Бескрайний путь. Предвестник

Единственный способ научиться любви — любить. Не нужно оправдывать свою любовь, не нужно искать ей объяснения. Нужно просто практиковать любовь. Мастерство приходит с практикой.

Мастерство любви

Мигель Руис.

- Капитан, мы сделали для Гарруса всё, что могли, но ему здорово досталось. Врачи задействовали весь хирургический потенциал и использовали кинетические импланты. Жить он будет, но… Шепард заставила его умолкнуть одним взглядом. Джейкоб ощутил всю силу влияния этой женщины. А ещё он бесконечно уважал её. Когда турианца подстрелили, он громко выругался. С такими ранениями он не жилец и будет висеть мёртвым грузом на Нормандии. Самое лучшее, что они могли для него сделать, это отправить в местную клинику и покинуть Омегу. Однако капитан и не думала так поступать. Вызвав подмогу, Шепард отдала приказ Миранде найти способ закрыть раны, а Джейкобу помочь донести его. Миранда, к большой своей ошибке, попыталась возражать. Джейкоб никогда не понимал, почему Миранда не могла просто соглашаться с вышестоящими офицерами, и сошёлся на мнении, что это гордость. И ему стало почти жаль её, когда Шепард – с её миниатюрным ростом – подошла к ней, глядя засвеченными белками глаз. Такого биотического потенциала Джейкобу ещё не доводилось встречать. Капитану понадобилось полминуты молчаливой баталии, и Миранда сдалась. Возможно поняла, что спорить бесполезно, а возможно, испугалась, что случись подобное с ней – её бросят умирать. А дальше начались самые тяжелые часы. Джейкоб не успел достаточно хорошо узнать капитана, но то, что он видел сейчас, ясно дало ему понять – Призрак не ошибся. Если кто и сможет спасти человечество, так эта она. Шепард боролась с невидимым врагом – смертью, и не собиралась отступать. Она собиралась взять сучку за хвост и прижать её. Гарруса она не отдаст. Со стороны Шепард выглядела невероятно собранной, выполняя поручения врачей, которые поняли, что просто так её отсюда не выпроводить, но Джейкоб видел, насколько бледное лицо и как дрожат руки. Синяя кровь размазалась по рукам, броне и шее, на щеке виднелась маленькая капля. Когда операция была закончена, а Шепард была полностью истощена, врач сообщил, что турианец стабилен, но… Она не дала ему договорить, дерзко вскинув руку. Доктор хотел было возмутиться, но, увидев, насколько хорошо вооружена его собеседница, проглотил возражения. - На нашем корабле есть лазарет и опытный доктор. Его можно перемещать? - Думаю, это, возможно, но боюсь, отныне его работоспособность несколько умень… - Переводите его. Сейчас же. Больше она не сказала ни слова, и всю дорогу перевозки держала турианца за руку. Джейкоб гадал, какие отношения их связывали. Конечно, Шепард – женщина эффектная. С такой грех не завести роман, он даже сам то и дело ухватывал подобную мысль в своей голове. Но турианец? Точно нет. Наверное, они очень близкие друзья. И всё же, Джейкоб ощущал чувство благодарности к капитану. Приятно знать, что тебя не бросят после ранения, как кучу ненужного мусора, а сделают всё, чтобы вернуть в строй. Доктор Чаквас, заметно удивившись своему пациенту, быстро взяла себя в руку и помогла отвести каталку в медблок. Даже Джокер поднялся со своего места. Сначала его лицо просветлело, и улыбка тронула губы, а потом вмиг все краски сошли на нет. Он быстро удалился. Служба обещала быть не только смертоносной, но и запутанной. Джейкоба назначили старпомом, а это значит он должен быть в курсе всего, поэтому после того, как он отоспал своё время, лично отправился в лазарет. Гаррус был стабилен, и теперь ему предстояло довести доклад до Шепард. И впервые он жалел о своей должности. Шепард испепеляла его взглядом. Дверь открылась. - Шепард. Джейкоб чуть не проглотил свой язык. Он бросил взгляд на капитана, которая застыла словно статуя. - Крутой чувак. – Джейкоб ничуть не лукавил. – Не думал, что он так быстро придёт в себя. В комнате повисло вязкое напряжение. И Джейкоб мигом почувствовал себя лишним. Сердце Шепард билось с удвоенной силой. Когда Джейкоб сказал, что с Гаррусом может быть не всё в норме, ей показалось, что все органы рухнули вниз. Стопы примёрзли к полу, и она ни могла не пошевелиться, не заговорить. Но когда вошёл Гаррус, жизнь будто снова влетела в неё. Она не могла сдержать улыбки, смотря на его лицо, закрытое повязкой. Однако дыра в броне напоминала ей об этом ужасном дне. Он жив. Он жив… Шепард сделала пометку – заказать турианцу новый комплект брони. - Никто не дает мне зеркала. Насколько там всё плохо? За сарказмом Гарруса, крылся страх. Его единственная свободная мандибула дёрнулась. Он сам не понимал причины этого чувства. Шрамы – это круто. Это память. Это неотъемлемая часть жизни солдата. Но… Отчего-то, ему было крайне важно знать, что об этом подумает Шепард. Сама капитан понимала: если она броситься опекать и успокаивать Гарруса, он оскорбится, если попытается увильнуть от ответа, тоже всё поймет. Плохо не было. Но гигантское ранение на лице не могло пройти бесследно, и к тому же оно так и кричало: ты почти потеряла его! А что касается красоты… Шепард всегда смотрела на Гарруса под впечатлением. Он другой расы, но она не могла не замечать, что чем больше она узнавала его, тем привлекательней его облик становился для неё. Родней. И даже десяток шрамов не смогут унять этого. - Гаррус, – она приняла самую скорбную мину, что могла изобразить с её то уровнем актёрского мастерства, – мы сделали всё, что могли. Врачи… они делали всё. Но ничего не помогло исправить твою уродскую рожу… Но, если мы нанесём побольше синей краски, может никто и не заметит? Гаррус молчал, и Шепард трижды успела пожалеть, что решила свести всё к юмору. И тут турианец разразился хохотом. Его рука потянулась к повязке, но он ещё не мог успокоиться, а его мандибулы пощелкивали. - Чёрт, Шепард! Прекрати меня смешить, мне охренеть, как больно. Шепард тоже улыбнулась, но и одновременно её глаза увлажнились. Её состояние металось как заведённый волчок. Она обещала себе, после того раза в ванной, больше не проливать слёз. Но сдерживать обещание становилось всё трудней. Гаррус умолк. - Эм, капитан. Я, пожалуй, пойду, проверю оружие, – Джейкоб продолжал что-то бубнить себе под нос и удаляться. Гаррус смотрел на Шепард с покрасневшим носом. Её веснушки на слегка алой коже ярко выделялись. Волосы заплетены в аккуратную косу, свисающую на спине. Весь её вид напоминал скорее озорную девчонку, чем прославленного капитана. Не шла лишь рядовая форма Цербера. Сердце Гарруса наполнилось теплом, вытесняя поселившийся там, казалось бы, навечно, страх. Пусть он изменился. Стал другим. Стал ужасным монстром, что таится и прячется сейчас внутри него. Он скучал. Сильно. До боли в ребрах, до стиснутого дыхания. Гаррус шагнул вперёд. Он не думал. Сознание заволокло одно желание – почувствовать её, убедиться, что Шепард живая. Турианец за два стремительных шага оказался рядом с ней и крепко прижал её к себе. Единственное, о чём он жалел, так это то, что не надел повседневную форму, чтобы лучше ощутить вес и тепло человеческого тела. Тоненький голосок сознания шептал о том, что Шепард могут быть неприятны эти объятия, что она может отстраниться, но даже так это того стоило. Но женщина удивила его, когда прильнула к нему. Все субгармоники Гарруса затрещали. - Ты успел здорово напугать меня, Гаррус. - Ну, по крайней мере, мы квиты. Он хотел произнести это как шутку, но почему-то прозвучало как обвинение. Гаррус ни в коем случае не хотел винить Шепард ни в чём, но все годы страдания, то, что он пережил, узнав о её смерти, вихрем поднялось на поверхность. Он не винил её, ему просто было больно. Но Шепард уже отстранилась, неловко потирая шею. Духи! Почему Гаррус снова и снова вел себя как полный кретин? Почему совершенно терялся в мыслях и чувствах рядом с ней, хотя всегда мог взять эмоции под контроль? Неужели, спустя столько лет, спустя все его прегрешения, в нём ещё жило то самое светлое чувство, которое он старался если не убить на корню, то закопать в себе поглубже? - Ну что ж, – Гаррус лихорадочно обдумывал, что сказать, чтобы сгладить неловкость, – говорят, девушки любят парней со шрамами. Теперь у меня больше шансов. Глаза Шепард блеснули озорством. - Особенно среди кроганок. Гаррус кашлянул, ещё больше смутившись. Духи! Но тут же стал серьёзным. - Честно говоря, я больше беспокоюсь о тебе. Шепард, это же Цербер! Ты помнишь их ужасные эксперименты? Она дернулась, и немного отстраняясь, обошла его. Гаррусу эта реакция не понравилась. - Помню. И эксперименты, и Акудзу. – Её кулаки сжались. – Но сейчас они необходимое зло. Чтобы выполнить задачу, мне необходимы их ресурсы. Сразу после того, как Гаррус очнулся, он прочитал все файлы, имеющиеся по их заданию. Коллекционеры, жнецы. Дело принимало нешуточный оборот. Всё, как нравилось Гаррусу. - Я знаю, что они такое, – продолжила Шепард, – и я рада, что ты здесь, со мной. - Шепард я… ты знаешь – я рядом. Она ухмыльнулась, но опустила глаза. Наверное, они оба подумали о том, как было раньше. О том, как Гаррус снова и снова обещал, но каждый раз соскальзывал с дистанции. На поле сражения он действительно всегда был с ней, однако… ей нужно нечто большее. Ей нужен друг. Гаррус же решил, чтобы не случилось, как бы не повернулась их жизнь, он останется с ней. Он больше не тот, кем был раньше. Теперь его снедают собственные ошибки, а душу обволокла тёмная непроглядная тьма. Гаррус вырос. По-настоящему. Он вкусил боль потери, утрату, предательства… Он боролся каждый день за свою жизнь… с самим собой. - Я готов приступить к своим обязанностям, как только ты скажешь. Шепард. Я поселюсь у передних батарей и посмотрю, чем могу быть полезен. Сказав это, он, вопреки своим словам, остался на месте ожидая. Шепард тоже не стремилась прощаться. Они оба застыли. Но Шепард, кашлянув, первая нарушила молчание: - Может… кхм… поднимемся ко мне? Мы можем поговорить. Наедине. – Она молилась, чтобы Гаррус понял её правильно. – Хотя ты, наверное, устал… - Пошли. Шепард немного опешила его командному не терпящему возражений тону, но ухмыльнулась, проходя мимо турианца. Проходя в каюту, Гаррус ощутил укол смущения. Никогда прежде он не входил на территорию Шепард. Она всегда приходила к нему сама. А сейчас с легкостью пропускает в свою обитель. Он прислонился к стене, медленно обводя помещение взглядом. Пустой аквариум, который он уверен, Шепард быстро заполнит. Шкаф с броней, небольшой стол, гигантская кровать. Гаррус быстро переместил глаза. Он хотел было осмотреться дальше, но его зрачки так и приклеились к маленькой фигурке на диване, с выжиданием взирающей на него. Что-то в Шепард изменилось. Может, прибавилась некая остринка? Никак иначе он не мог объяснить этот взгляд исподлобья. А может, изменился сам Гаррус. Шепард тоже заметила эти странные перемены между ними. Она чувствовала себя свободней, раскрепощённой и… живой. Её удивила эта мысль. Впервые после пробуждения, Шепард ощутила настоящий огонёк в душе. Он появлялся на поле боя, в драйве сражений, но после быстро тух. Но как только она увидела Гарруса, когда поняла, что это именно он, огонёк не просто разжёгся, он превратился в пылающее пламя, готовое если не сжечь её, то точно довести до безумия. А вот какого рода будет это безумие, она не знала. Или была не готова себе в этом признаться. Такое случилось и с Тали – не настолько сильно и явственно – но стоило подруге обозначить границы, огонь затух, смешался с грязью и землей. Шепард хотелось бы думать, что она стала мудрей, но о какой мудрости говорить, если для неё эти два года прошли без следа? Однако Шепард не была бы собой, не видь она, что и Гаррус изменился. Он ещё оставался прежним, но вместе с тем принял новые качества. Стал жёстче и твёрже, как выточенный меч. - Присядешь? Гаррус не ответил, рывком отодвинувшись от стены. Не выпуская её из плена глаз, уселся напротив. Шепард накрыло странное волнение. - Расскажешь, как прошли для тебя эти два года. Мандибулы покачались вверх-вниз. Злиться? - Ничего особенного. Жил, или, точнее, пытался. Собрал маленький отряд, пытался бороться со злом. Потом… отряд перебили. И я оказался на том мосту. Всё это сказано столь небрежным тоном, что Шепард поняла – тема не из приятных и в данный момент Гаррус не готов это обсуждать. Она подождёт. Однако вопрос сдержать не сумела. - Перебили? - Меня предали. Один из членов моего же отряда, а потом этот паршивец сбежал. Гарруса накрыло всепоглощающей темнотой. В голове вспыхнули образы его товарищей, а после – их тел. И Гаррус посреди всего этого, вновь ощущающий вкус потерли, пообещал отомстить. Омега закалила его к убийствам и крови. Он стал судьёй и палачом. Решал, кому жить, а кому умереть. Гаррус посмотрел на Шепард. Она сидела молча, обдумывала его слова. Может, прикидывала план, как найти изменщика. А может, видела его новую почерневшую суть. Видела, что в нём нет больше ни добра, ни сострадания. Удивится ли она, когда узнает, что от прежнего Гарруса мало что осталось? Шепард была той же, он уверен в этом. Её всегда отличала её преданность собственным идеалам, тяга к справедливости. Его передёрнуло. Он не смеет… Что? Всё, что жило в нём – погибло. Вместе с ней. Засыпалось развалинами его личности. Мир разделился на «до» и «после». Теперь он явственно понимал, всё это – полная чушь. Никогда они не смогут быть вместе в том ключе, что он когда-то себе представлял. Если раньше они казались слишком разными, то сейчас Гаррус видел это так же ясно, как и всё вокруг. Он слишком изменился, слишком очерствел. Он не мог позволить своему эгоизму запачкать её.Буря, бушевавшая в глазах Гарруса, завладела вниманием Шепард. Её завораживали перемены в нём. Ей хотелось узнать всё. До самой последней капли. Шепард сглотнула, поражаясь своей жадности.- Значит, два года, – начал Гаррус, – и ты ничего не помнишь? - Я, – Шепард втянула воздух. Стекло, кровь, кровь…, – будто тонула, глубже и глубже. Но я… ничего не помню.Ложь. Но в этот раз не жжёт. Она рада, что не сказала. Что укрыла это в секрете. Пусть она будет одна нести это бремя, этот якорь, но так она останется для него прежней. Ему незачем знать о постоянной боли и страхе, о том, что она желала умереть и совсем была не рада проснуться. - А ты помнишь, как умерла? – Гаррус зашёл на опасную дорогу.- Нет. – и в этот раз Гаррус не обманулся. И она тоже это поняла. Но они решили придержать свои секреты при себе. Пока. Гаррус оставил Шепард. Та выглядела немного уставшей, да и сам он чувствовал вялость. Но у него осталось одно незавершённое дело. Бесшумно проскользнув в кабину пилота, Гаррус замер на мгновение. - Зря крадёшься, СУЗИ предупредила, что ты идёшь. Джокер повернул кресло. Между ними повисли годы отчаяния, вины и злости. И что кому принадлежит, неясно. Гаррус сверлил его глазами, не зная, что сказать. - Кто такая СУЗИ? - Здравствуйте, Гаррус Вакариан. Я система усовершенствованного защитного интеллекта, установленный на Нормандии, чтобы… - В общем, очередная консервная банка, впаренная нам Цербером. - Я не имею ничего общего с консервными банками, Мистер Моро. Джокер закатил глаза. Гаррус предположил, что пилот и эта СУЗИ провели немало часов за спорами. - Ну, какими судьбами? – легкомысленно спросил Джефф, но его пальцы хаотично постукивали по подлокотникам. - Я, кхм… В общем, я пришёл… извиниться? - За что? За то, что обвинил меня в смерти капитана? Или за то, что чуть не убил? Не парься, Гаррус, я отлично справлялся с этой грёбаной работёнкой все эти два сраных года. - Джокер… - Нет, Гаррус! Нет. Мне не нужны твои… извинения, да и тебе не за что их просить. Я всё понимаю. Мы все потеряли её тогда, но твоя потеря… – Гаррус лишился воздуха. Он и забыл, что Джокер знал всё. В общем-то, он первым заметил это всё. – Я не злюсь, приятель. - Джефф. – Гаррус не знал, что и сказать, он рассчитывал на более холодный приём, может, даже на перепалку, но не надеялся встретить прощение старого друга. – Спасибо. Тук. Тук. Тук. Сердце билось в ушах. Руки сжимались и разжимались. Пальцы щипали тонкую кожу, хватали за шею, дёргали волосы. Только не снова. Только не сейчас! Шепард осела на пол, стала лихорадочно озираться. Она не могла понять, где находится. В глазах всё плыло, образы размылись, и Шепард потеряла связь с реальностью. Может, она вновь в том ящике, смотрит сквозь мутное стекло? Нет. НЕТ! Шепард ударила себя в грудь. Один раз. Второй. Ударила с биотикой, чтобы та выжгла всю боль. Разряд, попав под кожу, огнём разнёсся по венам и дотягиваясь до каждой конечности. Агония породила стон, заставила завалиться набок и сжаться в маленький клубок. В глухом одиночестве Шепард подавляла судорожные всхлипы.