Любовь – это обещание

«Fight so dirty but your love so sweet

Talk so pretty but your heart got teeth

Late night devil, put your hands on me

And never, never, never ever let go»

Teeth – 5 Seconds Of Summer

Как только скрылось солнце, на вилле стало не протолкнуться. Каролина осознала, что почти все окружавшие ее незнакомцы были бессмертными. Семья Дука тоже находилась здесь, и девушка осторожно повела носом, оказавшись вблизи Анастасия, но не заметила ни толики страха, хотя люди точно знали, кого впустили в свой дом. Это было… необычно. После нескольких представлений, Клаус оставил жену в компании Бэзила Дука, а сам скрылся в толпе. Каролина стояла у перил на балконе второго этажа и никак не могла решить, что раздражает ее больше: нескончаемый поток речи молодого Бэзила, явно не замечавшего отсутствия интереса у собеседника, или же непрерывный жалобный вой и скулеж, прерываемый лаем и человеческими криками, раздававшийся с арены в перистиле. Этим вечером в качестве развлечения для гостей выступали собачьи бои. Голодные, злые и жестокие животные набрасывались друг на друга, вырывая острыми клыками куски плоти вместе с шерстью. Кровь заливала землю. Низкий, скулящий вой проносился над головами разгоряченных и делавших ставки мужчин. Для Каролины это зрелище было даже более отвратительным, чем бои людей, но по крайней мере, никто не собирался пить кровь мертвых собак. Девушка отвернулась, пропуская мимо ушей очередную реплику Бэзила и не забывая мило улыбаться, чтобы у молодого человека возникло ощущение, что его слушают. Спустя еще несколько минут Каролина смогла ненадолго отделаться от младшего Дука, попросив его принести ей кубок с вином. Она не могла поверить в собственную удачу, когда Бэзил вместо того, чтобы обратиться к ближайшему слуге, бросился выполнять поручение самостоятельно. Однако счастье не длилось долго. — Госпожа Каролина Майклсон, — протянул откуда-то из-за спины незнакомый голос, и девушка резко обернулась. Напротив нее стоял молодой мужчина немногим старше Коула. Единственной примечательной особенностью его внешности оказались глаза. На вытянутом, гладко выбритом лице, покрытым редкими рытвинами, сверкали необычные глаза цвета бледно-желтого аконита. Каролина никогда еще не видела человека с таким цветом глаз. Широкая улыбка растянувшая его тонкие губы выглядела откровенно жалкой пародией на доброжелательность и походила, скорее, на оскал. В глазах незнакомца Каролина мгновенно обнаружила чисто мужской, хищнический интерес и неумело скрытую враждебность, но сложно было понять, относилась та к ней или же к ее фамилии. — Не имею чести быть представленной, господин… — Можете звать меня Алексеем, — мужчина элегантно поклонился, — я кровный потомок Исаака Комнина. Термин «кровный потомок» в обществе жителей ночи был более распространен, чем среди людей, но даже без этого уточнения, Каролина сразу поняла, что этот Алексей — тот самый, с которым не хотел пересекаться Клаус. Также она не могла не заметить, что у мужчины отсутствует фамилия, что говорило о его принадлежности, по крайней мере при жизни, к низшим слоям общества. Хотелось бы ей предположить, что именно оттуда произрастала его наглость, однако за долгие годы жизни девушка успела на собственном опыте узнать, что статус человека редко определяет его характер. — Невероятная честь познакомиться с вами, — продолжил нести чушь Алексей, и Каролина заметила быстрый взгляд, который мужчина бросил на ее руку. Руку, которую она не подала ему для приветствия. В поле зрения девушки не было Клауса, но это не означало, что он не видит или не слышит того, что происходит. Ей следовало действовать исходя, в первую очередь, из особенностей непростого характера ее мужа. Поэтому Каролина выбрала откровенность. — От вас за версту несет лицемерием, — холодно произнесла девушка, — с такой плохой игрой вы бы не смогли обмануть даже ребенка. Попробуйте еще раз. Аконитовые глаза сверкнули злостью. Улыбка мгновенно стерлась с лица, сделав его в разы менее привлекательным. — Для женщины вы слишком много говорите, — низким, тихим тоном произнес Алексей. Каролина еще больше расправила плечи и непроизвольно напрягла спину. Ее брови едва заметно сошлись к переносице. — Для бессмертного вы опасно недооцениваете разницу в силе. Мужчина хотел было что-то сказать, но вдруг бросил взгляд через плечо собеседницы и захлопнул рот как рыба, выброшенная на берег. В следующую секунду уже по лицу Каролины расплылась хитрая непроизвольная улыбка, а по ее талии скользнули руки Клауса. Ее окружил запах сосновой смолы и крови. — Алексей, — протянул мужчина, касаясь губами кончика уха жены. То, как он умудрился обнять ее со спины, не потревожив спускавшуюся от диадемы до самого пола паллу, было по-настоящему уникальным навыком. — Господин Никлаус, — чуть скривившись, кивнул в ответ собеседник. Каролина отметила, что он совершенно не умел скрывать эмоции. Вот и сейчас, Алексей выдавил жалкую усмешку, явно собираясь пошутить. — Я попытался представиться вашей жене и чуть не попрощался с жизнью. Девушка могла представить, как сверкнули удовольствием ее любимые серые глаза. Она чувствовала это в поглаживающих движениях его пальцев на своем животе. — Не переживай, — пробормотал Клаус очень тихо, — твоя смерть здесь и сейчас спровоцировала бы слишком большой скандал, а моя жена предпочитает убирать противников более скрытно. Если Алексей и хотел что-то ответить, то это осталось секретом, потому что рядом, как по волшебству, возник Бэзил и, непринужденно кивнув мужчинам, протянул Каролине кубок с вином. Несмотря на попытку молодого человека выглядеть уверенным, от него исходил слабый запах страха. Девушка прищурилась и поднесла кубок к губам, наблюдая за Бэзилом, в то время как взгляд последнего перебегал с Алексея на Клауса, словнов ожидании драки. Дальше практически одновременно произошло сразу несколько вещей: нос Каролины уловил запах вербены в вине, пальцы Клауса сжались на ее животе, сигнализируя об опасности, которую он тоже почуял, Бэзил нервно улыбнулся, а Алексей заговорил. — Решил стать париком, Бэзил? — насмешливо произнес бессмертный. — Это сейчас вроде как… модно. Девушка воспользовалась этой репликой, чтобы в возмущении опустить кубок. Бэзил выглядел взъерошенным, покраснел и открыл рот, чтобы дать отпор. Каролина подумала, что Клаус наверняка надеялся увидеть ее напиток на лице Алексея, но его крики подняли бы слишком много шума. — Господин Бэзил проявил галантность, свойственную представителю высшего класса, –вложив в слова все имевшееся у нее высокомерие, произнесла девушка. Ее холодная точная атака была направлена на то, чтобы указать Алексею на его происхождение и, судя по тому, как расправил плечи молодой Дука, и как сверкнули яростью аконитовые глаза, стрела достигла цели. — От ваших речей у меня скисло вино, — скривившись, неожиданно заявила Каролина и резким движением протянула кубок Алексею, вынудив его, скорее инстинктивно, чем из желания, забрать сосуд. Бэзил выглядел так, словно его лишили кислорода. — Беседа невероятно интересна, — с нескрываемым сарказмом произнес Клаус, — однако я обещал уделить жене время по одному… семейному делу. Прошу простить. Мужчина подставил локоть, и Каролина сразу же оперлась на него. Их движения выглядели элегантно и слаженно, когда супруги одновременно повернулись и сделали несколько шагов в сторону. Почти сразу же их остановил молодой Дука, бросившийся следом с видом побитого щенка. — Вино… госпожа Каролина…простите… я могу принести другое. Несмотря на сжавшиеся в кулак пальцы Клауса, Каролина остановилась и вопросительно подняла брови. — Почему вы извиняетесь? Бэзил выглядел нервным. Не испуганно нервным, а скорее виноватым. Что только усиливало подозрение супругов. — Признаться… — он замялся, бросив взгляд куда-то в сторону, — кувшин опустел прямо перед моим приходом, и мне отдал последние два бокала дядя Анастасий. Я не успел попробовать… Каролина рассмеялась. Клаус усмехнулся. Напряжение рассеялось, как дым на ветру. Бэзил, похоже, не заметил, что девушка не успела сделать глоток. Он действительно поверил, что вино скисло, и это вызвало вполне искреннее веселье супругов. — Все в порядке, господин Бэзил, — девушка сделала шаг вперед и доверительно коснулась пальцами руки молодого человека, державшей его собственный кубок. От этого короткого контакта в медных глазах Бэзила зажглись искры надежды. — Мы вернемся через несколько минут, — притянув к себе жену за талию, произнес Клаус. Молодой Дука, как зачарованный, кивнул, продолжая смотреть в голубые глаза напротив. Каролина нежно, вкрадчиво улыбнулась и отвернулась. — Ты быстро добралась до грани скандала, — едва слышно прошептал мужчина, ткнувшись губами в ушную раковину девушки. Нежная улыбка сменилась довольной усмешкой. — Благодарю. — Я надеялся, ты плеснешь вино Алексею в лицо. — Я знаю, — все еще улыбаясь протянула Каролина, не глядя на мужа, невольно представив, как под действием вербены шипит и стекает с мышц кожа на лице их недавнего собеседника. Ей не хотелось бы видеть эту картину. — Хотя, полагаю, юный Бэзил не пережил бы такого стыда, — тонко заметил Клаус, и Каролина позволила себе бросить быстрый взгляд на мужа, осматривавшего толпу. Они медленно прогуливались вдоль стены, притворяясь, что не замечают, как люди исчезают и расступаются перед ними. Девушка старалась создать видимость легкой, ничего не значащей беседы, чтобы отвлечь от них лишнее внимание. — Думаешь, Анастасий бы посмел, вот так, при всех? — едва слышно спросила девушка, уверенная, что даже если их подслушают, то не поймут, о чем речь. Она видела, как Алексей почти сразу же брезгливо всучил вино в руки кому-то из слуг, а потому тайна наличия в нем вербены осталась лишь за душой того, кто подлил ее. — Думаю, мы никогда не узнаем, — тихо и подозрительно равнодушно пробормотал мужчина. Версий было несколько. По одной из них Анастасий использовал вербену для защиты племянника от внушения, не зная, что второй кубок достанется Каролине. Однако она была слабой и неправдоподобной, с учетом того, что все видели, как Бэзил щенком крутился вокруг девушки. По другой версии он мог намеренно добавить вербену в кубок, чтобы пошатнуть авторитет Клауса, причинив вред его жене посреди публичного мероприятия. Это едва ли усилило бы конфликт, однако показало бы слабость мужчины, не способного защитить супругу. В эту версию, судя по всему, верил Клаус. Однако у Каролины была еще одна версия. Она основывалась на жизненном опыте, времени, проведенном девушкой среди придворных интриганов на западе и странной реакции мужа. Анастасий мог намеренно передать яд для бессмертного через племянника, чтобы Каролина пострадала, а Клаус разозлился и причинил вред или даже убил Бэзила. Таким образом, Лициний лишился бы единственного наследника. У этой версии был один существенный недостаток: в порядке наследования Анастасий шел вторым после Исаака, а после того, как Дука подвергнет Майклсонов остракизму за убийство, Анастасию придется действовать более открыто в отношении остальных членов семьи. Это был не самый элегантный ход, так что Каролина пока отложила последнюю версию, решив придерживаться версии Клауса. — Что вы не поделили с Алексеем? Мужчина неопределенно хмыкнул, смотря прямо перед собой. — Он не смирился с тем, что Исаак принял нас с Коулом в сообщество. — Он молод, не так ли? — Посмертно? — Клаус приподнял брови, намекая, что внешне и так понятно, что умер Алексей молодым, — понятия не имею. Ни родословной, ни образования, судя по всему. Простой, злой мальчишка, едва ли способный к развитию. Каролина осторожно скосила взгляд в сторону. Сложно было считать совпадением, что именно в этот момент они проходили недалеко от места, где Алексей общался со своими знакомыми. Девушка заметила, как напряглась его рука на кубке, а затем молодой человек громко рассмеялся, словно надеялся таким образом убедиться, что никто больше не услышит грубых слов ее мужа. Зачем Клаус так откровенно провоцирует этого мальчишку? Она не могла позволить себе задать этот вопрос здесь. Не среди всех этих враждебно настроенных и настороженных бессмертных. — Так что за семейное дело, о котором ты хотел поговорить? — Не думаешь, что я мог солгать, просто чтобы увести тебя? — Думаю, ты хочешь услышать подробности, связанные с обеденной беседой. — Моя восхитительная, умная, всегда так правильно понимающая меня жена… Каролина бросила на мужчину быстрый и жесткий взгляд. Его насмешка резала ей сердце. Всей вечности не хватило бы, чтобы девушка привыкла к этому издевательскому тону, направленному на то, чтобы превратить комплимент в болезненный удар. Порой она поражалась, как хорошо Клаус скрывает собственную ненависть, если способен защищать ее в диалоге, вести к столу, появляться вовремя, чтобы предупредить о вербене, и при этом таить в сердце желание убийства. — Когда это случилось? Вопрос ворвался в мысли Каролины, и девушка сбилась с шага, выныривая из размышлений. Ей хватило нескольких секунд, чтобы заново прогнать в голове диалог и понять, о чем спрашивал муж. — Через два года после нашего с Коулом отъезда. — Коул не упоминал ни о чем таком. Каролина небрежно пожала плечами, старательно заталкивая вглубь памяти воспоминания о произошедшем в Саксонии. — Может, он уже забыл. — Забыл, как после диалога с тобой несколько мужчин отрезали себе члены? Едва ли. Почему они сделали это? — Потому что я велела им это сделать. — Ты сказала, что не использовала внушение. — Оно было не нужно. Клаус остановился и плавным движением руки повернул девушку к себе, вынуждая их взгляды пересечься. — Мне придется вытаскивать из тебя эту историю по частям? Каролина поджала губы и тяжело вздохнула. — Почему тебя вообще это интересует? — Расскажи, и я тоже расскажу, — с шаловливой улыбкой произнес мужчина, и в его глазах загорелся подозрительный темный огонек, который можно было трактовать как веселье или, скорее, как предвкушение. Воздух рядом с ними всколыхнулся, и молодые люди одновременно повернулись к высокому статному мужчине. Он был шатеном с проседью в волосах и аккуратно подстриженной бороде. По-военному короткая стрижка, прорезанный морщинами лоб и глубокие, спокойные карие глаза позволили Каролине предположить, что перед ней тот самый Исаак Комнин, о котором говорил муж. Ее подозрения подтверждал подошедший следом Алексей с недовольной и словно бы по-детски обиженной миной и уверенный, твердый тон незнакомца. — Господин Никлаус, прекрасный вечер, — вежливый поклон со стороны обоих мужчин окончательно утвердил мысль Каролины. — А это, должно быть, госпожа Каролина. Исаак Комнин, к вашим услугам. Девушка с мягкой улыбкой благосклонно подняла руку. Боковым зрением она успела заметить мелькнувшее на лице Алексея недовольство. — Приятно познакомиться, господин Исаак. — Я слышал, что мой протеже успел доставить вам неудобства, — взгляд Исаака перебежал от Каролины на Клауса и обратно. Мужчина оставался безупречно вежливым, и девушка поняла, чем он так понравился ее мужу. Даже если Исааку не нравилось их здесь пребывание, даже, если он втайне планировал, как их убить, ни грамма этих эмоций не проявилось ни в глазах, ни в жестах. — Я считаю, что молодость может оправдывать недостаток манер, но не грубость. — Я не был груб, — шагнув вперед, уверенно заявил Алексей, чем вызвал усталый вздох со стороны создателя. Каролина решила, что молодой человек либо выглядит на свой возраст и был обращен совсем недавно, либо потрясающе умелый актер. — Вмешиваться в чужой разговор — это грубость, — спокойно произнес Исаак, — шаг назад, молодой человек. Удивительно, но Алексей закрыл рот и сделал шаг назад. Каролина ни за что не призналась бы, но она была впечатлена столь качественной дрессировкой невежественного мальчишки. Исаак имел авторитет, столетний жизненный опыт и подобающую избранному правителю мудрость. Он понравился девушке почти так же сильно, как и Ланзо. — К слову о грубости, я как раз пытался убедить жену рассказать о произошедшем с ней некоторое время назад. Насколько я понял, это касается невежливого поведения мужчин по отношению к ней. Я прав, дорогая? Каролина постаралась сдержать недовольство. Только ее муж мог обозначить события пятидесятилетней давности, как «некоторое время назад». К тому же она действительно надеялась соскользнуть с этой темы и не выносить на свет неприятные воспоминания. Конечно же, Клаус это понял. Конечно же, он не мог позволить ей просто сбежать. — Не думаю, что это подходящая тема для светской беседы, — пробормотала Каролина, мягко и скромно улыбаясь. Алексей едва слышно фыркнул, явно не убежденный ее представлением. — Нам бы не хотелось смущать леди, — попробовал поддержать ее Исаак, но тут, неожиданно, хохотнул Клаус, и девушка поняла, что ее последняя попытка провалилась. — Скорее, это она пытается не смутить вас. Ну же, дорогая. Смелее. Клаус коснулся свободой рукой ее пальцев, все еще лежавших на сгибе его локтя и, якобы поощрительно, сжал их. В таких условиях ей ничего не оставалось, кроме как заговорить, а ее собеседникам — выслушать. Каролина кожей чувствовала взгляды не только Исаака и Алексея, но и других мужчин на втором этаже, осторожно прислушивавшихся к диалогу. — Это произошло, когда я с одним из деверей жила в сообществе бессмертных в одном из западных герцогств. Коул тогда был вынужден на время уехать, и, пока его не было, кое-кто из местных жителей попытался посягнуть на мою честь. Пальцы мужа на ее руке сжались сильнее, и это было единственным, что выдавало его мысли. — Я отбилась, конечно же, и наказала наглеца, но с сожалением узнала, что подобной участи подвергались почти все женщины в замке. Когда я выяснила имена насильников и убедилась в их вине, то наказала и их. — Как деликатно, дорогая, — пробормотал Клаус, оценивший то, как она избежала всех кровавых подробностей, — но ты все еще не рассказала, как без внушения убедила их отрезать себе члены. Алексея поморщился. Исаак слегка приподнял брови. Каролина чувствовала себя некомфортно. Она не испытывала сожалений или вины, но девушка привыкла в обществе играть лучшую половину своего мужа. Смена ролей беспокоила и вела к хаосу. Клаус намеренно испытывал ее, но для чего? — Их было трое. Я внушала двум из них, что третий — женщина, одна из тех, которых они привыкли насиловать. Дальше мне оставалось лишь наблюдать, как они исполняют свои желания. Потом я снимала внушение и позволяла им осознать, что произошло, и накладывала его на двух других. И так снова и снова, пока не сломала всех троих. После, мне было достаточно предложить им жизнь в обмен на отрезанное достоинство. Никто не выбрал достоинство. — Тогда почему один из них его съел? Каролина взглянула прямо в глаза мужа. — Я сказала ему: «Отрежь свой член, или я прикажу тебе сожрать его». Он подумал, что я блефую. Удовольствие в глазах Клауса было почти осязаемым. Он смотрел на нее с восхищением и желанием, от чего в животе девушки скрутился тугой узел, а горло перехватило. Он видел в ней что-то, чего жаждал. Что-то прекрасное и жестокое, принадлежащее только ему. Он не видел личность, и это причиняло Каролине больше боли, чем то, что она пережила за всю жизнь до этого. Девушка отвернулась, не выдержав интенсивности взгляда мужа, и столкнулась с не менее восхищенными карими глазами Исаака. И тогда она поняла. Клаус не испытывал ее. Он делал ее интересной в глазах окружающих. Больше всего эти люди ценили силу. Роль слабой, добродушной Каролины была для нее не только тесна, но и опасна. — Похоже Алексею придется осторожнее выбирать выражения в будущем, — усмехнулся Исаак и протянул руку. Когда девушка вложила в нее свою, мужчина поклонился, — мое почтение, госпожа Каролина. Позвольте удалиться. — Надеюсь, у нас еще будет возможность пообщаться. — С удовольствием. Убедившись, что не оттолкнула собеседника, девушка подарила ему еще одну благосклонную улыбку и опустила руку. Исаак ушел, забрав с собой протеже, а Каролина выдохнула, не заметив, что задерживала дыхание. — Приятный мужчина. — Осторожнее, дорогая. Я болезненно ревнив. Девушка вскинула бровь и взглянула на мужа. — Это все семейные дела? — Не совсем. — Ты обещал рассказать, почему тебя так интересовала та история. — Обещал, — Клаус хитро улыбнулся, — но не сейчас. Незнакомое, неприятное чувство обрушилось на Каролину мощной волной. Он получил то, что хотел, поставил на место Алексея и заслужил долю уважения в глазах Исаака. И ничего не собирался отдавать взамен. Девушка впервые за все время брака почувствовала себя откровенно использованной. Это было глупое, нелогичное чувство, а потому еще сложнее оказалось с ним бороться. — Жалкий ход, — скривившись, бросила Каролина и, высвободив руку из захвата мужа, более быстрым, чем положено женщине, шагом направилась в сторону столика с вином неподалеку от перил балкона. Она наполнила один из пустых кубков и, проверив вино на наличие вербены, сделала небольшой глоток. Спустя всего мгновение девушка почувствовала за спиной твердое тело, прижавшее ее к ограждению. Левая рука Клауса легла на поручень, а правая обхватила талию Каролины, ладонь распласталась на животе под поясом. Над ухом раздался тихий, едва слышный голос: — Я же сказал, это еще не все, что я хотел обсудить. — Почему меня должно волновать, чего хочешь ты? Она пыталась надавить. Пыталась показать, что не видела его тем мужем, с которым собиралась считаться, но, казалось, Клауса это вообще не волнует. Он просто проигнорировал ее вопрос, задавая свой: — Что Коул делал в нашей спальне? Каролина фыркнула. Конечно же. Коул. Ревность. Сто лет работы над отношениями насмарку только потому, что он не смог выдержать еще один чертов год проклятья и отбросил эмоции. Потому что Элайджа и Коул решили, что ее фигура не достойна диалога, и она не успела предупредить ни их, ни мужа о том, когда спадет проклятье. Каролина чувствовала, как начинает закипать. Злость все еще была в ней, и ее было чудовищно много, но девушке казалось, что она проработала и подавила большую часть. Только в минуты общения с Клаусом, Каролина снова и снова осознавала, как много гнева еще тлело в ее душе. Было мелочно платить той же монетой, и все же девушка сделала это. — Рассказывал мне о каждой женщине, в сторону которой ты смотрел, пока я была мертва. — У него чертовски хорошая память. — Как и у всех нас, а у меня теперь чертовски много работы. Она слышала, как мужчина усмехнулся. Его рука стала одобрительно поглаживать ее живот через несколько слоев одежды, и Каролина с разочарованием осознала, что ее сарказм не дал ожидаемых результатов, и скорее привел к одобрению. Клаусу нравилась ее ревность. Даже если он понимал, что она не настоящая. — Он говорил, вы встретили Майкла. — Это что, Элайджа и Ребекка? Они произнесли это одновременно. Рука Клауса напряглась. Позвоночник Каролины сковало ледяными иглами. Упоминание Майкла было неожиданным и болезненным ударом, а разделившееся сознание девушки не знало, за что уцепиться. Ее взгляд преследовал две фигуры, поднимавшиеся на второй этаж. Каролина дернулась влево, желая отправиться навстречу членам семьи, и тут же замерла, скованная руками мужа. — Они скоро нас найдут, — прошептал Клаус, прижавшись к ее уху, — ответь на вопрос. Он это семейное дело имел в виду? В голосе мужа слышалось предупреждение и холод. Девушка видела, как повела носом Ребекка, явно уловив запах невестки и брата, но не способная определить направление, ведь они обошли этаж вдоль и поперек. Как и хотел Клаус. Злость вспыхнула сильнее прежнего. — Он встретил, — отвлеченно ответила Каролина, наблюдая, как Элайджа здоровается с Исааком Дука. — Я сбежала. — Еще он сказал, ты чуть не вонзила в него клинок по возвращению в лоно семьи. Ребекка рассмеялась какой-то шутке. Элайджа осматривал этаж, но пока не мог найти супругов. — Он излишне драматизирует. Компания полнилась. Исаак призывно махнул кому-то. — То есть ты не угрожала ему клинком? Из толпы вынырнул Анастасий с двумя кубками. Каролина напряглась и не ответила, впившись взглядом в сосуды в руках мужчины. — Что он знает? Что рассказал ему Майкл? Ребекка и Элайджа приняли кубки, но пока не подносили их ко рту, слушая речь Исаака. В плотном, горячем воздухе сгустилась угроза. Каролина испытывала давление со спины, понимая, что Клаус отпустит ее, если она ответит, но разум разделился и замедлился, пытаясь обработать слишком много сигналов. Сердце забилось чаще. — Ничего. Я видела его воспоминания. У меня нет сомнений в лояльности Коула. Боковым зрением девушка уловила движение белого пятна — Алексей прогуливался вдоль перил балкона, двигаясь в их сторону. Каролина помнила, что ей нельзя оставлять их с мужем наедине. — А если бы были? Девушка нахмурилась. Ладонь мужа выжигала след на ее животе через тонкие слои туники и столы. Он уже показал, что готов приложить силу, лишь бы не дать ей уйти от разговора. Крики на первом этаже становились все громче, разрываемые визгом и рычанием, которое девушка почти научилась воспринимать как фоновый шум. К чему вел Клаус? Почему не хотел отпустить ее? Зачем позвал Элайджу и Ребекку? Мысли начали шевелиться в голове, подгоняемые страхом и отчаянием. О чем он говорил? Клинок. Семья. Майкл. То, как они вдвоем избавились от угрозы Финна. Алексей остановился всего в нескольких шагах от них и оперся на перила балкона, якобы наблюдая за происходящим внизу. Очевидно, он пытался их подслушать, но теперь Каролина не могла уйти, не сдвинув с места Клауса, а мужчина застыл, как чертово изваяние. «Прости, я не смогу выступить против него. Если однажды такое случится, вам придется уйти, чтобы защитить себя». «Но ты останешься». «Конечно, я останусь. Он нужен мне, а я ему. Даже если он не будет помнить об этом. Даже, если он не сможет однажды вспомнить мое имя, я все равно буду рядом». Ребекка поднесла кубок к губам и тут же опустила, отвлекшись на подошедшего Бэзила. Каролина выдохнула, не заметив, когда успела задержать дыхание. Алексей скосил взгляд в их сторону и снова отвел его вниз. Встреча Коула с отцом. Угроза разоблачения. Ее готовность избавиться от деверя. «"Сказал" — это довольно мягкое преуменьшение того, что лично я бы назвал откровенным приказом». Отказ Клауса вынуть клинок. Элайджа сделал глоток, и девушка впилась пальцами в перила до синяков. Ничего не произошло. Он снова начал осматриваться. — Зачем задавать вопрос, ответ на который ты и так знаешь? — Чтобы услышать его от тебя, — его руки двумя змеями скользнули под поясом и крепко сжали талию Каролины, — ты ведь уже поняла, к чему я веду, не так ли? Его подбородок разместился на ее плече, пальцы девушки легли поверх рук мужа. Стоя в этой позе, она всегда чувствовала тепло и поддержку. Сейчас же Каролина ощущала себя стоящей у края пропасти, когда из-под носков ботинок уже отвалились и рухнули вниз первые камни. Контроль. Сопротивление. Подчинение. Девушка закрыла глаза в момент, когда Ребекка поднесла кубок к губам, и едва слышно выдохнула: — Я бы заколола его и придумала бы убедительную причину для остальных. «Потому что ты для меня на первом месте. Всегда и навеки». Конь на F6. Она выбрала его. Когда узнала, что он убил Эстер. Когда узнала, что Финн хочет отыскать Майкла. Даже сейчас, когда она могла броситься вперед и уберечь сестру и деверя от опасности, она осталась рядом, чтобы не дать развиться конфликту между Клаусом и Алексеем. Она выбрала его и будет выбирать. Он знал это и сделал свой ход. Каролина открыла глаза. Сестра довольно улыбалась, поддерживая беседу с Бэзилом, а девушка чувствовала себя так, словно пережила еще одну смерть и возрождение. Сердце никак не желало успокаиваться, щекотавшая нервы тревога продолжала удерживать горло скованным. Дрогнувшей рукой она подняла кубок ко рту и, неожиданно, пересеклась взглядом с карими глазами Элайджи. Это было мгновение, но мгновения было достаточно, чтобы составить план. Деверь кивнул, и Каролина почувствовала колебание воздуха от ответного кивка Клауса. Ее сознание заработало быстрее. Конь, выставленный мужем, угрожал ее пешке. С некоторой точки зрения, он угрожал тому, кто вынул клинок из ее сердца, и Каролина могла защитить его, поставив пешку на D3. Скорее всего, Клаус ожидал такого хода. Вот только в этот раз девушка выбрала непривычную для себя стратегию, и у ее пешки была другая задача. Это будет жалкий, отвратительный и презренный ход, но это было единственное, что гарантированно выбьет почву из-под ног Клауса. Каролина чувствовала, что ее начинает затягивать в знакомую бездну отчаяния и злости, а потому готова была попробовать почти что угодно. — Теперь мы можем пойти к Элайдже и Бекке? — с прямой как палка спиной, как можно более недовольно произнесла Каролина и, для поддержания образа, крутанулась в руках мужчины, вынуждая его ослабить хватку. Клаус прищурился, словно пытался разглядеть что-то в выражении ее лица, и опустил руки. — Конечно, — легко ответил мужчина, умудрившись вложить в тон немного удивления, как будто не понимал ее возмущения. Он действительно не понимал? Каролина стиснула зубы и не позволила себе расклеиться. Клаус прекрасно знал, что и почему он делает, а этот тон только доказательство того, насколько ему было плевать на ее чувства. Мужчина подставил локоть, и девушка оперлась на него. Как бы ей ни хотелось уйти к деверю и золовке в гордом одиночестве, Каролине на забывала о патрулировавшем всего в паре шагов Алексее. Следовало увести Клауса. — Кэр! — с широкой улыбкой воскликнула Ребекка, как только супруги приблизились к компании Дука и Майклсонов. Разговор прервался, и несколько взглядов обратились к супружеской паре. Каролина улыбнулась сестре в ответ. — А мне ты так не рада, сестрица? — А мы знакомы? — излишне холодно и высокомерно спросила Ребекка, вызвав у всех собеседников удивленное молчание. У всех, кроме Клауса, который вначале улыбнулся, а затем и вовсе рассмеялся. Следом за ним, вскинув брови, улыбнулась Ребекка, и после уже более свободно последовали смешки и улыбки, сопровождавшие нелепую шутку. Никто не заметил натянутости в смехе Клауса. Никто не заметил холода в синих глазах Ребекки. Только Каролина и Элайджа знали, что девушка ничуть не шутила. Их с Клаусом отношения стали невероятно напряженными после того, как он отказался от человечности. Однако члены семьи не могли не оценить мастерства, с которым мужчина сгладил неловкость. — Господин Никлаус, — обратился к нему Исаак Дука, — вас искал мой брат. Клаус намеренно бросил вопросительный взгляд на Анастасия, с некоторой долей издевки, которая была очевидна Каролине и не настолько хорошо видна остальным собеседникам. — Не этот брат, — скривился Исаак, — Лициний. Он сейчас в триклинии, развлекает господина Комнина и его свиту. Каролина едва заметно приподняла бровь. Ее внимательный взгляд легко выловил болтающегося неподалеку Алексея, и девушке вдруг стало интересно, был ли шпионаж за ними его идеей или же приказом его создателя. — Дорогая. Клаус выхватил руку жены из-под локтя и, коснувшись обручального кольца невесомым поцелуем, кивнул Элайдже, а затем и остальным участникам беседы и направился в сторону лестницы. Каролина успела только моргнуть, а место рядом с ней уверенным и ловким движением заняла Ребекка. — Здесь стоит отвратительный визг, — пробормотала девушка на ухо сестры, но достаточно громко, словно намеренно, чтобы услышали стоящие рядом люди, — не понимаю, зачем брат решил привести тебя сюда. Еще и нам с Элайджей приказал явиться. Взгляд голубых глаз метнулся в сторону деверя. Выражение его лица было спокойным, даже скучающим, в то время как в голове Каролины закрутилось множество мыслей. Клаус действительно мог приказать им приехать, но гордая Ребекка ни за что не признала бы это вслух, если бы не влияние Элайджи. Она разыграла представление для членов семьи Дука и тех бессмертных, что могли подслушивать их, намеренно повышая статус Клауса среди членов семьи. Зачем? Каролина повернулась к Бэзилу. Элайджа продолжил диалог с Исааком Дука. — Я обещала вам вернуться через несколько минут, и, признаться, потеряла счет времени. — Каждое мгновение без вас было все равно, что вечность, но стоило вам вернуться, и я снова почувствовал себя счастливым. Девушка тихо рассмеялась столь неловкой попытке флирта, и в глазах молодого Дука сверкнули искры удовольствия. Она позволила себе встать на шаг ближе и боковым зрением заметила, как проследил это движение Элайджа. Это вернуло ее к размышлениям об их появлении здесь и поведении. Каролина прискорбно мало знала о противостоянии фракций бессмертных в Романии. Она избегала любых политических течений, решив сосредоточиться на собственном восстановлении и стратегии по возвращению мужу человечности. Бессмертные здесь связаны с людьми, а значит препирательства между ними также имеют отношение к правящей династии и окружающим ее благородным родам. Потребовалось бы месяцами плавать среди знати, собирая сведения и анализируя их, чтобы оценить ситуацию в целом. У Клауса было время и желание сделать это. Однако Клаус не спешил делиться собственными соображениями. Даже его просьба этим утром была больше похожа на поручение слуге. Каролину не волновало это до тех пор, пока она думала, что муж лишь играется с местной аристократией от скуки. Теперь он все больше вовлекал в это семью, и девушка начала осознавать масштабы его проекта, а также истинную причину, по которой Коул решил уехать. Осмотревшись, можно было заметить, что сестры практически единственные женщины на всей вилле, не считая служанок, рабынь и проституток. Здесь нечего было делать приличным девушкам, и к Каролине с Ребеккой обращались уважительно лишь благодаря репутации Клауса и их статуса бессмертных. Каролина с удивлением осознала, что упустила из виду этот элементарный факт просто потому, что слишком привыкла бывать в подобных местах с Коулом, и совершенно неожиданно почувствовала себя некомфортно. Ее блуждающий взгляд пересекся со взглядом Элайджи. — Я все еще помню, что вы обещали мне показать сад за виллой, о котором так много рассказывал господин Исаак днем, — старательно удерживая нить диалога, с улыбкой пробормотала девушка. — Вы хотите увидеть его сейчас? — с удивлением и некоторым смущением, тихо спросил Бэзил. — Почему бы и нет? — Но солнце уже село. — У меня замечательное зрение, — приподняв бровь, мягко усмехнулась Каролина.Она буквально чувствовала, как напряглись Исаак и Анастасий, но промолчали, продолжая тихий диалог с Элайджей. — К тому же, есть ли что-то прекраснее, чем ночное небо, заполненное мерцающими звездами или же магия лунного света, играющая в ветвях деревьев? — Ваши речи, что поэма. Каролина рассмеялась. — Вы льстите мне, господин Бэзил. В нашей семье есть истинный мастер слова, на его фоне я лишь любитель, — и, подняв бокал, девушка кивнула в сторону Элайджи. — Вы сочиняете? — тут же обратился к нему младший из Дука и как будто даже не заметил, что прервал дядю. Исаак недовольно нахмурился, но, как ни странно, не сделал замечания. — До Овидия мне далеко. — Элайджа скромничает, — тут же снова перехватила ведущую роль Каролина. — То, что он пишет сейчас, спустя века люди назовут классикой. — А до тех пор меня ждет участь всех поэтов при жизни: быть бедным и никем не понятым глупцом. Мужчины рассмеялись. Элайджу никак нельзя было назвать бедным и уж тем более, глупцом, и его не ждала посмертная слава. В его самоиронии только слабо улыбнувшиеся сестры не увидели шутки. Их творчество не могло принадлежать им. Чем больше они совершенствовались, тем более яркий след в истории оставляли. Их поэзия, картины, мозаики и фрески, способы плетения тканей и уникальные вышивки, все то, чем буквально жили члены семьи, всегда будет существовать под чьим-то еще именем или и вовсе исчезнет из мира. И все они испытывалиразную степень грусти, связанную с этим. Их навыки — не талант гения, а лишь накопленный опыт, и потому на фоне людей, что успевали создавать настоящие шедевры за свою короткую жизнь, члены семьи чувствовали себя несправедливо переоцененными самозванцами. Диалог закрутился вокруг литературы. В какой-то момент Исаак и Анастасий покинули их. Другие незнакомцы приходили и уходили, увлекаясь другими развлечениями, что предоставляли хозяева виллы. Гул голосов становился громче. Собачьи бои сменились желающими подраться между собой. Слуги едва успевали заполнять кувшины с вином, и порой, откуда-то доносился запах свежей человеческой крови. Ребекка ловко сменила подругу рядом с Бэзилом и перетянула его внимание на себя. Каролина не сомневалась, что сестра почувствовала ее усталость, и была безмерно ей благодарна. Клаус не возвращался. Алексей продолжал наблюдать за ними, но все более искусно, — вливаясь в диалоги с другими людьми и делая обход по большому кругу. — Ты в порядке? — тихо спросил Элайджа, склонившись к невестке. Они стояли почти касаясь друг друга, и этот жест, направленный лишь на то, чтобы их не услышал Бэзил, мог восприниматься в высшем обществе как неприличный. Каролина не отодвинулась, а наоборот еще больше подалась корпусом вперед и коснулась руки мужчины, удерживавшей кубок. Ее пальцы сжали узкий участок кожи, оголившийся из-за приподнявшегося рукава туники, и почти тут же опустились, словно жест был скорее инстинктивным, чем намеренным. Она подняла взгляд и осторожно пересеклась с оценивающими, но теплыми карими глазами. Ни смущения, ни удивления. Элайджа прекрасно держал лицо. Каролина почувствовала себя одновременно виноватой и благодарной. — Я будто бы стою у края обрыва, — едва слышно прошептала девушка, — знаю, что нужно прыгать, но могу думать лишь о том, как бы оттянуть этот момент. — Ты боишься? — А ты нет? Мужчина слегка свел брови к переносице и отвернулся, уставившись в сторону. Свет факелов, блуждающий на ветру, оттенял его скулы, создавая мрачный и задумчивый образ. Неожиданно по тонким губам скользнула тень улыбки, а через секунду Элайджа открыто усмехнулся и повернулся обратно к собеседнице. — Полагаю, в этом есть некая справедливость. Каролина нахмурилась и вскинула руку, с силой сжимая плечо деверя. –Я не считаю это справедливостью. Улыбка спала, оставив после себя лишь привычное спокойное и серьезное выражение. — Знаю. Тебе не нужно мне ничего доказывать. Она выдохнула, опуская напряженные плечи, ослабляя хватку пальцев. Пусть даже девушка знала, что он ответит именно так, ей нужно было это услышать. Получить еще одно подтверждение. — Могу я… — Каролина запнулась, всмотрелась в карие глаза и, увидев в них нежеланно выданное поощрение, склонила голову, уткнувшись лбом в плечо деверя рядом с тем местом, где порывисто схватилась за него. Кубок с вином оказался в опасной близости от ее столы, но девушке было все равно. Свободной рукой Элайджа коснулся ее плеча. В темноте этот жест было почти невозможно разобрать, если не присматриваться. Каролина заставила себя расслабиться, хотя каждым нервом чувствовала пристальный, тяжелый взгляд откуда-то со стороны. Пешка на D4. Неожиданно Элайджа склонил голову к уху невестки и его лицо скрылось в тени за ее паллой. Этот жест заставил девушку непроизвольно вздрогнуть, ведь деверь никогда не позволял себе подобной близости. Тем более в столь неоднозначных обстоятельствах. Взгляд, ранее лишь напрягавший ее, теперь буквально выжигал клеймо на лопатках, и Каролине инстинктивно хотелось отшатнуться. Элайджа зашептал так тихо, что даже бессмертные, не стоявшие рядом, не смогли бы разобрать: — Уверена? Она сглотнула. Конечно же, он понял. К сожалению, это означало, что ее шансы обмануть Клауса невелики. Эмоции — его слабое место. Неспособность поставить себя на место жены, правильно оценить ее чувства — ее главный инструмент. С Коулом этот ход ни за что бы не сработал, но с Элайджей… исчезло ли вместе с человечностью и чувство неполноценности Клауса в отношении старшего брата? Каролина надеялась, что приняла правильное решение. Девушка вскинула голову и осторожно кивнула. Никто кроме Элайджи не мог видеть холодный расчет в голубых глазах. А затем, притворившись, что только сейчас заметила, как близко они стоят, Каролина сделала резкий полушаг назад. С трудом ей удалось придать лицу смущенный вид. Деверь опустил руку. В его чертах и жестах не было неуверенности, опасения или недовольства. Спокойный взгляд карих глаз поднялся над светловолосой головой девушки, осматривая этаж, столкнулся с сощуренными и жесткими серыми глазами, задержался всего на мгновение и равнодушно прошел мимо. Когда он снова взглянул на Каролину, та поняла, что мужчина поддержит ее опасный ход. Слюна скопилась в горле, не желая проталкиваться дальше. Девушка понимала, что могла бы защитить Элайджу, а вместо этого использовала его, как способ растормошить Клауса. Сделала опасность, довлевшую над ним, неминуемой. «Не могу сказать, что мне приятно быть фигурой на твоей доске». «Пора сбегать, пока вы не перешли к следующей части прелюдии и не превратили все вокруг в поле боя». Голос Коула эхом отражался внутри ее черепа, заставляя сердце болезненно сжиматься. Им всем следовало уехать. Оставить ее одну вести эту войну. Должно быть, что-то отразилось в глазах Каролины, потому что Элайджа осторожно и незаметно коснулся кончиков ее пальцев, лежавших поверх столы, и ответил на тот вопрос, что она задала в самом начале их странной беседы. — Я не боюсь.

***

Небо начало светлеть и те бессмертные, что не успели уехать, поспешили скрыться внутри виллы. Шум стихал, измученные слуги убирали последствия ночных гуляний, им на помощь понемногу приходила утренняя смена. Клаус бесшумно передвигался по открытому коридору второго этажа в хозяйской части виллы. Солнце касалось каменных плит под его ногами. Мужчина услышал легкие шаги за несколько мгновений до того, как одна из дверей открылась, и из нее вышла светловолосая служанка, держа в руках ком из простыней. Глаза девушки расширились от удивления, стоило ей увидеть Клауса, и он тут же приложил палец к губам, сверкнув улыбкой. Она опустила голову и попыталась пройти мимо. В мгновение мужчина перехватил тонкую талию и затащил незнакомку в ближайший альков. Слабый писк погасила его ладонь. Сердце служанки зашлось в беге, как у испуганного зайца. — Тсс, не шуми, — ладонь ласково сменилась указательным пальцем, замершем поперек губ, — я не причиню вреда. Девушка сглотнула и кивнула. Ее зрачок быстро сократился и вернулся в нормальное состояние. Тонкие руки, сжимавшие простыни дрожали, а щеки окрасились слабым румянцем. Страх и волнение. Это было не совсем то, что он предпочитал. Оценивающий серый взгляд оббежал черты юного лица. Ее тело скрывал ком белья, но Клаус чувствовал хрупкую тонкую талию сквозь грубую ткань туники. Ладонь ласкающим движением поднялась выше, коснулась выступающих ребер. Она была худой. Более худой, чем Каролина. Черты лица более острые и грубые, губы слишком тонкие, а глаза, наоборот, большие. Лишь оттенок волос отдаленно напоминал о жене, и Клаус сосредоточил взгляд на падающих на лицо светлых прядях. Представил, как они окрашиваются брызгами крови. Из-за стены послышался голос Исаака, и мужчина, продолжая играть взглядом и легкими прикосновениями со служанкой, прислушался. — Рассказывай. — Она такая же, как он, — раздался голос Алексея, — высокомерная, наглая стерва. Возникла пауза. Указательный палец Клауса скользнул по верхней губе вниз и надавил на нижнюю, вынуждая девушку слегка приоткрыть рот. Ее щеки стали еще краснее, а дыхание сбилось. — Тебе действительно стоит поработать над манерами. — С манерами все прекрасно, просто у таких, как они, нюх на людей не своего класса. Служанка смотрела на Клауса огромными глазами неправильного цвета, и ее страх становился меньше. Ему не нравился цвет ее глаз. Мужчина еще раз ласкательно провел пальцем по губам незнакомки и перенес руку на ее плечо. Другой рукой он перехватил ком простыней и бросил его рядом. — Думаешь, они аристократы? — с явной усмешкой произнес Исаак. Возникла пауза. Клаус надавил на плечо служанки, вынуждая ее опуститься на колени. Легкое удивление быстро сменилось пониманием и какой-то эмоцией, похожей на разочарование, но мужчина не смог толком опознать ее, потому что взгляд девушки устремился вниз. — Ты касался руки Каролины? — Она не подала ее мне. Снова усмешка Исаака. Руки служанки неуверенно и осторожно коснулись края мужской туники, она хотела было поднять глаза, чтобы узнать мысли мужчины перед собой, но в последний момент, перед тем, как их глаза пересеклись, и он увидел бы цвет отличный от восхитительного голубого льда, Клаус силой вынудил девушку снова склонить голову. — У нее мозоли на руках. На пальцах и ладонях. Как у ткачихи и как у воина. Я почти уверен, что она с детства тренировалась с мечом. Какой аристократ позволил бы своей дочери подобное? Какой христианин позволил бы? Тут уже Клаус не сдержал усмешки. Пальцы перебирали светлые волосы на макушке коленопреклоненной служанки, и ему ничего не стоило представить, что это Каролина стоит перед ним. Воображение подстегнуло возбуждение, и мужчина сделал глубокий вдох, откинул голову и закрыл глаза, когда маленький рот накрыл его плоть. — Думаешь, она такая же… старая, — Алексей странным образом подавился последним словом, — как и Никлаус с Коулом? — Думаю, нам стоит действовать, исходя из этой мысли. Служанка начала двигаться быстрее, и Клаус едва слышно зашипел, сжимая пальцами ее голову, надавливая сильнее, представляя, как легко он мог бы раскрошить этот маленький, хрупкий череп. Кровь брызнула бы на белые стены и стекла вниз неровными струями. Как на прекрасной фреске. — Так что ты скажешь, насчет их с Никлаусом отношений? Возникла пауза, и мужчина вдавил незнакомку в стену, закатывая глаза и содрогаясь от спазмов. — Когда они вместе, возникает какое-то ощущение… лживости. Вы ведь тоже это заметили. Он утверждал, а не спрашивал. Клаус заставил себя покинуть легкую негу и прислушаться. Девушка перед ним вытирала рот, продолжая стоять с опущенной головой. За те короткие секунды, что она оторвалась от него, мужчина почти забыл о ее существовании. — Наш диалог был коротким, — голос Исаака звучал задумчиво, — однако в ней ощущалось напряжение. Может, они в ссоре? — Может потому, что она трахается с его братом? В груди вспыхнула ярость. Клаус сжал пальцы на плече служанки и услышал, как что-тохрустнуло. Рот девушки открылся в безмолвном крике, а горло перехватило от невозможности нарушить приказ. Мужчина не обратил на это внимание. Его взгляд прожигал дыру в стене напротив, словно мог достигнуть двух собеседников за несколько комнат от алькова. — С которым братом? Клаус дернул девушку вверх за здоровое плечо, вжал хрупкое тело в стену и воткнул ногу между ее бедер, не давая возможности сопротивляться или бежать. По щекам незнакомки струились слезы, и ее измученный вид неожиданно привлек внимание мужчины. В попытке успокоить ярость, Клаус ласково провел пальцами по животу и талии служанки. — Может и с обоими. Ты слышал, что она говорила? Она жила где-то с Коулом. Вдвоем. А сегодня к концу вечера они с Элайджей уже еле держали себя в руках, спрятались в углу балкона и тискались, пока Никлаус не видел. Пальцы поднялись выше и неожиданно сжали ребра с такой силой, что девушка охнула от боли. Ее сердце билось так быстро, что могло бы выскочить из грудной клетки, а запах страха стал насыщенным и до болезненного возбуждения дразнил ноздри мужчины. — Уверен? — Абсолютно. Она взгляда от него не отрывала, когда он только пришел. Держалась рядом с золовкой, чтобы не распускать руки при всех, но когда окружающие напились и стали менее внимательными, уже не сдерживалась. Рука сползла вниз, оставила еще один синяк — на бедре. Незнакомку трясло то ли от боли, то ли от ужаса, и Клаус впитывал каждую эмоцию, наслаждаясь безмолвными страданиями. — О чем они говорили? — С Никлаусом… я не понял, если честно. Общие фразы или так построенные, что понятны только им. Но я точно слышал, что они говорили о каком-то Майкле, об угрозе и что-то о том, что Каролина заколола бы кого-то. Второй рукой мужчина осторожно коснулся ресниц девушки, снимая крошечные капли слез. Ощущение власти приятными искрящимися импульсами бежало по венам. Непонимание и мольба в огромных глазах несколько раздражали, но в конце концов, не могли же все женщины быть так же воинственны, как и его жена. — О чем они шептались с Элайджей, я не слышал, они специально говорили слишком тихо. Я разобрал только последнюю его фразу. Он сказал: «Я не боюсь». — Выглядит, как измена, — задумчиво пробормотал Исаак. — А я о чем. Клаус в последний раз с удовольствием втянул воздух, пропитавшийся запахами страха и возбуждения, а затем резким, грубым движением разорвал клыками нежную кожу на шее девушки. — Или они хотят, чтобы мы считали, что в семье есть разлад. Кровь, как освежающая, ледяная вода, хлынула в горло. — Не все, как вы, планируют каждое свое действие на десять шагов вперед. Быстрое биение сердца выталкивало густую кровь прямо в рот мужчины, в то время как кожа служанки становилась все бледнее. — Возможно, — протянул Исаак, — но недооценивать людей их возраста опасно. Жизненный опыт может быть пугающим оружием в руках человека, способного правильно им воспользоваться. — Вы переоцениваете их. Анастасий сказал, что Каролина, как деревенская девица, весь день вешалась на Бэзила. Сердце девушки замедлило ход. — И как реагировал Никлаус? — Равнодушно. И остановилось. — Либо он был к этому готов, либо ему все равно. — Если они действительно вместе больше века, то от брака наверняка остались только формальности. За стеной послышался тяжелый вздох и возня. Клаус медленно поднял голову и откинул ее назад, чтобы насладиться последними искрами удовольствия от смакования крови на языке. — Это не так уж важно, — устало ответил Исаак, — каким бы ни был их брак, похоже, что она все еще имеет какое-то влияние на мужа. Никлаус опасен тем, что не поддается контролю со стороны. У него явно отсутствует человечность, — я встречал таких бессмертных. Удивительно, что даже в таком состоянии он способен прислушиваться к кому-то. Нам нужно понять, что за человек Каролина, и, желательно, без предвзятости и особого внимания к тому, кого она предпочитает трахать. Мне это не интересно. — Что вы хотите знать? — Ее отношения с семьей. Кем она больше дорожит. Что любит. Чего хочет. Чего боится, — возникла короткая пауза, вздох, — и, Алексей, прояви вежливость. Клаус услышал, как молодой человек фыркнул. Обескровленное тело повисло на его руках, и мужчина равнодушно, но тихо опустил его на пол. Несколько красных капель упали на белые простыни. Свет понемногу начал проникать в альков. Он направился по залитому солнцем коридору прочь с хозяйской стороны дома, обдумывая подслушанный диалог. Алексей так нагло за ними шпионил, что Клаус решил отплатить той же монетой. Впрочем, он не узнал ничего полезного. Ничего… «…трахается с его братом» «…спрятались в углу балкона и тискались, пока Клаус не видел» Рык зародился в глубине горла. На периферии зрения мелькнула светловолосая фигура, но Клаус не стал оборачиваться, зная, что это лишь игра его воображения. Она всегда была там — на краю его сознания. Даже когда разум раскалывался на части, она была там, стояла и смотрела на него своими холодными, равнодушными глазами. Потребовались годы, прежде чем он понял, что проклятье использовало образ его жены. Прошли еще годы, прежде чем это стало совершенно неважно. В конце концов, он осознал, что жестокость, которую демонстрировала Каролина из его сознания, была всего лишь жестокостью, которую настоящая Каролина предпочитала скрывать. Они не были разными. Они просто относились по-разному к нему. — Я хотела выбрать Элайджу, ты же знаешь это? — ее студеный, безжалостный тон резал подобно остро заточенному клинку. — Я была глупой, наивной девчонкой, которая не могла решиться переступить через страх быть отвергнутой. Он был бы верным мужем. Такой правильный и честный. Он бы забыл Татию рано или поздно. Вместо этого мне достался ты… — Заткнись! — Жалкий слабак, не способный справиться даже с голосами в голове. Какой мне прок от мужа, пускающего слюни на полу спальни? Тебе следовало уйти и никогда не возвращаться! Когда Элайджа возвращал тебя в Хоэнзальцбург, ты действительно думал, что я хочу тебя видеть? Что мне нужен такой муж? — Ты сама сказала, что нужен! Она рассмеялась. Высоким, безжизненным смехом, напоминающим хруст льда. — И ты поверил? Она смеялась и смеялась, загоняя болезненные иглы в его сердце. — Я сказала это, чтобы ты отвязался! Чтобы не поехал за мной! Ты еще более никчемный, чем я думала! Идиот! — Заткись!!! Клаус замотал головой, выбрасывая ненавистное воспоминание. Каролина, его Каролина, не могла знать, что проклятье постоянно упоминало Элайджу. Чаще, чем Финна или Коула. Чаще, чем его… Она говорила о нем с благоговением, любовью, восхищением и привязанностью. С теми же чувствами, что наверняка были видны в глазах настоящей Каролины, пока она прижималась этой ночью к его брату… Клаус зашипел, сдерживая рык, и прошел мимо спальни. Легкая нега, в которой пребывало тело от двойной порции удовольствия, развеялась без следа, оставив лишь чудовищное напряжение в каждой мышце тела. Этого она хотела?! Этого добивалась?! Его гнева, ревности?! Если это какой-то извращенный способ показать, насколько ценен для нее Элайджа, способ его спасти…то она, черт возьми, просчиталась! Клаус в ярости слетел вниз по лестнице и быстро миновал перистиль. Слуги испуганно отпрыгивали с его пути. Сомнения беспощадно разрывали мужчину изнутри. Если бы Каролина хоть на мгновение повернулась к нему, хоть как-то показала, что заметила его взгляд ночью, то Клаус был бы абсолютно уверен, что все произошедшее лишь ловко разыгранное представление. Но она не обернулась. Не вздрогнула. Не напрягла плечи. Она не отрывала взгляда от Элайджи, словно никого вокруг не существовало. Так же, как когда-то смотрела на него. Сомнения множились, разжигая еще большую ревность и злость. Он позвал Элайджу, чтобы напомнить ей о приоритетах, чтобы своими глазами убедиться, что, выбирая между ним и остальными членами семьи, даже сейчас, она выберет его. Алексей вечно крутился рядом, поэтому вызвав у жены впечатление, что он непременно вызовет конфликт, оказавшись с раздражающим мальчишкой один на один, Клаус легко мог проверить ее лояльность. И она выбрала его! А потом пошла и прижалась к Элайдже в поисках утешения! Ему хотелось что-нибудь сломать. И без того слабое ощущение контроля рушилось на глазах. Каролина подчинялась ему, но так, словно играла. Словно она была королевой, которая готова была изредка одаривать милостью своего слугу, лишь бы он перестал смотреть на нее жалостливыми глазами. Рык скопился в горле и вырвался наружу в момент, когда мужчина выскочил из здания виллы. Ему нужно было как следует подумать. Прочистить мозги и подготовиться к следующему ходу. Она свой сделала. Защитила Элайджу собственным вниманием?! Ни черта! Клаус забрал лошадь из конюшен и, едва сдерживая силу, застегнул ремни седла. Еще немного и он порвал бы их в гневе. Ему нужно было вернуть контроль. Убить или запытать кого-нибудь, лишь бы почувствовать, что ему подчиняются. Ему нужен был контроль над ней. Он нуждался в нем так же отчаянно, как в крови или кислороде. Ворота открылись, и всадник вылетел за пределы виллы, сразу же переходя в галоп. Ветер сбил ленту с его волос и растрепал их по спине. Яркий солнечный диск медленно полз по голубому небосводу.

***

Дом был таким, как она помнила: деревянные стены из цельного сруба и тканные дорожки на полу. Пахло зимой. На столе чадили свечи, поднимая в воздух тяжелый, удушливый запах животного жира. Ставни на окнах были закрыты, и по углам сгущалась темнота. Она задумчиво посмотрела на доску перед собой и передвинула одну из маленьких деревянных фигурок, защищая короля. Затем нахмурилась и осознала, что фигурки короля на доске вообще не было. Она уже вскинула голову, намереваясь задать Элайдже вопрос, когда вдруг застыла от знакомого, угрожающего рыка. Очень медленно голова девушки повернулась в сторону двери. С ужасом в глазах она смотрела на узкую, маленькую щеколду, которая отделяла их от чудовища, скрывавшегося в ночи. Оно рычало и скреблось, но пока, почему-то, не пыталось ворваться внутрь. Она знала, что дверь его не сдержит. Все звуки резко стихли. Пропал даже приятный треск дров в очаге. Раздался стук. Тревожное, сковывающее напряжение, охватило каждую мышцу в теле девушки, не позволяя ей подняться. Элайджа тоже не двигался. Молчал. Сердце забилось где-то у шеи. — Я открою! — раздался звонкий, высокий голос Ребекки, и девушка пролетела мимо стола, не обращая внимания на пугающую атмосферу. В последнее мгновение Каролина попыталась схватить ее хотя бы за край платья. Хоть как-то остановить, но ее руку перехватили. Девушка вскинула голову и увидела холодные, почему-то почти черные глаза Коула. — Дай ей совершить эту ошибку. «Нет!» — попыталась выдохнуть Каролина. Из ее рта не вырвалось даже воздуха. С огромными от ужаса глазами девушка смотрела, как ее улыбчивая, светловолосая сестра подбегает к двери и поднимает защелку. Время остановилось. Это было мгновение чистой паники. Каролина почувствовала, что тело снова двигается, и без раздумий вскочила. Ребекка закричала и отступила назад. На пороге стоял огромный, почти в человеческий рост, серый волк. В свете свечи сверкнули ярко-желтые глаза. Яростные, жестокие, они смотрели на юную девушку перед собой. Волк зарычал, показывая ужасные огромные клыки. Слюна стекала на землю. Коул пропал, и неожиданно Каролина закричала, указывая на Элайджу: — Не ее! Возьми его, а не ее! А в следующую секунду волк резко обернулся и исчез, тенью промелькнув справа от нее. Ребекка все еще смотрела на дверной проем, а Каролина зажмурилась, почувствовав, как по ее щеке стекают ошметки плоти и липкая, горячая кровь. До самого последнего мгновения Элайджа не проронил ни слова. Какой-то звук вырвал ее из беспокойного и поверхностного сна. Тени плясали по стенам, ведомые лучами света, что проникали через открытое окно, и Каролина устало закрыла лицо ладонями, словно пыталась стереть из глаз остатки кошмара. Клауса в комнате не было. Если бы он оказался здесь, то девушка могла бы поверить, что именно муж наслал на нее кошмар. Но нет. Ее мучило лишь ее собственное сознание. Утренняя жизнь на вилле была едва слышной. Тихое журчание маленьких фонтанов по краю перистиля не могло сравниться с шумом пробудившегося города. Тишина казалась пугающе неестественной. Еще некоторое время девушка промаялась, перекатываясь по кровати, но в итоге решила подняться. Сон окончательно покинул ее, хотя разум оставался уставшим.Каролина запоздало осознала, что за весь прошлый день не выпила и капли крови, — ее тело стало слабее и неповоротливее, как и ее мысли. К счастью, девушка была достаточно натренирована сдерживаться, а потому не испытывала даже слабой боли из-за голодания. Каролина оделась, не забыв украшения и паллу, закрывшую голову, на случай, если ей придется столкнуться с кем-то из людей. Впрочем, оказавшись в коридоре, девушка смогла понять, насколько еще ранее утро. Люди, гулявшие пол ночи, едва ли встанут к обеду. Ей было немного интересно, как долго еще будут продолжаться развлекательные вечера. Достигнув лестницы, Каролина заметила одинокую фигуру у фонтана. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы оказаться рядом. Элайджа вскинул голову и слабо улыбнулся в качестве приветствия. — Ты рано встал. Улыбка стала грустной. — Не мог уснуть. Девушка присела на холодный парапет фонтана, полубоком к деверю. Тонкая струя воды с тихим журчанием лилась из кувшина в руках красавицы, выточенной из камня. Обмотанная столой, она стояла, опершись на одну ногу, а вторую согнула в колене и прижала к ней кувшин. Стола спала с плеча, оголив одну грудь, по спине струились длинные волосы. Каролина невольно засмотрелась на скульптуру, которой прежде отдавала не больше внимания, чем интерьерным вазам, стоявшим в пределах стен виллы. Элайджа сидел рядом настолько неподвижно, что тоже напоминал статую. Он оперся локтями на колени, подался вперед и опустил голову, раздумывая о чем-то своем. Он ничего не спрашивал, и она тоже не стала. Каролина понимала, почему мужчина не мог спать, особенно в этом месте. Девушка лениво размышляла о том, понял ли Клаус, что она сделала ход. Что он разглядел в движении фигур? Попала ли в цель хоть одна из ее стрел? Она думала, а солнце медленно ползло по небосклону, как огромное божество, равнодушное к проблемам тех, кто существовал под его взором. В тот день Клаус так и не вернулся. У слуг Каролина узнала, что он верхом покинул виллу еще ночью, но девушка отказывалась верить, что муж оставил их и просто вернулся в Константинополь, не предупредив. Во время обеда оставшиеся члены семьи вновь встретились с мужчинами Дука, за исключением Лициния, уехавшего в город по семейным делам. Каролина искренне пыталась играть отведенную ей мужем роль, бессмысленно флиртуя с Бэзилом и пытаясь наладить отношения с Анастасием и Исааком, но с сожалением обнаружила, что ее очарование поистрепалось из-за беспокойства о Клаусе. К счастью, рядом постоянно находилась Ребекка, когда девушка впадала в задумчивость, сестра подхватывала потерянную нить диалога и отвлекала мужчин. Затишье пугало. Напряженная веселость Ребекки и отстраненное спокойствие Элайджи заставляли Каролину чувствовать приближение бури. Их с Клаусом шахматная партия проходила ужасающе быстро. Девушка оправдывала это тем, что они оба заранее оценили и просчитали ходы, но нельзя было подготовиться ко всему. Даже сейчас, когда Каролина точно знала следующий шаг Клауса, ей было тяжело даже думать о нем. Казалось, день тянулся вечность, но странным образом девушка не заметила, как начали сгущаться тени. К вечеру она вернулась в спальню, чтобы освежиться и сменить одежду. Каролина тайно удивлялась энергичности тех же Анастасия и Исаака. В их возрасте бодрствовать днем и почти всю ночь было непросто. Дверь приоткрылась, и девушка с напряжением и надеждой повернулась, но тут же с разочарованием расслабила мышцы спины и рук, — это была Ребекка. Сестра закрыла дверь и прислонилась к ней, задумчиво покусывая губу, и Каролина нахмурилась. — Что-то случилось? Девушка улыбнулась, как-то грустно и натужно. — Теперь только так, да? — едва слышно прошептала Ребекка, — я размышляла об этом, но не смогла придумать повод, чтобы прийти, а потом вдруг осознала: почему мне вообще нужен повод, чтобы увидеть сестру? Какое-то горькое, тяжелое чувство осело в груди Каролины. Возникло желание извиниться, но девушка не стала этого делать. Она знала, что ответит сестра. В последнее время она извинялась слишком часто. — Знаешь, — все также тихо и задумчиво пробормотала Ребекка, — иногда у меня возникает желание сбежать, как это сделал Финн, — Каролина вздрогнула, но подруга не обратила внимания на этот жест, — уехать жить в какую-нибудь отдаленную деревню или построить дом глубоко в лесу. — Мы бы не выжили в лесу, — с легкой улыбкой ответила девушка, имея в виду потребность членов семьи в крови. — Это же просто фантазия, — Ребекка равнодушно пожала плечами. — Как бы парадоксально это ни звучало, я не могу представить тебя жительницей деревни. Девушка фыркнула в ответ. — Странно да? — она подняла руки, всматриваясь в яркие блики на драгоценных камнях, — золотые кольца не в силах скрыть мозоли на наших руках. Это клеймо нашей принадлежности. Мне потребовались десятилетия, чтобы перестать его стыдиться. Каролина нахмурилась, но внутренне согласилась с сестрой. Когда они только вступили в этот сияющий мир, полный дорогих платьев и залов с высокими потолками, было так много вещей, которые им пришлось в себе перестроить, от манеры поведения до походки, мимики и речи, лишь бы скрыть свое плебейское происхождение. Тогда она тоже стыдилась. Казалось, любой мужчина, которому она подавала руку, втайне ощупывал каждую мозоль, понимая, что девушка перед ним не дворянка. Светские дамы перемывали друг другу кости, как змеи. Оступишься, — и они бросятся на тебя всем скопом. Удивительно, как одно простое воспоминание, напомнило Каролине о десятилетиях их с Ребеккой совместной борьбы бок о бок. О том, как они помогали друг другу в сложных ситуациях, как меняли тему диалога или находили повод отойти, чтобы выдохнуть. Эти навыки стали привычкой, необходимой для выживания, и поэтому Ребекка даже не спрашивала, нужна ли Каролине помощь с Бэзилом или другими мужчинами Дука. Она просто принимала удар, когда сестре нужно было передохнуть. — Я люблю тебя, Бекка, — выдохнула девушка слова, что шли из самой глубины сердца. Ребекка мягко улыбнулась. Задумчивое лицо просветлело, и девушка развела руки в стороны, призывая подругу в свои объятия. — Я тоже люблю тебя, Кэр.

***

Клаус подпирал стену в двери в комнату брата. Он знал, что Элайджа там, но вместо того, чтобы постучать, просто стоял рядом и ждал. Бессмертные просыпались и выползали из своих спален. Через несколько часов должны были начать прибывать те, кто жил в окрестностях или же не пользовался достаточной благосклонностью хозяев, чтобы оставаться на ночь. Мужчина перекатывал между пальцами монету, а тонкая короткая веревочка, продернутая в нее, свисала к полу. Он думал. На самом деле, он думал весь день. Клаусу потребовалось уехать подальше от жены и ее проницательного взгляда, чтобы побороть ту бурю эмоций, которую вызвало их тесное с Элайджей общение. Он никогда бы не признался ей или кому-либо еще, как несколько часов в бешенстве рвал и метал, а потом еще несколько часов безумно бормотал, взвешивая возможности. С одной стороны, Клаус не мог поверить, что Каролина изменила ему. Они с Элайджей были слишком принципиальными в отношении чести, чтобы совершить подобное. Однако червячок сомнения продолжал грызть изнутри. В конце концов, только Клаус давал клятву не прикасаться к другим женщинам. Тогда, сто лет назад, верность Каролины не ставилась под вопрос, не могло быть иначе. Сейчас он проклинал свою юную, жалкую версию, дрожавшую в ногах жены и вымаливавшую хоть толику любви и понимания. Он был ограничен обещанием. Она — нет. Осознание этого простого факта не позволяло Клаусу успокоиться. К вечеру он вернул самообладание, но не развеял сомнения. Он снова и снова вспоминал руку Каролины, сжавшую плечо брата. Ее тело, доверчиво прильнувшее к нему. Это было безумие. Но безумие помогло кое-что понять: девушка вовсе не пыталась защитить Элайджу. Ее пешка встала наD4, а неD3, как изначально подумал Клаус. Она не защищала Элайджу. Она ударила по спокойствию и уверенности Клауса. Это был прекрасный, неожиданный, хитрый и жестокий ход. Мужчина тонул в восхищении и захлебывался ревностью. Дверь открылась. Элайджа остановился на пороге, заметив брата. Вопросительно поднял бровь. Его спокойное, высокомерное выражение лица бесило до чертиков, но Клаус утешал себя тем, что наблюдать это ему оставалось недолго. Мужчина еле сдержал зловещую усмешку. — Это тебе, не потеряй, — проигнорировав немой вопрос, Клаус бросил брату монету. Тот инстинктивно схватил ее и повернул, всматриваясь в изображение женского профиля. Нахмурился, не понимая, что это. Клаус, довольно насвистывая, направился прочь. В предыдущих главах: Пешка на E4 (Тот факт, что Каролину разбудили и она приезжает к Клаусу без предупреждения, сама пешка символизирует начало партии и того, кто вынул клинок, нарушив приказ Клауса). Пешка на E5 (Символизирует поведение Клауса. Спокойствие, терпение, внимание, участие). Конь на F3 (Символизирует честность эмоций Каролины, ее напряжение, дискомфорт, откровенность). Конь на C6 (Символизирует уверенность Клауса в том, что Каролина его не оставит). Слон на B5 (Символизирует то, что Клаус нуждается в Каролине, в ее принятии и ее знание об этом). Пешка на A6 угрожает слону на B5 (Фигура отражает момент, когда Клаус вынуждает Кэр сделать ставку на боях, сделать то, чего она не хочет, при этом пытаясь как раз таки ослабить или развеять факт того, насколько сильно он нуждается в ее принятии, угрожает факту его нужды в ней). Слон отходит на A4 (Каролина принимает правила игры Клауса и уступает ему, показывая, что она не станет манипулировать его одержимостью). В этой главе: Конь на F6 (Фигура символизирует тот факт, Клаус важнее для Каролины, чем остальная семья, угрожает пешке на E4, то есть тому, кто вынул клинок из Кэр в качестве наказания за нарушение приказа) Пешка на D4 (Каролина намеренно вызывает ревность Клауса, чтобы вывести его на эмоции, угрожая таким образом его спокойствию и терпению, то есть пешке на E5)