Её демоны

      В ресторане мы провели чуть больше часа, и последние минут пятнадцать мы сидели за столом и разговаривали на будничные темы, которые имели мало значения. Темы шагали одна за другой, цепляясь друг за друга.       В голове часто просыпалась мысль, что я поступала неправильно и шла против себя самой. Чосо причинил мне боль не только вчерашней ночью. Он спал пару раз с моей младшей сестрой, которой ещё нет восемнадцати. И он не скрывал этого — ему всё равно, сколько ей лет. Пару раз на меня накатывал ужас: что, если бы Мику было лет пятнадцать? Он бы также не постеснялся переспать с ней? Или у него всё же были границы? Я боялась представлять, боялась разочароваться в Чосо, будто это возможно сделать ещё сильнее и глубже.       Он ворвался к нам в дом, угрожал мне, домогался, напугал до истерики, из-за него я врала родителям. Заставил работать на него, быть личной игрушкой, теперь ещё и задание с Мегуми, которое я обязана выполнить. У меня не было выбора, потому что он и не давал мне его. Я не имела права выбирать.       Ещё этот грязный, просверливший в душе дыру и оставивший мерзкий осадок, секс в отеле Киото… В ту ночь я слишком испугалась Чосо, хоть его жестокость и переросла в нечто большее и трепетное, чего я сама захотела. Но знал ли он, что я захочу его? Или продолжил бы давить, прекрасно понимая, что проявил бы насилие?       Из-за наших лёгких разговоров и забавных перепалок, которые только веселили нас обоих, я постоянно забывала о настоящем, о том, что мне нельзя привыкать к Чосо. Это против правил морали и нравственности, против моей семьи и меня же самой. Я ставила всех родных и близких под угрозу: у нас могла рухнуть репутация, нас могло отвергнуть общество.       Чосо оплатил счёт, и наши разговоры уже перетекли в машину. Мы не обсуждали сложных тем. В основном перекидывались шутками, разговаривали о моей семье, рассказывали друг другу забавные или просто интересные истории из жизни, которыми могли поделиться друг с другом, для которых не нужен особый уровень доверия. Порой у меня возникал порыв рассказать чуть больше, чем следовало бы, и я сдерживала его.       — Ты мне покажешь досье? — внезапно спросила я, прерывая нашу длинную нить разговора, прекратившегося только спустя час.       — Зачем? Ты и так ведь про себя всё знаешь, — Чосо завернул на последнюю дорогу, ведущую к его дому, в котором я уже была неделю назад.       — Мне интересно, что ты насобирал про меня. — Я смотрела то перед собой на дорогу, то на Чосо, который внимательно вёл машину.       — Будешь листать про себя целую папку?       — Так там целая папка? И что ты про меня собрал?       — Так, по мелочи, — Чосо непринуждённо улыбнулся. — Не думаю, что тебе будет приятно всё это читать.       — Тебе жалко что ли?       — Нет.       — Тогда покажи!       — Ладно. Если покажу, успокоишься? — спросил он и заехал во двор, на личную парковку через открывшиеся перед ним ворота.              — А во сколько встреча?       — Я договорился на восемь.       — Так поздно…       — Они тоже занятые люди. Тебе повезло, что у них сегодня свободное время после семи.       — И почему они вдруг решили включить меня в свои планы так внезапно, если они занятые люди? — я посмотрела на Чосо, засмотревшись в его тёмно-карие глаза. Его губы весело дрогнули.       — Потому что я попросил. Мне редко кто отказывает, даже когда у них есть причины отказать. Никому не хочется терять такие связи, правда ведь? Для многих мои люди являются надёжными поставщиками наркотиков, где-то я могу проявить уже свои связи, которые недоступны примерным гражданам. Многие являются моими должниками, потому что кому-то я помог построить бизнес, кто-то благодаря мне исполнил мечту, кто-то стал тем, кем хотел стать. Они благодарны и обязаны мне.       — Ну да, — сказала я, задумавшись и смотря на Чосо, который словно любовался собой без зеркала, с помощью слов, упиваясь собственной властью. Уверенность красивого человека всегда завораживает.       — Рика?       — М? — я вздёрнула вопросительно брови.       — Не надо.       — Ты о чём? — я непонимающе нахмурилась.       — Не смотри так на меня.       — Как?.. Почему?              — Я знаю этот взгляд. Просто не надо.       Чосо глянул перед собой, словно не выдержав зрительного контакта со мной. И я тут же посмотрел прямо через лобовое стекло, краснея. Слишком долго смотрела в его глаза, на его мягкие, плавные очертания губ. Когда Чосо говорил о себе, его глаза блестели. Он любил делиться достижениями и говорить о своей власти — его глаза загорались детским восторгом, который хоть и читался, но с большим трудом. И он каждый раз подавлял в себе внутреннего ребёнка, словно боялся его, как самого опасного чудовища внутри себя.       — Я просто смотрела на тебя, — сказала я негромко, глядя перед собой. Теперь я вообще боялась кидать на него взгляд, словно могла получить очередной упрёк.       Руки затряслись по неведомой причине. Хотелось выпрыгнуть из машины, перебежать дорогу, скрыться за деревьями в неизвестность, подальше от мира, спрятаться под крылом одиночества, в тёмный угол, трястись и плакать от стыда и отчаяния. Настолько стало невыносимо от самой себя.       Что со мной происходит? Почему я была настолько противоречива?       — Не оправдывайся. Просто я не хочу, чтобы ты… — Чосо резко замолчал, шумно, неторопливо вздохнул и опустил голову. Он стал открывать дверь.       — Чтобы я… что?       — Ничего. Пойдём, — мягко сказал он, выходя из салона. Он опередил меня — открыл мою дверь раньше, чем я очнулась и сама коснулась ручки.       — Ты не ответил, — я не унималась, желая знать ответ.       — Я и не хочу отвечать.       Мы оба замолчали, а я больше не смотрела на Чосо. Было страшно поймать вновь этот необъяснимый трепет внутри. Нет, это всё обман. Похоть, влечение, страсть из-за его внешней оболочки и поведения джентльмена. Не более.       Меня и правда влекло к его красивой картинке. В такие моменты не можешь осознать, что более мерзко: чувствовать зачатки влюблённости или ощущать пустую, бессмысленную страсть к красивой обложке. Привлекательность влечёт, она обманывает, запутывает, заставляет забываться. Нельзя поддаваться, нельзя становиться обманутой.       Я слишком много стала уделять внимания его движениям, глазам, звучанию голоса, улыбкам… Каждый его шаг казался настолько уверенным, что я представляла себя принцессой, перед которой шёл рыцарь, готовый защитить от любой угрозы. Но схоженность с принцессой я имела всего лишь в одном — в наивности. Я забывала, что Чосо и был той самой любой угрозой, от которой нужно защищаться. А рыцаря нет, никто защитить не сможет.       — В свою комнату тебя провожать не буду, — Чосо вёл меня по незнакомым коридорам. В этих частях большого светлого дома я была впервые. — Принести твой халат? Ты так и не забрала его.       — Оставь себе.       — Я такое не ношу, не в моём вкусе, — Чосо слабо улыбнулся, и я следом за ним, натянуто: вроде шутка и понравилась, а вроде и смеяться не хотелось.       Мы зашли в просторную светлую комнату, которая казалась слишком пустой и одинокой несмотря на свою красоту и изящество. В ней привлекал только стиль: никакой заполненности книгами, интерьером, украшениями. Просто мебель и слишком идеально застеленная двуспальная кровать. Слишком вычурно, слишком вылизанно — не для меня.       — Во сколько меня разбудишь? — спросила, оглядываясь и осторожно вышагивая по комнате, словно могла подорваться здесь в любую секунду. В последнее время всё казалось ловушкой. Ещё немного — и я могла стать параноиком.       — Я? Разбудить? — Чосо растерялся, глупо похлопав на меня ресницами.       — Ну да. Тебе трудно?       — Нет… Ну хорошо. Разбужу. Часов в шесть подойдёт? Час на сборы. Поужинаем при встрече.       — Пойдёт, — я села на край кровати, попрыгала бёдрами вверх и вниз, похлопала по мягкому матрасу. Положила рюкзак на пол. — Да тут утонуть можно.       — Не люблю твёрдые матрасы и пол. Лежать слишком больно.       — Чосо.       — Что?       — Я не знаю… Просто… — я опустила голову, не зная, что сказать. — Извини за то, что было в машине. Я тут подумала… Ты и правда очень красив, вот и всё. Не знаю, почему ты этого не признаёшь. Не подумай ничего такого. Мне вообще другой нравится.       — Я и не рассчитывал, — Чосо пожал плечом, сделал шаг назад и взялся за дверную ручку. Он будто и не придал значения моим оправданиям, от чего ещё большая неловкость сдавила грудь и ускорила дыхание. Стало жарко.       — Постой, — сказала я негромко и подскочила с кровати.       Боясь, что Чосо уйдёт, подошла к огромному окну, глянула во двор, на высокий плотный забор, который закрывал дом Чосо от внешнего мира. Увидела незнакомого мужчину, который чинил около гаража машину на свежем воздухе. Заметила трёх человек, которые тащили инструменты куда-то на задний двор, проходя мимо механика. Я взялась за края коричневых штор и дёрнула — комната утонула в мягком полумраке.       Я повернулась. Чосо стоял около двери и молча, терпеливо ждал. Сделала к нему несколько торопливых шагов, сглотнула.       — Тебе же нравится другой, — сказал Чосо, когда я подошла слишком близко к нему. Он читал меня как открытую книгу. Зато я никак не могла разгадать его.       Я опустила голову, жар его тела обжёг мою кожу даже сквозь одежду. Меня накрыло скорее наваждение, чем физическое ощущение. Тут же захотелось притронуться к нему.       — Я отвергла его.       — А сейчас что ты делаешь?       — Не знаю. Я правда не знаю. Просто… захотелось?       Я потянулась дрожащими руками к его тёмной кроваво-красной рубашке, неуверенно, словно боялась, что меня ударят по рукам, щёлкнула одну пуговицу. Затем вторую, оголяя крепкую линию его груди. Задела её пальцами, кончиками осязая изгибы рельефа, выдохнула с дрожью через напряжённые губы, не смея поднимать глаза — смотрела перед собой, на его тело.       — Наверное, я просто себя ненавижу, — прошептала я и расстегнула последнюю пуговицу. — Но я ведь обязана, да? Ты сам мне напоминаешь об этом каждый день.              — Сейчас нет, не обязана. Ты планировала спать.       — Не хочу.       — Ты спала всего три часа.       — Запомнил, — я ухмыльнулась непонятно чему, будто Чосо запомнил какой-то милый и важный факт о моей жизни. На самом же деле у него была просто хорошая память. Никакого секрета, сакральных смыслов и тем более чувств он не вкладывал в свои слова. Всего лишь ненужная информация, которую он выкинет из головы меньше чем через час.       — Ты же не хочешь, — тихо сказал Чосо.       Я потянула его рубашку вниз, спуская с рук. На изгибах его тела контрастировали глубокие тени, в глаза слишком отчётливо бросались некоторые вздутые вены, словно у Чосо подскочило давление.       — Но я же обязана. Да и ты не выходишь у меня из головы сегодня, слишком много смотрела на тебя, — я невесело ухмыльнулась, пытаясь перевести всё в шутку, провела невесомо рукой по его высоко вздымающейся груди, бархат гладкой тёплой кожи ласкал ладонь.       — А это не признание в любви?       — Нет. Я ненавижу тебя.       — Ложись спать, Рика, — Чосо перехватил мои руки, останавливая. Я вздрогнула, подняла дрожащую голову. Её тянуло к земле, словно я должна была смотреть в пол. — Я не хочу, чтобы ты спала со мной из-за долга. Лучше позвони потом Мегуми и выполни моё задание. У меня есть дела. Разбужу тебя в шесть часов.       Чосо отстранился, отпуская меня. Он поправил рубашку, стал застёгивать пуговицы и заправлять её в брюки, пытаясь привести себя в порядок. А я стояла и глупо смотрела на него, кусая нервно губы и мысленно ругая за собственную никчёмность и нелепость.       — Как скажешь, — буркнула я и отступила следом, отходя к кровати. Снова села, скромно смяла нежное покрывало и опустила стыдливо голову.       — Не считай это оскорблением. У меня дела, и я не в настроении.       — И ты не бери в голову. Это просто внезапная мысль. Ничего такого.       — Я тебе не утешение, Рика, — Чосо невесело хмыкнул, и я удивлённо подняла голову на него. — Во мне ты боль по своему «бывшему» не утолишь. Я тебе сделаю только хуже. Справься с этим сама, а меня просто перетерпи.       — Бывшему? — спросила я не громко, словно не понимала, о ком шла речь. На самом деле я надеялась, что мы с Чосо не думали об одно и том же человеке, но я ошибалась, стоило мне услышать имя, холодно слетевшее с его губ:       — Мегуми.       — Я не пытаюсь найти в тебе утешение. Да если бы я могла, нашла наоборот утешение в нём после тебя, — отодвинулась назад на кровати и стала ложиться на подушки. Всё-таки Чосо задел меня, и я не смогла этого скрыть.       — Грубо. Но справедливо, — Чосо хмыкнул с намёком на улыбку и вышел из комнаты, не бросив больше ни слова.       Я осталась в одиночестве, давящем на уши. Уложилась на правый бок, обняла одну из мягких подушек и уткнулась в неё подбородком. Я тонула лицом в перине, пытаясь уловить нотки человеческого тепла, представить его, вообразить на собственной коже. Было одиноко в мире, где меня окружали люди.       Мику бросила меня слишком давно — около года назад, когда впервые попробовала наркотики. Она бросила вообще всех. У меня оставался только Мегуми, которого я потеряла из-за своих же поспешных решений. Стоило бы обратиться в полицию, поговорить с Мику, своими силами отправить её лечиться, раз родители не хотели этого делать снова. Но нет, я решила пойти по опасному и более простому пути. По крайней мере, в первый раз он казался мне простым.       На деле же подчиняться Чосо — самое ужасное решение в моей жизни. Я считала себя не только ничтожеством, но и убийцей. Потому что я помогала Чосо, тому, кто губит людские жизни и кто убивал людей, подчинялась ему, кто плевать хотел на человечество ради собственной выгоды.       Мику бросила меня, а я бросила Мегуми, оставив его в полном одиночестве с собственными страданиями. Потому что каким бы его отец не казался джентльменом и нежным мужчиной, он всё ещё оставался жестоким чудовищем, главой второго преступного синдиката, который разрастался, становился сильнее и больше, от чего давил на клан Камо и на Мегуми. А я вмешалась в эту игру, испытывая нечто тёплое к младшему Фушигуро, но помогая Камо и испытывая к нему животное влечение, которое я пыталась избежать и которого стыдилась. И правда животное.       Зачастую от подобных мыслей тяжело спалось. Порой желудок скручивало от вороха терзаний, которые давили и давили на голову изнутри, разрывали её. Хотелось биться лбом о стену, кричать до такой степени, пока я не потеряю дар речи, а из сознания не исчезнет любая последняя мысль, даже собственное имя. Забыться, стереть себя с лица земли, уйти в неизвестность…       Со слезами на глазах уснула и даже не сразу поняла, что моего плеча коснулась чужая тёплая рука будто в ту же секунду, стоило прикрыть веки. Я вздрогнула и с трудом разлепила глаза, не осознавая, сколько прошло времени.       — Рика, — раздалось отдалённо и негромко. Я глянула в сторону и увидела сидящего на краю кровати Чосо. Он смотрел на меня, сжимал плечо, слабо тряс меня, словно боялся. — Я тебя бужу минут пять, а ты не реагируешь.       Макушка раскалывалась, словно на неё кто-то давил изнутри. С трудом перевернулась на спину, тяжело задышала. Было слишком жарко, липко, сыро… Убрала засалившиеся волосы со лба, провела руками по опухшему лицу. Тяжесть в теле придавила к мягкой кровати.       Чосо смотрел на мои попытки очнуться.       — Даже шторы не открыл, — буркнула я сонным голосом и кашлянула, прочищая горло от мокроты.       — Отец любил будить меня в детстве громкими криками, и он сразу же раздвигал шторы или включал свет. Считал, что я так лучше проснусь, но он мне так только настроение портил, — Чосо улыбнулся, покосившись на слабо пробивающиеся между шторами лучи оранжевого солнца, которое готовилось укатиться за горизонт. — А мама, наоборот, будила осторожно. Вроде даже боялась. Я плохо помню, она перестала будить меня лет в десять.       — Я подозревала, что ты больше на маму похож, — голос всё ещё неприятно, сонливо хрипел. Вновь покашляла, присела, упираясь спиной к высокому изголовью кровати. — Пить хочу, — буркнула недовольно и наклонилась к своему плечу, втянула носом воздух. Скривилась. — И в душ мне надо.       Чосо не ответил, только прыснул, словно не удивился моему состоянию после короткой дрёмы.       Он проводил меня в ванную, где показал, как регулировать и включать воду. В идеально-белой комнате с блестящим кафелем я боялась даже дышать. Потопталась на месте, взялась за края футболки.       — Дашь мне что-нибудь, чтобы я оделась после ванной? Как высохну, оденусь обратно в своё, — посмотрела неловко на Чосо.       — Иди мойся, принесу тебе что-нибудь.       Я кивнула. Чосо вышел из ванной. Я взяла из шкафа серое махровое полотенце, положила его на тумбочку, разделась и залезла в ванну. Стала осторожно мыться за матовыми стеклянными стенами, которые служили маленьким островком для ванны. Я оглядывалась и всматривалась в каждую деталь.       Чосо и правда любил свои волосы и не кичился ухаживать за кожей: бальзамы и маски, кремы, различные шампуни. И всё — дорогие бренды, которые я видела только в рекламах или в дорогих прайсах на сайтах магазинов. Пришлось взять его самый нейтральный по запаху шампунь и даже использовать бальзам, чтобы увлажнить волосы.       Щётка стояла одна. Судя по всему, этот дом принадлежал только ему, и больше никто не жил в нём.       Дверь открылась. Я выключила душ и убрала его на держатель в стене — тут же стало прохладно и кожа покрылась мурашками.       Я увидела размытый силуэт Чосо через матовое и запотевшее стекло. Вылезла неторопливо из ванны, приоткрыла выдвижную дверцу, чтобы лучше слышать. Снаружи потянуло холодом.       — Давно не видел женщин в этой ванной, — сказал он и положил что-то на тумбочку возле раковины. — Выйдешь?       — Оденусь и выйду, — сказала я неловко, пряча руками грудь и зажимая ноги, будто Чосо видел меня. Но он явно видел размытое пятно вместо обнажённого тела.       — Несколько часов назад ты сама пыталась раздеть меня. И после этого ты стесняешься? Выходи.       Я вздрогнула, стиснула челюсти. Выходить голой и мокрой после душа к человеку, который был полностью одет — слишком неловко. Но у меня были обязанности перед ним. Поэтому я, глубоко вздохнув, вышла, чтобы не сердить его.       — Ну вот, не так уж это и страшно, — он улыбнулся уголками губ, взял с тумбочки чистую одежду и протянул её мне. — Принёс твой второй комплект нижнего белья. И это, — он выпрямил свою тёмно-коричневую однотонную футболку из лёгкой ткани.       — Как мило, — я прыснула, продолжая зажимать ноги и прятать одной рукой грудь. — Ты что, мой парень?       — У меня нет женской одежды дома, а халат и платье, оказывается, ещё в прачечной.       — У тебя что, стиральной машинки нет дома?              — Я похож на человека, у которого есть время и желание стирать одежду?       — Действительно… — я вздохнула, неуверенно взяла футболку из его рук и быстро накинула на себя, чтобы как можно скорее спрятаться.       Футболка с трудом прикрывала мои ягодицы. Я неловко поджала губы, оттянула её вниз. Взяла с тумбочки трусы и быстро надела их под пристальным взором Чосо. Меня укололо унижение.       — Зато удобно, — он весело хмыкнул. — Тапочки снаружи.       — Хорошо… — буркнула я неловко и снова вздохнула, пытаясь справиться со стыдом, ускорившим пульс и залившим краской щёки.       — Выглядишь и правда мило, — Чосо вышел из ванной и придержал дверь для меня. Я обернулась, переживая за одежду, которую бросила как попало на тумбочку. Но сам Камо на это даже не обратил внимания. Поэтому я вышла, и дверь закрылась.       Надела тонкие тряпичные тапочки. Они были больше моей ноги на пару-тройку размеров.       — Я теперь на гнома похожа, — буркнула я и топнула большим тапочком по полу, и правда ощущая себя неуютно во всей этой одежде, которая была мне велика, кроме нижнего белья. Чосо прыснул. — Нет, ну серьёзно. — Я потопталась снова на месте, сгорбившись и согнув ноги в коленях, изображая не то чтобы гнома, а просто какое-то лесное чудовище с поломанными ногами и тряпьём на теле.       Чосо прыснул более громко. Я посмотрела на его лицо и увидела заблестевшие глаза и потухшую от моего взгляда улыбку, словно он спрятал её от меня.       — Хорошо выглядишь. И соски забавно торчат, — Чосо щёлкнул указательный пальцем по моему соску. Я отскочила, вздрогнув, и сердито уставилась на него. — Шуток не понимаешь?       — Это домогательство, а не шутка, — буркнула я и сразу же вспомнила, где находилась и у кого. Чосо принял меня в своём доме, разрешил поспать, помыться и даже привёз меня на своей машине. Стоило бы быть вежливой и более благодарной. Даже если со мной обращались как с вещью. — Через сколько выходим? — решила я сменить тему, чтобы стереть неловкость и возникшее напряжение между нами.       — Думаю, что в двадцать минут восьмого.       Я покивала, приподняла ногу, забавно подёргав тапочек на пальцах, и снова выпрямилась.       — Господин Камо! — раздался приглушённый крик из коридоров. Чосо и я глянули в одно время в одну сторону, и из-за поворота показались трое мужчин в рабочей одежде. — Господин Камо, мы за-а…       — Простите, господин, простите, — затараторил второй мужчина, и все трое глубоко склонили головы, сгорбившись. И почему-то не стали выпрямляться, замерев статуями. — Мы не хотели смотреть. Мы…       — Не оправдывайся. Что вы хотели сказать?       — Закончили с беседкой, — как-то напугано сказал в пол первый, не смея шевелиться. — От вас будут ещё поручения, господин Камо?       — Нет. Я напишу секретарю. Выплата придёт сегодня.       — Спасибо, господин Камо, спасибо! — они поклонились ещё глубже.       — Почему они не смотрят? — спросила я негромко и подняла на Чосо голову. Он осмотрел меня с головы до ног и вернулся обратно к лицу, прожигая явным сарказмом.       — Дайте-ка подумать, госпожа Кумагаи, — иронично прыснул он, вздёрнув брови.       — Больше не смеем тревожить вас, господин Камо. Простите… госпожа. Всего вам доброго, господин.       — Чего?.. — сказала я негромко, глядя рабочим вслед. Они скрылись в коридоре.       — Госпожа, — передразнил Чосо, наклонившись насмешливо ко мне и неотрывно глядя, словно мальчишка. Я покраснела и опустила голову. — Тебе понравилось?       — Нет. Ерунда какая-то. Некомфортно, когда перед тобой люди даже разогнуться не могут и слова лишнего сказать.       Я пошла вперёд, шлёпая тапочками по полу.       Чосо проводил меня в свой кабинет, где началась наша с ним история.       Здесь ничего не изменилось за неделю, не считая убранного бардака на столе. Всё та же бутылка крепкого спиртного стояла на краю вместе с единственным стаканом. Выключенная лампа, какие-то стопки бумаг… И ни пылинки. Вряд ли Чосо наводил уборки в каждом углу самостоятельно.       — У тебя есть домработница? — спросила я и прошла вперёд.       Потрогала стол, вспоминая наш первый поздний вечер. И я даже не понимала, что ощущала: теплоту, жалость к самой себе или отвращение с ненавистью. На меня накатило всё и сразу, захлестнуло до колотящегося сердца.       — Есть. Настолько заметно? Мне кажется, она плохо убирается.       — Сам ты плохо убираешься, — я прошла за стол, встала напротив главного мягкого кресла. — Попробуй такой огромный дом держать в идеальной чистоте.       Я снова провела по столу, якобы ненароком пальцем пробежалась по раздвижному ящику. Словно шестым чувством ощущала ледяной металл за деревянной стенкой. Я знала, что пистолет лежал внутри. И нащупала тут же замочек, который точно не дал бы мне спокойно выдвинуть ящик.       — Что это за бумаги? — спросила я и села на кресло Чосо. Тот прыснул, и я неловко глянула на него исподлобья, наклоняясь над столом.       — Тебе-то что? Хочешь стать моим секретарём?       — Нет. Просто интересно, что это.       — Правда интересно? — спросил Чосо. Он стал выглядеть серьёзно, но в его глаза отчётливо блестело удивление. Он неторопливо подошёл ко мне, встал рядом и чуть наклонился, держа спину прямо.       — Ну да. Столько всего… — ответила я и стала бегло разглядывать бумаги.       — Тут в основном лежат документы, связанные с клубами. — Чосо взял одну из папок, открыл её. — Тут финансовые отчёты из «Весперы». Отчёты о прибыли и убытках, отчёты о потерях оборудования, инвентаря. Мне докладывают раз в месяц даже о количестве стаканов разных видов. Тут же где-то лежат списки сотрудников, — он стал внимательно вглядываться в стол, взял несколько листов в руки. — Анализы рынка. Мне часто приносят отчёты конкурентных клубов. Ещё программы лояльностей с другими компаниями и договоры о сотрудничестве и их копии. У меня тут хлам на самом деле… Давно пора всё это разобрать и разложить по полочкам. О… — Чосо достал самую нижнюю папку, открыл её на последней странице. — Отчёты о крупных должниках. — Он хмыкнул, положил передо мной папку с открытой страницей и пальцем провёл снизу вверх, словно искал кого-то. И резко остановился на имени, почти прижавшись боком к моему плечу.       — Кумагаи… Рика? — я вскинула брови, в горле тут же пересохло. В соседней колонке была указана сумма — пять миллионов йен.       — Это новый отчёт. Лично попросил переписать имя твоей сестры на твоё. Ты ведь не против?       — Это… подло. Этот список ничего не значит. Он никак не подкреплён печатями как минимум. Пустышка просто.       — Пустышка — это если бы должники были связаны с клубом. Эти должники среди наркобизнеса и… не только. Твоя сестра не самый крупный должник, но её цифры точно не утешительные.       — Я помню, сколько она тебе задолжала, можешь не напоминать.       — Ладно, не будем портить настроение друг другу.       Я снова посмотрела на список, пробежалась по нему, словно боялась увидеть имя Мику и её новый долг. И резко остановилась. Чосо потянулся, чтобы закрыть папку.       — Такие крупные суммы… Я увидела у кого-то тут сорок миллионов. Как такое вообще отдать можно?       — Можно. Этот человек оплатил бы твой долг одним счётом за минуту.       — Почему он тогда твой должник?       — Потому что зависимый. Там, знаешь… В общем, он близок к праотцам из-за целого списка своих пристрастий. Не успеет выплатить долг — выплатит его дочурка.       — И что, она так же будет оплачивать, как и я? — я прыснула, откинувшись на спинку кресла.       — Я на идиота похож? Сколько раз она должна ноги раздвинуть передо мной, чтобы она выплатила сорок миллионов? Да и вообще столько денег я терять не намерен ради секса.       — Надо же, мне так повезло, — я саркастично усмехнулась. — Ладно… А моё личное дело тоже тут?       — Оно в моей комнате.       — Покажешь?       — После ужина.       — А это что? — спросила я и взяла в руки несколько листов, где беглым почерком в таблицы были вписаны какие-то записи чёрной ручкой.       — Планы на недвижимость. Думаю открыть новое дело. Мне нравится мысль с отелями или строительством зданий с дальнейшей сдачей помещений в аренду. Идея с отелем мне нравится больше. Я думал держать там казино и обеспечить его надёжной охраной, чтобы туда не пролезли любопытные крысы или посторонние. — Чосо выпрямился, посмотрел на меня и ногой толкнул кресло. Я повернулась вместе с ним, вжалась в спинку и подняла голову. Чосо наклонился ко мне. — Иди собирайся. Выходить уже скоро.       — Я думала, ты мне ещё что-нибудь покажешь.       — Могу показать пистолет и наручники.       — Ладно, ладно, поняла, уже бегу, — приподнимая руки, словно показывая, что безоружна, я встала и обошла Чосо.       — В прошлый раз тебе понравилось. Но ты права, мы уже не успеем.       — Не льсти себе, — сказала негромко и пошла быстро к двери, на ходу поправляя футболку — вдруг было видно нижнее бельё при ходьбе? — Минут через десять вернусь.       Мы встретились возле машины, там же ждал Хагараси в привычном строгом костюме. Сегодня он выглядел особенно уставшим. Водитель открыл передо мной дверь, и я села рядом с Чосо на заднее сидение. Он переоделся: сменил кроваво-красную рубашку на чёрную, а брюки надел более свободные. Сменил даже ремень. Наверное, даже ремней в его гардеробе лежало больше, чем у меня одежды в шкафу.       Он не приставал ко мне — непривычно. На секунду даже подумала, что я оттолкнула Чосо от себя инициативой ранним вечером в его доме. Но я решила для себя, что придумала это.       Мы то молчали, то разговаривали, и я даже толком не запомнила о чём. Да и сам Чосо не придавал значения нашим беседам, пытаясь убить со мной время.       Чосо заверил меня, что мне можно не беспокоиться по поводу вопросов менеджеру. Мне достаточно просто держаться естественно, слушать и записывать всё, что он мне будет говорить.       Машина остановилась возле дорогого ресторана в центре. Внутри он соответствовал традиционному японскому стилю в сочетании со спокойными бежево-красными оттенками. Из-за приглушённых ламп в этом месте хотелось вести себя тихо. Впрочем, заведение и отличалось глубокой, спокойной тишиной. Внутри пахло терпко-сладкими травами.              Мы сели за дальний столик. И я только в этот момент осознала, что вокруг нас никого не было, словно из ресторана сбежали все посетители. К нам подошла официантка в нежном бежевом иромудзи — таком же спокойном, как и это заведение.       — Господин Камо, — мягко поприветствовала она, осторожно и уважительно кланяясь. В такие моменты я неловко опускала голову, считая себя безликой тенью на фоне Чосо.       — Добрый вечер, — бесстрастно сказал Чосо. — Принесите нам кайсеки. Рика?       — А… суши, может? Любые… — бросила я, растерявшись.       — Принесите набор, — он обратился к официантке и снова вернулся ко мне. — Будешь охлаждённый умэсю?       — Наверное… Да, — собравшись, сказала я и кивнула.       — Думаю, это пока всё, — Чосо кивнул. Официантка, легко и непринуждённо улыбаясь, кивнула и скрылась.       Чосо посмотрел время на телефоне и тут же спрятал его в карман брюк. Дверь в ресторан открылась — внутрь вошли два человека, огляделись по сторонам и тут же направились к нам.       Первой шагала девушка с плавной, уверенной походкой. Она выглядела как ровесница Чосо. Девушка накрасила губы красной помадой, от чего её лицо отчётливо было видно даже издалека, особенно пухлые губы. Её стройную утончённую фигуру обрамляло нежно-розовое коктейльное платье с традиционными японскими узорами. Густые прямые волосы рыжевато-персикового цвета касались кончиками её ровных острых ключиц, где-то между локонами блестели золотом серьги-кольца.       Рядом с ней шёл мужчина в строгом костюме. Он выглядел старше лет на десять. Суровый, с морщинами на лбу, он смотрел вперёд тяжёлым и задумчивым взглядом маленьких чёрных глаз, а на его мягком, орлином носу сидели прямоугольные очки с тонкой тёмной оправой.       — Господин Камо, — они оба поклонились.       Девушка присела рядом со мной, а мужчина — рядом с Чосо. Я неловко отодвинулась чуть в сторону, косясь на незнакомку. Она была слишком знакомой. Мне казалось, что я где-то видела её.       — Фудзивара Юна, — она протянула мне руку, и я проглотила испуг, уставилась на Юну широко распахнутыми глазами.       — Кумагаи Рика, — почти шёпотом сказала я, застыв на месте. Фудзивара мило посмеялась, щуря глаза.       Она была актрисой. В последнее время я смотрела слишком мало фильмов, поэтому забыла о ней, но я точно видела её в паре-тройке фильмов, причём в популярных. Рука тут же вспотела, поэтому я поспешила пожать Юне руку и тут же убрала её, устыдившись своей реакции.       Отвернулась к Чосо, пересеклась с ним взглядами, показывая на лице всю свою неловкость, которую только могла. Чосо издевательски ухмыльнулся, словно его забавляла эта ситуация. Или будто он не видел в этом ничего существенного.       — Вы девушка Чосо? — спросила Юна, полностью повернув ко мне голову и любопытно склонив её. Её шикарные блестящие волосы, наполненные кератином, ласково спрятали ключицу. Я поджала дрогнувшие губы.       — А… я…       — Она дочь подруги моей матери. Решил помочь по старой дружбе, — Чосо тут же спас ситуацию, взяв её под контроль. И стало даже немного обидно от его вранья. С другой стороны он не мог сказать правду.       — О, твоей матери? Передавай ей привет, — сказала Фудзивара, тут же обратив всё своё внимание на Чосо. — Мы так давно не виделись с ней.       — Ещё увидитесь, — сказал бегло Чосо, покосился на меня, а я будто пыталась глазами прокричать ему: «Спаси меня! Уведи отсюда!» — Как у тебя дела?       — Не представляешь! Позвали в Южную Корею на съёмки. Здорово, правда? — Юна посмеялась, не скрывая свою эмоциональность и звонкий голос. — Между прочим, не на обычную роль, а на роль девушки главного героя. Буду появляться почти в каждом эпизоде. Но это пока секрет, поэтому подробностей не расскажу. Приедешь ко мне? Отпразднуем мою первую роль в другой стране. Я уже присмотрела там квартиру.       — Обязательно, раз приглашаешь, — Чосо сдержанно улыбнулся.       К нам снова подошла та же официантка, выслушала заказ Юны и её менеджера и снова скрылась.       — Как у тебя дела с клубами? — спросила Юна, больше не обращая на меня внимания. С одной стороны мне так было легче, но с другой стало снова обидно, что я стала не то что тенью, а невидимкой.       Каждую минуту я поправляла футболку. Я видела себя школьницей, которая случайно оказалась среди взрослых богатых мужчин и женщин. Все в строгих костюмах, дорогих и шикарных платьях, и я — девушка из ниоткуда, обычная студентка, которая была одета в самую простую одежду.       Невольно я сравнивала себя с Юной. У неё было всё, что хотела бы иметь я. Несмотря на комплименты Чосо, я часто видела в зеркале не ту красавицу, которую хотела бы видеть вместо себя. Не то чтобы я себя ненавидела или жаловалась… Но могла бы получиться девочка и получше. Как Мику до зависимости, когда её кожа ещё была нежной, с тёплым оттенком, когда её осанка была ровнее, а тело не таким худым. Или как мама в молодости на плёночных фотографиях.       Я поправляла и волосы, выпрямляла спину, чтобы достойно выглядеть на фоне актрисы. Но в то же время понимала, что любые мои попытки выглядеть лучше только усугубляли ситуацию, выдавая неумелый фальш.       Ещё от Юны приятно пахло сладкими духами.       Наконец-то я разговорилась с менеджером. Я выяснила, что его звали Такахаши Рёко. В разговоре он оказался куда мягче и веселее, чем выглядел на самом деле. Как раз из-за его вечно угрюмого вида и молчаливости я боялась завязывать с ним беседу, в итоге он сделал первый шаг к нашему знакомству.       Такахаши был умён и начитан, а его ораторскому искусству явно завидовали многие. Я молча, с интересом, слушала всё, что он говорил. Он даже принёс простенький блокнот, где записывал какие-то быстрые таблицы, делал списки, составлял пункты к каким-то важным темам, которые мы обсуждали. На корочке обложки Рёко даже написал свой номер и адрес почты, чтобы я могла позвонить ему или написать. И он предупредил, чтобы я не звонила ему слишком часто, а писать можно было в любое время, хоть он и отвечал на письма только по вечерам.       Он получал два образования в Токийском университете — самой престижном учебном заведении Японии. Закончил обучение оба раза с отличием и особыми достижениями: будучи студентом, он занимался активно спортом и писал научные статьи в сфере социологии и журналистики. Благодаря своим знаниям, хоть и не без минимальной помощи богатых родителей, он смог пройти стажировку на телевидении в столице страны, сразу же зарекомендовав себя как грамотного специалиста.       Пока мы разговаривали, Чосо и Юна вышли на улицу. Чосо уже доставал сигарету из пачки, пока вставал. Пока Рёко рассказывал мне важные темы, которые касались курсовой Мэй Мэй, я ненароком проследила за уходящими Чосо и Юной. Та не постеснялась взять Чосо под руку.       Я поджала губы и тут же погрузилась в разговор снова: кивала, задавала вопросы, уже сама делала записи в блокнот. Такахаши будто наслаждался нашей беседой, во время которой он с радостью передавал знания, которые получил в университете и на работе.       Он даже похвалил меня за находчивость и смышлёность. Получить похвалу от такого человека, как Такахаши — ценность для меня. Поэтому я обещала самой себе сохранить в памяти его слова и думать о них всякий раз, когда у меня что-то не будет получаться на учёбе.       — У вас практика скоро? — спросил Такахаши. Чосо и Юна задерживались на улице. Мы уже давно ужинали, а они так и не доели свои заказанные блюда. Горячее уже остыло — прошло больше чем двадцать минут.       — Да, вот как раз уже надо думать, куда податься. Вообще, на практику меня может отправить сам университет, но мне хотелось бы найти варианты получше.       — Могу пристроить тебя куда-нибудь, если есть желание, — сказал Рёко и сделал глоток крепкого алкоголя, заказанного не так давно. — Я не думаю, что это будет большой проблемой, особенно если ты заручишься поддержкой господина Камо.       — Нет! Только не его… Я боюсь, что в университете узнают о нашем общении. Я хочу сама. Просто сейчас так вышло, что мне срочно понадобилась его помощь.       — Я вижу, что многое ты знаешь сама, тебе всего лишь нужно было помочь структурировать знания. Подумай. Если вдруг решишься, позвони мне. В последнее время мы нацелены на молодых сотрудников.       — Оу, господин Такахаши, это так… это так здорово с вашей стороны! Я обязательно подумаю, — сказала я и опустила голову, залившись краской. Хоть что-то хорошее я смогла услышать за последние дни. Даже дышать стало легче.       Телефон Рёко тут же затрезвонил в кармане. Он посмотрел в экран, нахмурился и ответил на звонок.       — Госпожа Фудзивара?.. Да… Да… Хорошо, я вас понял.       Тут же завибрировал и мой телефон. Я достала его из рюкзака и увидела сообщение от Чосо: «Боюсь показаться говнюком, поэтому Хагараси отвезёт тебя. Счёт оплачен. Спокойной ночи». Я удивлённо уставилась в экран, обернулась через плечо, пытаясь вглядеться в стеклянные двери, где горел неонами вечерний Токио. Думала, что увижу там силуэт Чосо. Ошиблась.       — Они уехали, — Такахаши усмехнулся, убирая телефон в карман. — Госпожа Фудзивара как всегда, — он устало вздохнул.       — Я уже поняла… — буркнула я, глядя в экран телефона и перечитывая бегло сообщение снова и снова, уже не вникая в смысл предложений.       — Продолжим? — спросил Тахакаши, не заметив, как я поменялась в лице.       Я резко выключила телефон, натянуто улыбнулась, надеясь, что вышло искренне, и кивнула, возвращаясь к нашим беседам и пытаясь вернуть прежний энтузиазм, который растворился после сообщения Чосо.