Mass Effect: Меж двух миров

Кэти продиралась сквозь густую чащу. Чужеродные ветви царапали кожу, и каждое прикосновение напоминало, как бесконечно далеко она была от дома. Слёзы застилали глаза, а сердце щемило от боли с примесью гнева и смятения. Как он это делает? Расстояние между ними росло с каждым шагом, но она всё ещё ощущала его присутствие — невидимую нить, которую, казалось, невозможно оборвать. Она чувствовала касания острых, но таких нежных когтей, слышала глубокий рокочущий голос, от которого по телу пробегала дрожь, помнила его тепло, когда он прижимал её к себе. Она со злостью смахнула слёзы со щёк, презирая собственную слабость. О чём она только думала? Что война не имеет значения? Что можно навсегда остаться в иллюзии, где различия рас и сторон конфликта ничего не значат? И всё же... его пронзительно-синие глаза, подрагивающие в улыбке мандибулы, его яростное стремление защищать — всё это было таким настоящим, без капли лжи или притворства. «У вселенной поганое чувство юмора», – с горечью подумала она. Из всех существ в галактике она испытывала эти чувства именно к нему. К турианцу. Своему врагу. Воплощению всего, что она должна ненавидеть. Но она не могла его ненавидеть. Только не Гарруса. Не после всего пережитого вместе. Не после того, как он вытащил её из ада, защищая, выхаживая, не давая сойти с ума. Ветви цеплялись за турианскую тунику, согревающую и защищающую её даже сейчас, в его отсутствии, словно постоянное напоминание о его бесконечной заботе — будто сам лес пытался вернуть её назад, к нему. Но она упрямо шла вперёд, с каждым шагом уходя всё дальше от единственного места, где чувствовала себя по-настоящему в безопасности — его объятий. Впереди показались скалы — всё, как он и говорил. Их зубчатый силуэт вздымался над пологом растительности в лучах чужого закатного солнца. Кэти остановилась перевести дух, прислонившись к стволу одного из деревьев. Кора под ладонями была странной на ощупь, слишком гладкой, совсем не похожей на привычную земную. Омни-тул настойчиво пищал, но она его игнорировала. Каждый взгляд на устройство был горьким напоминанием того, как сильно человечество отстало от других рас. В памяти всё ещё жил тот головокружительный детский восторг, когда её народ обнаружил ретранслятор Харон – древние врата к звёздам, обещавшие распахнуть перед людьми всю галактику. Она помнила, как захватывало дух от одной мысли о грядущих чудесах. И помнила, как стремительно эти светлые надежды обратились в пепел. Галактика должна была принять человечество в свои объятия, подарить величайшее приключение в истории — возможность учиться у цивилизаций, чья мудрость копилась тысячелетиями, задолго до того, как земляне сделали первый неуверенный шаг в космос и познали эффект массы. Но реальность оказалась жестока. Те самые первые шаги в космическом сообществе привели не к познанию, а к войне. И теперь весь технологический прогресс, весь потенциал молодой расы был направлен лишь в одно русло — поиск все более изощрённых способов убивать турианцев. Кэти никогда не разделяла эту всепоглощающую ненависть к инопланетянам, хотя отец не уставал её предостерегать. «Турианцы – это машина войны, – говорил он, и в голосе его звенела сталь бесчисленных сражений. – В бою они не знают ни страха, ни жалости. Холодные, расчётливые, фанатично преданные долгу. Никогда не забывай, кто они на самом деле». Но она видела и другое: усталость в его глазах, созвучную её собственным мыслям, тихую тоску по чему-то большему. Человечество было создано не для войны – в душе люди были первооткрывателями и мечтателями. Подобно древней расе азари, они стремились к созиданию, хотели быть чем-то большим, чем солдатами с оружием наперевес. Год от года в Альянсе крепли голоса тех, кто желал мира. Кэти хваталась за эту надежду, рисуя в воображении будущее, где жажда познания и прогресс вытеснят бесконечное разрушение. Мир, где твоя принадлежность к определённой расе не станет клеймом, где незримые стены между видами наконец рухнут, уступив место сотрудничеству и взаимопониманию. Лучший мир, достойный всех разумных существ галактики. Отец лишь грустно улыбался в ответ на её наивные мечты. Теперь она понимала почему. Восемь лет войны показали ей то, что он всегда знал. Такого мира не существует. Не может существовать. Как верить в светлое будущее, когда галактика полна таких чудовищ, как Балак и Тейя? Когда в её бескрайних просторах затаились адские места вроде Линдора? Вот она – настоящая реальность, без прикрас и иллюзий. Жёсткий выбор между «своими» и «чужими». Чёткие границы и безжалостные истины. Мир, где каждому приходится выбирать сторону. Где она не может остаться в объятиях Гарруса, как бы ей того ни хотелось. При воспоминании о нём глаза вновь наполнились слезами. Перед мысленным взором встало его лицо в момент их расставания – искажённые тревогой черты, лихорадочный блеск в глазах. Он так боялся за неё, не зная того, что было известно ей: сигнал дошёл до Альянса, помощь уже в пути. Кэти была уверена, стоило ей попросить – и он пошёл бы за ней, не раздумывая ни секунды. Но она не могла даже думать о том, что случится, когда их найдут. Не будет ни переговоров, ни пощады – либо смерть, либо кое-что пострашнее. Позорный плен, где с ним обойдутся как с военным трофеем. Потому она выбрала защитить его единственным доступным способом. Горько-ироничная мысль кольнула сердце: после всего, что он сделал ради её спасения, теперь она спасала его, разбивая сердца им обоим. Ноги подкосились, и Кэти медленно сползла по стволу дерева, закрыв лицо дрожащими ладонями. Рыдания накатывали волнами, поднимаясь откуда-то из самых глубин души. Она позволила себе этот момент абсолютной слабости, момент полной капитуляции перед захлёстывающими её эмоциями. Может быть, если выплакать все слёзы, дать им излиться без остатка, то эта выжигающая пустота в груди наконец отступит. Чужой мир медленно погружался в ночь. Две луны поднялись в небе, их желтоватое сияние прорывалось сквозь листву, рисуя на земле причудливые узоры. Кэти понимала, что нельзя было оставаться здесь, на открытом месте, когда тьма окончательно опустится на лес. Внутренний голос, так похожий на рассудительный тон Гарруса, настойчиво требовал найти укрытие. Она попыталась подняться на ноги, всё ещё дрожащие от усталости и пережитого, но внезапный шорох в кустах заставил её застыть на месте. – Гаррус? – одними губами выдохнула она, и сердце болезненно сжалось от отчаянной надежды. На одно бесконечное мгновение ей показалось, что его высокая, широкоплечая фигура выступает из теней, что его странная челюсть расходится в знакомой улыбке – той самой, которую она уже успела так полюбить. Кэти повернулась на звук – и в следующий миг кулак с силой врезался в её висок. Вспышка острой боли, и мир померк, растворяясь в беспросветной тьме. Омни-тул пискнул ещё один раз и замолчал.

***

Смятение терзало сердце, пока Гаррус брёл через лес. Мысли вновь и вновь возвращались к Кэти, не в силах её отпустить. О чём он только думал? Как вообще мог позволить ей вот так уйти — одной, в эту глушь? Пусть они пока не встретили ни одного пирата, но это ничего не значило. Работорговцы рыскали где-то поблизости, возможно, выжидая момент для нападения. А у неё лишь пистолет – жалкая игрушка против здешних опасностей, особенно теперь, когда её биотические силы были истощены. С каждым мгновением тяжесть в груди становилась всё невыносимей, грозя расщепить киль. Каждый шорох в подлеске, каждый далёкий крик зверя словно насмехался над его решением, напоминая о том, как беззащитна она сейчас. Его самка совсем одна в этом враждебном лесу. Нужно было проводить её до Третьего, и будь что будет. Какой смысл думать о собственной безопасности, когда речь идёт о её жизни? Дорогу к своим он нашёл бы и после. Но что-то неумолимо терзало его разум, словно обрывки сна, который никак не удаётся вспомнить полностью. Что-то в её словах? Нет... Что-то другое... Его шаг замедлился до бессмысленного шарканья, когтистые ступни волочились по земле. Спешить теперь было некуда. С каждым пройденным метром он оставлял позади крупицы души — подобно сброшенной чешуе этот след тянулся за ним шлейфом, полным сожаления и раскаяния. Он заставлял себя мыслить рационально – у неё есть вода и еда, омни-тул предупредит об опасной радиации. Мандибулы дрогнули при воспоминании о том, как она настаивала, чтобы он взял больше припасов себе, когда он собирал её сумку. Даже в тот момент она пыталась о нём заботиться. Омни-тул... С оружием она теперь обращалась уверенней, это он знал наверняка. После всего, что с ними произошло в том проклятом подземелье, после всех пережитых кошмаров, способных сломить и более сильных существ, она без колебаний спустит курок. Но от этой мысли не становилось спокойнее. Омни-тул! Гаррус замер на месте. Он подал сигнал. Почему он подал сигнал?! Ужас накрыл удушливой волной. В следующий миг тело среагировало быстрее мысли – турианец развернулся так стремительно, что когти оставили глубокие борозды в земле. Он бросился назад быстрее, чем бегал когда-либо прежде. Ноги словно обрели собственную волю, с каждым яростным толчком преодолевая всё большее расстояние. Ветви безжалостно хлестали по пластинам, корни так и норовили подсечь, но он не сбавлял темпа. Только бы успеть. Только бы добраться до неё первым. Деревья слились в зелёное марево. Армейская подготовка взяла верх над паникой, превращая её в холодную рассудительность. Взгляд методично исследовал землю в поисках человеческих следов, но проклятая сухая почва не сохранила отпечатков. Тело Кэти было слишком лёгким, по сравнению с его собственным. Турианские ругательства срывались одно за другим. Он никогда не был хорошим следопытом – все его таланты всегда сводились к убийствам, и охотник из него был никудышный. Гаррус устремился к скалистым пещерам, цепляясь за надежду, что она последовала его указаниям. Лес замер в напряжённой тишине, не выдавая ни единого звука, словно отказываясь помогать. Но когда он приблизился к месту, где велел Кэти искать укрытие, знакомый запах привлёк его внимание. Метнувшись к источнику, он нашёл большой ствол, всё ещё хранивший следы её присутствия. Облегчение накатило волной. Послушалась, пошла к скалам, как он и говорил. – Умница, – пробормотал он. Но радость оказалась недолгой. На взрытой земле проступили новые следы – много тяжёлых, агрессивных отпечатков, тянущихся с запада. Мандибулы плотно прижались к лицу, когда он различил признаки борьбы. Взгляд проследил тропу к пещерам, что виднелись впереди. Внезапно тишину разорвал крик – её крик. От этого звука что-то болезненно сжалось в груди. Гаррус снова перешёл на стремительный бег, уже не заботясь об осторожности. Из-за деревьев донеслись голоса, а следом – характерное зловоние батарианцев, мерзкая смесь пота и крысиного яда, от которой его пластины сжались от отвращения. Сквозь густую листву он заметил вход в пещеру и отблески костра, отбрасывающего контрастные тени на скалы. Гаррус заставил себя остановиться, успокоить дыхание, мыслить рационально. Воин в нём взял верх над хищником, рвавшимся атаковать вслепую. Он подобрался ближе и осторожно раздвинул ветви. С этого расстояния турианец мог оценить ситуацию, хотя всё внутри кричало действовать немедленно. Четверо. Все батарианцы, в повидавшей виды лёгкой броне. Вооружены кое-как – винтовки да пистолеты, ничего особенного, но всё же опасность представляют. Они взяли Кэти в кольцо, прижав к скале. Она едва держалась на ногах – похоже, из-за сильного удара по голове. Даже не пыталась сопротивляться, пока двое заламывали ей руки с нескрываемой жестокостью. Третий копался в её сумке, а четвёртый – явно главарь – стоял прямо перед ней, небрежно поигрывая отобранным «Аколайтом». Проклятье. Как он мог отпустить её одну? – Так-так, что тут у нас? – протянул главарь с издёвкой в голосе. Он схватил Кэти за подбородок и дёрнул лицом к свету костра. – Ты глянь. И откуда ты такая взялась, киса? – его взгляд скользил по её чертам, задержавшись на лиловых глазах. – Может, одна из выживших Альянса? – предположил батарианец справа от неё. Главарь покачал головой. – Это вряд ли. Турианские ублюдки всех порешили... Гаррус беспомощно наблюдал, как голова Кэти безвольно поникла, стоило руке пирата отпустить подбородок. Она безжизненно обвисла между захватчиками, едва в сознании. От вида её, такой беззащитной и раненной, по телу прокатывались волны убийственной ярости. Когти вонзились в приклад, оставляя борозды. Инстинкт требовал броситься вперёд, разорвать их голыми руками. Но годы дисциплины сдерживали, сквозь синюю пелену прорезался голос отца: «Спокойствие, Гаррус. Паника ведёт к необдуманным решениям. А они, в свою очередь, – к скоропостижной». – Какого... – Батарианец, рывшийся в сумке, резко выпрямился с зажатыми в руке пайками. На его жёлтом лице мелькнуло недоумение. – Это же наше добро. Глаза главаря опасно сузились. – Откуда взяла? – процедил он, снова поворачиваясь к пленнице. – Похоже, из сбежавших, – бросил батарианец слева. Главарь с новым интересом вгляделся в Кэти. Хилая девчонка не могла устроить такой погром и сбежать в одиночку. А если ей кто-то помог, то где они все? Почему оставили её здесь одну? К пещерам вёл один единственный след... Что-то здесь явно было не так. – Ну что, малышка? – проговорил пират. – Неужто ты из наших постояльцев? – Его рот искривился в мерзкой ухмылке. – Даже как-то не верится. Почему ты тут одна? Где прячутся твои дружки? Когда она не ответила, его рука сомкнулась вокруг её горла, сильно сжимая. Глаза Кэти расширились, рот судорожно приоткрылся, хватая воздух, но она не проронила ни звука. Гаррус опустился на одно колено, выравнивая линию прицела. Ветер раскачивал ветви, которые то и дело закрывали обзор. Ротовые пластины двинулись в беззвучных проклятьях. На таком расстоянии, в таких условиях выстрел слишком рискован. Кэти была слишком близко к его мишеням. – Я задал тебе вопрос... – начал было батарианец, но вдруг умолк, уставившись на её руку, где всё ещё слабо светился омни-тул Балака. В мгновение ока хищный интерес в его взгляде сменился неприкрытой угрозой. Он сорвал устройство с её запястья с такой силой, что она покачнулась. Жёлтые пальцы забегали по интерфейсу. Когда он снова посмотрел на Кэти, обе пары его глаз блеснули недобрым огнём. – Знаешь, чьё это? Она вскинула подбородок, глядя на него с вызовом, но всё так же молча. – Я вот знаю, – голос батарианца опустился до опасного шёпота. – И скажу тебе одно. Владелец не отдал бы его какой-то человеческой шлюхе. Она не дрогнула от оскорбления, не отвела взгляд. Даже бледная и окровавленная, она излучала такую яростную силу, что грудь Гарруса сжало от гордости и тревоги. Кровь стекала по её лицу из виска, куда пришёлся их удар, капая на воротник турианской туники. Его самка противостояла им, как могла, и он лишь молился духам, чтобы она продержалась ещё немного. Батарианец, потрошивший до этого сумку с припасами, теперь присоединился к остальным, невольно загородив Гаррусу обзор главаря. Блять. Турианские глаза, словно прицел, сканировали окрестности в поисках лучшей позиции. И нашли. Он двинулся сквозь подлесок, надеясь, что они слишком заняты человеком, чтобы заметить его приближение. Массивное поваленное дерево впереди стало прекрасным укрытие и хорошей точкой для выстрела. – Держу пари, ты не знала про встроенный локатор, а? – издевательски протянул один из батарианцев. Слова ударили Гарруса, как пощёчина. Горькая волна самобичевания захлестнула его с головой. «Хорош турианец! Собственноручно надел на неё эту штуку – с тем же успехом мог бы просто нарисовать мишень прямо у неё на спине. Безмозглый идиот!» Он заставил себя успокоиться. Время проклятий будет позже. В новой позиции он прильнул к стволу, разглядывая свои мишени через прицел. Обзор был куда лучше – двоих батарианцев он мог снять двумя чистыми выстрелами. Но остальные держались слишком близко к Кэти, неосознанно используя её как живой щит. Когти сжались на оружии, но он не стал спешить, терпеливо выжидая удобный момент, который, как назло, всё не приходил. Главарь не отрывал взгляда от омни-тула, вертя его в руках, будто пытаясь выведать у вещицы все секреты. – Спрошу ещё раз. Где взяла? И где, чёрт подери, Балак? Вопрос вызвал у Гарруса внезапное озарение. Они не знали. Да и как могли? Тел не осталось – только тонкий слой пыли после биотического удара Кэти. Отребье вернулось в своё логово и нашло там лишь следы перестрелки да обрушенный туннель. Потому и пошли по следу омни-тула, решив, что их дружки под предводительством Балака гонятся за беглыми рабами. Только поэтому она ещё жива. Пираты не знали, что она стёрла их приятелей в пыль, витающую теперь в затхлом подземелье. – Ты всегда такая застенчивая? – тон главаря сменился, угроза уступила место кое-чему похуже. Он снова приподнял подбородок Кэти, но теперь четыре глаза блуждали по ней с явной похотью. Низкое рычание зародилось в груди Гарруса, палец дрогнул на спусковом крючке. Желание всадить пулю в череп ублюдка было почти непреодолимым. Но тот стоял слишком близко к ней – одно неверное движение и... Турианец сдержался, хотя каждая частица его существа жаждала крови. – Хорошенькая она, правда, Горн? – произнёс один из пиратов, облизнув мясистые губы. – Очень даже... – тот, кого звали Горном, хрипло выдохнул и вплотную приблизился к ней, его руки жадно вцепились в её бёдра. – Думаешь, мы не знаем, как заставить тебя говорить? Иди-ка сюда. Они сомкнули вокруг Кэти свой хищный круг, оскалив жёлтые зубы в мерзких ухмылках. И в ту же секунду она издала душераздирающий крик. Гаррус чувствовал запах её отчаяния, её паники, смешивающийся с их похотливым зловонием. Он пробудил в нём нечто первобытное, подавив всякий рассудок, логику, тактику. Оставив лишь инстинкты хищника, готового защитить то, что принадлежит ему. Он точно знал, что собирается с ними сделать. Жалкие самцы, нападающие стаей, словно варрены, зная, что поодиночке не имеют ни малейшего шанса. Убогие. Слабые. Берут её силой, потому что никак иначе им её не заполучить. Думают, что могут присвоить себе то, что принадлежит ему. Будь они умны, то учуяли бы на ней его запах. Но они не были умны. Они схватили её, прижимаясь к ней всё теснее. Кэти отчаянно сопротивлялась, но все попытки вырваться лишь усиливали их хватку. Она даже попыталась укусить ближайшего, за что тут же получила удар в живот. Она вскрикнула от боли. Тело хотело сложиться пополам, но двое пиратов крепко держали её за плечи, а третий тем временем схватил за икры, приподнимая над землёй, пока она не повисла в воздухе между ними. Четвёртый рванул вверх её тунику. Она яростно зарычала, почувствовав его мерзкие руки на своей груди. – Бойкая киса, да? – захихикал один из них, хватая её за горло, прижимаясь к человеческой шее своим отвратительным лицом, обжигая дыханием кожу. Кэти резко дёрнулась, боднув его головой. Батарианец отшатнулся, взвыв от боли. – Ах ты тварь! – со злостью прорычал он. Его друзья рассмеялись ещё громче. Все её попытки вырваться только сильнее их возбуждали. – Что, не можешь справиться с одной девчонкой? – издевательски протянул главарь, наблюдая, как его товарищ потирает ушибленное место. Пристыженный батарианец ударил её яростно и наотмашь. Она вскрикнула и обмякла в их руках. В этот момент Гаррус уже был в движении. Винтовка выскользнула из рук — она была не нужна для того, что он намеревался сделать. Они не заслуживали быстрой смерти. Он подарит им единственный достойный варренов конец. Турианец покинул своё укрытие прежде, чем оружие коснулось земли. «Нет!» — сознание Кэти билось в отчаянии. «Пожалуйста, только не снова...» Всё происходящее казалось нереальным, немыслимым кошмаром. Разум раскалывался на части под натиском всепоглощающего ужаса. Их было четверо, но она отказывалась сдаваться и усложняла им задачу, сопротивляясь из последних сил. Она пиналась, царапалась, извивалась в грубых руках, пытаясь отсрочить неизбежное. Зная, что этого было недостаточно. Этого никогда не было достаточно. Они тяжело дышали, рычали как бешеные псы, их возбуждение нарастало с каждой её попыткой дать им отпор. Тот, что держал её за икры, подошёл ближе, оказавшись меж её бёдер, и Кэти отчаянно взвыла. Она билась и выворачиваясь в его хватке, но он всё настойчивее раздвигал её ноги. – Вот так, кисуля, – протяжно приговаривал он. – Иди сюда… Пират прижался к ней пахом, и она почувствовала, как он пульсирует от нетерпения под грубой тканью штанов. И в этот момент паника уступила место чему-то другому, чему-то похожему на чистое безумие. – Поторопись, Горн, – нетерпеливо прорычал один из пиратов прям ей на ухо. Главарь рассмеялся. – Спокойно, ребята. На всех хватит. Я её быстро усмирю… Вдруг что-то промелькнуло в воздухе. И в тот же миг она услышала отчаянные крики батарианцев. Руки, что удерживали Кэти за плечи, вдруг отпустили, и она тяжело рухнула вниз, ударившись головой о землю. Боль, казалось, пронзила всё тело, а мир поплыл перед глазами. – Что за... – донёсся сквозь хаос приглушённый голос Горна, и его хватка на её бёдрах ослабла. Договорить он не успел – слова стремительно сменились диким воплем. Волна жутких криков прорезала ночь, сплетаясь в кровавый хор со звуком разрываемой плотью и ломающимися костями. Но громче всего этого безумия звучало яростное, нечеловеческое рычание. Оно холодило кровь и рождало в сознании чудовищные образы. Она крепко зажмурилась, вжимаясь телом в холодную землю, содрогаясь от ужаса. Звуки были слишком громкими, слишком знакомыми. Они тащили её обратно, в ту страшную комнату, наполненную металлическим запахом крови, расчленёнными телами и предсмертными воплями рабов, на которых Тейя натравливала её снова и снова. Разум начал отключаться, уходя в себя, отгораживаясь от окружающего кошмара. Кэти закрыла уши дрожащими руками, сжимаясь в комок. Пытаясь исчезнуть, укрыться от смерти и ярости, бушевавших вокруг. «Пожалуйста, хватит!» – беззвучно кричала она. – «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...» И вдруг всё смолкло. Крики оборвались так же внезапно, как и начались, оставив после себя зловещую тишину. Лишь два звука нарушали это могильное молчание — неистовое биение её собственного сердца и... что-то ещё. Что-то животное, прерывистое — тяжёлое дыхание крупного хищника. Кэти ощутила, как что-то приближается к ней, и сжалась ещё сильнее. Руки схватили её за плечи, поднимая с земли. Она всхлипнула, но была слишком напугана, чтобы открыть глаза. – Кэти, – раздался знакомый двухтональный голос. Почему здесь? Почему сейчас? Она ведь знала, что это не он. – Открой глаза. Давай же. Голос был таким знакомым, таким родным. И её сознание противилось ему, не желая принимать этот звук. Откуда он мог взяться здесь, посреди этого кошмара? Гаррус бережно прижал к себе её дрожащее тело, в тревоге сжимая мандибулы. Чувствуя, как она всё глубже уходит в себя, он нежно погладил её щёку, а затем начал успокаивающе урчать – тем самым грудным звуком, который она неизменно связывала с безопасностью. Его вибрации пробились сквозь пелену паники, заставив Кэти наконец открыть глаза. Лиловые озёра смотрели на него, полные недоверия и изумления. – Это я, Кэти, – тихо произнёс турианец. Он был по локоть в батарианской крови, покрывавшей его серую шкуру бурыми пятнами. Глаза всё ещё поблёскивали дикой яростью, но с каждой минутой она отступала куда-то в глубину зрачков, оставляя после себя знакомый синий цвет. Она знала этот цвет? Такой яркий, как небо родной Земли. – Гаррус? – спросила она в замешательстве. Его ладони аккуратно легли на её щёки в ласковом турианском жесте. – Да. – Что ты здесь делаешь? – спросила она, всё ещё не веря своим глазам. – Я же говорил, нельзя тебе идти одной, – мягко ответил он. Его глаза — жестокие и хладнокровные — переполняла нежность. Предназначенная для неё одной. Последняя преграда в её сознании рухнула, и слёзы хлынули рекой вперемешку с горькими, надрывными всхлипами. Прежде чем Гаррус успел что-либо предпринять, Кэти бросилась в его объятия. Её тело содрогалось с каждым вдохом, отчаянно прижимаясь к его груди. Он ощущал, как их сердца бьются в унисон так близко, что не мог различить, где чьё. Её руки обвились вокруг его шеи, пальцы вонзились в «воротник» с такой силой, что могли бы причинить боль, не будь он турианцем. Кэти вцепилась в него мёртвой хваткой, словно боясь, что он может раствориться в ночном воздухе. В ответ Гаррус лишь сжал её сильнее и аккуратно поднял с земли, поддерживая за бёдра. Она плакала безутешно и безудержно, уткнувшись ему в грудь, выплёскивая весь свой страх, смятение и накопленные внутри травмы. Слёзы смешивались с брызгами крови, проникая глубоко между пластинами. Гаррус ощущал их солоноватый вкус и сладость её аромата. – Пожалуйста, не отпускай, – умоляла она, её приглушённый голос был наполнен такой отчаянной мольбой. – Никогда. Гаррус стоял, держа её так некоторое время, пока его цепкий глаз осматривал окрестности. Лагерь представлял собой страшную сцену бойни, способную ужаснуть любое цивилизованное существо. Но сам турианец не испытывал ни малейшего раскаяния. Его взгляд упал на сумку Кэти, лежащую среди разбросанных останков тех, кто посмел угрожать его самке. Он наклонился, чтобы её подобрать. Лёгкое движение вызвало у Кэти новую волну дрожи — она ещё сильнее прижалась к нему, руки вцепились в его шею с новой силой, боясь, что он попытается её опустить. Понимая её состояние, Гаррус быстро перекинул сумку через плечо и вернул ладонь на её бедро, успокаивающе его поглаживая. Пройдя через лагерь, он вспомнил кое-что ещё. Взгляд зацепился за труп ближайшего врага. Не прерывая шага, Гаррус наклонился и подхватил винтовку убитого батарианца. Плавным движением он поместил оружие в кобуру. Забрав припасы и надёжно держа человека в объятиях, турианец отвернулся от кровавой сцены побоища. Он уносил Кэти в лес, не оглядываясь. Оглядываться было не на что — позади не осталось ничего достойного его внимания. Просто безжизненные тела тех, кто решил покуситься на самку, принадлежащую ему одному.