Любовь – это обещание

Каролина сидела на пляже. Здесь, на некотором расстоянии от города, было абсолютно пусто. Ботинки девушки стояли рядом, и она зарывала ступни в песок, шевеля пальцами и наблюдая, как тот просачивается через них. Звук набегающих на берег волн, утягивающих влажный песок в море, умиротворял Каролину. В этом тихом и спокойном месте девушка на время позволила себе представить, что в ее жизни все в порядке. Она не думала о проклятье мужа. Она не думала об усталости и отчаянии членов семьи. Она не думала о пропаже Коула. Она не думала, что не способна стать матерью для Сигберта. Она не думала ни о чем, только слушала волны. Поэтому Каролина заметила шаги не издалека, а только, когда те спустились на песок. В течение следующих нескольких минут она ждала, не поворачиваясь, пока человек, явно направляющийся к ней, доберется. – Ты напугала и расстроила Ребекку, – послышался тихий голос Элайджи, – она подумала, что ты ушла. Совесть коротко уколола девушку, и она нахмурилась. Коул обычно предупреждал ее, если собирался пропасть больше, чем на сутки, а для нее самой в этом не было необходимости. До тех пор, пока они находились в одном городе, Каролина могла пойти куда угодно и на любое количество времени, никого не ставя в известность. Было странно осознавать, что кто-то мог забеспокоиться, если девушка уйдет на несколько часов. – Я извинюсь перед ней, – не до конца понимая, почему обязана сделать это, но решив, что так будет лучше, произнесла Каролина. – Я отвыкла от этого. – От беспокойства? Элайджа присел рядом и девушка, наконец, повернулась к нему. На лице мужчины виднелась слабая улыбка, которая, впрочем, не затрагивала его глаз. Каролина запоздало осознала, что деверь пошутил, но почему-то не почувствовала желания даже улыбнуться. Видимо, от шуток Элайджи она тоже отвыкла... Взгляд девушки опустился ниже, и она с удивлением заметила лютню в руках деверя. В голубых глазах мелькнул задорный огонек. – Ты пришел, чтобы сыграть мне? – Если хочешь. Мужчина рассматривал ее с задумчивым выражением на усталом лице. Тепло возникло в груди Каролины. Когда они жили в Хоэнзальцбурге, она часто просила деверя сыграть что-нибудь. Музыка отвлекала и успокаивала, как и само присутствие Элайджи. Ей становилось лучше, когда он играл. Поэтому Каролина с готовностью кивнула и перевела взгляд на воду. Небо было ясным, и яркие солнечные лучи задорно играли на воде, превращая прибрежную полосу из голубой в практически белую. Пена неровной полосой застывала на песке, а затем смывалась новыми, более сильными волнами или растворялась сама собой, распадаясь под жаром светила. Первые звуки лютни были тихими, не способными преодолеть шум волн, но, чем дольше Элайджа играл, тем более плавно вплеталась нить его мелодии в естественные звуки природы. Каролина закрыла глаза и откинулась на спину, подставляя лицо солнечным лучам. Музыка ласкала барабанные перепонки, проникая под кожу и оседая там, навсегда отпечатываясь в ее памяти и эмоциях. В мыслях девушки ожили воспоминания. Они ощущались, как нечто невероятно далекое, почти выдуманное. Как приятная иллюзия, что рассеется, стоит открыть глаза. Вот они с Клаусом бегут по лесу. Ночные звери разлетаются и разбегаются в страхе перед более могущественными хищниками. Каролина смеется и уворачивается от цепких пальцев мужа, ловко ныряя за широкий ствол старого дуба. Вот они на деревенской свадьбе. Случайные путники, присоединившиеся к торжеству. Музыка и танцы у костра, а Каролина в повороте наблюдает за игрой огня на лице Клауса. Он широко улыбается и притягивает ее к себе для долгого, волнующего поцелуя. Вот они в коридорах очередного замка. Статные и благородные, медленно прогуливаются, обсуждая последнюю прочитанную книгу. Слуги с недоумением слушают, как молодые люди переходят то на латынь, то на другие языки, а им не важно, как и на чем говорить. Лишь бы слушать друг друга, спорить и приводить аргументы. Клаус закатывает глаза, Каролина смеется. Они счастливы. Конечно, жизнь не состояла только из хороших историй, но в такой момент именно они нужны были девушке, чтобы сохранить присутствие духа. Как напоминание о том, за что она борется. Музыка оборвалась. Каролина открыла глаза. Элайджа не смотрел на нее, поэтому девушка позволила себе некоторое время понаблюдать за его лицом. В голове возникло воспоминание о вопросах, которые появились у нее после посещения мужа. Она приподнялась на локтях. – В комнате Ника не было курильницы с вербеной, – тихо заметила Каролина. Элайджа спокойно кивнул, почти беззвучно и задумчиво перебирая струны. – Он разбил ее в первый год, как ты уехала. – Он говорил со мной? Внимательный, сосредоточенный взгляд карих глаз остановился на лице девушки. – Постоянно. Он ждал. Каролина смотрела на деверя и видела очевидный вопрос, ответ на который им обоим был известен. Наконец, девушка покачала головой и отвела взгляд к горизонту. – Это была случайность, – она передернула плечами и рухнула обратно на спину. – Глупая случайность. Если у Элайджи и были мысли по поводу того, как можно случайно убить человека, то он решил оставить их при себе. Каролина была благодарна деверю за понимание. Коул бы вцепился в эту историю, как голодная собака в кусок мяса, если бы не знал ее заранее. Он бы вытряс из невестки каждую крошечную подробность, с искренним любопытством и долей садизма. Девушка начала вспоминать, за что так любила старшего из деверей. – Надеюсь, ты планируешь дождаться Коула прежде чем возвращаться к поискам? Каролина невольно усмехнулась и закрыла глаза. Элайджа видел ее насквозь. – Вы присмотрите за Сигбертом? – Ты не ответила на вопрос. По губам девушки расплылась широкая улыбка. Ей нравилась эта игра. – Ты тоже. Наступила короткая пауза. Не выдержав, Каролина приоткрыла один глаз, прикладывая руку ко лбу так, чтобы ей не мешало солнце. Элайджа смотрел на невестку с наигранным неодобрением, за которым скрывалось веселье. Было приятно увидеть такое выражение на лице мужчины. Тем временем Элайджа решил уступить, продолжая диалог, выбранный Каролиной: – Ты действительно хочешь принять его в семью? – Подслушивал? – приподняв брови, с вызовом бросила девушка. Мужчина фыркнул. – Дурные привычки последних лет. – Сигберт еще ребенок. Он нуждается в нашей помощи. – Тот факт, что ты старше его на сто лет, не делает его ребенком, – резонно заметил Элайджа. Каролина вздохнула и снова закрыла глаза, опуская руку на живот. По меркам современности Сигберт не был ребенком. Точнее, перестанет им быть через пару лет и, в общем-то, не важно, как он выглядит. Тем не менее, Каролина не готова была отпустить его в мир без должного обучения. Теплая рука коснулась ее пальцев на животе, отвлекая девушку от тяжелых мыслей. – Мы позаботимся о нем, но в случае опасности, я поставлю на первое место Клауса и Ребекку. – Я бы никогда не попросила тебя о другом, – уверенно кивнула Каролина.

***

Тем же вечером Каролина лежала на кровати в выделенной для нее спальне. Подушка была откинута в сторону, а сама девушка разместилась на животе, положив перед собой раскрытую книгу. Свет от свечи с прикроватного столика падал на старые страницы палимпсеста. Свежей краской на них были выведены законы, которые так кропотливо прописывала Каролина в Италии. Дверь осторожно приоткрылась, и в помещение проскользнула Сача. Именно проскользнула, потому что женщина не открыла дверь достаточно широко, чтобы просто войти. Каролина лишь повернула голову, не меняя позы. Ее локти лежали на покрывале, пальцы замерли в момент переворота страницы. – Мадам, – гостья коротко поклонилась и, получив одобрительный кивок от девушки, прошла вперед. Первым до Каролины донесся запах. Сушеная гвоздика и кровь. Она узнала бы его где угодно. Девушка снова обратила внимание на книгу и перевернула страницу. Она почувствовала, как прогнулась кровать, когда Сача забралась на нее. Еще через несколько секунд ощутила руку женщины, коснувшуюся сорочки на ее спине. Каролина предпочитала спать голой, особенно вместе с мужем, однако в последние годы вынуждена была сформировать новую привычку, – в ее комнату мог в любой момент зайти кто-то из деверей. – Позволите? – раздался тихий и мягкий голос, немного хриплый из-за болезни, которую пережила женщина, будучи человеком. Каролина кивнула и, приподнявшись, вытянула из-под себя сорочку. Сача помогла ей избавиться от ткани. С тихим, едва слышным шелестом, белый лен упал на пол. Пока девушка закрывала книгу и осторожно убирала ее под соседнюю подушку, чтобы продолжить чтение позже, Сача залезла на нее сверху, расположилась на ягодицах и потянулась за флаконом, стоявшим рядом со свечой. Их действия были уверенными, спокойными, практически равнодушными. Каролина выдохнула, почувствовав сильные пальцы, смазанные маслом, прошедшие вдоль позвоночника. Только будучи на грани истощения от нехватки крови ее тело становилось достаточно похожим на человеческое, чтобы мышцы начали болеть, однако сейчас был не тот случай. Но массаж все еще приносил удовольствие, поэтому девушка не стала возражать против инициативы Сачи. – Вы не прислали приказов в отношении законов, – тихо заговорила женщина, разминая левый бок Каролины. – Полагаю, ты разобралась, – фыркнула в покрывало девушка. Вероятно, Сача кивнула, потому что ее ответ последовал с коротким запозданием. – Да, – женские руки плавно и текуче перешли на правый бок Каролины, – я назначила управляющих всеми регионами королевства из обращенных мной людей. Все они каждый месяц присылают письма, связанные с введением законов, их исполнением и перерасчетом числа бессмертных. Вы можете ознакомиться с ними, если желаете. Девушка погасила легкую заинтересованность, напоминая себе, что у нее есть более важные дела. – Я доверяю тебе. Руки Сачи прошлись по мышцам вдоль позвоночника и медленно направились вверх, к плечам. – Пока вы здесь, ваше слово или слово членов вашей семьи становится решающим во всех конфликтах и при принятии любых решений, связанных с нашим сообществом. Я говорила об этом мадмуазель Ребекке и месье Элайдже, однако их это не интересует. Следует ли мне посылать за вами в случае необходимости? Каролина ненадолго задумалась. Приятные ощущения растекались по ее спине, нисколько не мешая мыслительным процессам, что было вдвойне прекрасно. – Пока я здесь, да. Мне было бы интересно посмотреть, как ты все устроила. – Хорошо. На некоторое время наступила тишина. Девушка закрыла глаза и наслаждалась умелыми движениями сильных рук. Сача разминала плечи, область под лопатками, шею. Она делала все медленно, неспешно, с должным вниманием относясь к каждой части спины. Затем женщина перешла на руки, массируя их от плеча до кончиков пальцев. В этот момент Каролина заговорила, испытывая легкое неприятное чувство неуверенности где-то в глубине души: – Законы распространяются и на тебя, ты ведь понимаешь это? Ты можешь попросить свободы, если хочешь. – Вы дадите мне ее? Ни надежды, ни сомнения. В голосе Сачи вообще не было никаких эмоций, когда она задавала вопрос. Каролине этого не хотелось, однако она знала, что даже будучи свободной, женщина останется ей верна. – Да. – Мне это не нужно, – спокойно ответила Сача, и девушка тут же ощутила облегчение, – я все еще готова исполнить ту задачу, ради которой вы меня обратили. – Тогда убедись, что будешь последней, – очень тихо ответила Каролина. – Я на самом деле не хочу тебя потерять. – Да, мадам, – с явной улыбкой в голосе произнесла Сача и перешла к другой руке. Еще несколько минут прошли в молчании. Девушка думала о том, что нет тактичного способа перевести их диалог на Сигберта. Она была почти уверена, что Сача догадывается о причинах ее беспокойства и намеренно не делает шаг навстречу. Это лишний раз доказывало, что просить женщину присмотреть за мальчиком было плохой идеей. Тем не менее, он останется здесь, в ее владениях. Если что-то случится, члены семьи будут защищать друг друга, а о Сигберте сможет позаботиться только Сача. – Вам придется приказать мне сделать это, – неожиданно произнесла женщина, как будто прочитала мысли Каролины. Теплые руки, смазанные свежей порцией масла, невозмутимо перешли на ягодицы и бедра девушки. Не было смысла притворяться, что Каролина не поняла, о чем идет речь. – Мне бы не хотелось. Сача никак не отреагировала, молча продолжая работать. Девушка вздохнула и расстроено свела брови, ощущая тянущее, болезненное чувство под ребрами. – Мне правда нужна твоя помощь. Руки женщины замерли. – Я могу помочь вам советом, – произнесла Сача и, наклонившись, приблизила губы к уху Каролины, – убейте его сейчас, – женщина оттолкнулась рукой от покрывала рядом с лицом девушки и вернулась к массированию ног. Ее голос оставался спокойным и уверенным. – Так будет милосерднее и для него, и для окружающих. Сердце Каролины сжалось. – Прости. Я правда не намеревалась задеть тебя, я не могла его оставить. – Я понимаю. – Ты единственная из нас, у кого есть опыт воспитания бессмертного ребенка. Едва эти слова сорвались с губ девушки, как она поняла, что ошиблась в выборе аргумента. Сача мрачно хмыкнула. – И чем это закончилось? – Сача... Прошло несколько секунд прежде, чем женщина снова заговорила. Несмотря на то, что ее тон оставался ровным, Каролина буквально чувствовала пропитавшую его горечь: – Мне пришлось убить своего сына. Поверьте, когда я говорю, что у вас не получится избежать этого. Не привязывайтесь к мальчику. Не становитесь ему матерью. Вы не сможете его спасти. Девушка не посмела продолжить диалог. Следующие полчаса прошли в тяжелой тишине, прерываемой звуками скользкого соприкосновения кожи о кожу. Закончив, Сача оставила нежный, легкий поцелуй на задней части шеи Каролины и, развернувшись, села на край постели спиной к девушке. Каролина приподнялась на локте и взглянула на женщину, которая не спешила уходить. – Могу я высказаться? – послышался тихий голос Сачи. – Ты знаешь, что да. Последовали вздох и недолгое молчание, как будто женщина подбирала слова. – Я считаю, что вы хороший человек, который идет по более тяжелому пути, искренне стараясь не причинять другим людям боли. Все, кто знают вас, восхищаются тем, как у вас получается сохранять человечность на протяжении десятилетий. Однако, я очень прошу вас подумать над моими словами: кого на самом деле вы защищаете? Каролина нахмурилась, не будучи уверенной, что речь имела хоть какое-то отношение к Сигберту. Казалось, Сача говорила о чем-то еще. Возможно, о ситуации в их семье. Пока девушка думала, бывшая проститутка тихо встала и медленно покинула комнату, не дожидаясь ответа.

***

Следующие несколько дней Каролина провела в рефлексии. Она занималась обучением Сигберта, общалась с Элайджей и Ребеккой, понемногу восстанавливая отношения, иногда позволяла себе зайти в комнату Клауса, напитываясь его видом и искренней ненавистью, потому что это стало единственным доступным ей способом почувствовать эмоции мужа. Сача пока не беспокоила девушку по вопросам, связанными с законами, а потому Каролина была полностью предоставлена себе и собственным мыслям. Она гоняла по кругу последние слова женщины, подставляя их в разные контексты, перечитывала собственные трактаты, вспоминая, кем была десятилетие назад, пыталась понять, что делать дальше. Все члены семьи испытывали беспокойство из-за отсутствия Коула. Было невозможно связаться с ним и рискованно отправляться на поиски, поэтому они просто ждали. Каролина все еще раздумывала над тем, как долго она готова ждать, прежде чем продолжить их с деверем работу. Сигберт понемногу обустраивался в замке Сачи. Это место лишь отчасти было похоже на его прежний дом. Замок стоял в городе, и мальчику следовало проявлять осторожность во время ночных прогулок, но Каролина с каждым разом все увереннее оставляла его одного. Сигберт действительно был взрослым в теле ребенка. Пока еще очень молодым взрослым, но его ответственное поведение и серьезное мышление давали девушке надежду, что пугающее предсказание Сачи не сбудется. Каролине хотелось верить, что Сигберт справится с реальностью своей жизни. Ранним утром в середине первой недели пребывания в Агде, девушка забралась на кровать Ребекки и начала осторожно будить сестру. Она помнила, что раньше приходилось подолгу расталкивать подругу, пока она ворчала и нежилась под шкурами, однако в этот раз светловолосая девушка подскочила почти сразу же. Обеспокоенный взгляд Ребекки метнулся с лица Каролины на дверь и обратно, затем девушка прислушалась и, когда не обнаружила ничего тревожного или необычного, нахмурилась и с вопросом в глазах взглянула на сестру. – Прокатишься со мной? – шепотом и с улыбкой спросила Каролина. Задор в голубых глазах вызвал интерес еще немного сонной Ребекки, но почти сразу же по ее лицу скользнула тень сомнения. Понимая, чем оно вызвано, Каролина тут же добавила: – Элайджа уже дал согласие. Нас не будет всего день. Поедешь? Она не могла не согласиться. Уже будучи в пути, рассказывая сестре различные истории из времен их с Колом путешествия, Каролина осознала, что они с Ребеккой поменялись местами. Три года назад подруга веселила и как могла отвлекала ее от обрушившегося на девушку горя. Теперь у Каролины оказалось достаточно сил, чтобы сделать для сестры то же самое. Они остановились недалеко от Нима. Ребекка высказала опасение по поводу посещения города, однако подруга сообщила ей, что не планировала проникать внутрь высоких стен. Место их недолгого путешествия находилось совсем рядом. Пешим шагом Каролина направила лошадь в лес, пригибаясь под особенно низкими ветками. Ребекка следовала за ней. Они молчали уже некоторое время, наслаждаясь тишиной, спокойствием и позеленевшим миром, очнувшимся после зимы. Девушки некоторое время петляли между деревьями, прежде чем смогли найти то, что искала Каролина. Это место было практически невозможно обнаружить, если не знать наверняка, что оно здесь. В еще пока низкой траве лежали едва заметные остатки прогнившего, рухнувшего на землю креста. Тронешь – рассыплется. Сестры спешились. Одна с тяжестью на груди, другая в недоумении. – Чья это могила? – тихо спросила Ребекка, заметив, что подруга не двигается с места. Каролина словно очнулась. Вздрогнула, сжала поводья и привязала их к ближайшему дереву. Она возилась с этим неприлично долго, словно не хотела приступать к тому, что будет дальше. – Жана, – вырвалось у девушки, когда она повернулась и взглянула на ожидающую ответа сестру. Ребекка приподняла брови в немом вопросе. – Не помнишь его? Сын Сачи, мы путешествовали в тысяча втором, пока я обучала ее. В синих глазах появились блики воспоминаний. – Ловкие пальцы! – с кивком головы, бодро ответила Ребекка, – мальчишка постоянно что-то воровал и учил Коула мухлевать в уличных играх! Каролина кивнула, а затем перевела взгляд на могилу. Веселье в глазах подруги погасло, когда до нее дошло происходящее. Девушка внимательно присмотрелась к земле. Остатки креста еще можно было разглядеть, но еще через десятилетие от них останется только труха. – Она поэтому живет в основном на юге? Чтобы быть ближе к нему? Каролина отрицательно покачала головой. – Она ни разу сюда не возвращалась, – девушка закинула голову и взглянула на небо через плотно сплетенные ветви деревьев. – Жан умер пятьдесят восемь лет назад, но не уверена, что ее сердце когда-нибудь заживет. – Ему было больше семидесяти, – мысленно прикинула Ребекка, – это очень хороший срок для человека. – Не в том случае, если он бессмертен... Голова светловолосой девушки резким движением повернулась к сестре. – Она обратила его? Каролина кивнула. – Почти сразу же после того, как мы с ними расстались. Он заболел и чуть не умер... так же, как и Сигберт. Жан... то, что с ним произошло – это причина, по которой я добавила в закон запрет на обращение детей. Он... сошел с ума. Взрослый разум в теле ребенка, трудности с контролем жажды крови... Он жестоко убивал мужчин и женщин на протяжение почти десятилетия, прежде чем Сача решилась положить этому конец. Она пыталась исправить его, пыталась сдержать. Запирала, травила вербеной, чтобы он был слабее, давала только кровь животных... Это не помогло. – Она убила его? – Да. Было облегчением осознавать, что ей не нужно объяснять свои страхи Ребекке. Подруга понимала все без лишних слов. Теплая рука девушки коснулась пальцев Каролины в жесте поддержки. В молчании они долго стояли у безымянной могилы и держались за руки. – Я была тебе плохой сестрой в этом десятилетии, – тихо произнесла Каролина. Сбоку послышалось что-то между смешком и фырканьем. – Ты была единственной, кто хотя бы притворился, что поддерживает меня. Девушка резко повернула голову вправо, всматриваясь в сияющие лукавством глаза Ребекки. Несмотря на то, что в целом она выглядела более измученной и уставшей, было приятно видеть, что жизнь и умение радоваться не покинули черты девушки. Видимо, удивление Каролины оказалось слишком очевидным, ведь в следующее мгновение Ребекка тихо засмеялась. – Я была влюбленной девушкой, Кэр. Это не делало меня дурой. Слова сестры хлестко ударили в лицо Каролины. Вначале на нем появилась улыбка, а затем, вдруг, девушка начала смеяться. Робкий, но становящийся все более громким, смех вырывался из глубины ее горла незнакомыми, неровными порывами. Настал черед Ребекки удивляться. – А ведь это то, что я сказала Нику тогда, – сквозь смех пробормотала Каролина и, успокоившись, широко улыбнулась. – Слово в слово. – И он ответил каким-нибудь выражением на латыни, – приподняв бровь, пробормотала Ребекка, – скажи, что это была латынь. Смех девушки стал громче, и не в силах ответить, она лишь кивнула, сгибаясь пополам. Ребекка искренне улыбалась, наблюдая за сестрой. Это было странное, совсем неподходящее место для веселья, но если их чему-то и научило прошедшее десятилетие, так это тому, что счастье нужно урывать в любой момент, – позже его может не оказаться. Когда смех затих, они еще некоторое время молчали, наслаждаясь мирным пониманием, разлившимся в воздухе. Жужжали насекомые, ветер едва слышно перебирал свежую, обновленную листву на деревьях. – Ты справилась? – осторожно и мягко спросила Каролина, всматриваясь в синие глаза сестры. – С тем, что случилось? – Думаю, да, – Ребекка слабо улыбнулась и перевела взгляд на небо. – Я не сожалею о том, что любила, но мне печально осознавать собственную слепоту. Я так стремилась к созданию семьи, что упустила из виду то, с кем хотела ее создать. Правду говорят – amorcaecus. Каролина улыбнулась, думая, стоит ли говорить подруге о том, что это было то самое выражение на латыни, произнесенное Клаусом, над которым они только что смеялись. Однако, пока девушка думала, Ребекка продолжила монолог: – Я не могу обещать, что не ошибусь снова, но я обещаю прислушиваться к тебе. Даже если мы не согласны. Со стороны всегда видно лучше. Я продолжу искать любовь. Per aspera ad astra. Каролина невольно нахмурилась, вспоминая текст трагедии. –Мне казалось, в пьесе было «Non est ad astra mollis e terris via»? – Да, но так звучит красивее, – с улыбкой подмигнула Ребекка, чем вызвала у сестры новый приступ смеха. – Попробуй сказать это Элайдже. У него есть пагубная страсть к работам Сенеки. Ребекка рассмеялась и закатила глаза. – У него пагубная страсть ко всей литературе в мире, я могу перефразировать что угодно и увижу его осуждающий взгляд. Девушки обменялись заговорщическими, задорными взглядами и снова рассмеялись. Только к ночи они вернулись в Агд.

***

Прошла еще неделя. Каролина не находила себе места, беспокоясь о Коуле, о том, что он мог перейти на сторону Майкла и привести его за собой в Агд, о том, что их поиски простаивают, а Клаус с каждым днем относится к ней все более агрессивно. Сача практически не общалась с Сигбертом, из-за чего мальчик расстраивался, ведь у Каролины тоже не всегда было на него время. Мрачная, тяжелая атмосфера отчаяния в замке все больше подавляла дух девушки, и она бы уже уехала, но не хотела рисковать. Вначале нужно было понять, на чьей стороне теперь Коул. Эти мысли волновали и тревожили Каролину даже больше, чем все остальное. Ей искренне не хотелось класть еще одно тело на постель рядом с Финном, но девушка не представляла, что будет делать, если Коул примет сторону Майкла. Придется ли ей в одиночку сражаться против остальных членов семьи? Против Ребекки, с которой они только восстановили отношения? Каролина напоминала себе, что Коул проклинал мать за то, во что она его превратила и за то, что отняла магию. Тем не менее, она прокляла бы себя за глупость, если бы не готовилась к худшему. К сожалению, ее силы не превышали силы остальных членов семьи. Поэтому Каролине было нужно оружие. Уже несколько дней девушка обдумывала, как незаметно выкрасть клинки из-под носа Элайджи. Благодаря Ребекке, она имела примерное представление о том, где они находятся, но деверь был осторожен и регулярно проверял тайник, чтобы убедиться, что Клаус не нашел их. Каролина старалась не представлять себе ситуацию, в которой ей придется воспользоваться оружием, однако ее расчетливый мозг продолжал работать, создавая одну ужасную сцену вслед за другой. Единственный выход, который нашла девушка после нескольких дней планирования: вывести Коула из игры до того, как он успеет рассказать правду остальным членам семьи. Затем уговорить их спасти Клауса от Майкла. Конечно, у этого плана был огромный черный провал в виде объяснения того, почему Коул мог перейти на сторону отца, однако в кризисной ситуации Ребекка и Элайджа привыкли вначале действовать, а затем обдумывать, так что у нее будет время решить этот вопрос позже. Майкла тем временем задержит Сача. О роли Сигберта Каролина особо не задумывалась. Ей хотелось бы верить, что катастрофу такого масштаба мальчик переживет, спрятавшись где-то. Ему нельзя будет бежать с ними, а значит, придется остаться здесь, а значит, ей все же нужно приказать Саче заботиться о ребенке. Вопрос женщины продолжал крутиться в голове Каролины. «Кого на самом деле вы защищаете?». Девушка уже почти нашла ответ. Ей просто не хотелось признаваться в этом.

***

Коридор был пуст, когда Каролина шла из спальни в библиотеку. Тонкий шелк сапфирового платья струился по ее рукавам и колыхался в ногах. Девушка снова начала носить кольца на пальцах, а потому рубин в золотой оправе поблескивал в свете солнца, когда она проходила мимо высоких арочных проемов во внешних коридорах. Днем в замке было тише, чем ночью из-за особенностей жизни большинства его обитателей. Тем не менее, Элайджа и Ребекка не перекраивали свой график под местных бессмертных, как это делали Коул и Каролина в Саксонии. Они редко покидали замок и, если делали это, то кто-то должен был остаться, чтобы наблюдать за Клаусом, поэтому Каролина всегда знала, что может найти хотя бы одного из них, чтобы пообщаться. За спиной послышались быстрые шаги. Девушка резко обернулась, и с ее губ успело слететь удивленное: «Ник?» в то же самое мгновение, когда острая боль пронзила сердце. Каролина попыталась вцепиться пальцами в плечи мужа, но те уже начали деревенеть, тело клонило к земле. Момента падения она не почувствовала.

***

В помещении витал запах пергамента и лимона. Очень знакомый запах. Каролина не шевелилась, только едва заметно поморщилась от боли, когда начали заживать внутренние органы. Она знала, что мужчина, сидевший на кровати рядом, слышал, как снова заработало ее сердце. Несмотря на то, что от его тела не исходило тепла, давящее ощущение присутствия не позволяло ошибиться в том, что Элайджа сидел рядом. Послышался шелест переворачиваемых страниц. Каролина продолжала лежать, оценивая собственные ощущения. К смерти от клинка нельзя было привыкнуть. Это было болезненное, пугающее погружение в вечную темноту, с единственной надеждой, что кто-то, однажды, вернет тебя к жизни. Девушку не отпускало ощущение предательства. Было ли это нападение нарушением первого из данных ей обещаний? Понимал ли Клаус, что он делает? К сожалению, Каролина была почти уверена, что понимал. – Может, расскажешь ему? – тихо произнес Элайджа. – О том, что вас двое? Девушка зажмурилась и через несколько секунд открыла глаза. Ее взгляд тут же зацепился за длинные пальцы деверя, держащие палимпсест. – Что ты читаешь? Она услышала вздох мужчины, означавший, вероятнее всего, его огорчение очередным уходом от ответа и нотку поражения, ведь Элайджа не стал бы допытываться. Затем раздался его голос: – Овидий. – Carmina morte carent, – задумчиво протянула Каролина. – Не буду притворяться удивленным, хотя мне и хочется притвориться, что я самый начитанный человек в этой семье, – с легкой улыбкой произнес мужчина, вынудив улыбнуться невестку. – Возможно я не читала то, что ты держишь в руках. – Ты точно не читала то, что я держу в руках, – уверенно произнес Элайджа и с вызовом поднял брови. Уже не скрывая искреннего интереса, Каролина села и потянулась к палимпсесту. Заложив палец на странице, которую читал деверь, девушка осторожно вернулась к первому листу. – «Медея»? – с удивлением и нескрываемым восторгом прошептала Каролина. Ее вопрошающий, практически благоговеющий взгляд обратился к довольному лицу Элайджи. – Откуда? – Коул, – просто ответил мужчина. – Коул привез тебе это? – она потрясла книгой перед глазами деверя, и тот поспешил перехватить старый том. – Он привез мне свитки. Не представляю, кого пришлось ради этого убить. Они были в ужасном состоянии. – И ты перенес текст, – с восхищением произнесла Каролина. Мужчина кивнул. – Я не смог восстановить его целиком, – с огорчением признался Элайджа, – но спас большую часть. – Это удивительно, Элайджа! Ты так хотел ее прочитать! – Ты тоже, – с улыбкой ответил мужчина и протянул вперед книгу. Каролина сразу же поняла, что это предложение. Несмотря на то, что Элайджа переносил текст со свитков в палимпсест, он не мог полностью насладиться чтением пока работал. Он предлагал ей первой обратиться к трагедии Овидия, хотя очень долго искал ее и, наконец, мог спокойно прочитать. Девушка почувствовала, что ей нужно ответить чем-то более ценным, чем простое «спасибо». Она отвела взгляд в сторону и уставилась на пустую стену справа. Балдахин был поднят, и Каролина заметила, что комната не принадлежит ей. Значит, они сидели на кровати Элайджи. – Я не верю, что мы не сможем найти решение, – тихо произнесла девушка и краем глаза заметила слабое напряжение в плечах деверя, доказывавшее, что он понимает, о чем пойдет речь. – Я не могу позволить себе представить, что жизнь всегда будет такой. Не хочу. Поэтому я не вижу смысла пытаться что-то доказывать такому Нику. Когда все закончится, когда он станет прежним... Я смогу показать ему свои воспоминания, и мы расставим все по местам. Наступила короткая пауза, во время которой взгляд Каролины отчаянно метался по стене, не желая пересекаться с проницательными карими глазами. – Он никогда не станет прежним, – едва слышно прошептал Элайджа, и в его голосе девушка разобрала то, что скрывала в своем: отчаяние. – Мы тоже уже не те. Пальцы Каролины опустились к груди и нашли маленький разрыв в ткани там, где ее порвал острый наконечник клинка. Она задумчиво водила по краям, иногда касаясь зажившей кожи. Не сразу девушка заметила, что деверь проследил за ее действиями и теперь его глаза отражали печаль и сожаление. – Я перепрятал их. Он взял только один почему-то. Девушка безучастно кивнула, а затем в ее лице появилось оживление. Идея проскользнула в темных мыслях Каролины. – Он все равно найдет их, – быстро зашептала девушка, – он знает тебя, меня, Ребекку. Ему не составит труда так же, как и мне, предположить, где любой из нас мог бы их спрятать. Элайджа нахмурился. – Ты что-то предлагаешь? Каролина как-то слишком поспешно кивнула. – Сача. Это ее замок. Она лучше нас знает все свои тайники, а Клаус знает ее хуже, чем всех нас вместе взятых. Пусть она их спрячет. – А если нам придется быстро бежать? Девушка приподняла бровь. – Полагаешь, она не вернет их? – Полагаю, ей стоит спрятать их так, чтобы можно было легко забрать. Каролина кивнула и опустила голову, чтобы Элайджа не заметил триумф в глубине ее глаз. В тот же вечер Сача спрятала пепел белого дуба и все клинки кроме одного. Один Каролина сохранила для себя, предварительно опустив его в пепел. Теперь она с большим спокойствием и уверенностью начала дожидаться возвращения Коула. Долго ждать не пришлось. Всего через несколько дней, в момент, когда один из наблюдателей Сачи сообщил о появлении нового обращенного в городе, – высокого темноволосого молодого мужчины, который с наглой усмешкой приказал сообщить хозяйке замка о его скором прибытии, – не осталось никаких сомнений, что Коул, наконец, добрался до Агда. От осознания, что меньше, чем через час он будет здесь, в опасной близости от Клауса и других членов семьи, на Каролину накатила мощная волна паники. Кинжал привязанный к руке в широком рукаве ее платья болезненно давил на кожу. Ей нужно было поговорить с ним до того, как деверь успеет хоть что-то сказать Элайдже или Ребекке. Привел ли он с собой Майкла? Девушка прикинула, что даже если привел, последний не был настолько глуп, чтобы открыто войти через главные ворота замка. Нет, Коул был хитрой змеей, а значит, они подготовили бы ловушку. Как ей понять на чьей стороне деверь? Руки Каролины тряслись при мысли, что ей придется заколоть Коула. Положить его рядом с Финном, а потом каким-то неведомым образом объяснить остальным, что произошло. Как она объяснит им, почему это произошло? Паника становилась сильнее. Сача, заметившая нервное состояние хозяйки, нахмурилась и хотела было подойти, но Каролина резко качнула головой, приказывая женщине оставаться вдалеке. Ей нужно было решить эту задачу самостоятельно. Послышался звук открывающихся ворот замка. Воздух застыл в легких Каролины, когда она побежала по лестнице вниз, а затем резким, болезненным порывом вырвался на выдохе, когда девушка обрушилась объятиями на запыленную, грязную фигуру деверя, даже не успевшего скинуть с головы капюшон. – Коул! – громко и как-то отчаянно выпалила Каролина. Молодой человек по инерции обхватил ее талию и, кажется, усмехнулся. Возможно, он даже что-то сказал, но сумбурный туман мыслей в голове девушки, напряженной каждой клеточкой тела, не позволил ей расслышать голос Коула. Позади послышались шаги. Каролина резко, нервно обернулась и, встретившись взглядом с Элайджей, быстро заговорила: – Позвольте нам поговорить наедине. Пару минут, пожалуйста! Ребекка чуть не споткнулась на последней ступеньке от удивления. Элайджа нахмурился. Неестественное поведение девушки было очевидно всем в помещении, однако у старшего из деверей не было повода не доверять ей. Поэтому мужчина неуверенно кивнул, коснулся локтя сестры и указал ей на дверь. Через несколько секунд та закрылась за их напряженными фигурами. В то же мгновение Каролина снова крепко обняла деверя, быстрым и ловким движением выхватила из рукава клинок и приставила его к спине Коула на уровне сердца. Только после этого девушка решилась взглянуть в лицо молодого человека и успела заметить множество чувств, промелькнувших в его глазах: удивление, настороженность, злость... интерес? Последнее смутило Каролину, но она не могла позволить себе отвлекаться. – <Где Майкл?> – быстро зашептала девушка, сильнее надавливая кончиком лезвия. – Это то, о чем я думаю? – с нездоровым возбуждением в голосе, так же тихо спросил Коул, откровенно проигнорировав смену языка. В карих, потемневших практически до ночной черноты глазах, плескались пугающие, мрачные эмоции. Каролина выпустила клыки и зашипела, одновременно с этим одной рукой схватила деверя за ворот, удерживая в плотно сжатом кулаке плащ и тунику, а другую перенесла со спины вперед так, чтобы он видел клинок. Все произошло за доли секунды. Лезвие уперлось в ткань на груди Коула, угрожая пронзить сердце. – <Где Майкл?> – наклонившись ближе, в напряжении зашептала девушка. – Не знаю, – с усмешкой, лениво протянул молодой человек и откинул голову назад, создавая дистанцию между ними. Возникло ощущение, словно его нисколько не беспокоит угроза Каролины. Руки Коула спокойно повисли, скрывшись в складках плаща. Но она буквально слышала, как шевелятся мысли в голове деверя. – <Ты сбежал от него?> Искра понимания сверкнула в глазах деверя. – О, – протянул Коул, и Каролина невольно сильнее вжала клинок в его тело. Она почувствовала, как острие преодолело первое сопротивление, прошло сквозь ткани плаща и туники и надавило на кожу. – <Ты чего-то опасаешься, Кэр?> – нагло хохотнул Коул и вызывающе вскинул брови. – <Ну же>, – неожиданно он подался вперед, вынудив девушку отшатнуться, ведь если бы она продолжила давить, то клинок бы уже вошел под ребра, – <сделай это>. Глаза Каролины округлились от ужаса. – <Давай, Кэр, смелее>, – усмехнулся Коул и еще на полшага приблизился к девушке. Его пальцы накрыли ее руку, надавливая на рукоять. – <Сделай, или все в семье узнают ваш с Ником грязный секретик>, – не скрывая жестокого удовлетворения в голосе, тихо напел Коул. Девушку затрясло от напряжения, а затем что-то треснуло у нее внутри. Резким, быстрым движением Каролина толкнула деверя к стене, отбрасывая его руку в сторону. Размытым пятном она настигла его и вжала в каменную кладку, так сильно надавив лезвием на грудь, что молодой человек поморщился. – <Не играй со мной, Коул, если не хочешь лежать рядом с Финном следующие десять лет!> – <Всего десять?> – деверь громко рассмеялся, – <я знал, что это была твоя идея, а не Ника>. Раздраженный рык вырвался из груди Каролины. Темные глаза Коула сверкнули опасным блеском. Голубой взгляд метался по лицу деверя, выискивая признаки лжи. – <Как ты ушел от Майкла?!> Коул усмехнулся и расслабленно распрямился у стены. Он выглядел уверенно и высокомерно, что ужасно раздражало девушку. – Не только у тебя есть... – молодой человек прикрыл глаза, покачивая головой, словно не мог подобрать слово, – ...союзники в разных местах. – Что? Ее потерянный выдох прозвучал жалко и отчаянно в тишине помещения. Коул хищно оскалился, не выпуская клыков. Мужская рука приподнялась, заставив Каролину напряженно впиться пальцами одной руки в его тунику, а другой – в рукоять клинка, но деверь лишь сделал неопределенный жест, махнув кистью в воздухе. – Я про твою... армию самоубийц, или как ты их там называешь? – Что? Вот теперь это действительно прозвучало жалко. Настолько, что Коул скривился от отвращения, а в следующую секунду клинок вылетел из побелевших, болезненно скрючившихся пальцев девушки. Каролина охнула от неожиданности, когда ее спина ударилась о стену. Мгновение, размытое движение, и ее голова с силой врезалась в камень, а предплечье Коула сдавило горло. Клинок со звоном откатился куда-то в сторону. – Я знаю о твоих склонностях, – хохотнул деверь, выжимая воздух из горла девушки, – но побойся Бога, Кэр, стоит держать себя в руках, когда Ник так близко, он ведь такой ревнивец! Она зашипела, сверкнув красными глазами. Коул даже не обратил внимания на клыки, только иронично приподнял бровь. Второй рукой он перехватил кисти невестки, пытавшейся его оттолкнуть, ногой придавил ее колени, не позволяя пошевелиться. Да, их силы были равны, но даже спустя три года регулярных тренировок, Коул всегда мог побороть ее в рукопашной схватке. Дьявол, это даже не было схваткой! Скорее унизительным, невероятно быстрым поражением, от которого девушку накрыл стыд. Сердце Каролины колотилось с бешеной скоростью. Ее взгляд упал на клинок, затем на дверь. Пара минут прошла, и ничто не мешало Элайдже зайти внутрь и увидеть эту неприглядную сцену или подслушать, но не раздавалось даже стука в дверь, что ощутимо напрягало девушку. У нее был еще один план, но он не предполагал диалога. Каролина не могла сдаться так просто. – Можешь не играть со мной в святую, сестрица, – весело пробормотал Коул, – я знаю, зачем ты обращаешь людей и, честно, мне плевать. Она перестала вырываться, но деверь не ослабил хватку, только приподнял бровь, показывая, что не поведется на настолько простой трюк. Взгляд девушки оценивающе прошелся по лицу Коула. – Как ты сбежал? – не сбавляя градуса недоверия, прошипела Каролина. Видимо, какие-то изменения в ее лице или тоне понравились деверю, потому что, довольно улыбнувшись, он наклонился и ткнулся лбом в лоб девушки. Это было как рывок. Огромная воронка, засосавшая ее в странный омут. Каролина мгновенно сориентировалась, и картинка перед ее глазами стала четкой. Коул показывал ей воспоминания того рокового дня. – <Не скажу, что рад встрече, отец>,–насмешливо произнес молодой человек и медленно отступил от окна вглубь комнаты. Его сердце билось неровно, но это можно было списать на волнение. Коул не был уверен, заметил ли Майкл то, как Каролина сиганула из окна, однако ее запах отчетливо витал в комнате,–его было невозможно скрыть. Мужчина, вошедший в помещение, выглядел так же, как сто лет назад: вьющиеся до плеч волосы цвета темной пшеницы, голубые, отливающие серым при определенном освещении, глаза. Никто бы не сказал, что они с Клаусом не были родственниками. Элайджа, Коул и Финн куда больше выделялись среди членов семьи, чем Клаус и Ребекка. Еще несколько осторожных движений в сторону и Коул заметил, что он немного выше отца. Было странно осознавать такие мелочи спустя век, но Майкл всегда возвышался над своими детьми, как пугающая, непреодолимая вершина. И даже теперь этот страх не стал меньше. Хорошо одетый мужчина бросил быстрый взгляд на сына и повел носом, втягивая окружающие запахи. Служанка за его спиной, очевидно помогавшая гостю добраться до нужной комнаты, услужливо поклонилась и застыла, ожидая приказа. Ее карие глаза незаметно обратились к фигуре Коула, но тот был слишком увлечен наблюдением за отцом и напряжен, чтобы заметить это. – <Где она?>–негромко, даже мягко спросил Майкл, обращая, наконец, все внимание к сыну. Коул задорно вскинул брови, развел руки в стороны и криво улыбнулся. – <Даже не скажешь, как скучал по мне?> – <Заканчивай паясничать, мальчишка, я задал тебе вопрос!> Изображая ранение, молодой человек приложил руку к сердцу и шокированным, обиженным голосом, заговорил: – <Боже, Ник никогда не простит мне этого! Это ведь было его любимое прозвище!> – <Коул!>–несдержанно зарычал мужчина. – <Майкл!>–неожиданно крикнул в ответ деверь и усмехнулся, заметив, как опешил его собеседник. Мужчина нахмурился, клацнул зубами и внимательно присмотрелся к сыну, по-видимому, отмечая те изменения, что произошли в нем за век. Тем временем Коул позволил себе бросить взгляд за спину Майкла. Конечно же, мужчина это заметил и тут же повернулся. Служанка испуганно округлила глаза и еще раз поклонилась. – <Нужно ли вам что-нибудь еще?>–едва слышно прошептала девушка. Ее голос нервно подрагивал, поэтому Майкл отвернулся, бросив через плечо: – <Можешь идти>. Одновременно с ним заговорил Коул: – <Да, Аими>. Девушка вскинула голову. Ее изменившийся, ставший более уверенным взгляд пересекся с карими глазами молодого человека. Молчаливый диалог между ними длился не дольше нескольких секунд и к моменту, когда Майкл его заметил, было уже поздно. Крик боли раздался в комнате. Мужчина рухнул на колени, схватившись за голову. Коул тенью метнулся к окну. – <Долг оплачен!>–закричала ему вслед служанка. Молодой человек всего на секунду задержался у окна, согласно кивнул и крикнул отцу, не уверенный, что тот разберет слова через пелену боли: – <Если хочешь что-то узнать, догоняй, старик!> А затем прыгнул вниз и, уловив в воздухе нужный запах, побежал в сторону, противоположную той, куда направилась Каролина. Воспоминание резко оборвалось. Каролина почувствовала, что ее оттолкнули. Тело не успело скоординировать движения, девушка подалась в сторону, неловко переставив ногу, но та зацепилась за что-то, и Каролина упала на пол. Коул, насвистывая, отошел в сторону, и девушка тут же поняла, что тем, за что она зацепилась, была его нога. Он совершенно по-детски поставил ей подножку! Словно прочитав мысли невестки, молодой человек обернулся и приподнял брови. – Это за недоверие. Пока девушка поднималась, он подошел к клинку, поднял его и начал поигрывать, покручивая лезвие между двумя руками. Кончик острия упирался в его указательный палец, в то время как деверь крутил рукоять, рассматривая тонкий узор на ней. Черненое серебро слабо поблескивало в свете факелов. Мысленно Каролина несколько раз прокутила воспоминание, которое только что увидела. Отметила, что Майкл весьма целеустремленно искал именно ее. Из-за того, что она жена Клауса? Собирался ли он отомстить Нику, убив ее так же, как тот убил Эстер? Дрожь беспокойства пробежала по телу девушки, когда она осознала, что может находиться даже в большей опасности, чем ее муж. Не могла Каролина и не отметить необычного взаимодействия Коула с ведьмой-служанкой. Девушка весьма смутно помнила эту Аими, могла видеть ее в пределах замка, но ни за что бы не подумала, что та владеет магическим даром. – Какой долг? – уже намного спокойнее спросила Каролина, отряхивая платье. – Quid pro quo. Я помогаю некоторым ведьмам, которые в этом нуждаются, а взамен могу попросить их об услуге. Девушка прищурилась, внимательнее осматривая фигуру деверя. – И много ведьм тебе должны? – Достаточно, – уклончиво произнес молодой человек и подкинул клинок, поймав его в воздухе. – И мы могли использовать эти долги, чтобы узнать что-то о проклятье? – Мы их использовали. Каролина заметила, что на протяжении всего этого диалога Коул ни разу не взглянул на нее. Он смотрел только на клинок, играл с ним, пробегался взглядом по стенам и потолку, но ни разу – в ее сторону. Было ли это нужно, чтобы девушка не разглядела ложь в его глазах или являлось просто жестом обиды за ее нападение? Каролина не была уверена. – Похоже, не всех. Коул тяжело вздохнул. – Было бессмысленно взимать таким образом все мои долги, Кэр. Аими молодая ведьма, которая нуждалась в рабочем месте. Всего лишь. Я помог ей попасть в замок, и теперь все поколения ее семьи будут обеспечены этой работой. Но она просто одиночка, практикующая магию внутри своей родовой линии. Она никогда не бывала дальше родного города. Ее знания сильно ограничены. – Это не помешало ей поставить Майкла на колени, – приподняв бровь, заметила Каролина. Коул криво улыбнулся и, наконец, взглянул на нее. – Ты вооружаешь своих помощников, я – своих, – заметив, что девушка никак не отреагировала, молодой человек закатил глаза, – я имею ввиду те потрясающие деревянные стрелы, вымоченные в вербене, которые летели в спину Майклу, когда он преследовал меня в одном из городов. – Можешь не благодарить. Коул замер. После всей подвижности, которая была в нем еще секунду назад, это выглядело совершенно неестественно, поэтому Каролина тоже замерла. – Значит я прав, – тихо произнес деверь. Во всей его высокой, закрытой темным плащом фигуре, шевелились только губы. Кого-то это могло испугать, но девушка быстро расслабилась, заметив знакомые веселые искорки, промелькнувшие в карих глазах. – Нет смысла отрицать очевидное, – Каролина равнодушно пожала плечами, – как давно ты знаешь? – Я не знал наверняка, но начал догадываться где-то полвека назад. Когда ты начала? Девушка перевела многозначительный взгляд на дверь. Коул нахмурился, а затем на его лице появилось понимание. – Сача? – с удивлением произнес деверь. – Ты встретила ее в Ниме. Мы тогда только узнали, как обращать людей. Хочешь сказать, уже тогда? Каролина кивнула. Деверь, неожиданно, усмехнулся. – И сколько бы стрел влетело в мою спину, если бы ты произнесла ее имя? Девушка улыбнулась в ответ и развела руками. – Не знаю, я не обсуждаю с ними такие вещи. Несмотря на то, что у Коула была возможность встретиться и договориться с Майклом после того воспоминания, которое он ей показал, Каролина помнила эмоции, которые почувствовала в его воспоминании. Деверь говорил правду. Отца с ним не было. Он сбежал от Майкла. Именно поэтому девушка позволила себе выдать один из очень старых секретов, который хранила уже больше века. – Почему ты добирался так долго? – Я искал вас. Болезненный укол чего-то, отдаленно похожего на вину, пронзил сердце Каролины. Девушка нахмурилась, Коул продолжил: – После того, как убедился, что Майкл потерял след, я вернулся и попытался найти вас с Сигбертом, но чем дольше искал, тем больше понимал, что это бесполезная затея. У нас не было уговора, если придется разделиться. Я не знал, куда ты могла пойти, но понимал, что с Сигбертом путешествие будет сложнее. В конце концов, я подумал, что раз уж я не могу вас найти, то Майкл не сможет тем более, и сосредоточился на том, где бы ты могла решить остановиться. И сразу вспомнил про Сачу. Каролина медленно кивнула. В ее душе кипело так много эмоций. Девушка была благодарна деверю за то, что он пытался сделать, винила себя за то, что слишком испугалась и бежала как можно дальше и быстрее, одновременно с этим испытывала облегчение, что сделала все правильно, и их с Сигбертом невозможно было найти, немного злилась на Коула за то, что он потратил время впустую, а не подумал об Агде сразу же. – Давно ты здесь? – послышался тихий голос деверя, вырвавший Каролину из водоворота эмоций. – Около двух недель. Молодой человек приподнял бровь. – Не буду спрашивать, отдохнула ли ты. Выглядишь ужасно. Девушка усмехнулась. – Ты просто себя со стороны не видел. – Amen! Искренний смех, мужской и женский, раздался в помещении.

***

В течение следующей недели Каролина проявила чудеса терпения, не напоминая Коулу об их миссии и позволяя ему отдохнуть и пообщаться с членами семьи. В основном, с Ребеккой. Девушка заваливала брата вопросами с куда большим энтузиазмом, чем Каролину, когда та приехала. Подобный контраст показал, насколько Ребекка щадила сестру от собственной энергичности, позволяя ей посвятить больше времени мужу, Саче и Элайдже. Хотя позже, замечая удивленные взгляды сестры, когда Коул рассказывал что-то об их с Каролиной совместных вылазках, девушка поняла, что Ребекка не приставала к ней в большей степени потому, что не думала, что ее подруга способна на те безумные и проказливые поступки посреди важной и ответственной миссии, которыми славился Коул. Каролина так и не определилась, веселит ее это или обижает. Так, один из вечеров вылился в совершенно неожиданную и неконтролируемую пьянку после того, как Коул заявил: – Вы не представляете, что происходит, когда она напивается! – Ничего не происходит, – нахмурившись, заявила Ребекка и все же взглянула на сестру, которая тут же закатила глаза. – Значит, она никогда не напивалась рядом с тобойпо-настоящему, – продолжал настаивать Коул. Удивительно, но даже Элайджа выглядел немного заинтересованным. – Дьявол! – громко выругалась Ребекка, обращая на себя укоризненный взгляд Элайджи и смеющийся – Коула, – теперь мы просто обязаны напиться до полусмерти! – Ни за что! – тут же подняла руки Каролина. – Я не переживу это снова! – к удивлению всех в помещении, повторил ее жест Коул. Ребекка едва слышно засопела, выпуская воздух через зубы и совсем не элегантно постукивая ногой. – Я сгорю от любопытства! Коул и Каролина обменялись взглядами и рассмеялись, от чего Ребекка еще больше задымилась и даже начала краснеть от желания вытрясти из подруги и брата только им известную историю. Элайджа улыбнулся, наблюдая за их взаимодействием. Все это выглядело таким... обычным. На мгновение Каролина позволила себе забыться, а затем, неожиданно, осознала, чего ей так не хватало для полноты картины. С ними не было Клауса. Он не вытряхивал дух из Коула, требуя рассказать, что тот сделал с его женой. Не смеялся над их шутками. Не вставал на сторону Ребекки, желая узнать пьяные секреты Каролины. Не закатывал глаза, обмениваясь с Элайджей взглядом «дети», как высокомерный старший брат. Пока они веселились и пересказывали друг другу истории, он был один. Проклятье разъедало его душу и разум. Убивало его. Каждый день, каждую секунду убивало его, пока они смеялись. Каролина подавилась собственным смехом. Улыбка сползла с ее лица, пока мощная волна вины и стыда накрывала девушку подобно цунами. Это было не в первый раз, и поэтому Коул отреагировал невероятно быстро. Она начала задыхаться, а деверь уже опустился на колени перед креслом невестки и с силой надавил на ее грудь, заставляя сделать резкий, инстинктивный выдох. – Дыши! – приказал Коул, и Каролина почувствовала руку другого деверя на своей спине. Ее окутал запах лимона и пергамента, крови и лаванды. Ребекка опустилась рядом с Коулом и обхватила теплыми пальцами ледяные руки сестры. Она судорожно тянула воздух сквозь зубы, в то время как тело трясло и ломало. Эмоции не унимались, и к глазам Каролины подступили предательские слезы. Как она могла?! Как она могла поступить так с ним?! – Дыши! – снова раздался громкий голос Коула через мощный звон в ушах девушки. – Ты можешь с этим справиться. Ты не сдалась. Ты должна помогать себе, чтобы помочь Нику. Ты все делаешь правильно. Круговые движения руки Элайджи вторили уверенному, сильному голосу Коула и начали понемногу вытягивать Каролину обратно в мир. Звон становился тише. Зубы стучали, а тело содрогалась в рыданиях, которые девушка даже не успела осознать. Она закрыла лицо руками от стыда и плакала, не в силах остановиться. Прошло несколько минут, прежде чем эти звуки затихли. Девери отошли от Каролины, и только Ребекка осталась сидеть на коленях у ее кресла. Когда Каролина опустила руки обратно на колени, сестра перехватила их, крепко сжимая ее пальцы. Девушка не хотела открывать глаза. Ей было стыдно за позорное проявление слабости. С момента, как Клауса поразило проклятье, Каролину все чаще преследовали панические атаки, а после того, как она уехала с Коулом, девушка в полной мере осознала, насколько разрушительным может быть чувство вины. За три года в пути молодые люди пережили немало похожих инцидентов. Каролина слишком привыкла к тому чувству спокойствия и умиротворения, которое дарило ей присутствие мужа. С тех пор, как Клаус отдалился, девушка потеряла свой балансир. Ее жизнь навсегда разделилась на «до» и «после». Каролина не могла жить в мире без Клауса. Она чувствовала себя предательницей каждое мгновение, когда позволяла себе просто жить. Это было неправильно. Без Клауса ее не было. И неожиданно в сознании девушки сложились мелкие детали головоломки, образуя цельную картину. Словно издалека Каролина наблюдала за собой, решительной и уверенной, той девушкой, что оставила клинок в сердце деверя на неопределенный срок, на возможную вечность. Той девушкой, что обязалась стать чудовищем ради защиты мужа. Что стало с ней? Насколько произошедшее с Клаусом выбило ее из колеи, если всего за десятилетие из той сильной и уверенной в себе женщины, Каролина превратилась в страдающую от постоянных неконтролируемых эмоциональных порывов и приступов паники неврастеничку? Все вдруг предстало перед ней в другом свете. Слова Сачи снова всплыли из подсознания и напомнили о себе, но теперь, наконец, девушка смогла понять их значение. «Кого на самом деле вы защищаете?» Да, она уже знала ответ. Знала и избегала его, потому что это ощущалось чем-то слабым и неправильным. Чем-то, что не вязалось с ее представлением о себе. «Кого на самом деле вы защищаете?» И Каролина сказала это: «себя». С того момента, как стало понятно, что она не может помочь мужу поддержкой или снами, каждое из ее последующих решений сопровождалось, подсознательно, ее стремлением защитить себя. Она провела в пути три года, стараясь уговорами и дипломатией добиться того, что можно было бы куда быстрее получить угрозами и насилием. Да, это не был ее путь. Она не хотела быть такой. Да, она понимала, что Коул тоже не хотел бы настраивать против себя ведьм, но при должной подготовке она смогла бы уговорить его сделать это. Но она хотела остаться хорошей. Она хотела остаться правильной и праведной, быть тем человеком, которым восхищался Элайджа. Быть тем человеком, которого любила Ребекка. Быть лучшей половиной своего мужа, который, она знала это, преклонялся перед ее способностью к любви и прощению. И она теряла время, а Клаус терял рассудок. Она защищала себя от чувства вины перед потенциально невинными жертвами. От боли, раскаяния, ненависти и мести, которую могла спровоцировать. Она могла бы сколько угодно говорить о том, что защищала таким образом семью, но стоило быть честной с собой: мало что могло по-настоящему навредить им и до тех пор, пока они вместе, они могут выстоять против чего угодно. Семья поняла бы ее. Простила бы. Однажды. Поэтому да, она защищала только себя и собственное представление о себе. На протяжении столетия они с Клаусом предприняли множество хитрых ходов, действий и решений, чтобы окружающие воспринимали их, как светлую и темную половину друг друга. Они были воином и дипломатом с четко очерченными границами, но жестокая реальность жизни проникла в маленький мир Каролины, когда ей пришлось признать, что больше не было их. Возможно, и не будет. А значит, ей снова придется стать не только дипломатом, но и воином. Ей придется вспомнить, какого это – сжигать целые деревни, чтобы получить несколько капель крови. Придется запачкать руки... Тут впору было рассмеяться. «Ты давно не пачкала руки, сестрица». Таков был посыл Коула и, может быть, это она была слепа. Наивна. Черт возьми, было странно признавать наивность в возрасте ста сорока лет, но Каролина не знала, как еще описать то, как она вела себя в последние годы. Девушка глубоко вздохнула и открыла глаза. Во всех возможных смыслах. Она тут же наткнулась на внимательный, обеспокоенный взгляд Ребекки и мягко улыбнулась. – Давайте напьемся сегодня, – очень тихо произнесла Каролина, заставив всех в помещении застыть от неожиданности этого предложения, – а завтра обсудим планы. В голове девушки уже выстраивались пункты предстоящего диалога. Кое-чему она все же научилась у Коула. Каролина решила, что позволит себе расслабиться и отпустить все чувства на один вечер. Она будет пить, смеяться и плакать, а когда проснется, то станет той, кем следовало стать с самого начала. Дочерью, достойной наследия своего отца. Женой, достойной восхищения своего мужа. Женщиной, способной на все, ради спасения самого важного для нее человека. Пусть даже она станет чудовищем.