Тот, у кого нет своего мнения

Тяжесть по всему телу не давала нормально воспринимать реальность. Сил на то, чтобы напрячься и попытаться встать, тоже не было. Было слышно лишь своё тяжкое дыхание, хорошо ощущалось собственное слабое сердцебиение в груди. Но вставать надо было, хотя бы ради того чтобы понять, что вообще происходит в округе. Девушка попыталась открыть глаза, и у неë это даже частично получилось. И всë равно, перед глазами плыли лишь блеклые пятна. Когда взгляд хоть немного сфокусировался, она наконец смогла различить очертания пещеры. И то, как снаружи идëт жëлто-розоватое, тëплое освещение. То ли это утро, то ли вечер, было непонятно. Тогда фигура попыталась напрячься и ощупать пространство вокруг себя. Кажется, она лежала на чëм-то более менее мягком. Когда Сэм стала постепенно осознавать ситуацию, то мгновенно появились вопросы. Почему она ещë жива? Кто сделал это? Что вообще происходит? Голова опять разболелась. Руки перестали опираться о нечто мягкое, и фигура вновь пала на пол. Веки налились тяжестью, и она снова их закрыла. Тело буквально сказало: "Спи дальше", да и, собственно, сопротивляться не было сил. Телом окончательно овладела тяжесть, и фигура пала в лëгкую дрëму. Проспала она, похоже, совсем недолго. А может и долго. Время потеряло вообще какую-либо суть сейчас. Причина пробуждения так и не была понятна — то ли она просто выспалась, то ли пробудил запах гари. Сэм вновь попыталась открыть глаза. По крайней мере, сейчас это получилось лучше, чем в прошлый раз. Пещера была наполнена темнотой, и лишь где-то за поворотом было видно красно-рыжее освещение, предположительно от костра. Да и шебуршание тоже было слышно. И тут её передёрнуло, а сердце предательски ёкнуло. Она в пещере не одна. Это было понятно по тихому бурчанию и звукам, явно издаваемым какой-то фигурой. И всë же, кто бы там не был, вероятнее всего он знал о еë присутствии, и пока не навредил — уже хорошо. Девушка попыталась встать. Наконец она смогла рассмотреть то, на чëм лежит. Это было какое-то неаккуратное сборище из веток, листьев и мха. Конечно, такая себе лежанка, но хотя бы не холодный и каменный пол — и на том спасибо. Хотя, вопрос оставался прежний— кто вообще это сделал? Сэм начала осторожно вставать, опираясь на стенку. Спина всë ещë болела, но уже чутка меньше. Внезапно девушка ощутила какое-то странное ощущение на животе. Она приподняла свой свитер. Перебинтовано... Как странно. Та несколько секунд пробыла в ступоре, и потом всё же, решив что делать более нечего, медленно зашагала к свету, в сонном состоянии ещë не особо думая о своей безопасности. Она осторожно подошла к углу пещеры и выглянула из-за него. Всë тело тут же пробила мелкая дрожь, и та слегка отшатнулась. За углом сидел заражëнный, что кажется что-то жарил на костре. Но как только чистая появилась в проходе, он мгновенно обратил на неë внимание. — Ого. Наконец-то. Вы проснулись. Я ожидал что это потребует большего времени. Сэм на это не отреагировала, мгновенно застыв, будучи в некотором шоковом состоянии. Она, кажется, знала эту фигуру. Этот заражëнный, на сколько она помнила, был очень близок к Бликсеру. Девушка не помнила его имени, но часто видела их друг с другом. Сейчас это вызывало лишь больше вопросов, чем ответов. Заметив замешательство чистой, заражëнный продолжил. — Не беспокойся. Я не наврежу тебе. Пока что. Если бы я хотел это сделать, то сделал бы это гораздо раньше. — Тот перевëл взгляд на место напротив себя, при этом глубоко выдохнув. — Присаживайся. В какой-то степени эти слова успокоили Сэм. Она, ещë чутка замешкавшись, осторожно вышла из-за угла, и, подойдя поближе к костру, уселась рядом с ним. В пещере было холодно, учитывая что снаружи была кромешная ночь, и поэтому хотелось получить как можно больше тепла. Она прижимала руки к себе, и сначала некоторое время смотрела на костëр, а потом перевела взгляд на заражëнного. Царила напряжëнная атмосфера. Сэм не знала чего ожидать от этой странной фигуры. Но пока что он выглядел, в отличии от многих заражëнных, относительно спокойно. Наверное это единственное, что мешало ей не сбежать и спрятаться куда-нибудь в уголок пещеры. Хах, словно бы у неё хватило даже на это сил. Она совсем не ощущала себя в том состоянии, чтобы дать отпор, и это неимоверно пугало. — Кхм. — тот прокашлялся, и осторожно убрал палку с чем-то от костра. — Наверное, у вас появились вопросы от этой ситуации. Сэм внимательно проследила за движениями Треугольника, вслушиваясь в его слова, и медленно кивнула. Действительно, вопросы были. — Вполне предсказуемо. Чтож... Для начала, думаю, стоит представиться. Я — Барракуда, и возможно вы слышали моë имя ранее. Барракуда. Точно. Теперь она точно вспомнила. Заметив что заражëнный замолкнул, видно ожидая от неë взаимного ответа, она тихо буркнула: — Сэм. — Девушка не видела конкретно сейчас особого смысла скрывать своего имени. — Замечательно. Итак... С чего же собственно начать... Хорошо. Начнëм издалека. — Тот заметно нервничал. В какой-то степени это даже успокаивало. Пока враг не чувствовал себя в безопасности, можно было предположить, что ему действительно есть, чему волноваться. — В общем, я считаю что у вас... Как и у всех чистых, я предполагаю... Сложилось не самое лучшее мнение о Бликсере. Сэм сильно нахмурилась. Не самое лучшее впечатление — это очень мягко сказано. Но и сказать что-либо едкое по этому поводу уж точно не стоило — она находилась далеко не в том положении, чтобы язвить. Поэтому девушка лишь промолчала, сжавшись ещё больше. Хотя это действие было и без слов, со стороны для Барракуды выглядело это очень даже выразительно. — Я понимаю, — заражённый тяжело вздохнул. — Правда. Но на его нынешний характер есть свои причины. Причины, созданные самими же чистыми в далёком прошлом, и ведущие к той ситуации, которой недовольны ни остаток чистых, — Барри на пару секунд замолчал. — Ни заражëнные. — Оставшиеся чистые ещë живы? — резко спросила Сэм, вздрогнув и устремив свой взгляд на Барракуду. — Да. И Бликсер об этом не знает. Пока что. Во время землетрясения они были обвалены под камнями, и к счастью, большая часть выжила, но все подумали, что они передохли как мухи. И пусть пока продолжают так думать, но у нас всё равно мало времени. Сэм вновь кивнула. Это и не есть хорошо, но и далеко не плохо. По крайней мере она теперь точно знала, что осталась не одна. Тут Сэм словно переклинило, когда она ещё раз прокрутила в голове то, что сказал заражённый. — Да и... — Девушка резко продолжила. — Мне абсолютно без разницы, что повлияло на его скудный характер и сделало его тем, кем он сейчас. Я смотрю на то, что вижу. А вижу я очень явные проблемы с головой. Зря. Зря она так высказывается. Сейчас не время для того, чтобы выражаться такими предложениями. Сэм резко замолкнула, поняв что сболтнула лишнего. К сожалению гнев слишком сильно горел в груди, и иногда вовремя замолкнуть было сложно. Но на её удивление, Барракуда не проявил ни капли гнева. — Возможно вы будете удивлены, но я практически не буду спорить с вами по этому поводу. Мне абсолютно плевать, как и вам, на то, каким все чистые видят Бликсера. В нашей ситуации это всё равно практически не сыграет роли. Они на секунду замолкли. Сэм внимательно переваривала слова Барри. На больную и сонную голову слова вообще тяжело обрабатывались. Последний же думал над тем, что же сказать дальше. — Так, зачем же ты оставил нас в живых? — спросила в конце концов девушка. — В общем-то... У меня есть для вас предложение, — тот снова глубоко вдохнул. — Заражëнные тоже не совсем довольны ситуацией, и с каждым днëм многим из них становится всë сложнее и сложнее жить. Бликсер из-за своих особенностей вспыльчивого и властного наследственного характера плохо справляется с властью над большим количеством фигур. Это исправимо, но только не в нашей ситуации. Он никого не слушает, даже меня. Я боюсь, что если так пойдëт дальше, то следом падëт и народ заражëнных. Да и с чистыми, что заразились, управляться сложнее... — Он вновь замолк. — Так... Чего же ты хочешь?.. — спросила Сэм, спустя какое-то время молчания. — Чтож... Я предлагаю сделку. Девушка приподняла голову, смотря в единственный глаз Барракуды. Вглядывалась столь пронзительным взглядом, словно пытаясь прочесть всë то, что творится в его голове. Или найти какой-то подвох. В конце концов она слегка кивнула, словно говоря о том, что она его внимательно слушает. — Итак. Я помогаю чистым очистить Великую Ель от заражения и вернуть свои владения, и следовательно очистить всех тех, кто был заражëн. Девушка задумалась, обдумывая слова Барракуды. Но сделка не должна быть односторонней. Сэм боялась предположить, что предложит взамен на свою помощь заражëнный. — Но?.. — Но. — Барракуда перевëл дух и продолжил. — Сразу после того как Ель очистится, вашей задачей будет сдержать пыл чистых. А я постараюсь забрать всех оставшихся исконно-заражëнных с этих земель, которые оберегает Священная Ель. И вы больше никогда о нас не услышите. — И... Всë? — Сэм не особо задумываясь задала этот вопрос. Просто потому что еë удивило такое условие. — Да. На самом деле это действительно удивило Сэм. Нет, конечно сдержать пыл чистых было бы сложновато, особенно после всего произошедшего, но... Всё равно. Как-то всë... Слишком просто. Слишком... Односторонне, что ли. За такую большую для всех чистых цену эта странная фигура предлагает просто то, что они все со своей шайкой смогут уйти от них со спокойной душой, вероятнее всего далеко и надолго. Даже не остаться среди них. Просто уйти. Звучало... Однозначно, подозрительно. В какой-то степени она думала что Барракуда может что-то скрывать, но... Он не выглядел как личность, способная как-то так просто обмануть. Хотя та же ситуация с тем что он собирается подставить нож в спину своему, вроде как, близкому другу, не улучшала ситуацию. Но и его слова казались правдоподобными... Да и тем более. В конце концов, чего они потеряют? Ничего, по сути. Дело чести здесь уже играет второстепенный смысл. Только лишь останется желание отомстить. Хоть Сэм и была цветочком по натуре, после всего того что случилось и что она видела, даже у неё, с её то мягким характером, возникло желание нацепить на Бликсера его же оружие, сделанное для Чарльза, и задушить самого себя же. Но побрезговать местью в этой ситуации можно. Можно, когда она стоит столь многого взамен. — Учти. — Барракуда резко прервал мысли Сэм. — Если вы откажитесь, то я не собираюсь ничем вам помогать. Не знаю на счëт того, буду ли я вас сдавать Бликсеру, но если вы откажитесь от условия о неприкосновенности исконно-заражëнных, то я не собираюсь ещë более рисковать их жизнями. А с другой стороны. Был ли вообще выбор у Сэм? Даже если заражëнный его давал. Ну, кажется он ей подозрительным. Откажется она. А что дальше? Даже если убрать из условия того, что Барракуда сдаст их. Что она сейчас сможет сделать без чужой помощи? Сэм была всë ещë в ужасном состоянии, раны не спешили быстро заживать даже с помощью вспомогательных артефактов, которые, такое чувство, слабли похоже вместе с Хранителем. Она предполагает где находятся остальные чистые, но как она проберëтся к ним? У неë нет на это ни сил, ни маскировки, ни знаний немного изменившейся после заражения местности. А найти себе пищу, медикаменты и подобное она тем более не сможет в такой обстановке. Да и она думает что ситуация у остальных чистых не лучше — вряд ли они после нахождения в тюрьме, в полной голодовке, да ещë и после обвала, находятся в том состоянии, что бы хоть что-то предпринять. Получается, у них всего два исхода ситуации — либо они попытаются что-то предпринять, и вероятнее всего, попадутся заражëнным. Либо останется всë так. И они все перемрут, медленно и мучительно. А если она хотя бы попытается довериться Барракуде, то даже если у него и есть какие-либо мысли, каким-либо образом воспользоваться ими, то у них хотя бы будет шанс что-то сделать. Хотя бы что-то. Хотя бы не умереть здесь от безысходности и бездействия. Казалось бы, на то чтобы размыслить над всем этим требуется от силы минут пять, но Сэм было страшно. Невероятно страшно. Мысли путались и мешались. Она боялась сделать что-то не так. Сейчас, по сути, в еë руках был шанс спасти оставшихся в живых чистых и восстановить свой род. Хоть он и зависел от выбора, принять помощь заражëнного или нет. Всë равно, это было чертовски волнующе. Ведь стыдно было признавать, что Сэм к этому моменту успела смириться с тем что ей суждено было умереть в одиночестве, средь одиноких, мëртвых пещер. Несмотря на то что девушка уже размышляла и сидела так минут десять, практически не двигаясь и лишь периодически вздрагивая, Барракуда не спешил еë торопить. Как бы странно это не звучало, а для него это тоже было волнительно. Он вообще редко волновался по поводу чего-либо, но сейчас обстановка была слишком напряжённой, чтобы оставаться таким же спокойным как удав. Конечно, он мог запросто насильно заставить чистых помочь себе, но к чему бы это привело? Барракуда не был глуп и прекрасно знал, что в этом случае вероятнее всего они бы в конце концов просто напросто не послушались его, и в желании отомстить прикончили бы его и всех исконно-заражëнных вместе взятых. Сейчас нельзя было давить. Нельзя было насильно это делать. Нужно было завоевать доверие, а следом уже и шанс того что чистые исполнят свою часть долга без внезапного предательства повысится. Барракуда отчаянно верил в то, что они всë же были благородными ребятами. Да и эта девушка не выглядела из числа тех, что внезапно со злодейским смехом нарушит свою часть долга. Даже если все они считают, что отомстить его... Возможному другу это как отдельный долг. Барракуда просто надеялся на то, что пока они все в его руках, и пока он им поможет, потом, когда он и его настоящий род уже окажутся в меньшинстве, они позволят просто спокойно уйти. Звучит странно. Но в его голове это имело смысл. — Ладно. — Сэм внезапно встрепенулась, резко поднимая голову, выпремляясь и переводя почти что увернный взгляд на заражëнного. — Я согласна. — Отлично. — Тот осторожно протянул руку через костëр, который к этому моменту стал уже потухать. Сэм глубоко выдохнула и тоже протянула руку, пожав когтистую ладонь Барри. — В моëм роду для заключения подобных договоров обычно надрезают ладони для смешивания крови. Только боюсь, что выйдет в этом случае у нас не самое удачное заражение. А этого нам сейчас не очень нужно... То ли это была неудачная шутка, то ли Барракуда просто рандомно вбросил этот факт. В любом случае Сэм не очень понравилось. Она недовольно нахмурилась. — Спасибо за такое деловое предложение, но я, пожалуй, откажусь. В здравом уме я вряд ли хоть когда-то соглашусь на такую перспективу... — Не сомневался. — Барри глухо усмехнулся, подбросив в костëр ещë немного палок. — Так... А остальные чистые знают об этом? — Пока что нет. Они знают о том, что я знаю о их существовании, но не знают моих планов. Завтра я постараюсь с ними поговорить и настроить на этот же путь. — Удачи. И аккуратнее. — Сэм глянула из-под лобья. — Чистые вряд ли довольны нынешней ситуацией. Сомневаюсь, что они примут тебя гостеприимно. — Они все сейчас такие же слабые, как и вы. Я не думаю что они попытаются напасть на меня, хоть их и фигур пятьдесят там. В любом случае я знаю, что делаю. Сэм тяжело вздохнула. А что здесь остаëтся делать кроме того, как тяжело вздыхать. Сделать ничего полезного она сейчас действительно вряд ли сможет. Остаëтся лишь полагаться на то, что у этой странной фигуры действительно светлые намерения. Пусть и только по отношению к себе. — Ладно. Думаю я смогу нормально перевести вас к своему народу только тогда когда вы полноценно восстановитесь. Так что пока что отдыхайте. Я принëс по сути всё что нужно — еду, аптечку и некоторые другие вещи. — Барракуда указал на разные вещи, лежащие где-то в углу. — Вам должно на некоторое время хватить. А сейчас... Я пожалуй уйду. Нужно восстановить силы. Вы главное не попадайтесь никому на глаза. Выздоравливайте. Тот осторожно встал и направился к выходу, на последок пробубнив нечто несуразное, в виде: "До свидания". Заодно и со спокойной душой выдохнув. Одно из самых главных дел он сделал, и, кажется, пока всë идëт гладко. Сэм тоже хотела кинуть нечто подобное на последок, но вдруг вспомнила о чëм-то. — Подождите! — Она старалась быть как можно тише, но всë равно это прозвучало достаточно громко. Барракуда резко остановился, повернув голову назад. — Как он? — Кто? — Чарли. — Чарли... Чарли... — Ему потребовалось несколько секунд что бы вспомнить, кому принадлежит это имя. — А... Хранитель то? Ну... Живëт... Пока что. Тот явно в один миг приубавил всей своей уверенности, видно явно не ожидая такого вопроса, учитывая как дрожаще прозвучал его голос. Не стоит ей наверное пока знать, что Бликсер с ним сделал. Они только только хоть чутка наладили контакт. А Сэм же такой ответ не устроил. Она сразу прочувствовала всю неуверенность заражëнного. Но и сказать ничего та не успела — Барракуда тут же смылся, как вор с места преступления. Чтож... Она всë равно расспросит его. И об остальных тоже. Ей не удастся спать спокойно ночью пока она не узнаёт, как обстоят дела у близких ей фигур. Но уже потом. Когда он придëт снова. В любом случае, шансы у них ещë есть. Эта фигура чертовски странна и непонятна своим поведением. И вряд ли Сэм хоть когда-то вообще в своей жизни поймëт его действия. Но сейчас это не важно. Главное, что они ещë могут вернуть свою прежнюю, беззаботную жизнь. Пусть все они ещë будут долго восстанавливаться после всего этого. Конечно, если всë получится, и они выживут.

___

Сразу после того как Бликсер активно вовлёкся в возникнувшие проблемы, он практически потерял интерес к Чарли. Это было странно, но это было правдой. Тот иногда приносил ему колбы с заражением, вызывал его периодически на некоторые мелкие дела, но такого стало происходить гораздо реже, чем раньше. И может только из-за этого Бликсер оставлял Хранителя ещë в живых, хотя, скорее всего это продлится недолго. В любом случае, сейчас у Чарли стало в разы больше свободного времени, и Бликсер даже не особо то ограничивал его в действиях. Наверное, потому что ему было плевать на то, где он шляется. Пока Рогатый считал что полузаражëнный находится в бездумном состоянии, он и не думал о том, что тот сможет что-то натворить. Поэтому сейчас в основном над ним действовали пару правил — продолжать менять себе колбы, не снимать с себя "ошейник", в случае непорядка среди заражëнных разнимать, не вредить Бликсеру и... Всë. Как только Чарли не называли заражëнные за его спиной. Начиная от "бездушной тварины" и заканчивая "псиной Бликсера". Зачастую тот не особо реагировал, если слышал такое, лишь хмурился, учитывая что и не всегда до него доходило значение этих слов. Однако, можно было привести одно совсем другое сравнение, извращëнное и странное. Чарли можно было сравнить с маленьким, ещë ничего не знающим ребëнком. С появлением свободного времени, тот стал ещë активнее изучать всë вокруг себя. Как ребëнок, что ещë совсем не знает мира, и спешит из любопытства узнать как можно больше. Связано это скорее всего с тем, что тот рефлекторно пытался заполнить пустующую башку хоть какой-то информацией — начиная от самой банальной и заканчивая чем-то посложнее. Раньше, когда он совсем не думал над своими поступками, Чарли делал всë рефлекторно. Либо по приказам Бликсера, либо по каким-то старым привычкам, которые на удивление ещë иногда проявлялись. Самый простой пример — обычный чай с сахаром. В первый месяц своего заражения Чарли не думал о том, зачем и почему он кладëт сахар в свой чай. Сейчас же, когда тот от скуки стал задумываться об этом, то понял, что сахар делает чай сладким. А ему нравится сладкое, и поэтому он продолжал делать это из раза в раз. И такое происходило со многими повседневными вещами. А из-за того, что свободного от приказов времени стало гораздо больше, Чарли стал изучать гораздо больше обычных вещей, и следом за этим своеобразное "развитие" пошло дальше. Через два дня, сразу после того как Бликсер приказал ему избить и сжечь чистого, Чарли внезапно начал пытаться разделить мир на "хорошее" и "плохое". Если можно было взять в пример тот же чай с сахаром, то из-за того, что ему нравилось это, он причислил сахар к хорошему. Вскоре тот стал пытаться разделить и фигур на эти две категории. Каждый раз, когда тот вспоминал о том же Бликсере, ему становилось плохо и страшно. То, что он заставлял его делать. То, как он обращался с ним. И с другими. Это вызывало лишь негативные эмоции. Соответственно тот сделал вывод что Бликсер это плохо. Так почему же тогда он продолжает подчиняться ему? Но как только он задавал себе этот вопрос, голова мгновенно начинала болеть. И тогда приходило осознание, что он не может не противостоять ему. Из-за этой штуки на голове. А каждый раз когда он пытался снять еë, башка начинала неимоверно сильно болеть. Тупик. Более того, когда Чарли слишком много напрягал голову, или испытывал что-то, похожее на эмоции, голова начинала кровоточить. Иногда слабо, иногда очень даже сильно. Этого могло и вовсе не происходить. Такие происшествия начали происходить после того как он потерял третий, предпоследний кусок головы. И это всё пугало полузаражённого. В любом случае, естественно, Чарли был совсем не прав, пытаясь распределить мир только на хорошее или плохое. Потому что в мире практически ничего не бывает чисто белым или чëрным. Просто его пока скудному мышлению было проще сделать так, чтобы понимать, с какой реакцией относится к разным вещам. Если взять тот же сахар, то тот мог привести к повреждениям в организме. Особенно в больших количествах. Но Чарли об этом не знал. И естественно, из-за этого, некоторые вещи ставили его в тупик, просто потому что их сложно было причислить к хорошему или плохому. Да даже сам он - хороший или плохой? Ведь он сделал так много ужасных вещей по приказу Бликсера. Но он же не по собственному желанию делал это. И вот он, снова — тупик. Заражëнные не нравились Чарли. Большинство из них вызывали лишь негативные эмоции. Их оскалы, насмешки, действия. Самые банальные вещи, которые Чарли подмечал — как например преимущественно острые и шипастые части тела, или ядовитый цвет. Они пугали. Нервировали. Они были непохожи на него. Выглядели опасными и злыми. И всë же... Как уже говорилось ранее, мир не разделяется на плохое или хорошее. И тут было исключение из правил. А именно — личность Барракуды. Из своих наблюдений Чарли знал, что Барракуда, похоже, был близок к Бликсеру, и они были очень давно знакомы. И раз Бликсер плохой, это значит что и Барракуда — тоже? Ведь как говорится, плохое притягивает плохое. Но ведь совсем недавно, когда Чарли был сильно ранен, он помог ему. Так это значит что Барракуда — хороший? Такие размышления заставляли болеть голову ещë сильнее, только не потому что тот как-то нарушал приказ, а потому что его пока скудное мышление не дошло до того уровня, где мир не должен делиться на чëрное и белое. Но он ещë может стремиться к этому, правда, на это должно уйти много времени. Но любопытство — штука злая. То что неизвестно, хочется узнать поподробнее. Вот и Чарли, не понимая действий Барракуды, стал в свободное время буквально следить за ним. Анализировать его действия. Изучать. Как он любил это делать всегда. На удивление это приносило какое-то странное удовольствие, поэтому он и продолжал это делать. И естественно, так как он делал это зачастую не совсем аккуратно, то Барри сразу заметил его неестественное поведение. И настырное внимание к себе. Это нервировало и пугало — особенно от такой личности как Хранитель. В любом случае, за время "слежки" Чарли внезапно выяснил, что тот что-то прячет. От всех. Скрывает. Особенно от Бликсера. И естественно возникал вопрос. А то, что он что-то скрывает — это хорошо или плохо? И что это вообще такое? Оставался лишь один вариант того, что бы узнать это. Узнать, что он скрывает.

___

Сказать что Барракуде было сложно — ничего не сказать. Днëм Бликсер внезапно взял привычку заваливать его работой, а ночью приходилось втихушу заниматься своими грязными делами, а именно — притаскивать провинцию оставшейся шайке чистых и Сэм. Да, ему всё же удалось с ними договориться и посвятить в свои планы, хоть и с трудом. Наверное они согласились чисто из безвыходности и из известия того, что Сэм всё ещё жива и дала "зелёный свет" на такое заманчивое предложение. В любом случае, стоит понимать, что чистых там было около фигур пятидесяти, поэтому протаскать всё в одиночку всем было, естественно, крайне сложно. На радость Барри, Сэм отдала один из своих артефактов, и поэтому проблема с обеззараживанием пищи тоже была решена. А ещë, к счастью, в этом случае Барракуда был крайне рад назойливости Ликантропии, которая мгновенно разузнала о всех его планах. Она взялась за поиски провинции, и таскала еë каждый день, так как на неë практически не обращали внимания ни Бликсер, ни остальные заражëнные. Это было действительно странно, учитывая характер заражённых и их инстинктивное желание к чертям убивать всех чистых, но ей наверное ужасно понравилась перспектива того, что Бликсер вскоре получит острого ножа в спину. Настолько нравилась, что та была даже готова помогать чистым. А может она просто так "веселилась", играя в хищника и жертву, и постоянно перекидывая роли разным её "игрокам". Или же была ещё какая-то причина. Барри не знал. Его нервировала эта девчонка, но от помощи тот уже просто не мог отказаться. В любом случае, неделя прошла крайне сумбурно. Барракуда где-то раза два наведался к шайке чистых, и столько же к Сэм. В остальные же дни тот либо спал, чтобы во-первых хоть как-то восстанавливать силы, а во-вторых не попасть под подозрения. Либо беспрерывно работал, будучи заваленным делами. Не удивительно, что к концу недели у него появился синяк под глазом. Сегодня Барракуда снова наведовался к Сэм, уже с чëткими намерениями того, что бы наконец придумать нормальный план по перехвату Ели. Хотя внешне он и выглядел как мертвец, восставший из могилы. На протяжении всей недели они даже нормально поговорить то не смогли, а ведь время неумолимо давило и нервировало — Итак. — Тот устало протëр глаз руками, пытаясь взбодриться, и разложил перед девушкой пару бумаг и карандашей. На еë вопросительный взгляд тот ответил. — Это для визуализации. Визуально воспринимать и понять план действий проще, чем просто на словах. —Он устало вздохнул, видно еле как собираясь со своими мыслями. — Сейчас скажу всё то, что успел надумать за прошедшую неделю. Скажу сразу — слушать придётся недолго, так как на свою дурную голову у меня приходило не много мыслей. В общем... Дело обстоит так. Наша основная задача — очищение Ели. При этом, самое главное — не навредить ни заражëнным, ни чистым. В конечном итоге исконно-заражëнные должны уйти с этих земель, и всë должно вернуться на круги своя. Это всё, конечно, невероятно кратко. Так ведь? Во время всего этого процесса тот чертил на бумаге эти самые "основные цели", как бы заостряя на них внимание. Сэм, сгорбившись, внимательно следила за действиями Треугольника. Она медленно кивнула. — Не забывай ещё о том, что Чарли тоже нужно вытащить, и как я понимаю, обычное очищение Ели ему не поможет. — Девушка прищурилась, переведя взгляд на Барри. — Хранителя... А... Ну, да... Тоже задача. Бликсер вряд ли по собственному желанию снимет с него все приказы, и это основная проблема. Но я подумаю над этим чуть позже, сейчас главное вообще понять к чему стоит идти. "Правда я начал сомневаться, что спасти Хранителя у нас вообще получится..." — мысленно проговорил про себя заражённый, но вслух говорить об этом уже не стал. Не хватало ещё более нагнетать и так напряжённую атмосферу. Сэм вновь опустила глаза в пол, решив, что на это наверное не стоит ничего отвечать. Затем она перевела взгляд обратно на бумаги. Барракуда пару секунд молчал, а затем продолжил, перед этим ещë раз зевнув. — Все Священные Треугольники находятся в главной башне. На этот раз Бликсер не совершил прошлую ошибку, и не стал разбрасывать их по всему острову, распоряжаясь ими исключительно самостоятельно. Наверное, это и хорошо и плохо одновременно. — Надеюсь, он хоть не таскает один из них на своей дурацкой короне? — Сэм презрительно фыркнула. — Надейтесь. На самом деле он действительно не носит один из этих треугольников. На моё удивление. — Тот продолжил, говоря уже в разы тише, словно надеясь что его не услышат. — Кажется его начала охватывать паранойя настолько сильно, что тот перестал доверять даже самому себе. Это... Плохо. Барракуда на миг замолк, углубившись куда-то глубоко в свои мысли. Сэм сидела так же тихо, когда вдруг резко продолжила. — Если ты хочешь что бы заражённые ушли с этих земель без сильных ранений, то и на это должна быть причина, не так ли? Барракуда слегка задрал свою единственную бровь, не до конца понимая, к чему девушка клонит. Когда резко его осенило. — Действительно, я... Не знаю как поведëт себя Бликсер в этой ситуации. Вряд ли он уйдëт просто так. Да и исконно-заражëнные тоже. Конечно, можно рассчитывать на то, что после очищения все чистые на время перестанут понимать что происходит, и за это время нужно согнать всех заражëнных, но... — Но нужна весомая причина для того, что бы уйти навсегда. — Закончила за него Сэм. — Именно. Веская причина. — Тот глубоко выдохнул. Затем он тихо пробубнил, уже скорее самому себе.— А какая веская причина может заставить такого барана как Бликсер облагоразумиться... — Я это клоню к тому, что как бы ты или я того не хотели, без битвы вряд ли обойтись. Нет, это не значит что я хочу увидеть поражение заражённых. Точнее, не то чтобы не хочу... Так. Я имею ввиду, что по нашему с тобой договору этого не нужно. — Мысли путались в голове, ночное время давало о себе знать, даже если Сэм спала до этого весь день. — Однако, по другому и никак. Наш мир жесток, в каких бы розовых очках его никто не видел, и в некоторых ситуациях без этого никак не обойтись. — Барракуду кажется на секунду передёрнуло от того, как похолодал голос Сэм. В любом случае, он быстро пришёл в себя. — А с другой стороны, кому собственно и с кем сражаться? Идти напролом будет, мягко говоря, сложно. Заражённые сильнее чистых по всем пунктам — и по численному преймуществу, и по силе, и по расположению, а у нас и времени не так уж и много. Тут либо идти хитростью, либо... Либо что-нибудь другое. И ни к первому варианту, ни ко второму у меня нет никаких идей. Но всегда должен был быть выход из любой ситуации. Всегда ведь должен быть... — Барракуда уткнулся головой в ладони, продолжая что-то бубнить себе под нос. Вообще, не в характере Сэм было предлагать решение проблемы через битву. По крайней мере, все чистые и близкие ей друзья так думали. На деле же, на сколько бы цветочком снаружи она не казалась, и насколько бы им действительно не была, Сэм давно и прекрасно знала, что такое война. И прекрасно понимала, что некоторые проблемы не удаётся решить мирной силой. "Никогда бы не подумал, что ты можешь предложить идти войной вместо мирного решения..." — сказал бы с удивлением Чарли, если бы в здравом разуме услышал её слова. "Когда мирного решения нет, другого выбора и не остаётся." — ответила бы с грустью Сэм на эти слова. — "Война меняет сущность живых существ." И к сожалению, сейчас, как бы сильно не хотелось ей решить всё без излишних смертей, не только по собственному желанию, но и по договору, она, так же, как и Барракуда, не знала что можно в этой ситуации сделать. А может это подсознание, грязное, паршивое и обозлённое, зарытое где-то глубоко внутри, желающие смерти всём исконно-заражённым? Кто знает. И Сэм не знала, что сама от себя хотела. Вообще плохо понимала, что происходит вокруг. — Чай будешь? — девушка слабо и устало улыбнулась. Желание разрядить обстановку тоже никуда не пропало. Барракуда в прошлый раз после своего прихода принёс разные травы, чем Сэм с радостью воспользовалась. Кто-кто, а она-то точно знала как сварить вкусные чаи. — Пожалуй, и наверное к сожалению, откажусь. — Барракуда выпрямился, глядя на то, как чистая пожала плечами потянулась к травам с кружкой. — Как пожелаешь. — Сэм хотела налить воды, но резко остановилась взглядом на Барракуде. — Тебе бы, наверное, лучше передохнуть. На дурную башку хороший план вряд ли придёт. — Вообще, я хотел уже сегодня разобраться с этим, но... Наверное вы правы. — Барри устало протёр единственный глаз. — Вообще нет никаких адекватных идей... Вообще Сэм тоже невероятно сильно хотела уже сегодня что-то с этим придумать. Ведь время поджимало. Сильно поджимало. Но во-первых, как бы сильно ненависть к заражённым не лежала на душе, ей было жалко видеть такой уставший вид Треугольника. А во-вторых, тот был прав — на дурную башку вряд ли придут разумные идеи. Но и с другой стороны — когда они не будут уставшими для того, что бы это решить? Тяжело. Как же тяжело. Резко Барракуда вздрогнул и вновь выпрямился, словно о чём-то вспомнил. Тот оглянулся, посмотрев куда-то в темноту пещеры. — Что такое? — Сэм изогнута бровь, внимательно наблюдая за резкими действиями Треугольника. — Вы знали, Мисс Сэм... — Барри развернулся обратно, посмотрев широко раскрытым глазом на неё. — Что ваш отпрыск очень любопытный? — Что? — Сэм чуть не выронила кружку, в которую наливала воду. — В смысле, да, конечно знала... Но к чему это? На сколько я поняла из твоего рассказа, Чарли сейчас не в том состоянии, чтобы о нём можно было сказать "любопытный"... Её слегка передёрнуло. Барракуда рассказал ей всё о том, что происходило с её сыном. Ну как, всё... Сэм была уверена, что о чём-то она не знает. По крайней мере теперь она точно знала, что Чарли вновь начал терять жизни, причём первый раз это произошло именно тогда, когда он ослушался "приказа", и не убил её. И это удивляло, не только её, но и Барракуду. А ещё теперь она точно знала, что всё это не по вине её сына, но спокойнее от этого на душе не было. В любом случае, любые разговоры на эту тему заставляли мгновенно впадать в уныние. Вот и сейчас девушка слегка съёжилась, вцепившись взглядом в крышку, словно это единственное, что здесь было интересно. Барракуда же продолжил, не обратив внимание на состояние чистой. — Да я тоже так думал, но серьёзно... Почему он стал так пристально следить именно за мной? В смысле... Нет, он конечно и раньше таким промышлял, но не в такой степени... Я не понимаю, что творится у него в голове... — Кажется, кое-кто стал таким же параноиком, как и его дорожайший друг. — Сэм крайне нервно усмехнулась. — В обычном состоянии это было бы, наверное, его обычным поведением, но я к сожалению так же, как и ты, не знаю, что может творится в его голове. Тем более, по твоим же словам, там сейчас и вовсе пусто. Поэтому... — Девушка грустно выдохнула. — Я наверное сейчас знаю даже меньше о нём, чем ты. И не могу ни чем помочь. — Да... Извините, кажется я погорячился. — Барракуда потряс головой, и медленно встал. — Кажется у меня действительно паранойя. Ладно, мне кажется действительно пора. За работой постараюсь ещё придумать что-то. — Удачи. — Сэм глубоко вздохнула, внимательно наблюдая за тем как Барри уходит в темноту выхода на улицу. Там он внезапно остановился, резко повернув голову куда-то вбок. Простояв так пару секунд, тот всё же пошёл дальше. "Долбанная паранойя..."— прошептал вслух Барракуда, но Сэм того уже не услышала.

___

На ночном небе практически не видны были звёзды — лишь те что самые далёкие и редкие, но ярко светящие белые точки хорошо выделялись средь глубокой темноты. То ли это от того что почти чёрные тучи закрывали небо, то ли потому что сегодня просто день такой, а может это из-за того что на улице слишком ярко для ночи горели ядрёно-розовые огни. В любом случае это могло показаться скучным занятием — наблюдать за звёздами, которых ещё и по пальцам можно сосчитать, но кому-то, кажется, это реально приносило удовольствие. Или же просто спокойствие. Бликсер помнил то прекрасное время, когда звёзд на небе нельзя было сосчитать ни по пальцам рук, ни ног, ни по жителям всего Парадайза и ни по тому, сколько капель в море. Нет, наверное, и сейчас такое часто бывает. Просто Рогатый слишком давно не наблюдал за ночным небом — сначала тот скрывался в глубинах пещер, потом и вовсе было не до этого. А ведь когда-то, казалось бы, так невероятно давно... Он стоял вместе с отцом, по сравнению с ним, огромным и непостижимо-величественным. Даже сейчас, со своим достаточно большим ростом, Бликсеру было до него далеко. Он помнил как они стояли вместе на вершине башни, которая была кажется в разы больше чем та, на которой сейчас стоял нынешний король. Возможно одной из его подсознательных желаний было не просто построить башню, но и дойти до той высоты, что когда то была у родного замка. Увы, кажется, не вышло. Ночное небо всегда привлекало его. И раньше оно было видно лучше. Наверное потому что раньше король заражённых всегда приказывал выключать ночью огни. Сейчас же Бликсер этого не делал. Ночь была не только светла для себя, но и шумна. Снаружи кипела работа заражённых. Конечно, не так активно, как днём, но всё равно слишком шумно. И противно. Бликсеру не нравится это от слова совсем. Священные Треугольники, заражённые Треугольники, так же были прикрыты тканью. Их слишком яркий свет раздражал глаз. Особенно ночью, когда они особенно хорошо выделялись на фоне темноты. На самом деле Бликсер ожидал что будет наслаждаться и упиваться их светом, а не прятать в темноте, лишь бы те не нервировали его по непонятно какой причине. Не так себе он представлял своё правление. Нет, конечно, Бликсер прекрасно знал что оно будет состоять не только из приятных эмоций. Но не на столько же. Раздражало всё и абсолютно вся в округе. Заражённые раздражали. Нет, нет, не просто заражённые. Чистые, которые стали заражёнными. Потому что исконно-заражённые были, конечно, теми ещё придурками, но они никогда не были глупцами или откровенными идиотами. Простые же заражённые были именно такими, и это безумно выводило из себя. Конечно, Бликсер всегда знал что неприспособленное к заражению тело будет портиться под его воздействием. Но он почему-то не думал, что это вызовет такие последствия. А может, причина была не только в этом? В углу комнаты башни стояла картина. Слегка потрескавшаяся, старая, с краю порванная, но словно сохранившая свою жизнь. Бликсер вынес её самой первой из пещеры, когда они завоевали поверхность. На картине было нарисовано четыре заражённые фигуры. Одна из них — высокий, явно статный мужчина в богатой одежде. Вторая — худощавая женщина, слабо улыбающаяся и словно излучающая доброту. Одета она была также, как и мужчина рядом с ней. Третья фигура — парень-подросток, улыбающийся словно бы как мать, но если приглядеться — был виден явный оскал с торчащими клыками. И четвёртая. Мелкая по сравнению со всеми ними фигура — широко и искренне улыбающаяся, быть может даже шире чем женщина. Художник явно постарался для того, чтобы выразить не только эмоцию, но и внутренний мир каждого. Отец будто смотрел на него с укором и неприязнью. Словно вот-вот выйдет прямо из картины и отчитает его за всё. За какое такое "всё"? Бликсер отвернулся, обратно устремив свой взгляд на тусклое, слегка розоватое и почти беззвёздное небо. Он не знал и отказывался понимать. Нынешний король не понимал, что он делал не так. Его отец был поистине мудрым и великим королём — подданные преклонялись перед ним зачастую без какого-либо принуждения, хотя и без жестокости не обходилось, но не так часто как могло быть. Бликсер же был умён, тут сложно поспорить. Но быть умным — не значит быть мудрым. К сожалению, в своё время, его отец не успел обучить мудрости ни старшего, ни младшего своего сына. И вот прямо здесь и прямо сейчас, Бликсер был зол и раздражён. От того, кто его окружает, от того, что ничего не получается, от того, что он не понимает, что делать, а любое оказание помощи отвергает. Рогатый точно знал одно. В своё время отец хотел чтобы правителем стал именно он, а не его старший брат. В прочем не удивительно, учитывая какую ужасную вещь в конце концов совершил старший сын короля. О том, что нынешний король заражённых ненавидел всей душой чистых, знали все. Но лишь единицы знали о том, что единственный, кого Бликсер ненавидел больше чем чистых — это его старший брат. Нет, не потому что ему уделялось больше внимания или потому что именно он должен был встать на престол по всем законом. Раньше Бликсер вообще не задумывался о власти — его привлекали более приземлённые или необычные, возможно даже невозможные вещи. Как например то же заражение Хранителя. Сильная мания власти появились лишь после падения расы исконно-заражённых. Он ненавидел брата за его лишь один единственный поступок. Иногда ему казалось что именно из-за этого поступка его народ и пал, хотя потому он всё же переубеждал себя что это из-за ублюдского характера чистых. В любом случае, значило ли всё это то, что у Бликсера были способности? Определённо. Тот думал что этого должно было хватить, чтобы всё пошло хорошо и более лучше. Но нет. Как оказалось, изничтожить чистых вообще было самое лёгкое. "Совесть, наверное, тебя мучает? Думаешь ты только что и о себе..."— противно прозвучало в голове голосом отца и.... Барракуды. Эх, Барракуда. За прошедшие недели две они почти не общались. Неделю назад тот и вовсе съехал с башни, сказав напоследок что хочет поселиться где-то среди поселения. Это было до горечи обидно, но Бликсер не собирался его останавливать. Он вообще чувствовал себя подавлено из-за ссоры с самым близким и давним другом. Наверное, это второе что более всего давило на его больную душонку, первым было именно то, что ничего не получается. Барракуда вообще вёл себя как то странно — тихо, напряжённо... Скрытно. Бликсер заметил это, но думал что это из-за ссоры. В любом случае он не так сильно обращал на это внимание, просто потому что он терпеть не мог слышать от него советы. Не потому что он считал их глупыми, а потому что сознание словно бы твердило, что это указывает ему на его ошибки. И это до чёртиков злило. Как странно... Раньше он кажется не так сильно воспринимал в штыки указание на свои ошибки. Но думать об этом Бликсер не хотел и вовсе не думал. Он сосредоточился лишь на своей цели, слушая только самого себя и всё больше и больше запутывая тот комок, который он сам и состряпал. Кажется это зашло настолько далеко, что Бликсер перестал доверять не только всем в округе, но и самому себе. Казалось что каждый шаг который он совершает — ложный. И каждый, кто даёт советы — такой же, лживый. Это неимоверно раздражало. Злило, выводило из себя. И пугало. Рано или поздно у него окончательно сдадут нервы, а когда — это лишь вопрос времени... И терпения. Бликсер сидел у балкона, облокотив голову на ладони, и исподлобья смотрел то на заражённых, то на тусклое небо, глубоко задумавшись о чём-то то своём. Под лунным светом напряжённые мышцы и тяжёлое и медленное дыхание особенно хорошо было видно. Как хорошо, что сейчас, в таком состоянии, никого рядом нет и никто его не видит. А может и плохо. В конце концов, кинув ещё один взгляд на небо, тот ощетинился и резко встал. В конце концов, и оно начало раздражать. Развернувшись, тот ушёл куда-то вглубь башни. В голове пронеслась мысль что вообще отвратительной идеей было дать столь дорогой для себя плащ отца какому-то черту собачьему. Завтра нужно будет забрать его обратно.

___

А примерно в это же время, там, куда почти никто и не думает ходить, там, в практически тёмной пещере, горел костёр, отдавая лёгким рыжеватым светом вокруг. Сэм не могла уснуть. Барракуда настойчиво просил её как можно больше отдыхать и спать, только не ради заботы, как он говорил, а ради того чтобы как можно быстрее выздороветь. Чем быстрее она выздоровит — тем больше времени у них будет на то, что бы совершить план... Которого даже не было, как такового. И действительно, здоровый сон зачастую лечит. И Сэм хотела спать. Но не могла. Нервы и сильный стресс попросту не давали этого сделать. Она пыталась заснуть из раза в раз, но на каждую такую попытку впадала лишь в сонное состояние, однако даже не дремала. Организм никак не успокаивался, а мозги не расслаблялись, каждый раз напоминая ей о ситуации, которая происходит, вспоминая о том, как сейчас плохо самым близким ей людям и прогнозируя самое что ни на есть ужасное будущее. Сэм устала. Сейчас она сидела неподалёку от костра, укутавшись в плед, который ей принёс Барракуда, опираясь на каменную стену и расплывшимся взглядом глядя на этот самый небольшой костёр. Она строго регулировала то, чтобы огонь не слишком сильно разгорался, чтобы не дай Святое Древо, привлечь ненужное внимание. И лишь изредка подкидывала в него ветки. Мысли в голове путались и переплетались, и девушка всё никак не могла их угомонить, ни успокоить себя от нездорового стресса. Она ведь прекрасно знала о том, что значит война, и что значит — наблюдать или просто слышать о том, как родные и близкие страдают. Уж очень хорошо отпечатались события детства. События о войне, единственные, которые она запомнила из детства. Она прекрасно понимала, каково это — но за столь огромный промежуток спокойного и мирного времени уже и совсем забыла о столь отвратительных чувствах. И вот прямо сейчас и прямо здесь, ранимая душа словно с каждым днём раскалывалась всё больше и больше от томительного ожидания и неизвестности будущего и того, что происходит с народом, который она обещала сама себе оберегать. Взгляд не фокусировался на огне, поэтому перед глазами плыли лишь огненно-рыжие пятна. Все внешние звуки приглушились, включая умиротворённый шум ночной природы и далёкий гомон заражённых. Лишь кое-как был слышен слабый треск огня. Глаза были сильно прищурены, но Сэм никак не могла их закрыть и провалиться хотя бы в лёгкую дрёму. В один момент она повернулась за ветками, чтобы подбросить их в костёр, когда заметила что огонь начинает постепенно потухать. Взгляд непроизвольно пал на выход наружу. Сначала Сэм, находясь в крайне "раскисшем" состоянии, не шибко обратила на это внимание, но взгляд её зацепился за два расплывшихся тусклых розовых огня в темноте. Она пару раз моргнула, чтобы сфокусировать свой взгляд на этих непонятных объектах, и хотя бы примерно понять, что это такое. Когда ей наконец удалось это сделать, "огни" в разы уменьшились, став двумя точками в темноте. Более похожими на чьи-то глаза. Сердце пропустило удар. Сэм резко замерла, кажется, словно бы перестав даже дышать. Она вцепилась взглядом в розовые точки в темноте, более не обращая внимания ни на что другое. Ветки, которые она протянула к огню, выскользнули и упали в костёр. Она прекрасно помнила, чьи это глаза. Воображение само дорисовало картину, в очередной раз прогоняя все события последних пару месяцев в голове. Её глаза стали постепенно привыкать к темноте — и теперь она могла примерно увидеть очертания фигуры в глубокой темноте ночи. Для неё было неизвестно, сколько времени Чарли уже здесь находился. Она со своим сонным состоянием вообще ничего не слышала в округе, учитывая ещё и то что бывший Хранитель передвигался абсолютно бесшумно. Он стоял неподвижно, глядя ядрёно-розовыми глазами, кажется, прямо на Сэм. И не моргал. Мысли в голове тут же начали проноситься с бешенной скоростью. Она вспомнила о том, что говорил Барракуда, то, что Чарли кажется стал слишком часто следить за ним. Тогда она лишь мысленно посмеялась, непонятно почему. Сейчас эти слова стали приобретать смысл. Только вот, вопрос оставался прежним — с какой целью он вообще здесь появился? По приказу Бликсера? Барракуда наверняка знал бы об этом, если не от самого Бликсера — то хотя бы от кого то другого. По собственной инициативе? Но кажется, опять же, Барри говорил о том что такого не должно происходить. Или он в чём-то ошибался? Поняв, что его заметили, Чарли резко "оживился" и выпрямился. Ещё раз окинув взглядом Сэм, тот медленно сделал шаг вперёд, слегка выступая из темноты. Перед чистой стало зрелище, заставившее мурашки табуном пробежать по её коже. На голове тот всё ещё носил череп. Настоящий череп самого обычного кактуса. Было страшно представлять, откуда он его получил. На видной части квадратной башки было заметно, что она посерела, оставив лишь один кусок ещё "живого" тела. И тот — знатно потускнел. Сам Хранитель знатно исхудал, так же, как и Сэм. На удивление, тот всё ещё носил столь знакомую для девушки одежду — лишь футболка какая-то не та. Даже кожанная куртка, хоть и обляпанная кровью и порванная — осталась на месте. Это заставило чуть ли не рваться душу от горя, напоминая о светлых временах, которые, казалось бы, были не так уж и давно. Чарли перестал смотреть на Сэм, ещё раз осматривая пещеру. Сюда было принесено достаточно много разных вещей, видно, для удобства чистой. Взгляд остановился на маленьком костре. Чарли боялся огня... Как огня. Особенно после той злополучной ночи. К сожалению в его доме, для сохранения тепла, нужно было постоянно зажигать камин. И он делал это. При этом, после этого стараясь держаться как можно дальше от огня. Сейчас тот вновь застыл, пока в его глазах виднелись отблески рыжих огней. Почему то это нагнало ещё больше ужаса на Сэм. Она ожидала увидеть здесь кого угодно. Барракуду — понятно. Другого заражённого? Вероятнее всего, и этого она боялась больше всего. Да даже Бликсера — и то, больше вероятности. Но не его. Присутствие Чарли мгновенно выбило из колеи. С одной стороны, она была рада его увидеть сама, убедиться, что он жив, а с другой стороны... Барракуда говорил, что Бликсер сделал что-то такое, и теперь Чарли ничего не помнит и не знает, что творит. И Сэм это сейчас видела — по его взгляду, поведению. Так, что же сейчас творится в его голове, и что он здесь вообще делает? Девушка слегка сжалась, укутываясь в плед сильнее. Если он опять попытается убить её, то вероятнее всего, на этот раз у него это получится. Хотя по его виду и понятно, что сам он не шибко здоров, но Сэм сейчас в разы слабее. Да и ей попросту не хватило бы моральных сил сопротивляться. К счастью, пока что тот не показывал признаков агрессии. И ей лишь оставалось гадать, что творится в больной головушке Хранителя. Чарли оторвал свой взгляд от огня, ещё раз осмотрел пещеру и вновь вцепился взглядом в Сэм. Та задача, которую подкинул ему Барракуда, была разгадана. Почти. Не о его личности, а о том, что он здесь скрывает. Зато появились лишь новые вопросы. Он на протяжении некоторого времени наблюдал за заражёнными и сделал для себя вывод, что преимущественное большинство из них ему не нравятся. А что насчёт этих фигур? Их цвет не был столь ядрён как розовый, да и сами они не выглядели опасно. Это из того, что полузаражённый вообще помнил о чистых. Ещё, Бликсер их не любил. Даже Чарли с лёгкостью об этом догадался. Но вопросы от этого не отпадали, а то что тот не знал — хотел изучить. Бывший Хранитель стал осторожно и чертовски медленно подходить к Сэм. Тот резко встал, покосившись и костёр, и слегка помявшись на месте начал огибать его, всё так же приближаясь к девушке. Сэм на секунду сравнила его с хищником, медленно крадущимся к своей жертве. Это заставило её сильно передёрнуться, сжаться и прижаться к холодной стене ещё больше. Дыхание сбилось, а руки стремительно быстро похолодели. Неопределённость пугала. Сильно пугала. Она не знала и не понимала, чего от него ожидать. А тем временем Чарли подошёл совсем близко. Тот резко вновь застыл на месте, возвышаясь над Сэм и буквально прожигая её глазами. Повисла тишина. Лишь медленно потухающий костёр на заднем плане слабо потрескивал. Чарли видел, что он пугал. Чаще всего заражённые при опасности начинали яро агрессировать, впадать в бешенство, нападать и рвать всё вокруг себя, и в первую очередь — опасность. Что уж говорить, сам полузаражённый иногда себя так вёл, если это не противоречило приказу. Эта же фигура вела себя крайне тихо и неагрессивно. В любом случае, Чарли не нравилось пугать. Опять помявшись на месте, тот сел на колени. Как оказалось, выше Сэм тот был лишь благодаря длинным ногам. Сейчас же тот смотрел снизу вверх, даже несмотря на то что чистая сильно сгорбилась. Она чуть ли не с замиранием сердца ждала. Его действия одновременно и пугали, и интересовали. Чарли сначала, где-то на протяжении минуты, смотрел прямо в глаза Сэм. А потом он опустил свой взгляд и медленно протянул руку туда, где предположительно была сжимающая плед ладонь. Тот осторожно прикоснулся к ней. Сэм дрогнула от напряжения, и, видно поняв его мысли, осторожно протянула свою руку. Полузаражённый тут же взял её и немного резковато притянул к себе. У преимущественного большинства заражённых на руках были заострения самого разного рода. Например, у Барракуды это были маленькие коготки, Чарли помнил это, когда треугольник перевязывал ему раны. У столь ненавистного ему Пирата — уже достаточно большие, но туповатые когти. Это он помнил из того, когда тот дрался с ним. У сопутствующей ему Хэлли не было когтей, но были заострения на костяшках. Это же он вспомнил тогда, когда тащил её только после заражения. У Бликсера это были и вовсе лапища с большими и острыми когтями. Он обожал резко хватать своего подчинённого за плечо, болезненно сжимая его этими самыми когтями. Неудивительно, что Чарли терпеть не мог, когда к нему прикасался кто-либо их заражённых. Это нервировало. Постоянно казалось словно они поцарапают или не дай Святое Древо сильно ранят, учитывая их постоянный резкий манер движений. У девушки же перед ним не было когтей. Вообще никаких. У самого него тоже. Руки её были все в мелких царапинах, зато мягкие. Но чертовски холодные. Чарли не знал, что это вероятнее всего от сильного напряжения и холода, но это почему то его пугало. Холодные, как у мёртвого. За последнее время ему пришлось держать много мёртвых, прежде чем те рассыпались у него на руках. У самого полузаражённого тоже были холодные руки, но не настолько, чтобы тот это замечал. Затем Чарли перевёл взгляд обратно на лицо Сэм. А ещё, заражённые в большинстве своём имели заострения вообще по всему телу. Будь то рога, шипы или нечто другое. Судя же по тому, как покрывало облегало тело, и по видным его частям Чарли точно мог сказать, что у этой чистой шипов не было. Абсолютно. Даже углы квадратной головы — и те, были потуплены. И на сколько тот выцеплял отрывки из своей потупленной памяти, у других чистых черты всего тела были такие же — округленные, без заострёний. Полузаражённый медленно протянул руку к лицу Сэм, и осторожно коснулся его. Та напряглась ещё сильнее, внимательно наблюдая за каждым его движением. Кожа — такая же мягкая и шёлковая, как и на руках. Ощущение того, что это существо вообще может причинить вред, всё более и более исчезало. На секунду ему показалось, что она и вовсе в случае чего не сможет защитить саму себя. Хотя, самые первые воспоминания встречи — ещё давным-давно, месяца два назад, когда тот встретился с ней, озлобленной и взбешённой, во время своего внезапного нашествия в пока ещё целую деревню, говорили о другом. Но пока что Чарли забыл об этом, и изучал лишь то, что видел перед собой. Несмотря на то что бывший Хранитель не проявлял никакой агрессии, Сэм до чёртиков боялась, и по всему её напряжённому и постоянно вздрагивающему телу это было хорошо видно. Она просто не знала, чего ждать от собственного сына. В любом случае, за всё это время она смогла рассмотреть его получше. Девушка ошиблась — глаза уже не мерцали так ярко и ядрённо, как раньше. Один и вовсе сильно потух — тот, что был на посеревшей части тела. И судя по тому, что Чарли изредка непроизвольно щурился им — тот плохо видел этим глазом. Сэм могла сказать одно — за то время, с которого она видела его последний раз, её сын словно оживился и омертвел одновременно. Глаза его перестали быть такими пустыми и безэмоциональными, как раньше. Даже если это было плохо заметно — Сэм заметила. И в тоже время... Они поблекли. Словно Чарли умирал. Медленно и мучительно. Она вздрогнула. Полузаражённый тем временем вновь опустил свой взгляд. Руку тот передвинул в то место, где должно было быть сердце. Оно билось с невероятной скоростью. Грудная клетка рвано поднималась и опускалась, дыхание участилось, как бы Сэм не пыталась оставаться спокойной. Чарли знал, что она боится. Он испытывал такой же липкий страх. Например в ту самую злополучную ночь, во время прихода обозлённого Бликсера. Сердце тогда так же бешено стучало. И это пугало его, как бы странно это не звучало. Неужели он настолько же страшный? А ещё Сэм видела, как по правой его щеке медленно, из под черепа-шлема, течёт струя крови. Это навеяло какой-то липкий ужас — она же до сих пор не видела что находится там, под черепом. И с другой стороны — до чёртиков сильно хотелось узнать это. Яблоко от яблони далеко не падает — сын любопытством точно пошёл в мать, хоть и не родную. Чарли резко убрал руки, слегка отстранившись, и вновь подняв взгляд на глаза Сэм. Привычно и мгновенно замер, словно окаменел. Он хотел проверить её. И он ждал. Напряжение с геометрической прогрессией продолжало нарастать. Девушка плохо понимала, чего он от неё хочет, и лишь полагалась на свои предположения. Чарли, кажется, передал ей эту маленькую "эстафету". Время действовать и ей. Она лишь точно знала, что любое неверное или слишком резкое движение — и ей конец. Быстрый и безболезненный. В конце концов, заражение оставалось заражением, даже если оно было немного другим и по другому влияло на Хранителя, но оно было всё таким же зловещим и приносящим безумие, хоть и не в чистом виде. Чарли сидел совершенно неподвижно, но Сэм видела точно — его мышцы были напряжены, поза такая же напряжённая и вытянутая. Если она сделает что-то не так — то он готов будет защититься и во мгновение ока убить. Но к сожалению, чувства и инстинкт самосохранения подводили, да и сам полузаражённый ждал от неё каких-то действий. Она осторожно протянула руки к черепу. Очень, очень медленно. Пальцы сильно дрожали. Руки тряслись. Дыхание окончательно сбилось. Когда она коснулась черепа, сердце словно пропустило удар. Но полузаражённый никак не отреагировал. Вдох, выдох... Даже дышать было сложно — казалось, если она будет делать это слишком активно, то мертвецкое спокойствие с её сына мгновенно исчезнет — и её будет ждать всё та же ужасная участь. А он всё сидел, не шелохнувшись. То ли это было затишье перед бурей, то ли это было как немое "согласие" с её действиями. Тогда Сэм, ещё раз глубоко выдохнув в беспомощной попытке успокоиться, всё так же осторожно перехватила череп, и начала его снимать, чертовски медленно и затаив дыхание. Она резко замерла. Этот вид... Ужаснул её. Очень мягко говоря. Так вот, что Бликсер с помощью бинтов тогда скрыл на его голове. Вот, почему Чарли не позволил их снять с себя. По его приказу. Чтобы она не увидела это... Это нечто. Прибор, казалось бы, был не сложным. Простой ремень, обтягивающий голову. И колбы. С заражением. Но воображение само дорисовало ей картину — как острые иглы втыкаются в голову, распространяют жгучее заражение по всему телу, не приспособленное к порче вообще. Её собственное сердце словно обливалось кровью. Итак знатно пострадавшие нервы начали сдавать — вот вот, и она заплачет от безвыходности. Ещё и эти мелкие трещины, расходившиеся по всей голове от этого самого ремня. На секунду ей показалось что на самом деле она боится не того, что он ей навредит, а того, что она случайно навредит ему. Чарли знал, что голова — самое слабое его место. Это было понятно по тому, как яростно Бликсер в своё время настаивал на том чтобы тот носил череп, да и Чарли сам догадывался. И ему было интересно, что будет, если эта чистая увидит его. Каковы будут её действия. В конце концов, приказа о том, что бы с него не снимали череп больше не было. И он терпеливо ждал. Барракуда сказал правду — у него действительно осталось последняя жизнь. Да, он всё ещё был силён, но не так, как раньше. И тем более, полностью будучи в руках того мерзавца, что всё это с ним сделал. И какое-то столь знакомое, родительское чувство, желание защитить от внешнего, чертовски опасного мира. Оно овладело телом, захватило разум, притупило страх, заставило выплеснуться чувствам и забыть, что вообще происходит. А может, всё таки попробовать?.. Вдруг, получится... Сэм слишком быстро, быть может, даже резко протянула руку к жуткому головному прибору, и коснулась его. Неверно. Чарли тут же, быстрым, резким движением перехватил её руки. Сжал их крепкой хваткой, не до сильной боли, но сделав явно очень неприятно. Сэм резко отстранилась, зажмурилась. Страх отрезвил её, заставил ёкнуть сердце, и та сжалась, ожидая что вот вот её к чертям прикончат прямо на месте за неверное движение. Но ничего не произошло. Полузаражённый слегка ослабил хватку и осторожно опустил руки девушки от прибора. Сэм рвано выдохнула и вновь посмотрела на бывшего Хранителя. Тот глядел на неё широкими глазами. Во взгляде его словно отражались слова. Не трогай. И он осторожно опустил руки, сев всё в ту же позу и вновь замерев. Сэм знала, что играла с огнём. Очень, очень опасным огнём. Но и с огнём можно уметь управляться. И чувства её тоже разыгрались, а чувствительное сердце всё также болело от безысходности. Но разум так и твердил: "Осторожнее! ". Сейчас действительно нужно быть крайне осторожной, крайне тихой. И всё же... Она, уже попросту не зная что делать, уже чуть не плача, протянула вновь руку к его лицу, только сейчас уже для того чтобы стереть стекающую струйку крови с лица. Она слишком нервировала её разрывающуюся душу, да и что делать, если полузаражённый не давал прикоснуться к своей самой главной проблеме? Всё произошло слишком быстро. Сэм опять поспешила — нервы сдавали, и она даже слишком быстрым, но плавным движением стёрла кровь с его щеки. Сначала ничего не произошло, она даже удивилась что Чарли почти никак не отреагировал на её слишком резкое движение. Как вдруг ладонь резко прожгло практически в буквальном смысле, и Сэм от неожиданности рефлекторно отдёрнула её и отскочила назад, болезненно ударившись спиной об холодную стену. Чарли, находящийся в таком же напряжении, тоже отскочил назад как пружина, параллельно чуть не напоровшись на огонь. В его руке тут же образовался меч, и полузаражённый был готов в случае чего быстро и резко нападать. Но Сэм практически не обратила на него внимания — она чуть ли не тихо зашипела, глядя затравленным взглядом на руку, по которой текла кровь. На ладони образовалось нечто, похожее на ожог — кровь словно кислота жгла мягкую ткань, и Сэм с ужасом наблюдала за тем как кожа сначала розовеет, а затем и вовсе чернеет. Она сжала ладонь в кулак, прижав ноющую руку к груди. Маленькая струйка крови стала медленно стекать по ней, впитываясь в измазанный в грязи свитер. Сэм подняла взгляд на бывшего Хранителя. Тот внимательным и запуганным взглядом сначала цеплялся за каждое движение девушки. Потом он сам протёр рукой щеку, чувствуя как на кончиках пальцев остались капли крови. Дома он сам смывал кровь с лица, а здесь... Чарли не понял, что произошло, но судя по движением девушки, тот чем-то навредил ей. Он ещё раз окинул взглядом чистую, и резко вскочил на ноги, попятившись назад, обратно, в темноту ночи. — С-стой, подожди! — слишком громко и неожиданно даже для себя прикрикнула Сэм, протянув здоровую руку за Чарли. Тот отшатнулся, чуть не наступив в костёр. Ещё раз быстро оглядел её, на миг остановившись. И тут же скрылся в тени, так бесшумно, как только можно было представить. Сердце словно упало в пятки, оставив после себя лишь горькое послевкусие грусти и отчаяния. Сэм застыла на месте, хаотично дыша и не отрывая взгляда от темноты, там, где только что скрылся бывший Хранитель и её сын в одном лице. В конце концов она резко выдохнула, кое как сдерживая горючие слёзы, согнулась и ещё раз взглянула на руку. Вся ладонь, там, где была до этого кровь, почернела, оставив по краям лишь розовые пятна. Кровь быстро перестала течь — сухая корка из засохшей крови покрыла рану. Выглядело это отвратительно, словно рука прогнила насквозь, хотя это было не так. Сэм вновь сжала ладонь, прижав руку к себе. Нужно подумать обо всём этом. И обработать рану, мало ли, какая чертовщина может случиться. Костёр окончательно потух, и пещеру поглотила ночная тьма.