Partners in crime

POV: Ophelia

Стоящий рядом мужчина, клиент Элио-Аспена, впрочем, как и мой соучастник, бросились ко мне, протягивая руки помощи и я, не разобрав, хватаюсь за чью-то, пока моя жертва, под звуки всеобщего удивления и шока, с ужасом пялится на темно-бордовое пятно, с каждой секундой всё больше растекающееся по дорогой, белой ткани его костюма. Если смотреть издалека, может даже показаться, что его пырнули ножом. — Боже, — только встав на ноги, я сразу же бросаюсь к мужчине и, с напускным сожалением, осматриваю нанесённый ущерб. — я прошу прощения, — не знаю, столько раз мне пришлось повторить эту фразу перед тем, как его взгляд, с ещё не исчезнувшими отпечатками раздражения и досады на лице, наконец устремился в мою сторону. — Право, простите, не стоило мне надевать такие высокие каблуки не умея на них ходить, — вру и не краснею, мельком посмотрев на свою лодыжку: не синяя и слава богу. Моей выходки хватило, что бы привлечь внимание чуть ли не каждого, кто здесь находился: все слетелись как мухи на… ну вы поняли; желая своими глазами узреть случившийся коллапс и обсудить это с друзьями за ещё одним бокальчиком шампанского. Я наклонила голову вниз, так, что бы пряди волос упали вперёд и как можно меньшее количество людей увидело моё лицо, притворившись, что осматриваю платье на наличие брызг вина. Сразу несколько официантов подлетели к моему клиенту с салфетками, но здесь снова мой выход. Я элегантно выравниваю спину и убираю волосы с плеч, оголяя ключицы. Взгляд облитого вином мужчины сразу же врезается в моё тело. Давай, смотри на меня, пожирай взглядом, рассматривай голые руки, обнажённые плечи, тонкие ключицы, задерживай глаза на вырезе на груди, фантазируй, как срываешь с меня это платье в своей постели, рассуждай про мягкость моей кожи и её вкус. Давай, тебе же нравятся эти грязные картинки мелькающие под полузакрытыми веками, я почти что слышу свои стоны у тебя в ушах и ощущаю фантомные прикосновения на бёдрах. В этот момент я так завидовала Элио. Завидовала, как маленький ребёнок своему другу, имеющему то, что не суждено иметь мне. Что бы получить должное внимание, ему достаточно прийти, пожать им руки и предложить выпить. Он не должен выряжаться в откровенные платья, оголяя своё тело, что бы на него посмотрели с какой-то заинтересованностью, не нужно терпеть раздевающие взгляды, сканирующие сквозь одежду, что бы заслужить одобрение и попасть в компанию. Вернувшись домой, он не захочет снять с себя кожу скальпом, что бы избавиться от мерзкого ощущения пристальных изучений. А мне захочется. Я уже хочу. Просто исчезнуть, получить другое тело, чистое, ещё не подверженное ничему подобному. Будь это возможно, я бы отдала любые деньги, даже те, отложенные на чёрный день. Мужчин такого типа по-другому не задобришь. Я уже это выучила. На «по-другому» нужно время, которого у меня нет. — Пожалуйста, позвольте мне застирать ваш пиджак, это малейшее, что я могу сделать. — продолжая свою роль актрисы погорелого театра, подхожу слишком близко, так, что бы он чувствовал запах моего парфюма, опьяняющего его похлеще, чем уже выпитый алкоголь, прикасаюсь к мокрому пятну, сильнее вдавливаю, запуская электрический ток, который почувствует только он. — Простите, не знаю, что на меня нашло, должно быть, слишком много выпила, ещё и эти каблуки… — заговариваю зубы, смотрю из под лба, будто виноватый щенок, испортивший хозяйские тапки. Если бы я не знала его настоящий возраст благодаря Блэйку, клянусь, никогда в жизни бы его не угадала. Готова поспорить, в молодости этот мужчина был знатным ловеласом и похитителем сердец, ведь чем-чем, а вот приятной внешностью природа его точно не обделила: короткие русые волосы, выразительные голубые глаза, аккуратные черты лица и приятная улыбка. Даже и не скажешь, что ему уже вот-вот исполнится тридцать пять. — Что вы, дорогая, это совсем необязательно! — отмахивается он, наконец заговорив, и у меня в желудке всё переворачивается. Сомневаюсь, что от шампанского. — Я вызову водителя и он отвезёт в химчистку, вам не стоит так переживать. — его друг многозначительно кивает, соглашаясь со словами, но нет, чёрт подери, так не пойдёт. Взгляд Элио, всё такого же шокированного происходящим, жжёт мне спину, но я не обращаю внимание, продолжая следовать своему плану, как бы сильно меня от него не тошнило. — Прошу, дайте мне хотя бы попробовать. — настаиваю, всё ещё находясь под пристальным и взволнованным взглядом напарника, после чего добиваю: — я знаю этот сорт вина, как-то раз пролила себе такой на футболку, поверьте, оно и вовсе не сойдёт, если не застирать пятно сразу же. — если сейчас клиент мне поверит, я вполне могу рассчитывать на премию за феноменальное враньё, если такая существует. — Хуже я точно не сделаю. — натянуто улыбаюсь, подавая это с соусом искренности, и он, переглянувшись со своим другом, наконец с усмешкой кивает: — Ладно, — спасибо за одолжение. — если вы так настаиваете. — он снимает пиджак, бросив какую-то неоднозначную улыбку своему дружку, жертве Элио, и вручает вещь мне. Я, всё так же улыбаюсь, как неряшливая маленькая дурочка, беру его в руки, сразу же ощущая тяжесть каких то вещей внутри. — Пойдёмте со мной, сэр, — вежливо прошу, со всей силы сжимая дорогую ткань пиджака в кулаке и, увидев не только его вопросительный взгляд, но ещё и Элио, оправдываюсь: — у вас там какие-то вещи, будет не очень удобно, если мы начнём доставать их прямо здесь. Более разумно где-то их выложить, пока я буду смывать последствия своей неосторожности. В конце концов, его взгляд в очередной раз падает на моё тело, на платье, вызывая моментальное желание сжаться и прикрыться, после чего мужчина кивает, снова переглянувшись со своим другом, и жестом указывает в сторону туалета. Переводя дыхание, делаю шаг за ним и игнорирую мягкое прикосновение Элио к моему плечу, призывающее остановится. Оборачиваю на себя головы, проходя мимо гостей. Конечно, в их планы не входило наблюдение за этим конфузом, пускай и постановочным, а мне остаётся лишь опустить взгляд вниз и идти, топя глаза в ковровых полах, изображая стыдливость и вину. Кто-нибудь, пришлите мне по почте хотя бы игрушечный Оскар. Мужчина вежливо придерживает двери с выражением лица, которое я не могу прочитать. Видно, что даже после выпитого алкоголя эта ситуация его смущает, но, тем не менее, он неосознанно следует моему плану. Сердце начинает понемногу ускорять свой темп и я чувствую, как поднимается давление. Для полной картины не хватало ещё крови из носу, но я очень надеюсь, что до этого не дойдёт. В мужском туалете меня снова встречают непонимающими взглядами два джентельмена, наверное решив, что я ошиблась помещением, пока мой клиент не задаёт вопрос и те осознают, что мой приход сюда был намеренным: — Как вас зовут? — мне нравится, что пока что мы общаемся без типичного скачка на «ты» и почти что без фамильярности, от которой меня всегда начинало тошнить. Сам он не представился, но мне это и не нужно. Моя сегодняшняя мишень – Роб Стивенсон. — Кеннеди Джей Митчелл. — робко улыбаюсь и отхожу в самый угол, в конце умывальников длинною во всю стену, что бы избежать такого придирчивого внимания любопытных глаз. — Ну имечко отец придумал, скажите? В школе меня всегда дразнили, называя тридцать пятым президентом Соединённых Штатов. — эти слова заставляют Роба усмехнутся, оперевшись спиной о стену возле меня. — Митчелл… Митчелл, Митчелл… — несколько раз повторяет, будто смакуя, мужчина, устремив пьяный взгляд куда-то в сторону. Я, под шумок, начинаю понемногу выгребать у него из карманов вещи. На это и был расчёт: трезвый, и не выбитый из колеи человек, вряд ли разрешил бы копаться у себя в карманах, но сейчас это не тот случай. — Твоя фамилия кажется мне знакомой. — и вот мы на «ты». — Ты упоминала об отце, скажи, как его зовут? Может, мы с ним как-то пересекались. — с негодованием замечаю, что Стивенсон наблюдает за тем, как я достаю, наверное, запасные ключи от машины из его кармана. Жду недовольных возгласов, но этого не следует, по этому принимаюсь дальше заговаривать зубы: — Ой, кажется, моего отца знают все. — с дурацкой улыбкой, отмахиваюсь свободной рукой и, вывернув второй карман, начинаю переживать, что не найду то, что нужно. Это очень усложнит задачу, но я продолжаю историю о своём папаше, чувствуя на себе заинтересованный вышесказанным взгляд: — Бизнесмен, Кевин Митчелл, слышали о таком? — этого достаточно, что бы мой клиент удивлённо поддался вперёд, сократив расстояние между нами до опасного минимума. — Да ладно! — почти что прикрикивает мужчина и его пьяное тело снова отшатывается назад, к стене. Получив нужную реакцию, я тихо смеюсь, попутно засовывая руку во внутренний карман и о, бинго. — Боже, совсем недавно с ним виделись! Не знал, что у Кевина есть дочь. — не переставая удивляться говорил клиент, пока я выжидала момент, что бы достать содержимое кармана. — Да ещё какая… — дядя, меня сейчас стошнит прямо в раковину, по этому попридержите язык, если не хотите испортить такой чудесный вечер. Кевин Митчелл – запасное имя, которое Блэйк использовал на встречах с этим недоумком. И да, сегодня я в амплуа дочери своего начальника. Затрудняюсь представить что-то ещё более позорное и унизительное, но такова моя участь. Хорошо, что это только роль. — Я уже достала все вещи, — перебиваю его восторженную речь о последней встрече с моим «папулей» и вываливаю на поверхность возле бутылочки с мылом пакет с каким-то белым порошком и заранее скрученную купюру. Взгляд мужчины моментально темнеет и он бросается вперёд, чтобы забрать свой секрет почти что у меня из рук, но я успеваю вовремя добавить: — думаю, мы с вами найдём общий язык. — сердце, сердце, моё бедное сердце не выдерживает, истошно колотясь в груди, делая сальто. Боже, дай мне пережить сегодняшнюю ночь. — Послушай, Кеннеди, я очень благодарен тебе за оказанную помощь… — сейчас пойдут оправдания и попытка смыться, но Роб уже попал в мои сети и я не дам ему так просто уйти, по этому беру с раковинной поверхности свой телефон и, под его чётким и взволнованным взглядом, снимаю чёрный чехол, чтобы извлечь оттуда пакетик с половиной грамма кокаина, выданного Блэйком. И вот оно. Момент настал. Сейчас я либо облажаюсь и стану героиней угроз своего босса, или мне несказанно повезёт и я прихлопну этого человечка без всяких проблем, возможно даже избежав потребности закидываться наркотиками. — Основываясь на опыте и словах понимающих людей, я привыкла считать, что лучшие перекупщики вот этой радости, — зажав маленький пакетик между средним и указательным пальцем, слегка трясу его, замечая ещё невиданное удивление в глазах Стивенсона. Даже инцидент с вином не вызвал у него такого ошеломления. — находятся неподалёку от нас, в Сан-Франциско. Где вы закупаете? Да какие понимающие люди, какое «основываясь на своём опыте», соплячка? Нюхала четырежды в жизни, и то не по своему желанию, после каждого раза обещала убить босса, если он решит снова провернуть такое, но, по-моему, Блэйк жив-здоров, а ты снова стоишь с кокаином в ручках. Лучше заткнись, потому что если сейчас Роб начнёт задавать вопросы – ты не сможешь на них ответить. Спасибо Вселенной, что в этот момент в туалете нет никого, кроме нас. Было бы неловко, если бы кто-то зашёл и увидел сию картину, но удача сейчас на моей стороне. Я вижу огонь в его глазах и то, как неистово они начинают бегать по помещению, почти что чувствую запущенный процесс размышлений у него в голове, будто он и забыл, что у самого подобный пакетик грел карман целый вечер и вспомнил, лишь когда я ему об этом напомнила. Давай Роб, сделай шаг мне навстречу, не тяни время. Я тебя не обижу. Во всяком случае, сейчас. — Когда-то я тоже считал, что лучшая дурь в Сан-Франциско, а потом попробовал другую, и эта точка сразу поблекла в глазах. — не без осторожности проговаривает он, бегая по моему лицу своим взглядом. Как же легко манипулировать такими людьми: стоит помахать кайфом у них перед глазами, показать, что ты «своя» и сразу же таковой становишься. Как же быстро они теряют бдительность и всякое предубеждение, даже прямолинейность вопросов не вызывает никакого подозрения. Роб не исключение. Давай, расскажи мне больше. Но он молчит и я понимаю, что что бы вытянуть из этого мужчины больше, нужно заставить его снюхать несколько дорожек. «Вино развязывает язык», но кокаин делает это гораздо лучше. Я беру его под руку и, оставляя пиджак с вещами на раковине, веду в одну из кабинок, самую дальнюю, что бы нам никто не помешал. Роб плетётся возле меня, наверное, всё ещё не осознавая ситуацию полностью, но ему нравится, что молодая девушка берет на себя инициативу, по этому Стивенсон даже не думает сопротивляться. Заталкиваю в кабинку сначала его, а после захожу сама сразу же закрывая дверь. Блять, в этом ресторане размерам барокко, соответствует, видимо, только главный зал: кабинки здесь, как назло, тесные, хотя мне стоит оценивать их из соображений «на одного человека», а не на меня и высокого подкачанного мужика, рядом с которым я чувствую себя тонкой ветвью. Роб заметно расслабляется оказавшись со мной наедине и так чертовски близко, он делает большой вдох, снабжая организм кислородом, что бы взять себя в руки, в то время как мне, от сближения с мужчиной, успевшим раздеть меня глазами уже, наверное, раз десять, хочется просто задохнутся. — Вот уж не думал, что сегодня мне так повезёт с компанией. — хрипит он наблюдая за тем, как я присаживаюсь на крышку унитаза и кладу телефон себе на колени, что бы расчертить на экране пару дорог. Покопавшись в карманах джинс, Стивенсон достаёт кредитку, которую, почему-то, не положил во внутренний карман ко всем принадлежностям и подаёт её мне. — Вот уж я не думала, что у моего отца есть такой хороший друг. — выдавливаю из себя и он тихо смеётся, но я добиваю: — ещё и симпатичный. И-и… премия за самый идиотский подкат в истории человечества достаётся, конечно же, мне. Принимаю поздравления. Хотя какая к черту разница, если на пьяного Роба, всё ещё не имеющего желания оторвать взгляд от моего тела, этот абсурд срабатывает? Рассматривает меня, я чувствую это каждой чёртовой клеточкой тела, пока высыпаю содержимое своего пакетика на экран мобильного телефона. Его дрянь нюхать я не собираюсь, мало ли что у него там. Делаю для себя маленькую дорожку, и делаю всё, что бы визуально она не казалась такой скудной. Замечаю, как Роб достаёт свой телефон и присаживается на корточки прямо возле моих ног, начиная проделывать всё то же самое. У него это получается в разы быстрее, что не удивительно, ведь он более опытный в этом вопросе. У меня во рту пересыхает от понимания, что сейчас будет происходить, а бедное сердце так колотится в груди, что мужчина, наверное, тоже это слышит. Мне приходится прикладывать все возможные усилия, что бы выглядеть спокойной хотя бы визуально. Он встаёт в корточек и встаю я, снова оказываясь запредельно близко. Мне противно лишь от одного ощущения его горячего, с примесью перегара, дыхания на своих щеках, но я натягиваю улыбку, пытаясь выдерживать с ним зрительный контакт, пускай это и даётся с большим трудом. Невольно задерживаю взгляд на купюре в его руке. Моё тело внезапно пронзает дикий ужас и я едва не роняю телефон с дорогами на экране. Потому что купюра одна. И она у Роба. Какая же я, чёрт подери, дура. Продумала всё до последних, мать его, деталей. Но забыть взять свою купюру — верх идиотизма. Будь их две, я бы предложила Робу снюхать одновременно, тем самым сдув свой наркотик в сторону, пока он будет занят. Внутри всё сворачивается и мне почти что кажется, меня сейчас стошнит в этот унитаз. А потом происходит то, чего я так боялась: — Даму вперёд. — ладошки потеют, пока я пытаюсь придумать план отступления, но не успеваю: Стивенсон буквально пихает завернутые пятьдесят баксов прямо мне в свободную руку и берет мой телефон, вызываясь подержать его, пока я буду употреблять. Мне ничего не остается, кроме как принять предложенное. Глаза почти что слезятся, пока я несколько секунд рассматриваю дороги на телефоне, чувствуя опустошение и растущую дыру внутри. Мне хочется высыпать это дерьмо в туалет, сломать Робу нос и уехать домой. Но стоит ли напоминать, что со мной потом могут сделать? «— Гребанный ты кусок дерьма, Блэйк». — проносится в мыслях, пока я засовываю край свёрнутой купюры в левую ноздрю. Роб ещё больше сокращает расстояние между нами, держа телефон у меня под носом, что бы было удобнее. — «Я тебя не ненавижу». — посылаю начальника так далеко, как это возможно и, зажав пальцем правой руки другую ноздрю, делаю вдох и быстро снюхиваю порошок с экрана. От противного ощущения в носоглотке я непроизвольно откашливаюсь и запрокидываю голову назад, избегая смотреть на Роба. Но это мне и не требуется, я и так чувствую, с какой неоднозначной улыбкой он меня осматривает. Мужчина отдаёт мне телефон и невербально просит, что бы я подержала устройство так, как он делал мне. Вот оно. Почти сразу же. Каждая клетка тела натягивается, словно струна, бодрость прочищает уставшее сознание, а само ощущение пропадает, будто каждый день, всю неделю под ряд, я хорошенько высыпалась. Что, конечно же, неправда. Так… непривычно? Настроение моментально повышается и я даже не замечаю, как на губах растягивается широкая улыбка. Температура взлетает вверх и любое дуновение прохладного воздуха или сквозняка заставляет мурашки появляться на горячей коже. Сердце учащает свой темп, бьётся быстрее и быстрее, в придачу к прежней скорости. Боже, как бы не схватить сердечный приступ. Как пережить эти пол часа-час эффекта и окончательно не утратить ясность ума? Впрочем, поток мыслей несётся так резво, что этот вопрос перестаёт меня волновать буквально через секунду. Роб делает аж две дороги белого вещества и тоже запрокидывает голову, нечаянно ударившись затылком о стену кабинки, чем вызывает у меня громкий, неконтролируемый приступ смеха. Прикрыв рот рукой пытаюсь заткнуться, но это не помогает и я продолжаю смеяться так громко, что это, наверное, слышат все гости в главном зале, но ничего не могу с собой поделать. — Тише, дурочка. — со мной за компанию начинает хохотать и он, параллельно запихивая кредитку и использованную купюру в задний карман своих классических штанов. Смех застряёт в горле и я моментально успокаиваюсь, когда Стивенсон сокращает и так катастрофически маленькое расстояние между нами, почти что дыша мне в губы. Следующий ход. От одной лишь мысли о том, что я буду делать дальше, едва подавляю нарастающий в желудке приступ тошноты. Может, наркотик сбавит осевшее на языке чувство отвращения. — Кокс хороший, — не узнаю собственный голос и сильно хриплю, будто сейчас — зима, а я весь вчерашний день провела на улице, гуляя без шарфа и шапки. — но с каждым разом вставляет всё меньше и меньше. — с наигранным разочарованием в голосе, я поджимаю губы. Очевидно, что вставлять перестанет, если употреблять наркоту в таком количестве, в котором, наверное, это делает сам Роб, но я оборачиваю это так, словно меня не устраивает качество. — Вы, часом, не знаете, — вздыхая, поднимаю взгляд и, положив руку на его надплечье, надавливая, веду вниз, чувствуя, как сильные мышцы Стивенсона напрягаются у меня под пальцами. — у кого можно купить более сильный и качественный? — глаза Роба, с расширенными зрачками, бегают по моему лицу и вдруг останавливаются на губах. — Прости, Кеннеди, я не могу. — тяжело ворочая языком, говорит Роб и выдыхает. Классика жанра, но я зашла уже слишком далеко и назад сдавать не собираюсь. — Ты хорошая девочка, но.. — Я буду очень, — шепчу я, приближаясь чуть ближе к нему и чувствую, как Роб замирает. — очень, — ещё ближе, ощущаю его дыхание с примесью перегара у себя на щеках, пуговицы от рубашки впираются мне в живот. Стивенсон опускает ладони на мою талию, тем самым прижимая ещё ближе к себе. — очень, — провожу большим пальцем по щетинистой щеке и опускаю свою разгоряченную ладонь его шею. — признательна. — шепчу прямо на ухо и закрываю глаза, чувствуя легкие поглаживания на бёдрах, но не смею сопротивляться, что бы не испортить момент. — Можете даже не говорить, — он наклоняется, приближаясь губами к моей обнаженной шее, пока я отчаянно пытаюсь не врезать ему между ног, — просто возьмите мой телефон, — томно выдыхаю, подыгрывая, будто мне нравятся колючие поцелуи и игриво сжимаю его шею ладонью в тот же момент, когда он сжимает мою задницу. — и запишите в заметках контакты людей, — мужчина проводит языком вдоль моей шеи. И я играю эту роль, чувствуя выжигающее отвращение внутри, которое даже эйфорическое действие кокаина не может приукрасить. — к которым я могу обратиться. — Роб стонет мне в шею, продолжая сжимать задницу, целует под ухом, линию челюсти, после чего нехотя отстраняется, заглянув мне прямо в глаза. Ну а я, свою очередь, бросаю последний козырь: — А потом поедем к вам. — провожу пальцем по шее, вижу в его взгляде замешательство, ведь как это мы уедем, если мероприятие ещё не началось? Но, прости господи, что-то упирается мне в живот, что-то, чему он не сможет противостоять, поэтому через несколько секунд раздумий, мужчина поднимает мой телефон с крышки унитаза, вручает мне, что бы я разблокировала и зашла в заметки, после чего быстро печатает номера и имена рядом с ними. Хороший мальчик. — Вот. — протягивает мне айфон и я, с довольной улыбкой на лице, снова приобнимаю его за шею, борясь с приступом тошноты, оставляю мягкий поцелуй на щеке, от чего мужчина расцветает, положив руку мне на талию. — Увидимся возле чёрного выхода через несколько минут. Не выходи сразу же после меня. — раздаёт указания так, будто он начальник, а я — его подчиненная, но, тем не менее, я несколько раз киваю и он, мягко шлёпнув меня по заднице, выходит из кабинки, сразу же закрывая за собой дверцу. Мудила. Я медленно опустилась на закрытую крышку унитаза, пытаясь унять дрожь в коленях. Оперевшись спиной о холодный сливной бачок, запрокидываю голову назад и прикрываю глаза. Наркотик бушует в крови, в сознании, он не даст мне просидеть на месте спокойно эти пару минут, которые нужны, чтобы вернутся в чувства, и мне уже хочется вскочить, но я держусь, даже несмотря на это неистовое желание. Кокаин не пропускает в сознание негативные мысли, что логично, ведь его цель — заставить тебя веселиться, именно поэтому я не могу сполна прочувствовать отвращение и ненависть, которые, в трезвом состоянии, уже наверняка разорвали бы меня на куски. Сидеть ещё дольше становиться попросту некомфортно, так что я натягиваю выражение недоумения, на случай, если покинув кабинку я столкнусь с парочкой джентельменов, якобы «Ой, я такая невнимательная, вошла в туалет для джентельменов, простите, я же, блять, не вижу грёбанные таблички на дверях». Но мне везёт: в уборной пусто. Подхожу к длинному зеркалу у умывальников и рассматриваю себя, всё ещё без возможности чувствовать что-либо. Взъерошенные волосы, розовые щеки, бордовые, покусанные мной же, губы. Замечаю красное пятно под ухом и от злости хочу разбить зеркало кулаками так же, как и лицо этому ублюдку. Это не засос, к счастью, но след от укуса уж точно. И как я этого не заметила? Настолько «улетела», что позволила ему это сделать? Ненавижу. Ненавижу, ненавижу. Хочется плакать навзрыд, но знаю, что химия не позволит этого, даже если на моих глазах случится что-то в край душераздирающее. Зато по приезду домой действие наркотика закончится и я смогу вдоволь настрадаться. Выравниваю осанку, убираю волосы со спины на плечи, что бы скрыть следы укуса, натягиваю непринуждённую улыбку и с дрожью в коленях покидаю туалет. Шум сразу давит на уши, разговоров за время нашего отсутствия стало только больше, люди мельтешат перед глазами и голова начинает кружится, вынуждая опереться о стену, но я не успеваю сделать и этого: чья-то рука сжимает предплечье и тянет за ближайший угол. — Пожалуйста, скажи мне, что вы не… — прежде, чем мне удаётся сообразить, что происходит, шипит Элио, осматриваясь по сторонам и я поднимаю на него взгляд, оперевшись ладонью о стену. — Черт подери, Кейли, у тебя зрачки размером с Юпитер, что ты приняла? — шипя, он наклоняется ближе, заглядывая в мои глаза своими. Свежая зелень их цвета темнеет, стоит взору упасть на мою шею. Лицо юноши моментально искажает злость и он мягко, окончательно убирает пальцами мои волосы, открывая себе вид на оставленную отметку. Но его прикосновения, такие осторожные, не желающие осквернить или доставить неудобство, не вызывают у меня ощущение тошноты, лишь стадо мурашек взлетающее вверх по спине, под шелковой тканью дорогого платья. — Это он сделал? — губы напоминают тонкую нить, глаза блестят злостью, а кулаки так и зудят, горя желанием счесать тонкую кожу костяшек о чьё-то лицо. — Ну не я же. — не сразу замечаю, что произнесла эту фразу тихо смеясь, чем вогнала Элио в ещё больший ступор. Трезвый человек никогда не поймёт пьяного, и мы сейчас – живой пример этого выражения. Несущийся во все степи поток мыслей напоминает, что меня ждут, поэтому я, кое-как кивнув на прощание, собираюсь удалиться в сторону чёрного выхода, зная, где он находится, только благодаря указаниям Блэйка, но Элио не отпускает: — Ты – киллер, а не проститутка, ты это хоть понимаешь? — его шёпот громче любого крика, даже истошного, и что-то внутри меня надламывается, заставляя остановиться. — Ты такой хороший, Эл… Аспен! — тихо смеюсь, мои руки самовольно тянутся вверх и через секунду лицо парня оказывается у меня в ладонях: — У тебя милые щёчки и таки-и-е красивые кудри, — восхищенно протягиваю, не переставая хихикать. Будто бабушка со своим внучком. Прекрасно, Офелия, приехали. Уберись от его лица и возьми себя в руки, я прошу тебя. — Скажешь мне это, когда протрезвеешь. — злость ещё не выветрилась с его выражения, а кулаки всё так же сжаты, но на губах появляется мимолетная ухмылка, исчезающая вместе с моими руками, когда я убираю их с его лица. — Я бы ещё с удовольствием с тобой поболтала, но мне нужно бежать. — делая вид, что его предпоследние слова не оставили рану где-то в грудной клетке, мягко улыбаюсь. Тело дрожит и вибрирует, мне хочется выпустить эту энергию, потанцевать, ведь так и должно быть, да? Но остатки адекватности напоминают, что мы не в клубе. И здесь всё ещё человек, которого я должна убить. — Как мне узнать, что ты добралась домой в целости и сохранности? — его слова снова останавливают меня и я врастаю ногами в пол. — Никак, — жму плечами с дурацкой улыбкой. Боже, это, должно быть, настолько невыносимо: общаться с человеком в наркотическом опьянении будучи трезвым, но Элио держится, сохраняя самообладание. Ему явно не до смеха, как было бы и мне, если бы не кокс. — Ты под кайфом, с пистолетом в сумке и идиотом, который только и думает о том, что будет делать с тобой в своей постели. — почти что шипит парень, подходя всё ближе. Как хорошо, что в служебном коридоре никого нет и никто этого не слышит. На это, я так понимаю, он и рассчитывал, притащив меня сюда. Бегаю взглядом по его лицу не найдясь с ответом. Тело горит, мне нужно бежать. Мне хочется бежать. — У тебя хоть запасной номер телефона есть? — и снова это хоть, принесшее дискомфорт в купе с его прошлыми словами. Прежде, чем я успеваю отказаться, подверженное влиянию наркотика сознание отменяет правило «Никогда не давай другому киллеру способов с тобой связаться», как в принципе, и остальные правила, и моя ладонь, так же самовольно, как тянулась к его лицу, стремится вперёд за телефоном, сразу же ощущая на себе его тяжесть. Вбиваю свой номер в строке, ещё раз перепроверяю, убеждаясь, что ввела всё правильно. Цифры пляшут перед глазами сливаясь в одну линию, меняя размер и свою форму. Так быть не должно. Что мне, мать вашу, подсунул Блэйк? Даже если это и кокаин, то в разы сильнее, чем раньше. Забрав телефон у меня из рук, Элио диктует мой же номер, видимо увидев, что записать его было, мягко говоря, проблематично, и я киваю давая понять, что всё правильно. Уже уходя, слышу: — Береги себя, Кей. — брошенное в спину, звенящее в ушах, пока я проскальзываю мимо кучи людей, чувствуя жар их тел и громкость разговоров, а отпечатки его взгляда всё ещё жгут мне плечи даже тогда, когда выхожу на улицу, сразу же встречаясь с затуманенным взглядом своей жертвы.