Remember me

       В отделении последующего ухода медсестры очень хорошо относятся к Элиотту. Они сразу же одобрили тот факт, что он положил рисунок на поднос Луки с обедом, поэтому Элиотт забрал все рисунки, которые он когда-либо дарил Луке и которые тот хранил дома, и Лука получает их один за другим каждый день на своем обеденном подносе. Медсестры говорят, что это первое, на что он смотрит, когда получает свою порцию.        Теперь, когда начались каникулы, Янн приходит каждый день после обеда и говорит Элиотту, что Лука хранит рисунки на своем прикроватном столике. Но Элиотт уже знает это, потому что каждую ночь, когда Лука спит, он стоит на пороге палаты Луки и, тихо плача, смотрит, как тот спит. Медсестры говорят ему, чтобы он прекратил это делать, потому что он причиняет себе боль, но он не может остановиться.        Поэтому каждый вечер он продолжает это делать, прежде чем отправиться домой с разбитым сердцем.        Он больше не может спать в их постели, поэтому падает на диван и спит всего несколько часов, рыдая, погрузив лицо в одежду Луки. Элиотт проводит свое свободное время за просмотром их фотографии и видео, чтобы убедиться, что это было реально. На видео он слушает, как Лука смеется и говорит ему, что любит его, и смотрит, как он улыбается. Вот чего ему не хватает больше всего: видеть улыбку Луки.        В субботу утром, когда он ждет, пока врачи закончат обход палат и придут сообщить ему последние новости, Леа, одна из медсестер, которая нравится Элиотту, прыгает на него так быстро, что почти пугает его.        — Он хочет тебя видеть. Он спрашивал о тебе. Элиотт! Он спрашивал о тебе!        Леа выглядит супервзволнованной и по-настоящему счастливой, и Элиотт должен помнить, что не стоит обнадеживать себя, потому что ему и так достаточно больно. Он идет по коридору с бьющимся как не в себя сердцем и тихонько стучит в дверь. Лука принимает сидячее положение на кровати и застенчиво улыбается, встретившись взглядом с Элиоттом.        — Привет.        — Привет.        Лука делает легкий вдох и проводит рукой по волосам, как будто он был напряжен, и Элиотт останавливается на полпути между дверью и кроватью Луки.        — Я хотел извиниться за тот день. Я… мне очень жаль. Я знаю, ты хотел помочь мне, мне не следовало было...        — Все в порядке, не волнуйся об этом, — остановил его Элиотт, стараясь не думать о том, какие слова Лука выплюнул ему в лицо. — Я знаю, что это должно быть ужасно для тебя, Лука. Я не хочу торопить тебя, хорошо? Я просто хочу, чтобы ты был в порядке.        Лука улыбается и кивает, делая вид, что вот-вот расплачется.        — Прости, это было очень тяжело. Мне до сих пор трудно в это поверить. Мне говорят, что я помолвлен в 18 лет, когда в 16 я решил не быть геем. Я все еще чувствую, что мне скажут, что это своего рода подстава, как Шоу Трумана, и Янн придет и посмеется надо мной, как только я скажу, что верю в это. И потом посмотри на себя.        Лука оглядывает его с головы до ног, и его щеки слегка розовеют.        — Как я мог оказаться с таким парнем, как ты? Ты явно не в моей лиге. Честно говоря, они могли бы выбрать более приземленного, менее симпатичного, менее милого парня, чтобы сделать это, не так ли? Кто станет целыми днями ждать в больничном коридоре парня, который его не хочет? Признай, что это звучит как подстава. Ты выглядишь таким идеальным. Может быть, мне стоит поблагодарить того, кто проводил кастинг.        Подходя ближе к кровати, Элиотт начинает смеяться.        — Ты сам проводил кастинг, Лука. И ты скоро поймешь, что я не идеален, вообще нет, но я изо всех сил стараюсь сделать тебя счастливым. Клянусь, здесь нет ни камер, ни сценария, только несчастный случай и наша жизнь, которая с тех пор остановилась.        Лука смотрит на Элиотта, щурясь, словно проверяя его на искренность, и вздыхает.        — Да, я знаю. Но так было бы проще. Это была бы хорошая идея для сценария.        Элиотт улыбается.        — Обычно сценарии пишу я.        Лука хмуро смотрит на него.        — Неужели?        Элиотт мягко кивает.        — Да. Я учусь в киношколе, чтобы стать режиссером.        Лука смотрит на рисунки, затем смотрит на него с улыбкой на лице.        — Забавно, я никогда не представлял себя с художником.        Лука вздыхает и смотрит на свои руки.        — Итак… Янн рассказал мне о нас. О том, как я к тебе отношусь, о том, как я совершил свой каминг аут, но не о нашей истории, вообще ничего, и доктор не позволил ему показать мне фотографии. Он говорит, что эта часть на тебе. Думаю, я готов. У тебя есть какие-нибудь фотографии?        Приближаясь, Элиотт кивает.        — Конечно. Сотни.        Элиотт открывает папку с их фотографиями как пары и с улыбкой протягивает телефон Луке.        — Вот, держи.        Лука берет телефон, и Элиотт воспринимает это как маленькую победу. Лука прокручивает картинки и останавливается на одной. Элиотт присматривается к телефону, и слезы наворачиваются на его глаза, когда он замечает, что это фотография, на которой они целуются перед фреской в школе.        — Это тебе о чем-нибудь напоминает?        Лука приближает изображение и пожимает плечами.        — Нет. Он такой странный, этот рисунок. И видеть нас такими, это просто странно. Я выгляжу странно.        Элиотт сглатывает. Он хотел сказать ему, что он просто выглядит счастливым, но он не хочет торопить его, поэтому он сдерживается и сосредотачивается на фреске.        — Мы вдвоем ее нарисовали, фреску позади нас. Это было в школе.        Лука хмуро смотрит на него:        — Ты из моей школы? С каких это пор? Ты был в моем классе?        Элиотт колеблется, вспоминая рекомендации доктора, но он не может отказаться отвечать на вопросы Луки. Он уже непомерно счастлив, что Лука соглашается поговорить с ним.        — Я пришел в январе 2019, я был в выпускном.        Лука задумчиво смотрит на него.        — Ты сменил школу за полгода до выпускных экзаменов?        Элиотт улыбается, вспоминая их первый разговор на автобусной остановке.        — Это странно, — заключает Лука, — но для меня это хорошо. Я встречался со старшеклассником, круто.        Он прокручивает фотографии и снова останавливается, указывая пальцем на одну.        — Он! Блять, я его знаю. Это…        Лука задумывается и снова смотрит на фотографию.        — Он… Он помог мне. Он успокоил меня. Он сказал мне что-то важное. Блять, его имя крутится на кончике языка. Блять, да, я знаю, кто это. Клянусь, я вижу, как он сидит передо мной.        Элиотт не все понимает, но кивает. Доктор объяснил ему, что воспоминания нельзя вытягивать, поэтому он не должен ничего говорить, пока Лука сам не вспомнит, чтобы не исказить его память. И совершенно ясно, что он уже сказал слишком много. Но, может быть, если он позволит ему думать, Лука сможет вспомнить, и он в конце концов вспомнит его.        — Это один из твоих друзей. Из наших друзей. Но ты не знал его в 2018.        — Можно мне его увидеть? Как ты думаешь, он может прийти? Блять, я знаю его имя. Клянусь, что знаю.        Элиотт кивает и сразу же звонит ему, прежде чем вернуть Луке свой телефон, чтобы он мог продолжать смотреть фотографии.        — Я выгляжу счастливым, — вздыхает Лука, глядя на фотографии. — Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова стать таким.        Элиотт кладет руку на плечо Луки, но тот слегка сдвигается, прежде чем посмотреть на него.        — Извини, это странно. Извини. Это должно быть ужасно и для тебя тоже, но это так странно. Прости.        Элиотт улыбается и кивает.        — Не волнуйся об этом, это нормально. Мы любим странное.        Лука продолжает просматривать фотографии, краснея, когда видит несколько довольно провокационных снимков их обнаженных в кровати.        — Полагаю, мы уже…        Щеки Луки становятся еще краснее, когда он смотрит на Элиотта, не осмеливаясь спросить напрямую. Так странно видеть Луку таким застенчивым, что Элиотт просто кивает. Лука немного отводит взгляд и смотрит на свои руки.        — Как мы… Я тот, кто… Правда ли, что иногда это я...        Элиотт смотрит на него с улыбкой. Это ему снится или Лука спрашивает об их ролях в постели?        — Нет, забудь об этом. Это было глупо. Просто так странно представлять, что я уже… с тобой. Ты не знаешь, ты был у меня первым? Был ли я хоро… Нет, знаешь что, не обращай внимания. Забудь об этом.        Элиотт колеблется пару секунд, не зная, что делать, но в конце концов кладет свою руку на руку Луки.        — Мы не делаем ничего плохого, Лука. Мы любим друг друга, и да, мы занимаемся любовью, и это просто замечательно. И, чтобы ответить на твои вопросы, да, я твой первый, да, ты действительно хорош, и нет, у нас нет предопределенных ролей. Мы просто занимаемся любовью так, как нам хочется, вот и все. Ты и я, это просто любовь.        Лука кивает, его щеки пылают.        — Так… э-э-э… Почему ты любишь меня?        Элиотт улыбается чуть шире, нежно поглаживая кисть Луки.        — Потому что ты идеальный, Лука. Ты милый, веселый и заботливый. Даже когда ты ворчливый, ты восхитителен. Ты очень чувствительный человек, и мне это нравится. И мне нравится, что ты так увлечен тем, что делаешь, даже если это также означает, что иногда ты кричишь вместо того, чтобы говорить спокойно. Ты упрямый, и мне нравится, что ты осаждаешь меня, даже если это означает, что ты не хочешь, чтобы я появлялся на нашей кухне. Ты никогда никому не позволяешь решать за тебя. Ты заставляешь меня чувствовать себя важным, просто тем, как ты смотришь на меня. Ты заставляешь меня чувствовать, что ты все еще любишь меня, даже когда я делаю что-то глупое. Когда я в твоих объятиях, у меня такое чувство, что со мной больше ничего плохого не случится, и, когда ты играешь на пианино, ты…        — Я играл для тебя? — перебивает его Лука. — Я не играл уже много лет.        Элиотт достает свой телефон и запускает видео, на котором Лука играет с Алексией и Янном перед выпускными экзаменами по музыке.        — Ты сыграл для меня сразу после того, как мы встретились, и с тех пор играешь даже для своих друзей. Ты выбрал музыку для сдачи на выпускных экзаменах и получил 18. Они должны были поставить тебе 20. Иногда по ночам ты играешь, а я рисую, и это просто идеально.        Лука улыбается, снова просматривая видео.        — Я люблю играть, но никто об этом не знает. То есть никто не знал. Кроме моей мамы. Ты знаком с ней?        Элиотт кивает.        — Конечно, знаком. Я часто хожу с тобой к ней. Я был у нее вчера, она была счастлива, хотя и скучает по тебе. Она в порядке, но она только выходит из трудной фазы, поэтому ее врач говорит, что лучше немного подождать, прежде чем ты расскажешь ей, что с тобой происходит. Я только сказал ей, что у тебя сильная простуда.        Лука хмурится, глядя на Элиотта.        — Ты навещал мою маму, пока она была в психиатрической клинике?        Элиотт кивает, не отрывая взгляда от изумленного Луки. Поэтому он должен вспомнить, что Лука застрял в своей голове в тот момент своей жизни, когда он думал, что должен решить все свои проблемы самостоятельно и что он может полагаться только на себя.        — Да, я подумал, что ты захочешь, чтобы я позаботился о ней, пока ты не можешь.        Лука начинает плакать, и Элиотт больше не может сопротивляться самому себе, он обнимает его. Все тело Луки сжимается, но он не отталкивает Элиотта.        — Мне очень жаль. Ты выглядишь таким идеальным. Почему я тебя не помню? Жаль, что я не могу тебя вспомнить и просто быть счастливым, как на фотографиях. Как я мог забыть тебя? Как я мог забыть все это?        Элиотт пожимает плечами и гладит Луку по щеке.        — Не волнуйся, детка, все в порядке. Все будет хорошо. Мы движемся вперед минута за минутой, окей?        Лука слегка отстраняется, и Элиотт не упускает из виду быстрый взгляд, который тот бросает на его губы, поэтому он мягко кивает, не отрывая взгляда.        Может быть, если они поцелуются, Лука вспомнит.        Но тихий голосок в голове Элиотта не перестает шептать, что все не может быть так просто, да?