Partners in crime

Момент, когда два огромных мужчины без стука, резко врываются в ещё по-подростковому обставленную комнату на втором этаже, будет навсегда выжжен в её памяти. Офелия всегда будет помнить, как они за шиворот волокли её, в одной футболке и трусах вниз, по лестнице, как орали, когда девушка пыталась брыкаться, как пекла содранная о ступеньки лестницы кожа на коленках, как один из громил пригрозил, что ударит её по голове, если та не перестанет истерить и дёргаться. Лицо отца в памяти навсегда останется таким же, с напускным сожалением, с которым он смотрел вслед, смотрел, как его дочь за руки волокут по полу, как она пытается сопротивляться, в ответ получая толчки локтями под рёбра. Безразличие, с которым он открыл перед бандитами дверь, давая выпихнуть своего единственного ребёнка на улицу. Запах мешка, надетого ей на голову, как только её затолкали в машину, будет ещё долго преследовать шатенку на каждом шагу. И она всегда будет помнить силуэт отца в дверях. Отца, которому было наплевать. Офелия очнулась с привязанными к стулу конечностями и залепленным изолентой ртом. Всё тело, каждая его клеточка, даже самая маленькая, неистово болела и ныла, вызывая желание закричать во всё горло или, как минимум, разрыдаться. Вокруг тихо, темно и холодно. — Она пришла в себя, сэр. — от неожиданности Офелия вздрогнула, пошатнувшись на не очень-то надёжном стуле. Попыталась осмотреться по сторонам, что бы увидеть говорящего, но не смогла вывернуть шею настолько сильно. Все последующие звуки сливались воедино, превращаясь в пустое эхо в голове, в ушах звенело и я девушка не могла быть даже уверена в том, что расслышала сказанные слова правильно. Снова пытается повернуться, уже в другую сторону, но голос, более взрослый и ледяной, появляется где-то совсем рядом, прямо перед ней. — Прекрасно. — в этот же момент в помещении зажёгся яркий, холодно-белый свет, заставив зажмуриться и опустить голову вниз, от чего она начала трещать ещё сильнее. — Так, так, та-а-к... — даже пытаться открыть глаза при таком освещении — бесполезно. Сердце отчаянно колотилось, словно пытаясь выпрыгнуть из груди, так громко, что его, наверное, слышали все, кто находится в этой комнате. — Кто тут у нас? — фамильярность, от которой начинало тошнить, и Офелия вздрагивает, ощутив холодное прикосновение на подбородке. — Ну чего же ты, не бойся. — голову поднимают вверх, но шатенка всё ещё не может открыть глаза, ослеплённая чересчур ярким светом. — Посмотри же на меня, мерзкая девчонка! — разъярённо выплёвывает мужчина. Тихо рыдание заполняет помещение, Офелия мычит что-то неразборчивое даже для себя и похититель, наконец-то, замечает скотч у неё на губах. Не церемонясь, без капли осторожности, он хватается за отклеившийся конец и резко срывает его, игнорируя сдавленный вскрик. — Слишком.. — воздуха не хватает, задыхается, но мозг подсказывает, что если прямо сейчас Офелия не закончит фразу, то её, скорее всего, снова ударят, по этому рвано выдавливает. — я..ярко. — Джон, убавь-ка освещение, а то нашей гостье слишком ярко! — за этими словами последовал самый мерзкий смех, который девушке только доводилось слышать, и в какой-то момент ей кажется, что они просто издеваются, но через несколько секунд стало немного темнее и Офелия, до боли закусив внутреннюю сторону щеки, открыла глаза. — Так-то лучше. — вновь дёрнув Офелию за подбородок, он поднял её голову вверх и они впервые столкнулись взглядами. Его изображение в глазах шатенки всё ещё оставалось размытым, за то рассмотреть свою жертву у мужчины получилось без всяких проблем. — Ты просто копия своего идиота-отца. — протянул похититель и большим пальцем резко отвернул голову Офелии в сторону. Детский инстинкт сработал почти что автоматически, и девушке захотелось выступить и рассказать, что её папа, вообще-то, никакой не идиот, но мужчина, чьего лица она всё ещё толком не видела, оказался быстрее: — И даже не думай сейчас тратить все силы на болтовню о том, что твой отец не такой, он хороший человек, бла-бла-бла... — последние фразы мужчина пропел с ярко ощутимой издёвкой в голосе и Офелия тихо всхлипнула, прикрыв глаза. — Потому что это из-за своего папаши ты сейчас сидишь здесь, а не гуляешь с подружками. — он снова поднял её голову и с тенью улыбки на губах осмотрел ссадину на щеке и разбитую губу. Большим пальцем мужчина размазал слёзы по коже. Она начинала гореть. — Это он не вернул мне долг суммой в кучу нулей, — Офелия пытается набрать в лёгкие побольше воздуха, напоминая себе дышать, но рёбра так болят, что сделать это практически невозможно. Сознание до сих пор оставалось мутным и девушка едва улавливала связь между словами похитителя, не понимая, при чём тут она к какому-то долгу своего отца. — девушка пытается набрать в лёгкие побольше воздуха, но ребра так болят, что это кажется невозможным. — это твой папочка, когда я сказал, что мне нужна гарантия возврата денег, предложил забрать тебя. — это всё до ужаса напоминало какой-то Голливудский фильм. — Да-да, представляешь? — мужчина убирает руку от её лица и принимается расхаживать туда-сюда, мельтеша перед девушкой своим силуэтом. — Мы договорились, что ты будешь у меня до тех пор, пока твой папуля не выплатить всё до последней копеечки. Или он больше никогда тебя не увидит. — сердце пропускает удар. И ещё один. Офелии хочется, что бы оно уже и вовсе перестало биться. — Но скажи, — он берёт стоящий в другом углу помещения стул, ставит прямо напротив неё и садится, закинув ногу на ногу. — тебе тоже показалось, что ему было наплевать, когда мои люди в прямом смысле вытащили тебя из дома? — не с силах даже подобрать слова или хоть что-то выдавить из горла, Офелия молчит, кусая щёку изнутри до боли, до металлического привкуса на языке. — Не может быть такого, что бы только я видел его безразличное выражение. Такое сильное безразличие, заметное даже с того расстояния, на котором я находился. Девушка не сразу замечает, что плачет. Бьётся в истерике, давясь своими же слезами. Ей хочется кричать, но боится, что если станет ещё хоть на тон громче — ей снова врежут, что, как выяснилось, похитителям не составит особого труда. Внутри так пусто и так болит, словно после слов мужчины в сердце начинает расти дыра. Сквозная. И Офелии всё её кажется, всё ещё хочется надеяться, что её похищение никак не связано с тем, что её отец просто... отдал её? Просто отдал какому-то неизвестному мужчине как чёртов залог. Внезапно срабатывает какой-то защитный механизм, ранее невиданный, подсказывающий, что если Офелия не успокоится про сейчас, то они просто пустят пулю ей прямо в лоб. Пускай это уже и перестаёт казаться худшим исходом событий. — Ну что ты, птичка, не грусти. — его сожаление было настолько наигранным, что хотелось блевать. Шатенка отвернулась и постаралась вдохнуть поглубже, но лишь сжалась от спазма под рёбрами. — Впрочем, даже если твой папаша не соберётся тебя забирать, ты можешь стать очень даже полезной. Я уже даже придумал, для чего. — сердце в очередной раз замирает, боль в теле на секунду прекращается, когда воображение начинает подкидывать предположения, для чего её можно использовать. Сексуальное рабство — первое в списке, и перед глазами уже летают картинки того, как Офелию будут пичкать всевозможными наркотиками в каком-то борделе. — Срежь верёвки, Джон. — небрежно командует мужчина. Офелия краем глаза замечает, как Джон подходит к ней сзади и застывает, что бы тот не поранил её ножом. Сначала верёвка падает с ног, которых девушка уже практически не чувствует после того, как подопечные похитителя таскали её по лестнице, а после и асфальту по дороге к автомобилю, припаркованному через дорогу от дома. Дальше руки. Запястья ноют и болят, повреждённые шершавым материалом и Офелия, всё ещё не веря, что теперь может полноценно двигаться, аккуратно достает руки из-за спины и смотрит на свои ладони. — Вставай, птичка моя. Мы уже засиделись. — недоверчиво, она продолжает сидеть, прожигая мужчину своим потерянным взглядом. Где-то внутри Офелия всё ещё надеется, что из другого конца комнаты выскочит кто-то с камерой и крикнет: Разыграли! Но этого не происходит. — Ну? Или тебе помочь? — испуганно помотав головой в разные стороны, вспоминая, как головорезы "помогли" ей выйти из дома, девушка решила, что упадёт и ещё пуще разобьёт колени в кровь, чем примет их "помощь". И она таки падает на коленки, пытаясь встать. Звук ударяется эхом о потолок, рваный вскрик вырывается из горла и она мысленно умоляет себя заткнуться, что бы не сделать хуже. Ноги пронзает дикая боль, Офелия чувствует что-то мокрое, кровь, ладони пекут и шатенка с досадой понимает, что теперь счесала и их тоже. — Джон, помоги девочке встать. — отмахнувшись бросил мужчина и Джон, прямо как его собачка на побегушках, сразу же подошёл, протягивая руку. Офелия сдаётся, понимая, что сама с пола не поднимется. — А теперь посмотри сюда. — голова начинает кружится и Офелия не понимает, куда по словам этого куска дерьма она должна смотреть, но он терпеливо, опять же, к её удивлению, ждёт, что пока у девушки перед глазами наконец-то всё прояснится. — Вот сюда. — жестом мужчина указывает влево и она замечает, что в метре от стула, на котором сидела, оказывается, стоит небольшой стол. Там что-то лежит, чёрное и относительно небольшое, и Офелия пытается подойти ближе, что бы получше разглядеть. Ноги не перестают подкашиваться при каждом шаге, но на помощь приходит Джон, придерживая её за плечи, помогая медленно дойти. — Что это? — не узнаёт свой голос, в горле вырастает ком, когда взглядом Офелия ловит очертания пистолета. В защитном механизме случается сбой и она снова балансирует в шаге от истерики. — Боже, у тебя что, от удара головой зрение ухудшилось? — раздражённо выкрикнул мужчина и шатенка испуганно отшатнулась назад. От падения спасла только крепкая рука Джона, придерживавшая её за плечи. — Было бы очень некстати, это делает тебя почти бесполезной. Офелия снова отступает на шаг назад, будто её сейчас причинят какой-обо физический вред, а похититель продолжает, уже немного спокойнее: — Это пистолет. Твой личный, твой первый пистолет. — девушка повторяет эти слова мысленно, словно это поможет ей быстрее всё осознать. — На первом занятии ты будешь управляться именно с ним, так что забирай свой подарок и пойдём. — он удаляется к серой двери, которую Офелия раньше не замечала, но увидев явный ступор в её глазах, непонимающе посмотрел на Джона: — Джон, ну что ты стоишь как истукан? Дай девочек пистолет, выведи её отсюда, передай Сэму и едь домой. — скомандовал похититель, но Джон не двигался, пока не двигалась Офелия. — Сэр, — кое-как выдавила она и мужчина, привыкший к тому, что она не разговаривает, повернулся в её сторону. — для чего мне пистолет? — голос всё ещё хрипел и был слишком тихим. — Чему я буду учиться? — внезапно он расхохотался во всё горло, откинув голову назад, звук эхом разлетелся под высоким потолком. Подбородок девушки предательски задрожал. — Как, ты ещё не поняла? — спросил так, будто это — известная всем и каждому истина, а она — глупая, ничего не понимающая девчонка. Офелия отрицательно помотала головой и слёзы снова скатились по обеим щекам. — Будешь киллером. — со странной улыбкой заявил мужчина и шатенка отступила назад, снова чуть ли не падая. Тихо хохотнув, добавил: — Одного из моих работников убили несколько дней назад, вот ирония, да? — он усмехнулся, смерив Офелию странным взглядом. — Киллера убили. Но ты очень вовремя подвернулась мне под руку, птичка. — Но я не хочу убивать людей. — захныкала, словно маленький ребёнок, которого насильно тащат в школу и поняла, что повисшая после этой фразы тишина не предвещала ровным счётом ничего хорошего, когда пальцы Джона предостерегающе сжались на её предплечье. — Смотри, моя дорогая. — похититель сделал шаг вперед а девушка, наоборот, отступила. — Или ты берешь пистолет и следуешь за Джоном, или я сию секунду достаю телефон, набираю нужный номерок и продаю тебя извращенцам в бордель, где тебя, по меньшей мере, раз пятнадцать в день будут трахать всякие наркоманы. — Офелия ошарашено застывает и даже не дышит. Так значит, всё-таки, сексуальное рабство есть в списке того, для чего она может "пригодиться". — А третьего не дано? Может вы меня просто убьете? — неожиданно быстро и смело даже для себя выпаливает Офелия, но вызывает у мужчины лишь очередную волну смеха. Джон тихо, почти незаметно переступает с ноги на ногу и чуть крепче сжимает её руку. Наконец главарь перестает смеяться и, положив ладонь на дверную ручку, говорит перед тем, как уйти: — Нет, милочка, третьего не дано. — девушка нервно сглатывает и щурится, что бы хоть перед его уходом рассмотреть лицо, но ничего не получается. — Убить тебя было бы слишком просто и скучно. — дверь резко захлопывается сразу после его последних слов. А потом тишина. Только Офелия, Джон и её пистолет, лежащий на столике в шаге от них. После ухода похитителя внезапное облегчение окатывает плечи и шатенка медленно выдыхает, замечая, что внутри всё перестало дрожать. Джон отпускает предплечье, но не убирает руку сразу, будто приготовившись ловить, если Офелия вдруг начнёт падать, но этого не происходит. Стоять самостоятельно и без опоры тяжело, но она стоит, пытаясь не опираться рукой о стену. — Я бы отпустил тебя, но тогда Блэйк убьёт нас обоих. — шепчет Джон и Офелия удивлённо к нему поворачивается, его голубые глаза мягко сияют в приглушённом свете, но в отличии от босса, во взгляде нет абсолютно никакого холода. — Просто возьми пистолет и пойдём. — он отступает, что бы шатенке было проще пройти к столу, и впервые за всё время, проведённое в этой комнате, Офелия, наконец, осознаёт, что у неё нет выбора. Кое-как переставлял ноющие от боли ноги, она делает шаг и медленно протягивает дрожащую руку к пистолету. Сотни мурашек бегут по спине под грязной домашней футболкой, когда Офелия берёт его и рукоятка обжигает пораненную ладонь своим холодом.