Mass Effect: Меж двух миров

Гаррус стоял у дверей Палат Совета, провожая взглядом Примарха и четырёх офицеров турианского командования. Первый раунд мирных переговоров должен был вот-вот начаться. Вопреки собственному скептицизму, он чувствовал волнение. Там, где раньше жило упрямое неверие в возможность примирения двух народов, чья гордость и амбиции столкнулись в бесконечном противостоянии, теперь расцветало иное чувство. Простое и чистое, но обладающее невероятной мощью – оно заставляло сердце биться с новой силой. Надежда. Жёсткая позиция Иерархии, загнавшая Примарха и турианских делегатов в ловушку бесконечных требований и претензий, больше не казалась неприступной крепостью. Десятилетняя пропасть вражды между их народами теперь не выглядела бездонной. Даже будущее обеих рас перестало напоминать беспросветный туннель. Всё благодаря крошечному огоньку, теплившемуся в душе. Кэти снова всё изменила. Перевернула весь его мир. Она была здесь, на Цитадели, и пусть Гаррус никогда не верил в знамения, он не мог отделаться от мысли, что Духи свели их вместе неспроста. В конце концов, из всех мест в бескрайней галактике она оказалась именно здесь, именно сейчас, когда решалась судьба их народов. Он привык прислушиваться к голосу вселенной, когда та пыталась достучаться до него, и сейчас этот голос звучал особенно отчётливо. А потому он вошёл в Палаты уверенной поступью турианца, наконец ощутившего твёрдую почву под ногами. Окидывая взглядом собравшихся в зале делегатов – каждого со своими амбициями и страхами – он гадал: есть ли у них нечто подобное? Та же искра, что согревала сейчас его сердце? Надежда. Какое странное и удивительное чувство. Палаты Совета захватывали дух своим величием. Помещение идеальной сферической формы утопало в мягком свете, отражённом от зеркальной глади серебристого пола. Вдоль стен тянулись прозрачные голографические экраны, на которых оживали карты галактики, замысловатые торговые маршруты и донесения с дальних рубежей. Венчал всё это великолепие массивный купол, расписанный затейливыми биолюминесцентными узорами. В дальнем конце зала ожидали советники. Тевос излучала присущую азари грацию. Длинные одежды струились вокруг её стройной фигуры, а тёмно-синяя кожа мягко мерцала в рассеянном свете. Руки были сложены на груди в традиционном жесте приветствия, большие глаза светились любопытством и мудростью. Валерн застыл рядом с ней, слегка сутулясь. Его живой взгляд внимательно следил за происходящим, а тонкие пальцы нервно отбивали ритм по предплечью. В сосредоточенном виде угадывался вечно работающий саларианский ум. Турианский советник Спаратус замер как изваяние, тёмные пластины контрастировали с белоснежными клановыми метками. Его выправка и суровое выражение лица излучали непоколебимую решимость, тогда как едва заметное подёргивание мандибул намекало на сдержанное нетерпение. Турианская делегация во главе с Примархом Вакарианом прошла в зал с отточенной военной дисциплиной. Люди под предводительством адмирала Стивена Шепарда держались не менее сдержанно, хотя в их движениях проскальзывал едва уловимый дискомфорт. Плавным жестом Тевос указала делегатам на места за круглым столом из полированного обсидиана. Стол представлял собой идеальное решение. Ни слишком большой, ни слишком маленький. За ним обе делегации могли разместиться свободно, но при этом оставались в пределах удобной дистанции для разговора. Перед каждым местом в столешницу была встроена миниатюрная голографическая консоль, проецирующая данные и заметки для помощи в переговорах. Шепард занял место прямо напротив Примарха Вакариана, а пятеро военных Альянса расположились напротив равного числа представителей турианского командования. Взгляды Гарруса и Аленко пересеклись и задержались друг на друге чуть дольше необходимого – холодная серость человеческих глаз против спокойной синевы турианских. Шрамы на лице Аленко едва заметно дрогнули – движение столь мимолетное, что его уловил бы только турианец. Больше ничто не выдавало его чувств. Все расселись по местам, но члены Совета не сдвинулись с места, будто ожидая кого-то ещё. Наконец двери распахнулись вновь, и по залу разнёсся голос атташе: – Спектр Сарен Артериус. Гаррус невольно вздрогнул. Зачем нужен Спектр на мирных переговорах? И не просто Спектр, а сам Артериус? Быстрого взгляда на дипломатов оказалось достаточно, чтобы подтвердить его собственные мысли: турианцы заметно напряглись, люди же и вовсе не пытались скрыть своего негодования. Даже Аленко, секунду назад буравивший Гарруса взглядом, резко обернулся к двери. – Наконец-то, – проворчал Спаратус, когда Артериус вошёл в зал. Сарен был на голову выше среднестатистического турианца. Его массивная фигура с широкими плечами и пепельно-серыми пластинами производила гнетущее впечатление, а неестественно бледная шкура придавала облику что-то противоестественное. В глазах, один из которых отливал механической голубизной кибернетического механизма, не читалось ни единой эмоции – лишь пустота, холодная и бездонная. Длинные мандибулы и нависающий гребень, которые и в обычных турианцах пугали людей своей чужеродностью, в его случае казались воплощением хищной агрессии. Но, пожалуй, самой пугающей его чертой был кибернетический протез на месте левой руки, который словно прорастал в живую ткань груди и плеча. Сложная сеть проводов и кабелей формировала нейронный интерфейс и соединяла органику с металлом. Искусственные мышцы, мерцающие холодным голубым светом, придавали конечности зловещий вид, а усиленный каркас делал конечность не просто механической рукой, а смертоносным оружием. История о потерянной руке была широко известна во всей галактике. Официально Сарен лишился её в героическом бою с кроганским военачальником, когда в одиночку защищал целую колонию от налётчиков. Но за доблестным фасадом этой «легенды» таились другие, куда более мрачные версии. Слишком уж идеальной выглядела та победа, слишком безупречной. По углам шептались, что Сарен сперва вступил в сговор с кроганами, а после хладнокровно предал их и уничтожил. Доказательств, разумеется, не нашлось. В личном деле Артериуса не было ни единого пятна. Но каждый раз, сталкиваясь с этим механическим, лишённым всякого тепла взглядом, Гаррус чувствовал, как внутри поднимается глухая тревога. Турианцы неодобрительно загудели при появлении Спектра, хотя совсем по другой причине, нежели люди. Сарен был из «безликих» – его пепельные пластины не несли ни единой клановой метки. Для его народа подобное было почти святотатством. Метки не просто украшали лица – они рассказывали историю родного клана, отражали победы и поражения предков. Даже те, кто отвергал своё колониальное прошлое, не смели стирать узоры, признавая их неотъемлемой частью своей сути. Удалить их означало перечеркнуть собственную историю – поступок, который в турианской культуре, превыше всего ценившей ответственность, считался проявлением малодушия. К «безликим» относились с плохо скрываемым подозрением. И все знали, что Спектр свёл отметки собственноручно, демонстративно попирая незыблемые традиции. Спектры... Элита элит, которой Цитадель даровала беспрецедентные полномочия, включая право вершить суд над жизнью и смертью в масштабах галактики. Гаррус знал о них всё. Духи, он грезил стать одним из них ещё со времён учебки! Влажная мечта каждого турианского юнца вступить в их ряды и обрести свободу от оков правил и уставов. Спектры подчинялись только Совету, который зачастую предпочитал не вникать в детали их миссий. Лучшие агенты Цитадели действовали по собственному усмотрению – кто путём тонкой дипломатии, кто грубой силой – фактически возвышаясь над законом. Что могло быть круче, чем бороздить просторы космоса, неся мир и порядок в самые отдалённые его рубежи? Подавлять мятежи, карать преступников, спасать мирных жителей, зарабатывать себе имя? Сколько часов юный Гаррус провёл, завороженно просматривая видеохроники о суперагентах Совета, вечно спешащих на очередное задание по защите галактического правопорядка? Едва закончив базовую подготовку, он, не раздумывая, подал заявку в программу Специальной тактики и разведки. Процедура отбора была жёсткой и включала в себя тщательную проверку биографии и психологические тестирования. Как правило кандидатов без опыта военной службы или работы в силовых структурах даже не рассматривали. Но Гарруса это не остановило. Впервые в жизни он надеялся, что громкая фамилия сыграет ему на руку. Сын самого Кастиса Вакариана, прославленного генерала Турианской Иерархии – это же должно было что-то значить? И значило. Только совсем не то, что он ожидал. Месяцы томительного неведения увенчались горьким открытием: его отец лично наложил вето на кандидатуру сына, навсегда похоронив мечту Гарруса вырваться из тени Вакарианов, сбросить оковы Иерархии и стать наконец самим собой. Кастис на дух не переносил Спектров с их вольностями за гранью закона. Вечный педант, помешанный на правилах и уставах, он презирал их нестандартные методы. «Не обольщайся внешним лоском, сын», – говаривал он, косясь на плакаты, которыми Гаррус обклеил стены своей спальни. – «Они всего лишь наёмные убийцы на государственной службе». Это было во времена, когда они ещё разговаривали. Гаррус до сих пор помнил тот день, когда узнал об отцовском приговоре своему будущему. Челюсти свело от ярости, мандибулы плотно прижались к лицу – он молча проглотил шок, понимая всю тщетность споров с генералом Вакарианом, чьё решение уже было высечено в камне. Гаррус продолжил служить Иерархии, исполняя свой долг, как подобает правильному турианцу, которого из него воспитали. Но в глубине души он так и не смог простить отца. Он преклонялся перед Спектрами и по сей день. Всеми, кроме Артериуса. Дурная слава Сарена гремела по всей галактике. Холодный расчет и острый ум в сочетании с недюжинными способностями принесли ему репутацию безупречного, но беспощадного исполнителя. Жизнь для него значила мало, он сохранял её лишь когда того требовал Совет или когда жертва могла послужить источником информации. Несмотря на сомнительные методы, Артериус оставался лучшим агентом Цитадели. О его чрезмерной жестокости ходило много слухов, но результаты говорили сами за себя. Совет оберегал его и держал в тени — Спектр был идеальным инструментом для тех дел, что лучше творить во мраке. Глядя сейчас на самодовольное лицо без отметок, Гаррус едва сдерживал отвращение. В его глазах этот «безликий» запятнал честь всего своего спецподразделения. Ценности коллег ничего для Сарена не значили, а главную заповедь Спектров «Никогда не убивай без веской причины» он извратил в циничное «Причину убить можно найти всегда». – Что он здесь делает? – прогремел гневный голос адмирала Шепарда. – Спектр Артериус прибыл по личной просьбе Совета, – невозмутимо ответил Спаратус, явно ожидавший такой реакции. – Его опыт может оказаться бесценным при обсуждении. – Опыт? Так вы это называете в пространстве Цитадели? – Шепард презрительно усмехнулся, буравя вошедшего взглядом. – Буду знать. Артериус молчал, встретив высказывание человеческого адмирала ледяным спокойствием бледно-серых, почти безжизненных глаз. Всем своим видом он демонстрировал полное безразличие к жалкой вспышке гнева низшего существа. Лишь едва заметное подёргивание мандибул выдавало его самодовольство. – Уверяю вас, адмирал Шепард, Спектр Артериус здесь как миротворец... – вмешалась советник Тевос с типичным для азари успокаивающим тоном. – Как только его ни называли. Но «миротворец» – это уже чересчур, – отрезал Шепард, не реагируя на попытку разрядить ситуацию. Гаррус не мог не признать правоту человека. У адмирала были все основания для гнева. С годами Сарен становился все более яростным противником человеческой экспансии, открыто выступая против стремительного восхождения Альянса Систем. Причины на то, конечно, были. В отличие от прочих рас, которым потребовались сотни лет, чтобы достичь своего положения, человечество совершило немыслимый скачок менее, чем за десятилетие, умудряясь при этом ещё и вести войну. Такой взлёт вызывал неприкрытое раздражение у многих турианцев и представителей других рас, которые, несмотря на более длительное пребывание в сообществе Цитадели, внезапно оказались в тени новичков. Однако враждебность Артериуса выходила далеко за рамки словесных нападок. Он то и дело вмешивался в операции Иерархии против Альянса, появляясь непрошеным гостем на поле боя. «Пусть и примитивные, но для стрельбы по движущимся мишеням эти существа вполне сгодятся», – пояснял Спектр с холодным блеском в синтетическом глазу. Сводки с фронта рисовали жуткую картину. Тактика Сарена была не просто жестокой – казалось, он стремился посеять максимальный ужас, а не достичь военных целей. Поговаривали, что он намеренно затягивал бои, играя с противником, прежде чем уничтожить его с беспощадной методичностью. Примарх испытывал к нему глубокую личную неприязнь. Самодовольство Артериуса и его пренебрежение законом – это одно. Но бесчестное поведение на поле боя – совсем другое. Однако Кастис был здесь бессилен. Спектр мог идти куда вздумается и делать, что посчитает нужным. Лишь перед Советом Цитадели отчитывался пепельно-серый турианец, оставаясь неприкасаемым для Иерархии и самого Примарха. – Какая наглядная демонстрация вашего мастерства в ведении переговоров, адмирал, – пророкотал Сарен с металлическим скрежетом в голосе, от которого Шепард внутренне содрогнулся, хотя и не подал виду. – Настоящий дипломат. – Спектр Артериус, адмирал Шепард, прошу вас, – в голосе Спаратуса прорезалось нетерпение. – Давайте сохранять цивилизованный тон. Именно за этим мы здесь и собрались. Валерн подался вперёд, часто моргая. – Спектр присутствует не для того, чтобы становиться на чью-либо сторону или влиять на исход. Он действует как наблюдатель и эксперт Совета по ряду вопросов. Его опыт в разрешении конфликтов весьма обширен. – Мы уверяем вас, – подхватила Тевос, – что любые проявления предвзятости, мнимые или действительные, будут пресечены. Совет неукоснительно следует принципам справедливости и беспристрастности. Адмирал смерил советников долгим тяжёлым взглядом, но промолчал. По знаку Спаратуса Спектр направился к дальней стене зала, тяжёлые шаги гулко разносились в полной тишине. Он подошёл к ряду стульев и, выбрав один, тяжело опустился на него, сохраняя на лице всё то же невозмутимое спокойствие. Последовавшее молчание было поистине оглушающим. Турианский советник, однако, заметно расслабился и сделал шаг вперёд, важно обведя взглядом собравшихся. – Уважаемые представители человеческого Альянса Систем и турианской Иерархии, – его рокот эхом разнёсся по залу. – Мы собрались сегодня, чтобы положить конец этому разорительному и губительному противостоянию. Совет Цитадели будет следить за ходом переговоров, способствуя взаимопониманию и поиску компромисса между вашими народами. Тевос добавила свои мелодичные нотки: – Мы призываем обе стороны подойти к этим переговорам с открытым сердцем и истинным стремлением к миру. Вся галактика следит за тем, что произойдёт в этом зале. Примарх Вакариан поднялся со своего места, его высокая фигура источала спокойную силу и достоинство: – Турианская Иерархия готова к честному диалогу, – он внимательно оглядел людей, сидящих напротив. – Мы прибыли на эти переговоры для того, чтобы найти путь к миру. Шепард встал следом, сохраняя официальный тон: – Альянс систем разделяет эти стремления, Примарх. Мы пришли не только остановить войну, но и проложить путь к будущему, полному сотрудничества и взаимопонимания. Валерн прочистил горло: – Предлагаем начать с самого острого вопроса в повестке – месторождений нулевого элемента, недавно открытых в Скиллианском Пределе. По рядам делегатов пробежал глухой ропот. Предел уже давно стал полем битвы – обе стороны отчаянно боролись за контроль над его богатыми ресурсами. Адмирал Септимус Орака подался вперёд, в двухтональном голосе звенела сталь: – Иерархия настаивает на своих исконных правах на эти территории, закреплённых галактическим уставом. Человеческая экспансия туда была необоснованной и противозаконной, продиктованной лишь жаждой ресурсов. Вице-адмирал Хакетт заметно напрягся: – При всём уважении, адмирал, неужели вы станете утверждать, что турианцами движут иные мотивы? Мы крайне осторожны в выборе мест для колонизации в спорном пространстве. Альянс там лишь потому, что наши системы истощены, тогда как у вас нулевого элемента в избытке. – Так вы говорите сейчас, – ответил Орака с язвительной усмешкой. – Но начиналось всё иначе. Или вы отрицаете многочисленные нарушения давно установленных законов? Хакетт поморщился. Турианец с фиолетовыми клановыми отметками явно намекал на первые попытки колонизации Альянсом, когда люди и знать не знали о границах, установленных Советом. – Человечество не ведало об этих законах, когда начинало экспансию. Мы просто исследовали новые рубежи, как поступил бы любой космический вид. Мандибулы Примарха Вакариана дрогнули от раздражения. – Незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение. Адмирал Шепард глубоко вдохнул, призывая себя к спокойствию. – То же самое вы говорили об активации спящих ретрансляторов. Вы уверены, что хотите ворошить прошлое, Примарх? Или мне напомнить, что всего этого можно было избежать, попытайся турианцы для начала установить контакт, прежде чем открывать огонь? Зал мгновенно превратился в поле битвы – делегаты с обеих сторон принялись выкрикивать обвинения через стол. Советник Тевос попыталась восстановить порядок. – Уважаемые представители, прошу вас, – её голос прорезал волну хаоса. – Давайте смотреть в будущее, а не бередить старые раны. Какие конструктивные предложения по Скиллианскому Пределу мы можем обсудить? В зале повисла тишина. Адмирал Шепард переглянулся с Кайденом Аленко и едва заметно кивнул майору, давая знак представить подготовленное предложение. – Альянс выступает с инициативой совместного развития, – размеренно произнёс майор. – Мы предлагаем разделить спорные территории поровну, наладив совместную добычу ресурсов на благо обоих видов. Примарх Вакариан прищурился, но в глазах промелькнул проблеск интереса. – Любопытное предложение. Однако Иерархии понадобятся гарантии, что человеческая экспансия не выйдет за рамки согласованных зон. Шепард кивнул. – Мы готовы обсуждать такие ограничения, Примарх. Возможно, стоит создать совместную комиссию по надзору за развитием региона? – А безопасность? – вклинился Орака. – Предел славится скоплением представителей маргинальных рас. Кто будет отвечать за порядок? – Резонный вопрос, – признал Шепард. – Предлагаем сформировать совместные миротворческие силы с равным представительством обеих сторон. Орака повернулся к Кастису Вакариану, обмениваясь сигналами субвокалов на частотах, недоступных человеческому слуху. Шепард ждал, стараясь не показывать раздражения этим очевидным преимуществом турианцев в ведении скрытых обсуждений. Наконец Примарх обратился к человеческому лидеру: – Действительно, это может стать шагом вперёд, адмирал. Я представлю ваше предложение Иерархии и вернусь с ответом. Шепард кивнул. «Значит, всё-таки можете договариваться, если захотите». Обсуждение продолжилось, и советник Валерн затронул ещё одну спорную тему: – Нам также следует рассмотреть вопрос обмена технологиями, поднятый Альянсом систем. По рядам турианской делегации прокатился тревожный рокот. Генерал Киин подал голос, с трудом сдерживая гнев: – Иерархия не позволит загнать себя в угол и лишить технологического превосходства. Генерал-лейтенант Рэндалл Эзно, глава исследовательского отдела Космической программы Альянса, подался вперёд, стараясь смягчить обстановку: – Мы не претендуем на военные секреты, генерал. Но наверняка сможем найти сферы, где сотрудничество пойдёт на пользу обеим расам, – он вывел на экран перед собой данные, делясь ими с остальными участниками. – Взять хотя бы медицинские технологии или достижения в управлении нулевым элементом... Пока делегаты углублялись в обсуждение деталей, Гаррусу становилось все труднее сосредоточиться. Взгляд непроизвольно блуждал по лицам людей напротив, пока не остановился на Кайдане Аленко. Память о Шаньси накрыла удушливой волной: едкий дым, пропитавший лёгкие, отчаянные крики его бойцов, хрипы умирающих, синяя кровь, заливающая броню и красный песок под ногами. В глазах человека он видел те же воспоминания – мысли Аленко унеслись к баррикадам коммуникационной башни. Напряжение между ними искрило как нестабильное биотическое поле, привлекая любопытные взгляды. Адмирал Шепард, заметив молчаливое противостояние двух майоров, громко прочистил горло: – Предлагаю делегатам сделать короткий перерыв. Идею приняли без возражений. Один за другим участники сессии поднимались из-за стола, направляясь к выходу. Гаррус и Кайдан столкнулись у дверей. Но не успел никто из них произнести и слова, как между ними вдруг возник Сарен Артериус. – Какая трогательная картина, – протянул он с издёвкой, переводя взгляд с одного офицера на другого. – Старые враги вновь лицом к лицу. Скажи, Вакариан, ты гордишься своей резьбой по дереву? Или жалеешь, что не довёл дело до конца? Шрамы Аленко дёрнулись, кулаки непроизвольно сжались, но Гаррус опередил его реакцию, резко развернувшись к Сарену. – Прикуси язык, Артериус. Твоё присутствие здесь и без того шатко. Не усугубляй ситуацию мелочными насмешками. Ухмылка Сарена стала шире, а тон острее: – Насмешками? Правда режет куда глубже. К тому же, мы оба знаем, чьи руки по-настоящему в крови. Примарх Вакариан шагнул между ними, его голос опустился до угрожающего рокота. – Довольно, Спектр, – отрезал он. – Не забывайся. Ты позоришь эти переговоры своим поведением. Сарен рассмеялся, сухо и безжизненно, будто скрежет металла по камню: – Своё место я прекрасно знаю, Примарх. И отчитываюсь перед Советом, а не перед тобой или твоей Иерархией. Не тебе судить моё поведение. Кастис прищурился, разглядывая немеченые лицевые пластины. – Да только твои действия бросают тень на всех нас. Кибернетические имплантаты Спектра зловеще запульсировали. – А твои заигрывания с этими… людьми – нет? Они же просто дети, играющие в галактическую политику. Адмирал Шепард присоединился к спору. – Мы пришли сюда с искренними намерениями найти путь к миру, Спектр. Если ты не можешь оставить свои предубеждения за дверью, то окажешься там же. Сарен впился в человека ледяным взглядом. – Наивность не красит воина, адмирал. Галактика – не место для детских иллюзий о мире и дружбе. Вам давно пора это усвоить. С этими словами он развернулся и вышел из палат, чеканя шаг. Делегаты провожали его тяжелыми взглядами, в которых читались и гнев, и тревога. Примарх Вакариан повернулся к Шепарду, поведя мандибулами в жесте, который адмирал уже научился распознавать как проявление неловкости. – Приношу извинения, адмирал. Сарен не выражает позицию Иерархии. Уверяю вас, его взгляды далеки от позиции турианского командования. Шепард кивнул, хотя беспокойство не покинуло его лица. – Ценю ваши слова, Примарх. Его присутствие здесь – явная ошибка. – Полностью разделяю вашу позицию, – ответил турианец, и его слова, казалось, застали людей врасплох. – Я уже выразил свой протест Спаратусу, но Совет настаивает на присутствии Спектра. К сожалению, Артериус прав – он неподконтролен ни мне, ни Иерархии. Шепард внимательно вглядывался в лицо Примарха, улавливая в его чертах то же разочарование, что испытывал сам. Их общая неприязнь к Сарену неожиданно создала первую брешь в стене недоверия между двумя лидерами. «Кто бы мог подумать, – размышлял адмирал, – что именно Артериус станет тем, кто поможет нам найти общий язык».