ГОРСТЬ ПЕПЛА

      

***

      Она открывает глаза. Ее руку не сжимает трехпалая горячая рука. Голова кружится. Перед глазами легкое марево. Если бы в желудке была еда, то ее бы вырвало. Рука нащупывает на животе книгу, кажется, это «Алиса в Зазеркалье», в животе болезненно ноет. Что произошло?       Шепард смотрит вперед. Судовой врач, не отводя взгляд от мониторов, отходит назад, держа дистанцию.       Шепард чувствует телом до боли знакомый гул. Этот рокот обещает новые миры, новые встречи, новые приключения. Это гудение набирающего высоту космического корабля. «Нормандия» уходит в космос, отрываясь от земной атмосферы. Что происходит? В какой она реальности? — Где Гаррус? — руки Шепард тянутся, чтобы оторвать датчики. — Шепард, стой, — она наконец замечает два ствола, направленные на нее, не так далеко, но и не близко — ей не достать до них рукой.       На нацеленное на нее оружие в руках друзей она смотрит безразлично. По крайней мере, ей так кажется.       Ее гораздо более волнует, есть ли в руках Чаквас шприц. Она вглядывается вперед — шприца нет. Однако на столике доктора лежит пистолет. Чаквас, оставаясь на расстоянии двух вытянутых рук от Шепард, с беспокойством следит за мониторами.       В глазах Самары и Грюнта — настороженность, ожидание неопределенности. Шепард и сама не знает, что ожидать от себя самой.       Она не получила немедленного ответа на свой вопрос. Руки автоматически срывают датчики. Она намеревается встать. — Где Гаррус… — Шепард осекается на полуслове — ее мгновенно припечатывает к спинке кушетки искрящимся сиреневым биополем Самары. Аккуратно, точно, почти безболезненно — Шепард, застывая, чувствует только легкое онемение и покалывание кожи. Она не сопротивляется, она устала, у нее ужасно раскалывается голова. — Гаррус, Шепард очнулась, — передает Чаквас по инструметрону. Шепард, услышав его имя, облегченно вздыхает и расслабляется. — Прости, Шепард, но тут даже Заид не выдержал, — Самара продолжает удерживать Шепард в переливающемся коконе. Юстициар замолкает, явно подумав, что сказала лишнее.       Шепард хочется спросить про Заида, но ее губы занемели от примененной на ней биотики. Грюнт, хмуро глядя на Шепард и продолжая держать дробовик наизготовку, все же решает продолжить разговор. — Шепард… — слова даже крогану давались непросто. — Заид… Он… В общем, у него… была осечка. Дробовик не сработал, когда ты… Короче, тебе повезло.       Шепард сейчас точно нахмурила бы брови, если бы не была в плену биотики Самары. Наверняка, сейчас она находится в своей реальности.       Знает ли Гаррус об осечке? Здорово она всех напугала своим поведением. Она заставляет их нервничать ещё с тех пор, когда они нашли ее на «Империи».       Осознание этого начинает рассеивать туман в ее помраченном разуме. Головная боль все больше дает о себе знать, отдаваясь пульсом в черепной коробке.       Самара сдерживает Шепард до тех пор, пока дверь в лазарет не открывается и не входит Гаррус.       Шепард хочет с облегчением отклониться на кушетку, но цепенеет: Гаррус одет в броню, в руках у него «Черная вдова». На броне новые сколы, на прикладе снайперской винтовки блестят засыхающие капли крови.       Гаррус заходит быстро, но осторожно. Задерживается у дверей, аккуратно кладет снайперскую винтовку на диван. Только после этого движется к Шепард. Шепард пытается понять обстановку по его напряженно сжатым мандибулам. — Что случилось? — спрашивает она. Он молчит, тревожно смотрит на нее, по его лицу она понимает, что он еще не придумал, что ей сказать. Ведь они друг другу не лгут. В обычных случаях. — Шепард… — он замолкает. Тогда начинает она. — «Нормандия» взмыла в космос, оторвалась от Земли. Мой мозг это зафиксировал, я знаю это, значит, знают и они. Они знают каждое движение моих мыслей.       Она говорит это вслух. Это ранит ее. Шепард кривит лицо. — Я не могу этого изменить. Ты в броне и с оружием, которое явно использовал, — я и это вижу. Я должна знать, что с «Нормандией» и экипажем все в порядке, чтобы не дать левиафанам позлорадствовать. Ты понимаешь, я не должна волноваться.       На этом слове что-то словно щелкает в ее голове. Вдруг воспоминание, как вода из ушат, окатывает ее. Для нее это было реальностью, имевшей место не более пятнадцати минут назад. — Нет-нет, мне можно волноваться… — вдруг бормочет Шепард, поморщившись. Она взмахивает руками, словно ограждаясь от чего-то. Затем одной рукой проверяет живот. — Шепард, все в порядке, — Гаррус подходит ближе и обнимает ее. — Я здесь, я жив. Кайден тоже жив. Позвать его? — Нет, не надо.       Ей кажется, что кожа на ее лице стремительно краснеет. Воспоминания о прикосновениях Кайдена вдруг нахлынули на нее. Ей становится ужасно стыдно перед Гаррусом. Фактически она изменила ему, и ей нравилось то, что происходило.       Из-за охватившего ее чувства вины она даже не смеет смотреть Гаррусу в глаза. Если он узнает (а они друг другу не лгут, верно?), то тоже не захочет смотреть в ее глаза. Гаррус не захочет с ней даже разговаривать. И он очень сильно огорчится и разочаруется в ней. Она подвела его. Предала. Она ненавидит себя. — Прости, Гаррус, я не хотела этого, честно. Не хотела. Когда я там, я не знаю, что реально… — Шепард бормочет, потупив взгляд.       Взгляды всех остальных направлены на нее. — Шепард, все в порядке. Ты ни в чем не виновата. Ты была здесь все это время. Ты ничего не натворила, — Гаррус безуспешно пытается заглянуть ей в глаза. — Это ты прости меня, Шепард.       Гаррус защелкивает наручники на ее руках. Если бы она посмотрела ему в глаза, она бы заметила с какой неохотой он это сделал. Она бы заметила неизбывную грусть в его глазах. Но она понимает в каком он состоянии по звучащим в его голосе субгармоникам. — Прости, Шепард. Это для твоей безопасности, — повторяет он, словно оправдываясь.       Шепард принимает наручники от него с полной покорностью, как наказание, продолжая смотреть вниз. — С «Нормандией» и экипажем все в порядке, — Гаррус продолжает держать ее ладони в своих трехпалых руках. Это был жест поддержки, а не сдерживание, она это знала. — Когда Гастингс принимала провизию в грузовом трюме, на «Нормандию» пыталась проникнуть целая толпа вооруженных людей. Ну как, вооруженных — многие из них были с заостренными вилами и палками. Они были в измененном сознании, обычные гражданские, возникли как из ниоткуда. — Рассказывая, Гаррус пытается заглянуть в глаза Шепард. — Затем Вега сообщил, что в нашу сторону продвигается еще одна толпа, около сотни. Двигались они тоже откуда-то издалека, сейчас устанавливается откуда. Первую толпу обезвредили, почти без потерь с их стороны. Это было достаточно тяжело: они ничего не понимали, с затуманенными глазами, но яростно кидались на нас, худые, но ловкие. Явно шли долго. Один из них впереди нес сферу как знамя.       Отделывались от них, в основном, врукопашную, чтобы оставить их в живых. Так что приклад винтовки пригодился. Когда прибыла вторая толпа, мы уже успели надеть броню и вооружиться гранатами с усыпляющим газом. Вторая толпа наступала уже с тяжелым оружием, поэтому от нее мы оторвались в космос, выкинув людей из трюма. Скорее всего, на подходе были и третья, и четвертая толпа.       Руки Шепард дрожат в руках Гарруса. Она негодует по поводу использования гражданских, хочет задать вопросы. Но он поймет все по ее голосу, даже по дрожанию ее рук. Она не хочет его огорчать. Она молчит.       Двухтональный тембр Гарруса и его горячие ладони успокаивают Шепард, она хочет облокотиться на подушку, но в таком случае ей не спрятать свой взгляд. Когда Гаррус заканчивает рассказ, он отпускает ее руки. Ей очень хочется удержать его, но она этого не делает. — Я должен идти, — говорит Гаррус. — Я приду, — растерянно говорит он и озадаченно смотрит на ее макушку, боясь, что она не хочет с ним разговаривать из-за того, что он надел на нее наручники. Не получив ответа, Гаррус разворачивается к дверям, доходя до дверей, берет «Черную вдову». Шепард провожает его взглядом, смотря на его спину. Когда двери уже открываются, Гаррус оборачивается. Шепард не выдерживает и улыбается ему одной из тех видов улыбок, которые предназначены только для него.

***

      Шепард открывает глаза. Она снова в лазарете, но на ней не прикреплено никаких проводков, никаких капельниц нет в ее вене. Это радует.       Она пытается протереть глаза рукавом толстовки. Рядом нет никого: ни Чаквас, ни охраны. Где все? Куда они делись? Она должна кого-то найти? Шепард медленно встает, пытаясь удержать равновесие.       Вдруг она слышит звонкий детский смех, доносящийся откуда-то издалека. Она направляется к выходу из лазарета. Откуда на ее корабле ребенок? Ей опять все кажется. — Привет, — из двери выглядывает маленькая девочка с рыжими растрепанными косичками и озорными веснушками. Малышка звонко смеется и убегает, не дав подробно рассмотреть ее. — Кто ты? Откуда? — Шепард идет на звук задорного смеха. В глазах все расплывается, Шепард не может определить, где находится источник детского хохота. Ей кажется, что этих источников несколько, что смех раздается по всей «Нормандии».       Шепард доходит до столовой, наклоняется вниз, заглядывает за стол. Смех раздается сзади. — Найди меня! — хохочет девочка.       Шепард оборачивается. Видит, как впереди, как в тумане, мелькает синее платьице с белым фартучком. — Я здесь!       Шепард идет в сторону правого смотрового мостика, открывает двери. Девчушка опять смеется ей в спину. — Ты где, малышка? — спрашивает Шепард. В прошлый раз, когда она искала ребенка, все окончилось весьма неудачно. Шепард снова оборачивается. — Я здесь!       Шепард доходит до каюты экипажа. Оглядывает всю комнату — там пусто. На одной из кроватей Шепард обнаруживает зеркало. Она медленно поднимает его, пытается всмотреться. Кто эта женщина? Она похожа на нее, но у нее чуть больше морщин, в волосах, собранных наверх в пучок, проглядывает седой волос. — Найди меня! — слышит она за спиной.       Шепард резко оборачивается, но слышит только смех. Идет вперед, подбирая с пола мягкую игрушку — белого кролика. — Кто ты, девочка? Ты мне снишься?       Шепард поворачивает налево и направо, пытаясь найти хозяйку игрушки. — Ты забыла, как меня зовут? — спрашивает ее вдали возмущенный детский голос.       Шепард пытается идти на голос.       Прямо перед ней появляется малышка. Она смотрит на Шепард, в ее глазах испуг. — Мама? Ты забыла, как меня зовут? — спрашивает девочка, накуксившись. На ее ногах туфельки с ремешком и закругленным носком, белые гольфы.       Шепард удивленно хмурит брови, пытаясь вспомнить то, что будет. Ее мутит. — Не бойся, — Шепард протягивает малышке белого кролика. Девочка забирает игрушку. — А я и не боюсь.       Шепард ласково проводит рукой по голове малышки, приглаживая взъерошенные волосы. — Я даже не боюсь папиных винтовок, — храбро заявляет девочка, тотчас нахмурившись — она обиделась. — Хорошо, — говорит Шепард, улыбаясь. — Теперь отведи меня к папе. — Она берет малышку за руку. — К какому папе?       Шепард удивленно сдвигает брови, не зная, что сказать. Она пытается не испугать ребенка. Девочка замечает, что она растерялась. — Хорошо, один из них — здесь, — говорит малышка, показывая в сторону главной батареи. — Давай, как будто ты потерялась во времени, а я тебя выведу.       Шепард согласно кивает. Девочка вкладывает свою маленькую ладошку в руку Шепард. Они поднимаются по ступеням вверх. Дверь в главную батарею открывается сама.

***

      Ей 31 или ей 33? Нет, ей одновременно и 31, и 33, и… Она может быть одновременно в нескольких местах. Но разве обычно так не бывает? Телом ты находишься в одном месте, а разумом сразу в нескольких местах. Сейчас она должна быть в другом месте, но она опять здесь.       Здесь всегда идет дождь. Она продирается сквозь кусты, ветки упруго бьют ее по ногам, по лицу, оставляя царапины. Бурые листья шелестят под ногами. Надо не забывать смотреть под ноги. Шепард перешагивает через стволы упавших деревьев.       Она идет через темный лес, ни одного лучика солнца не достигает до его безлиственных темных ветвей.       В нем нет ни пения птиц, ни шума ветра, ни цветка, ни одной зеленой травинки. Даже на небольших соснах нет зеленых иголок. Это мертвый лес. Точнее — лес мертвых.       Она в лесу, полном призраков. Они шепчут ей. Кто-то подсказывает, кто-то благодарит, кто-то обвиняет, кто-то угрожает выколоть глаза. Она не останавливается, чтобы не видеть их лиц. Она боится, что увидит среди них кого-либо очень близкого.       Она идет вперед. Ей так кажется, что вперед, на самом деле, она идет назад. Но чтобы прийти вперед, надо идти назад. Но куда именно?       Даже если не знаешь, куда идти, но знаешь хотя бы примерно, что хочешь найти, то если идти очень долго, то рано или поздно ты это найдешь.       Она не в броне, а снова в больничной рубашке. Это угнетает. Она замечает, что насквозь промокла и замерзла. Она пришла назад, к самому началу. Она должна кого-то найти. — Ты заблудилась, Шкипер, — Шепард слышит голос за спиной. Она оборачивается. Это темноволосая женщина в бело-розовой броне.       Это был ее первый призрак, ее первая неудача, ее смерть является результатом выбора Шепард. Женщина смотрит на нее с печалью, даже с жалостью. Но Шепард и так знает, что она выглядит плохо. — Уже достаточно давно, Эш, — отвечает она. — Я хожу по этому лесу уже целую вечность. — И куда ты хочешь прийти, Шкип? — женщина вопросительно наклоняет голову. — Я хочу прийти туда, где я должна быть. — Если идти достаточно долго и не сворачивать, то рано или поздно ты придешь туда. — Уже достаточно долго или еще рано? — спрашивает Шепард. — Как ты сама считаешь, Шкип?       Шепард в ответ пожимает плечами. — Я потеряла счет времени, Эш. — Когда ты будешь готова, тогда и наступит это время.       Женщина в бело-розовой броне машет рукой, приглашая Шепард к столу — там, куда махнула рукой женщина, появляется маленький столик с игрушечным высоким голубым заварочным чайником, разукрашенным кружевными узорами.       Рядом на столе в блюдечках стоят несколько дымящихся маленьких чашек, по цвету совпадающих с чайником. Шепард узнает их — у нее были точно такие же в детстве. — Время пить чай, — говорит Эшли и подает чашечку Шепард.       Шепард с решимостью принимает чашку. Она подносит чашку к губам и залпом выпивает содержимое.       Это не чай, это что-то ужасно горькое. Шепард морщится, от горечи у нее немеет язык, она хочет выплюнуть, но она уже проглотила эту жидкость. — Уже нет времени отчаиваться, Шепард.       Шепард смотрит на Эш с грустью и любопытством. — У меня уже ни на что нет времени, — отвечает она. — Не грусти. Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.       Она уже слышала где-то эти слова. Шепард внимательно рассматривает кружевные узоры на маленькой чашке.       Эшли отворачивается от нее, словно намереваясь идти, но оглядывается на Шепард. — Эшли, помоги мне — возьми меня с собой, — вдруг просит Шепард. — Тебе еще рано туда, Шепард. Ты уверена? — Да, я ненадолго.