ГОРСТЬ ПЕПЛА

***

      Шепард с детства росла послушной девочкой. Она никогда не задерживалась допоздна, училась на высокие оценки. Всегда следовала советам своих родителей. Не курила и не сбегала с уроков.       В один день, который казался с утра ей самым замечательным днем, ведь она должна была, наконец, пойти на свидание с Брендоном Делукой, мальчиком из математического класса, который нравился ей давно, она без спросу взяла духи у своей матери. Эти любимые духи матери пахли ярким запахом роз. Она украла лишь три капли духов: по одной капле на каждое из запястий, и одну каплю между грудей.       И все изменилось в одночасье.       Конечно, она знала логический закон — «после этого — не значит, из-за этого», но это было уже не важно.       Жизнь разделилась на «до» и «после» Мендуара.       В этот день их колония подверглась нападению.       Шепард не помнит, сколько раз успела поцеловаться с тем мальчиком, прежде чем они услышали шум взрывов и огонь издалека. Они побежали в разные стороны.       Она помнит кровь, и огонь, и снова кровь, и пузырившуюся желтую краску на их веранде, и тело отца с облезающими ожогами, и кухонный нож, торчащий из груди инопланетянина, и так много крови… И этот ужасный запах роз, который она в дальнейшем пыталась отмыть столько раз.       Шепард не помнит, как она смогла просидеть несколько дней на дереве, держа в руках лишь отвертку. И как служащие Альянса все-таки уговорили ее слезть с дерева.       Она смутно помнит похороны отца и не помнит, что случилось с матерью. Свою мать она сама искала долгие годы, но ее не было ни на корабле инопланетян, ни на корабле Альянса, ни на Мендуаре.       Тысячи раз она думала о том, что лучше бы ее оставили в интернате, просто не заметили ни вездесущие журналисты, ни приемные родители.       В приемной семье она тоже была довольно послушным ребенком, начиная в общем, с того, что она согласилась, чтобы ее удочерили — в интернате все завидовали ей и советовали соглашаться, не думая, «ведь это же Калаханы».       Ее приемная мать ездила вместе с ней по магазинам, с личным водителем, выбирая обстановку ее большой белой комнаты. Конечно, выбирала не сама Шепард, а ее приемная мать, даже не спрашивая ее, нравится ей это или нет. Ее приемная мать выбирала для нее и одежду, и если Шепард, заходя в дорогой бутик, показывала на простое платье, без дорогой мишуры, ее мать смотрела на нее как на глупую дуреху, оскорбляла тут же, при продавце, и выбирала, что хотела сама.       Шепард поначалу была наивной, она улыбалась, желая понравиться приемным родителям и не огорчать их, соглашаясь с тем, что у нее было. Для Шепард была выбрана самая престижная школа и самые дорогие учителя-репетиторы инопланетных языков. Личные водители, под жестким присмотром приемной матери, возили ее на курсы бальных танцев, в музыкальную и художественную школу, независимо от того, хотела она этого или нет.       У Шепард совсем не было личного времени, она не гуляла после школы — гулять можно было только в личном розовом саду — но даже на это у нее не хватало времени. У нее не было друзей — на перемене она делала попытки подружиться с одноклассниками, но те предлагали отправиться куда-либо после школы, а сделать это она могла только с разрешения приемной матери, которая, конечно, не давала разрешения. Даже ела она определенную, полезную, с точки зрения приемной матери, пищу, и когда она тянула руки за столом к свежеиспеченному печенью, она получала по рукам.       В огромном доме Калаханов она была одинокой, ей так же не разрешалось перекинуться парой словечек с прислугой и даже с сыном Калаханов Николасом. Когда однажды они с ним остались одни в комнате и стали, смеясь, обсуждать шалость дочери кухарки, одна из прислуг нажаловалась Мойре, и Николас и Шепард стояли несколько часов на коленях на горохе в специально предназначенном для этого углу, и просили у Мойры прощения за то, что обсуждали саму Мойру. Было ли это ошибкой прислуги или выходкой Мойры, осталось неясным. Шепард была убеждена, что это было второе.       После того как очень застенчивый Николас пытался поцеловать Шепард в розовом саду, их обоих высекли, оставили без еды и запретили общаться друг с другом.       На самом деле, Шепард не имела права ни с кем разговаривать. Любой ее вопрос, любое выражение своего мнения, ее комментарий относительно погоды на улице вызывал дикую ярость Мойры Калахан, которой за этими словами виделась критика действий самой Мойры.       Единственным, с кем Шепард могла поговорить по душам, был ее дневник, который она, как она думала, надежно прятала в тумбочке между тетрадками. В один из дней амбалы Мойры Калахан неожиданно для Шепард, схватили ее и забрали домой прямо посреди урока.       Дома Мойра ругала неблагодарную Шепард, рвала ее учебные тетради, разбила подаренные ею же коллекционные фарфоровые куклы. Она била ее, намотав на руку длинные рыжие волосы, и забрала из ее комнаты все украшающие ее вещи, оставив только ужасный белый шкаф с белой одеждой, учебный стол, и ужасную белую кровать с балдахином, убрав матрас. В комнате, в одиночестве, совершенно голодная, Шепард просидела несколько дней, по истечении которых, Мойра сама явилась к ней в комнату с тарелками запрещенных ранее вкусностей.       Каждый понедельник и четверг водитель отвозил Шепард к психотерапевту, ведь считалось, что события на Мендуаре оставили необратимый след на психике несчастной неблагодарной сиротки. Не доверяя мозгоправам Мойры Калахан, Шепард прошла множество психологических тестов ни один раз, она практически выучила, где и какой надо ставить ответ, знала основные психологические школы и направления.       Готовясь сбежать на свое восемнадцатилетие, Шепард знала, что на службу в Альянс требуется сдать психологические тесты на профпригодность. Позднее, учитывая свои детские и юношеские психотравмы, события после Мендуара и события на Элизиуме, она была уверена, что провалит подобные тесты в Интенсивный Тренировочный Центр подготовки агентов N. Шепард была уверена, что попала в Академию межпланетных боевых действий случайно, обманув психологические тесты.       Самое ужасное для нее началось потом, когда Мойра, устраивая благотворительные балы, приглашала много высокопоставленных и политически влиятельных гостей. Она заставляла Шепард танцевать с ними, оставляя ее после этого наедине с наиболее гадкими из них. Конечно, ей еще не было восемнадцати, и каждый раз после этого, Мойра водила ее к гинекологу.       Перестав быть управляемой, несколько раз Шепард убегала через окно по крыше, перед этим несколько месяцев наблюдая за охранниками, но ее всегда находили шкафоподобные охранники Мойры Калахан. Мойра лишала ее еды на пару суток, предварительно отдавая приказ ее выпороть.       Через пару суток Мойра приносила Шепард самую вкусную еду, включая любимые Шепард сладости, фрукты и мороженое, и говорила о том, какая она заботливая мать и какая Шепард неблагодарная дочь.       Вот и сейчас, как будто нашкодившую живую куклу, ее снова поймали и вернули люди Мойры Калахан.

***

      Шепард приходила в себя тяжело, кряхтя из-за боли в раскалывающейся голове, в онемевших ногах и руках, на армейской раскладушке, пытаясь расправить руки и ноги, но ей мешалось что-то круглое, разложенное около головы и в ногах.       Шепард попыталась позвать армейскую подругу Альбертс, сетуя, что та сложила все футбольные мячи ей в кровать, но очнулась от звука своего голоса, медленно соображая, что оставила Альбертс на Элизиуме далеко в прошлом.       Руки и ноги связаны веревкой. Они действительно думают, что у нее есть силы убежать? Открывая глаза, в полутьме Шепард заметила голубой отблеск сфер, лежавших рядом с ней на раскладушке, их голубое свечение разливалось по всему огромному помещению. Они были разложены и под ее раскладушкой, и рядом, на ящиках, вокруг нее.       Шепард немедленно пришла в себя. Она пыталась разглядеть, где заканчивается маслянистое сияние нескольких десятков сфер. У нее резко закружилась голова. Что это? Похоже на языческое капище — ее принесли в жертву левиафанам? Или наоборот, хотят возвести в ранг богов?       Она считала своей главной задачей не сдать «Нормандию» «Хоразину» и, кажется, у нее это получилось. Но какой ценой? Теперь она здесь. Была ли эта идея ее или она была навязана левиафанами?       Шепард попробовала упорядочить свои мысли, но у нее это плохо получалось. Она простонала, силясь избавиться от веревок. — Тише, Шепард… Тише… — услышала она за ящиком. Шепард от неожиданности вздрогнула. Из-за ящика выглянула темноволосая женщина, даже в полутьме были видны глубокие синяки под глазами, худоба и изможденность. — Миранда!.. Ты из какой темной дыры? — вполголоса воскликнула Шепард. — Я думала, Гаррус догадается, что это ловушка, — с надрывом произнесла Миранда. — Я не успела сказать ему, что я против того, чтобы ты копалась в моих мозгах, — с грустью сказала Шепард. — Похоже, тебя захватили именно для этого? — Не знаю. — Если до этого дойдет… — Шепард, я не собираюсь брать на себя твою смерть.       Шепард вздохнула, откинувшись головой на раскладушку. Кажется, брать обещание с кого-либо убить ее в случае крайней необходимости становится у нее привычкой. — По крайней мере, не пытайся меня оживить, если я умру, — нервно хохотнула Шепард. — Шепард, посмотри вокруг, — кивая головой на сферы, едко усмехнулась в ответ Миранда. — Не могу обещать, если заставят. — Просто сделай какую-либо ошибку в процессе оживления. Думаю, это не трудно, — усмехнулась Шепард. — Спешишь на тот свет? А как же левиафаны? — Они поймали меня в свою ловушку и дружно смотрят на меня, как в театре. Как думаешь, сколько всего в природе левиафанов? Ты считала сколько здесь сфер? — Больше четырех сотен, я сбилась со счету. Шепард в ответ рассмеялась. — Те, которые из Деспойны, занимают места в первых рядах анатомического театра. — Шепард, ты слишком рано сдаешься. Сможешь подползти ко мне ближе? — Миранда подняла руки выше и показала Шепард заостренный кусок железа.       Шепард пригляделась в полутьме — руки Миранды в массивных наручниках цепями были прикованы к стене. — Нет, Миранда, — отрезала Шепард. — У тебя есть возможность сбежать от них, — настаивала Лоусон. — Только потому, что я — Шепард, — с иронией в голосе ответила Шепард, - далеко я не доползу.       Миранда вздохнула. — Сколько ты была в коме?       Шепард лишь фыркнула в ответ. Она и сама не знала.       Их разговор и смех разбудили кого-то вдалеке. За ящиками Шепард услышала знакомый дребезжащий хриплый голос. — Она очнулась.       В нос Шепард ударил резкий аромат гортензий и роз. — Что это? О, Боже… — Шепард попыталась заткнуть нос связанными руками.       Откуда-то из темных глубин помещения, шурша платьем, появилась Мойра Каллахан. Она выглядела ничуть не лучше, чем Миранда, и, как казалось Шепард, сама Шепард, все еще одетая в одну лишь больничную рубашку. С осунувшимся лицом, тощая, с паклей волос на голове, в помятом, грязно-розовом блестящем платье, Мойра уже не представляла собой прежнее величие. — Могущество? — зашлась она злым неестественным смехом, увидев Шепард, — они обещали могущество? Они решили, что она спасет человечество от левиафанов? Ты только посмотри на нее — она даже в гальюн сама сходить не сможет.             Сзади нее появился Иегуда, вперив свои темные глаза в Шепард. — Они обещали, — односложно ответил он. — И ты поверил им? — жуткий смех Мойры совсем не соответствовал смеху дамы из приличного общества. — Это ты им поверила, Мойра, — ответил Иегуда. — Я лишь немного помог. — Вас обманули, использовали как марионеток, — Шепард не отвела своих глаз от глаз Иегуды. — Во что ты превратилась, Джейни, посмотри… — Это не мое имя! — Шепард вдруг снова почувствовала себя беспомощной шестнадцатилетней запуганной девушкой. Но она уже не была таковой, хотя и являлась достаточно бессильной, связанной по рукам и ногам, словно ягненок на заклание. — Вонючая фермерша! Вот кем ты была сейчас, если не я! Я дала тебе образование, хотела, чтобы ты была дипломатом, по сути, ты им и стала, как хотела я. Это моя заслуга! Если бы не я, ты бы сейчас коз пасла! — Никаких твоих заслуг тут нет! — Шепард обозленно фыркнула в ответ. Но что из этих слов правда? Где-то за левым плечом злобно усмехнулся батарианец с распухшей правой щекой. — Еще смеешь огрызаться! — Мойра подошла ближе и залепила пощечину Шепард словно мелкой девчонке, перечившей матери. Шепард сморщилась от боли и неожиданности, не успев плюнуть в Мойру.       Обогнув Мойру Калахан, к Шепард медленно и вальяжно подошел Иегуда Трейтор, скаля разившие гнилью зубы. — В чем твое могущество, милашка? — Иегуда приблизился к ее раскладушке и сел в ногах, положив одну из сфер на пол. — Почему ты нужна им? — Попробуй, спроси у них сам, — Шепард поджала ноги к себе. — В чем твоя сила? Говори! — Иегуда положил руку на ее щиколотку.       Шепард резко отдернула связанные ноги, и перекатившись на другой бок, резко, изо всей силы, которая у нее была, ударила пятками по спине Иегуды.       Слишком самонадеянно с ее стороны. Он только насмешливо ухмыльнулся, поймав ее ноги руками. Если бы у нее была прежняя сила, она могла бы с легкостью выпутаться из веревок и навалять ему морду. Но не сейчас. Сейчас она снова чувствовала себя беспомощной шестнадцатилетней девушкой. — В том, что у тебя в голове чип? — Иегуда протянул руку к ее голове, проводя по волосам. — Отойди от меня! — шикнула Шепард. — Мне нравится, когда сопротивляются, — Иегуда одной рукой развязал ей ноги, другой повел от щиколотки вверх, к бедрам. Развязанными ногами Шепард ударила его в грудь, ноги не слушались. — Сейчас твоя мамочка будет не против? — Иегуда поймал ее за ноги и потянул к себе, расстегивая ширинку. Шепард во всю отбивалась ногами. — Ты забыла, как это бывает с нормальными мужчинами, а не с костомордыми жуками? — Уйди прочь, ублюдок! — Шепард резко махнула связанными руками в его лицо, тыча в его глаза пальцами.       В сторону его головы просвистел заостренный кусок железа. Сам Иегуда полетел спиной назад, и, пролетая над ящиками, ударился затылком об один из ящиков со сферой, стоявший рядом с переборкой корабля.       Шепард тяжело дышала, в ее глазах пылал гнев и ярость, а в крови кипел адреналин.       На какое-то время Иегуда потерял сознание и пришел в себя, когда Мойра неторопливо подошла к нему. Из его носа и глаз текла кровь. Он ошарашенно смотрел на Шепард, та в ответ смотрела на него, сузив глаза. — Попробуй только подойти ко мне! — прошипела она, словно рассерженная кошка. Мойра помогла Иегуде встать. — Я велел тебе присмотреть за ней! — Мы велели тебе присмотреть за ней! — голос Мойры изменился, став грубым и жестким. — Слабое и глупое создание! — Мойра вытолкала капитана «Хоразина» в спину из помещения.

***

— Прости, Шепард, — Миранда кивнула в сторону ящика, куда воткнулась ее острая железка. — Я не попала в его голову, но ты дотянешься до нее, она близко. — Бессмысленно, — ответила Шепард, протягивая ноги и пытаясь почувствовать силу в них. — Нарушения коснулись только ног? Если ты развяжешь руки, то сможешь… — Начинается старая песня — «Шепард, сделай то, Шепард, сделай это». — Шепард попыталась дотянуться до острого куска железа, попробовав встать на ноги, держась руками за раскладушку. Но она не удержалась, и перевернувшись, слетела с армейской кровати на пол. — Я же говорила, что бессмысленно! — Шепард обессиленно растянулась на полу, под жалостливым взглядом Миранды. — Миранда! Я не толкала капитана «Хоразина», — Шепард посмотрела на свои связанные руки, словно не веря им. — Что это значит? — с недоумением спросила Миранда. — Побочный эффект твоего вмешательства в мой мозг. Ты такое предвидела? Кстати, не зли меня, потому что я не знаю, как я это сделала.