Девушка из несуществующих воспоминаний

      В зале звучит негромкая музыка, царит таинственный полумрак. Немногочисленные парочки сидят за столиками, некоторые (те, кто без пары) – за барной стойкой. В данный момент танцпол пуст, но Хоуп знает – еще полчаса-час, и он будет забит до отказа.       Она привычно потирает полотенцем стакан – он итак сухой, но в этих привычных движениях она находит свое успокоение – и наслаждается последними минутами относительного спокойствия. Не то, чтобы работа сильно напрягала ее – честно говоря, это одна из самых простых и безопасных вещей, которые она когда-либо делала, но такие мгновения словно дают передышку перед тем, как нырнуть в поток людских секундных порывов и поступков. В такие моменты она, как и они, чувствует себя живой на все существующие проценты.       Хоуп знает, что это чувство не продлится долго – уже утром она придет в свою съемную квартиру с головной болью от громкой музыки и недосыпа, с которыми ей не помогут даже волчьи гены, полностью разбитая и несчастная, но это того стоит. Ведь так она (пусть и на короткое время), сможет забыться и отрешиться от проблем, которые тяжким грузом навалились на ее плечи.       Наверное, Майклсон должна собой гордиться – ведь несмотря на общее бедственное положение, она не теряет голову, не заливает свое горе на дно бутылки, и не опускается до жестоких, кровавых убийств, чтобы приглушить свою боль, как некоторые члены ее семьи. Но она не гордится. Она знает, что если пойдет по этому пути, девушка не заполнит внутреннюю пустоту, а только расширит ее.       Да уж, кто бы мог подумать, что великая Хоуп Майклсон, дочь того самого злобного гибрида Клауса Майклсона, может так рассуждать? Это же был ее чуть ли не девиз - влезу куда угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями, своими демонами. Уж кто угодно, но точно не она.       Как ни странно, но свое спасение она нашла в работе. Барменша в Мистик-Гриле – странный выбор, даже для нее. Но она не знала, как быть и что делать после того, как внезапно оказалось, что она больше не заперта в Маливоре. И наткнулась на бар.       Люди здесь – знакомые до икоты, до дрожи в глазах – и незнакомые одновременно. Пока ее не было, их мир не стоял на месте, в нем происходили события, значимые и не очень, в который не было места ей. Не было ее. Никогда.       Она улыбается приветливо, скрывая слезы в глазах каждый раз, когда видит Рика. Он приходит сюда как минимум три раза в неделю, у него отросла борода, и он теперь директор в школе Мистик-Фолс. «Как такое возможно?» - вертится у нее на языке каждый раз, когда он роняет какие-то на первый взгляд незначительные фразы, преисполненные глубинного смысла, но вовремя одергивает себя.       «Ты не знаешь Аларика Зальцмана» - повторяет она про себя.       «Ты не знаешь про сверхестественное» - напоминает.       «Ты никогда не училась в Школе Сальваторе» - с горечью принимает реальность девушка.       Ей сложно. Ее эмоции сходят с ума, требуя сделать хоть что-нибудь, чтобы стало легче. И иногда она сдается им на волю.       Она может время от времени похлопать резко постаревшего Зальцмана по плечу, когда он выпьет столько, что его тянет на откровения. Она делает любимый кофе со сливками Лиззи, когда та приходит забирать его в особо «удачные» ночи, привычно не отвечая на колкости, которые та выдавала на автомате. Она приветливо улыбается бывшим одноклассникам, сидя на скамейке болельщиков, когда происходит очередной товарищеский матч между школами, всегда уходя до того, как у празднующих появится возможность пригласить ее.       Наверное, ей нужно было просто уехать из Мистик-Фоллса, убраться подальше от воспоминаний, которые есть только у нее, но оказаться в большом мире одной еще страшнее. Там всегда будет возможность встретить кого-то из своей семьи, которые также как и остальные, не помнят ее, которые будут думать, что ее не существует. И этого она не выдержит.       Она слишком дорожит семьей, точнее тем, что от нее осталось, и момент, когда кто-либо из них посмотрит на нее, как на пустое место, будет означать конец. Для нее. Для ее мира. Для их клятвы – «всегда и навечно».       Поэтому она остается здесь. Поэтому она смотрит на счастливых Лэндона и Джоззи, поэтому она старается помочь Аларику, поэтому она ходит, и старается наверстать все то, что она пропустила в жизнях друзей, поэтому она, как полная мазохистка… старается жить дальше, пусть и не в силах не отпустить прошлую жизнь, не вернуться, и стать ее частью.