А мы всего лишь существа

Ваня вздрогнул. Его кошачьи уши-локаторы уловили звук, который сразу же воспринимался и обрабатывался мозгом как сигнал тревоги. Это была грозная ругань Виктора Михайловича. Обляков повернул голову на звук и увидел, как Гончаренко яростно пинает папки, которые секунду назад повалились у него из рук из-за неаккуратно прошедшего мимо Семака. Виктор Михайлович смотрит злыми глазами прямо в упор, а тому хоть бы хны. Приподнял бровь и смотрит с укоризной. И ведь такие стычки за последние два дня — не редкость. Скорее, наоборот: если вдруг Гончаренко и Семак разговаривают, не переходя на крик, дольше двух минут — то всë, это уже конец света. Вселенная схлопнулась. Облякова очень удручало такое положение дел; он почему-то чувствовал за собой не то вину за эти стычки, не то ответственность за своего горе-тренера. Последнего, впрочем, Ваня совершенно не понимал: откуда у него в голове такие мысли? Гончаренко хочется защищать. Вот просто. Из ниоткуда выдумал себе эту функцию Обляков. Быть может, потому что тренер был меньше его ростом. А может, потому что Виктор Михайлович сделал для Ваньки за эти полгода больше, чем кто бы то ни был за все двадцать лет его жизни. И потому гибриду очень хотелось как-то отплатить своему тренеру. Акинфеев, словно кошка, подкрался к Облякову сзади. А, ну да. — Опять нервничаешь, — прошептал старший на ухо (человеческое, разумеется). — У тебя хвост дрожит. Ваня только теперь это почувствовал и стыдливо прижал хвост к ногам. — Да ладно, я тебя понимаю, — Акинфеев вздохнул. — У меня своя радость по имени Дзюба. Радость в кавычках, — Игорь кивнул в сторону ворот, где Артëм с Саней спорили, кто из них стал бы более естественным гибридом, если бы прицепил себе кошачьи уши и хвост. — Прогони его? — неуверенно пожал плечами Ваня. — Ты же капитан, неужели не послушают? — Гибрид-капитан, — едко напомнил Игорь. — Плевать они на меня хотели. Да и я на них, собственно. Лишь бы не доставали. Кстати, могу рассказать тебе мысль, почему Гончаренко с Семаком цапаются постоянно. Ванька тут же навострил ушки. — И почему же? — Говорят, что раньше они даже дружили. Ещë когда сами играли в Сборной России. — Эти-то? — усмехнулся в усы подошедший Чалов. — Ещë скажи, они души друг в дружке не чаяли. — А, я тоже слышал эту историю, — подключился Кучаев, который следовал за Федей по пятам абсолютно везде. — Ещë говорят, они даже встречались! Три удивлëнных армейца с застывшими немыми вопросами на лицах обернулись к Косте. Тот пожал плечами, мол, он-то что? Слухи — они такие. — Опустим подробности, — сухо кашлянул Акинфеев. — В общем, они как-то собирались открыть общий бизнес. То ли для детдомовцев клуб отдельный создать, то ли просто для сирот с опекунами и без. Благотворительностью заниматься хотели. А потом Семак его на деньги кинул, и они поссорились. Ваня мельком ещë раз взглянул на то место, где ещë недавно был главный тренер ЦСКА. Теперь же там валялись лишь папки, которые Семак даже не удосужился собрать и поднять. — Не знал, что ты такой сплетник, — улыбнулся Игорю подошедший к армейцам Фëдор Смолов. — Не знал, что ты такой бабник, — Чалов окинул взглядом трущихся о рукава Феди близнецов. — Битва Федь: 1-0 в пользу Чала! — рассмеялся Костя. — Ладно, пойду своë чудо отгонять от ворот, а то они там с Кокориным скоро построят лагерь, — Игорь страдальчески закатил глаза, а Ваня пожелал ему удачи и удалился, оправдав это тем, что пошëл заниматься с молодыми из Крыльев. Они с радостью приняли помощь гибрида, который, кажется, начал становиться их другом. Миранчуки, как по команде, замерли. — Федь, мы голодные. — Уже совсем скоро обед, мои хорошие, — Федя одарил близнецов тëплой улыбкой, похлопал их по спинам и отправил отрабатывать передачи вразрез. Чалову стало даже интересно: — Это вы только на людях так играете, или дома у вас тоже «голубым огоньком» попахивает? — Плиту газовую забыли выключить, — всë так же улыбнулся Смолов, а в глазах читалось явное «не лезь, пожалуйста. Я же в эти ваши Кучаловы не лезу?» И удалился вслед за своими близнецами. — Странные они, Кость, — фыркнул Чалов. — Думаешь, они и вправду геи? Кучаев, стоящий сзади, промолчал, поэтому Федя продолжил: — Да даже если и геи, то зачем на людях-то так?.. Ну, я в том смысле, что ладно бы ещë вели себя как натуральные пары, целовались там, обнимались, но лезть вот так вот, чуть ли не языками вылизывая всë тело Смолова? Это уже ни в какие ворота не лезет, да простит меня Игорь. Вот были бы как Мага с Сигой, — Чалов повернулся к напарнику, а того и след уже простыл. — Кость?.. Спокойный, казалось бы, перерыв закончился катастрофой. Дзюба плеснул из бутылки питьевой водой в Марио — не специально (он-то целился в Кокорина). Но проходящего мимо Марио словно током прошибло. Он резко опустился на корточки, сначала зашипел, как настоящий кот, потом забился на траве в ужасе, закрывая лицо руками и глотая слëзы. Артëм стоял с разинутым ртом, не осознавая ещë, что же он натворил. А Игорь, который всë знал, сразу же подбежал к Марио, рухнул рядом с ним на землю, не щадя колен, обхватил голову бразильца руками и горячо зашептал на ухо: — Марик, Марь! Я здесь. Это всë не по-настоящему. Никто тебя не топит, слышишь меня? Это я, Игорь! Но Марио словно обезумел. Он вырывался из цепких рук Игоря, рвался наружу, лишь бы подальше от этой проклятой воды и всего, что с ней связано!.. В какой-то момент Акинфеев не рассчитал сил и случайно отпустил гибрида. Тот сразу же подскочил и побежал вперëд, пока не очутился в чьих-то тëплых объятиях, что не пускали бедного бразильского котëнка наружу. — Чшш, Мариетте, — шептал этот кто-то. — Estoy cerca de ti*. Услышав почти родную речь, Марио замер. Он обхватил руками Черышева, как спасительную соломинку — причëм это выражение под данную ситуацию очень даже подходило. Денис ещë не знал, что Марио в детстве пытались утопить. Он не знал, что в Бразилии к гибридам раньше относились хуже, чем к обычным домашним питомцам. Впрочем, даже сейчас там мало что поменялось. Эта страна использовала бедных, ни в чëм не повинных котят в качестве государственных рабов, и Марио ждало бы то же самое, если бы не… Если бы не. * * * — Все ко мне, — подозвал ребят Станислав Саламович. — Я хочу представить вам нового игрока нашей сборной. — Опять гибрид? — хмыкнул Дзюба. — Твоë дело? — парировал коуч. — В общем, он у нас без клуба, но, быть может, в скором времени станет напарником кого-либо из вас. Знакомьтесь — Илья Кутепов. Артëм не ошибся. Это был гибрид. Но какой это был гибрид… Высокий, хмурый, с безжизненными серыми глазами. И если лицо Акинфеева, гибрида, который немало испытал за свою жизнь, умело выражать многие эмоции, то лицо Кутепова оставалось каменным всегда. У Вани отчего-то сжалось сердце — безжизненные серые глаза напомнили ему взгляд Виктора Михайловича, вот только у того они всегда выражали усталость и грусть, а у новобранца — лишь бессилие и какое-то ледяное смирение. Зобнин, который ближе всех стоял к новичку, сначала с силой стиснул зуба, а затем, не выдержав, закричал прямо на Черчесова: — Да кого вы опять привели? Мало нам, что ли, уродов этих в команде?! Почему нельзя, как раньше, играть в футбол нормальным составом без этих всяких недочеловеков? А вы всë тащите, тащите их, как бездомных котят! Заебало, честное слово! Это не-нор-маль-но! Все молчали, а у каждого из гибридов наверняка крутилось на уме «ненормальный здесь только ты». Но Черчесов даже предпринять ничего не успел, как новичок сделал шаг навстречу Зобнину, поравнявшись с ним, склонил голову и угрожающе навис над полузащитником «Спартака» — Роман судорожно сглотнул. Рост под два метра против метра восемьдесят? Извольте… Кутепов с минуту сверлил Зобнина взглядом, а тот под его холодным убийственным взглядом становился всë меньше, меньше, меньше… Пока совсем не упал на землю. Тогда Илья поднял голову и выдал вердикт: — Ты просто боишься нас. Зобнин сидел на газоне в холодном поту. Что это только что было? Почему ему казалось, что на него смотрит хищник, а он в роли жертвы? Ведь должно быть наоборот, ведь это не он неполноценный!.. Но взгляд Кутепова сразу же дал ему понять, что его обладатель не намерен шутить или терпеть какие-либо издевательства. Илья оказался крепкой бетонной стеной, да ещë и с шипами, чего не скажешь на первый взгляд. — Ч-что за бред… Вы мне противны, — сплюнул Роман и удалился в раздевалку — тренировка подошла к концу, наступило время обеда. К Кутепову не рискнули подойти даже зенитовцы. А вот новички из Самары почему-то не побоялись — потихоньку подошли к серому гибриду, который нервно дëргал хвостом, представились, и тот кивнул им в ответ. А потом они вместе пошли в раздевалку. Ваня даже не дуиал ревновать или обижаться — он был рад, что его «ученики» не побоялись подойти к такому злому и страшному Кутепову. Впрочем, Ваня был уверен, что Илья классный. А как он уделал забияку-Зобнина!.. * * * Ваня вернулся домой в бодром расположении духа. Он уже поднимался к себе на этаж, как вдруг увидел, что возле его квартиры какое-то столпотворение, а дверь распахнута настежь. Обляков поспешил скорей к людям, но его, ожидаемо, не пустили. — Молодой человек, не мешайте врачам, пожалуйста. — Да подождите, это же моя квартира! Каким врачам?! Что происходит? — Ваня старался, честно старался не паниковать, но выходило как-то очень отвратительно. — Эта квартира зарегистрирована на имя Валентины Ивановны Новохатько, — продекламировал мужчина в полицейской форме, который держал Ваню. — Она сегодня умерла, и еë собственность перешла к еë сыну. Он попросил вас немедля, не задерживаясь, освободить квартиру. Соболезную. Ваню как будто кипятком по кошачьим ушам полоснули. Он дëрнулся. Когда его отпустили, он не стал рваться напролом через толпу людей. Отрешëнным взглядом проводил медиков, увозящих тело мëртвой пожилой женщины. Медленно направился в сторону двери. Полицейские разогнали народ, удостоверились, что с Иваном всë в порядке и напомнили, что сдать квартиру нужно уже сегодня вечером. А Обляков будто бы находился в прострации. Не верил, что это происходит с ним. Вроде бы день начинался как обычно, даже лучше — а теперь… Он не думал о том, что будет делать дальше. Он просто встал спиной к стене в коридоре, сполз по стенке вниз и заревел. Валентина Ивановна заменила ему любящую бабушку. Теперь он совершенно точно остался один. Как тогда, когда ему сообщили, что родителей больше нет, и что ему нужно отправляться в детдом. Вот только теперь никакого детдома у Облякова не существовало, и что делать дальше, как жить — всë это предстояло решить в считаные часы. Ваня собрал все свои вещи, которых оказалось не так много, в клетчатую сумку и вышел из квартиры, оставив ключи там же, где и всегда — под зелëным ковриком. Хозяин точно найдëт. Обляков не знал, куда ему идти — звонить Арнору как-то не хотелось, у него же Магнуссон, вдруг Ваня им помешает — поэтому первым делом решил отправиться на стадион — быть может, у младших ребят ещë не закончилась тренировка, и он сможет хотя бы недолго посидеть с ними. Ваня не заметил, как прошло два часа, и тренировка юных ребят закончилась. К тому времени гибрид успел окончательно замëрзнуть и погрузиться в небытие. Все уже давно ушли, а Обляков сполз со скамейки на газон и остался лежать так, глядя куда-то в небеса. Вскоре и вовсе закрыл глаза. — Вань? — Ваня! — Господи, Ваня, да ответь же мне!!! Облякову кажется, что сквозь сон он слышит голос Виктора Михайловича. Интересно, а почему тот находится в его квартире?.. Потом Ваня резко приходит в себя и открывает глаза. Над ним склонилось обеспокоенное лицо его тренера, который тормошил его за плечи, пытаясь разбудить. Обляков так и сел. — Виктор М-михайлович… — Вань, что случилось? Почему ты лежишь тут совсем один? Господи, да ты же весь замëрз! Ну-ка, надень… — Гончаренко стягивает с себя свою любимую серую кофту и накидывает еë на плечи гибриду. Тот жмурится от какого-то непонятного чувства глубоко внутри, похожего на счастье. Казалось бы, какое счастье может быть, когда ты остался без жилья и совсем один? Оказалось, не один. Гончаренко обнял своего игрока за плечи и медленно повëл в сторону раздевалки. Там Обляков наконец отогрелся и стал лучше соображать, а потому стал возмущаться, мол, пусть Виктор Михайлович заберëт кофту обратно, но тот отчаянно отнекивался. — И всë-таки, Вань… Что у тебя произошло? — аккуратно повторил свой вопрос Гончаренко, скдясь напротив гибрида. Тот как-то нервно усмехнулся, шевельнул ушками и, не тая, ответил: — Бабушка умерла. И мне теперь негде жить. Такие вот дела, Виктор Михайлович. Я теперь бездомный кот. Гончаренко помолчал, но потом всë же взял себя в руки: — Вань, ты не бездомный. Поехали ко мне. Перекантуешься пару ночей, а потом что-нибудь придумаем с твоим жильëм. Ну не ночевать же тебе на скамейке, ей-богу! И заболеешь к тому же, а с нашим графиком такому ключевому игроку, как ты, болеть просто-напросто нельзя! — последнее Виктор добавил от себя, чтобы гибрид даже не думал отказываться. А тот лишь глупо улыбнулся, хлопнул ресницами и переспросил: — К Вам? Виктор Михайлович, но я же… — Никаких разговоров. Бери свою сумку и запрыгивай ко мне в машину. * * * Ваня уснул в тëплом салоне автомобиля Гончаренко, и перед тем, как уснуть, успел увидеть знакомые серые глаза, которые искрились беспокойством за гибрида. И Ване приятно. Ведь он не один. Не один…