настолько много, сколько их танцевало и пило в прошлое моё появление. «Vespera» всегда кричала в Токио слишком громко, была одной из тех вершин, на которой собирались элиты общества, чтобы забыть на одну очередную ночь о социальных нормах и морали.       Стараясь не слушать басы, отдающиеся в лёгких за рёбрами, искала глазами старшего охранника. И надеялась, что он работал сегодня. Подошла к барной стойке, время от времени обращая внимания на ещё трезвых людей, которые массово не рвались на танцпол. Компании ребят, а кто-то и вовсе поодиночке, неторопливо пили дорогие разноцветные коктейли, тянули из трубки кальян…       — Здравствуйте! — громко сказала я. Возле барной стойки магическим образом музыка казалась тише, словно её заглушали стены. Или, возможно, просто колонки располагались слишком далеко отсюда. — Подскажите, пожалуйста, а старший охранник сегодня работает? Он мне очень нужен.       — А вы ему кем приходитесь? — спросил парень в белой рубашке, которую у ворота затягивал красный галстук — он играл как акцент на фоне холодных оттенков бара, привлекая к себе внимание. Сотрудник натирал бокалы белоснежной лёгкой тряпкой, кидая на меня короткие взгляды.       — Знакомая.       — Неубедительно, — бармен хмыкнул, оглядев меня с талии до головы — единственное, что он увидел из-за стойки.       — Я от Камо Чосо, — бросила я, уже идя на крайние меры. Позавчерашняя злость Камо отпечаталась во мне надолго. Я сразу же испугалась, что Чосо узнает, как я использовала наше тесное знакомство ради личной выгоды. Но он сам научил меня этому.       — Он на втором этаже был последний раз, — хмуро бросил бармен и вернулся к работе: его подозвали две подружки-блондинки.       Я тут же помчалась на второй этаж, чуть не сбив на лестнице двух парней, как бильярдный шар кегли. Даже не стала слушать их возмущения — неслась дальше, будто ничего не произошло, будто я могла опоздать на самолёт. Сукуна и правда был на втором этаже: он сидел за одним из столиков с бокалом тёмного алкоголя в руке и разговаривал с двумя мужчинами. Подошла ближе, осторожно коснулась плеча Рёмена, а тот даже не испугался. Он спокойно глянул в мою сторону.       — Кумагаи… Рика? Верно? — спросил он, и я кивнула. Рёмен встал, приподняв ладонь, словно давая мужчинам знак, что он скоро вернётся.       Вдвоём мы отошли в сторону.       — В честь чего такой праздник?       — Не поняла… — Я вопросительно вздёрнула бровь, глядя снизу вверх на Сукуну.       — Зачем пришла? — Рёмен скрестил руки на груди и упёрся в высокое ограждение в виде клетки, которое спасало людей от возможного падения. Это было похоже на клетку. Рёмен глянул вниз, на стриптизёрш, танцующих внизу, но он скорее сделал это из-за своей работы охранника, а не из-за интереса — профессиональный контроль.              — Мику не появилась здесь больше после того, как мы тут были вдвоём?       — Нет. Не появлялась, не писала, не звонила.       — А часто вы видитесь вообще? — спросила я, глянув на Сукуну исподлобья. Мне казалось, что каждый вопрос о Мику, не оговорённый с Чосо, мог нести серьёзные последствия.       — Не часто, но бывает.       — А наркотиками ты снабжаешь её?       — Да брось, Рика, — Сукуна громко, насмешливо посмеялся. — Не дам ей наркоту я — найдёт у кого-то другого. Но я даю ей только экстази. У Камо он чистый, без отравы.       — Я должна поверить наслово? — нахмурилась, глянула вниз, на веселящихся людей — их становилось всё больше. И сколько из них сегодня позволило бы наркотикам проникнуть в их организмы?       — Спросишь сама у господина Камо, раз вы с ним настолько близки. Близки ведь?       — Я не буду с тобой обсуждать наши отношения.       Мы с минуту-другую промолчали, от чего появилось желание уйти. Стояла, ждала, думала, и из головы словно вылетели все мысли.       — Значит, ты не поможешь? — задала вопрос громко, чтобы нарушить его просмотр танцев и веселья на первом этаже.       — Значит, не помогу, — словно эхом ответил он и заострил на мне внимание. — Выпьем?       — Опять? — я нервно посмеялась и кинула невольный взгляд на лестницу, ведущую на третий этаж.       — Целоваться не будем. Но кто знает, что тебе опять в голову ударит. Я не против, если что, — он натянул нахальную улыбку, я иронично оскалилась в ответ. — Есть что терять? Не зря же в клуб пришла, а я первым встречным свою компанию никогда не предлагаю.       — У меня денег нет, только на такси в обратную сторону. Это последние.              — Да кто тебя платить заставляет? Решила меня оскорбить?       — Да нет, но и ты мне никто, чтобы за меня платить.       — Заткнись и пошли.       — Опять на третий этаж? — спросила я, когда Сукуна двинулся к лестницам, словно я уже дала согласие. Хотя я и не была похожа на человека, который настойчиво и уверенно отказывался.       — Там спокойней и музыка тише. Так, нет, ты пока поднимайся, а я метнусь за коктейлями. На свой вкус выбирать?       — Да, наверное… — неуверенно пожала плечами.       Без лишних вопросов Сукуна ринулся к барной стойке на втором этаже. Неуверенно, словно меня кинули на минное поле, пошла на третий этаж. И снова оказалась в месте, которое окатило меня воспоминаниями.       Сукуна не дал мне подумать. Я неторопливо прошлась по полу, села на пустой диван, провела по нежной коже руками — холодно, даже думать оказалось холодно, потому что сразу же в голове всплывала картина пьяного и кричащего с яростью и злобой Чосо.       — Скоро придёт официант, — бросил Сукуна и упал рядом со мной. Он закинул ногу на ногу, а руку — на спинку дивана за мной. — Хочешь узнать о Мику, да? Вряд ли тебе интересно что-то другое. Например, почему я вообще позвал тебя сюда.       — Ладно, и почему же?       — Мне понравилась твоя безбашенность в нашу первую встречу. Прокатилась на господине Фушигуро, поцеловала меня при господине Камо. Не боишься последствий?       — И какие могут быть последствия?       — Не знаю, — Сукуна хмыкнул и, словно любопытный ретривер, склонил голову, слабо улыбаясь. — Например, наказания. Думаешь, господин Камо был в восторге от твоих выходок?       — Нет. Но слушай… А ты-то сам на чьей стороне?       — Что? — Сукуна прыснул. — Тут нет сторон.       — Ну кто твой главный начальник?       — Господин Фушигуро.       — Тогда почему ты так печёшься о том, что подумает Чосо?       — М, Чосо, — Сукуна ухмыльнулся, словно подмечая, какая между мной и Чосо могла быть связь, раз я так спокойно называла его по имени. — Потому что он и мой босс. Я нахожусь в клане Фушигуро, но клан Камо — наши близкие партнёры. Почему я вообще должен выбирать сторону, а, Рика?       Он наклонился слишком близко ко мне, сверля взглядом. Я сглотнула тяжёлый ком и отвернулась от Сукуны. Он пытался что-то вытащить из меня, я знала и чувствовала это.       — Я ничего не понимаю в этом… Теперь чувствую себя глупо, — опустила голову, пытаясь хотя бы стыдом спрятать свою глупость. Нельзя о таком спрашивать Сукуну. Иначе он мог узнать, что Чосо был настроен против Тоджи. Хотя и сам Тоджи, по словам Камо, не терял времени и строил свои козни.       — Да ладно, не парься. Бывает. Такие девушки, как ты, должны сидеть рядом и красиво хлопать глазками, а не разбираться во всей этой чуши. Так ведь?       — Да, — быстро сказала я и проглотила желание запротестовать. С таким человеком, как Рёмен, совсем не хотелось спорить. — Что ты хотел рассказать о Мику?       — Ничего нового. Ходит сюда, тусуется, принимает, пьёт, ебётся.       — То есть, ты просто решил выпить со мной?       — Да, — Сукуна хитро улыбнулся, расслабляясь на диване. Он задрал голову вверх, прикрыл глаза, вдыхая сладкие запахи, которые смешались только в один — жгучий, приторный аромат ада. — Знаешь… Ты лезешь слишком глубоко.       — Объясни, — кинув взгляд на идущего к нам парня в белой рубашке с красным галстуком — видимо, своего рода официант, — сказала я. Перед нами поставили коктейли.       — Принеси нам вина, — сказал Рёмен, и официант кивнул ему и ушёл. — И что тебе объяснить? Давай без прикрас и без страха друг друга обидеть, ладно? Вот смотри, ты кто? Девятнадцатилетняя студенточка, которая ничего серьёзнее, кроме чтения своих книжек по журналистике, не делала. Бизнес? Якудза? Тёмные стороны элитарного общества? Ты думаешь, господин Камо занимается только этим? Клубы, синтетические наркотики, немного каннабиноиды. Нет, это далеко не всё, чем он занимается. Ты в курсе, что он пока единственный, который отказался только от продажи людей, сделав упор на манипуляции и личную выгоду? Мол, зачем продавать людей, когда они могут приносить ему столько денег. А нищие его интересуют только как почти бесплатная рабочая сила. Но что на счёт… скажем, порнографии? Ты в курсе, что Чосо крышует несколько студий? Туда девочки тоже попадают, знаешь ли, не как на курорт. Да и не только девочки… Они страдают впоследствии от наркомании и алкогольной зависимости, их там даже иногда… насилуют. Жутко, правда? А оябун замешан в этом напрямую, потому что он… создатель? Наверное, да. Своего рода бог над всеми нами. Даже над тобой.       — Слишком громко сказано, — я опустила голову, задумавшись. — Меня не волнует, чем Чосо занимается.       — Да? И почему же? Не зря же ты ошиваешься вокруг него. Влюбилась и слепо пытаешься отрицать то, что он плохой парень? Или чего-то хочешь? Или у тебя есть то, что нужно ему?              — А что ему может быть нужно? — игнорируя слова Сукуны, которые действительно начали волновать меня, спросила я.       — Секс — это слишком скучно. Я слышал, как три девушки обслуживали господина Камо в его день рождения, когда он стал совершеннолетним. И это одна история из многих. А это значит, что ему ничего не стоит получить любую, какую он захочет. Но даже если тебе что-то от него нужно, то господин Камо так просто тебе помогать не станет. Ты должна заплатить за это огромную цену. Так что?       — Ничего. Это личное. Я уже говорила, что не собираюсь это обсуждать с тобой.       От слов Сукуны кровь вскипела в жилах, зажгла огнём щёки, опалила череп… Руки тряслись. Если я сейчас скажу что-то не то — конец. Конец всему, что я имею: семья, учёба, сама я.       — Лучше про сестру мне расскажи.       — Тебе не надоело тонуть вместе с ней на дно? Она же тебя тянет, а ты, дура, поддаёшься, сама охотно тащишься следом. Я вообще не понимаю, что ты тут делаешь. Примерная дочка, учится в университете на отличные оценки, а в итоге что? А в итоге гоняется за сестричкой-наркоманкой, которая ни во что старшую сестру ставить не хочет. Она даже не замечает твоей помощи, потому что она на хер ей не сдалась.              — Ты ошибаешься! Она просто запуталась, она не знает, что ей нужна помощь. Будто ты не знаешь, что чувствуют наркоманы.       — А ты знаешь? — спросил с ухмылкой Сукуна, разливая вино, которое нам принесли в эту самую минуту. Официант ушёл, и Сукуна продолжил: — И я не знаю. А потому что мы все разные. Я видел наркоманов, которым нужна помощь. Видел запутавшихся. Видел тех, кто специально решил так уйти из этого мира. Видел тех, кому это просто нравилось. Видел и глупцов, которые попробовали и не смогли остановиться из-за своей слабости. А ведь наркотики настолько сильны, что они могут сломить любой человеческий дух, стоит только дать маленькую слабину, и всё — ты у них на крючке. Понимаешь?       — Наверное…       — Твоя сестра из числа глупцов, но в то же время ей нравится прожигать так свою жизнь. Просто нравится, смирись с этим.              — Я могу помочь ей передумать, потому что она запуталась. Почему ты сам меня не хочешь услышать? Люди могут заблуждаться, а мой долг, как старшей сестры, как её родной крови, помочь ей встать на ноги! Я обязана помогать ей! У тебя что, нет семьи? Нет старших или младших? Ты рассуждаешь так, будто просто не знаешь, о чём говоришь.       — У меня младший брат, который делал всё ровно наоборот, когда я наставлял его. Потому что я для него не стал авторитетом, скорее наоборот тем, на кого нельзя быть даже похожим. И я перестал его воспитывать, тем более он уже взрослый. Зачем мне брать ответственность за взрослого человека?       — Не за чем.       Мне было легче согласиться с Сукуной, чем что-то ему доказывать. Я замолчала, пытаясь подавить желание отстоять свою точку зрения, дать ему понимание, что семья — это не только кровные связи, но и поддержка, забота, любовь. Разве у кого-то бывало иначе? Или, может, это я жила в своём мыльном радужном пузыре, боясь проткнуть его и увидеть правду?       Рёмен надломил меня, заставил сомневаться. В последнее время слишком много людей сеяли во мне зёрна сомнений.       Мы разговорились снова, но я тут же забывала темы, когда сменяли друг друга. Иногда даже смеялась над шуток старшего охранника, хотя сначала была настроена к нему немного враждебно. Алкоголь и спокойные разговоры, без агрессии и нападок, сгладили углы в нашем общении.       Иногда в голову лезли мысли о Мегуми и воспоминания о позавчерашней ночи с ним. Несмотря на разбушевавшуюся страсть и эмоции, которые кипели внутри меня, я почувствовала рядом с ним долгожданное спокойствие. Быть просто рядом с ним, ни о чём не думая — мне не хватало этого. Изнутри колол стыд, словно крохотный ёжик, который затесался между рёбрами. Наш секс с ним — неправильно, абсурдно, слишком внезапно.       Мы смеялись всё больше. А темы о разговорах размывались, как подмалёвки масляной краской по холсту. Смеялись, ругались в шутку и тут же забывали об агрессии, словно её и не было, словно она была игрой. Трогали друг друга за бёдра, за плечи, за руки, и то всего на секунду от переизбытка эмоций во время приступов беспричинного смеха.       Когда я выпивала, забывала, с кем говорила. Сейчас передо мной был жестокий мужчина, замешанный в преступной деятельности и тесно связанной с ней напрямую. А ведь из-за алкоголя стало всё равно, словно границы между «хорошо» и «плохо» стирались и становились непонятными, как маленькому ребёнку, познающему мир.       — Вот видишь, можешь же жить, когда хочешь, — Сукуна ухмыльнулся, начиная разливать уже вторую бутылку вина. — Уже и о сестре забыла.       — Это всё алкоголь. Я не забывала о ней…       — Я и не про вино, а про то, что ты умеешь забываться и относиться ко всему проще. Хочешь ещё раз поцеловать меня?       — Что?.. Нет!       — Я просто спросил, — Сукуна улыбнулся и подал мне бокал. Я приняла его, сделала пару глотков и поморщилась — сделала это слишком резко. — Даже полностью забыться не хочется?       — Хочется.       — И чего ждёшь?       — В каком смысле? Ты думаешь, что я буду тебя использовать?       — Я не против, чтобы меня использовали.       Посмеялась, выпила остатки вина из бокала и поставила его на стол, теряя координацию. Я слишком много пила в последнее время.       — А ты самоуверенный. Я не привыкла к таким. Слишком напористый, — ухмыльнулась, стала подливать себе в бокал вино, а Сукуна и не сопротивлялся моему рвению обслужить саму себя.       — Обычная жизнь в неведении: простые парни, простая учёба и простая работа… Звучит как что-то спокойное. Как считаешь?       — Рутина тоже убивает.       — Да всё убивает, — Сукуна ухмыльнулся и разом осушил свой бокал. Голова уже кружилась, язык становился слишком мягким и податливым. Наверное, прошлое похмелье меня ничему не научило.       Мы снова разговорились. Пару раз я посмотрела на время — двенадцать ночи. Спустя несколько тем обо всём и ни о чём в кармане загудел телефон. Я удивлённо вскинула брови, достала телефон из кармана и посмотрела на экран. Сделала тяжёлый глоток из бокала и встала с дивана, отвечая на звонок.       — Да? — отозвалась неуверенно, словно мне звонили из какой-нибудь службы безопасности сообщить плохие новости.       — Привет, — раздалось с тяжёлым дыханием по ту сторону связи.       Чосо курил сигарету где-то на улице, но и голос его был какой-то слишком… податливый, мягкий, а язык не совсем разборчивый.       — Привет, — покосившись на Сукуну, я отошла как можно дальше от него, чтобы он не слышал диалог. — Что-то случилось?       — Ты где?       От его вопроса сердце сжалось до болезненного укола. Я сглотнула — во рту пересохло. Судорожно застучала пальцами по высокой перегородке, глянула вниз между тесными прутьями.       — В твоём клубе. Ничего серьёзного. Просто ищу сестру и в итоге разговорилась с Сукуной.       — Понятно, — выдохнул Чосо, словно и не был заинтересован в том, где я была.       — Так что случилось? — спросила, уже не зная, что думать. Спокойный голос Чосо пугал. Он никогда не звонил по пустякам.       — Я сейчас стою в пентхаусе в центре Сеула, вокруг много людей, а мне так скучно, — проговорил он с трудом, невнятно, еле шевеля языком. Чосо глубоко вздохнул, промычав что-то короткое и нечленораздельное.       — Ночные откровения? — я ухмыльнулась, повернувшись спиной к прутьям и прижавшись к ним плечом. — Это же как тебе стало скучно, что ты решил мне просто так позвонить?       — Да не знаю, — прохрипел Чосо потухшим голосом. — Все какие-то… слишком подлизываются. «Господин Камо», «господин Камо», — передразнил он, и я впервые услышала, как он повышает тон голоса. Из-за его низкой вибрации это получилось слишком хрипло. — На меня уже три бабы вешалось, представляешь?       — Ой, да что ты? Ты ради этого мне позвонил?       — Нет. Ну… почти. — В словах Чосо отчётливо ощущалась улыбка. — Хотел немного… побесить? Но ладно. Я преувеличил. Не три, а… две, и то одна из них… эта… как её… Юна.       — Тебе не привыкать. Спокойной ночи? — Внезапный импульс заставил меня отдёрнуть телефон от уха, не дожидаясь ответа.       — Нет! — раздался громкий протест, и я прижала телефон обратно к уху скорее от испуга, чем из собственного желания. — Я не закончил!       — Не ори на меня! — И во мне кипел алкоголь: слишком осмелела. Тут же захлопнула рот, испугавшись, что Чосо мог начать гневную тираду.       — А ты трубку не бросай, — с пугающим спокойствием проговорил он. — Дай договорить… Я… Блядь. Забыл, — он пьяно промычал, снова выдохнул — я представила, как с его расслабленных губ тянется вверх крепкий дым. — Подожди… Где ты сейчас, ты сказала?       — В твоём клубе.       — С кем?       — Слушай, давай ты протрезвеешь, и мы поговорим, ладно? — я боялась, что наш разговор мог привести к очередной ссоре, которая могла сделать мой вечер ещё хуже. Из-за усталости совершенно не хотелось выслушивать претензии.       — Рика! С кем?! С Рёменом?!       — Да, с ним, — я раздражённо выдохнула и покосилась на Сукуну, вальяжно развалившегося на диване. Он с кем-то переписывался по телефону, а я надеялась, что охранник не слышал наш диалог.       — Он работает на Фушигуро. Зачем ты вообще туда попёрлась? — спросил Чосо и громко закашлялся. Звук стал приглушённым — наверное, отодвинул от себя телефон. Я молча ждала, когда он успокоит кашель. — Вечно ты лезешь туда, куда не следует.              — Ты поговорил с Мегуми? — спросила, чтобы сменить тему. Уж точно не Чосо учить меня жизни, когда он сам прожигал свою жизнь в алкоголе. Может, ему это было позволительно из-за его положения и влияния, но точно не в таких количествах и не до такого состояния. Но кто и я такая, чтобы осуждать его, когда сама стала искать поводы, чтобы выпить? Даже отказать не могла — сразу хваталась за бутылку.       — Говорил, тебе-то что?       — Обиделись? — я издевательски ухмыльнулась. Между грудью что-то неприятно кольнуло от его слов.       — Нет, — Чосо протяжно выдохнул. Сколько он курил? Уже вторую или третью сигарету? — Просто тебя это не… это… не касается.       — Почему он тогда мне не звонит?       — Потому что я так сказал ему. Кстати, я вспомнил. Здесь заиграла песня этого Эда Ширана. Вспомнил наш разговор в машине. Решил позвонить. И… знаешь, вслух это звучит так странно. В голове это выглядело умнее.       — То есть ты просто позвонил?       — Наверное, да. А зачем я вообще позвонил? — спросил он словно у самого себя, задумавшись. — Ладно, спокойной ночи, Рика.       — Подожди! Давай ещё немного поговорим?       Чосо помолчал, а я уже смирилась, что он бросит трубку. Потому что он не любил пустые разговоры, если только он не вёл машину или не пытался убить время. А сегодня был не тот случай. Он где-то развлекался с людьми. Возможно, и правда уехал к Юне в Южную Корею, потому что она звала его. Вот так просто… Купил билет, сел в самолёт и полетел. Летишь два с половиной часа — и ты на месте. Для тебя уже приготовили шикарный номер, а это значит есть, где жить. Не боишься пропасть, не боишься голода или усталости, потому что всегда на карте есть бесконечный запас денег. И так он мог сделать в любой точке мира, потому что не боялся и имел возможность позволить себе это.       Чосо никогда не был один. Я подозревала, что даже когда мы ездили с ним за платьем к вечеру в ресторане, за нами следили его люди, но издалека, чтобы не мешать нам. Потому что он глава якудза, самая важная фигура на шахматной доске, которую защищают остальные. Возможно, следили даже за мной, как за той, которая стала ходить слишком рядом с ним.       — Хочешь поговорить? — спросил он негромко.       — Мы поссорились с тобой в последний наш разговор. Не хотелось бы снова закончить диалог, когда он только начался, — сказала я, чувствуя собственную неловкость. В прошлую нашу беседу по телефону он ясно дал понять, где моё место и что я никто рядом с ним, но почему-то снова позволяла себе не обижаться, когда слышала его голос.       — Помню.       — Разрешишь воспользоваться случаем? — спросила я и услышала вялое «угу» в ответ. — Почему ты обо мне вспомнил?       — Не люблю, когда мне задают вопросы, на которые я хер знает как ответить. Не знаю. Захотелось. Этого мало?       — Мало! Ладно, давай другой. Почему ты запретил мне общаться с Мегуми?       — Это временно. Вам нельзя видеться. Как всё закончится, заживёте жизнью, которой ты так хочешь зажить. Начнёте встречаться. Может, выйдешь за него замуж, родишь ему дочку, и всё у вас будет замечательно.       — Почему именно дочку?       — Не знаю…       — Ты хоть что-нибудь знаешь? — я усмехнулась. Признание Чосо в том, что с Мегуми мне нельзя видеться только временно, меня успокоило. Наконец-то я узнала причину игнорирования моих сообщений.       — Да я много чего знаю на самом деле. О твоей жизни, например. Ещё я начал замечать, что ты не вылазишь из своей жёлтой джинсовой куртки. Может, тебе купить… красную?       — Не надо мне ничего покупать. Я люблю свою джинсовку!       — Почему жёлтая?       — Цвет красивый. Я люблю жёлтый. Напоминает солнечное лето.       — Да ты сама как солнечное лето, — Чосо усмехнулся, это напомнило его смех, прозвучавший, когда мы впервые сидели с ним в клубе на третьем этаже. Захотелось каким-то чудом выбить из него этот смех, заставить залиться им, чтобы снова его услышать. А от его слов я почувствовала, как кровь прилила к лицу. Сердце пропустило болезненный, но в то же время сладкий удар — ненавистное противоречие.       — А ты зима морозная: такая же колючая и вредная.       — Ну спасибо! Значит, противоположности, да? Такие, как… Ну, не знаю…       — Именно такие как «ну, не знаю», — я посмеялась, глянула вниз, на собравшуюся плотную толпу людей, которая снова устраивала хаос. Бармены с трудом успевали обслуживать посетителей, а охранники стали более пристально следить за обстановкой.       — Зачем ты вообще туда пришла?       — Искала сестру, но это просто единственное место, которое я знаю. Думала, что Сукуна сможет помочь.       — В итоге вместе с ним пить стала? По голосу же слышу, что нетрезвая.       — Ой, не тебе мне предъявлять, вот знаешь!       — Давай без приключений, ладно? Я вот, например, тут уже успел наделать дел… Представляешь, случайно разбил бутылку. Но меня вообще какая-то девушка тут толкнула, которая даже по-корейски не мычит. А я ж пьяный — давай сначала с ней на китайском, потом на английском — его она поняла… Но бутылка была пустая, зря переживали. Только порезался, но это неважно. Да, скучная история.       — Да нет, не скучная. Я зато узнала, что ты знаешь китайский, корейский и английский.       — Корейский плохо, на уровне «привет, пока, пошёл на хуй».       Я прыснула от абсурдности слов Чосо и не сдержала смех. Сейчас он шутил плохо, но так невинно и искренне, что смеяться хотелось ещё больше, чем обычно. Я уже и забыла, что меня ждал Сукуна, хоть он и не торопил меня, уткнувшись в экран телефона.       — А можешь на китайском что-нибудь сказать?       — Ну… 我想见你.              — И как это переводится?       — Да я так, глупость какую-то сказал. Первое, что в голову пришло.       — Это нечестно. Можно было и перевод сказать. А повторить сможешь?       — Нет, не хочу. Потом с тобой поговорю и на китайском, и на корейском, и на английском. И на другом языке, если наконец-то выберу, какой учить. Как думаешь, какой: арабский или русский?       — Ты специально выбираешь сложные языки?       — Ну да, зачем идти по простому пути? Я ещё знаю немецкий алфавит. Но пока только алфавит, к сожалению. Рассказать? Хотя сейчас не лучшая идея… — Чосо помолчал пару секунд и, прежде чем я успела ответить ему, он сказал: — Приеду, наверное, через день-два.       — А говорил, что четыре.       — Нет времени тут торчать. Да и скучно тут.       — А я думала, успею от тебя отдохнуть неделю, — я театрально вздохнула. — И там останется всего две наконец-то.       — Мы редко всё равно будем видеться, успеешь отдохнуть.       — Слушай… — я снова решила перевести тему, чтобы не думать о том, что будет со мной, Чосо и в целом с нами, когда этот месяц закончится. — Ты не знаешь, куда Мику вообще могла деться? Она и мой ноутбук, похоже, продала.       — Дорогой был?       — Ну да, достаточно. Я его даже из коробки достать не успела. Да и не в ноутбуке дело. Просто хочу её найти.       — Пусть Сукуна позвонит Кэтсу. А тот направит тебя на человека. Он этот… занимается там своими делами у меня, неважно, короче. Пусть позвонит.       — Хорошо.       — Рика, только это… С Сукуной о нас не слова. И вообще не будем это сейчас обсуждать. На всякий… — Чосо икнул, — случай. Блядь.       — Может, поедешь отоспишься?       — Не хочу. Я ещё обещал тут менеджеру Фудзивары пропустить с ним стакан-другой… десятый… Он, кстати, тебя тут расхваливал. И давай там сама уходи из клуба. Нечего тебе там делать.       — Уйду, как только Сукуна скажет, куда ехать.       — Вообще никуда. Если Мику с моими людьми, не суйся. И вообще никуда я не суйся. Напиши мне. Позвоню сам.       — Ты что, переживать за меня начал? — я улыбнулась и снова глянула вдаль, поверх голов танцующих под мерцанием неонов людей.       — Я не совсем гондон, знаешь ли. Немного если только, — он ухмыльнулся и снова кашлянул. — Иди разговаривать с Сукуной. А я… неважно. Пойду. Спокойной ночи, наверное? — Чосо всё ещё с трудом складывал слова в предложения. Он запинался, икал, тяжело выдыхал, тормозил между словами, очень стараясь правильно связать их, словно детсадовец. — И, Рика, знаешь…       — Да?       — 我想见你.