Тот, у кого нет своего мнения

...... Тик, так, тик, так. Это пространство, казалось, было бесконечным. Ему не было ни имени, ни значения. Думать о происхождении этого пространства было бесполезно. Фигура сидела на абстрактном полу такого же абстрактного пространства и наблюдала за... Часами. Тик, так, тик, так. Это длилось долго, но время здесь абсолютно не имело значения. Хотя, по иронии судьбы, часы находились прямо перед глазами. За ними не было ни интересно, ни скучно наблюдать. Они просто завораживали. Гипнотизировали... Тик, так. Тик, так. Сначала тиканье, словно напоминающие размеренное биение сердца, приносило лишь спокойствие и умиротворение. Словно бы ничего вокруг было не нужно и не важно, и только это тиканье было поистине значимым. Но со временем ритм часов не изменился, а вот атмосфера и ощущения изменились. Словно каждое тиканье стрелок было отсчëтом до чего-то важного. Точнее — пугающего, неизведанного... Тик. Так. Тик. Так. Раздражение. Страх. Эти чувства постепенно, незаметно нахлынули на фигуру, сменяя спокойствие и умиротворение чем-то ужасающим и пугающим. Но фигура не сдвинулась с места, так и наблюдая мëртвым взглядом за часами, словно обречëнно чего-то ожидая. Тик. Так. Тик— Вмиг картинка оборвалась. Все чувства существования хоть какого-либо пространства исчезли, оставив за собой только целое… Ничего. На какой-то крошечный миг даже вновь пришло спокойствие и умиротворение. Но тут же быстро исчезло и это. Теперь стали появляться какие-то расплывчатые картины, а вместе с этим и новые ощущения. Тук-тук-тук-тук-тук— Билось с ужасающей скоростью нечто, напоминающее собственное сердце. Тук, тук, тук, тук Стучало нечто, похожее на отдалëнный грохот тяжëлого металла. Тук, тук, тук, тук. ... Лязг костей и шум цепей... ... Сердце рвëтся, голос хрип.... Послышался крик. Громкий, надрывистый, пугающий крик, болезненно бьющий по ушным перепонкам. Невозможно было сдвинуться с места, словно невидимые цепи сковали всë тело и не позволяли шевельнуться. А крик всë приближался, билось сердце всë быстрее и быстрее, образы мелькали, но никак не складывались в единую картину. Тук, тук, тук, тук. ... Каждый вздох боль оставляет... ... Раздражает смех чужой... Мелькает словно бы знакомый образ. Кажутся... Вроде знакомые черты. Знакомый шепот. Но в то же время такой чужой, такой ужасающий. Образ улыбается, словно пытаясь расположить к себе. Но ярко мелькают уродливые клыки нечто, выдавая чужака с потрохами. Вот оно приближается, приближается, угрожая разорвать глотку, затем тело, кости, органы... Тук тук, тук, тук. ... Нервы трепет запах крови... ... Чуждый голос в голове... Громко верещат бензопилы, путая и сбивая с толку. Клацают клешни, угрожая сдавить бошку и оставить вместо неë лишь острые, кровавые осколки. Существо скалится, зажимая в угол и радуясь от победы над загнанной в угол жертвы. Фигура истошно кричала до хрипа в голосе, словно пытаясь заставить что-то вспомнить знакомое и чуждое существо. Но оно лишь хрипело и рычало, злорадно надрываясь от собственной победы. Тончайшие, острейшие, уродливые, длинные пальцы тянулись к голове, собираясь то ли выколоть глаза, то ли стиснуть к чертям собачьим башку. Фигура отстранялась, жалко пытаясь сбежать, провалиться куда-нибудь, слиться со стеной, сделать хоть что-то, что помогло бы избежать боли и страха. Но существо всë напирало, пространство сжималось, оставляя всë меньше и меньше места... … И шепот всë громче, и громче, и громче во тьме... ... Ближе ко мне... ... Ближе ко мне, Ближе ко мне БЛИЖЕ КО МНЕ Тяжëлое пробуждение от кошмара хоть и не вызвало никакого крика, но заставило сильно встряхнуться и рефлекторно схватить что-то, что прямо сейчас сильно душило шею. Что происходит? Неужели кто-то всë таки воспользовался его беспомощностью? Напал со спины, воспользовавшись тем, что он так крепко уснул? Кто его душит? Его сейчас убьют? Чарли хотел было резко вскочить или ударить нечто, что его держит, но рука, так сильно до этого сжимающая шею, довольно быстро и беспрекословно убралась сама по себе в сторону. Тем не менее, Чарли всë равно застыл на месте от страха, смотря в одну точку и сжимая что-то, что было под ладонями. Вдох, выдох... В его грудной клетке очень быстро и очень болезненно билось сердце. Вдох, выдох... Рядом кто-то тоже дышит. Совсем под боком. И сердце чужое тоже бьëтся, так тихо и… Неспокойно. Чарли прислушался. Со временем, когда стало понятно, что ничего, вроде, пока жизни его не угрожает, он медленно повернул голову наверх. Постепенно воспоминания стали возвращаться. Он уснул здесь, на чужих руках. Доверился кому-то, а в ответ... Но чистая фигура всë ещë спала. Каким-то чудом, даже после дëрганий Чарли, она не проснулась. Кажется, сон еë был глубокий, но при этом беспокойный, потому что пальцы на еë руке были ужасно холодные и постоянно подрагивали. Чарли только заметил, но руки еë были перебинтованы, и на белоснежных бинтах были заметны тëмные пятна. Кажется, это была кровь… Излишне тëмная кровь. Такая только у него. Тут Чарли вспомнил события вчерашнего дня. Ощущения конечно в животе были не самые лучшие — хотелось выдрать собственный желудок к чертям собачьим и выбросить его куда подальше. Но вряд ли эта идея была хорошей и помогла бы ему. В любом случае, она чуть не придушила его… Специально ли? Чарли сложно было чётко относить что-либо к плохому или хорошему, но он знал, что во сне контролировать себя тяжело, если не невозможно. Хоть сон у него был редко, когда он был, контролировать себя было банально нереально. Вероятно, она просто бесконтрольно слишком сильно прижала его к себе, когда был особо страшный кошмар... Возможно ведь такое развитие событий? Чарли лëг обратно на грудь фигуры, но естественно, сон больше не шёл. Впрочем, он и спать то не собирался. Он вообще не собирался спать изначально, но как-то так вышло... Как так вышло? Даже сейчас, после всего произошедшего, находиться рядом с другой фигурой было спокойно. И это… Несомненно, удивляло его самого. Почему? Ещë некоторое время назад он был уверен, что если фигура совершает что-то плохое — то она однозначно плохая. Если хорошее — то, аналогично, хорошая. Но слишком много личностей за последнее время стали ломать эти установки. Именно поэтому Чарли пришëл к вроде бы простому, но очень важному для него выводу, делающему довольно резкий скачок вперëд: мир вокруг него гораздо сложнее, чем ему кажется. Но его разум словно закрыт в каких-то рамках, в какой-то клетке, из-за чего он не может выйти за еë приделы и осознать большего, чем он может сейчас. Это заставило его сомневаться во всех собственных суждениях, сделанных за всë последнее время, и в то же время, быть в некоторых из них уверенным. И всë это чертовски раздражало Чарли, но понять больше он чисто физически не мог. Поэтому он продолжал пытаться делить мир на чëрное и белое, но сейчас, дополнительно — сомневаться в любом своëм выводе. Муторно и сложно? Так и есть. Но по-другому он попросту не мог. Означало ли это то, что, потеряв всякую бдительность, стоит перестать так относится к этой странной чистой фигуре? Наверное, стоило, но… Почему то не хотелось от слова совсем. Но стоит вернуться к сути. И спал то он редко. Очень редко. И то — беспокойно, и абсолютно не крепким, шатким сном. А сны снились и то реже. И обычно они были больше похожи на бредни тяжелобольного... Впрочем, Чарли был максимально приближен к этому понятию, так что ничего удивительного. Тем не менее, сегодня сон был точно крепкий, потому что сейчас он чувствует себя чуть более выспавшимся, чем обычно. Или это адреналин так хлынул просто? Да нет. Всë таки, это другое. И сон был чуть более связным и ясным, чем обычно. К слову, насчёт сна... А что ему, собственно, приснилось? Сначала, это было нечто спокойное. Потом очень страшное... Но знакомое. Почему знакомое? Рука Чарли сжала плед под рукой. Потом было опять страшно. И больно. А потом он проснулся. Так много вопросов, и так мало ответов... Фигура во сне до боли была похожа на чистую, что сейчас беспокойно спала под боком. Послышалось несуразное хрипение со стороны Сэм, что заставило Чарли слегка вздрогнуть. Он осторожно слез с неë и сел на колени рядом с ней. Осмотрел еë пристальным взглядом. Вспомнил, как накануне она гладила его по бокам, что умудрялось каким-то образом его успокаивать. Потом Чарли осторожно провëл ладонью по еë руке, словно пытаясь сымитировать то действие. Тогда Сэм укуталась в плед сильнее, свернулась и развернулась на другой бок. Кажется, беспокойные звуки почти исчезли. Чарли внимательно проследил за еë действиями, застопорился на миг. Потом осмотрелся. Пора убираться отсюда. Рыже-красное солнце на улице уже почти полностью показалось из-за горизонта. Пытаясь встать на ноги, Чарли вдруг пошатнулся и чуть не свалился опять. Живот пробила остриëм резкая боль с новой силой. Бывший Хранитель ухватился за живот, скорчился, но звука не издал. Попытался ещë раз встать, опираясь на стенку — на этот раз почти вышло. Скорчившись в три погибели, Чарли стал идти к выходу. Однако, вдруг о чëм-то вспомнил. Изначально он сюда пришёл не просто так. Он пришёл за конкретной вещью. Обернувшись, Чарли осмотрел пещеру, и довольно быстро нашëл то, что искал — это был череп, лежащий... Почти в другом конце туннеля. Ещë и рядом с его блевотиной... Не самое приятное зрелище. Потратив ни мало времени на то, чтобы протопать туда и обратно, Чарли наконец вернулся. За это время Сэм так и не удосужилась проснуться. Впрочем, ему же лучше. Последний раз взглянув на чистую, Чарли, по мере своих возможностей, поскорее скрылся и потихоньку добрался до своего дома.

___

"Лавандовый Грозолист — хищное растение, находящиеся в труднодоступных местах, зачастую почти непригодных для жизни... Как и многие хищные растения, приманивает к себе жертву приторно-приятным запахом, однако, отличительная его особенность в том, что он довольно "агрессивен" по отношению к любому другому существу. Листья Лавандового Грозолиста вырабатывают сильный яд, способный во мгновенье ока убить любое насекомое. Были отмечены даже случаи, когда растение захватывало мелких грызунов и птиц. Не безопасно это ядовитое растение и для более развитых существ, в том числе и фигур — при соприкосновении с этим растением можно получить сильнейшие ожоги. Этот яд содержит в себе... " По тёмным коридорам небольшой библиотеки раздались тихие шаги, но заражëнный услышал это только тогда, когда в проходе появилась другая фигура. Бликсер стоял у столика, на котором лежали пару других книг. Сам же он в руках держал довольно тонкую книжку с красивой обложкой, гласящей "Удивительные растения". Вообще, эта книжка была скорее детской, и найти здесь по-настоящему полезную информацию явно было тяжело, но Бликсер, почему-то, зачитался. На столе стояла только маленькая свечка, и как тот умудрялся разбирать буквы в полутьме, было загадкой. Оставалось лишь пособолезновать его единственному глазу. Тем не менее, сейчас он замер на месте, пристально глядя в проход. Там застыла другая фигура, чьи очертания тут же выдали еë с потрохами. Бликсер мгновенно понял, какую это заплутавшую фигуру он застал в этом полумëртвом месте. — Чего это ты тут забыл? — С ноткой удивления спросил Рогатый. В библиотеке в принципе почти никогда и никто не появлялся, кроме него самого, и уж увидеть тут Барракуду он точно не ожидал. Этот парень хоть и был умным, но начитанным его точно нельзя было назвать. С книгами он был на Вы с большой буквы. — Я... Да так, прогуливаюсь просто... А внутри Барракуда бранился всеми плохими словами, которые он только мог знать, и готов был провалиться под землю прямо сейчас. Почему он пришёл сюда именно в тот момент, когда Бликсер был здесь? Была же куча других отрезков времени, но почему именно сейчас, именно в этом месте... Да и свой ответ на закономерный вопрос Бликсера Барракуда тоже готов был проклинать до конца своей жизни. Потому что и Бликсер, и Барракуда прекрасно знали, что треугольный, конечно, может прогуливаться где-то, но ходить "просто так" по библиотеке он абсолютно точно никогда не стал бы. А это значило только то, что его поймали на месте преступления за шкирку с потрохами, как маленького котёнка. — Давай просто признаем, что мы оба прекрасно знаем, что гулять по библиотеке просто так ты вряд ли когда-либо стал бы... — после недолгого молчания Бликсер ответил на ранее прозвучавшее многообещающее утверждение, слегка приподняв бровь.

. . .

Сам Бликсер оказался здесь по довольно простой причине. Пару часов назад, когда на низовьях его башни ещë кипела жизнь, Бликсер разбирался с бумагами и пытался понять, как распределить работу так, чтобы она была максимально продуктивный. В какой-то момент к нему незаметно подошла одна из исконно-зараженных, да так незаметно, что Рогатый вздрогнул, когда заметил её. Вообще, Бликсер знал в лицо каждого из оставшихся исконно-зараженных. Не удивительно, ведь их не осталось больше полтинника. К сожалению, на имена память у него была тугая, поэтому ни одного имени, кроме имени своего друга он не помнил... Тем не менее, он хорошо помнил поступки многих из них, характер, даже какие-то моменты из личной жизни, о которых они говорили в разговорах между собой, и которые Бликсер ненароком слышал. Конкретно это у него, почему-то, в памяти закладывалось отлично. Но, вернувшись к делу, Рогатый спросил о том, что нужно подошедшей фигуре. Она немного помялась на месте, потом быстро выпрямилась. — Я закончила свою работу, Босс. — фигура произнесла это четким, громким голосом, хотя Бликсер услышал, как не секунду её голос предательски дрогнул. Он усмехнулся. Дьявол кроется в мелочах — руки девушки то сжимались, то разжимались; дыхание было немного более учащенным, чем у среднестатистической фигуры в состоянии спокойствия; она старалась смотреть ему прямо в лицо, но было видно, с каким трудом ей это удается. Скрывать страх тяжело — и ей это действительно не удавалась. Бликсеру не нравилось, что в последнее время даже сотоварищи испытывали страх к нему. Или нравилось... Или нет. И он словно искренне не мог понять причину такого резкого изменения в отношениях — раньше такого страха никто из исконно-зараженных к нему не испытывал. Или же он прекрасно понимал, в чем дело, но старательно игнорировал и отрицал вполне очевидные вещи. — Перестань трястись — я не так уж и часто кусаюсь. В таком случае, идем ко мне в кабинет. Будучи уже в кабинете, Бликсер перебирал свой бардак, который не мог убрать уже некоторое время. В какой-то стопке бумаг было расписано распределение обязанностей определённым группам зараженных, или единичным их представителям. Но Рогатый никак не мог найти эту папку. Вслух он тихо бранился, и с каждой минутой бесполезных поисков становился всё злее и злее. Исконно-зараженая, посиженная где-то в углу кабинета, с каждой минутой сжималась же всё сильнее и сильнее. Краем глаза Бликсер это заметил. Нужно было прекращать... Поэтому он тяжело вздохнул, с трудом удержал себя чтобы с силой не ударить кулаком по столу, стоящему в центре комнаты, развернулся спиной к этому столу и облокотился на него. Рогатый посмотрел куда-то наверх в потолок, и о чем-то задумался, паралельно пытаясь успокоиться. Указательным пальцем правой руки тот стал неосознанно стучать по столу, но довольно быстро одернулся — кончик пальца вновь заболел с новой силой... Мельком глянув на исконно-зараженную, Бликсер заметил, что и её взгляд стал прикован к его пальцу. Но увидев, что правитель смотрит на неё, она резко опустила голову и стала глядеть в пол. Бликсер согнул правую руку, и потер больной указательный палец о другой. Не удивительно, что она так на него уставилась — почерневший кончик когтя точно ни о чем хорошем не говорит. Рогатый ухмыльнулся. — Что такое, интересно, что это за дрянь такая? — тот поднес руку к лицу, акцентируя взгляд на нездорово почерневшем пальце. Исконно-зараженная помялась, сжалась, пристально поглядела на лицо правителя, но увидев, что былая его раздражительность чуть утихла — всё таки положительно покивала головой. И тут Бликсер словно ожил на глазах. Честно сказать, его раздражимость могло утихомирить не так уж и много вещей. Он любил убираться, и это часто успокаивало его. Но, как было видно по комнате, убирался последний раз он здесь явно уже давно. И не удивительно — времени на это попросту не было. Вечно приходилось бегать из одного уголка Парадайза в другой, чтобы уследить за тем, чтобы работа нигде не прерывалась. Вот он обычно и возвращался в башню изрядно уставший, а его ещё и в последнее время бессонница мучает. Может, поэтому он такой злой? Но ещё одной не менее успокаивающей вещью были просто разговоры хоть о чем-то... Чаще всего с Барракудой. Потому что, хоть другие исконно-зараженные и были дороги Бликсеру, но он с ними почти не общался — по-настоящему разговаривать, что говорится, "ни о чем", он мог только с Барри. А так как совсем недавно они знатно так поссорились, и сейчас старались по-максимуму избегать друг друга... Излить душу Барракуде, или просто о чем-то непринужденно поболтать, Рогатому было не с кем от слова совсем. — Кровь бывшего Хранителя. — кратко ответил он, — Это влияние зараженной крови бывшего Хранителя. Девушка молча потупилась, но потом вдруг решилась задать вопрос. — Но... Почему? Разве заражение может вредить заражению? — Хах. Наивная. — Бликсер усмехнулся, как будто даже немного нервно усмехнулся. — То, что течёт по венам Хранителя — это не просто заражение. Особенность его организма как раз таки в том, что заражение не может совладать с ним. А "псевдозаражение" — некая особая концентрация, созданная мной, нечто более агрессивное и сильное. И Бликсер, и девушка одновременно подивились тому, как всё таки мало правитель рассказывал своему самому близкому народу о своих делах. Не сказать, что Бликсер не доверял сотоварищам, но всё равно по каким-то причинам ничего не рассказывал. Разве что только Барракуде, но тот всегда выглядел максимально скучающим в их разговорах. Но Бликсер скорее к тому уже привык. Хотя его всегда удивляло, как сильно со стороны казалось, что Барракуда не слушает его, а потом этот черт чуть ли не с точностью до деталей мог процитировать его в каких-то уже других ситуациях. Это пугало и восхищало одновременно. Поэтому сейчас Бликсер говорил с неким напряжением, ибо исконно-зараженная слушала его максимально внимательно. Немного непривычно... — Мммм... Как бы так попроще то объяснить... Думаю, проще всего будет провести аналогию. — Бликсер задумчиво уставился в потолок. — Представь себе... Зайца, волка, и... Цепь. Сытый волк сидит на цепи, а перед ним сидит заяц. Пока волк сыт, вряд ли ему понадобится охотиться на бедняжку зайца. Но время будет идти, волка кормить не будут, а есть хочется все сильнее и сильнее... И вот, наступит момент, когда волк начнёт рваться к зайцу, чтобы уломать лакомый кусочек, вот только цепь не даст ему этого сделать. А время будет идти и идти — волк будет всё злее и злее... Начнёт рвать всё, что попадётся под лапу, метаться на каждого, кто попытается подойти. А результат то один — цепь не умолима, как и жертва — недостижима. Вот, а теперь поставь на место волка — псевдозаражение, зайца — организм Хранителя, а на место цепи — Защитный Механизм Хранителя. Псевдозаражение, хоть и отличается от обычного, но всё ещё заражение, и цель его одна — сделать организм себе подобным. Но к сожалению... Иммунитет попросту не даёт этого сделать. Псевдозаражение сильно, но всё ещё не сильнее Защитного Механизма. А время идёт... Заразить организм так и не удаётся, и с каждым днём из-за этого псевдозаражение становится всё агрессивнее и агрессивнее, такова его особенность. Поэтому сейчас эта дрянь способна навредить даже тому, чему она в теории, вредить не должна. — Бликсер хмуро посмотрел на свой больной палец. — И этот не есть хорошо... Из-за этого сейчас организм Хранителя, по сути, сжирает сам себя. Хотя в прочем, скатертью ему дорожка. Он мне больше не нужен. Лишь глаз мне мозолит. Исконно-заражëнная где-то с минуту молчала, внимательно переваривая информацию, полученную ею только что. Бликсер забыл, что никто из исконно-заражëнных понятия не имел, как работает организм Хранителя, и уж тем более не знал, что такое Защитный Механизм. Об этом чуть-чуть знал Барракуда, но Барракуда — не все исконно-заражëнные. Именно поэтому, девушке, пока что, особо не удавалось понять, о чëм шла речь, но потом она наверняка ещё подумает над этим. — А чем-то возможно вылечить эту... Ну… Рану? Или она сама со временем исчезнет? — Неа. Эта фигня сама по себе вряд-ли пройдёт. Нужно делать специфическую мазь. Исконно-зараженная уставилась на Бликсера, слегка подняв бровь и задавая немой вопрос. — Что такое? У меня сейчас нет времени чтобы этим заниматься. — Бликсер недовольно фыркнул, вспоминая, сколько всего он ещё хотел сделать за сегодняшний день. И за завтрашний... И ещё потом... — Мне кажется это довольно сильно вам мешает, Босс. — фигура немного помялась, но, не дав ответить Бликсеру, вдруг продолжила. — Тем более, кажется, вам в последнее время нездоровится… Это была чистая правда. Бликсер в последнее время выглядел вообще не очень хорошо — иногда спал на ходу, долго соображал; постоянно сопливил и стал часто чихать. Ни о чëм хорошем это, естественно, не говорило; но и Бликсер, как не жалел никого другого, так не жалел и самого себя, отрицая все опасения сотоварищей по поводу своего здоровья. — Мне кажется... Вам в целом стоит передохнуть. Хотя бы денёк... Бликсер тут же весь ощетинился, насупился и громко гаркнул: — Я в ПОЛНОМ порядке. А вам, я так погляжу, лишь бы найти время полодырничать. Девушка опустила голову и опять вся сжалась, что заставило Бликсера притупить свой внезапный порыв агрессии. — Я же… Я про вас, Босс… Мы можем продолжить работать. — промямлила фигура, нервозно сжимая ладони. — Мы, все мы, просто очень волнуемся за вас. Бликсер тяжело вздохнул. Под весом его сурового взгляда исконно-зараженная почувствовала, словно еë всем весом придавили к полу и ещё чуть-чуть, и она совсем размажется. Она уже успела пожалеть о том, что вообще сказала это. Тем не менее, сказанные ею слова явно смягчили углы этого диалога. Как будто бы, Бликсер даже почувствовал крохи такого понятия, как стыд. — Ладно. — внезапно Бликсер втянул в себя воздух и стал говорить чётким и громким голосом. — Я возьму перерыв в денёк.... Нет, в пол дня. И... Я сказал тебе идти и продолжить следить за заражёнными, верно? Забудь. Скажи сегодня исконно-зараженным что у них тоже небольшой перерыв. Часов до четырёх. Потом снова за работу. Поняла меня? Девушка готова была взвизгнуть от радости, но не сделала этого. Пришлось приложить все усилия, чтобы не показывать радости — а то минутное расслабление в лице в последнее время изрядно трудящегося и заставляющего трудиться других до изнеможения Босса точно во мгновение ока пропадёт. — Да, поняла. — фигура быстро встала и кивнула, однако, тут же о чëм-то ещё задумалась, — А... Что насчёт простых заражённых? — Нет. Не заслужили. — грозно прохрипел правитель, кратко и по делу. Кажется, на секунду он увидел разочарование на лице исконно-зараженной. — Хорошо... Будет сделано, Босс. Но... Кто тогда за ними будет приглядывать? — С этим я сам разберусь. Иди уже давай. Больше времени ты здесь — меньше времени у всех на отдых. Услышав это, девушка кивнула и тут же поспешила удалиться. Бликсер же тяжело выдохнул, когда дверь за фигурой закрылась. Тот поднял голову, осмотрелся по сторонам. —Ну, может хотя бы в кабинете немного приберусь...

. . .

И вот, теперь он здесь, в тëмных коридорах одинокой библиотеки. Ну, может уже не совсем одинокой — двое присутствующих это явно побольше, чем ноль. Ещё в то время, когда Бликсер разрабатывал псевдозаражение, уже тогда он позаботился о том, что делать в случае, когда эта жижа выйдет из под контроля. К сожалению, рецепт мази, таки видимо, был потерян после переезда на поверхность. И теперь Бликсеру пришлось вспоминать, каким был этот самый рецепт. Для этого он и вернулся в это место. — Ну так, что ты здесь забыл? Бликсер сверлил суровым взглядом Барракуду, словно пытаясь вглядеться прямо в душу, чтобы понять, что сейчас творится с этой фигурой. И тем не менее, треугольный упрямо молчал, явно не зная, что сказать. — Да так... Увидел тебя, забыл, что хотел уже. — вбросил тот, искренне стараясь изобразить язвительный тон, но голос его предательски дрогнул. "Черт, черт, черт, нужно срочно что-то придумать... ЧТО я могу забыть в этом богом забытом месте, чтобы не выглядеть подозрительно? Ладно, в этой ситуации я уже являюсь эталоном подозрительности." — мысли метались в голове, сменяя скоростным потоком друг друга. Барракуда резко развернулся, и уже собрался уйти, надеясь, что это прокатит. — Не язви мне. — послышался сзади грозный голос. Но Барракуда уже сделал пару шагов, чтобы побыстрее ретироваться. — Барракуда! Резкое рявканье Бликсера таки заставило треугольника остановиться. Но тот не развернулся. Тогда Бликсер медленно, но отчётливо повторил каждое слово: — Что. Ты. Здесь. Забыл?! Барракуда был один из тех немногих, кто не боялся гнева правителя. Сейчас он только тянул время, чтобы что-нибудь придумать. Так он простоял с минуту, не поворачивая головой и оглядывая соседние полки, после чего его рука вдруг потянулась к какой-то толстой, старой, уже слегка пыльной книжке. Барракуда медленно развернулся, вновь встретившись взглядом с разгневанным правителем. В отличие от него, Барракуда выглядел абсолютно спокойным. По крайней мере, снаружи. Он протёр грязную обложку книги рукой, после чего развернул её и наглядно показал Бликсеру. На обложке было написано: "Великая история развития и процветания заражённых". Бровь Бликсера слегка приподнялась. — Да так... Стало интересно, какие методы правления были у наших предков. И тебе бы я советовал почитать. Насколько я помню, историю родных предков ты почти не изучал. А зря... Правитель. Бликсер хмыкнул. На лице его появился лёгкий оскал. — Ты прав. Но мне не до этого сейчас. Это всё, что ты хотел? — Да. — Тогда свали с глаз моих долой. Бликсер поздновато понял, что сказал это довольно грубо. Но извиняться тот не собирался. — Хорошо. Извините что побеспокоил Вас своим присутствием... Босс. Ответ Барракуды не заставил себя долго ждать, и тот, в ответ на грубость, искуссно подцепил самые тонкие струны души Бликсера. Он никогда не называл его так. Бликсер сжал свои лапы, искренне стараясь не выражать то, что его так задело простое выражение. Барракуда вновь развернулся и сначала уверенно зашагал к выходу, но потом всё менее увереннее и увереннее... Потом и вовсе вновь остановился. Сейчас был далеко не самый подходящий момент, чтобы спрашивать это, но будет ли этот момент когда-либо ещё? Бликсер, конечно же, заметил, как Барракуда остановился. Даже увидел, хоть Барракуда и стоял спиной, как тот мнётся. — Если ты ещё хочешь что-то спросить, то спрашивай. Пока я добрый. — на удивление, довольно спокойным тоном сказал тот. Раньше в их повседневной жизни это было обыденной практикой — активно спорить, чуть ли не крича друг друга, на одну тему, но в следующее же мгновение — спокойно обсуждать другую. Но сейчас было не то время и не то место, чтобы это стало привычной обыденностью. — Эм... Да. Просто хотел уточнить одну вещь... У Хранителя было же три вспомогательных артефакта? — задал вопрос в лоб без лишних предисловий Барракуда, слегка развернувшись и глядя на Бликсера лишь краем глаза. — Чтож такое то, опять ты об этом черте собачьем... Хм... Да, три. Двое у опекуна, и один вечно летал за своим "хозяином" в своё время. — Бликсер похмурился и задумался. — Вообще, наверное, стоило тебе сказать, чтобы ты попробовал взять другие два артефакта, которые были у опекуна после её убийства. Барракуда на секунду вздрогнул. — На самом деле не думаю, что это было бы полезно. Они выглядели безжизненно. — произнëс треугольный, стараясь не подогреть возможно вспыхнувший интерес Бликсера. Не дай бог он решит заставить его “найти” ему эти два треугольника. — Знакомая ситуация, на самом-то деле. Внезапно Бликсер достал что-то из кармана. Для Барракуды это стало такой неожиданностью, что он резко развернулся всем телом. Рогатый, как ни в чем не бывало, держал в одной руке артефакт. Третий артефакт. — Я нашёл его у входа в наше бывшее логово. Кажется, вывалился из кармана Хранителя, когда мы тащили его в глубинные катакомбы. Когда Хранитель был заражён, я приложил много усилий, чтобы заставить этот артефакт взаимодействовать с Хранителем. Даже самого его пытался заставить как-то взаимодействовать с треугольником. Но эта дрянь потухла сразу после моего поражения и отказывалась реагировать на что-либо. Поэтому я пришел к выводу, что он потерял связь с бывшим Хранителем после его заражения и поэтому отказывался реагировать на какие либо внешние раздражители, и поэтому, по сути, стал абсолютно бесполезным. — Оу... Понятно. — промямлил Барракуда, всё ещё будучи немного в шоке. — Впрочем, это уже не важно. Хранителю осталось в любом случае недолго, и я своего решения менять не собираюсь. — тот убрал заветный артефакт обратно в карман. — А к чему ты это вообще спросил? — Чистые так упорно искали этот артефакт. Мне просто стало интересно, куда он мог деться. — такой простой ответ, и такой размытый. Но Бликсеру, в целом, хватило, хотя вопрос изначально казался ему очень странным… И подозрительным. — Теперь всё? Кажется, этот разговор слишком затянулся. — Да. Барракуда вдруг тоже что-то достал из кармана. Не успел Бликсер разглядеть, что это, как это что-то полетело ему в руки. Он рефлекторно схватил вещь. Это были бинты. — Полечи свой палец. Выглядит просто отвратительно и болезненно. — Барракуда развернулся, не дожидаясь ответа. — Да и в целом, займись своим здоровьем, выглядишь вообще нехорошо. И будь аккуратнее... Пожалуйста. Вот же внимательный черт. А ведь Бликсер реально подумал, что он не заметил. — Что?! Я не нуждаюсь... На этот раз Барракуда ретировался определённо быстрее. Бликсер даже толком не успел ему ничего вбросить вслед. На душе, разве что, остался какой-то неприятный осадок... И частичка чего-то тёплого. Но он потратил слишком много времени на это. Барракуда, вернувшись к себе в дом, сразу же собирался взяться за работу, которую сверху навалил на него Бликсер, но... Сев за стол, так ничего и не начал писать. Он думал. Долго думал, обдумывал этот разговор. И главное — информацию, которую он узнал. Вообще, изначально он пришëл в библиотеку вообще за другим — его смутила информация от Сэм о том, что она может заразиться при попытке очистить Ель, и поэтому он хотел поподробнее почитать о действии заражения на разные виды фигур. Но кажется, он узнал нечто поважнее. В конечном итоге, долго обдумывая полученную информацию, он пришёл к, наверное, одному из самых тяжёлых решений, который он вообще принимал за последний месяц. Сэм ни в коем случае нельзя узнать, что Барракуда выяснил информацию о том, где находится третий артефакт. Ей нельзя давать надежду... Возможно, даже ложную надежду. Это может поставить под угрозу его план.

___

"Работайте, работайте! Вы же не заслужили отдыха, лентяи! " Металл громко трещал, ударяясь с каждым разом об угольные породы всё сильнее и сильнее. "Вы же абсолютно точно совсем не устаёте! Лентяи, лентяи! " Зараженная словно вымещала всю свою злобу на бедное древо кирки, с силой сжимая его, впиваясь острыми когтями в твёрдую древесину. "А вот они, они точно устали следить за вами. Какие бедняжки! Бедненькие, уставшие ходить из угла в угол и пинать негодников, лентяев!" С каждым разом удары становились всё сильнее и агрессивнее, пока в какой-то момент не произошёл пик, кусок породы отвалился от стены, и фигура выдохлась, тяжело дыша и стирая пот со лба. Громоздкий кусок ископаемого упал рядом. Чтож, теперь надо, чтобы эту штуку отнесли... Хэлли, погруженная в свои довольно агрессивные мысли, толком и не заметила, как рядом материализовалась словно из ниоткуда фигура с лопатой. Зараженная обратила на неё внимания только тогда, когда почувствовала, как её ткнули в бок. Хэлли нахмурилась, увидев рядом с собой маленькую, но уже знакомую фигуру, которая, как бы невзначай, начала пытаться имитировать бурную деятельность, выкапывая из земли... Ничем не примечательную землю. Осмотревшись по сторонам, Хэлли отметила, что их сегодняшний смотрящий ушёл куда-то в противоположную сторону. — Чего тебе? — буркнула та вслух, внимательно рассматривая кактуса. Та так же, как и Хэлли, осмотрелась по сторонам, и когда увидела, что их никто не контролирует, перестала имитировать бурную деятельность. — Смотри, что у меня есть... — тихим, протяжным голосом прошептала Ликантропия, подняв голову и бросив хитрый взгляд в сторону Вертолетика. Она вытащила из-под странного пластикового колечка на одном из головных шипов бумажку, которую тут же отдала Хэлли. Та быстро развернула в несколько раз свернутую бумажку. Казалась, будто она вырвана из какой-то книги. Хэлли быстро пробежалась взглядом по мелко написанному тексту, и чем быстрее она вникала в суть, тем круглее становились её глаза. —..Это, конечно, интересная идея, но что ты мне предлагаешь? Я в этих ваших научных терминах не разбираюсь, это раз, и два — уж тем более не знаю, где достать все нужные ингредиенты... — Можешь не париться по этому поводу. У меня уже всееее есть... Глаза Хэлли расширились ещё больше от такого внезапного заявления. —Что?! Ты хочешь мне сказать, что каким-то образом смогла сделать эту хрень? Близ проходящие заражённые с интересом поглядывали на двух перешептывающихся фигур, но быстро возвращались к работе. Они рано или поздно всё равно обо всём узнают. — Да ну, подруга, ты мне льстишь. Я конечно очень умная, но не настолько... Так, зачем пытаться изобретать велосипед, когда можно взять уже готовый продукт? Хэлли подозрительно прищурилась, внимательно рассматривая заражённого кактуса. Вообще, Хэлли получилась из того вида заражённых, что всё забывают о себе после самого заражённея, поэтому ни о себе, ни о своих знакомых уж тем более она ничего не помнила. А с Кэрри они так и продолжали держаться вместе, наверное, разве что из глубокой родственной связи. Поэтому Ликантропия казалось ей... Поистине странной фигурой. Мало того, что это был заражённый кактус, который, так-то, обладал хорошим таким интеллектом и для самого вида кактусов, и для самих заражённых, так она, как будто, всегда и всё знала о каждом событии, что происходит в Парадайзе. Это пугало. И восхищало одновременно. О том, как этот маленький черт умудрился где-то раздобыть долбанное взрывоопасное вещество, уж тем более оставалось загадкой. —Ну, ладушки! Я могу дать вам информацию и ресурсы — ваше дело подумать, как этим распоряжаться. Я бы, конечно, притащила эту штуку сюда, но боюсь, что она так легко реагирует с окружающим миром, что я бы так наглядно показала, как она действует, хи-хи... — Ликантропия ещё раз осмотрелась, и, что-то увидев, поспешила быстро ретироваться. — Ну, не скучай, подруга! Хэлли, как и Ликантропия, обернулась, и увидев пристальный взгляд ядреных глаз на себе, поспешила спрятать бумажку и продолжить заниматься своим делом. Вообще, Бликсер долго не думал, как поступить с шахтерами-работягами, когда все смотрители покинут свои посты. Он просто сослал сюда Хранителя, со словами о том, "что он итак днями ничего не делает". Конечно, Хранитель в последнее время часто косячил, когда Бликсер просил его что-то делать, но по крайней мере тут ему особо-то и не надо было что-то делать, кроме как наблюдать. Ведь что-что, а наблюдать у него получалось точно хорошо. Тем более, Бликсер надеялся, что одним своим только не самым утешительным "авторитетом", тот заставит заражённых притихнуть и не бухтеть. В прочем, тот не прогадал. Заражённые довольно быстро притихли сразу после того, как пятерых наблюдавших заменила всего одна, но какая... Фигура. Большинство помнило, что этот черт вытворял тогда, когда все они сидели ещё в пещерных катакомбах. А окончательно закрепило нежелание возникать то, что когда только происходила замена арсенала, Бликсер, словно специально, чтобы обязательно все услышали, громко высказал Хранителю: "А если кто-то будет особенно безбашенным, разрешаю смело его прикончить." Никто не знал, кто для Хранителя покажется "особенно безбашенным", ни заражённые, ни Бликсер, ни даже сам Чарли. Наверное тот, кто особенно надоест. И тем не менее, это действительно было достаточно весомым аргументом, чтобы не бунтовать, потому что если исконно-зараженные могли в случае каких-то стычек просто побить, то этот... В случае гнева он не знал жалости. И все это прекрасно знали. Но не сказать, что такая замена пришла заражённым не по вкусу. Наоборот, для них так было даже лучше. Потому что для того, что удовлетворить Хранителя, достаточно было просто заниматься своими делами, можно было даже не напрягаться и не торопиться. Вопреки мнению Бликсера, зараженные были не так тупы, как он, да и другие тоже, полагали. И они прекрасно знали, что в отличие от исконно-зараженных, Хранителю вообще было по-барабану, о чем перешептываются заражённые или даже чем занимаются заражённые. Главное, что дело выполняют, а остальное — не важно. Он всё равно ничего не понимает, а даже если понимает, то Бликсеру не доносит. Поэтому сейчас было чуть ли не лучшее время, чтобы заняться срочной подготовкой, которую при исконно-зараженных было бы делать очень трудно. И кто-то тратил это время с пользой, а кто-то... Кто-то спокойно вымещал свою злость словесно, и не всегда это выходило сделать тихо. "Я надеюсь, в нашем уродце-правителе достаточно фантазии, чтобы найти самый прекрасный способ изничтожить в прах этого ущербного... " "...Ничтожество... Жду не дождусь, когда ты сдохнешь, мразота...' " ...Я хочу смотреть на то, как твои трупные осколки закапывают под землю..." "Ты сгниееешь! Ты сгниеееешь! " То и дело, со стороны слышал Чарли. И тем не менее, заражённые кое в чем ошибались — всё таки, поведение Хранителя за прошедшее время кое в чем изменилось. Раньше Чарли особо не вслушивался в то, что говорили другие фигуры, а всё, что слышал краем уха, не понимал и даже не пытался. Однако, с того момента, как тот стал проводить время с чистой, тот и стал пытаться вслушиваться и обрабатывать ее речи. И, на удивление, какой-никакой прогресс в этом всё таки был. Но Хранитель даже не ожидал, что как только он станет лучше понимать речь загадочной для него чистой фигуры, внезапно, речь абсолютно посторонних персон тоже стала... Более разборчивой и понятной. И это вот вообще ни капли не радовало. Сказать, что здесь было некомфортно — ничего не сказать. Духота и какая-то категорическая нехватка воздуха это ничто, по сравнению с вечными хищными взглядами и агрессивными, хриплыми голосами заражённых. Чарли в принципе чувствовал некий страх, находясь среди заражённых, а когда их до этого непонятные выкрики вдруг стали более понятными, стало... Стало абсолютно отвратительно. Внешне свою подавленность Чарли никак не показывал, и для других он как был пустышкой без эмоций, так и остался. А внутри уже привычная пустота болезненно сжималась, изворачивалась и искривлялась в животном страхе и ужасе. Воображение, после долгого затишья, внезапно решившее показать себя в полной красе, наглядно рисовало картины всего того, что заражённые ему желают. И в какой-то момент в голове воцарился довольно простой, но жуткий вопрос. "Интересно, а каково это — гнить?"

___

Скажи мне, каково это — гнить? Всё прошло на удивление гладко. Как будто даже слишком... Гладко. Ну, почти. Начиналось всё конечно не очень хорошо. Бликсер, как будто всей своей пятой точкой чуял, что что-то не так, и именно сегодня взвалил на Барракуду гору бумаг, которую, по его словам, "нужно было разобрать как можно быстрее, а желательно — уже сегодня". Барракуда, конечно, офигел от такой наглости — но перечить было не в его духе. Тем более, чисто принципиально, перекидываться с Бликсером словами ему не особо то хотелось, поэтому он лишь молча ушёл работать. Ну... Начинал работать, но быстро плюнул на это дело, когда понял, насколько много времени это займёт. Тогда Барракуда решил, что продолжит работу утром, после того как завершит более важное дело. Как назло, когда он втихушку пытался покинуть свой дом, прямо на улице его увидел Бликсер, который, видимо, в этот момент контролировал строительство домов. "Куда это ты собрался?" — хмуро спросил тот, зная, что обычно, если этому треугольному вручить работу, то он, вероятно, будет работать с ней до упаду. "...Воздухом решил подышать." — после недолгого молчания пробубнил Барракуда. Но быстро поняв, что сморозил глупость, решил, что лучшая тактика боя — это наступление первым. — "А тебе то какое дело? Сказал, что доделаю до утра — значит доделаю." "Врешь, как дышишь." — лишь хмуро сказал правитель. — "Ну иди, куда шёл." Барракуда старательно пытался оставаться спокойным, но на лице его уже был заметен лёгкий оскал. — "Да я всё уже. Подышал." — и, не дожидаясь ответа, поспешил вернуться на своё рабочее место. Первая попытка незаметно покинуть свой импровизированный дом провалилась, более того, он вызвал на себя слишком много подозрений. Барракуда иногда поглядывал в окно, и видел, что Бликсер не спешит уходить с этого места и заняться другими делами. Возможно, просто дело такое долгое и требует много времени, а возможно… Чует, черт, что-то неладное. Тогда Барракуда принял единственно верное, возможно, решение — проработал до половины ночи, после чего выключил свет, как бы делая вид, что ушёл спать. Подозрительно? Более чем, потому что Барракуда так рано обычно не заканчивал, тем более с таким объемом работы. Но он не знал, как выбраться из дома неизменно по-другому. Спустя время с улицы рабочие стали постепенно уходить в другие места, а рядом с домом Барракуды стало совсем пусто. Исчез и сам Бликсер. Кажется, это был идеальный момент, чтобы тихонько и незаметно исчезнуть. Барракуда добрался до Сэм лишь к середине ночи. К его величайшему счастью, она была уже полностью собрана. Барракуда боялся, что она будет недовольна его сильным опозданием, но… Она вновь выглядела чересчур задумчивой. Обычно это означало, что произошло нечто нестандартное. — Простите. Я не мог рисковать, Бликсер стал слишком подозрителен ко мне. — Барракуда хотел заранее извиниться, даже если Сэм была на него вообще не зла. — Ничего страшного, я всё понимаю. — Сэм грустно улыбнулась и взяла в руки все самые нужные вещи. — Получается, мы идëм? — Да, конечно. — Барракуда подождал, пока чистая подойдëт к нему, потом они направились к выходу. — Ты... Вы выглядите какой-то излишне задумчивыми. Что-то случилось? — Хм? Да, не совсем… Ничего криминального. Просто… Сегодня ко мне утром снова зашëл Чарли. Он…

. . .

Чарли захаживал к ней часто. Сэм даже казалось, что слишком часто. Не сказать, что она была не рада этому — видеть его всë ещë живым было в счастье, но… И при этом, очень больно. Сэм неоднократно думала о том, как его спасти. Барракуда говорил, что без вреда для самого Чарли с этим может помочь… Собственно, только Бликсер собственной персоной. По понятным причинам, Бликсер по собственному желанию сотрудничать вряд ли станет. А как его заставить, Сэм понятия не имела. Эти удручающие мысли с головой обволакивали всë еë тело, когда Чарли сюда захаживал. И всë таки, она больше была рада его видеть. Даже если Чарли просто сидел и наблюдал за еë делами, с ним было комфортно, вопреки внешнему виду и состоянию Хранителя. Хотя, после того инцидента с потрёпанным желудком, Чарли перестал подходить к ней слишком близко, по непонятным ей причинам, но он всë равно возвращался и возвращался сюда. Чарли больше не позволял себя обнимать, как бы сильно Сэм этого не хотела. Однако же, он периодически позволял себя трогать и гладить. Но сегодня было что-то необычное. Сэм утром сидела рядом с костром и вновь была сильно погружена в свои мысли. Чарли нынче сел довольно близко к ней, внимательно еë рассматривая. Сэм больше не пугало его присутствие, и поэтому она сначала не обратила внимания на странное поведение Чарли. И всë таки, его слишком пристальный взгляд таки вывел еë из транса. Она тогда подняла взгляд на него. Чарли вообще редко так пристально смотрел на неë, обычно он хотя бы изучал и окружающую местность. Но сейчас… Он как будто чего-то хотел. “Чарли? Ты чего-то хотел? ” — спросила Сэм тогда, более уверенная в том, что этот вопрос бесполезно задавать. Задала скорее из внутреннего напряжения. Но внезапно… Он действительно как-то отреагировал, когда заметил, что внимание Сэм полностью сконцентрировано на нëм. “Гнить… Это… Каково?” Услышав его голос, Сэм чуть ли не выронила палку, которой она до этого скучающе перебирала угли. Резко вытянувшись и повернувшись к Чарли, она на секунду остановилась, толком даже не сообразив, что сказать. — Чарли… Ты… Ты можешь говорить? — но он молчал. — Прошу… Ответь мне… Но Чарли так и молчал. Приказ о том, чтобы Хранитель начисто заткнулся, давно перестал действовать. Но от этого Чарли говорить не начал. Он давно забыл, как это делается. Да и говорить ему было… Не с кем и не о чем. А ещë, умственные способности не позволяли слагать и пары слов. Он итак с трудом научился понимать чужую речь, что уж говорить о своей собственной. Чтобы сформировать этот единственный вопрос, состоящий буквально из трëх слов, ему потребовалось немало времени. Да и то, что получилось в итоге, сложно назвать полноценным предложением. Но он хотя бы попытался. Попытался поговорить с кем-то, кто действительно вызвал в нëм доверие. Но к сожалению, всë что он сказал — это всë, на что его хватило за сегодня. Сэм ещë немного подождала, надеясь, что в тяжело варящей башке Хранителя просто слишком долго формируется ответ. Но… Он не ответил и спустя пару минут. И походу даже не хотел и не пытался. Сэм тяжело вздохнула, когда поняла эти, и… Тогда она впервые задумалась над его… Вопросом? Сэм вдруг ужаснулась. Ей с трудом удавалось понять, что же Чарли подразумевал под этим вопросом, и переспрашивать, естественно, было бесполезно. А все мысли, которые приходили ей в голову, были слишком удручающими. Что же произошло с Чарли, что он решил аш заговорить с таким вопросом? “Ну…” — Сэм тогда попыталась сформулировать максимально… Безобидный и при этом понятный для Чарли ответ. Она говорила максимально медленно и чëтко. — “Гниение — это естественный процесс. После того, как любое живое существо умирает, его останки гниют, и земля в результате этого процесса получает полезные и питательные вещества, в будущем помогающие произрастать любой растительности.” Чарли ещë с минуту смотрел на неë, но потом удовлетворительно отвëл взгляд. Значит, гнить — это хорошо. Даже немного удивительно, что ему пожелали такого... Заражённые. Сэм только через минуту поняла, что дала не совсем корректный ответ на, собственно, и некорректный вопрос. Чарли спросил, каково это гнить, а не что это такое. Почему-то это вогнало еë в ужас ещë больше. Сэм тогда потянулась к Чарли рукой, но не стала трогать его, чтобы еë касание не стало неожиданностью. Чарли в этот момент отвернулся, и когда вновь повернулся к ней лицом, дрогнул, увидев руку в опасной близости. Он сначала посмотрел на Сэм, потом на руку, но не отстранился, а наоборот слегка наклонился в еë сторону. Сэм восприняла это за разрешение и осторожно положила ладонь на плечо Чарли. “Я… Не знаю, почему то решил задать этот вопрос, но… Всë будет хорошо.” Сэм безбожно врала, и ещë непонятно кому — то ли самой себе, то ли Чарли. Вероятно, обоим сразу. И всë таки, хотя Сэм думала что еë сын никак на эти слова не отреагирует, что-то в его взгляде таки поменялось.

. . .

— Чарли пытался заговорить со мной. Барракуда готов был даже подавиться воздухом. — Ого, это… Интересно. Мне даже интересно, как это произошло. Что он сказал? — Он… Очень криво пытался задать вопрос. Какой — неважно. Сэм тяжело вздохнула. Они остановились у выхода из пещеры, прямо перед непроглядным, густым лесом. — Я удивлëн, что со своими умственными способностями он смог сделать хотя бы это. Нет… Нет, если что, Хранитель вообще не виноват в том, в каком состоянии находится сейчас его разум. И, исходя из этого, то, что он сумел самостоятельно пытаться заговорить, достойно уважения. Сэм в ответ на это лишь отвернулась, глядя куда-то в лес. Нужно поторапливаться, они слишком затянули это дело. На пути сильных проблем не возникло. Бликсер хоть и оставил усиленную ночную охрану, но оплошал в своей же подозрительности. Многие исконно-зараженные, измотанные работой и невероятно уставшие, были абсолютно невнимательны на своих постах и не обращали внимания ни на какие посторонние звуки. Кто-то попросту спал прямо на месте. В общем, переправа прошла успешно, за исключением того момента, где Барракуда столкнулся взглядом с одной из стражников. Но никакой шумихи она не вызвала, поэтому треугольный решил, что она подумала, что ей показалось. По пути ещё и присоединилась буквально взявшаяся из ниоткуда Ликантропия. И хотя Барракуда настоятельно порекомендовал убираться ей прочь, настойчивый кактус, как назло, именно сегодня решил особенно сильно поиграть во вредену. Увы, Барракуда не знал как управиться с этой дрянью, поэтому пришлось смириться. Особенно сконфуженно чувствовала себя Сэм, которая только сегодня впервые за последнее время увидела старую подругу... И хотя Барракуда уже рассказывал о том, что она уже знает обо всём и даже "помогает", от этого легче особо не было. Особенно в тот момент, когда Ликантропия, заметив её, заулыбалась так ярко и ехидно, что зубы невольно сводило в попытке заулыбаться в ответ. А когда та произнесла: "Приветик, подруга! Давно не виделись!", стало как-то особенно горько. И тем не менее, Барракуда не оставлял попыток избавиться от назойливого кактуса. — Ты сделала то, что я тебя просил? — хмуро и тихо произнëс Барракуда, внимательно осматривая местность на наличие стражников. — Конечно, я не я, если бы не сделала это! Бликсер был успешно обворован и унижен. Барракуда тяжело вздохнул. Как же она его чертовски бесила… — Как будто он заметил пропажу. В таком случае, где усыпляющее вещество? — У меня дома. — Ликантропия поковырялась в своих кривых зубах, стараясь вытащить инородный объект. В процессе та смотрела на Барракуду каким-то странным хитрым взглядом. — Тогда уматывай домой и тащи всë то добро сюда. — Барракуда с подозрением посмотрел на Ликантропию. Что-то в еë взгляде ему не нравилось. — Ты… Точно взяла только это вещество? — Возможно. — наконец вытащив остатки мяса из зубов, Лики радостно вскочила и поспешила убраться. — Ну, значит я за нашим импровизированным оружием! — Вот зараза… Значит, когда она не нужна, она мешается под ногами, а как от неë ответов ждëшь — сразу сматывает… — по тону Лики Барракуда понял, что она точно что-то ещë своровала из лаборатории Бликсера. Впрочем, почему он вообще думал, что будет как-то по другому? Эта маленькая, но хитрая дрянь воровала в любой удобный момент у кого только можно и нельзя прямо из под носа. Барракуда лишь надеялся, что чтобы Ликантропия не взяла, это не было потенциально опасным. А то чëрт только знает, что можно было найти в лаборатории Бликсера. Сэм со стороны лишь напряженно наблюдала за этой сценой. И тем не менее, остаток пути был более чем спокойный. Возвращение Сэм в ряды чистых вызвало самую настоящую бурю эмоций среди последних. Даже те, кто были всё ещё довольно слабы, хоть и вяло, но чуть ли не светились от счастья. Барракуда наблюдал со стороны и терпеливо ждал, когда все волнения со стороны чистых окончатся, чтобы оставить за собой последнее слово и поскорее уйти. По понятным причинам, находится среди чистых было не очень... Приятно. Именно поэтому, когда все разговоры немного стихли и внимание с Сэм сместилось, Барракуда произнёс: — Чтож, послезавтра произойдёт ключевое для всех нас событие. Завтра я ещё зайду, чтобы принести и подготовить всë, что нам понадобится. А если есть какие-то вопросы по поводу плана — обращайтесь к мисс Сэм. Ну а мне нужно уходить. Преимущественная часть чистых кинула лишь недоверчивый взгляд, но увидев кивок со стороны Сэм, Барракуда тяжело вздохнул и поспешил ретироваться. Пусть дальше она разбирается с ними сама. Ликантропия уже вернулось со всем необходимым, и всë это время наблюдала в темноте за ними со стороны. — Пойдем отсюда быстрее. — Барракуда обратился к заражëнному кактусу. Однако, внезапно, прищуренный взгляд Ликантропии упал куда-то за Барракуду, и та слегка приподняла одну бровь. Не успел Барракуда сам обернуться и посмотреть, что происходит за спиной, как почувствовал, как кто-то тихонько дёргает его за пиджак. Обернувшись, но не увидев никого перед глазами, тот опустил взгляд и увидел перед собой маленькую старушку-кактуса, явно преклонного возраста, немощную и слабую. Барракуда от неожиданности сделал шаг назад. Все голоса чистых где-то на заднем плане смолкли. — Да? Вы что-то хотели? — как можно чётче попытался произнести заражённый. Старушка немного промолчала, видно пытаясь понять, насколько безопасно контактировать с заражённым. Барракуда же задался про себя вопросом, насколько хорошо она видит. Казалось, в неё ткнешь пальцем — и она рассыпется в мельчайшие осколки. Вообще, до этого он уже её пару раз замечал, и всё недоумевал, как такое ослабшее возрастом создание умудрилось дожить до этого момента. — Могу ли я задать вам вопрос? — хрипло произнесла та, дрожа то ли от старческой слабости, то ли от страха. Барракуда хотел ответить немного грубовато, но вовремя остановился. Вид столь немощного создания вызывал неумолимое чувство жалости. Возможно, она просто не расслышала то, что он сказал? Поэтому Барри медленно повторил свою фразу, произнесенную минутой назад: — Если есть какие-то вопросы, обращайтесь к мисс Сэм... — Н-нет... — произнесла старушка ещё тише, словно боясь разозлить заражённого. — Это вопрос личного характера... Тут Барракуда напрягся вдвойне. До этого чистые старались вообще никаких вопросов ему не задавать, и уж тем более как-то близко контактировать. А тут... Такое. Чистые заметно напряглись. По-моему, кто-то уже из них догадался, чего конкретно хотел престарелый кактус. — Думаю, можете спросить. — как можно более спокойно ответил Барракуда. — Некоторое время назад... — тихим, слегка дрожащим голосом начала старушка. — Ещё до того как вы пришли... Нам нужно было искать пропитание, и мой сын вызвался на исследование ситуации на поверхности. Но... Он не вернулся. Может быть... Вы знаете, куда он мог пропасть? Может знаете, с ним всё хорошо? Такой вопрос откровенно поставил в тупик Барракуду. Барракуда знал, что некоторое время назад был пойман якобы "последний" чистый, но именно в тот момент они с Бликсером поссорились, и о судьбе того чистого Треугольный не знал. Знал, разве что, что с того момента Бликсер был уверен в том, что чистых не осталось. Ни о чем хорошем это, естественно, не говорило. — Эм... Простите, мэм, но я не знаю. Внезапно, в этот момент голос подала всë это время внимательно их слушавшая Ликантропия. — О! Это ли не тот глупый дитя-кактус, который с месяц назад попался Хранителю в его цепкие лапы прямо неподалёку от этого места? Старушка перевела свой взор на кактуса. С секунду в её взгляде промелькнуло недоверие, но потом появилась надежда. — Да? Вы знаете, что с ним случилось? Барракуда, понимая, что могла донести Ликантропия, готов был прямо сейчас и прямо у всех на глазах вырвать ей из глотки пару голосовых связок для профилактики, но увы, было уже слишком поздно. — Оо, это невероятно храбрый, но при этом очень тупой мальчонка! Попавшись в руки к нашему дорогому Хранителю, Бликсер стал выпытывать из него информацию о других чистых. Вы бы видели, как этот тиран заставлял Хранителя расправляться с тем кактусом. То еще... Прекрасное зрелище. И вы бы слышали... Как он орал, когда его сжигали заживо. А как тогда пахло... Мм... — Ликантропия закатила глаза, облизнувшись. — На ваше счастье, что он ничего о вас не рассказал. Вот чему я могу позавидовать, так это его силе воли. Ликантропия с секунду промолчала, а потом, тихо произнесла: — Эх... Опять шашлыка захотелось... Старушка резко пошатнулась, потом замерла. — Он... Они... Что... Сделали с моим мальчиком? — промямлила кактус. Ноги её подкосились, и если бы не подскочившая сзади пара чистых фигур, она бы и вовсе упала. Но она продолжала шептать, словно не веря в услышанное. — Что... Почему... Почему? Сэм внезапно пожалела о том, что перед выходом сюда решила перекусить. Потому что прямо сейчас еда, до этого мирно переваривающаяся в желудке, внезапно попросилась наружу. Остальные чистые, кажется, чувствовали себя ничуть не лучше. Барракуда, увидев, как возбудились чистые, в ужасе резко схватил Ликантропию за руку и потащил её к выходу из мини-пещеры. — Эй! Можно поаккуратнее! — взвизгнула Ликантропия, когда маленькие, но довольно острые коготки Барракуда впились ей в запястье. В ответ на это Барракуда тут же остановился и выставил её перед собой, зато вместо руки резко вцепился ей в горло. — Я что тебе сказал? Молчать! Я сказал молчать! — словно провинившуюся псину, тот стал трясти её как тряпичную игрушку. — Какого дьявола ты влезла в разговор, когда тебя попросили держать свою грязную пасть на замке?! Сейчас Ликантропия, до этого казавшаяся всем бессмертной и бесстрашной, внезапно содрогнулась. Увидеть злого Бликсера — дело было хоть и страшным, но уже обыденным. А вот увидеть злого Барракуду... Казалось практически невозможным. Но Ликантропия смогла вывести его из себя, и этим, кажется, могла похвастаться как самой редкой ачивкой. Сейчас вежливость Барракуды, которую он проявлял даже к самым неприятным ему личностям, словно вмиг куда-то исчезла. И тем не менее, Ликантропия собралась со всеми своими силами и с горем пополам смогла произнести: — А... Чего ты ожидал? Что я промолчу, зная ответ на её вопрос? Или ты желал соврать ей? — Как минимум, я бы сказал, что не знаю! И это, вообще-то было бы правдой. Ну а ты, если и хотела что высказать, могла бы сделать это и помягче! — Ну, такой мой характер. Извиняться не буду. — прохрипела кактус, старательно пытаясь убрать руки Барракуды со своей шеи. Когти его уже болезненно вцепились в кожу и заставили её кровоточить. Своими словами она, правда, ничего лучше не сделала. — Характер, характер... Знаешь, куда я тебе засуну твой характер, если что-то пойдёт не так? — тот внезапно притянул заражённую к себе поближе, прожигая её взглядом. — Наш союз с чистыми итак держится на тончайших нитях натянутого доверия, договора и чести... Твой ужаснейший характер доведёт тебя до могилы. "И нас" — про себя подумал Барракуда. Она знала слишком много и могла сломать весь их хрупкий и держащийся на одних сопельках план, который, вообще, тяжело было назвать планом, в считанные действия. — Твои действия, слова такие жалкие... Как и ты сам. — прохрипела Ликантропия, когда наконец-то смогла вырваться из его хватки. — Проваливай. Я сказал — проваливай! — громко гаркнул Барракуда, искренне надеясь, что их разговор не услышали в другом конце пещеры. Громкий гул там до сих пор не стих. — И всё таки, чем-то ты похож на своего дружка-идиота... — тихо произнесла зараженная, прежде чем исчезнуть в темноте пещеры. Барракуда замер на месте, когда остался один. Здесь было темно — факел был безнадежно забыт. Даже гул чистых стал стихать. Возможно они вспомнили, что кричать громко нельзя — сверху их мог услышать кто-то нежелательный. Стоило выбираться, возможно на ощупь. Или подождать, пока глаз привыкнет ко тьме. Тем более, уже начал привыкать. Барракуда наконец отмер и протëр глаз. Пару раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Главное, чтобы этот инцидент никак не повлиял на последующие события.

___

Чарли в последнее время ни в чем не был уверен, но сейчас он точно мог сказать — такого чувства он никогда не испытывал. Это было... Похоже на страх? Определëнно. Но ему сейчас ничего не угрожало. Он совершенно один. Рядом никого нет, никто и ничто потенциальной опасности не несëт. Тем не менее, сердце стало биться в разы быстрее, чем обычно, что определëнно никогда ничего хорошего не предвещало. Внутри что-то неприятно сжималось, руки немного похолоднели. Всë началось с того, что он, словно рефлекторно, уже по привычке, как обычно — пришëл к пещере, к знакомому месту. Глубоко ночью вновь не спалось и было неспокойно, и он захотел сюда прийти. Однако, войдя в абсолютно точно знакомый туннель, привычно ожидая увидеть знакомую фигуру, или даже две, он... Никого не увидел. Ещë утром здесь так же, как и обычно, отдыхала чистая, но сейчас… В пещере было абсолютно пусто. Настолько, что на миг Чарли показалось, что всë то, что происходило со странным исконно-зараженным и чистой — всего лишь затянутый сон. Однако, в нос чётко ударил оставшийся запах гари и частички раскиданного угля — вечером тут почти всегда горел костёр. Словно кто-то тщательно пытался убрать все признаки своего присутствия здесь, но с запахом такой приём точно бы не прокатил — собственно, так и произошло. Да и боль в животе у него не просто так появилась. Значит, всë таки, не сон. Сначала, оглядев несколько раз пещеру, и, поняв, что здесь правда никого нет и вряд ли в ближайшее время кто-то появится, у Чарли появилась зияющая пустота внутри. В какой-то степени уже знакомая, но к нынешнему моменту совсем не привычная. Ну, исчезла фигура и исчезла, что с того?.. Потом всё резко сжалось. И появилось то странное ощущение. Похожее на страх, но это был не он. Или он, но другой... Когда Чарли слышал понятие "страха за кого-то другого", то никогда об этом не задумывался. Даже когда в его напрочь больной голове появились отголоски разума, он всë ещë считал это странным, непонятным. В чëм смысл бояться за кого-то? Разве это не глупо, не пустая трата нервов? Опасность же угрожает не тебе, так чего волноваться? Сейчас это понятие приобрело резкий вес под собой. Осознание того, что он возможно больше не посидит рядом с другой фигурой, практически не чувствуя исходящей опасности, не сможет находиться близко без страха удара в спину… Не почувствует чужих, мягких и приятных прикосновений, не несущих за собой никаких плохих намерений… Да, даже после той не самой приятной ночи, даже после того как об этом месте появились не самые приятные воспоминания, он продолжал ходить сюда. Словно уже как магнит, его тянуло к этому месту. Это было любопытство? Быть может. Но он продолжал, и продолжал возвращаться, иногда рискуя делать это даже днëм. Нередко он натыкался уже на дремлющую Сэм, но это ему совершенно не мешало. Даже неприятные мысли о том, что тот сон был чем-то большим, чем просто сном, и содержал в себе давно забытые воспоминания, которые в теории могли относиться к Сэм, не мешали ему. Определëнно, за последние пару месяцев ничего подобного даже близко не происходило. Возможно, это были задатки такого понятия, как "доверие". Чарли об этом думать боялся. По-моему, это понятие вообще не должно быть ему свойственно. И вот сейчас, всë это попросту исчезло. Никого здесь больше нет — словно всë снесло лёгким дуновением ветра. Лишь мёртвая тишина и пугающая пустота. Даже тихие звуки пещеры, что обычно немного оживляли это место — даже они исчезли. Что могло произойти? Неужели он больше никогда не увидит чудаковатый чистую фигуру вызвавшую позитивных ощущений больше, чем негативных? Чарли пошатнулся на месте. Переступил на одну ногу, затем на другую. Наклонился вперëд — прошëлся по знакомому ответвлению пещеры. Постоял в одном месте, в другом, вспоминая всë произошедшее за последние дни. Да, это была всего неделя, но приятных впечатлений было больше, чем за последние пару месяцев. Потом Чарли прошëлся дальше — наткнулся на место, в котором его чуть не вывернуло наизнанку, и если неприятная жидкость почти исчезла, то вот запах остался. Чарли сморщился. Тем не менее, даже сейчас это отзывало хоть какими-то отголосками, чем просто неприятная пустота в душе. Затем он решил пройти ещë дальше. Здесь он никогда не был, почему-то не заходил на эту территорию пещеры, когда изучал еë, словно она было чем-то сокровенным. Сейчас, наверное, самое время, чтобы наконец побывать там. Пещера поворачивала за угол, и дальше пройти не удалось — тут был тупик. Судя по груде обломков камней, заполонивших весь проход пещеры, тут произошëл обвал. Казалось, ничего интересного, но рядом с этим обвалом была небольшая лежанка, состоящая из сборища листьев и мхов. Чарли подошëл поближе, посмотрел на неë внимательнее. Потом сел на колени, на саму лежанку. Сейчас на ней уже никто не лежал, но было видно, что кто-то всë же располагался на ней, причём множество раз. Хранитель принюхался. Отсюда пахло какими-то медикаментами, где-то даже валялись обрывки бинтов. Чистая часто выходила из этого места, но сам Чарли здесь никогда не был. Некоторое время он неподвижно сидел на лежанке. Потом стал осторожно опускаться на локти — затем и вовсе лëг. Лежанка была тëплая и ещë отдавала запахом, таким же, какой исходил от чистой. Сейчас внутри посеялась абсолютная пустота — словно частичка чего-то важного рассыпалась и исчезла. Свернувшись, Чарли некоторые время так и остался неподвижно лежать на месте, смотря в стену и ни о чëм не думая.

___

Холодно... Так холодно... И темно... Почему так темно? — Бликсер? Почему так страшно и больно? — Бликсер? Ты меня слышишь? Медленно открыв единственный глаз, перед ним появились лишь нечеткие размытые пятна, одно из которых, розовое, явственно преобладало. Такая знакомая и родная, округлая форма, и огромные, островытянутые рога. Вид стал слегка почётче, и проявился такой же единственный глаз, смотрящий с беспокойством. И шрамы, и трещины... Большие трещины. Большие трещины всегда являлись признаком смерти, уже цепляющейся за щиколотки жизни, грозящей вот вот утянуть в бесконечную пустоту. Знакомая фигура расслабленно выдохнула, увидев, что Бликсер проснулся. Но довольно быстро тьма поглотила его обратно. Холодно... Так холодно... Куда они идут? — Прости... У меня совсем нет сил... Сквозь тьму послышался слабый голос. И треск. Больно... Так больно... Бликсер чувствовал, как с его ноющей от адской боли ногой что-то делают. Было неприятно. Совсем близко слышалось тяжёлое дыхание. Так темно... Так холодно... — Ланц! Знакомое имя горечью осело на языке, заставив вновь проснуться из бесконечной тьмы. — Прошу, позови на помощь… Бликсер приложил все свои оставшиеся силëнки, чтобы открыть свой глаз. Изображение, как и до этого, плыло перед глазом — но по характерным пятнам можно было понять, что находились они где-то на небольшой поляне, окруженной лесом. Тем не менее, с противоположной стороны поляны виднелась до боли знакомая фигура. Фигура, столь похожая что на Бликсера, что на отца его. Кажется, эта фигура что-то сказала, но что конкретно — Бликсер не расслышал. — Стой! Подожди! — прозвучало совсем рядом. — Забери Бликсера… Он нуждается в медицинской помощи… Но Ланц не развернулся. — Если я буду нести его, я задержусь и не успею позвать тебе помощь. — эту фразу Бликсер расслышал особенно хорошо, и она словно отпечаталась в сознании на всю жизнь. — Ланц! Ланц! Ла- кхе, кхе-... — над головой послышался ужасный кашель и кряхтение со стороны взрослой фигуры. Кажется, бедолага охрип. — Вот же чертëнок… Бликсер с трудом перевел взгляд наверх, пытаясь различить черты лица своего отца, который в этот момент застыл, глядя вслед исчезнувшего из поля зрения старшего сына. Он выглядел просто ужасно. Даже снизу было видно, что вся одежда была изорвана и изодрана в клочья, на голых участках тела зияло множество шрамов. Глубокие, ужасные раны истекали тëмно-бардовой кровью, а прямо в районе груди была огромная пробоина, одно существование которой говорило о несовместимости тела с жизнью. Чистые явно хорошо постарались, когда подвернулась удача и король заражëнных подставился под удар, пытаясь защитить родного нерадивого сына, невесть зачем пытающегося влезть во всë это. Всë лицо короля в крови… И в трещинах. Больших трещинах. То, что он дожил до этого момента говорило об огромном чуде и одновременно с этим могуществе и силе короля зараженных. Но ему всë равно осталось явно недолго, если в ближайшее время не подоспеет помощь. Бликсер точно знал, что его отец достаточно силëн, чтобы пережить даже такое. Только бы подоспела помощь… От этой мысли поплохело с двойной силой. Неприятная горечь осела в горле, глаза заслезились. В последний момент, перед тем как вновь впасть в небытие, Бликсер увидел как отец вновь посмотрел на него. — Всë будет хорошо… — хрипящим голосом просипел король. Как больно… Как больно… Умоляю, кто-нибудь, помогите ему… Помогите ему… Помогите… На этот раз Бликсер впал в очень, очень долгое, болезненное небытие, которое, вероятно, можно было назвать ужасным сном. Проснулся он, лежащим на мягкой траве, уже тогда, когда услышал шаги прямо перед собой. Неужели пришла помощь? Но открыв глаз, Бликсер увидел лишь бордовую траву перед собой. И тëмно-синие сапоги. Всë его тело мгновенно напряглось. Дышать стало в разы труднее. Бликсер слегка повернул голову наверх, пытаясь понять, кто перед ним. Перед ним сидела фигура — перевëрнутый треугольник в тëмно-синих и голубых одеяниях, его тело переливалась синеватым-зеленоватым светом. Это… Хранитель. Он сидел на корточках, закрыв глаза и положив одну руку на тело… Тело отца? Бликсер только сейчас почувствовал, что за его спиной также лежит и отец, который, видимо, положил руку на него и прижал к себе. Но Бликсер не чувствовал его дыхания. И только сейчас он заметил что на траве перед ним лежит ещë и много осколков. Всë тело мелко задрожало, из головы мгновенно выветрились все мысли, оставив за собой только бесконечный ужас и страх. Когда Бликсер вновь перевëл взгляд наверх, Хранитель уже не просто молча сидел, а смотрел прямо на него. Столкнувшись взглядами, они оба замерли. Хранитель просто внимательно рассматривал исконно-заражëнного, а Бликсер… Бликсер в ужасе ожидал скорейшую смерть. Перед глазами плыли пятна, и то чернел, то светлел силуэт фигуры. Страшно… Страшно… Как же страшно… Бликсер понятия не имел, сколько прошло времени такого гробового молчания, но сколько бы времени не прошло, ему казалось, это длилось часами. Но в какой-то момент, всë закончилось. Хранитель медленно убрал руку с тела. Взял в руку ткань — плащ короля, и накрыл ею трясущегося Бликсера. Хранитель ещë немного посмотрел на него, затем встал и… Стал уходить в сторону, откуда ранее появился Ланц. Бликсер проводил его взглядом, всë ещë находясь в шоковом состоянии. Затем он потянулся руками к большой ладони отца, лежащей у него на плече, при этом продолжая смотреть в сторону, где скрылась чистая фигура. — Отец? — прошептал тот, ощупывая ладонь. Ладонь была вся в трещинах. Ладонь была вся в крови. Ладонь была холодная. Ладонь была посеревшая, и лишь слегка отдавала былым ядрëно-розовым цветом. — Папа?... За всë это время он так и не почувствовал его дыхания. … Холодно… Так холодно… И темно… Почему так темно? Всю спину ломило, но по крайней мере, слабость была не такой сильной, как раньше. Хоть и короткий, но глубокий, напряжëнный сон чуть улучшил состояние, но пробуждение было совсем не сладким. Горло адски жгло, как жгло и вывихнутую ногу; слюна, смешанная с кровью, неприятно слипались во рту, придавая горький металлический привкус. Приложив все свои усилия, Бликсер попытался хотя бы сесть из лежачего положения. С горем пополам, но у него таки получилось это сделать. Отдышавшись, Бликсер осмотрелся по сторонам. Сзади него так и лежало тело отца. Бликсер, на мгновение словно забыв, как дышать, протянул руки к его телу. Лицо взрослой фигуры было практически полностью разбито. Всë тело было холодным и тусклым и больше не подавало признаков жизни. — Папа… Ребëнок коряво развернулся к мëртвому телу, а потом и вовсе рухнул на него, уткнувшись лицом в плащ и вцепившись лапами за эту же самую ткань. Всë его тело трясло, послышались тихие всхлипы. Горячие слëзы размазывались по лицу, а потом впитывались в одежду. Маленькие лапы то нервозно сжимали, то разжимали ткань в руках. … Как же… Больно. Холодный ветер бил в лицо, заставляя щуриться и кривиться. К счастью, всë тело покрывал плотный, тëмный плащ, защищающий от морозов. Бликсер с трудом передвигался, опираясь на кривую, уродливую палку, найденную черт знает где. Каждый шаг давался с большим трудом, вывихнутая нога лучше дела не делала. Сначала Бликсер направлялся туда, где скрылся его старший брат и Хранитель, а потом просто на шум и грохот, которые с каждой минутой были всë громче и отчётливей. В конце концов, он вышел из леса к большой поляне, посреди которой был огромный холм. Совсем рядом я лесом расположилась небольшая группа населения заражëнных. Бликсер присмотрелся к ним — похоже, здесь остались дети и старики, которые не могли нормально сражаться. Также, как Бликсер заметил их, заметили и его. Из группы вышли несколько пожилых фигур, пытающихся понять, кто находится в плаще. Внезапно, из небольшой толпы выскочила молодая, знакомая фигура. На секунду она остановилась, также присматриваясь, как и остальные. Но потом резко рванула к нему, по пути чуть ли не спотыкаясь и падая. — Бликсер! — задыхаясь от волнения, фигура треугольной формы стремительно к нему приблизилась. — Бликсер… Ты жив… Бликсер правда не помнил, когда последний раз видел своего близкого друга таким взволнованным, и… Бледным. — Разве вы не видели Ланца? — Бликсер понятия не имел, с чего начать диалог, и поэтому начал с вопроса, который волновал его больше всего, толком даже не поприветствовавшись. К этому моменту к ним успели подойти другие фигуры. Они начали говорить, прерывая друг друга: — В том то и дело, что видели… — И он сказал нам… — Что когда он нашёл тебя и короля Сириуса… — Вы уже были мертвы. — закончил за них Барракуда. — Принц Ланц пришёл приблизительно день назад и сказал, что не помнит, где видел вас, и что вас бесполезно искать… — тихонько промямлил вслед кто-то из толпы. Земля из под ног словно исчезла в одно мгновение. Бликсер пошатнулся, и вероятно смог устоять на ногах только благодаря опоры в виде внезапно подскачившего Барракуды. Говорить было тяжело. — Мы были совсем недалеко… — промямлил Бликсер, смотря куда-то сквозь толпу. — Даже я, в своëм состоянии, не так уж и долго сюда добирался… Бликсер схватился одной лапой за лицо, выражение его лица иногда сменяла истеричная улыбка-оскал. — Мразь… Какая же он мразь… — не стесняясь, прошипел тот. — Где этот урод сейчас? Заражëнные неловко переглянулись между собой, слегка напуганные таким нетипичным поведением младшего ребëнка королевской семьи. — Он взял часть из наших и отправился на защиту заражëнных Священных Треугольников, потому что сюда пришëл Хранитель… — Я знаю. — перебил его Бликсер. — Этот идиот что, ещë и взял себе в подмогу ослабленных заражëнных? — Мы пытались его отговорить, но он проигнорировал наши просьбы… — Простите, нам просто кажется, что уже бесполезно пытаться защитить эту территорию… Практически все исконно-заражëнные были убиты, и нас осталось совсем мало. — Есть ли ещë смысл бороться за эту территорию, если многие чистые ещë на ногах, а Хранитель полон сил? — Господин Бликсер… — в гамме голосов послышался чей-то единственный. — А король Сириус?... — Король мёртв. — постарался произнести чëтко Бликсер, но его голос всë равно предательски дрогнул. — Ему можно было бы спасти жизнь, если бы помощь пришла вовремя… “Он умер по моей вине.” “Он умер по вине обоих своих сыновей.” “Он умер по вине жестокости и алчности старшего сына.” Взгляд Бликсера упал куда-то за небольшую толпу заражëнных. На огромной горе стояло две фигуры, и обе оказались Бликсеру знакомыми. Одной из них был Хранитель, а вторая фигура, зажатая у края обрыва— его старший брат, Ланц. Этот идиот загнал сам себя в угол. И походу, прямо сейчас перед ним был выбор: либо позорно упасть в пропасть от страха, разбившись о землю, либо достойно принять смерть от рук Хранителя. Он выбрал первое. Этого ли ты желал, Ланц? Это ли ты в итоге хотел получить, Бликсер? … Тук-тук… Тук-тук… Голова ужасно болела и словно раскалывалась на части. Ощущения, конечно, не такие, как после пробивания башки треугольником, но неприятно было всë равно. Бликсер с трудом приподнял голову и открыл глаз. Кости спины и лапы ужасно болели. Не удивительно, он уснул прямо на столе, под руками и головой валялись самые разные бумаги, ещë и обслюнявленные. Какая мерзость. Последнее, что помнил Бликсер, это то, что он вновь допоздна работал с бумагами, но в какой-то момент почувствовал, как его тело и башка словно горят. В целом, он в последнее время чувствовал себя просто ужасно, но начать лечить себя заранее ему почему-то в голову не пришло. Быть может потому, что голова была забита абсолютно другими делами, и своë здоровье Бликсер решил отложить на второй план. То, к чему это привело, можно увидеть прямо сейчас. “Я просто прилягу на минутку, пока измеряю температуру… “ — буквально последние свои мысли, которые помнил Бликсер, прежде чем впасть в глубокий сон. Смешно конечно получилось. Вытащив градусник, Бликсер посмотрел на результат. Градусник показывал результат в 38,4 градусов… Возможно, сейчас температура и поменьше, всë таки это результат за всю ночь. И тем не менее… “Просто прекрасно.” — промямлил про себя Бликсер, тяжело вздохнув и вновь закрыв глаз. Удивительно, насколько “нормальный” у него был сон при такой температуре. Тем не менее, это не отменяло то, насколько противные воспоминания он вскрыл. Кажется, день безнадëжно испорчен. От чего он вообще проснулся? Кажется, что-то насторожило его слух. Тук-тук… Бликсер разъяренно зашипел. Резко встал, но тут же пошатнулся — больная голова закружилась от таких внезапных действий. Тот секунду постоял, схватившись за голову, но потом направился к двери. Рывком тот еë раскрыл, и уставился на стоящую по ту сторону фигуру. Это был один из исконно-заражëнных, неловко стоящий на месте и смотрящий в пол. — Какого чёрта?! — гаркнул Бликсер, ну тут же стал тише, потому что горло неприятно жгло. — Я же попросил меня не трогать за работой без срочного повода! Чего тебе надо? — Простите за беспокойство, босс… Но там, это… Такая ситуация… — промямлил тот, всë также уставившись в пол. Но потом он таки поднял взгляд. — Сложно объяснить, но… Вы ничего не слышите? Бликсер поднял бровь, слегка удивившись. Он бы возмутился такому странному и дурацкому вопросу, но сейчас у него банально не было на это сил. И тем не менее... Он действительно услышал. Без лишних вопросов, Бликсер отвернулся от внезапного “гостя” и направился в противоположную сторону — к огромному балкону. Распахнув штору, раннее скрывающую солнце, тот вышел на свежий воздух, и подойдя к перилам, посмотрел вниз. С такой высоты немного тяжеловато было разглядеть то, что происходит внизу. Но можно было, ново-отстроенная башня была гораздо ниже, чем старая. Внизу стояла невероятно огромная толпа, настолько галдящая толпа, что слышно было даже здесь. Исконно-зараржëнные своей жалкой численностью такую толпу точно не могли бы составить, поэтому оставалось только одно — это всë заражëнные. Очень злые и недовольные заражëнные. Лицо Бликсера искривилось в непонятной гримасе отвращения, и… Кажется, страха. — Какого чëрта…