ГОРСТЬ ПЕПЛА

С каждым днем отчаяние все больше и больше поглощало ее, сделав ее более уязвимой. С огромной тщательностью она собирала силы, материальные силы, целые армады дредноутов и целые расы, против таких же материальных врагов. Каждый день она сверяла уровень собранных сил с уровнем боеготовности, который выстроила в своей голове. Каждый боец был на счету, каждая секунда времени. На настоящий момент ни материальных, ни психических сил, ни малейшего уровня боеготовности не было. Враг был практически неосязаем. И вот теперь надо бороться неизвестно чем с неизвестно чем. Как же она ошибалась насчет этого врага, где она просчиталась? Почему раньше отзвуки ее снов — «тебе здесь не место» — не вывели ее на правильное решение? Когда она успела увлечься борьбой с внешним врагом, страшным внешне, но разлетавшимся на ошметки под градом дробовиков и огнем пулеметов? И упустила врага более древнего, более опасного, способного залечь глубоко внутри. Сейчас же она совершила еще одну ошибку — она привела врага к себе домой, уверенная, что к моменту, когда добудет этот блестящий манящий шар, у нее будут ответы на вопросы и созреет план. Как и всегда было раньше. Отчаяние все больше и больше поглощало ее. С тех пор, когда она очнулась на своем родном корабле, уязвимая, изломанная изнутри и снаружи, потерявшая свою опору, веру в себя, так необходимую ей в тот момент поддержку любимого турианца, за счет которой она могла позволить быть себе неуязвимой коммандер Шепард. Когда ей пришлось признать публично свою уязвимость и ненадежность (для коммандера Шепард эти слова выглядели как антонимы!), это сломило ее еще больше. Мало кто мог это заметить. Даже коммандером она оставалась на словах, сложив полномочия. Без звания, без оружия, игрушка в чьих-то опасных руках, кем она оставалась сейчас? Она прятала свое бессилие и безысходность под шутками и самоиронией. Причем количество двух первых было прямо пропорционально последним. Но и это мало кто замечал. Ее врагу было более миллиарда лет, и он силен в ментальном и физическом контроле над иными живыми существами. Ирония в том, что существ, которые могли бы победить левиафанов, они уже победили несколько месяцев назад. «Чертов синтез, надо было выбрать его! Или управление жнецами? Чем оно хуже?» Она чувствовала вину. Тогда приходилось решать в ограниченное время, обсудить с кем-то из командования не было времени. Делая выбор, Шепард не была намерена сотрудничать со Жнецами и с тем, кто их создал. Шепард с яростью стукнула кулаком по голубой сфере, отчего она отскочила как мяч, и запрыгнула на ступеньки лестницы, ведущей к верхней части каюты. Стоявший лицом к аквариуму, утомленный ничегонеделанием, Грюнт обернулся. Уже более трех часов Шепард сидела на полу в каюте и гипнотизировала маслянистый, ярко светящийся шар взглядом. Или, наоборот, он гипнотизировал ее? Кажется, она смутно припоминала, что точно такой же шар, переливающийся голубым светом, стоял у нее в каюте какое-то время. И куда он мог подеваться? — Вам нужна я? Смотрите! — воскликнула она, крутанув шар носком ноги обратно к себе. — Воевода, может ну его… дробовиком? — подошел Грюнт. — Тогда они не будут видеть меня, а так не пойдет. Представляешь, эти высокомерные клопы несмотря на то, что при каждом цикле развития органики уничтожали синтетиков, для решения этой проблемы …создали — бам! — сфера как мяч подскочила к ногам Грюнта, решившего подойти к кофемашине. — … Искусственный разум. Грюнт обернулся к Шепард с чашкой свежесваренного моккачино только для того, чтобы Шепард взяла ее из массивных рук крогана. — Мм…- жадно глотнула она напиток. — И что в этом не так, Грюнт? — назидательно спросила Шепард. — Эти головоногие — полные идиоты, воевода! — Грюнт отбил сферу и, главное, смог ее не разбить при этом. — «Мы — вершина бытия и эволюции», — Шепард смешно сморщила лицо, как будто пародируя Властелина. Она наклонилась, взяла маслянистую сферу с пола, вгляделась в нее. Кажется, веселье сошло с ее лица. — Эти ублюдки использовали Миранду, чтобы она сделала меня управляемой куклой. А я это просто так не оставлю. Шепард кинула сферу на пол, поймала носком ботинка и опять подкинула вверх. Грюнт налил себе еще чашечку кофе, но Шепард опять вытянула ее из кроганских рук. Лицо Грюнта нахмурилось. — Это последняя моя чашка, — жадно глотнула коммандер, подпинывая сферу юному крогану. — Эти креветки, Грюнт, существуют уже более миллиарда лет, — продолжала Шепард менторским тоном, — а их цивилизация — ты думаешь, насколько она развита? Сидят в своем океане, ворон считают. — Кого считают? — Ворон. Это птицы с планеты Земля. Считать ворон — это означает… Дверь в каюту открылась. Шепард обернулась навстречу. — …Проводить время в безделье, — раздался гортанный голос Гарруса. — А-а, — понимающе протянул Грюнт, — это человеческие идио… идио… — Идиомы. Шепард, теперь ты обучаешь им крогана? — Не только им. Надо сказать, способный ученик, — Шепард похлопала Грюнта по плечу. — Наконец-то я свободен! Можно сказать, что сегодня я прошел курс изучения океанных каракатиц и истории создания космических креветок. И в футбол немного поиграли. — Это был не футбол, Грюнт. Футбол покажу в следующий раз. — Хе-хе-хе, воевода! — юный кроган двинулся к выходу, забирая с собой кружку с ароматным дымящимся напитком. — На футбол я согласен, а про каракатиц пусть завтра Заид слушает. Хотя… — уже у ступенек Грюнт обернулся. — Воевода, а почему искусственный Разум выбрал именно тебя? — Не знаю, — Шепард пожала плечами. — По стечению обстоятельств это вполне могли бы быть Андерсон или Призрак. — А я знаю почему. — Ну и почему? — брови Шепард поползли вверх. — Потому что ты — самая крутая! — кроган ощерился в улыбке, обнажая свои клыки. — Да, именно так я и подумала! — рассмеялась Шепард. Она боялась оставаться одна. Со своими мыслями. Она много чего боялась, но очень редко кто видел страх в ее глазах. События на «Отважном» добавили к её страхам боязнь летящих стремглав вниз лифтов. Сейчас она не знала, чего боится больше: заснуть или наоборот не заснуть. Скорее всего, промучиться в постели пару часов от бессонницы, которая бывает при сильной усталости, и затем опять видеть кошмары. Такие кошмары, которые, как безумно долго повторяющийся цикл проворачивались снова и снова, повторяя мнимое пробуждение. «Сломать, вывихнуть, свернуть» — этого она не забудет никогда, как бы ни пыталась. Сейчас она знала, что боится неизвестности. У нее не было ни малейшего плана как можно справиться с той бедой, которая неожиданно свалилась им на голову. Они добыли средство, с помощью которого могли связаться с неизведанным в большей части врагом. Неизведанным в гораздо большей части. «Какие у них органы? Они ведь что-то едят? Чем они питаются? Какой у них образ жизни?» — Шепард, ты работаешь, — турианец протянул руки и прижал спину Шепард к своей горячей груди. «Каким именно образом они используют рабов, находясь изолированно от них? Как они получают свою дань, находясь в океане?» — мысли не отпускали Шепард. Но и Гаррус не сдавался. Он притянул к себе Шепард еще крепче, за талию, уткнулся носом в ее затылок, затем в шею, щекоча ее жвалами. Легко прикусив кожу, рокочуще прошептал в самое ухо: — Шепард… ты работаешь… Шепард довольно хмыкнула. «Продолжай». Гаррус медленно провел рукой по ее талии, еще медленнее по бедру, затем… «Вы существуете потому, что мы разрешаем вам это». «Даже ваш род можно уничтожить одной лишь мыслью» — фразы со скоростью молнии пронеслись в ее голове. Это были явно не ее мысли. — Что?!.. — Шепард подскочила в кровати. — Шепард?! — Гаррус тоже сел, встревоженно глядя на нее. — Что случилось? Она повернулась к нему. Молча. Он взял с тумбочки визор, надел его. — Твои параметры… — Все в порядке, — глухо сказала Шепард. — Я не боюсь их. — Может, зря… — Гаррус кивнул на шар, в ночное время покоившийся в экранированной коробке. — Я не боюсь их, — уже увереннее повторила Шепард. — Они напугали тебя, — настаивал Гаррус. «Кого ты обманываешь?» — Нет, им не удастся, — Шепард встала с кровати. — Ты знаешь, если я боюсь — я делаю шаг вперед. Гаррус тяжело вздохнул, вставая с кровати. — Мы уберем его подальше. По крайней мере сейчас. Шепард согласилась. Она в холодной непроглядной тьме. Она шагает вперед, чувствуя под ногами ледяную воду. Вода все прибывает и прибывает. Идти тяжело. Темно, абсолютно ничего не видно. Хоть глаз выколи. Но надо идти вперед. Если она остановится, она сломается. Она идет достаточно долго, кажется, что вечность. Вода уже ей по пояс. От ледяной воды уже свело ноги и руки, зубы не попадают друг на друга. Оружия у нее с собой нет — они договорились, что она не будет его носить, хотя оно сейчас ей очень необходимо. Однако она не знает такого оружия, которое могла бы применить против врагов, которых еще не одолела.Одежда — ботинки, штаны и толстовка — уже покрывается ледяной коркой. Она уже не чувствует пальцы рук и ног. «Куда я иду?» — задумывается она. «Зачем? Что там впереди?» Впереди лишь одна темнота. Ничего. Чтобы куда-то дойти, надо знать куда идти. Она останавливается. Она не знает, куда идет. Она не знает, куда идет — вот в чем проблема. Но идти надо, иначе она пропадет. Она коммандер Шепард и должна действовать. Вода уже почти по грудь, вокруг темнота, оружия нет, остановишься — смерть. — Где я?! Что со мной?! Здесь кто-то есть?! — начинает кричать вдруг она. Ее слова отдаются лишь эхом. «Они лишь отзвуки эха». «Мы существовали задолго до них» — припоминает она слова. Словно ей кто-то напоминает. — Где я?! Что это за место на краю галактики?! — всплескивает она руками по воде. Надо проснуться. Шепард стискивает до боли пальцами свои бедра, хлопает в ладоши, пытается подпрыгнуть. От отчаяния она не знает, что делать. — Засоси вас черная дыра! — кричит она. — Решили поиграть со мной?! Ей отвечает лишь эхо. — Должно же это когда-то кончиться, ведь это не бесконечно! — Шепард снова пытается вызвать боль бесконечным щипанием кожи, от которого действительно больно, но ничего не происходит. «Вы вторглись во тьму». Шепард смотрит вверх: там та же темнота, никаких звезд. — Ладно, — говорит она. — Давайте поиграем. Какие правила игры?! Она надеется на ответ. Отчаяние уже начинает овладевать ею. Но показывать его она не собирается. — Давайте-давайте! Играйте по-честному! Что вы хотите от меня?! В ответ лишь глухо звучит эхо. — Вы решили, что у меня не хватит терпения, — Шепард разводит руками. — Что ж, видите, не хватило, признаю. Что вам надо от меня? Шепард пытается успокоиться. Это ей порядком надоело. — ТВОЙ РАЗУМ ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ! НАМ! ТЫ ЯВЛЯЕШЬСЯ ЛИШЬ ОЧЕРЕДНЫМ ИНСТРУМЕНТОМ! ИНСТРУМЕНТОМ! — Словно гром с неба разнесся металлический голос сверху. От неожиданности Шепард прикрывает уши, нагибается, и чуть не падает в воду. — Какого черта?! — кричит Шепард вверх мгновение спустя. — ТЫ ХОТЕЛА ЗНАТЬ!!! УЗРИ!!! — доносится гром сверху, оглушая Шепард. Она падает в ледяную воду, ноги уже не чувствуют дна, она тонет, отчаянно хватая ртом воздух. Ей нечем дышать. — Шепард! Шепард! Проснись, пожалуйста! Просыпайся же! Шепард открывает глаза, удивленно смотрит на тормошившего ее Гарруса. В его глазах она видит испуг. — Ты кричала и металась во сне, — говорит он. — Твои жизненные показатели зашкаливают. Я долго не мог тебя разбудить. Глаза Гарруса смотрят на нее очень обеспокоенно. Шепард переводит дыхание и замечает, что ее подушка и простынь мокрые и ледяные, волосы прилипли к лбу, одежда к телу. Ее морозит, она дрожит. Гаррус помогает ей переодеться в другую одежду, убирает подушку и простынь. Шепард покорно одевает несколько слоев термоносков, надевает пару толстовок, укутывается в плед. Кажется, она начинает вспоминать, что ей приснилось. Но она молчит, не хочет, чтобы Гаррус переживал. Крепче прижимается к его горячему телу, кладет подбородок на его плечо. — У тебя руки ледяные. Температура. Пойдем в медотсек. Так не должно быть. — Нет, сейчас я приду в себя. Только кофе, как можно более горячий. Шепард греет руки о кружку кофе. — Только не в медотсек, не оставляй меня там. Гаррус отворачивает голову. Шепард понимает, что этими словами она ранила его. — Хорошо. Но мы вернемся сюда, — соглашается она. — В наличии все признаки переохлаждения, — удивленно говорит Чаквас, смотря на экраны, на которые посылали свои данные многочисленные датчики, и переводя взгляд на дрожащую Шепард. — Лекарства я дам, рекомендую обильное теплое питье, сухое согревание. Шепард молчала. Гаррус тоже избегал взгляда Чаквас. Судовой врач не выдержала. — Что случилось? — произнесла она. — Сколько времени прошло? — вопросом на вопрос вдруг ответила Шепард. — Сколько времени? Еще глубокая ночь, Шепард, — Гаррус слегка раздвинул жвалы, что означало изумление и ошеломление. Шепард, казалось, тоже ошеломлена. — Выглядит так, как будто коммандер провела много часов в ледяной воде. — Оно так и было. Кажется. — Наконец откликнулась Шепард. — Это просто плохой сон. — Может, снотворное? У меня есть самое сильное. Кровь из носа не шла? — Нет! — резко ответила Шепард. Гаррус увидел испуг в ее глазах. Чаквас только развела руками. — Могу оставить в лазарете и присмотреть за вами, Шепард. Вдруг, что-то еще… — Тоже нет. — Если что-то случится, даже если это будет очень плохой сон, зовите меня. В любое время суток, Шепард, — врач обеспокоенно посмотрела на Шепард, отлепляя датчики. — Гаррус, под вашу ответственность. — Ну все, Шепард, больше никакого футбола. Ни что не давило так, как молчание Шепард. Они с пледами устроились на диване, Гаррус надел визор, поглядывая на Шепард. Он очень сильно хотел спать, но боролся с собой. Шепард же спать совершенно не желала и стала копаться в ограниченной версии экстранета, прижавшись к Гаррусу под пледом. — Ты можешь поспать, я в безопасности, — наконец, сказала она. — Хочешь, я включу фильм? Посмотрим вместе? — Чтобы я заснул под него и с тобой… С тобой случилось… Я даже не знаю, как назвать это. — Вам утром вставать, советник Вакариан. Будешь клевать носом весь день? — улыбнулась ему она. — Клевать носом? Как птица? — Гаррус присоединился к Шепард, грея руки о чашку кофе. — Ну конечно. Заснешь за столом при примархе, опустив голову вниз. А я уже совершенно выспалась и точно не буду спать. — Шепард, не заговаривай мне зубы… — Вот-вот! — рассмеялась Шепард. — Да, я уже специалист по идиомам. Так что я хотел сказать… — Что ты хочешь спать, а я посижу с тобой рядом. — Да, — протянул Гаррус, — умеешь ты зубы заговаривать. Шепард, — он серьезно посмотрел в ее глаза. Она застыла, глядя на него. — Шепард, — повторил он. Сложно сказать ей так, чтобы убедить ее. — Я, конечно, не буду использовать сейчас свои полномочия советника Вакариана, но сегодня ранним утром я увезу эту поганую сферу подальше от этого корабля. Туда, куда не знаю сам, потому что я знаю твою настойчивость. Ему казалось, что сейчас она раздавит руками чашку, ее глаза заискрились. — Я не сдамся. Им нужна я. Они хотели использовать меня и убрать глав народов. Те, конечно, защищались бы, как могли. Если эти креветки брюхатые избавятся от меня, им проще будет раздавить остальных. Так, по крайней мере, они считают. — Я разбудил тебя с большим трудом. Где гарантии, что разбужу потом? Тем более, я не думаю, что они ограничатся пытками в виде «плохих снов». Ты знаешь, что… — Гаррус, у нас нет оружия против них. Только через сферу можно связаться с ними и показать, что мы их не боимся и придем к ним и раздавим к чертям. Что их планы воздействовать через меня и через чип провалились. Я согласна на опыты со сферой, когда я засну, а ты, или кто-то другой можете меня разбудить, если почувствуете опасность. Можно даже с контролирующими датчиками Чаквас. Он хотел убедить ее отказаться от экспериментов со сферой, но она уже почти убедила его в обратном. Она нажимала на верные кнопки. Но он помнил ее состояние, когда ее нашли на «Империи». Помнил не узнающие его глаза. Помнил ее умоляющие о смерти глаза. Помнил глаза, которые хотели убивать. Помнил, как она упала после жеста Миранды. — В случае опасности вы всегда можете использовать жест Миранды, — не отступала она. — Только при взаимодействии с ними мы можем понять, как от них избавиться. Она говорила очень убедительно. Гаррус был в смятении. Он должен был решить. Если бы решал он, то конечно, запретил Шепард ее сомнительные эксперименты. Но на кону была вся Галактика. Хотя и фиг с ней, Шепард важнее. — Я знаю, ты обо мне беспокоишься, — сказала мягко Шепард, обнимая Гарруса, и прижалась своим лбом к его. Он прижал ее к себе покрепче. Он просидел бы так, молча обнявшись с Шепард, целую вечность. Но что он мог поделать против всего остального.