Partners in crime

Процедура заселения в отель прошла обычно: приветливая девушка на стойке ресепшен, номер брони, вручение ключ-карт, пожелания отличного отдыха, лифт, четвертей этаж. Запах ванили и чистого постельного белья встретил их в длинном коридоре и сопровождал вплоть до номера с табличкой «45», у которой напарники и остановились. Офелия усмехнулась своей догадке и Элио мельком на неё посмотрел, слегка изогнув бровь: — Что? — Ничего. — отмахнулась она и приложила карту к сканнеру, дождалась тихого звукового сигнала и открыла дверь. По сравнению со всеми отелями, куда Офелию заселял Блэйк, этот был обычным. Не поймите меня неправильно, начальнику нравилось устраивать свою подчинённую куда-то, где пахло деньгами, богатством и, к удивлению самой Лии, искусством. Где на стенах висели картины, потолки с росписью и позолота. Этот номер был просто.. обычным. Прихожая с вешалкой для верхней одежды и тумбочка для обуви, мягкий белый коврик, светлые стены. Дальше – гостиная со светлым диваном у панорамных окон, журнальный столик с какими-то бумажками (видимо, правила поведения в номере и меню ресторана/бара). Гостиная сразу же переходила в маленькую кухню, где можно воспользоваться чайником, кофе-машинкой или разогреть себе что-то в микроволновой печи. Ниже – небольшой холодильник (aka мини-бар). Оставалось две неизведанные двери, между которыми киллеры остановились. Офелия кивнула на ту, что была слева от неё и Элио пожал плечами, положив руку на ручку. Спальня. Кровать, конечно, есть. Но.. — Она одна. — застыв на пороге выпалили оба, и сразу же тихо хохотнули, переглянувшись. — Как в фильмах. — снова в унисон протягивает парочка, в этот раз рассмеявшись уже пуще прежнего. — Как в фильмах.. — тихо повторяет Лия и присаживается на край идеально чистой и выглаженной постели, сразу же проводя ладошкой по появившимся неровностям. Элио стоит на месте, засунув руки в карманы. Офелия поднимает на него абсолютно спокойный взгляд и хмурится, увидев в его взгляде немой вопрос, который кудрявый сразу же озвучивает: — Ты же не будешь против, если мы.. — Нет. — отмахивается шатенка и встает, чтобы заглянуть на балкон и посмотреть, есть ли там пепельница. Ей, почему-то, резко захотелось перекурить. Элио, кажется, выдохнул. — Мне всё равно до тех пор, пока ты не начнешь толкаться во сне или спихивать меня с кровати. — весело проговорила девушка и осмотрела небольшой стол с милой лампой посередине. Она не была удивлена или сбита с толку, на каком-то подсознательном уровне Лия даже ожидала, что такое может случится. Блэйк, или какие-то его подчинённые, которым он поручал заниматься путешествиями киллеров, не всегда справлялись со своей работой идеально. Дважды Офелии доводилось объяснять, что кто-то неправильно заполнил форму брони, указав её имя с лишней буквой, что это случайность и она не самозванка. В другой раз девушка едва не осталась на улице ночью, потому что кто-то перепутал даты. Этой поездкой видимо заморачиваться никто не хотел, так что подобное вполне объяснимо. В конце концов, одна кровать на двоих – далеко не так ужасно, как перспектива провести кучу времени в поисках другого отеля из-за какой-то другой несостыковки, которая могла произойти. — Договорились. — вернувшись с сумками из прихожей сказал Элио и Лия мягко улыбнулась, доставая из сумочки свои сигареты. — Но если что, ты только скажи и я съеду на диван в гостиную. — Не уверена, что он раскладывается, а для твоего роста будет ну уж очень маленький. — проговорила девушка, открывая дверь на балкон и кивком приглашая Элио присоединится. — Тогда я могу спать на полу. — кудрявый пожал плечами и закурил, рассматривая вид вокруг. Офелия закатила глаза, подтолкнув его локтем в бок: — Может ещё пойдешь договоришься за отдельный номер? — с лёгкой издёвкой в голосе поинтересовалась шатенка и теперь уже Элио ущипнул её за предплечье. — Угомонись. Какое-то время эти двое стояли в тишине, осматриваясь. Контраст с Нью-Йорком уже ощущался, даже несмотря на то, что они ещё не успели толком посмотреть город. Лия поёжилась от прохладного ветра и обняла себя рукой, сразу же вспомнив, что стоит не в своей толстовке. В Champion’e Элио было так удобно и привычно, что за всю дорогу из аэропорта Офелия успела и вовсе об этом забыть. Она улыбнулась сама себе, отвернувшись и принялась рассматривать тихую улочку по другую сторону дороги и часть парка, виднеющуюся за углом. После дождя асфальт стал тёмно-серым, почти чёрным и Риколетти так нравилось, как этот цвет сочетается с насыщенно-зелёным цветом деревьев и другой растительности. — Какие у нас планы на сегодня? — хрипло спросил Элио и Лия едва не вздрогнула от того, как резко выпала из собственных мыслей. — Напиться, конечно же. — она усмехнулась и выдохнула дым в сторону, слушая тихий смех напарника. Что-то было такое в его смехе, что-то особенное. То, что вызывало желание словить этот звук в бутылочку, закрыть пробкой и положить себе под подушку, если бы это было возможно.

X

Пока за окном темнело, шумных разговоров на улице становилось всё больше, а бутылка крепкого джина на журнальном столике у дивана – пустела, Элио и Офелия делились историями из детства, громко смеясь, делились чем-то особенным про себя, таким образом лучше друг друга узнавая. Из рассказов Элио Лия узнала, что юноша уже давно занимается игрой на фортепиано и в школьные времена посещал не только театральный кружок, но ещё и музыкальную школу. С возрастом запал утих занятия юноша бросил, но играть не перестал: в гостиной родителей всё ещё стоял музыкальный инструмент, за которым ему нравились проводить вечера сочиняя какую-то, по его словам, бессмыслицу, которая очень нравилась Джейд. Сестра увлечение брата не разделяла, но любила слушать, как он играет, а потом занимать его место и от балды бить пальцами по клавишам. В ответ, Офелия посвятила напарника в историю своей любви к рисованию и вымещению всей боли и накопившихся эмоций внутри на полотно. Она рассказала ему о смыслах картин, которые Элио видел на стенах в её старой квартире. О том, что чувствует, когда рисует, как ловит идеи для нового творения и лепит их из мелочей, собирая общий пазл по крошечкам. А тот слушал, не отводя взгляд. Так внимательно, что Офелии аж становилось по-доброму некомфортно от того, с каким искренним интересом он кивал и задавал новые вопросы не просто для того, чтобы избежать неловкого молчания, а потому что кудрявому действительно хотелось узнать побольше. Что-то грело внутри, и Лия знает, что это не от алкоголя. Она описала ему Кейли, внешность, её увлечения, поделилась самыми яркими воспоминаниями, пытаясь не плакать. Эта тема до сих пор оставалась болезненной и будет такой всегда, на пару с раной, оставленной отцом: она никогда не затянется и не перестанет ныть. Но рассказы о лучшей подруге будто подкрепляли память о ней, заставляли убедиться в том, что это всё таки было, что эта дружба существовала и что Лия её не выдумала просто чтобы спастись и внушить себе, что в её жизни всё же было что-то хорошее. С улыбкой Риколетти вспоминала совместные празднования Рождества, подарки, ночёвки с незаконно купленным вином в четырнадцать лет и крепкими сигаретами у неё на крыше, куда они выбирались, чтобы посидеть под звёздным небом и обсудить всё, что угодно: от серьёзных тем до всяких мелочей, которые заставляли смеяться слишком громко. И вот после этого пауза всё-таки наступила. Потому что Элио заметил, что говорить Кейли с каждым словом становится всё сложнее. Она открывала ему новые двери и проливала свет на другие стороны себя, до тех пор остававшиеся в темноте. И юноша видел, что ей тяжело. Что ей непривычно, что она кусает внутреннюю сторону щеки, словно пытаясь заставить себя замолчать и не сболтнуть лишнего. Он видел, какими напряжёнными казались её плечи и как взгляд зелёных глаз бегал туда-сюда по комнате, а потом по его лицу, будто Кейли пыталась увидеть, почувствовать, слушает ли он. И Элио слушал, хватая каждое слово. Но после того, как девушка замолчала, он уже не стремился продолжить разговор, понимая, что ключ от следующей двери Кей крепко сжала в ладони и Элио не посмеет его забрать. — Я же знаю, ты хочешь что-то сказать. — почти что прошептала шатенка и потянулась за своим стаканом. Щёки слегка горели от выпитого, а глаза наверняка поблёскивали в полутьме. — Или спросить. — она подобрала под себя колено и опёрлась о него подбородком, переведя на кудрявого взгляд. — Я не.. — Спрашивай. — отмахнувшись, спокойно попросила Офелия и пожала плечами. Офелия знала, что говорит на самом деле не она, а алкоголь бушующий в крови, но ей не хотелось прекращать эту беседу. Ей хотелось говорить, говорить, отвечать и спрашивать. Да, возможно Риколетти пожалеет об этом завтра утром, когда проснется и, чистя зубы, станет перебирать в голове события ушедшего вечера. Но это будет завтра. А сегодня ей хочется позволить себе немного больше, чем обычно. Элио молчал. Он сидел напротив неё, вертя свой стакан в руках и рассматривал прозрачную жидкость на дне, о чём-то усердно размышляя. Лия знала, что какой-то вопрос уже вертелся у него на языке, кудрявый просто пытался вежливо его сформулировать, чтобы не спрашивать прямо в лоб. Чтобы не задеть её. — Почему ты здесь? Воздух сжимается. Его становится слишком мало и Офелии снова кажется, что она задыхается, что лёгкие вот-вот лопнут и она грохнется на пол. Ноги немеют и девушка уже не чувствует колено под своим подбородком. Смотрит прямо перед собой, красивое лицо Элио размывается под веками, как и всё вокруг. И вдруг становится холодно, до мурашек по коже. Лия прекрасно понимает, про что он. Что «здесь» никаким образом не относится к Америке или Нью-Йорку. К её жизни или попытке её прекратить, ведь в этом контексте юноша уже использовал это слово какое-то время назад. И сейчас, так же, как и тогда, Офелия уловила его смысл сразу же, по щелчку пальца. Она соврёт если скажет, что не рассчитывала получить подобный вопрос. Наоборот, чем больше Риколетти сближалась с Элио, тем ощутимее становилось предчувствие, что когда-то подобное сорвётся с его аккуратных губ. Она знала. И этот момент настал, застав её врасплох. Хотя как вообще можно подготовиться к рассказу подобной истории? Истории, после которой твоя жизнь перевернулась с ног на голову и больше никогда, никогда не сможет стать прежней. Ни после окончания этого ада, который может длиться до её самого последнего дня, ни после проработки внутренних травм с психологом. Уже ничего не сможет смыть море крови с рук Офелии или стереть воспоминания, как она вышибает кому-то мозги. Лия может отказаться. Может сказать, что не хочет говорить об этом ни сейчас, ни когда-либо ещё. Она знает, что Элио отнесётся с пониманием и не станет копаться в грязном белье её прошлого и теперешнего так, как это любит делать Блэйк. И девушка почти готова это сделать, она уже набрала полные лёгкие воздуха, но в последний момент остановилась. Остановилась, потому что устала бежать. — Мне было шестнадцать. — хрипит шатенка и сразу же замолкает, почувствовав, как в груди что-то резко сжимается. Словно озвучивание того возраста вслух заставляет её в который раз осознать, насколько же маленькой она была. Буквально ребёнком. Элио делает большой глоток из своего стакана и подсаживается немного ближе, готовясь внимательно слушать. На его лице отпечаталось выражение, которое Офелия не могла прочитать, пускай и видела, что он удивлён и встревожен, то ли тем, что она забросила первую фразу без какого-либо контекста и он не понимал, с чего конкретно начнётся история, то ли тем, что Лия согласилась и решилась ему доверится. И Офелия доверилась, снова. Доверилась и сделать это было так легко, настолько, что по мере её рассказа напряжённые плечи с каждым словом расслаблялись всё больше. Страх не сжимал грудь и противный ком в горле исчез. Она говорила, говорила и плакала даже не заметив, как через какое-то время тёплая рука Элио легла на её холодную ладонь. Не заметив, что его зелёные глаза потемнели и наполнились слезами, ведь смотрела прямо перед собой. Офелия рассказала ему свою историю. Историю тогда ещё девчонки, чей отец после смерти жены ввязался в какую-то авантюру, пока пытался заливать своё горе алкоголем и игрой в покер. Он проигрывал деньги, брал долги и вяз в них до тех пор, пока на горизонте не появился загадочный мужчина, который, присев с мистером Риколетти за один столик, пуская бокальчик за бокальчиком, разговор за разговором, не сказал, что умения мистера Риколетти в сфере логистики ему могли бы ой как пригодиться. Не прошло и нескольких часов, как отец уже сидел в офисе у так называемого Блэйка и полу-пьяный, но уже почти трезвый от таких новостей, читал договор о принятии на работу вместе со своим юристом. Предложение было выгодным: удобный график, офис недалеко от дома, зарплата, которая поможет выплатить все уже имеющиеся долги и предотвратить потребность брать новые. Чего уж тут отказываться? Так же подумал и мистер Риколетти, подписывая контракт той чёрной ручкой с тонким стержнем. И всё было хорошо. Офелия радовалась тому, что отец наконец перестал шнырять по барам и возвращаться домой угашенным. Радовалась, что они стали проводить больше времени вместе и наконец залечивать раны после смерти матери. Папа покупал ей подарки, уделял должное внимание, они вместе выбирали университет, куда Офелия должна была поступать после окончания школы и считали, сколько денег с зарплаты нужно откладывать, чтобы с лёгкостью заплатить первый взнос. Пускай для подобного и было слишком рано, но девчонке нравились фантазировать о своём будущем, будучи такой маленькой решать что-то наперёд и подбирать варианты того, как может сложится её жизнь. После того, как мамы не стало, Лие казалось, что она уже больше никогда не сможет быть счастливой. Испытывать радость, смеяться или хотя бы улыбаться, потому что каждое такое мгновение ей хотелось делить с матерью, на могилу которой девочка ещё недавно клала букет белых роз, а после вытирала окровавленные от порезов шипами пальцы о чёрные джинсы, в которых всегда ездила на кладбище. Но оказалось, что она сможет. Может, до счастья было ещё далеко, но улыбки и искренний смех перестали быть редкостью. С ролью одинокого родителя папа теперь справлялся почти что на ура, исправившись после постоянных гуляний и отсутствия дома по несколько дней, которые Офелия проводила с няней, так любезно нанятой пьяным папулей. Но дети быстро прощают. У них есть эта вера в лучшее, надежда, что в этот раз что-то изменится и будет по-другому. Вот и Лия поверила, позволив отцу загладить свою вину. И всё было хорошо. Она отпраздновала свой шестнадцатый день рождения, задув свечи на красивом и невероятно вкусном торте, который Кейли спекла и украсила сама. Получила огромный букет от отца и путёвку на экскурсию в Йель, на котором остановился их совместный выбор. Банально, кто-то скажет. Но для Офелии это было что-то вроде мечты. Это было особенным, потому что подбор университета стал тем, что так сблизило её с отцом. Лия видела огонёк в его глазах, видела, как сильно папе хотелось, чтобы его дочь занималась чем-то, что будет действительно приносить ей удовольствие и делать счастливой. Они вместе изучали специальности, советовались и думали об этом всём так много лет. И пускай отец дал Офелии право выбора и избавил её от какого либо давления, для девушки это было символично. Это сблизило их. Но Офелия не поступила в Йель. Она даже не попала на экскурсию. И до сих пор не могла найти причину и объяснение тому, почему в один день, утром, головорезы ворвались в её комнату, схватили под руки и потащили вниз, толкая локтями под рёбра. Не могла понять, почему мистер Риколетти открыл им двери и позволил вынести свою дочь на улицу, посадить в автомобиль, надеть мешок на голову и увезти в неизвестность. Конечно, она заметила, что за какое-то время до этого что-то изменилось. Так резко, что это ощутилось в воздухе. Когда отец перестал быть таким разговорчивым и начал позже возвращаться с работы. Когда он снова принялся пить вечером «чтобы лучше спать» и все выходные проводил на втором этаже закрывшись в своём кабинете. И каждый раз, когда Офелия приходила и стучала в двери, чтобы спросить, что происходит и чем он вообще занят, мужчина отвечал: «Я думаю». Но через несколько недель мистер Риколетти всё же поделился тем, что случилось, со своей дочерью. Наверное, постоянное огорчение в её взгляде и отстранённость этому поспособствовала. Он сказал, так тихо, словно их подслушивали, что сильно ошибся. Неправильно что-то сделал, напортачил с логистикой. Из-за этого компания потеряла очень много денег и товара, который они перевозили. На вопрос Офелии «Но ты же можешь исправить эту проблему, правда?»; мужчина ответил: «Не знаю, солнышко. Думаю, что да». Конец вы знаете. Никто эту проблему решить не смог. Блэйк взялся за своё любимое дело – шантаж. Это у него хорошо получалось, особенно тогда, когда было на что давить. Он повесил на мистера Риколетти долг в размере суммы, которую компания потеряла по его вине. И нашёл, что взять в залог. Последнее предложение Офелия договаривала, находясь с крепких объятиях. И парень, чью футболку она уже десять минут мочила своими слезами, прижимал её к себе так крепко, как только мог. Одной рукой он держал Офелию за плечи, второй гладил по волосам, безрезультатно пытаясь успокоить. Никто не знает, сколько ещё они так стояли. Может пол часа, может час, может всего пять минут. Но Элио не двигался с места до тех пор, пока дыхание Лии не выровнялось. Пока плечи не перестали трястись. Пока она наконец не нашла в себе силы обнять его в ответ. До тех пор, пока Офелия, не отстраняясь, слабо выдохнула ему в шею. И до тех пор, пока она не подняла заплаканные глаза вверх, хриплым и уставшим от рыданий голосом, спрашивая: — А ты? Почему ты здесь, Элио?