Partners in crime

Five years later

Девушка мельком смотрит на часы, висящие на стене и медленно выдыхает. Почти три часа ночи, а сна ни в одном глазу. Она знала, что как бы сильно усталость не сковывала тело, у неё все равно не получится уснуть. По этому Офелия опять поворачивается к своему холсту и щурится, выводя светло-зелёным цветом форму небольших листиков в густой кроне дерева. Уже почти закончила эту картину, если быть точнее, пейзаж одной из итальянских деревушек, где ей довелось побывать какое-то время назад. Тогда, слишком завороженная, забыла достать телефон что бы сфотографировать это прекрасное зрелище. Это облегчило бы задачу, ведь сейчас ей приходится держать увиденное в памяти, стараясь поскорее перенести его на холст. Спокойная музыка играет на фоне разрушая тишину, лёгким эхом отдаваясь под потолком гостиной небольшого, но уютного лофта. Идеальный момент. За окнами ночной Нью-Йорк, огни которого окончательно потухли ещё, наверное, час или полтора назад, и девушка так любила это время, ведь все вокруг спят и складывается ощущение, что ты совершенно один в этом огромном мире.

«And it's all I think when I'm behind the wheel

I worry this is how I'm always gonna feel.

But nothing lasts, I know the deal...»

Напевает Офелия сливаясь с певицей, чей голос звучит из динамика её телефона. Другой рукой она берет бокал белого вина, стоящий рядом, и делает небольшой глоток, задержав спиртное во рту на пару секунд, что бы ярче ощутить его вкус. Вмиг музыка прекращается и вслед за этим раздается слишком, слишком громкий после такой приятной тишины протяжный звонок, своей неожиданностью вгоняющий хозяйку квартиры в легкую панику. Девушка оставляет бокал, кисть, и тянется к айфону безразлично смотря на имя абонента. Заметив знакомый номер, она понимает, что трубку брать совершенно не обязательно, ведь цель звонка не может быть ещё более очевидной, но всё же проводит пальцем вправо и сразу прислоняет мобильник к уху, снова беря в руки кисть. — Офелия, свет очей моих! — от звучания собственного, настоящего имени, её тело неосознанно сжимается, а эта мерзкая интонация вызывает приступ тошноты. Девушка тихо выдыхает и продолжает медленно вырисовывать листья тонкой кистью, перед этим опустив её кончик в сгусток краски на палитре. — Ты не спишь? — а в ответ снова тишина. Она уже устала объяснять Блэйку, что у неё постоянные проблемы со сном, по этому нет, не спит. А её ответ, собственно и не нужен: главный продолжал и, видимо, его полностью устраивало молчание. — У меня для тебя задание, требующее выполнения прямо сейчас. — вмиг его голос становится серьёзным, и Офелия раздраженно откладывает кисть в сторону, приготовившись слушать. Язык так и чешется что-нибудь съязвить, но она не успевает этого сделать: — У тебя под входной дверью, под ковриком лежит конверт со всеми деталями. — шатенка поднимается с пола, и перед тем, как уйти в прихожую, залпом выпивает остатки вина в бокале. — Я в хорошем настроении, по этому докину сверху пару тысяч за срочность. — упоминание о повышении зарплаты слегка снижает уровень злости, но Офелия попрежнему молчит, открывая входную дверь. — Это всё? — наконец проговаривает она, осматриваясь по сторонам. Вряд ли кто-то из соседей будет шастать по общему коридору в три часа ночи, но бдительность никогда не бывала лишней. — Это всё. — кратко отвечает Блэйк и девушка первая кладет трубку, как обычно не попрощавшись, после чего засовывает телефон в карман спортивных штанов и наклоняется, что бы достать послание от босса из под коврика с добродушной надписью «You are welcome», хотя кроме неё самой приветствовать некого. Разве что людей босса, переодически подкладывающих ей такие записки. В гардеробной Офелия как можно быстрее переоделась в чёрный спортивный костюм, быстро зашнуровала кроссовки, завязала темные волосы в низкий хвост, что распадётся, наверное, через минут пять, потому что после последней стрижки они ещё не успели отрасти достаточно, что бы держаться крепко, достает с полки чёрную балаклаву и приседает на корточки, что бы взять последнее: свой пистолет, спрятанный в самом конце ящика с нижним бельём; следом за ним отправляет в тёмную сумку несколько запасных патронов, просто на всякий случай. Прихватив с полочки ключ от машины, девушка вышла на пасовку жилого комплекса, вдохнув полные лёгкие прохладного апрельского воздуха, что бы взбодриться. Запрыгнув в белу Теслу, Офелия медленно выехала на главную дорогу, отправившись в небольшое путешествие по ночному Нью-Йорку. Мимо нужной улицы она проезжала десятки раз, по этому навигатор вовсе не требовался. И конечно, именно сейчас её организм решил, что самое время переключаться на сонный режим, но Лия не могла этого допустить, по этому до крови прикусила внутреннюю сторону щеки, что бы с помощью боли прогнать сонливость. Это всегда помогало. Каждый раз одно и тоже, но за эти пять лет Офелия уже успела смириться. Относительно. Привыкла, что с тобой могут связаться посреди ночи или бела дня, в любое время, и удобно тебе сейчас или нет, ты должна выполнять все полученные указания. Лия не часто отказывала себе в удовольствии как-то съязвить, а Блэйк держался, как мог, что бы не поставить её на место. Должны же быть какие-то привелегии у любимицы босса, так? Он, бывало, тоже вставал не с той ноги и не оставался в стороне, напоминая про извращенцев и наркоманов, которым он может её продать, ведь даже спустя столько лет у Риколетти всё ещё оставалось два варианта: или работа наёмной убийцей, или бордель, а третьего всё так же не дано. И после этих слов девушка таки затыкалась, прекрасно зная, что босс с таким не шутит и молчала о том, что несмотря на его фразу «Птичка, ты забыла? Третьего варианта у тебя нет», запасной план у неё всё же имелся, и она уже пыталась к нему прибегнуть. На пальцах не пересчитать, какое количество раз Офелия, задыхаясь от собственных слёз и истерики, закрывалась в ванной на замок и совала дуло пистолета себе в рот. От необратимых последствий спасали только трясущиеся руки, не дающие физической возможности и силы спустить курок, и лишь иногда отсутствие достаточной для этого смелости. Рыдающую, шестнадцатилетнюю девочку-подростка Офелия оставила там, в комнате для допросов, как только Джон, всё ещё держа её под руку, вывел хрупкое тельце за дверь. Там она и была до сих пор, как чужой человек, которого Лия вычеркнула из своей жизни, оставив на пыльной полочке с воспоминаниями. Убийства вошли в привычку, как бы мерзко, отвратительно это не звучало. Это же работа, чёрт её подери. От такой "работы" Риколетти не получала удовольствия и находила в этом осознании какое-то успокоение, что ли. Последнее, чего ей хотелось — это превратиться в сумасшедшую маньячку, вроде тех, кого показывают на разных криминальных шоу по телевизору, тех, кто упивается чужой болью и кровью, ловя непередаваемое чувство эйфории от одного лишь вида страданий другого человека. Лишая людей жизни Офелия не чувствовала ничего. Ровным счётом. Даже малейшего проблеска каких-либо эмоций. Её научили убивать это в себе. Давить чувства, прятать сожаление в самую глубину, туда, куда уже никогда не получиться добраться. Ведь "Какой из тебя киллер, если ты рыдать начинаешь, как только достаёшь из сумки пистолет, а, Офелия?". Но теперь чувство страха поблёкло, как и само слово "страх", о существовании которого Лия часто даже забывала. "Страх" и "ужас", эти ощущения остались в том дне, когда люди Блэйка забрали её из собственной комнаты, собственной кровати. Припарковавшись через дорогу от дома жертвы и, выбираясь из автомобиля уже с балаклавой на голове, закатила глаза увидев живую изгородь вместо нормального забора. То, что её всегда поражало — доверие людей к другим людям. Был бы у Офелии частный дом, она непременно бы возвела вокруг него хорошее ограждение, что бы никто и не подумал всунуть на её территорию свой любопытный нос. Протолкнувшись сквозь чёртовы кипарисы, которые хозяин дома, почему-то, посчитал отличным способом защиты своего имения, девушка тихо выругалась себе под нос и принялась отряхивать толстовку от мелких веток. На заднем дворе стоял небольшой плетёный столик и такие же плетёные стульчики, в свете фонарей мелькали очертания пустых бутылок вина, оставленных в стороне. Видимо, сегодня здесь была какая-то гулянка. Подойдя к стеклянной двери, что вела из дома во двор, девушка уж было подняла руку что бы положить её на ручку и тихо открыть, надеясь, что в этот раз обойдётся без взлома (по правде говоря, Офелии зачастую было просто лень париться со шпильками и прочей ерундой, что бы вскрывать двери), девушка в очередной раз выругалась вспомнив, что забыла перчатки. Но с каждой секундой зрение адаптировалось к ночной темноте всё лучше и лучше, и уже через секунду Риколетти заметила, что эта самая дверь, оказывается, уже была приоткрыта. Всунув носок кроссовка в небольшое пространство между дверью и косяком, шатенка потянула на себя: — О, чудо! — шепнула она продолжая ногой двигать дверь в свою сторону до тех пор, пока та не открылась так, что бы Офелия могла спокойно войти. Оказавшись где-то между гостиной и кухней, Лия неслышно выдохнула и выставила пистолет перед собой. Пол дела сделано. Дверь она оставила открытой, ведь была наслышана о домах, в некоторых комнатах которых находятся, так называемые, «тревожные кнопки», при нажатии на которые система автоматически блокирует все выходы и оповещает полицию о том, что по твоему адресу ЧП. Девушка так тихо, насколько это возможно, прошла вглубь, мимолётно рассматривая интерьер, мраморные полы и поверхности на кухне, ковёр в гостиной, похожий на персидский и здоровенную плазму на стене, сервант с кучей разного фарфора и, наверняка, серебряных вилок и ложек, лежащих где-то в ящике. По слухам, киллеры часто прихватывали что-то из домов убитых людей, что бы ещё больше набить себе карманы, но Офелия никогда так не делала. Шатенка прошлась по первому этажу, крепко сжимая пистолет в руке, держа его перед собой, заглянула в кладовую возле кухни, прошлась по короткому коридору и прислушалась к двери, за которой, по её предположению, находятся ванная и туалет. Убедившись, что на первом пусто и жертва, скорее всего, уже спит на втором этаже, Офелия тихо вернулась к лестнице, мимо которой прошла минуту назад, решив, что сначала исследует низ. Как только она подошла к ступенькам и подняла ногу, что бы встать на первую, сверху донёсся скрип и Офелия, задержав дыхание, сделала тихий шаг назад, сразу спрятавшись за углом. Возможно, мужчина просто перевернулся на другой бок в своей кровати. Выждав ещё несколько секунд и убедившись, что всё спокойно, шатенка набрала в легкие побольше воздуха и снова двинулась вперёд, поставив ногу на первую ступеньку. Противный скрип опять нарушил тишину, но уже с её стороны. — Вот чёрт. — одними губами выругалась убийца и скользнула за поворот, прижав руку с оружием к себе. Не то, что бы она боялась. Офелии не нравилось только то, что от посторонних звуков жертва может проснуться. Это самое худшее. Видеть страдания другого человека, как он корчится на полу в предсмертной агонии, кричит и орёт валяясь в собственной крови, и тогда ей приходилось стрелять ещё раз, просто чтобы прервать эти мучения, наконец. Её, конечно, научили отключать эмоции в такие моменты, но если она могла избавить себя от потребности это видеть — Офелия это делала. По этому Лия всегда считала, что ей гораздо проще убивать людей во сне. Их мозг ещё не соображает, когда пуля врезается в тело, они не осознают, что уже умирают. Слишком заторможенные, что бы полностью прочувствовать эту боль. Часики тикают, время идет, а понимание этого возвращает Риколетти в реальность и та сжимает рукоятку пистолета. Она теряет время. Если Блэйк сказал, что задание срочное, значит так и есть, и любая отсрочка может принести неизвестные последствия. Девушка собирается с духом и выходит из-за угла, держа оружие перед собой. И снова она собирается подняться по лестнице, но не успевает и двинуться вперёд, как вновь слышит шаги. Но не просто шаги, не обычные, а такие же тихие и аккуратные, как её, те, что почти невозможно расслышать, будто ты паришь над землей, едва касаясь пятками пола. Кто-то спускается вниз со второго этажа и что бы это понять не нужно быть каким-то гением. Когда шаги донеслись снова, девушка окончательно взяла себя в руки и вышла из за стены, становясь прямо напротив лестницы. Эта игра в кошки-мышки уже поднадоела, и если жертва решила сойти вниз и посмотреть, кто расхаживает по дому, то пускай спускается, пожалуйста, смерть в обличии Офелии встретит её прямо здесь. Шатенка выставила перед собой пистолет, подняв руку на высоту среднего роста человека: это обеспечивало выстрел прямо в голову или грудь, а если придется добивать стреляя ещё раз — она готова это сделать. С замиранием сердца Риколетти следила, как чей-то силуэт медленно и аккуратно спускается по ступенькам, будто где-то на них лежит невидимая мина. Внутри похолодело, когда фигура остановилась на пролёте и Лия поняла, что ровно точно так же, как у неё, в выставленной вперёд руке, видит ни что иное, как пистолет. Но она так и стояла, в полутора метре от лестницы, выдерживая нужную дистанцию и наблюдала за тем, как силуэт спускается дальше, вниз, держа её на прицеле. Этот «кто-то» ростом оказался гораздо выше, чем девушка изначально предполагала, по этому Офелия, без доли сомнения, подняла руку с оружием вверх, теперь целясь прямо в голову. Когда неизвестный подошел ещё ближе, на верхнюю часть его тела попал фонарный свет с улицы, пробивающийся из окна прямо за Лией, и сердце пропустило ещё один удар, когда она увидела, что лицо молодого человека тоже закрыто балаклавой. Это плохо кончится.