Тот, у кого нет своего мнения

В пещере, которая обычно была наполнена громкими, резкими звуками, создоваемых совместной работой фигур, сейчас было необычайно тихо. Почти что. На самом деле, звуки были, причём, на деле, не такие уж и тихие — и они, исходящие от одного источника, сейчас раздавались по всей пещере. Но от этого какое-то пугающее ощущение пустоты и тишины никого не покидало. Кэрри необычайно сильно напортачил. Бликсер мог стерпеть его, когда он затеивал драки с другими фигурами, когда не подчинялся приказам, когда даже не боялся его. Но когда он убил одного из исконно-заражённых... Коих итак было немного... Это было пиком кипения терпения Бликсера и последней его каплей. Эта жалкая девчонка не послушалась его. Не использовала данный ей прибор, чтобы остановить обозлённого Пирата. Лишь наблюдала со страхом за тем, как разгневанный Корабль, более похожий на дикого зверя, напал на обидевшую его фигуру, и безжалостно разорвал её — не быстро, но чертовски зрелищно. Эта исконно-заражëнная фигура толком даже защититься не смогла, настолько такие действия было неожиданными и настолько Кэрри мог быть быстрым и смертоносным. И никто ведь даже не влез, ведь это зрелище кровавого театра вызвало самый банальный ступор и шок у остальных. Хэлли знала, что должна была остановить его, но не могла этого сделать таким жестоким способом, коим Бликсер хотел её заставить. А по другому, собственно, она и не могла это сделать. И сейчас они вдвоём жестоко платили за это. Бликсер держал Хэлли за шею, прижимая её к каменной стене. Прибор лежал рядом с Рогатым, ногой тот наступил на ту самую злополучную кнопку. И они наблюдали за тем, как Кэрри корчится в конвульсиях, как каждый разряд электричества нещадно разрывал его тело. Он хрипел и иногда громко кричал, а Бликсер заставлял Хэлли смотреть на это. По щекам её текли слёзы, та вся дрожала, всхлипывала. И все находившиеся в этой пещере наблюдали за этим публичным позором. Остальные заражённые жалко прижимались к углам, наблюдая за беспощадной пыткой. Не сказать, что исконно-заражённым тоже нравилось это зрелище. "Представление" длилось уже как минут десять. Как Пират ещё мог терпеть такое — оставалось загадкой. Хотя он действительно был мощной и сильной фигурой, и такой же яростной и озлобленной, часто тратящей свою многочисленную энергию не туда, куда нужно. Наконец, когда фигура перестала извиваться, лишь бессильно дрожа и крайне сипло хрипя, Бликсер остановился. Он отбросил от себя хныкающую девчонку, и поднял за шкирку Пирата. — Считай, что ты ещë легко отделался... — Бликсер говорил медленно, растягивая каждое слово, только нотки рычания заставляли вздрагивать и пугаться разозлëнного правителя. — Десяти минут не хватит для того, чтобы ты смог полноценно понести наказание за содеянное тобой... Но я надеюсь до твоих, скорее всего, отсутствующих мозгов дойдёт, что выделываться здесь — не в твоём праве, и если вы ещё хоть раз сотворите нечто подобное... — Бликсер поднёс его к себе поближе, и краем глаза Кэрри явно видел, как тот скалится и чуть ли не шипит словно разъярённый кот. — Это будет последнее, что вы сделаете в своих никчёмных жизнях... Я ясно выразился?! Рогатый громко крикнул ему в лицо, и этот крик звонко пронёсся по всей пещере, эхом отражаясь от стен и повторяясь раз за разом. Кэрри содрогнулся под этим криком, но ничего не ответил. Всё тело болезненно ныло после долгих судорог от электричества, и разобрать что-то адекватно он сейчас не мог от слова совсем. Бликсер ещё с минуту так простоял, прожигая Пирата взглядом, но так и не дождавшись от него ответа, с силой ударил его в лицо, отбрасывая Пирата куда-то достаточно далеко. Тогда взгляд его пал на сжимающуюся на полу девушку. Бликсер хотел наорать и на неё, но осёкся, поняв, что выносить выговор сейчас бесполезно от слова совсем. Сколько раз он пытался до этого... Да и ему сейчас попросту уже не хватит на это сил — до этого он уже наорал здесь на всех, на кого только можно и нельзя. Так и голос можно сорвать... И тогда взгляд его пал на осколки от исконно-заражённого. Бликсер правда предполагал, что это может вызвать проблемы, но не таких же масштабов. Но он до последнего надеялся, что заражëнные и исконно-заражëнные просто сольются, не будут так сильно чувствовать различий между собой, ничего не заметят и не поймут. Глупо наверное было делать такие предположения, ведь никто иной, как он сам прекрасно знал отличия между ними. Однако, несмотря на абсолютное отсутствие внешних различий между заражёнными и исконно-заражёнными, они чётко чувствовали друг друга. Точно так же, как и Бликсер сразу мог выявить, кто конкретно стоит перед ним. Это происходило неосознанно. Но это было правдой, и заражённые и исконно-заражённые, возможно, действительно подсознательно терпеть не могли друг друга. Они с лёгкостью могут отличить "своего" от "чужого". Конечно, каждый из них является той ещё задирой, способный подраться со своим соплеменником. Не сильно. Но это не отменяло того факта, что заражённые, особенно при опасности, всегда старались держаться друг с другом, быть в группе, не покидать друг друга. Даже сейчас, оглядевшись, Бликсер мог бы увидеть то, как они, спрятавшись в тени пещер, прижимались друг к другу и с опаской глядели на него. И ни один исконно-заражённый в эти "группки" не входил. Они либо стояли по отдельности, либо тоже стремились быть друг с другом. Но не с простыми заражёнными. Заражённые либо вообще не помнили своего прошлого, либо помнили его крайне смутно, либо эти воспоминания извратились до того, что они ненавидели те времена. Но даже несмотря на это, бывшие семьи могли держаться вместе. Несмотря на это, чистые действительно оставались всё теми же чистыми, даже если заражение извратило их разум, даже если они ничего не помнили, даже если они внешне сливались с рождёнными заражёнными. А быть может, такое произошло из-за Бликсера? То, что он осознанно дал исконно-заражённым больше преимуществ. Даже здесь, в этой пещере, роль их была не работать тяжёлым трудом, а наблюдать за тем, чтобы заражённые делали свою работу. Их задачей было контролировать порядок, словно последние были жалким скотом. Ведь совсем ещё недавно, когда абсолютно всем приходилось жить в подземном пространстве, такого не было. Конечно, тогда они всё ещё различали друг друга, но сильных разногласий, как таковых, не было. Потому что Бликсер не думал тогда о том, кому он доверяет больше. Его цель была другой, и абсолютно все были на равне. А может это всё потому, что враг у всех них был тогда един? Чистые, их на инстинктивном уровне ненавидели заражённые, а другие банально хотели отвоевать поверхность. Вот и получалось так, что все чувствовали себя в одной тарелке, и никаких серьёзных разногласий не возникало. А быть может, все эти причины свалились в одну большую кучу. Но как бы оно таковым не было, результат оставался один — между исконно-заражённым и простыми возникало много, много разногласий, и каждый пытался сторонится, избегать друг друга, в противном случае — ранить, навредить, защититься. Убить. — Ну чего застыли, словно остолопы последние?! Продолжайте работать! Бликсер вновь громко крикнул. Голос его на секунду подорвался, но он быстро прокашлялся. Не хватало ещë подорвать свой голос... Фигуры ещё немного помялись на месте, но в страхе попасть под горячую руку быстро взялись за рабочие инструменты и продолжили работать. Рогатый глубоко вздохнул, когда взгляд его вновь пал на потускневшие осколки своего соплеменника. — И уберите это, ради Святого Древа... — сказал это он уже тише, какому-то близ стоящему исконно-заражённому. Тот с опаской глянул на Бликсера, что от последнего не ускользнуло, и поспешил выполнить данное для него задние. Где-то сзади послышалось громкое ворчание. — Давайте, вставайте, псины сутулые! Хэлли тут же поспешила подползти к хрипящему Пирату, как только Бликсер отвернулся. Она, с трудом приподняв его, прижала Кэрри к себе, вслушиваясь в его надрывистое дыхание. Слёзы так и не высохли, а руки всё ещё сильно дрожали. Поэтому сейчас к ним мгновенно подлетел один из смотрящих, явно недовольный такой сцене. Когда Бликсер развернулся, услышав ворчание, он внимательно вгляделся в исконно-заражённого. Рогатый знал лично в лицо всех своих соплеменников, но не всегда помнил их имена или лично знал их характеры. Ближе всего к нему был Барракуда, но с ним у них отдельная история. А этот... На сколько Рогатый помнил, он всегда возился рядом с ним, кажется, восхищённый его личностью и мощью. Конечно, такое чесало высокомерность Бликсера, но порой это поведение было очень надоедливым. Сейчас же Рогатый мог поспорить, что в отличии от многих других, этот малой мог с упоением наблюдать за возникшим представлением. Кажется, тот даже пытался подражать своему правителю. Выходило это по своему забавным и смешным. Кэрри, еле как придя в себя и глянув на ворчавшего парня исподлобья, оскалился, зашипел. Но поспешил таки кое как встать на трясущиеся ноги. Как у него это получилось после произошедшего — непонятно. Кэрри был действительно крайне дерзким и настырным, но даже после такой взбучки не особо хотелось получить ещё раз. Даже если над ним стояла какая-то жалкая и явно очень самодовольная фигура. Последняя же широко улыбнулась, показывая свой уродливый оскал. Хэлли поспешила встать за Кэрри, и так же недовольно исподлобья глядела на исконно-заражённого, придерживая рукой Кораблика, чтобы тот в случае чего не упал. Тогда Бликсер развернулся, и ещё раз оглядел пещеру. Многие крайне злобно поглядывали на разыгравшуюся сцену. Однако, завидев взгляд Бликсера, тут же стремились развернуться и возвращаться к работе. Удивительно, но до Бликсера дошли слухи о том, что Кэрри пользовался здесь некой популярностью. Как фигуру, имеющую дерзости идти против правителя, его здесь многие уважали. Именно поэтому такой публичный позор ни у кого не вызвал желания высмеять бедного Пирата, как это обычно бывало в духе заражённых — посмеяться над опозоренным. Просто потому что здесь удивительно странно действовало правило, что каждый сам за себя и одновременно за всех сразу. Именно поэтому прямо сейчас и прямо здесь, в каждом из простых заражённых медленно, но стремительно верно вскипал гнев, страх тупился под напором безумной ярости... И Бликсер, и остальные исконно-заражённые словно чувствовали это кипение каждым фибром своей души. Правителя это раздрожало. И глубоко внутри пугало. Тот настолько углубился в свои далеко не позитивные мысли, что даже не заметил, как неподвижно простоял на одном месте втыкая взглядом в одну точку где-то на протяжении минуты. Вывел его из своеобразного транса глухой голос, который отчего-то послышался особенно чётко посреди всего остального шума. — Ну давайте же, вставайте... Бликсер медленно повернул голову в бок. Недалеко от него, где-то в уголке пещер, где почти никого не было и куда падала тень, было две фигуры. Одна из них, как сразу же вычислил Рогатый, была исконно-заражённой девушкой, что стояла над другой фигурой — самым простым заражённым кактусом. Последнему, похоже, было совсем не хорошо. Что в прочем-то не было удивительным — в этом месте было достаточно жарко, поэтому не сложно было попросту запариться. Кактус сидел, прижимая колени к себе и старательно пытаясь не обращать внимания на одну из сторожил. Что было самым удивительным для Бликсера, девушка не спешила действовать радикально, и пока просто "стояла над душой" заражённого. Правда вот исконно-заражённая похоже быстро почуяла взгляд в спину. Пристальный, прожигающий, изучающий. Она его не видела, но словно бы почувствовала неким шестым чувством, что заставило её немного сжаться под этим взглядом. В конце концов, в этих местах не любили, когда с простыми, жалкими заражёнными нянчатся, а она поступала с точностью наоборот. Даже если далеко не всем исконно-заражённым это нравилось, никто не мог противостоять против возникнувшего негласного правила, где одни по определению выше по статусу, чем другие. Немного помявшись на месте, девушка наконец наклонилась и взяла кактуса за подмышки. Последний крайне недовольно пробурчал, но сопротивляться банально не мог. В прочем, не удивительно было, что в этих пещерах могло поплохеть — воздух здесь был горячий, кислорода иногда не хватало, а должного оборудования как такового ни у кого не было. Да и произошедшая только что ситуация нехило так могла напугать. Но Бликсера это не волновало. И всë таки, какими же разными были исконно-заражëнные и их отношения к разным вещам. Бликсер считал это главным преимуществом и главным недостатком. Если простые заражëнные были предсказуемы... То они... В прочем, Рогатый не особо хотел задумываться об этом. Тем более, в последнее время он стал сомневаться даже в утверждении того, что простые заражëнные похожи друг на друга и преимущественно составляют серую массу. Ведь чем больше организм привыкает к заражению, тем более свободными и вариативными становятся действия фигуры. Отчего-то из-за этого Бликсеру с каждым днём становилось всë тревожнее и тревожнее. Такие мысли испортили настроение ещë сильнее. В любом случае, сейчас предстояло сделать ещë одно важное дело. Поэтому, Бликсер довольно быстро покинул пещеру.

___

За окном только только стало появляться кровавое солнце, освещая ядрëно-красными оттенками бардовое небо. Несмотря на это, в комнате по сей пор было довольно таки темно и тихо. Бывший Хранитель преимущественно предпочитал сидеть в слабо освещëнной комнате, чем разжигать по сей пор довольно таки пугающий его огонь. Сегодня он проснулся немного раньше, чем обычно. Точнее, сказать было сложно, что тот и вовсе даже слегка спал — остаток ночи, после небольшого "приключения" в пещере, прошёл довольно напряжëно. Тем более, сегодня было начало недели, а значит стоило ждать гостей с утра — ему должны были принести новую коробку с обновлëнной дозой псевдозаражения . В прочем, сейчас это было не особо важно. Чарли сидел на кровати, глядя в противоположный угол, где располагалось небольшое зеркало. Непонятно, для чего его там поставили, но оно там было. В полутьме от зеркала виднелись довольно таки яркие отражения розовых, словно стеклянных его глаз. Полузаражëнный прибывал в глубоких размышлениях со своими совсем не глубокими, но поверхностными, неразборчивыми и зачастую слегка глуповатыми мыслями. За прошедшее время Чарли привык видеть довольно таки агрессивное отношение всего живого к самому себе. О существовании разделения заражëнных и чистых тот не особо задумывался, потому что на тот момент, когда тот начал хотя бы пытаться о чëм-то размышлять, представителей чистых, не сказать, чтобы он особо много видел. А соответственно, и не находил повода задумываться об этом, хотя в его довольно потрëпанной памяти всë ещë были остатки скудных воспоминаний о битвах тех друг с другом. Но вот, повод появился, и теперь разобраться с поведением окружающих его фигур стало ещë сложнее, чем было раньше, а он ведь ещë ранее не разобрался с этим. Но помимо этого, в эту ночь Чарли ещë раз задумался о сути собственного существования — а в этом плане дела обстояли ещë печальнее, чем с другими существами. Если уж отнести самого себя к определенной категории "зла" или "добра" он не мог, то вот проблем к отнесению к чистыми или заражëнным Чарли точно не ожидал. С одной стороны, вот оно, как и у любого чистого — строение, цвет тела, а с другой стороны — ядрëные глаза и кровь, пропитанная непонятной версией заражения. А поведение? А что поведение? В этом подпункте Чарли окончательно запутался, потому что зачастую он делал совсем не то, что хотелось бы, поэтому на этом моменте размышления его и окончились. Хотя нет. Была одна единственная мысль. Быть может, он что-то другое? Бликсер часто называл его чертом. Впрочем звучало это скорее как издëвка, поэтому Чарли совершенно об этом не задумывался. Вообще прозвища от других фигур звучали как оскорбления, поэтому тот об этом и не думал. Имя своë Чарли уже окончательно забыл, да и не видел смысла его существования. Гораздо интереснее средь всей этой массы прозвищ для него оказалось обращение к нему от лица Барракуды. Этот парень сам по себе отбивался от общей "серой массы", не удивительно что Чарли особо обратил на это внимание. "Хранитель". Это слово, кажется, не было оскорблением. Подобрать хотя бы однокоренные слова — хранить, охранять... А что? Почему он именно так его называл? Первое что приходило Чарли на ум — это Бликсер. Как бы полузаражëнному не хотелось, а он знал, что если последний попадëт в беду, то ему придëтся его защищать. Быть может, в таком случае, это было правдой. Но что-то подсказывало ему, что нет, это не верно — но дойти дальше своих предположений он не мог, хотя бы потому что попросту не имел достаточных знаний. Тем более голова вновь разболелась, Чарли почувствовал как по его лицу стала медленно каплями стекать тягучая жидкость — зеркало с противоположной стороны подтвердило его устращающие ожидания. Но приготовиться к предстоящему, мягко говоря, не самому приятному процессу он не успел. Резко дверь в дом распахнулась, и на пороге появился тот, кого сейчас Чарли вот совсем не ждал. Ну или ожидал, но не хотел бы его видеть от слова совсем. Бликсер выглядел довольно раздражëнным — он в последнее время часто выглядел таким, но отчего то именно сейчас взгляд его был хмурее и злее, нежели обычно. Нехороший знак. Рогатый поднял с пола коробку с дребезжащими колбочками, которую видно до этого поставил, чтобы открыть дверь. Быстро войдя в дом и небрежно захлопнув ногой дверь за собой, Бликсер без лишних предисловий подошëл к Чарли и плюхнул перед ним коробку. — Делай своë дело. — словно сплюнул тот, отойдя на небольшое расстояние. Чарли весь напрягся и непроизвольно сжался. Обычно тому было плевать на то, если за его действиями кто-то пристально наблюдает. Но Бликсер — это отдельный случай. Потому что если Чарли сделает что-то не так под его пристальным надзором, то ему может неплохо так перепасть. Не удивительно, что руки его дрожали, пока тот, небрежнее чем обычно, пытался снять использованные колбы со своей головы. В процессе тот периодически бросал взгляд на Бликсера, который так и стоял в противоположном углу дома. Кровь продолжала стекать тоненькими струйками по лицу, вскоре уже и отдельные капли стали падать на пол. Ядрëнный розовый свет солнца стал уже проникать в дом, частично падая и на Рогатого, и неприятно светя прямо в глаза Чарли, отчего тот жмурился и отворачивался. Наконец, когда напряжëнный процесс был окончен, бывший Хранитель замер на месте. Послышался щелчок, как признак того, что прибор на голове заработал. Чарли неприятно сморщился. Бликсер наконец сдвинулся с места и перетащил принесëнную коробку на место старой, пустые колбы в которой тут же зазвенели, когда тот поднял её с места. Однако, Рогатый не спешил уходить. Ещë более плохой знак. Теперь Чарли напрягся ещë больше, заранее устремив взгляд в пол, словно уже успел в чëм-то провиниться. В голове тот хаотично обрабатывал информацию того, что он мог сделать не так за последнее время. Из-за возросшего в геометрической прогрессии напряжения кровь продолжала течь интенсивнее, а остановить и нормально успокоиться сейчас Чарли не мог, когда рядом находится посторонняя фигура, и особенно, если это был Бликсер. — Какое жалкое зрелище... — тот скептически поднял бровь, глядя на то как полузаражëнный трясущимися руками стал пытаться вытереть кровь с лица, но добился лишь того, что размазал еë ещë больше. Тогда Бликсер наклонился к нему, и осторожно провëл пальцем по щеке Чарли, заставив его передëрнуться и при этом стирая кровь. Однако, в какой-то момент он одëрнул руку, и посмотрел на свой палец. — Жжëтся, дрянь такая... Чтож, если кровь Хранителя начинала так агрессивно реагировать даже на иссконно-заражëнного, то ничего хорошего это не предвещало. — В любом случае, гляжу, ты живее всех живых. Под выражением "живее всех живых", вероятнее всего, имелось ввиду, что, находясь в собственном довольно жалком состоянии, бывший Хранитель умудрялся ещë как-то выживать. Вчера вечером, сразу после своих довольно тяжëлых размышлений и воспоминаний, Бликсер собирался хоть немного поспать, однако вовремя вспомнил, что вообще начиналась новая неделя, а это значило, что Хранителю нужно было подготовить новую порцию колб. Башка была забита всякой рутинной фигнëй, не удивительно, что Бликсер чуть не забыл об этом. С огромной неохотой ему пришлось заняться этим делом, и в процессе Бликсер ещë раз задумался о том, что в конечном итоге делать со своим подопечным. Чарли был шикарной куклой и оружием... Вначале, когда был ещë в самом расцвете сил. Сейчас, по прошествию всего пары месяцев, от былой мощи почти ничего не осталось. Конечно, Чарли был всë ещë силëн в битве, но посмотреть хотя бы на его внешний вид — бледный, несмотря на довольно насыщенное питание — захудалый, шаткий. Псевдо-заражение раздражало организм Хранителя, и Защитный Механизм убивал сам себя же. Частые кровопотëки говорили о том, что с таким раскладом ему оставалось совсем не долго. Бликсер вообще удивлялся тому, как тот умудрился прожить до нынешнего момента. В повседневной рутине тот не сказать чтобы ахти был полезен — чтобы Бликсер ему не поручал, тот стал зачастую делать с косяками из-за своего не самого здорового состояния. Единственные плюс — бесприкословное подчинение, в отличии от других заражëнных. И то, не самое идеальное, но пока что Бликсер не знал об этом. Зато, что Бликсер точно знал, так это то, что в ближайшее время даже этот однозначный плюс может исчезнуть из-за особенностей "поведения" псевдозаражения. Но это уже совсем другая история. А ресурсов, ох как много ресурсов на него ушло — и будет уходить, если Бликсер ничего не предпримит. Даже если сейчас Бликсер нашёл другой, более упрощëнный метод создания псевдозаражения, лучше от этого почти не стало. Вот и взвесив все плюсы и минусы, Бликсер таки решил, что время оканчивать своë веселье с довольно таки сильно потрëпанной игрушкой. Тот вдруг стал шариться в карманах куртки, что-то ища. Довольно быстро тот вытащил небольшое лезвие, более похожее на кинжал. Чарли толком даже не успел запаниковать, как Бликсер развернулся, и, найдя взглядом пыльный календарь, направился к нему. Когда тот подошëл, то быстро нашëл нужную дату, а именно — воскресенье этой недели, как последний день, в который будет ещë доиспользоваться ныне приготовленная доза специальной порчи для Хранителя. Рогатый резким движением воткнул лезвие в это число. — Видишь? Это твой оставшийся путь в один конец. — тот слегка развернулся, прослеживая за тем, чтоб Чарли внимательно слушал его, а ещё лучше — если бы понял то, что он имел ввиду. — Доживëшь до этого числа — будешь молодцом, флаг тебе в руки. Но дальше я уж прослежу за тем, чтоб твоë жалкое существование прекратилось. Сказано это было столь спокойным и чëтким голосом, словно такое было обыденностью. До Чарли довольно долго доходил смысл этих слов. Бликсер же окинул его взглядом, а потом осмотрел дом, пытаясь вспомнить что-то. Кажется, он что-то забыл... Однако так и не вспомнив, что он хотел сделать, Бликсер обратил внимание на другую деталь. Глядя на вешалку, тот понял, что там чего-то не достаëт... Он в своë время часто посещал этот домик, и почти всегда здесь царил один и тот же интерьер — даже после беспорядка, который сам же Бликсер и навëл. И сейчас он точно почувствовал недостаток чего-то. По крайней мере, что всегда было, но сейчас этого не было. — Где череп? — вдруг спросил Бликсер скорее для галочки, нежели реального интереса. Хранитель был, ну или должен был быть довольно таки предсказуемым парнем в своëм нынешнем состоянии, делать всë по инструкции, и по-этому все вещи чаще всего лежали на своих местах. И череп, который полузаражëнный в последнее время таскал всë реже и реже, был не на своëм привычном месте. Это вызвало скорее лëгкое любопытство, нежели беспокойство. А вот у Чарли это вызвало самое что нинаесть настоящее беспокойство. Слова Бликсера итак ввели его в ступор, что уж тут говорить о таком вопросе... Рогатый и не подозревал, что застал бывшего Хранителя врасплох. Последний же с ужасом вспомнил, что оставил злополучный предмет в пещере. Чарли застыл на месте, неосознанно устремившись взглядом в сторону, где должна была находиться пещера. Он прекрасно знал, что Бликсер недолюбливает чистых, и если каким-то образом узнает, где именно Чарли оставил свой "головной убор", то это может привести не к самым лучшим последствиям. Однако, внешний вид полузаражëнного Рогатый расценил по-другому. Ему то это было не особо интересно, поэтому он просто предположил что где-то в том углу дома, куда смотрел Чарли, там и лежит череп. Тем более, отвлекла его другая вещь, о которой до этого он пытался вспомнить. Бликсер смахнул рукой, как бы говоря о том, что ответа на свой вопрос он не ждëт. Затем взял дорогой ему плащ с вешалки, о котором только вспоминал прошлой ночью. Осмотрел его, хотел понять, насколько он потрепался после длительного ношения им Чарли. К счастью для самого Чарли, ничего серьëзного там не было — только пара небольших порезов, оставшихся вероятнее всего после самой первой битвы бывшего Хранителя со своими, опять же, бывшими друзьями. В прочем, это было легко исправить. — Повезло тебе, что ты ничего серьëзного не сделал с этим плащом. Иначе твоя жалкая жизнь могла прекратиться гораздо раньше, чем я этого мог хотеть... — тот развернулся и направился к двери, довольно быстро скрывшись за ней. — Счастливо доживать последние денëчки. Дверь громко хлопнула. Бликсер тяжело вздохнул. Когда тот уже собирался продолжить свой путь до башни, сзади послышалось шуршание, что его и остановило. Рогатый развернулся и мельком посмотрел за угол дома, где ненароком стояла, неожиданно, Ликантропия, и как ни в чëм не бывало ехидно улыбалась. На секунду Бликсер встал в ступор, а потом из его рта вырвался единственный вопрос, первый возникший в его голове: — А ты что тут ещё делаешь? — Я? Ликантропия медленно обошла правителя, с одной стороны словно остерегаясь его, а с другой — выглядя как хищница, обходившая свою жертву. — А здесь есть ещë кто-то, помимо тебя? — Да я просто мимо проходила. Вот интересно было, чем же наш дорогой бывший Хранитель занимается... — говорила та полушëпотом, медленно повернув голову и согнувшись, словно в любой момент ожидая от Бликсера нежданных действий. — Тебе заняться что-ли нечем? — Бликсер оскалился, лапы его с силой сжали деревянную коробку с колбами в руках, так, что, казалось, что она в любой момент сломается. Затем тот громко гаркнул — Пшла прочь отсюда, дрянь! Ликантропия слегка отшатнулась, согнулась, сжалась — но ехидная улыбка с лица еë не пропала. Она попятилась назад, стремившись скрыться в тени деревьев. — Хорошо, Босс. Не мешаю вам. Продолжайте заниматься своими делами... Довольно быстро шорох в лесу стих, словно заражëнной тут и не бывало. Какое-то странное, непонятное чувство охватило Бликсера. Что-то подсказывало — не просто так она здесь ошивалась. Тем не менее, несмотря на то, что Ликантропия была простой заражëнной, от этой дряни можно было ждать чего угодно — и поэтому она так сильно Бликсеру и не нравилась. Тот встряхнул головой, пытаясь прогнать ненужные, параноидальные мысли. А быть может, это совсем не паранойя?.. Тем не менее, в это же время, за дверью дома Чарли так и сидел на кровати, поджав к себе колени, и глядя то на календарь, то на дверь, из которой только что вышел Бликсер, то на зеркало. Голова так и не перестала болеть, и Чарли немного качался из стороны в сторону. В башке тварился сущий бардак, слова, услышанные им от Бликсера никак не складывались в ровную цепочку, а возникавшие внезапные мысли ничуть не улучшали ситуацию. Пока всë это просто не вылилось в кашу, и единственная понятная мысль, которая осталась — это желание прекратить боли в голове. Следом, цепочка продолжилась — чтобы оставить боль, нужно расслабиться, и желательно — попытаться поспать, ни о чëм не думая и не размышляя. Но слова, сказанные Бликсером, почему то посеяли самый настоящий хаос. Чарли не смог понять их смысл, но почему то они пугали, словно подписали завещание. Но это же просто паника от его присутствия рядом, верно? Верно ведь?.. Чарли вытер тряпкой кровь со лба, рука сама нервозно дëрнулась — и тот отбросил окровавленную ткань подальше от себя. Затем отодвинулся в угол кровати. Там ещë была тень, падающая от стены, и яркое солнце не раздражало глаза. Он обязательно с этим разберëтся. Хотя бы попытается. Но не сейчас. Сейчас нужно просто посидеть на месте и не о чëм не думать, старательно сделав так, чтоб в голове, как и раньше, было абсолютно пусто...

___

Барракуда быстро прокрадывался сквозь деревья, стараясь вести себя как можно более бесшумно. Тьма ночи сопутствовала ему, как и тень деревьев — лишь изредка его собственная тень мелькала в скудных просветах меж елей. Тот уже чëтко знал маршрут, куда он направляется, и довольно быстро перед ним оказалась уже знакомая пещера, из которой слабо светил рыжеватый свет огня. Оглянувшись и проверив, никто ли за ним не проследил, тот постарался как можно быстрее перебежать от леса к самой пещере. В последнее время его слишком часто стало посещать чувство того, что кто-то следил за ним. В пещере возле слабого костра, окутавшись в слегка сероватый плед, сидела Сэм. Вид еë словно был более задумчивым нежели обычно — настолько, что она даже не заметила приход заражëнного. — Здравствуй, — тихо сказал тот, чтобы привлечь на себя внимание. Девушка вздрогнула, подняв свой усталый взгляд. Кажется сегодня синяки под еë глазами были ещё отчëтливее, нежели пару дней назад. — Вы сегодня опять не спали? На удивление Барракуды, ни на приветствие, ни на вопрос та не отреагировала, лишь слабо кивнула и устремила свой взгляд на огонь. Отчего-то ему чëтко пришло ощущение, что этой ночью что-то произошло. Поэтому тот сел у костра, но не с противоположной стороны, как обычно, а чуть ближе. Сэм вновь на это никак не отреагировала, только протëрла руками глаза, видно пытаясь хоть как-то избавиться от полусонного состояния. Сейчас, внимательно наблюдая за еë действиями, Барракуда заметил, что одна из еë ладоней была перебинтована. — Что произошло? — уже совсем не церемонясь спросил заражëнный. — Он был здесь. — довольно резко ответила Сэм, наконец посмотрев на парня. — Кто? — этот ответ сильно напугал Барракуду. Не хватало, чтобы кто-то ещë узнал о существовании чистых. — Чарли. Такой ответ заставил встать в ступор Барракуду. Только сейчас, оглянувшись по сторонам Барракуда заметил череп, лежащий где-то у стены пещеры. Значит всë так, это не была его паранойя, и Хранитель и в правду устроил за ним слежку. Другой вопрос — почему? Никто вообще не знал что творится в башке несостоявшегося Хранителя, и это было особенно плохо, потому что Барракуда не знал, в какие последствия может вылиться его узнавание об убежище Сэм. Тогда тот спросил первое, что пришло в голову: — Он напал на тебя? — Нет. — А это что? — Барракуда взглянул на перебентованную ладонь. — Лишь моя неосторожность. — довольно кратко ответила на это Сэм, не видя смысла пояснять подробнее. Треугольник тяжело вздохнул, уставившись на костëр. Такая новость вновь заставила погрузиться его в свои глубокие мысли. Однако, Сэм резко заговорила, что и заставило мгновенно выйти его из своего задумчивого состояния: — Что он сделал с моим мальчиком? — девушка смотрела и задавала этот риторический вопрос, скорее, в пустоту, нежели обращаясь к Барракуде. — По его венам течëт нечто похуже обычного заражения, словно... Словно кислота... Такая болезненная, смертоносная... Она же убивает его изнутри, не так ли? Сэм посмотрела на Барракуду таким отчаянным взглядом, что последний даже дрогнул. Голос еë дрожал, и заражëнный увидел, как на уголках глаз еë странной формы скапливается влага. Ответу Барри предпочëл просто промолчать и отвести взгляд. В голову пришла мысль, что сейчас, вероятно, наилучший момент чтобы сказать о большой вероятности не самых лучших событий, которые могут произойти в ближайшее время. Тот уже давно задумывался о том, чтобы заранее максимально снизить надежды чистой. Надежда умирает последней, но нередко эта самая надежда приводит не к самым лучшим последствиям, и в конечном итоге сильно ранит. — Кхм. — Барракуда, наконец, собравшись с мыслями, стал говорить. — Я вот что сказать хочу... Вы же понимаете, что то заражение, что создал Бликсер — нечто более опасное и непонятное... И с Хранителем оно взаимодействует по другому, нежели обычное заражение с обычной фигурой. Да и сам Хранитель не шибко здоров уже... Барракуда отвëл взгляд, потому что смотреть на то, как изменяется лицо чистой от каждого его слова, было даже для него невыносимо. Не сказать, что он как-то сильно беспокоился за чувства чистых или простых заражëнных, вообще это было безразлично для него, голова была забита совершенно другими проблемами. Но сталкиваться лицом к лицу с таким проявлением чувств отчаяния и безысходности от другой фигуры было невыносимо, как бы сам заражëнный этого признавать не хотел. Барракуда посмотрел на тусклый треугольник-артефакт, что сейчас находился постоянно рядом с Сэм. — ...Да и простая попытка очищения, как с простыми фигурами, тут не прокатит. Хочу ещë сказать, что пытаться освободить Хранителя от этого заражающего прибора — дохлый номер, и даже если нам удастся как-то сломать его, заражение мгновенно не исчезнет, и с большой вероятностью успеет самоликвидироваться, убив с собой и своего носителя... Хранитель сейчас, как бы то не было, довольно слаб по сравнению со своим первоначальным состоянием, и очень маловероятно, что он сможет выжить после такой жестокой взбучки. В общем... — Барракуда на миг замолк, переводя дыхание для того, чтобы наконец подойти к самой сути и сделать вывод. — Веду я это к тому, что вы должны понимать, что шанс того, что нам удастся спасти Хранителя очень... Мал. Единственный способ, по сути — лично заставить Бликсера приказать ему безболезненно снять с себя шлем, но я искренне не понимаю, как это— — Я понимаю. — Сэм внезапно перебила его. — Правда. Не впервой... Девушка протëрла тыльной частью ладони прокатившуюся слезу со своей щеки. Барракуда с удивлением глянул на неë, но пояснять свои слова та, похоже, не собиралась. Сэм на пару минут погрузилась ушла в себя, и вдруг продолжила: — Вообще, есть один способ... Я о нëм давно задумывалась. Ты знаешь, как Чарли приобрëл свою силу? Хотя, думаю, видел, наверное... — Нет. Меня на тот момент не было рядом. Сэм с удивлением посмотрела на Барракуду, но решила не задавать вопрос о том, почему ближайшего друга Бликсера не оказалось рядом, когда, по сути, решалась вся судьба Парадайза. В любом случае она решила раскрыть всё карты, если смысла скрывать этого больше нет. — Дело в том что у Хранителя есть три так называемых Вспомогательных Артефакта, и каждый из них вкупе так или иначе могут дать определëнную силу Хранителю. Первый помогал ему воскресать в битвах с заражëнными при первой его жизни. Однако, эта способность пропала после импровизированной смерти Хранителя. Два треугольника вместе могут дать вторую жизнь Хранителю, в подарок дав ему ещë и некую "ультраформу", но уже без неких бесконечных жизней. Именно это мне и пришлось сделать во время финальной битвы... Однако, есть ещë одна жизнь, последняя — именно она и даëтся Хранителю, если и вторая жизнь не помогла ему справиться с опасностями. Но эта последняя жизнь, вопреки ожиданиям, не является самой сильной, скорее наоборот — самой слабой... При ней всë ещë нет способности воскрешаться, никакой силы по типу ультраформы не даëтся, и вообще можно сказать что Хранитель становится обычной фигурой. Единственное что, он может вернуть свою бывалую силу благодаря тренировкам, но так скажем это совершенно нам сейчас не нужно и это другой вопрос. Проблема только в том, что... — Сэм тяжело вздохнула. — Я не знаю, где сейчас находится третий артефакт. Он был утерян ещë с того момента, как потерялся сам Чарли. Я была уверена в том, что где бы он не находился, артефакт будет рядом с ним. Но... Я несколько раз уже видела Чарли. И артефакта рядом с ним не оказалось. Внезапно девушка прервалась и вновь взглянула на Барракуду. В глазах еë появился проблеск надежды, который заражëнный, по какой то причине, боялся видеть. — Быть может, ты видел третий артефакт? Барракуда встал в ступор. Он точно знал как выглядит эти "Вспомогательеые артефакты", потому что видел два из них у Сэм. Однако, где либо ещë... Он не помнил. Правда, не помнил. Он мог предложить, что этот треугольник мог бы быть у Бликсера, но тот его ни разу не показывал. — Нет... Нет. Я его не видел. Правда, я не знаю, где бы он мог быть. Появившийся проблеск надежды потух так же быстро, как и появился. Сэм опустила взгляд на огонь, вздохнув так тяжело, что поплохело даже Барракуде. — Когда Чарли перестал подавать признаки жизни, я испугалась... Хранители перестают возраждаться только тогда, когда теряют надежду. И я была необоснованно зла и напугана из-за этого, хотя точно знала, что не всё потеряно, и это не конец. Проблема была в том, что я не была уверена в счастливом исходе событий, потому что... Отчего-то Вспомогательные артефакты довольно вредные. По той причине, далеко не всем Хранителям даëтся шанс на вторую жизнь, и тем более — третью. В истории бывали моменты, когда Вспомогательные артефакты не возраждали Хранителей по той или иной причине. Я была уверена в том, что воспитала хорошего сына, но от дикого ужаса меня это не спасло. В любом случае, сейчас... Сейчас я вообще ни в чëм не уверена. Даже если бы у нас были все три артефакта — дали бы они шанс на ещë одну жизнь Чарли? Его разум омрачëн порчей, он совершил много не самых лучших поступков. И в то же время, он делал это не по своей воле... Считает ли организм со священной волью достойным его прощения? Несмотря на то, что я нахожусь рядом со всеми артефактами добрую часть своей жизни, проще размышлять о том, что творится в их недосягаемом простым фигурам сознании, мне не становится... Тут Сэм остановилась, запутавшись в своих собственных мыслях и вспомнив, какой конкретно фигуре она вообще излагает свои мысли. Встрепенувшись, та слегка отвернулась от огня. — Прошу прощения. Кажется, я заговорилась. — Сэм прокашлилась, и поспешила перевести тему, толком не дав Барракуде времени на переваривание сказанных ею слов. — Так, у тебя появились какие то новости? — Нет... Опять. — Барракуда ответил медленно, с запаздыванием, будучи в глубокой задумчивости от слов чистой. — Никаких новостей нет, время идёт, делать что-то надо, а у меня идей тоже никаких. Так что... Ничего нового. Всë довольно печально. Поэтому, сегодня я пришëл только для того, чтобы принести еды. — Нда... Не густо. Как там хоть все остальные чистые? — Да тоже не очень весело. По крайней мере, они хоть немного успокаиваются. Ждут, как вы к ним вернëтесь. Тем не менее, они тоже потихоньку восстанавливают силы. — Барракуда поморщился, вспомнив, как по последнему своему приходу он чуть не подрался с одним особенно недовольным чистым, благо разошлись они вроде мирно. А раз те начали потихоньку проявлять агрессию, значит, восстановление идëт на ура. — Это хорошо. — тихо ответила Сэм, даже не особо обратив внимание на сморщенное лицо Барракуды. Разговор встал в тупик, и обе фигуры замолкли, задумавшись каждый о чëм-то своëм. В пещере стало почти тихо, только огонь тихо потрескивал, да с улицы изредко доносились какие-либо ночные звуки. Барракуда внезапно задумался о том, что Сэм сегодня даже чаю не предложила. Хотя это уже было своеобразной традицией — каждый раз она предлагала сделать чай, и каждый раз Барракуда отказывался. Быть может, всë же стоит как нибудь согласиться? — Ладно, пожалуй мне пора. Может, сегодня мне удастся ещë хоть немного поспать... — Наконец Барракуда встал. Не найдя, что ещë сказать тот прокашлялся, и уже собрался уходить. — И постарайтесь всë же поспать. Это важно. До свидания. — Если бы это было сейчас так просто... Сэм посмотрела вслед за Барракудой, тихо попрощалась в ответ, потом подбросила ещë пару веток в костëр и остановила свой взгляд на перебинтованной ладони. В конце концов, она словила себя на мысли, что если бы не разное происхождение еë и Барракуды, быть может, они могли бы стать неплохими друзьями.

___

В поселении кипела жизнь — каждый заражëнный чем-то занимался, пыхтел от недовольства, что его заставляют трудиться день и ночь, но продолжал заниматься делом. Где-то в далёком углу, где на данный момент было довольно тихо, и где валялся склад из недавно срубленных елей, там сидел на этих самых брëвнах Барракуда и, кажется, пытался перекусить в тишине от рабочей суматохи. Однако, дать ему спокойно поесть не дала неизвесть откуда внезапно взявшаяся другая фигура. Барракуда недовольно фыркнул, и предпочëл сделать вид, что не заметил еë. — Приветик! — громко гаркнула пришедшая фигура и поспешила сесть рядом с ним. Выходило это у неë с трудом — брëвна лежали довольно высоко, а сама девушка была довольно низкая. Но проворность еë сыграла неплохо, и вот та уже оказалась сидящей рядом с нахмурившимся Треугольником. — Еды не дам, Ликантропия. — тут же не поприветствовавшись в ответ выпалил Барракуда. Та лишь наигранно простонала от огорчения. — Ну почему же? — Потому что. Я днями не ем, разве не видишь, что я голодаю? — Но я тоже есть хочу... Ну пожалуйста... Барракуда тяжело вздохнул и отвернулся, всë так же продолжая жевать бутерброд. — Я же сказал — нет. И точка. Лики также отвернулась, о чëм-то глубоко задумавшись. Внезапно она быстро повернулась к нему снова. Глаза еë блеснули, и по лицу расплылась хитрая улыбка. Это точно не предвещало ничего хорошего. — А если я расскажу важную информацию? Барракуда краем глаза посмотрел на неë, продолжая жевать бутерброд. — Какую? Мне не нужно знать информации по типу того, что ты воруешь еду из под носа Бликсера. — тот не отвернулся от неë, но взглядом устремился куда-то вперëд. — Вообще то, я ради тебя и твоих чистеньких стараюсь! — громко и обиженно воскликнула Лики. — Тише, тише... — Барракуда напряжëнно обернулся, но не увидев никого рядом, только расслабленно выдохнул. — В любом случае, нет, спасибо. Девушка только наигранно хмыкнула, а затем откинулась назад на брëвна, вновь о чëм-то задумавшись. Внезапно та оглянулась, как и Барракуда, и начала говорить, только уже более тихим голосом — не таким громким и высоким, как обычно. — Знаешь, а ведь не ты один хочешь вставить нож в спину Бликсеру... — Я не собираюсь... Стоп, что? — вот теперь Барракуда уже точно удивлëнно повернулся к кактусу. В глазу его заиграл лëгкий интерес. Кактус тут же ухватился за этот шанс. Сейчас Лики только хитро улыбнулась и мельком глянула на оставшиеся бутерброды, всем своим видом намекая на своë желание. Барракуда тяжело вздохнул, с трудом не послав заражëнную далеко и на долго, и потянулся за бутербродом. — Умеешь же заинтриговать, дрянь ты эдакая... Шантажистка недоделанная... — Ликантропия быстро схватила бутерброд и тут же откусила его, начиная медленно пережëвывать столь желанную пищу. — Ну, выдавай, что у вас там произошло? Девушка не спешила говорить, медленно пережëвывая бутерброд и тихо чавкая. На секунду Барракуде паказалось, что та только пытается этим ещë больше раздражать его, учитывая, что она внимательно наблюдала за его реакцией. Однако, наконец та продолжила: — Заражëнные решили втихушу поднять бунт... При чëм, не по-детски. Кажется, они серьёзно намерены на свои действия. — Что, серьёзно что ли? — от Ликантропии можно было ожидать любых слов, правдивых и не очень, но судя по всему, сейчас она всë таки не врала. — Почему-то я совсем не удивлëн... И, когда они собираются это сделать? — Ровно через неделю. — Так мало времени на подготовку? — Барракуда удивлëнно поднял бровь. — В прочем, более умных действий я от заражëнных и не ожидал... А тебе что-то не нравится в моих словах? Ликантропия нахмурилась. Однако тут же еë вид стал более заинтересованным. — Это плохо. — Барракуда слегка отвернулся, вид его стал задумчивым. Нужно было немного времени чтобы обдумать полученную информацию. Тем более, такую серьëзную и важную. — Это... Хорошо. Наверное. — А знаешь, почему именно через семь дней? — видя, что прямо сейчас Барракуда может потерять связь с реальностью и уйти глубоко в свои мысли, при этом перестав обращать внимание на неë, Лики продолжила, быстро дожевав остаток бутерброда. — Почему? — не задумываясь довольно быстро спросил Треугольник. Однако, на этот вопрос та уже, видно, отвечать не собиралась. Зато она вновь глянула на оставшийся единственный бутерброд в "обеде" Барракуды. Тот посмотрел сначала на неë, потом вновь на бутерброд. Лицо его сделалось кислым, тот тяжело вздохнул и отдал ей последнюю свою пищу. Лики быстро схватила еë и продолжила говорить, радостно жуя еду и невнятно бубня с набитым ртом. — Наш дорогой повелитель решил наконец разобраться с его не самым дорогим подчинëнным. — Давай чëтко, по делу и без твоих невнятных завуалированных формулировок. Ликантропия прожевалась, сглотнула и кратко произнесла: — Бликсер хочет убить недохранителя ровно через неделю. На некоторое время Барракуда замолк, получив новую важную информацию. В голове его проносились тысяча и одна, в основном не самых приятных мыслей. — Это... Это точно плохо. Но я мог предположить, что рано или поздно это случится. — Я сказала заражëнным что Бликсер избавится от самого надоедливого для них подопечного через шесть дней. Потому что они хотели совершить свой бунт уже после его смерти, чтобы проблем от него было меньше. — Вот и правильно сделала. — это информация явно хоть немного обрадовала Барракуду. — Хоть какая-то от тебя польза... — Вообще-то!.. — Да полезная ты полезная, не бухти только, ради Святого Древа, тем более — так громко! Нас могут услышать... — Барракуда вновь оглянулся. — Откуда у тебя вообще такая информация? Зная Бликсера, он вряд ли стал бы разглашать такую информацию. Тем более, таким сплетницам, как ты... — Я знаю всë, что у нас происходит. — Ликантропия хитро прищурилась и усмехнулась. — А как? Пусть это будет моим маленьким секретом... Барракуда тяжело вздохнул. Доверять такой личности как Ликантропия — дело конечно сомнительное. В любом случае, она следовала своим целям, и пока эти цели шли параллельно целям Барракуды — ему не следовало как-то перечить ей. Пусть желает от всего этого кипиша чего хочет, главное, что ему это на руку. Хотя только чëрт знает, что творится в голове этого маленького дьяволëнка. Барракуда было просто страшно думать об этом. Тем не менее, Ликантропия вдруг ловко соскочила с брëвен. — Ну, было приятно пообщаться, а мне нужно идти искать ещë места, где можно было бы найти еду. Спасибо за приятную беседу и вкусный обед! — та помохала рукой и тут же поскакала куда-то в глубь посëлка. — Ну да, ну да... Приятного аппетита... — Барракуда глянул на пустой пакет из под бутербродов. Кажется, в глазах его стала отражаться вся вселенская грусть. — Похоже, сегодня я опять на голодовке. Затем тот вновь тяжело вздохнул, скомкал пакет в руках и положил в карман. Теперь уже точно погрузившись в свои мысли, тот на некоторое время абстрагировался от мира. Похоже, сегодня предстоит долгий разговор с Сэм.

___

Он пришëл сюда абсолютно внезапно. Сэм даже удивилась. Обычно Барракуда приходил через день, два, а то и три — но тут пришëл буквально на следующий после своего прошлого прихода. А учитывая то, что тот даже не поздоровался, Сэм осмелилась предположить, что у него реально были важные новости. — Извиняюсь за внезапное вторжение. — тот, как и обычно, расположился напротив костра. — Но чем раньше мы это обсудим, тем больше у нас останется времени на подготовку. — Что произошло? — У меня есть две новости — хорошая и плохая. — Чтож... — Сэм напряглась — затем на миг задумалась, приготовилась, как могла, услышать не самые лучшие вести. — Ну, давай по традиции, начинай с плохой. Барракуда тяжело вздохнул. Конечно, а как же иначе... Придëтся сообщать эту весть прямо в лоб. — Рано или поздно это должно было случиться... Бликсер решил, что убьëт Хранителя ровно через неделю потому, что он больше не видит смысла его существования. Сэм замерла, почувствовав, как на секунду болезненно сердце еë бухнуло, а в голове словно электрическим зарядом пронеслось громогласное: "Он решил убить его". Рано или поздно это должно было произойти... Должно было произойти... Должно было произойти... Сэм повторяла это из раза в раз, и сейчас, и пару дней подряд — но эта простая истина никак не могла улечься в голове. А сердце всë билось, и билось, так громко, так отчëтливо и быстро, что казалось, словно оно вот вот выпрыгнет из груди. Она никак не могла смериться с тем, что вероятность спасения еë сына крайне мала — ещë со вчерашнего дня, но вот так вот в лоб.. Вот так вот, просто взять, и под корень обрубить все итак слабые надежды... — А... А хорошая новость — какая? — чтобы не показаться, что она окончательно попала в амëбное состояние после такой новости, Сэм задала этот вопрос. — Ну, как бы не сказать чтобы она была совсем хорошая для меня... Но и одновременно с этим и не совсем плохая... В общем для нас она скорее хорошая... В общем. Ровно в это воскресенье, то есть в день, когда Бликсер решил оборвать жизнь Хранителю, заражëнные решили устроить бунт. И это, как бы, очень хорошо, потому что... Потому что эта шикарная возможность для того, чтобы добраться чистым до артефактов. Поэтому... "Не всë потеряно" — хотел сказать Барракуда, но замолк, так и не договорив. В любом случае, если Чарли не убьëт Бликсер, то это может сделать всë что угодно другое, особенно во время этого события. Поэтому, заражëнный свою мысль не завершил. В прочем, Сэм того и не заметила — будучи погружëнной в свои мысли, последние слова Треугольника уже не добрались до еë сознания. — Хорошо... Да. Это правда хорошо. По крайней мере, нашим будет гораздо легче добраться до артефактов. — Сэм вновь погрузилась в свои мысли. Однако, Барракуда довольно резко заставил еë обратить на себя внимание. — В общем, что на счëт плана... — Барракуда прокашлялся, что явно говорило о том, что он планирует много и долго говорить. — Вообще, несмотря на то, что этот шанс идеальный, некоторые наши проблемы исчезли, в то время как другие — появились. Я не знаю точно, какие там планы у заражëнных и каким образом они планируют устраивать бунт, информации я услышал крайне мало. Другая проблема ещë в том, что я не знаю, как может повести себя Бликсер в этой ситуации... Похоже, мне придëтся применить все мои знания о моëм друге, чтобы хотя бы примерно предположить, по какому сценарию всë пойдëт. Наверное, с чего стоит начать, это с того, что вся заварушка разделится ровно на два лагеря — на заражëнных и исконно-заражëнных. Быть может, на стороне Бликсера ещë останется пару простых заражëнных, из страха, но я так понял, всë же бунт их этот — событие массовое. Другое дело, что я не знаю, станет ли Бликсер пытаться защитить Великие Треугольники в этот момент — он может с горяча направить всех исконно-заражëнных "успокаивать" простых заражëнных, учитывая что первых в разы меньше, чем вторых, а может заставить кого-то и присмотреть за артефактами... В любом случае. Я настаиваю на том, чтобы чистые хорошенько подготовились — вероятность того, что Бликсер оставит кого-то приглядывать за Великими Артефактами далеко не нулевая. И, помните? У нас был уговор — как бы агрессивно исконно-заражëнные не защищали артефакты, никто из них не должен серьёзно пострадать... — и он всë говорил, и говорил, выражая свои мысли в слух и совершенно забыв о реальности... Пока вдруг не понял, что его не слушают. — Мисс? Мисс Сэм? Вы меня слушаете? Пару раз Барракуда окликнул Сэм. Однако, только потом он понял, что она смотрит не на него, а куда-то за него. Барракуда замер. Потом медленно обернулся, посмотрев туда же, куда и чистая. Во тьме тускло сверкнули знакомые розовые глаза, и Барракуде уже не заставило труда догадаться, кому именно они принадлежали. Он напрягся. Потом обернулся на замершую на месте, неподвижную, словно статую Сэм. — Я разберусь. — промямлил тот, и по его неуверенному тону стало понятно, что тот совсем в своих словах не уверен. Барракуда осторожно встал и медленно стал подходить к Хранителю. Ни он, ни кто либо другой не знали что творится в его пустующей башке, поэтому, Барри старался действовать максимально аккуратно и осторожно. Пока тот подходил, Чарли оставался всë таким же бездвижным, но видно было, что чем ближе Барракуда был, тем напряжëннее тот становился. Сейчас всë внимание полузаражëнного было направлено исключительно на треугольника, он не смел отвести взгляда от личности, в намерениях которой был не уверен от слова совсем. — Хей парень... Тебе здесь не место. — заражëнеый слегка выставил руки, то ли жестами пытаясь намекнуть, что ему стоит уходить, то ли просто показать, что он не навредит. — Не прогоняй его... — внезапно раздался жалобный голос сзади. Барракуда обернулся, однако всем своим видом дал понять, что так надо. Но похоже, планы у Чарли были совсем другие. Тот так и не сдвинулся с места, взгляд его стал хмурым, столь неприветливым... Когда Барракуда уже подошëл совсем вплотную, несмотря на то, что Хранитель был ниже, смотрел он на него словно сверху вниз, но всем своим видом дал понять , что уходить не собирается. Тогда заражëнный пошëл но отчаянный поступок, и просто осторожно попытался взять его за плечо. Но Чарли такое действие, похоже, не понравилось от слова совсем, и тот резко отпрянул, в руке его засветились искры. Барракуда так же отшатнулся, что-то несуразно пробурчав. — Быть может, он пришëл за этим? — сзади опять послышался дрожащий голос. Треугольник обернулся, посмотрел туда, куда указывала Сэм и заметил лежащий где-то в углу пещеры череп — верный спутник своего хозяина первый месяц его псевдозаражения. А ведь действительно... Может быть. Барри постарался как можно быстрее пойти за ним и взять его. Затем, вернувшись, тот довольно грубо отдал его в руки Хранителю, наплевав на всю осторожность. В прочем, Чарли никак бурно не отреагировал — сначала посмотрел на череп, потом вновь на заражëнного. Частично, то было правдой — он в первую очередь вернулся сюда именно за своим импровизированным "головным убором". Но сейчас, наблюдая за всей этой сценой, уходить уже как то перехотелось. Появилось другое чувство, уже более полузаражëнному знакомое, а именно — любопытство. Тогда Чарли немного отошëл назад после недолгой игры в гляделки, но не успел Барракуда обрадоваться, как тот просто обошëл его и направился куда-то в глубь пещеры, обойдя стороной и потихоньку затухающий костëр, и удивлëнную Сэм. Но отойдя не так далеко, Чарли резко сел где-то рядом с поворотом вглубь пещеры, где-то там, во тьме, так и затаившись. Тускло блистали только его ядрëно-розовые глаза. Сэм и Барри проследили за ним взглядом, а потом девушка вынесла вердикт: — Не разобрался. — Спасибо, кэп, я вижу... — уныло пробормотал Барракуда, садясь обратно на своë место. — Я боюсь, Бликсер мог устроить слежку за мной. — Зачем ему это? Разве вы не разлей вода? — спросила Сэм, удивлëнно вздëрнув бровь. — Мы... Поссорились недавно. — ответил на то Барракуда, явно говоря всем своим видом, что вливаться в подробности не будет. А ведь ссорятся они крайне редко. — Хм... — Сэм задумчиво устремила свой взгляд на костëр. Отчего то, ей этот ответ казался смутным. — В любом случае, я не вижу иной причины, почему он так сильно сюда стремится. — Чарли очень любопытный. — ...Допустим. Что Сэм, что Барракуда дали понять, что видение ситуации друг у друга у них отличается, и каждый остался при своëм мнении. — Тем не менее, я думаю что при нëм не стоит обсуждать план. Всë равно я по сути рассказал всë самое важное. Вы слышали всë что я рассказал? —Ну... В принципе, да. — говорить о том, что где-то после половины Сэм отключилась и перестала его слушать, она почему-то не стала. — Хорошо. Тогда я, пожалуй, посижу ещë немного. На всякий случай. — Барракуда бросил взгляд исподлобья на Чарли, сидящего где-то недалеко а туннеле. — Вдруг что ему в голову придëт... Сэм только грустно вздохнула и кивнула. Тогда в пещере стало совсем тихо, как и до этого. Но тишина эта была напряжëнной. Сэм вдруг очень захотелось найти тему для разговора — желательно, спокойную, быть может — повседневную. Чтобы отвлечься и от угнетающих раздумий, и от навязчивой мысли о том, что прямо за ней сейчас пристально наблюдает еë сын. Но о чëм с этим заражëнным можно поговорить? Та начала прокручивать в голове весь их разговор, желая за что-то зацепиться... Но на ум приходили только не самые лучшие темы. Внезапно, она о чëм-то вспомнила, что-то, что следовало бы уточнить. — Чтобы очистить Парадайз, нужно использовать Вспомогательные Артефакты. На данный момент эти артефакты доверяют только мне — никто другой ими пользоваться не может. А для того, чтобы Вспомогательные Артефакты могли очистить Ель, нужно, чтобы они словили контакт друг с другом — значит, нужно подойти как можно ближе... Барракуда внимательно слушал еë. Он пока не знал, к чему она клонит. — Проблема только в том, что... Ммм... Как бы это объяснить... — Сэм задумчиво уставилась на костëр. — Чистая Ель агрессивно реагирует на заражëнных. Думаю, ты мог это почувствовать, ещë прежде чем твой друг заразил Ель. — Меня не было в этот момент рядом. — Буркнул Барракуда. Сэм удивлëнно вздëрнула бровь. — Допустим... Так вот. Чистые Артефакты агрессивно реагируют на заражëнных — и точно так же Заражëнные Артефакты агрессивно реагируют на чистых. Только если для заражëнных это просто очень неприятное жжение по всему телу, то вот для чистых это может обернуться и заражением, и просто потерей умения адекватно действовать. Особенно, если до этого фигура была уже заражена. Это одна из причин, почему я не решилась идти с Чарли в финальную битву — боялась, что заражëнная Ель спровоцирует повторное заражение, и тогда я сделаю всë лишь ещë хуже... — Вы были заражены? — сложив два и два, Барракуда спросил это особо не задумываясь, и только потом понял, что спрашивать такое было не тактично от слова совсем. Лицо Сэм сделалось каким-то особенно кислым, и она потупленным взглядом уставилась куда-то в пустоту. — Я... Предпочитаю не вспоминать об этом не самом приятном периоде в своей жизни. На какой-то момент в пещере стало особенно тихо. Барракуда корил себя о том, что задал такой неприятный вопрос, Сэм же погрузилась в нахлынувшие ужасные воспоминания. Внезапно, пока мысль следовала за мыслью, она вдруг зацепилась за что-то, и вновь подняла голову. — Слушай. Ты вроде как близкий друг вашего правителя, но что не спрошу, так ты ни о чëм не знаешь — и в самом начале всего этого апокалипсиса рядом тебя не было, и в кульминационном — решающем моменте — тоже, и о событиях в процессе ты ничего не знаешь... Наверное, это не моë дело, и всë же — почему? Барракуда на миг потупился. Понял, что это ответная месть за его неуместный вопрос, — ещë раз потупился. — Ну... Считайте, что это личные тëрки с вашим Хранителем. — тот почесал затылок, прокашлявшись, и посмотрел куда-то за Сэм, где по сих пор всë в такой же неподвижной позе замер Чарли, который только вздрогнул, когда услышал ненароком упоминание себя. — После нашей не самой грандиозной битвы, ответвление пещеры, в котором мы находились, разрушилось, и я оказался под завалом. Ладно, хоть Хранитель не пошëл добивать... Или же он просто подумал, что я не выжил. Кхм. Бликсеру потребовалось около двух... Я не знаю, сколько я там проторчал... Или трëх недель... Прежде чем понять, что я должен был давно вернуться. Довольно тяжелее время, хочу я сказать... Потом пришлось долго ещë отлëживаться на реабилитации. Вот я и не знаю, что всë это время у вас там происходило. — Оу. — Сэм так же потупилась, как и Барракуда, от такого ответа. — Довольно хорошие однако у вас отношения, что Бликсер вспомнил о тебе только через две недели. — Это не важно. — Барракуда угрюмо пробурчал. — И вообще, я не хочу это обсуждать. Сэм и самой не хотелось особенно обсуждать эту тему. Барракуда же погрузился в воспоминания. Это было реально ужасные недели... Битва та действительно была совсем не грандиозной, в какой-то мере даже скучной — в начале своего пути Хранитель был ещë совсем неопытен, с трудом уворачивался и совсем не умел давать отпор. А сам Барракуда... А что он? Физической силой, в отличие от Бликсера, тот совсем не отличался — и атаки его были совсем уж шаткие и неуверенные. Тем не менее, хрупкое помещение пещеры всë равно умудрилось разрушиться... Хранитель довольно ловко для своих тогдашних умений избежал печальных для себя последствий, а Барракуде... Выбраться из завала самому не удалось — камни чуть ли не намертво придавили тело. В пещере никто не ходил, ощущение полного одиночества особенно заставили тогда сеять панику. Но особенно из всей бури эмоций Барракуда, помимо страха и жуткого уединения, почему-то особенно запомнил именно голод. Он тогда сильно исхудал. Голод... В животе болезненно забурчало, как тот вспомнил о еде. Барракуда зацепился взглядом за еду в тряпочке, что он сегодня принëс Сэм. Она же проследила за ним взглядом, о чëм-то задумалась, что-то вспомнила и начала раскрывать упакованную еду, принесëнную им ещë вчера. — Ты голоден. — скорее констатировала факт чистая, нежели спросила. "Да! Да, я очень, очень голоден" — верещал внутренний голос Барракуды. — Нет, я не голоден. — произнëс вслух заражëнный. Сэм раскрыла тряпочку — внутри была пара бутербродов, каша, и ещë пара фруктов. Та посмотрела на всë это добро, потом ещë раз перевела взгляд на Барракуду. — Не ври. — голос еë был твëрдый, быть может, в какой то степени — строгий. "Это моë право — врать или нет. Я уже не маленький ребёнок, чтобы меня в этом упрекать. " — про себя сказал Барракуда, но вслух решить такие слова не говорить. — Вам хорошо поесть сейчас гораздо нужнее. — Ты отдал свою еду чистым? — Сэм упорно отказывалась сдаваться. "Нет. Еë шантажом отобрала у меня Ликантропия." — Да. Сэм хмуро посмотрела на Барракуду. Было чëткое ощущение, словно он опять соврал. В любом случае, кашу она повесила на небольшую палку над костром, чтобы она хоть немного разогрелась. Всë остальное же подвинула Барракуде. — Поешь. — Нет. Мне это сейчас не так нужно. — взгляд его подозрительно стал прожигать еду, но тот с силой отвернулся. — Я настаиваю. Если наш единственный шанс на спасение умрëт от голода, будет крайне неприятно. — Я так глупо не помру. — Всë равно. Пожалуйста... — Я что, так глупо тащил сюда еду только для того, чтобы самому еë съесть? — взгляд его уже вновь стал коситься на бутерброды. — У меня ещë осталась еда с предыдущих дней. — Эта свеже и лучше. — В ином случае, есть я это не буду. Последние слова упрямой чистой окончательно добили шаткий настрой Барракуды, а голод и бурчание в животе дали толчок. Тот посмотрел на бутерброды, потом на Сэм, потом ещë раз на пищу. Он устало вздохнул. Увы, таким упрямым как Бликсер, Барракуда не был... — Но я приму это как личное оскорбление. Сэм улыбнулась, когда заражëнный подтянул к себе тряпку с едой и стал потихоньку есть бутерброды. Затем осторожность пропала, и он начал быстро есть, чуть ли не переживая пищу. Когда тот уже почти всë доел, Сэм взяла кашу с костра и так же пододвинула еë Барракуде. — Это тоже. — Куда ж я денусь... Барракуда грустно посмотрел на протянутую ему пищу, но отнекиваться уже не стал, печально подумав о том, что слишком часто в последнее время его шантажируют при помощи еды. Тогда девушка ещë раз победно улыбнулась. Но останавливаться на достигнутом не стала. — И всë таки — будешь чай? Заражëнный на миг о чëм то задумался. — Я, всë таки, больше по кофе. — Это да или нет? — Да. Улыбка Сэм стала ещë шире, и она тут же засуетилась, чтобы приготовить воду. Барракуда только уныло наблюдал за этим, поедая кашу. Кажется, в этой маленькой битве за недоступность он проиграл. Когда чай уже был готов, он почти доел. Треугольник глянул на протянутую ему кружку. — Совсем вы меня не жалеете. — Взял еë, невольно внюхавшись в ароматный запах. — Куда уж мне, такой вот чистой — жалеть заражëнных... Кажется, Барракуда шутку оценил. После того, как "гость" оказался обслужен, а атмосфера слегка улучшилась, Сэм принялась за то, чтобы обслужить саму себя. В голове металось много разных мыслей, и она уже держала в руках Вспомогательный Треугольник для того, чтобы себе очистить воду. Она и не заметила, как внезапно Барракуда встрепенулся, и напряжëнно стал смотреть куда-то вбок от девушки. Внезапно, сзади, кто-то вцепился в правое плечо Сэм. Та, до этого погружëнная в свои мысли, вся передëрнулась, встрепенулась, даже тихо вскрикнула. Потом резко повернулась вбок, и громко выдохнула, схватившись рукой за сердце. — Чарли... Тот смотрел на неë широко раскрытыми глазами, отметив два пункта — что не стоит подходить к кому-то неожиданно со спины, и что эта чистая назвала его как-то по новому. Кажется, это даже было похоже на имя. В любом случае, он пришëл сюда не за этим. Опустив свой взгляд и убрав руку с плеча, тот вцеплился взглядом в артефакт, что держала в руках Сэм. Она же проследила за ним взглядом. "Тебя он заинтересовал, не так ли? " — мелькнула мысль в голове Сэм. Следом за этим мелькнула другая мысль. Она осторожно взяла в руки стакан с водой, затем поднесла Вспомогательный Треугольник. Как только артефакт коснулся воды — она забурлила, стала менять цвет, и вот уже стала окончательно чистой. Сэм готова была поспорить, что ясно видела, как глаза Чарли широко распахиваются от удивления. Тогда тот осторожно попытался взять в руки артефакт — собственно, Сэм и не сопротивлялась. Полузаражëнный стал внимательно рассматривать заинтересовавшую его штуку. Этот артефакт был похож на элементы того древа, за которое Бликсер боролся столь долгое время. И манило оно к себе так же сильно, если не сильнее. Чарли чувствовал какую-то силу, исходящую от этого треугольника — такую привлекающую, манящую... Затем взгляд прицепился за очищенную воду. Способность очищать особенно зацепила, и полузаражëнный вдруг посмотрел на Барракуду. — Эй, даже не думай... — тот подозрительно сощурился, взгляд Хранителя ему не понравился. — Эта фигня на мне не подействует. Чарли слегка наклонил голову, но потом опять развернулся к Сэм. Она лишь пожала плечами. Тогда тот взял стакан с водой, осмотрел его, и не успела девушка что-то предпринять, как тот попытался выпить эту воду — пару глотков ему хватило, и вот стакан стал уже опустошëн. Расценив вкус, Чарли отметил — эта вода показалась ему гораздо слаще и приятней на вкус, нежели заражëнная вода. — А это ему не повредит?.. — напряжëнно спросила Сэм. Она не была уверена, что это есть хорошо — что-то подсказывало ей это. Она хотела остановить его, но не успела. Барракуда лишь пожал плечами. Чарли же выглядел более чем воодушевлëнным. Он стал рассматривать артефакт со всех сторон — вертел его и так, и сяк. В какой-то момент потëр его рукой — возможно, пытался погладить. Внезапно, треугольник засветился ярче и вдруг вырвался из рук Хранителя. Последний, конечно, тут же испугался и слегка отпрянул. Следующие действия произошли настолько быстро, что ни Сэм, ни Барракуда не успели толком ничего понять. Вспомогательный Треугольник вдруг стал метаться прямо перед лицом Хранителя, отчего последний явно весь перепугался и стал отползать от внезапно обезумевшего артефакта назад. Когда же тот подлетел слишком близко слишком резко, Чарли молниеносно схватил его. Но артефакт и не собирался успокаиваться в его руках, стал вырываться, отчего полузаражëнный, похоже, не только испытал дикий ужас, но ещë и не на шутку разозлился. Перепуганная Сэм уже стала подходить — чуть не подползать ближе чтобы успокоить и треугольник, и Чарли. Однако... Последний вдруг с силой воткнул артефакт в землю, отчего тот сначала немного помигал, а потом и вовсе потух. — Присвятые треугольники... Сэм испуганно выдернула артефакт из земли, хаотично стала его осматривать. Где-то через минуту треугольник наконец более менее оживился, тускло засветился, но вырываться более не стал. Девушка тяжело вздохнула и стряхнула кусочки грязи с артефакта. — Чтож эта за такая дурная привычка у всех заражëнных — втыкать треугольники туда, куда этого делать не стоит... — с какой-то глубокой печалью произнесла та. Затем она глянула на Чарли, что прижался к стене пещеры. Тот выглядил как-то странно — смотрел куда-то в пол, не двигался, весь сгорбился. Он чувствовал нечто такое, что крайне редко испытывал — кажется, это чувство называли стыдом. Сэм тяжело вздохнула, отползла и села обратно на своë место. Периодически она бросала взгляд на Чарли, но тот так и продолжал сидеть у стенки и пустым взглядом смотреть куда-то в пустоту. Пока внезапно из глубоких мыслей еë не вытащил Барракуда, что всë это время только молчал, похоже, от шока: — Чтож, быть может вы действительно правы... Кажется, он сейчас конкретно вам опасность не несëт. — тот бросил взгляд на полузаражëнного, потом опять посмотрел на Сэм. — Тем не менее, кажется, я засиделся. Мне пора. Девушка только кивнула. Итак не самое лучшее настроение, кажется, окончательно испортилось. Кратко попрощавшись, Барракуда быстро покинул пещеру. Чтож, теперь она с Чарли остались наедине... Опять. Правда, такая тишина продлилась не долго. И минуты не прошло, как девушка успела привыкнуть к напряжëнному уединению, но со стороны вдруг послышался тихий кашель. Повернувшись, она увидела крайне неприятную картину — Чарли вдруг согнулся чуть ли не пополам, прикрывая рот рукой и откашливаясь, всë громче, и громче, и громче... Девушка опять не на шутку перепугалась, паника стала захватывать разум — она откровенно не знала, что делать. Когда же она попыталась подойти, Чарли вдруг встрепенулся и со страхом стал смотреть на Сэм, отползая назад. Она увидела, как вся рука, в которую только что откашливался полузаражëнный, была в каплях крови, а из рта стекали капли почти чëрной — но всë той же красной жидкости. Сэм отшатнулась, начала что-то невнятно бормотать — такой вид уже окончательно ввëл в ужас. Вдруг в голову пришла единственная мысль, и она попятилась назад, затем развернулась и подбежала к аптечке, принесëнной некотрое время назад Барракудой. Она стала хаотично рыться, и чем чаще Сэм слышала кашель за собой, тем более нервными становились еë движения. Наконец, она нашла то, что искала, а именно — бинты. Руки уже дрожали, но она начала обматывать этими бинтами сначала свои ладони, потом запястья, потом и часть остальной руки. Когда они были полностью перебинтованы, Сэм продолжила рыться в аптечке, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы помочь — но всë что она находила, было абсолютно не тем. Ситуация не улучшало и то, что она откровенно не знала, что случилось с еë сыном. Когда она почти уже окончательно отчаялась, в голову стукнула единственная идея, как это остановить и из-за чего это началось. Сэм стала ещë хаотичне что-то искать, и наконец нашла, что искала, а именно — медицинские палочки. Быстро схватив их, она подошла к всë так же ужасно кашлящему Хранителю. Последний, от чувства слабости и боли не на шутку перепугался приближению чистой, и стал пытаться хотя бы отползти, но всë заваливался на бок и терял ориентацию в пространстве. — Всë хорошо... — Сэм старалась вести себя как можно аккуратней, лишь бы не напугать его ещë больше. — Я не сделаю больно... Чарли начал весь трястись, пока и вовсе не уткнулся в угол. В горле стоял ком, он всë чувствовал, как по подбородку течëт кровь, а в желудке что-то словно жгло организм, приченяя ужасную, невыносимую боль. Находясь в агонии, он и не заметил как Сэм подошла совсем близко, осторожно взяла его за подмышки, подняла, стала отводить куда-то в дальний угол пещеры. В какой-то момент Чарли перестал понимать, что происходит вокруг, но опомнился только тогда, когда понял, что не может двигать руками. Только тогда Чарли понял — чистая ухватила его так, что по сути, он остался почти обездвиженным. Словно сущий кошмар из снов наяву — ситуация, когда тот остаëтся беззащитным под очередным приступом боли, и кто-то в этот момент находится рядом... Может сделать всë что угодно, всë, независимо от самого полузаражëнного... Чарли охватило какое-то дикое отчаяние — ноги согнулись от слабости, пока тот не упал на колени — следом за ним опустилась и Сэм. Она пыталась шептать хоть какие-то слова успокоения, надеясь что он услышит... И поймëт. Тем не менее, медлить уже было нельзя. Сэм ухватила палочку рукой крепче, затем попыталась раскрыть рот Чарли. Тот всë ещë слабо пытался вырываться, но в конце концов перестал отчаянно сопротивляться. Затем она попыталась протолкнуть палочку глубже. Чарли засопел, дëрнулся, сжал свои ладони на руках Сэм сильнее. — Я знаю, знаю, что неприятно... Но ты только потерпи... Потерпи, пожалуйста... Палочка стала задевать чувсвительные точки горла — Чарли закашлялся ещë сильнее, рефлекторно дëрнулся, но когда выплюнуть инородную вещь не получилось, наконец сработал рвотный рефлекс, который Сэм так старательно пыталась вызвать. Выплюнутая жидкость действительно выглядела страшно — если до этого Сэм сравнивала псевдозаражение Чарли с кислотой как метафору, то это — действительно было похоже на кислоту, получившуюся в результате реакции чистой воды и "улучшеной", более агрессивной версией заражения. Осознание того, что эта дрянь только что чуть не сожгла заживо желудок еë сына, заставило помутнеться разум самой Сэм. Как будто сейчас уже еë саму вырвет к чертям собачьим. Сейчас Чарли чувствовал такую сильную слабость, какую не чувствовал даже во время кровотечений головы — двигаться не хотелось от слова совсем, да и тот мало понимал, что происходило в округе. Сэм же, прежде немного отдышавшись, дотащила его обратно до костра, уселась рядом с ним и осторожно облокотила на себя Чарли. Она не знала, чем ещë можно облегчить его боль, поэтому оставалось только надеяться на то, что всë итак наладится. Парень же не сопротивлялся от слова совсем — в глазах мутнело, и даже находившийся рядом костëр не заставлял обостриться инстинкту страха. Сэм тяжело вздохнула и в какой-то момент, сама толком того не заметив, стала аккуратно гладить своего сына по боку. Чарли сначала напрягся, но потом понял — ничего плохого эти действия за собой не несли. Так прошло несколько минут почти полной тишины. Только рядом слабо потрескивал костëр, где-то в пещере слышались звуки падающих капель, да с улицы доносился спокойный шум ночной природы. Чарли понимал, что усталость и физическое истощение берëт своë — глаза слипались всë больше и больше... Но отчего-то пусто в голове было не долго, и стали появляться различные мысли. Глаза окончательно слиплись, и тот погрузился в свои размышления. Сейчас Чарли вдруг понял, что до этого никогда не ощущал спокойствия, находясь рядом с любой другой фигурой. Обычно, и даже всегда — любое присутствие рядом постороннего заставляло напрягаться, вечно быть настороже. Быть полностью спокойным, и то, не всегда, он мог позволить себе находясь только в полном одиночестве. Интересно, что изменилось сейчас? Усталось? Да нет, это обычно приносило только больше напряжения... Бредовое состояние после такой жëсткой и болезненной взбучки? Да, тоже нет... Быть может, что-то другое? Чужие прикосновения, в основном, тоже заставляли только больше беспокоиться. Чарли привык жить с мыслью, что минутная расслабленость несëт за собой жестокие последствия со стороны других заражëнных. Поэтому он так сильно боялся, что приступ кровотечений начнëтся в присутствии кого-то другого, потому что знал, что никто ему не поможет, и хорошо ещë, если не воспользуется его слабостью и не навредит. Единственный случай, когда тот действительно ощутил помощь с чужой стороны — это от Барракуды, и именно поэтому он так им заинтересовался. И всë равно, то, что происходило сейчас — было чем-то другим. Таким странным, непонятным, пугающим, но... Одновременно с этим — приятным. Он заметил, какими мягкими были руки чистой ещë вчера, и сейчас окончательно это понял и прочувствовал. И такое странное спокойствие и уют стали охватывать всë тело и разум, что Чарли стал постепенно даже переставать обращать внимание на боль в животе. В конце концов, мысли стали постепенно перемешиваться в какую-то непонятную массу, исчезать, пока в голове вновь не стало окончательно пусто... Чарли прислушался, и довольно чутким слухом услышал сердцебиение Сэм. Слабые звуки окружающей среды постепенно померкли, и остался слышен только тихий ритм сердца под боком. Взгляд Сэм был направлен на постепенно потухающий огонь, но на деле смотрела она, скорее, куда-то в пустоту. Всякие далеко не самые весëлые мысли перемешивались в голове, и в конце концов оставалось только какое-то всеобъемлющее уныние. Она продолжала гладить Чарли скорее машинально, даже не задумываясь о своих действиях. Опомнилась она уже только тогда, когда услышала тихое сопение. Сфокусировав зрение, она ещë раз посмотрела на Хранителя. Похоже, тот уснул... Что-то чëтко намекало Сэм, что спал тот редко. Как минимум потому, что не зря же он ночами шарахается лишь чëрт знает где. О чëм-то задумавшись, она постаралась осторожно взять Чарли и передвинуться к стене пещеры. Усевшись поудобнее и по пути ухватив плед, Сэм аккуратно положила Хранителя к себе на колени и прикрыла себя и его пледом. Пока Чарли спал, Сэм всë продолжала думать о многом... И о своей судьбе, и о судьбе чистых, и главное... О судьбе своего сына. Размышления еë были всë такие же невесëлые. А потом, все эти угнетающие мысли вдруг попросту куда-то исчезли. Прямо здесь, и прямо сейчас она была одна, и под боком у неë спал Хранитель — живой, хоть и не совсем невредимый, но живой. И прямо сейчас, в этом месте, он был под еë защитой. Да, это было довольно лживое чувство защиты. Но по-крайней мере, оно успокаивало. Пока что. На секунду, Сэм ещë раз посмотрела на Чарли — взглядом она зацепилась за прибор на голове. О чем-то задумалась. В какой-то момент неосознанно потянулась рукой к страшной штуковине. А быть может, правда получится?.. Но тут же Сэм себя одëрнула. Вспомнились слова Барракуды о том, что даже если бы ей удалось снять эту штуку, вероятнее всего, это привело бы к смерти Чарли. Конечно, по какой то причине Барракуда мог бы и врать, но... Рисковать не хотелось. Совсем не хотелось. Это было чертовски страшно, и сейчас, после такого тяжëлого стресса для итак потрëпанного организма Хранителя — совершенно неуместно. Огонь со временем угасал, в какой-то момент и вовсе потух. В пещере стало совсем темно — только фиолетово-красноватый свет луны освещал вход пещеры. Постепенно и у Сэм стали слипаться глаза. Разум стал мутнеть, как и любые чувства, и только слух цеплялся за тихое сопение фигуры, лежащей у неë на коленях. Но это скорее успокаивало, нежели мешало и отвлекало. В конце концов, спустя довольно долгое время, и она впала, хоть и не в совсем спокойный, но глубокий сон.