Любовь – это обещание

Месяц в замке пролетел незаметно. После «суда» Коула над Гарольдом, того выкинули за стены крепости. В ближайшие дни не было найдено ни одного сгоревшего тела в округе, поэтому возникло предположение, что мужчина был еще слишком горд и недостаточно отчаялся, чтобы убить себя. Но это все равно случится. Что же касалось Клода и Джерода – в первые же дни после изгнания Гарольда, они объявили Ланзо о своем намерении путешествовать и тоже покинули крепость. Ланзо, хотя и был удивлен, не мог ничего противопоставить личному желанию обращенных. Их ведь никто не заставлял уходить. Женщины вернулись в свои комнаты, но Каролина слышала, как Аделайн и Илма попросили защиты у Августы. Несмотря на то, что главные насильники покинули крепость, женщины хотели быть готовыми к будущим нападениям. Гретта о защите не просила. Тем не менее Каролина проводила многие ночи с ней и с Сигбертом, зная, что женщина втайне благодарна за поддержку. Жизнь в замке вернулась в привычную колею. Каролина с Коулом ждали вестей от ведьм. Молодой человек договорился с ними о чем-то, но девушка не знала предмета обсуждения. Она знала лишь, что когда они получат интересующие Коула сведения, то пришлют письмо. До тех пор девушка работала с женщинами и обучала Сигберта владению мечом. Она бросила попытки вспомнить навыки вязания и вместо этого присоединилась к Аделайн в ее работе над гобеленом. Так незаметно пролетело пять недель.

***

В воздухе звенел женский смех. Несколько мужчин наблюдали за тем, что происходит во дворе. Лунный свет пробивался через черноту ночи, освещая улицу. Факелы чадили на стенах, и из окон замка было видно, как размытые тени мельтешат по двору крепости, перехватывая друг друга. Взвизгнула Илма, – ее схватила за руку Фрид. Каролина рассмеялась и тут же уклонилась от новой охотницы. Это была игра из ее далекого прошлого, немного измененная. Один или несколько играющих считались обращенными, остальные – обычными людьми. Первые ловили вторых. Прикосновение означало превращение в бессмертного. Целью игры было обратить всех. Конечно, ведущими они ставили более молодых девушек. Было бы нечестным преимуществом сделать ту же Августу сразу же обращенной, – с ее скоростью ничего не стоило переловить всех во дворе. Каролина сдерживала силу, но даже это не мешало ей искренне наслаждаться игрой. – Есть! – закричала тень голосом Илмы, когда та поймала Аделайн. Последняя зарычала от досады и тут же переключилась на поимку оставшихся. Каролина пока не позволяла себя ловить. Она пользовалась особенностями местности и собственной ловкостью, чтобы уходить от рук «обращенных» женщин. Ей пришлось поддаться, когда Илма, Аделайн, Фрид и Софи смогли загнать Августу. Женщина первым делом бросилась в сторону Каролины. Со смехом девушка упала на землю, а затем выпустила клыки и зашипела, показывая, что она теперь одна из них. Тени продолжали мельтешить. В воздух поднималась грязь, порывы ветра сбивали с ног. Игра проходила быстро и очень динамично, поэтому им часто приходилось начинать сначала, но никто не возражал. Иногда к женщинам присоединялись некоторые мужчины. Часто с ними играл Сигберт. Гретта тоже участвовала, однако ее всегда легко ловили. Каролина заметила, что у женщины не было тяги к борьбе. Впрочем, ее история это объясняла. Аделайн же напротив всегда яростно, до последнего избегала поражения. Софи и Фрид смеялись громче всех и иногда помогали друг другу, хотя это было против правил. Августа, несмотря на первоначальный скептицизм, удивительно легко втянулась, и ее примеру последовали другие аристократки. Илма играла внимательно и ловко, а Сигберт уклонялся благодаря маленьким размерам и юркости. Снова смех. Каролина остановилась и позволила себе ненадолго выбыть, наблюдая за игрой. Почти всех поймали и оставались считанные секунды до конца. Сигберт взвизгнул, когда его схватила Софи. Каролина рассмеялась. Боже, как давно она не смеялась так много и так часто. За прошедшие полтора месяца у девушки было время на отдых и рефлексию. До возвращения Коула ее сжирало беспокойство. Узнав, что придется ждать еще дольше, Каролина приняла решение отпустить все тяжелые эмоции. Она не могла повлиять на скорость решения ведьм, как и на само их решение. Не стоило беспокоиться о том, что нельзя изменить. Наконец, она почувствовала, что начала дышать. Каролина осознавала, что за пределами замка ее ждут все прежние заботы и тревоги, и все же здесь она смогла воскресить ту часть себя, которую похоронила за годы волнения о муже. – Последняя! – победно закричала Илма, и громкий смех с криками поднялся в воздух. Каролина почувствовала движение за спиной и резко повернулась. Ее сердце уже успокоилось, но инстинкты еще нет. Выражение лица Коула было обманчиво веселым., однако девушка видела опасение в глубине его темных глаз. – Прогуляешься со мной? – склонившись к уху невестки, заманчиво протянул молодой человек. Каролина ощутила его руку на талии и отреагировала мягкой улыбкой, – они все еще играли на публику. В этот раз она хотя бы не слышала ревнивого голоса мужа в своей голове. Девушка перестала вызывать образ Клауса, и он, со временем, затих, оставшись лишь воспоминанием о ее временном безумии. Молодые люди кивнули играющим, показывая, что уходят, и покинули пределы крепости, не взяв с собой лошадей. До рассвета оставалось не больше трех часов, поэтому Каролина со спокойной совестью повела Коула в то место, что показала ей Августа, – они легко могли добежать туда и вернуться перед тем, как первые лучи солнца осветят горизонт. – Пришел ответ? – тихо спросила девушка, рассматривая обработанные человеком камни на земле. – Да. Она не смотрела на Коула. Он на нее. Словно малейший взгляд мой выдать лишнее, а ей не стоило много знать. Каролина вдохнула, перед тем как задать следующий вопрос: – Когда? Возникла пауза. – Сегодня утром. Тебе следует остаться здесь. Девушка не удержалась и посмотрела в сторону деверя. Знакомое чувство паники возникло внутри ее грудной клетки. Каролина попробовала убедить себя, что все будет в порядке. Никто не может по-настоящему убить их. Им очень сложно навредить. Коул уже не раз сталкивался с ведьмами. Он справится. Но тревога не уходила. Молодой человек стоял спиной к невестке и смотрел на море. Каролина подошла ближе, положила руку на его плечо. Коул не пошевелился. – Ты будешь в безопасности? – прошептала девушка и неосознанно сжала пальцы, сминая ткань его туники. – Беспокоишься, сестрица? Коул со смехом обернулся, но Каролина хорошо чувствовала волнение под его весельем. Ее взгляд не изменился. Его – стал серьезным. – Просто будь здесь, Кэр. Все закончится за пару часов, и я приду за тобой. Не вмешивайся. – А если ты не вернешься? Она обязана была спросить. Этот пугающий, невозможный сценарий никогда не должен был произойти, но она прокляла бы себя, если бы не спросила. Коул усмехнулся. – Тогда тебе придется принять решение о том, что важнее: я или то, что ты получила за предательство Ника. От неожиданности Каролина вздрогнула и сделала шаг назад. Ей пора было бы уже привыкнуть к тому, что деверь не выбирает выражений, но его слова, даже спустя год путешествия, жалили невероятно больно. Молодой человек подался вперед и покровительственно поцеловал невестку в лоб. – Не переживай, сестрица, – хохотнул Коул, разворачиваясь к замку, – тебе не нужно будет выбирать. Следующие несколько минут Каролина бездумно смотрела вслед уменьшающейся фигуры деверя. Ее тревога ощутимо ослабла, но все же не пропала совсем. Девушка водила рукой по груди, случайно цепляя старое ожерелье и веревочку с кольцами, стараясь не пропускать вдохи и выдохи. Дыхание всегда сбивалось первым, когда Каролина теряла контроль. Она знала это и могла это контролировать. Заняться было нечем. Девушка бродила среди руин и выстраивала дальнейшие планы. Она надеялась, что сведений, которые получит Коул, будет достаточно, чтобы вернуться к семье. Каролине хотелось, чтобы все закончилось. Она слишком устала от погони за призраками. Перед самым рассветом медитативное состояние девушки нарушил голос. Детский голос. Каролина с ужасом повернула голову в сторону мчащегося к ней Сигберта. Небо уже начали окрашивать первые лучи солнца и, всего через несколько секунд, мальчик сгорит, если не спрячется. Девушка рванула в сторону Сигберта, стянула его с лошади и успела скрыться за высоким обломком стены до того, как солнце опалило их. – Что ты здесь делаешь?! – закричала Каролина, не скрывая нервной дрожи. Лошадь, испуганная движениями девушки, убежала обратно к замку. Сигберт с отчаянием и страхом смотрел ей вслед. – Вы не возвращались! Херр Коул сказал, что все в порядке, но я следил за воротами, и вы не вернулись, а солнце почти взошло! – И ты покинул стены крепости перед самым рассветом?! Это же так опасно, Сигберт! – Вы не уходили! Солнце почти взошло, а вы просто стояли и смотрели! Каролина сжала плечи мальчика, а в следующее мгновение подалась вперед и крепко обняла его, содрогаясь от эмоций. Видимо, он зачем-то ждал ее. Их с Коулом невинный обман чуть не стоил жизни этого храброго юноши! Вина накатила огромной приливной волной и чуть не задушила Каролину. Девушка не ожидала, что кто-то будет ее искать. – Почему вы не уходили? – полным волнения и страха голосом шептал Сигберт. Что она могла ему сказать? Со стороны бессмертных это выглядело, как самоубийство. Каролина не хотела, чтобы мальчик переживал еще больше, но боялась, что правда оттолкнет его. Или напугает. В итоге, девушка решила, что было бы малодушно не дать Сигберту возможности самому принять решение. Поэтому она рассказала. Следующие несколько часов Каролина потратила на то, чтобы объяснить мальчику, почему они с Коулом скрыли ее статус, сплетая паутину из правды и лжи. Конечно же, она не рассказала ему про войну и про то, что вот-вот должно было произойти в замке. Впрочем, она и сама не знала этого. Удивительно, как спокойно отреагировал Сигберт на слова девушки. От него не исходило запаха страха, не больше, чем от осознания того факта, что солнце совсем рядом, а тень очень мала и будет только уменьшаться. Мальчик забросал Каролину вопросами, и она была рада, что может хоть как-то отвлечь Сигберта от мыслей о близости смерти. В течение нескольких часов они говорили, а когда повисла тяжелая, напряженная тишина, девушка расчертила землю, нашла камешки разного цвета и стала учить собеседника играть в хнефатафл. Солнце двигалось, уменьшая их убежище. Каролине пришлось накинуть на Сигберта темный плащ, сесть рядом и крепко обнять его, убеждаясь, что ни на одну часть тела не попадет яркий свет. Она рассказывала мальчику разные истории, чтобы успокоить, но его сердце продолжало бешено колотиться. В таком положении их и застал Коул. Раздражение на его лице, спутанные черные волосы, небрежно разметавшиеся по плечам, и дыра в тунике на груди сказали девушке больше, чем любые слова. Все пошло по плохому сценарию.

***

Звук волн, разбивавшихся о скалы, ласкал барабанные перепонки Каролины. Ее взгляд потерялся где-то в темноте глубоких и беспощадных вод, а пальцы – в редких светлых волосах детской головы, размесившейся на ее коленях. Луна скрылась за облаками. Сигберт спал. Его тихое, неровное дыхание и морщинка, пролегшая между бровей, выдавали беспокойный сон. Очень осторожно девушка проникла в сознание мальчика, сглаживая углы его кошмара, усмиряя тьму, шедшую по пятам, до тех пор, пока лицо Сигберта не разгладилось, а сердце не стало отбивать спокойный, умеренный ритм. Слева послышались шаги. Едва заметные, очень мягкие, хотя под ногами ступавшего была лишь земля и камни. Они даже не шуршали, пока Коул приближался. Каролина не пошевелилась. Не повернулась. Не оторвала глаз от воды. Он остановился рядом. Молчал слишком долго для человека, проделавшего такой путь пешком, чтобы просто ничего не сказать. Ему не нужно было. Каролина знала, что происходит в голове Коула. Он знал, что происходит в ее. Они не были согласны друг с другом. «Это груз»,– говорил деверь, когда Сигберт не слышал. «Я не оставлю его». «Он нас замедлит!». Девушка осторожно подложила ладонь под голову ребенка и, освободив колени, встала. Сигберт не проснулся, когда она взяла его на руки, или притворился спящим. Каролина даже не посмотрела на деверя, в гробовой тишине направляясь к замку. От него исходил запах злости и раздражения. Коул считал, что она винит его в произошедшем и поэтому упрямится, а у девушки не осталось моральных сил, чтобы дать ему хоть какие-то объяснения. Винила ли она его? Нет. Винила ли она себя? Каролина всегда по-разному отвечала на этот вопрос. Чаще «нет», чем «да», и все же это «да» проскальзывало в ее мыслях. Особенно при взгляде на Сигберта. В замке стояла мрачная тишина. Положив ребенка на одну из пустых кроватей на жилом этаже, девушка медленно спустилась вниз, во двор крепости. К тому времени солнце уже осветило первыми лучами небо – голубое и холодное, как глаза Каролины. Девушка шла, не останавливаясь. Вдалеке она слышала биение нескольких человеческих сердец – последних рабов из тех, что покупал Ланзо. Ноги в высоких ботинках, скрывавшихся под длинным подолом платья, остановились у площадки, где раньше тренировались мужчины. Где она учила Сигберта владению мечом. Сейчас это место стало кладбищем. Ровные ряды закопанных могил тянулись, заполняя двор. Иногда Каролине казалось, что вся ее жизнь – сплошные похороны. На узких деревянных крестах были вырезаны имена. Прошло три дня с тех пор, как замок опустел. Три дня с момента, как девушка покинула эти стены по просьбе Коула, планируя, что сделает, когда вернется. Она продумала, как сохранит это место в случае смерти хозяина замка от рук ведьм. Она не ожидала, что сохранять будет нечего. Каролина остановилась у небольшой земляной насыпи, в конце которой стоял крест с неровно вырезанными символами на латыни. «Гретта». Прошедшие дни были полны боли, тоски и страданий. Сигберт выл и рыдал так отчаянно, что у девушки разрывалось сердце. Обращенные не разлагались после смерти, от них не пахло гнилью, поэтому молодые люди не спешили с погребением, уважительно проводив каждую душу. Они вынули деревянные колья и поджигали тела перед тем, как закапывать, чтобы от расхитителей могил не пошли странные слухи. Каролина до сих пор не знала, что конкретно произошло в крепости. Все свободное время она посвящала работе и уходу за Сигбертом. Она гуляла с мальчиком вокруг замка по ночам, чтобы он как можно меньше времени проводил в этом тихом, теперь пугающем месте. Сложно вымотать обращенного, но горе справлялось лучше, чем Каролина. Сигберт много плакал и много спал. Девушка не знала, как помочь ему. Чем она могла ему помочь? В мире не осталось ни одного человека, которого бы он знал. Она понимала. Она уже испытывала это чувство. Такое далекое, забытое, но засевшее острой иглой где-то в глубине души. Она была на его месте. Возможно, именно поэтому, Каролина так отчаянно сопротивлялась разумным доводам Коула о необходимости убить Сигберта. Она знала, что они разумны. Клаус бы убил. Клаус бы сделал это за нее, избавил бы ее от тяжести греха. Он бы сделал это и взял на себя ее боль, гнев и ненависть, которые со временем все равно рассосутся, потому что она не могла ненавидеть его. Но Клауса здесь не было. Девушка присела на корточки, а затем и вовсе согнулась, прижимаясь лбом к коленям. Холодный ветер трепал ее тонкое платье. Каролина не плакала, только тосковала. Сожалела. Самая жестокая ирония заключалась в том, что девушка пыталась спасти всех местных женщин, научить их бороться, наказать насильников. Вместо этого она спасла виновных, даровав им пятьдесят лет жизни за пределами крепости. Они ушли. И выжили. Как будто мало того, что жизнь несправедлива. Даже в попытке Каролиной достичь справедливости, та все равно тянула одеяло на себя. Коул подошел едва слышно. Девушка приподняла голову, когда почувствовала его запах. Заметила тень. Молодой человек остановился за ее спиной. – Расскажи мне, что можешь, – тихо попросила Каролина, не отрывая взгляда от черной, уже высохшей земли на холмике могилы. Несколько песчинок скатились вниз под очередным порывом ветра. Она почувствовала прикосновение холодных пальцев к шее и вздрогнула от неожиданности, но не отшатнулась. Зная, что произойдет дальше, девушка закрыла глаза. Это было воспоминание Коула. Как же быстро он учился! А ведь она годами создавала сны для Клауса, чтобы перейти к этому этапу. Перед ним верхом сидели две женщины и один мужчина в дорожных плащах. Это можно было определить по их запаху, несмотря на скрытые широким полотном одежды фигуры. Одновременно они спустились с лошадей во дворе крепости. За спиной ведьм виднелись открытые настежь ворота. – Коул, – послышался мягкий голос из-под одного из капюшонов. Женщина по центру сделала шаг вперед, и в первых лучах рассветного солнца стали хорошо видны черты ее лица. Кожа, темнее, чем у жителей Саксонии, острые скулы, высоко посаженные карие глаза и ощутимый средиземноморский акцент выдавали в ведьме уроженку королевства Италия. Среди серых и унылых пейзажей зимней Саксонии, эта женщина выглядела чужеродно. – Бьянка, – деверь кивнул. – Я не пропущу вас дальше пока не получу то, что хочу. – Не переживай, – женщина усмехнулась, – я ведь дала слово. Наш ковен уже искал знания о заклинании и ведьме, благодаря которым появились охотники. Это удивительная, сильная магия. Нечто новое в мире. Никто прежде такого не делал. К сожалению, ведьма не оставила потомков и не оставила записей. Наши знания о том, что произошло, ограничены лишь пониманием сути магии. Общими... представлениями. Несмотря на то, что Бьянка говорила с сильным акцентом, ее немецкий был весьма хорош. Речь женщины текла легко, уверенно и даже немного игриво, словно ее веселила ситуация. – Эта магия не уйдет, – более жестким тоном продолжила Бьянка, – ей нужен сосуд. Сейчас это ваш брат. Он проклят тем, что лишил силу предыдущих сосудов. – Хотите сказать, проклятье можно передать кому-то? – Это лишь идея. В нашем ковене не найдется ни одного колдуна и ни одной ведьмы, способных на подобное, а если у нас их нет... Едва ли вы найдете хоть одного во всей Европе. Коул нахмурился. – Магия может уйти сама? Заполнить... Другой сосуд или сосуды? – Думаю, да, но не представляю, какие условия должны быть для этого выполнены. Ничто не происходит просто так. Кто-то или что-то должны направить ее, увести от вашего брата. – И мы возвращаемся к тому, что никто не способен это сделать. Коул сжал челюсти и ненадолго отвел взгляд в сторону. – Поверите вы мне или нет, но это все, что нам известно. Молодой человек кивнул, показывая, что доверяет слову ведьмы. – Я не знаю, что за проблемы у вас с Ланзо и обещал, что не буду в это лезть, но, пожалуйста, не трогайте жителей замка. Я сделал то, чего вы хотели. Вы можете зайти, забрать похищенное и уйти. Давайте разрешим этот конфликт мирно. Неожиданно мощная волна боли накрыла голову Коула, и он, закричав, упал на колени. Голову рвало на части. Невозможно думать, невозможно шевелиться. Глазные яблоки пытались вылезти из глазниц, наполняясь кровью лопавшихся капилляров. Коул впивался руками в кожу головы, в попытке выцарапать боль из черепа, но не мог ничего с ней поделать. Это длилось всего несколько секунд. За эти несколько секунд произошли еще две вещи. Бьянка заговорила. Ее голос звучал через туман, через звон в ушах и оглушающий крик. Акцент стал ярче, а в тоне слышалась жестокая насмешка. – Конфликт?! Это война, Коул! И ты должен был лучше других понимать, что мы не намерены оставлять Ланзо ни единой возможности продолжить ее вести! Пока она говорила, мужчина-колдун, стоявший слева, сделал быстрый шаг вперед и вонзил деревянный кол в сердце Коула. Это было второй вещью. Боль стихла в голове. Боль пронзила сердце. Тело молодого человека отяжелело, начало покрываться венами, а в следующий момент он уже лежал на земле, последними крохами сознания наблюдая за тем, как три члена ковена направились в сторону замка. Затем наступила темнота. Каролина мягко вернулась в собственное сознание, слегка покачнувшись на пятках, но рука, все еще прижимавшаяся к ее шее, не позволила девушке потерять равновесие. Коулу не нужно было показывать ей, что произошло дальше. Она видела. Видела многочисленные тела, пронзенные кольями в самых разных позах. Кто-то бежал и сгорел на солнце. Кто-то сражался. Кто-то даже не мог двигаться, ослабленный вербеной, запах которой пропитал, казалось, все стены замка. Деверь дал жидкую вербену рабам и, когда их кровь была испита обращенными, она сильно ослабила их. Еще большее влияние оказала тлеющая на этажах вербена, которая, конечно, уменьшила и силу Коула. Он еще находился под ее воздействием, когда вышел к ведьмам. Это было нужно, потому что молодому человеку поставили условие: они хотели вернуть похищенное прихвостнями Ланзо, но не хотели рассказывать, что это. Поэтому ведьмы потребовали безопасный проход в замок в обмен на знания. Они могли пройти мимо ослабленных обращенных, никому не причиняя вреда, и забрать то, в чем нуждались, однако Коул предполагал, что ведьмы захотят воспользоваться уязвимым положением Ланзо, чтобы избавиться от него. Он не ожидал, что они избавятся от всех. – Они знали, что ты не умрешь от кола в сердце? – Не уверен. Должны были. Это старая новость. Каролина поднялась, не отрывая взгляда от могил. В ее душе зияла огромная дыра, что начала наполняться гневом, подпитываемым разочарованием. – И это все, что мы узнали? Домыслы группы ведьм за восемнадцать душ? – Души – это громко сказано, – не без иронии заметил Коул. Ярость оказалась ослепляющей. Девушка и сама не сразу поняла, что произошло. Она развернулась и вскинула руку так быстро, что никто, кроме деверя, не успел бы отреагировать. Он перехватил ее ладонь всего в нескольких миллиметрах от своего лица. В карих глазах вспыхнуло негодование. – Не смей насмехаться над этими жизнями! – заорала Каролина. Боль в схваченной деверем кисти вернула ее в чувства. Пелена ярости спала, и девушка испугалась собственного порыва. Запоздалое воспоминание о том, что за мрачным весельем Коула всегда скрывались его собственные боль и разочарование накрыло Каролину с головой, мгновенно превращая гнев в раскаяние. – Прости, – с огромными глазами прошептала Каролина, с ужасом осознавая, что не контролировала силу. Она могла причинить Коулу боль. Чуть не ударила его! – Прости. Молодой человек разжал пальцы, и женская рука безвольно упала, повиснув вдоль тела. Он видел стыд в глазах невестки и с тяжелым вздохом покачал головой. Каролине всегда трудно давались потери. Похороны изматывали ее сильнее, чем девушка хотела бы показать. Она могла быть сильной, если бы кто-то рядом нуждался в этом, но Сигберт спал, а потому Каролина невольно проявляла свои истинные чувства. Всю свою усталость. Все отчаяние. Всю боль. Девушка отвернулась, не желая смотреть в лицо деверя, не желая в очередной раз вступать с ним в спор. Она хотела защитить Сигберта, забрать его с собой. Она чувствовала ответственность за произошедшее, за то, что дала согласие. Коул уже начал сожалеть о том, что это согласие просил. Возможно, Каролине было бы проще винить во всем его, и труп ребенка не сильно ухудшил бы ситуацию. Теперь же молодой человек не мог позволить себе убийство. Наблюдая за невесткой, он пришел к выводу, что ее эмоциональное состояние слишком шаткое. Каролина ходила по тонкой грани между здравомыслием и отчаянием. Сложно было предположить, куда заведет ее эта узкая и опасная тропа. После нескольких минут тишины, девушка услышала, как зашуршала земля под подошвой Коула. Он ушел, а она все так же смотрела на почти одинаковые кресты. Им пора было покинуть это место. Каролина обещала, что как только наступит ночь, они уедут. Она не могла решиться рассказать об этом Сигберту. – Я позабочусь о нем, – едва слышно пробормотала девушка, обращаясь к могиле Гретты. Взгляд голубых глаз скользнул дальше, к следующему кресту. Они похоронили Августу и ее подруг рядом, также, как они жили. Софи и Фрид Каролина положила в одну могилу. Они всегда спали вместе, и девушке показалось, что так будет правильно. Аделайн Каролина завернула в ее незавершенный гобелен, над которым та упорно трудилась весь последний месяц. Ее работа была достойна погребения короля. Девушка подумала, что гордой Аделайн это бы понравилось. На шее Илмы Каролина обнаружила веревочку с крестом, поэтому не решилась что-то класть в ее могилу, – церковь выступала против языческих обычаев. Они с Коулом похоронили Ланзо в отдельном ряду, обложив его тело всеми богатствами, которые нашли в замке. Рядом с крестом у могилы Руперта был воткнут меч, – это позже сделал Сигберт, отдавая дань уважения одному из своих учителей. Он также вонзил меч у креста мужчины, который обучал его рыцарскому делу. Каролина смотрела на маленькое кладбище и думала о том, что здесь жил целый клан, но история не запомнит ни лиц, ни имен этих людей. Некоторые из них жили более полувека и видели много больше, чем обычный человек, но время поглотит даже их могилы. Замок разрушится, деревянные кресты сгниют, а восемнадцать холмиков сравняются с землей и однажды кто-то приедет сюда, чтобы просто полюбоваться красотой моря, и будет задаваться вопросом, кто жил среди этих камней. Этот кто-то пройдет по могилам восемнадцати бессмертных, так и не узнав, что лежит под его ногами. А затем уедет и не вспомнит ничего кроме безумно красивой картины темной воды, бьющейся о скалы в танце прибоя. Восьмой год проклятья охотников, лето Детский крик разорвал тишину жаркого летнего дня. Птицы встрепенулись и вспорхнули с веток. Каролина метнулась к Сигберту, проснувшемуся, но не осознававшему, где он и что происходит. Тенью она бросилась к тканевому пологу и нырнула внутрь, стараясь не позволить ни единому лучу солнца пробиться через ткань. – Шшш, все хорошо, я здесь, ты не один, – поспешно зашептала девушка, обнимая дрожащее маленькое тело. – Ты не один. Мальчика колотило после кошмара. Послышался всхлип, еще один и, не сдержавшись, Сигберт заплакал в голос, с отчаянием прижимаясь к груди Каролины, которая что-то тихо шептала и покачивала мальчика в своих объятьях.

***

– Может, вам стоит поехать в Баварию? – тихо предложил Коул, бросив взгляд в сторону мальчика, зачарованно разглядывавшего архитектуру ночного города. Уже почти месяц, как они путешествовали по землям королевства Франция, но молодые люди продолжали говорить на немецком, чтобы Сигберт мог их понимать. Каролина думала о том, чтобы обучить мальчика другим языкам, но пока ее больше беспокоило его душевное состояние. Было темно и слышно, как сопят и ругаются в переулках бродяги, бездомные и проститутки. Они покинули свое временное убежище в замке одного из местных дворян только ради того, чтобы показать Сигберту город. Ей было искренне жаль, что мальчик не мог покинуть замок днем и увидеть городскую жизнь во всей красе. – Сейчас это не самое лучше место для ребенка, – нахмурившись, заметила Каролина. Ее взгляд бегал с лица деверя на бегущего впереди ребенка и обратно. Хотя девушка знала, что причинить вред Сигберту очень сложно, особенно обычному человеку, она все же боялась потерять его из поля зрения. – Здесь лучше? – Коул приподнял бровь. Он шел медленно. На каждый шаг молодого человека приходилось два более быстрых шага Каролины. – Он не помешает нам продолжить поиски, – с убеждением в голосе произнесла девушка. Ее сердце пропустило удар, когда мальчик скрылся в каком-то темном переулке, а затем последовал взволнованный выдох, стоило ему вылететь обратно на главную улицу. На лице Сигберта сияла восторженная улыбка, и он с интересом прислушивался к новым звукам и присматривался к незнакомым вывескам и зданиям. – Мы задерживаемся да, но не так сильно, как ты думал, – спокойно продолжила Каролина, уверенно встречая взгляд деверя. Коул прищурился и ничего не сказал. Они действительно двигались медленно, особенно по началу, пытаясь привыкнуть к новому распорядку, к необходимости больше перемещаться ночью и периодически прятаться днем. Иногда они продолжали движение – накрывали Сигберта плащами и несли на руках, но чаще всего останавливались днем на ночлег. Они стали избегать главных дорог и проводили больше времени в лесах, перебираясь от города к городу. Останавливаться в деревнях возможности не представлялось, к тому же это порождало слишком много ненужных слухов, которые могли вывести на их след Майкла. – Ты теряешь цель, – едва слышно пробормотал Коул, внимательно наблюдая за перемещениями Сигберта. Каролина бросила на него быстрый взгляд и отвернулась. – Мне просто нужно привыкнуть. Я справлюсь. Деверь ничего не ответил.

***

– Что это? – послышался заинтересованный голос Сигберта. Девушка услышала, как он подошел к креслу, неуверенно и осторожно заглянул ей через плечо, но не смог подойти ближе. Каролина сидела у окна и солнечный свет падал на ее колени. В одной руке девушки был нож, а в другой небольшой кусочек дерева, с которого тонкими слоями сходила стружка, пока Каролина сосредоточенно вырезала некий незнакомый Сигберту символ. – Подарок, – с легкой улыбкой прошептала девушка. – Коулу? – Тебе. – Мне?! В голосе мальчика было больше удивления, чем восторга, но Каролина решила не заострять на этом внимание. Коула в замке не было, но они ожидали его возвращения к вечеру, вместе с хоть какими-нибудь новостями. Еще полгода назад девушка активно обучалась у деверя способам выслеживания ведьм, а теперь все ее время было посвящено заботе о душевном состоянии Сигберта. Каролина убеждала себя, что эти несколько недель или месяцев ни на что не повлияют в общей картине их поисков. Коул смотрел на нее со скепсисом, но прекратил попытки избавиться от компании. – Да, – ответила Каролина, поднесла к губам маленький деревянный кружок и сдула с него пыль и стружку. Края медальона возвышались над углублением, в центре которого был вырезан всего один символ. Девушка уверенно поднялась, положила нож на стол и начала искать веревочку, которую подготовила заранее. Ловко протянув ее через отверстие в верхней части медальона, она завязала ткацкий узел и протянула подарок мальчику, пересекая границу света и тени. Сигберт неуверенно протянул руку и стал рассматривать украшение. – Это руна <Ир> на языке моего народа. На твоем языке она звучала как... – Каролина на мгновение замолчала, вспоминая германские названия знакомых ей рун, – Альгиз. Что означает «защита». Мальчик молча и задумчиво склонил голову и провел тонким пальцем по медальону, слишком маленькому, чтобы проследить линии руны. Каролина почувствовала едва заметное смущение. Она была не так хороша в работе по дереву, как Клаус, но уж с небольшим украшением вполне способна справиться. Отсутствие реакции беспокоило девушку. Наконец, Сигберт вскинул голову, и в его серых глазах Каролина прочитала невероятный набор эмоций, от горечи до благодарности. Слишком взрослых эмоций для таких юных глаз. Девушка сделала несколько шагов вперед, скрываясь в тени. В ту же секунду Сигберт бросился вперед и обнял ее, уткнувшись лицом в живот своей благодетельницы. В воздухе повисло едва слышное «спасибо».

***

Каролина возвращалась в замок с центральной площади, уставшая и разочарованная. Сигберт плохо спал последние несколько недель, и девушка вымоталась, перестраивая его сны из кошмаров во что-то более приятное. На новом месте они с Коулом разделились и по очереди присматривали за мальчиком, а в остальное время расспрашивали местных. Коул занимался более опасными слоями общества, теми, с кем можно было столкнуться разве что по ночам, Каролина же общалась с ремесленниками и жителями города днем. Она проходилась по лавкам, улыбалась, шутила и пыталась узнать, есть ли здесь целитель, происходило ли когда-нибудь что-то необычное. Если получалось услышать о чуде или благословении, то девушка продолжала копать, пытаясь понять, связано ли это с магией или религиозными суевериями. Это была сложная, кропотливая работа, требовавшая внимательности, осторожности и подвешенного языка. Нельзя было вызвать подозрения, ведь в городе слухи могли распространяться почти так же быстро, как в деревне. Если у людей была на то причина. Поднимаясь по лестнице замка, еще издалека Каролина услышала голоса Коула и Сигберта и сразу же направилась в ту сторону. Она слабо, устало улыбнулась, увидев их, сидящими у не горевшего камина. В помещении было жарко, сквозь закрытые ставни проникали тонкие полоски дневного света. Коул с взъерошенными волосами, растрепанными по плечам, выглядел сонным, словно его только подняли с кровати. Улыбка на его лице казалась натянутой, такой же усталой, как на лице Каролины. После долгой задумчивой паузы Сигберт сделал ход, переставив шахматную фигурку на доске. Даже издалека девушка видела, что партия скоро закончится. Коул уже выиграл, но тянул, позволяя противнику принять больше решений. Хнефатафл больше нравился мальчику и проще ему давался, но недавно Каролина начала переходить на шахматы, как более сложную стратегическую игру. Обучение давалось Сигберту тяжелее и дольше, чем любому из членов семьи, а потому со стороны он мог показаться им даже откровенно глупым. Девушке приходилось напоминать себе, что мальчик не владеет их идеальной памятью, а потому его развитие в любом случае будет более медленным. – Кэр! – радостно воскликнул Сигберт и, бросив скучную игру, побежал ей навстречу, с размаху врезаясь в тело девушки. Она инстинктивно схватилась за дверной косяк, чтобы удержаться на месте и тоже обняла ребенка. Коул повернул голову, и Каролина покачала своей, показывая, что ничего не обнаружила. Деверь спокойно кивнул. Их поиски часто оказывались безуспешными. К поражениям приходится привыкать. – Поиграешь со мной? – с широкой улыбкой спросил Сигберт, вскинув голову вверх и не выпуская девушку из объятий. Улыбка, однако, не затрагивала его глаз. Ни разу с момента, как они покинули замок в Саксонии. Каролина кивнула. Коул направился на выход из комнаты и, уже переступая порог, тихо сказал: – Возможно, мне сегодня повезет больше. Девушка удивленно вскинула брови. Похоже, деверь обнаружил след. Восьмой год проклятья охотников, зима – Я не нашел никого с фамилией Бошен во всем городе, – не скрывая разочарования, произнес Коул и упал на кровать Каролины. Та стукнула развалившегося в форме звезды деверя ладонью по плечу, не отрываясь от чтения. – Манеры, молодой человек. Коул скривился. – Если я буду еще более манерным, то превращусь в Ребекку. Девушка еще раз легко хлопнула его по плечу. – По крайней мере, у Бекки хватает воспитания не прыгать по кроватям. Искренний громкий смех разнесся по комнате. Каролина закатила глаза и вернулась к чтению, благодарная своему прекрасному зрению, что даже при слабом свете свечи, она хорошо разбирала строчки. Коул еще долго не мог успокоиться, бормотал что-то про сестру, мужчин, кровати и смеялся, но в итоге затих, положил руки на живот и закрыл глаза. – Где Сигберт? – Недавно ушел исследовать город, – девушка бросила быстрый взгляд в сторону открытого окна, где последний лучи заходящего солнца окрашивали небо. К счастью, двух, а иногда даже трехэтажные дома в городе создавали длинные тени, и у мальчика было много возможностей спрятаться. – Ты окончательно отбросила идею отдать его кому-нибудь? – лениво протянул Коул и приоткрыл один глаз, чтобы взглянуть на невестку. Та ожидаемо нахмурилась и перевела на молодого человека раздраженный взгляд. – Да, и тебе лучше не говорить об этом снова, тем более вслух, иначе нас ждет очередная детская истерика, с которой мы оба едва справились в прошлый раз. – Ты же сказала, что он ушел. – Я не отличу сердцебиение Сигберта от сердцебиения проходящей мимо комнаты служанки, а ты? Коул закатил глаза, но промолчал, признавая ее правоту. Абсолютно сумасшедшая, полная паники истерика, которую им пришлось пережить от мальчика после того, как Каролина предложила найти ему бессмертных родителей и осесть где-то, сильно затормозила и опустошила молодых людей. Им потребовались целые недели, чтобы вернуться в привычный рабочий ритм. – Ты говорил, что Бошен не совсем фамилия, – после некоторого молчания заметила девушка. Коул кивнул с закрытыми глазами. – Это больше титул, чем фамилия. Все самые могущественные предсказатели были из рода Бошен, но неизвестно точно, связаны ли они между собой кровью. Это может быть наследственный дар, а может просто... передача титула определенным людям. – И сейчас этот титул носит Абелия Бошен, – пробормотала Каролина, повторяя то, что им обоим уже было известно. Коул снова кивнул. – В городе нет Бошенов. Ни одного. – Думаешь, нас обманули? Молодой человек недовольно скривился. – Тогда мне придется вернуться и повторить вопрос. Хотя предложение прозвучало вполне адекватно, за тоном деверя и его словами скрывалось так много насилия, что девушка невольно прикрыла глаза, словно ожидала увидеть окровавленные тела ведьм прямо здесь, в комнате. Коул старался не вступать в конфликты с ведьмами, но если угрожал, то не позволял думать, что блефует. Такая репутация требовала определенных действий. Определенных решений, которые сама Каролина не готова была принимать. – Почему эта предсказательница так важна? Почему именно она? – не сдержавшись, девушка захлопнула книгу и убрала на столик рядом со свечой. Солнце окончательно село, погружая комнату в полумрак. – Довольно часто ясновидящие не могут проследить судьбу даже обычного человека вплоть до его смерти. Не могут заглянуть дальше десятилетия или даже нескольких лет вперед. Да, есть сильные предсказатели, которые видят судьбу целиком, но Бошены легендарны в колдовском сообществе. Если кто и может увидеть судьбу бессмертного на столетия вперед, то это они. Каролина невольно нахмурилась. – Они действительно на это способны? – Очень надеюсь, что да. Лицо девушки прояснилось от понимания. – Ты хочешь узнать судьбу Клауса. Узнать, спадет ли проклятье само по себе со временем. – Или, если мы найдем способ его снять, то предсказательница, возможно, смогла бы даже увидеть как. – И с чего такой могущественной ведьме помогать нам? Коул состроил страдальческую мину. – Семья? Что означало: «Мы можем шантажировать, угрожая ее семье». – А если у нее нет семьи? – Скорее всего она часть местного ковена... – тут деверь вскинул руку и хлопнул себя по лбу, – надо найти ковен, они точно знают, где Бошен. – Не уверена, что угрозы будут правильной политикой, если она действительно так могущественна, как ты говоришь. – Хотя это не мои слова, – Коул поднял палец вверх, – но твои определенно имеют смысл. Может, ей что-нибудь понадобится от нас. Это было бы лучшим исходом. Простой обмен. – У нас хоть раз был простой обмен? – приподняв бровь, скептично заметила Каролина. Коул открыл глаза и внимательно всмотрелся в ее лицо снизу-вверх. В его глазах девушка прочла ответ, который не хотела видеть. Простой обмен был в замке в Саксонии. Восемнадцать душ за горстку знаний, которую они с тех пор даже не обсуждали. – К слову об этом... – медленно начала девушка. – Возможно, нам стоит поискать кого-то, способного совершить перенос? В глазах Коула мелькнула заинтересованность, он подобрался и сел, поворачиваясь к невестке. Ноги молодого человека все еще свисали с кровати, и он сидел полу боком, опираясь на левую руку. – Бьянка сказала, что такой магии не существует. – Магии охотников тоже не существовало, пока ее не создала какая-то ведьма. – Резонно, но у той ведьмы была цель, мотивация. Помощь нам едва ли вдохновит ведьму придумать новое заклинание. К тому же, это должна быть очень могущественная ведьма. – Как Эстер? – прищурившись, тихо спросила Каролина. Коул равнодушно кивнул. – Не слабее. – Как ведьмы вообще решают, кто сильнее или главнее, или что там у них за иерархия? Молодой человек неуверенно пожал плечами. – Положение в ковене обычно определяют опыт и знания. Хотя если мы говорим непосредственно о силе, то это, скорее, сколько мощных заклинаний может произнести ведьма подряд, прежде чем выдохнется. Сила ведьмы, знаешь ли, весьма... расплывчатое понятие. Этот план настолько слабый, что я бы предпочел сосредоточиться на Бошен. Потому что, – молодой человек поднял руку и начал загибать пальцы, –даже если мы найдем достаточно сильную ведьму, даже если она согласится помочь, даже если она окажется настолько гениальной, что сможет придумать новое заклинание, способное взаимодействовать с магией, которую ранее никто не использовал, даже если найдутся все нужные ингредиенты, и мы сможем это заклинание использовать, то в кого направить проклятье? Любой другой человек, волк, обычный обращенный или даже ведьма убьют себя в ближайший год, и что потом? Что будет с этой силой? Можем ли мы быть уверены, что она не вернется в Клауса? Или не перейдет в кого-то из нас? Потому что передавать ее между нами в поисках способа окончательно уничтожить... – он вскинул руки, – я пас. Бекка не потянет, тебя с твоей сострадательностью оно сведет с ума в первые же месяцы, Элайджа протянет, возможно, чуть дольше. И что дальше? Будем сходить с ума всей семьей? Хотя тон Коула стал эмоциональным ближе к концу речи, он все равно не повысил голоса. Каролина перевела задумчивый взгляд в сторону окна. – А как насчет Финна? – тихо и спокойно спросила девушка. Последовало молчание, и она вынуждена была повернуть голову обратно к деверю, чтобы понять, о чем он думает. Коул выглядел то ли удивленным, то ли впечатленным. Сложно было понять, потому что молодой человек быстро сменил выражение лица на саркастично-веселое и начал хлопать в ладоши. – Давайте забудем то, что я говорил о твоей сострадательности только что. Финн? Серьезно? – Он ведь все равно без сознания, – у нас будет достаточно времени, чтобы понять, как избавиться от проклятья. – О, я не отрицаю гениальность этого замечания, но не могу сдержать интереса: что конкретно тебе сделал Финн? Он был занудой, никто не спорит, но я был уверен, что ты первая закричишь о несправедливости и побежишь вытаскивать клинок. А потом вы с Ником обменялись этим своим загадочным взглядом «мы поняли друг друга без слов» и просто... ничего не стали делать. – Так мы сможем поместить проклятье в Финна? – открыто проигнорировав вопрос, надавила Каролина. В глазах Коула она видела разгорающийся мрачный интерес, который ей в любом случае предстоит утолить. Деверь мог стать по-настоящему невыносимым, когда хотел чего-то. – Не знаю, – Коул легко пожал плечами. – Но мы можем рассмотреть этот план, если вдруг с предсказательницей не сложится. Найти бы ее еще... Неожиданно лицо девушки изменилось, в голубых глазах мелькнул проблеск веселья, а по губам расплылась коварная улыбка. – Знаешь, у Сигберта появилась подруга. – Мне это должно быть интересно? – не скрывая сарказма, произнес деверь, приподнимая бровь. Однако выражение лица Каролины заинтриговало его, и молодой человек остался на месте, ожидая продолжения беседы. – Девочка по имени Леа. Она из семьи травников – купцов, состоящих в гильдии. – Богатеи, – протянул Коул, намекая, что пора перебраться к сути дела. Девушка усмехнулась и отвернулась к окну. – Ее родители держат лавку в городе. Обычные работяги, Леа же любит проводить время с бабушкой, которая, к сожалению, не живет здесь, а только иногда приезжает. По словам Сигберта, бабушка сказала Леа, что однажды она возьмет ее фамилию и переедет в другое место, где у нее будет много важной работы, – девушка повернула голову к деверю, чтобы оценить реакцию. – Однажды она станет Леа Бошен, как и ее бабушка – Абелия. Коул растянул губы в широкой, открытой усмешке. Пламя свечи отбрасывало редкие, яркие блики на его лицо, делая его пугающим. В темноте помещения они были похожи на двух злодеев, наконец-то нашедших цель.

***

В небольшой комнате на втором этаже лавки травника сидели три человека. Точнее, один человек, ведь двое других были бессмертными. Лавка была закрыта. Ее хозяева ушли на городское собрание мастеровых, оставив маленькую девочку ожидать приезда бабушки в компании ее нового друга и его старшей сестры, с которыми семья недавно подружилась. – А еще Леа умеет читать судьбу! – с детским восторгом произнес светловолосый худощавый мальчик. Они втроем сидели на полу и играли в кости, обмениваясь различными веселыми историями из жизни. Общались в основном дети, а старшая девушка наблюдала за ними с теплой улыбкой на лице. Было приятно видеть, как ее брат оживает в компании новой знакомой, как тоска и боль временно уходят из его глаз, чтобы вернуться, как только они покинут этот гостеприимный дом. – Сигберт! – шикнула девочка. В ее глазах мелькнул испуг, когда те обратились к третьей участнице беседы. Каролина постаралась изобразить удивление и воодушевление. – Правда? Покажешь? Леа активно замотала головой. Ее руки взлетели вверх и в стороны, ведомые сильным эмоциональным порывом. В голосе девочки звенела детская искренность, хотя от ее тела веяло едва заметным страхом. – Нет, я... шутила! Сигберт нахмурился и выглядел обиженным. Леа бросила на него быстрый взгляд и прикусила губу. – Но ты же рассказала мне о моей судьбе! – тут же продолжил давить мальчик. Каролина мысленно поблагодарила его за настойчивость. Сигберт был ее главным преимуществом, чтобы добиться внимания маленькой, но уже очень могущественной ведьмы. Ее мать либо не знала о даре, либо предпочитала думать, что тот обошел дочь стороной. Они с мужем не входили в местный ковен и не общались с другими ведьмами, проживая свою жизнь, как обычные люди. Но они не могли быть обычными. Даже эта лавка травника, всезнания, которые хранились в этом доме, все указывало на их глубокую связь с природой. По крайней мере, матери и дочери. Бабушка же Леа, которая должна была прийти сегодня, принадлежала местному ковену. Поэтому они с Сигбертом сидели здесь и развлекали Леа. Солнечный свет лился в окна, мальчик сидел в тени, а Каролина расположилась так, чтобы загораживать его от опасных лучей. – Сигберт! – жалобно протянула девочка. – Это должна была быть наша тайна! – Кэр никому не скажет! – тут же среагировал Сигберт и резким движением повернулся к светловолосой девушке, сидевшей рядом, – правда же? Он играл так уверенно, лгал так хорошо, что Каролина ненадолго усомнилась, что перед ней действительно ребенок, а не хитрый взрослый в обличии ребенка. Однако, это был все тот же Сигберт. Тот же мальчик, что выступил в ее защиту перед Ланзо. Тот же мальчик, что плакал на ее руках после смерти матери. Все эти долгие месяцы Каролина выхаживала его. Она проникала в его кошмары и прогоняла пугающие образы, что преследовали Сигберта после увиденного в замке. Она добывала ему еду, потому что сам мальчик никогда не охотился в естественных условиях. Он даже никогда не принимал участие в той охоте, что устраивал Ланзо, из-за запрета матери. Сигберт умел преследовать животных и часто кормился их кровью, но она делала его слабее. Поэтому Каролина находила людей и брала у них кровь для ребенка, переливая ее в чашу, ведь Сигберт не умел контролировать себя во время укуса, а у нее пока не было возможности посвятить время его обучению. И хотя еще в замке Сигберт показал свою стойкость и смелость, по-настоящему они проявились только после смерти Гретты. Он не замкнулся в себе, не позволил горю раздавить его. Лишь кошмары и плач доказывали, что мальчику было не все равно. Он напоминал Каролине ее саму после гибели родных, что вынуждало девушку еще больше симпатизировать этому храброму ребенку. – Ну же, Леа, – тем временем продолжал давить Сигберт, – покажи ей. Пожалуйста. Он сложил руки перед собой в молитвенном жесте, и девочка со вздохом сдалась. – Вы никому не расскажете? – Обещаю! – торжественно поклялась Каролина, приложив руку к сердцу. Леа нахмурилась, но все же поднялась с пола и ушла в другой конец комнаты. В этот момент девушка поймала внимательный взгляд Сигберта. Он молчал, но Каролина чувствовала беспокойство, исходившее от мальчика. Он волновался о судьбе молодой ведьмы. Хотя Сигберт согласился помочь, он не хотел, чтобы кто-то пострадал в процессе. Каролину приятно удивило то, что мальчик не стал ненавидеть всех ведьм после того, как потерял семью. Только тех, кто убил Гретту. – Я только учусь, – предупредила вернувшаяся Леа и села на свое место напротив Каролины. В руках девочки была толстая стопка узких деревянных табличек. Они были прямоугольными и почему-то напомнили девушке карты, о которых она слышала от торговцев, бывавших на востоке. Каролина никогда не видела, чтобы ведьмы пользовались чем-то подобным. Все предсказатели, с которыми она сталкивалась в жизни, использовали руны или вообще обходились без всего. Она мысленно поставила задачу, спросить об этом Коула. Он тоже никогда не рассказывал ей о ясновидении с использованием деревянных табличек. – Есть люди со сложными судьбами. Я не всегда понимаю то, что вижу. Бабушка говорит, мой дар особенный, но я пока не умею им пользоваться так же хорошо, как она. – А твоя мама? Леа бросила на Каролину быстрый взгляд и продолжила раскладывать пустые деревянные таблички. Девушка чувствовала исходящий от них запах сухой краски, что означало – с обратной стороны этих табличек что-то было нарисовано. – Мама не любит говорить об этом. Таблички легли в три ряда. Всего двадцать четыре штуки. Леа в приглашающем жесте протянула вперед руку, и Каролина неуверенно положила свои пальцы на маленькую детскую ладошку. С напряжением она ожидала крика или испуга, но Леа лишь закрыла глаза и сосредоточилась. Ведьмы не любили касаться обращенных. Они чувствовали смерть в этом прикосновении, испытывали отвращение и отторжение, словно сама природа предупреждала держаться как можно дальше от неприятных ей тварей. Каролина не знала, почему Леа среагировала нормально. На ее лице не проступило никаких лишних эмоций. Ничто не выдало девочку, а ведь читать детей намного проще, чем взрослых. Свободная маленькая рука потянулась к первому ряду, прошлась по нему и двинулась дальше. С закрытыми глазами она выбрала дощечку и подтянула ее, положив отдельно. Затем все повторилось. Леа вытаскивала дощечки одну за другой, пока их не оказалось пять. Веки девочки поднялись, и Каролина успела заметить странную дымку, затуманившую взгляд карих глаз. Леа начала моргать, и дымка исчезла. Уверенным движением она смела в сторону все три ряда табличек и оставила только те пять, что выбрала. Девочка начала переворачивать от нижней, к верхней, внимательно всматриваясь в необычные орнаменты, которые ничего не могли рассказать Каролине. Она видела лишь завитки и цветочные узоры, переплетавшиеся между собой в загадочном танце. Это было красиво, но бесполезно для нее. – Предательство, – тихо произнесла Леа, выложив первую табличку. Достала вторую, всмотрелась в нее и нахмурилась. Табличка легла рядом с первой, – преданный. Пока девочка переворачивала следующую, Каролина всмотрелась в почти одинаковые узоры орнамента. Интерес возобладал над осторожностью, и девушка с интересом подалась вперед. – Разве это не одно и то же? Леа вскинула голову. Возникло ощущение, что она не могла сфокусироваться и не сразу поняла вопрос. Каролина успела пожалеть о собственной несдержанности, когда девочка начала активно мотать головой. – Нет, – совершенно спокойно заговорила Леа и ткнула маленьким пальчиком в первую табличку. – Это означает, что вы предадите кого-то, а это, – палец перешел на второй орнамент, – что вы будете преданы. Каролина невольно нахмурилась. Третья табличка легла на пол. – Ребенок. У девушки на мгновение остановилось сердце. – Мой ребенок? Девочка наклонила голову вбок, вглядываясь в переплетения орнамента, словно те шептали ей нужные ответы. Тишина и неведение нервировали Каролину. Сигберт молча сидел рядом и внимательно вслушивался в происходящее. – Не знаю. Не могу сказать, – наконец пробормотала Леа, – но эти символы, – девочка провела тоненьким пальцем по линиям, ровно переходящим со второй таблички на третью, – говорят о связи. То есть ребенок будет тем, кто предаст или из-за кого вас предадут. Они связаны. Ребенок и предательство. Последний раз задумчиво взглянув на третью табличку, Леа перешла к следующей. Каролина услышала, как сердце девочки ускорило ритм. – Смерть. Горло девушки сдавило от неприятного ощущения. Предчувствия. Она услышала, как на первом этаже в замке повернулся ключ. Дверь открылась и закрылась. Послышались медленные, тихие шаги. Леа перевернула последнюю табличку. – Семья, – нахмурившись, девочка переводила взгляд между последними двумя орнаментами. Шаги приближались. Кто-то дошел до прилавка и двинулся дальше, к лестнице на второй этаж. К единственной жилой комнате. Каролина подалась вперед, как будто тоже могла увидеть, как орнаменты переплетаются между собой, образуя связную картину. Сердце отбивало громкий, но равномерный и спокойный ритм где-то в ушах. Только неприятное ощущение в горле, поднимавшееся из желудка, напоминало о том, что не стоит с пренебрежением относиться к словам маленькой ведьмы. Шаги на лестнице становились все ближе. – Получается, – задумчиво заговорила Леа, – семья станет причиной смерти. Дверь открылась и с порога раздался старческий, немного напряженный голос: – Или уже стала. Леа подскочила с широкой улыбкой на лице. Сигберт вздрогнул, – он не слышал шагов. Каролина спокойно подняла взгляд к лицу пожилой женщины, цепким взглядом наблюдавшей за двумя бессмертными. Она, конечно же, заметила, что девушка сидит на солнце, а мальчик в тени. – Бабушка! С разбегу Леа врезалась в живот старухи и попыталась обхватить ее тело маленькими ручками. Женщина обняла девочку в ответ. – Расскажете? – спокойным, мягким тоном спросила Каролина, стараясь соблюдать вежливость. Худая и седовласая Абелия Бошен повела плечами. – Не могу. Сложность ясновидения через образы на табличках заключается в том, что ведьма должна хорошо понимать время, в которое пытается заглянуть, – пожилая женщина подошла ближе, взяв Леа за руку, и взглянула на таблички, взмахом руки охватив весь ряд. – Эти орнаменты двойственны. Вы предадите кого-то? Или уже предали? Вы будете преданы? Или уже были? У вас был ребенок? Или будет? Умрете ли вы из-за семьи или уже умерли? Каролина не могла произнести ни слова. В словах ведьмы был смысл. Она уже умерла из-за того, что стала частью семьи Майклсонов. У нее действительно был ребенок, пусть даже и не родившийся. Она предала мужа, когда рассказала Майклу и Эстер, где его искать. Оставалось только... Каролина не могла понять, кем была предана. Считалось ли за предательство поиски Клаусом способа снять проклятье, наложенное Эстер, втайне от нее? Все части мозаики сложились, кроме одного. Интуиция и многолетний жизненный опыт подсказывали девушке, что она не видит картину целиком. Возможно, если отойти в сторону, окажется, что кусочки собраны неверно. – Бабушка, это точно будущее, ведь она жива сейчас! Старуха усмехнулась, глядя прямо в глаза Каролины. Конечно, ведьма почувствовала ее сущность, как только пересекла порог. – Вы знаете кто я? – скорее для собственной убежденности, чем из необходимости спросила девушка. Она надеялась, что сможет передать свое спокойствие Сигберту, потому что чувствовала, как он напрягся при появлении незнакомки. Мальчик переводил внимательный взгляд с одной женщины на другую, готовый в любой момент вскочить, чтобы защитить Каролину. – Каролина Майклсон, – с коротким кивком, подтвердила Абелия и тут же продолжила, не отрывая взгляда от лица девушки перед собой: – я знаю, зачем вы здесь. Надеюсь, мы можем разойтись, как цивилизованные люди, и вы поймете мое нежелание помогать вам. – Боюсь, вам придется объяснить причины этого нежелания, – со всем возможным спокойствием, ответила Каролина. В воздухе повисло ощутимое напряжение. – Когда ковену стало известно о вашем с месье Коулом прибытии, мы провели встречу и приняли решение не помогать вашей семье. У нашего ковена нет ни малейшего желания связываться с проблемами бессмертных. – Если не ковен, то хотя бы вы можете мне помочь? – Я часть ковена, мадам Майклсон. – Вы самая могущественная предсказательница из тех, о ком известно в Европе. Помогите мне, прошу! – девушка сложила перед собой руки в молитвенном жесте. С тех пор, как члены семьи поселились в Европе и впитали в себя многочисленные традиции местных народов, использование этого жеста стало почти естественным, как и упоминание единого христианского Бога вместо своих языческих богов. – Уходите. От резкого ответа пожилой женщины, руки Каролины упали, а лицо из просящего приобрело более напряженное выражение. – Мне не хотелось бы прибегать к этому аргументу, но я надеюсь, вы заметили, что в этот дом меня уже пригласили, – жестким, холодным тоном произнесла девушка. Леа нахмурилась, недоуменно взглянув на бабушку, но та оставалась спокойной. Каролина с раздражением заметила, что сердце старой ведьмы ни на мгновение не сбилось с четкого ритма. Угроза на нее не подействовала. – Ваша репутация вас опережает, мадам Майклсон. Я знаю, что вы не причините вреда ребенку, не лишите детей родителей. Что же касается меня, я видела обличье своей смерти, и вам оно не принадлежит. Ведьма говорила медленно и уверенно. К глубочайшему разочарованию девушки, она также говорила правду. В этой семье было двое детей. Старший брат Леа ушел с родителями на встречу в торговую гильдию. Хотя мать Леа держала лавку травника, помимо их основной с мужем работы в купеческой среде, это было единственным ее отношением к своему наследию ведьмы. Леа же обучалась у бабушки дару прорицания, намного более могущественному, чем был у ее матери. За все время путешествия, Каролина искренне старалась по-хорошему договариваться с ведьмами. Они с Коулом не брезговали угрозами, но, в отличие от деверя, слова девушки редко воспринимались всерьез. Ее знали, как самую добрую и милосердную среди членов семьи. Ее угрозы не имели веса. Девушка взглянула в лицо Леа, все еще цеплявшуюся за руку бабушки. Девочка переводила взгляд с одного собеседника на другого, стараясь понять, о чем они говорят. Иногда она поворачивалась к Сигберту, но мальчик не мог дать ей нужных ответов. – Прошу вас, мадам Майклсон, уходите.

***

Она нашла Коула в кабинете рядом со спальней. Молодой человек сидел за столом и задумчиво смотрел в стену. Чернила с кончика пера размытой кляксой капнули на лист пергамента, испортив письмо. Стоило девушке зайти в комнату, как Коул оторвался от собственных мыслей и взглянул на нее, приподняв брови в ожидании. – Судя по выражению твоего лица, я могу отправлять письмо. – «Живы. Все так же бесполезны. С любовью, Каролина и Коул», – изобразив жест, словно рука пишет в воздухе, с горечью и усталостью произнесла девушка. – Я мог бы попробовать еще раз. Каролина покачала головой. – Нет. Не думаю... что в этом будет толк. К тому же, она может уже знать о всех наших возможных ходах. Коул неоднозначно пожал плечами. Он уже общался со старухой, но та вежливо отказала. Каролина попыталась зайти дальше, втерлась в доверие к ее семье. Это не дало ожидаемого результата. Обоим не хотелось прибегать к насилию. Не в отношении Абелии Бошен. Подушки на кресле мягко прогнулись, когда девушка опустилась в него, откидываясь на спинку. Коул повернулся на стуле и снова начал вести пером по пергаменту. Каролина закрыла глаза, прислушиваясь к неравномерному, тихому поскрипыванию. Так просто было представить, что это не Коул сидит у стола, а Клаус. Мысленный образ на мгновение утешил сердце девушки. Она считала каждый день вдали от мужа. Просто увидеть его или хотя бы услышать – стало бы огромным облегчением для ее души, но Каролина понимала, что, возможно, еще не скоро вернется в Баварию. Что ожидало ее по возвращении? Девушка призналась себе, что ее пугают даже мысли об этом. Раздался осторожный стук в дверь. Коул равнодушно продолжал писать. Каролина повернула голову и заметила светлые волосы мальчика, неуверенно заглянувшего в комнату. Она махнула рукой, висевшей на подлокотнике кресла, предлагая ребенку войти. Сигберт бесшумно засеменил по жесткому ворсу ковра. – Я все сделал правильно? – тихо спросил мальчик, и Каролина заметила беспокойство в его серых глазах. Горечь сдавила горло. Он не был ей сыном или братом. Он был просто ребенком женщины, которую она знала не дольше нескольких недель. Он был ребенком, случайно втянутым в некое чудовищное противостояние, масштабов которого даже она сама пока не до конца осознавала. Прошел почти год, и Каролина признала, что она не имеет понятия о том, как быть матерью. Каждый раз представляя себе материнство, она думала о младенце на руках, о том, как постепенно он научится ползать, ходить, говорить. Она предполагала, что пройдет этот путь вместе со своим ребенком, а не перескочит сразу через все ступени, приняв в семью вполне сознательного мальчика, у которого уже сложились некоторые представления о жизни. Уже сложились отношения с его настоящей матерью. Девушка не чувствовала себя способной не то что заменить Гретту, но даже предоставить Сигберту хотя бы часть материнской заботы. Каролине сложно было воспринимать ребенка, как брата – для этого она была слишком стара. К тому же, беспокойство за Клауса довлело над ее сердцем, подавляя любые другие привязанности. Даже сейчас она использовала этого несчастного, в миг осиротевшего ребенка, ради собственных целей. Чтобы подобраться поближе к Леа и ее матери, а через них к Абелии. Каролина подалась вперед и в сторону, в неловкой попытке обнять мальчика. – Ты мне очень помог, дорогой. – Мы скоро уезжаем? Девушка осторожно отстранилась и заметила, что Сигберт смотрел на спину Коула. Если деверь писал письмо, значит им пора было двигаться дальше. Ребенок успел запомнить эту простую истину. – Да. – Я могу попрощаться с Леа? Каролина замерла, опустив взгляд к полу. Ей не хотелось лишать мальчика радости общения со сверстниками. Пока еще сверстниками. Тем не менее, сейчас с Леа находилась Абелия и, зная ее неприязненное отношение к бессмертным, Сигберт мог подвергнуться опасности, возвращаясь в тот дом. За вежливым фасадом пожилой ведьмы скрывалась неприязнь и огромная сила. – Не важно, – неожиданно заговорил мальчик, схватив Каролину за руки и вынудив ее вскинуть голову, всматриваясь в натянутую, неловкую улыбку на детском лице. – Это не обязательно. Я просто подумал... ничего страшного, если нет... – Сигберт, я совсем не против вашего с Леа общения, но это может быть опасно для тебя. Ее бабушка... она не любит таких как мы. – Я понимаю, – уверенно кивнул мальчик, хотя Каролина ясно видела, что он не понимал и был искренне расстроен. – Мне жаль, – едва слышно прошептала девушка. Она уже задумывалась о том, чтобы найти кого-то из бессмертных, пару или просто одинокую женщину, которая согласилась бы принять этого ребенка себе. Она даже предложила это Сигберту, чем вызвала у него сильнейшую панику и истерику, во время которой пообещала, что никогда и никому его не отдаст. Теперь бремя этого обещания сдавливало грудь Каролины, не позволяя лишний раз вздохнуть. Неожиданно девушка застыла, ощущая, как вены сковывает лед. Она не сразу поняла, что происходит. Тело инстинктивно действовало быстрее разума, и голова Каролины повернулась в сторону Коула еще до того, как в мыслях образовалось что-то вразумительное. Но она увидела это в его глазах. Точно такое же чувство. Страх. Первобытный, животный страх. Они услышали это. До того, как поняли, что слышат. Они узнали тембр голоса до того, как разобрали слова. Его было достаточно. Одного звука голоса, который молодые люди никогда не смогли бы забыть. Они смотрели друг на друга между ударами сердца и не произносили ни слова, не способные общаться даже взглядами, потому что мысли примерзли к их черепам, остановившись. Но время не остановилось. Голоса продолжали говорить. Звуки передвигающихся ног становились все отчетливее, отбивая барабанную дробь в ушах Каролины. Или это был ее собственный пульс. Перед глазами девушки мелькали деревянные таблички. Предательство. Сердце, как запертая в грудной клетке птица, колотилось так быстро, словно пыталось вырваться наружу. Ребенок. Взгляд Каролины на мгновение остановился на лице Сигберта. Смерть. Вернулся к Коулу. Семья. Девушка впилась пальцами в подлокотники. Ее глаза в панике всматривались в губы деверя, который складывал их в беззвучные слова. Один раз. Второй. Третий. Наконец, она разобрала, что он говорил. «БЕ-ГИ-ТЕ». Одним резким движением Каролина вскочила с кресла и схватила Сигберта за руку. Тот ойкнул от неожиданности, но замолчал, увидев безумные, полные откровенного ужаса голубые глаза, впившиеся в его лицо. Девушка приложила палец к губам, вынуждая мальчика сжать зубы и кивнуть. Она рванула к окну размытым пятном, пряча ребенка за спиной от света. Солнце заливало улицы города, создавая тень с другой стороны здания, но у них не было времени искать обходные пути. От паники в ушах Каролины стоял звон, а в голове – пугающая тишина. Другая размытая тень возникла рядом. Коул накинул балдахин с кровати на голову Сигберта, скрывая его от солнца, а затем подхватил ребенка и сунул в руки девушки. Она бездумно приняла эту ношу. Еще раз, испуганно и непонимающе взглянула в серьезное и уверенное лицо деверя. Он кивнул, словно подтверждал что-то. Она не знала что. Она не думала. Не могла. Если бы только она позволила себе задуматься... Каролина запрыгнула на подоконник, а в следующую секунду уже находилась внизу, не обращая внимания на шокированные взгляды людей, заметивших приземлившуюся с огромной высоты и без какого-либо ущерба для себя девушку. А затем она побежала. Последним, что слышала Каролина был голос Коула, отходившего от окна вглубь комнаты. Голос, с усмешкой произнесший на их родном языке: «Не скажу, что рад встрече, отец».