ГОРСТЬ ПЕПЛА

      Эшли берет Шепард за руку, ведет за собой. Впереди них яркий свет, от которого хочется закрыть глаза. Шепард жмурится, прикрывает глаза рукой, шагает вперед за Эшли.       Когда она приоткрывает глаза, она видит Эшли одетой в длинное белое платье простого покроя, на подоле и рукавах которого позолоченная кайма, на талии такой же позолоченный пояс. Темные волосы Эшли серебрятся под ослепительным светом. «Не хватает крыльев» — почему-то думает Шепард. — Держи, это тебе поможет, — Эшли протягивает ей книгу. — Это стихи? — Нет. — Значит, Алиса в Стране чудес? — Тоже нет, Шкипер. Открывай уже. Это Книга Жизни, там записано еще не написанное. Шепард открывает книгу.       Вот она — Шепард. Она выросла на ферме, ее родители были простыми фермерами, даже не космонавтами. Правда, мать любила фантастику, а отец — смотреть на звезды. Она видела, как рождаются маленькие ягнята и козлята. Она играла с ними, кормила их молоком из бутылочки, следила, чтобы выпили все. Она помогала пасти их.       Затем они вырастают. Их закалывают. Даже не в жертву — просто на мясо.       Вот она на лугу. С ней ее верное стадо. Это даже не овцы — это козы. Они не такие послушные, как овцы, они бодаются между собой, в процессе могут ненароком ткнуть рогом и самого пастуха. Постоянно приходится их утихомиривать, разрешать их конфликты между собой. Кто, если не она? Иногда две норовистые козы так зацепятся рогами, что сами не рады.       Каждый раз, когда она ведет их на луг, она должна найти им новое местечко со свежей зеленой нетронутой травой, или с нежными веточками различных кустарников, будь то шиповник, барбарис или крушина. Особенно они любят лесную смородину и просто обожают малину.       Каждый раз она не знает, куда именно она их поведет и что, в итоге, найдет. Она может повести их на пахнущий клевером, ромашкой и анисом луг, там больше травы. Может повести в лес, который защищает от солнца, ветра и дождя, там низкие кустарники с молодыми веточками, раскидистые папоротники, ландыши и ядовитый вороний глаз, но там гораздо меньше зеленой травы. Чтобы дойти до луга или леса, приходится просто идти по дороге, тогда пасомые довольствуются травой по ее обочинам. Если это вдруг будет свалка рядом с ароматной земляникой, то она должна увести их оттуда, даже если ягоды окажутся вполне спелыми и их будет много. Когда она видит, что трава на лугу уже порядком съедена, то она ведет их на новое место. И так до тех пор, пока каждый из них не насытится.       Никто из них не должен пострадать и случайно съесть оставленный в лесу мешок, пахнущий хлебом, или поцарапаться об консервную банку. Но она не может всего предусмотреть. Одна из коз сильно поранилась и чудом осталась жива, дважды поранив живот. Один из пасомых наелся вкусных, но ядовитых поганок, но тоже обошлось. Один из них просто умер из-за болезни.       Она не может защитить их всех, не знает, что их ждет, когда ведет их вперед. В конечном счете, она ведет их на заклание. Далеко не все остались живы. И ведя их за собой, она об этом знает.       Они смотрят на нее, как на мать, как на ту, которая их вырастила, сделала их такими, какие они есть. Они пойдут за ней, в какую бы даль она не повела, послушно вставая дружным рядом. Когда она ведет их вперед по запыленным дорожкам, никто не отходит от нее. Разве что малыши, которые, балуясь, находят очередное поваленное дерево, друг за другом вскакивают на него, или найдя вкусную травинку, начинают отбирать ее друг у друга, и отстают от стада. Но и они, заметив, что она отходит с остальными на дальнее расстояние, во всю прыть бегут за ней.       Если она, ведя их на пастбище, отходит вправо — они дружно отходят вслед за ней вправо, если она отходит влево — отходят и влево, и ей не надо оборачиваться, чтобы удостовериться в этом. Они идут за ней слаженно, нога в ногу, синхронно, словно выдрессированные, младшие за старшими, четко по чину. Все беспрекословно идут за ней, даже не зная, что ждет их впереди. Они надеются на нее, верят ей безоговорочно.       Она ведет их все ближе и ближе …к смерти. Она это знает, но все равно сама идет вперед и ведет их за собой. Она положит душу за свою паству, лишь бы сберечь их. Она охраняет их от волков и готова сразиться с целой стаей волков, лишь бы защитить их. Если кто-то из них вдруг нуждается в помощи, устал настолько, что не может идти, она берет его вес на себя, поддержит столько, сколько нужно.       Когда она останавливается на привал, то обходит каждого из пасомых, проверяя, все ли у них в порядке. Она должна знать все их потребности, нужды. Помочь, если нужно. Иначе они могут не выжить. Если кто-то один из них все-таки заблудится, то она должна пойти ему на выручку, на время игнорируя интересы других, но приглядывая за ними. Когда солнце печет слишком жарко, они прячутся в ее тени, выталкивая друг друга с занимаемого места. Ей приходится позаботиться и о самой себе, и она ищет место рядом с лесом, подальше от лучей палящего солнца. Она должна быть способна привести свое стадо домой. Она в ответе за каждого из них.       Иногда ей кажется, что это они ее ведут: если бы не они, ей бы не пришлось никуда идти. Если бы не они, она не стала той, кем является сейчас.       Некоторые из них, умудрившись опытом, приводят за собой гораздо более многочисленные стада. Тогда ей приходится разрешать конфликты и между ними.       Когда и почему кто-то назначил ее пастухом? Почему именно она должна это делать — собирать овец в одно стадо?       Добрый ли она пастырь? Шепард сомневается в этом, зная как много своих пасомых она потеряла. Она потеряла целое вновь обретенное стадо, борясь с волками. Шепард перелистывает страницу.       Ее спасение на Мендуаре, ее становление как героя войны во время Скиллианского Блица, прохождение программы N7, становление как первого человеческого агента Спектр, как командира экспериментального фрегата-разведчика «Нормандии». Все это не было случайностью — этому послужил целый ряд закономерно сложившихся событий. Она вовремя оказалась в том месте и в то время, где она должна была быть, хотя и ее напористость, и сила воли имели далеко не последнее место.       Закономерным обстоятельством было нападение корабля Коллекционеров, ее же гибель казалась досадной нелепой случайностью. Но ее смерть сделала ее сильнее, чем она была раньше.       Где она была, когда ее не было? Целых два года. Может, она просто не помнит, где она была? Шепард, помня козни левиафанов, через которые ей пришлось пройти, пока она была без сознания, боится вспоминать и об этом.       Вот один из ее врагов. Со светящимися кибернетическими глазами цвета серо-голубой стали. В первую их встречу он напомнил ей постоянно курившего героя-антагониста из старого американского сериала о пришельцах. Она должна быть ему благодарна, хотя на первый взгляд это не так. Это враг, давший ей вторую жизнь, которую она не просила, сделал той, которой она сейчас является. Он тщательно отобрал для нее ее верную команду, тех, без которых она бы не справилась. Он дал ей ресурсы. Он помог ей избавить мир от Жнецов в той большей степени, в которой сам и не предвидел.       Именно он подобрал ей в команду лиц, как сказала Брукс, с признаками посттравматического стрессового расстройства, чьи проблемы поначалу она должна решить. Каждый из них был сломлен, когда пришел к ней. У каждого был тяжелый багаж за спиной. И она должна была решить проблему каждого из них, чтобы дать тому покой, чтобы снять камень с сердца.       После решения их жизненно важной проблемы они стали готовы с чувством долга выполнить просьбу того, кто им помог, они становились обязанными ей. Призрачный человек был слишком прагматичным. Ее же отношения с ними не строились на системе «баш на баш». И он не смог бы управлять жнецами, ведь они уже управляли им. Шепард перелистывает страницу дальше. — Это была проверка? — удивляется она.       Искусственный интеллект в виде погибшего мальчика выделил три варианта развития галактики из витавших в информационном поле идей. — Он проверял тебя на стойкость, приверженность своим убеждениям до конца. — Подтвердила Эшли. — Синтез? — Эшли сморщилась. — Это ужасно даже представить. Контроль? Нет, все-таки ты человек, а не Бог, Шепард. — И кроме того, ни один из этих вариантов не решает проблему мирного сосуществования органиков и синтетиков, даже уничтожение. Мотивы самого Катализатора остаются неясными — как можно сохранить органическую жизнь путем ее уничтожения? Даже в виде сохранения ДНК, ведь это уже не будет жизнь в ее полном смысле. Что бы было, если ни я, ни Андерсон не смогли добраться до Разума? — Шепард всматривается в Книгу и качает головой. — Гибель всего живого. — Левиафаны решили подстраховаться и, создавая Разум, внедрили в его программу жесткий запрет на уничтожение самих левиафанов. Но Разум оказался хитрее, решив их убить чужими руками, но и здесь он просчитался. — И что дальше? — Шепард переворачивает страницу. — Левиафаны снова руками других существ создадут других созданий, которые будут стремиться уничтожить других разумных существ. И снова представят это как решение какой-нибудь важной проблемы для блага этих существ.       Все самое страшное в этом мире совершается под благовидным предлогом.       Левиафаны вовсе не заботились о том, чтобы синтетики и органики сосуществовали мирно, хотя бы потому, что с мертвых дань не собрать. Они способны взять дань даже с мертвых. И если бы были уничтожены органики, они спокойно могли бы взять дань с синтетиков, особенно, когда синтетики достигнут наивысшей точки своего развития. Левиафаны преисполнены злобы ко всем разумным существам одинаково и желают их гибели. Левиафаны — это абсолютное Зло, Шепард. Его никогда не искоренить. Битва с ним необходима, но она вечна.       Шепард снова перелистывает страницу.       Тысяча тысяч линий, словно железные дороги, проходят параллельно, иногда соприкасаясь друг с другом. Шепард видит множество ответвлений от одной ветки, которые ответвляются на столь же бесчисленное количество ветвей, те снова распадаются на множества других, словно фракталы событий, которые случились или могли случиться, порождающие до бесконечности иные события.       Чтобы сейчас она стояла здесь, тысяча тысяч событий должны были произойти, и еще тысяча тысяч — не произойти. Перед ней прошлое, настоящее и будущее, которые сошлись в одной точке — она находится здесь и сейчас держит в руках Книгу. Шепард подергивается от осознания этой, казалось бы на первый взгляд, случайности.       Шепард видит события, которые, как казалось ей, она совсем забыла или не знала. Шепард хмурится и злится на себя, осознавая, что не смогла предусмотреть множество событий, спасти множество представителей разных рас. — Эшли? Ты могла бы выжить, — печально говорит Шепард. — Да, Шепард. Если бы мой отряд выжил. Есть и такие реальности. В этой же я стала героем и обеспечила своим сестрам лучшее будущее. — Фай Дань, Лилит, Мордин Солус, Легион… другие… я могла их спасти… — Шепард, есть реальность, где ты убиваешь Кайдена, который не поверил тебе, что Удина предатель. Есть реальность, где тебя случайно убивают Грюнт, Заид или Джек. Есть реальность, в которой на первую «Нормандию» не нападают Коллекционеры, и ты проживаешь два года, как должна была. Есть реальность, где Лиара и Ферон не успевают отобрать твое тело у Коллекционеров, есть реальность, в которой ты убиваешь себя, оставив Кайдена с вашим ребенком. Тысячи тысяч ответвлений от тысячи тысячей веток, Шкип.       Шепард хмурит брови, осознавая, что шанс оказаться здесь и сейчас составляет меньше одной миллионной доли. — И какая из реальностей настоящая, основная? — Нет какой-то правильной, единственной реальности. Они все одинаково реальны для живущих в ней. Они все имеют право на существование. Нет ни хорошей, ни плохой реальности. Шепард, в конце концов, есть реальности, в которой твоя мать рождает двойню, девочку — тебя, и мальчика, твоего брата, и он не умирает, а умираешь ты. Ты подслушала разговор родителей, когда тебе было пять лет. Твои родители пытались завести второго ребенка, но их попытки заканчивались выкидышем. На Мендуаре должен был выжить только один из вас. Твоя реальность — это не самый худший, но и не самый лучший вариант. Шепард мрачнеет, вглядываясь в страницы Книги. — Шепард, в подавляющем большинстве реальностей, в которых тебя не похищают с Цитадели после уничтожения Жнецов и не ставят тебе управляющий микрочип, побеждают левиафаны. Шепард недоверчиво смотрит на Эшли и переворачивает страницу Книги. — Ну и натворила ты дел, Шепард — тысяча тысяч ответвлений от одной ветки. Да, конечно, это дела рук левиафанов, от которых ты пыталась ускользнуть. Они думали, что так они мучают тебя, пытаясь сломать, но на самом деле, они делали тебя сильнее с каждым новым повторением. — Что же с самими левиафанами? Как их одолеть? — Левиафаны снова создадут искусственный интеллект, тот снова восстанет против своего создателя, и это отвлечет их на время. Так будет продолжаться снова, и снова, до тех пор, пока галактики Млечный путь и Андромеда не столкнутся вместе в грандиозном, сокрушительном и губительном для всего живого танце.       Шепард листает Книгу дальше. События, про которые рассказывает Эшли, слишком далеко, поэтому ответ ее не устраивает. Перед ней пустая страница. — Эшли, как одолеть левиафанов? — Шепард повторяет вопрос. — Шкип, ситуация может повлиять на саму себя. Если ты будешь знать будущее, то, когда ты на него повлияешь, оно уже не будет тем, каким ты увидела его вначале. Ты должна решить самостоятельно, без чьего-либо совета. — Но я за этим сюда и пришла, — сокрушается Шепард. — Я с тобой, Шкипер, — Эшли поддерживающе кладет свою руку на плечо Шепард. — Но ты уже тут подзадержалась. Пора обратно. Гаррус нуждается в твоей помощи.