Любовь – это обещание

Руки шарили под ее юбкой. Чужие руки. Чужой запах. Они окружили ее, задавили, оглушили. Они ползли, как отвратительные змеи по ее бедрам. По ее... Отвращение накатило настолько мощной волной, что Каролина на секунду задохнулась. Она недооценила глубину собственного шока и начала бороться скорее инстинктивно, вкладывая в руки и ноги не больше силы, чем позволяла себе проявлять на публике. Короткий, испуганный вскрик вырвался из горла девушки. Мужчина выругался. – Успокойся! – рыкнул знакомый голос, и Каролина хаотично пыталась вспомнить имя его обладателя. Но голова не соображала. Остатки сна еще не выветрились из сознания и утягивали ее в глубину темного леса, спутанную корнями по рукам и ногам. Она не могла думать. – Херр Коул разрешил нам, так что замри! Приказ вонзился в ватные мысли Каролины. Нам?! Рык зародился где-то в глубине горла. Ярость огненным ураганом пронеслась по венам девушки, наполняя ее тело невероятной силой. Каролина не стала сдерживаться. Мужчина отлетел к стене, как тряпичная кукла, сорвав с кровати балдахин. Она не дала ему и шанса прийти в себя, рванув следом. Казалось, кожа горит в тех местах, которых он коснулся. Ей хотелось блевать. Ей хотелось сейчас же броситься в реку и стереть с себя чужие прикосновения. Они были повсюду. На ее плечах, на шее, груди, бедрах. Она чувствовала запах. Очередной раскат грома прокатился по небу, и в это самое мгновение Каролина впилась пальцами в горло мужчины, прижимая его к стене и зашипела с яростью и отвращением: – Не произноси ни звука! Не шевелись! Зрачки Гарольда расширились под властью приказа, а его глаза – от шока. От внезапного осознания на кого он напал. Это принесло девушке удовлетворение, но оно было слишком слабым, чтобы перекрыть другие чувства. Каролина сжала свободную руку в кулак. Ярость в ней требовала немедленного насыщения, но мысли уже начали проясняться. Дело было не в ней, не в ее мести. Она – лишь показательный пример. Девушка сделала глубокий вдох. Все это время ее пальцы продолжали сжимать горло мужчины, выдавливая из него воздух. Лицо Гарольда начало синеть. Он задыхался, но не мог говорить и не мог шевелиться. Самая темная и жестокая часть Каролины наслаждалась страданиями мужчины, но правила не она. Поэтому девушка разжала пальцы. Она дождалась следующего раската грома, чтобы отдать приказ: – Не покидай крепость. Ты пришел ко мне в комнату и получил то, что хотел. Я отбивалась, но была слабее. Уходи. Как только дверь закрылась, Каролина опустилась на колени, согнулась и коснулась лбом ледяного каменного пола. Ливень бил в ставни. Девушка сидела, подогнув под себя ноги и сжавшись в клубок. Она глубоко дышала, отгоняя приступ тошноты. Ее трясло. Больше от шока, чем от испуга, но все же. Ее трясло. Каролина убеждала себя, что была к этому готова. Она спланировала каждую деталь. Она знала, что случится. Она была готова. Нет. Судорожный вздох сорвался с губ девушки, и она обхватила себя за талию, сильнее вжимая лоб в ледяной камень, как будто он мог охладить бушующие внутри эмоции. К этому чувству нельзя было подготовиться. Каролина признала, что не ожидала того страха и шока, которые накроют ее. Быть может, во всем виноват сон. Да, сон определенно сбил ее с толку. Слезы подкатили к глазам, и девушка прикусила губу. Ее трясло от отвращения. Она все еще чувствовала их. Чужие руки на своем теле. Как будто они продолжали, даже сейчас, снова и снова касаться ее кожи. Каролину передернуло. Желчь подкатила к самому горлу, и девушка сдержала ее в последний момент, резко вскинув голову и делая глубокий медленный вдох. Коул был прав. Она хотела оторвать Гарольду руки. Она почти оторвала его голову... «Ник бы оторвал», – проскользнула в голове девушки неожиданная мысль и вдруг, волна совсем других эмоций накрыла Каролину. Она позволила другому мужчине прикоснуться к себе. Она не хотела, но спровоцировала это событие. Она позволила... Девушка начала задыхаться. Ей нужно было... Каролина вскочила. В прорезях ставней мелькнул отблеск сверкнувшей рядом молнии. Стены замка сотряслись от громового раската. Никто не услышал, как во второй раз хлопнула дверь, и молодая девушка побежала по пустым коридорам замка. Ее босые ноги разбрызгивали воду из луж, скопившихся на полу. Ветер яростно трепал тонкую льняную сорочку, обливая Каролину ледяными каплями через высокие арочные окна. Подлетев к парапету, девушка перемахнула через него естественным, легким движением. В момент, когда ее ступни погрузились в мягкую грязь, ноги Каролины подогнулись, и она упала на колени. Короткие волосы в мгновение прилипли к голове, а сорочка превратилась в мокрую, грязную тряпку, не прикрывавшую почти ничего. Это не имело значения. Дождь, ветер, грязь, холод. Это не имело значения для Каролины, в груди которой бушевала куда более страшная буря. Ее стыд оказался сильнее отвращения, а вина – глубже желания помочь. Где-то на краю сознания девушки вертелась мысль о том, что ей нужно пойти к Ланзо. Возможно, прямо сейчас, как только все случилось. Но Каролина не могла думать ясно. Она помнила о каком-то плане. О публичности. Только это останавливало девушку от того, чтобы ворваться в спальню хозяина замка и устроить громкое представление. Руки утонули в луже по кисть, и Каролина сминала грязь пальцами, чувствуя, как она забивается под ногти. Это отрезвляло. Все эти мелкие детали и ощущения. Они позволяли изменить направление мыслей, поэтому девушка стала сосредотачиваться на них. На ледяных, острых каплях дождя, хлеставших по спине. На жидкой, холодной грязи, в которой она почти что плавала. На громе, разрывавшем барабанные перепонки. На молнии, ослепляющей своей яркостью. Она сделала вдох. Возникло ощущение, что она сделала первый вдох за все время, хотя Каролина была почти уверена, что дышала, пока бежала. Почти. Она вложила силу в трясущиеся руки и заставила себя подняться. Это что-то напоминало. Какое-то воспоминание, похороненное так глубоко, что девушка не могла понять, откуда оно. Вставай. Это ничто по сравнению с тем, что ты пережила. Вставай. Очень медленно Каролина поднялась и пошла дальше по внутреннему двору крепости в сторону, где, как она знала, есть колодец. Вечер еще не начался, но черные грозовые облака не пропускали ни единого луча света, поэтому казалось, что уже ночь. Сегодня люди раньше закончили работу и покинули крепость до начала дождя. Бадья с гулким стуком ударилась о деревянные борта колодца, когда Каролина смахнула ее вниз. Веревка начала стремительно разматываться, пока не послышался всплеск. Ливень был таким сильным, что без обостренного слуха, девушка ни за что не разобрала бы эти звуки. Она не знала, зачем достает воду, когда с неба ее льется куда больше, чем будет в бадье. Краем сознания Каролина понимала, что находится в шоке. Эта самая рациональная и трезвая ее часть даже ругала девушку за слабость. Но Каролиной правили эмоции. К счастью, она хорошо умела справляться с ними. Их нужно было прожить. Отпустить. По одной, если их слишком много. Этим девушка и собралась заняться. Она подняла бадью и опустила руки в ледяную воду. С одержимостью и отвращением Каролина начала оттирать руки. Пальцы, которые касались шеи Гарольда. Затем она перешла выше, на предплечья и плечи. Она терла кожу так сильно, что расцарапывала ее ногтями, но не чувствовала боли. Она чувствовала слишком много, чтобы обращать внимание на боль. Как обезумевшая, Каролина начала оттирать ноги. По бедрам текла кровь. Ей хотелось содрать с себя кожу, чтобы появилась новая. Которой никогда не касались чужие руки. И с этой мыслью девушка начала царапать сильнее. В ушах звенело, и это был не только шум ливня, поэтому Каролина не услышала быстрых, коротких шагов. Маленькие тонкие пальцы схватили ее руки, останавливая с неожиданной для них силой. Голубой взгляд пересекся с темно-серым в мгновение, когда сверкнула еще одна молния. Волосы Сигберта прилипли к голове. В его огромных, запавших глазах отражался ужас Каролины, но было что-то еще. Что-то слишком взрослое для этих детских глаз. Что-то пугающе похожее на понимание и сожаление. – Перестаньте, – прошептал Сигберт так тихо, что Каролина поняла его, лишь прочитав по губам. – Идемте. Маленькие пальцы проскользнули в ладонь девушки и с силой потянули ее за собой. Почему-то Каролина не стала сопротивляться. В коридорах замка все еще было темно и пусто, поэтому две тонкие фигуры без лишних глаз добрались до спальни в конце коридора в восточном крыле замка. Когда дверь в комнату открылась, женщина, до этого спавшая, резко подскочила с кровати. Каролина успела заметить, что Гретта не выпустила клыки, хотя явно была напугана, – обычно хищнические порывы брали верх в момент опасности. Взгляд девушки бездумно бродил по помещению, отмечая, насколько оно меньше и беднее по сравнению с комнатой, которую выделили им с Коулом. Тем временем Гретта напряженно осматривала незваную гостью. С ее окровавленной, насквозь промокшей сорочки на каменный пол стекала розовая вода. Сигберт все еще стоял рядом, придерживая девушку за руку, словно она могла развернуться и сбежать. Взгляд мальчика обратился к матери, передавая что-то, понятное только ей. Гретта судорожно выдохнула и протянула вперед руки, предлагая Каролине подойти. Пальцы женщины едва заметно подрагивали. Девушка сделала шаг вперед, и ее тут же посадили на постель. Сквозь туман в мыслях она слышала, как Гретта что-то сказала Сигберту. Каролина почувствовала, что ее накрыли чем-то сухим и плотным. Кажется, это было покрывало с кровати. Гретта встала на колени перед девушкой и сжала пальцы ее холодных влажных рук. – Это впервые? – тихо спросила женщина, и ее голос вывел девушку из странного транса, в котором она находилась с момента, как выбежала из комнаты. Каролина кивнула, опуская и поднимая голову очень медленно, как будто боялась, что та слетит с плеч, если сделать этот жест более резким. – Вы знаете, когда вернется херр Коул? Она покачала головой и перевела взгляд на маленькую, худую фигуру, застывшую слева. Сигберт стоял, перекрывая дорогу от кровати к двери, и Каролина подумала, что он сделал это специально. Под ногами мальчика образовалась лужа, а со всего его тела стекала вода, словно он был призраком утопленника. Точно. Они оба были под дождем. Каролина отвела взгляд и снова посмотрела на женщину перед собой, заметив в ее серых, более светлых чем у сына, глазах, беспокойство и сомнение. – Он... – Гретта замолчала в нерешительности, а затем глубоко вдохнула и попробовала еще раз: – он вернется? Всего на секунду девушка впала в ступор, подумав о том, что ее спрашивают про Гарольда. Откуда ей было знать, вернется он или нет? Особенно теперь, когда мужчина был уверен, что получил то, что хотел. Затем до Каролины дошло, что Гретта спрашивала про Коула. – Да, – хрипло прошептала девушка, – он точно вернется. Облегчение в глазах женщины теплой патокой согрело сердце Каролины. Она почувствовала, как расслабились руки Гретты, сжимавшие ее пальцы. – Хотите остаться здесь до начала ночи? – неуверенно спросила женщина. Девушка кивнула. Намного быстрее, чем раньше. Она почти пришла в себя. Эмоции начали успокаиваться, и теперь Каролина могла более трезво взглянуть на все, что произошло. Мокрая сорочка неприятно облепила тело, но хотя бы она не чувствовала холода. Взгляд девушки снова, сам собой, нашел Сигберта. Мальчик странным образом притягивал ее внимание, возможно, потому что ей редко приходилось иметь дело с детьми. Тем более – с бессмертными. – Спасибо, – хрипло прошептала Каролина и попыталась улыбнуться. Серьезный, очень взрослый взгляд Сигберта прошелся по фигуре девушки и остановился на грязном подоле, выглядывавшем из-под покрывала. Красные разводы на нем были едва видны, однако все в комнате чувствовали запах крови. – На вас напали, – уверенно произнес мальчик. Это не было вопросом, и Каролина через пальцы почувствовала, как вздрогнула Гретта. – Да, – спокойно подтвердила девушка. Сигберт нахмурился. – Вам следует попросить о защите. – Кого? – Херра Руперта или херра Ланзо. Девушка задумчиво смотрела в спокойные и уверенные глаза ребенка. Она знала, что Руперт был для Сигберта наставником. Он учил мальчика читать и писать, хотя Гретта сомневалась в необходимости этих навыков. В конце концов, Сигберту не придется сталкиваться с другими людьми и заключать сделки. Однако в итоге женщина решила, что ребенку нужно как-то коротать ночи и не стала противиться. Несмотря на свой небольшой посмертный возраст, Руперт пользовался в замке уважением, и Каролина надеялась, что он будет присутствовать, когда она заявит о нападении. – Думаю, я сделаю это, – согласно кивнула девушка и бросила быстрый взгляд на Гретту, заметив в ее глазах удивление. Каролина не была уверена, что это лучший момент, но решила рискнуть, и осторожно спросила у женщины: – вы пробовали? – Что? – с непониманием, одними губами спросила Гретта. – Просить о защите. Серые глаза округлились от ужаса, и девушка столкнулась с ожидаемым сопротивлением. – Я не понимаю, о чем вы. Каролина ловко повернула руки, и теперь уже она удерживала женщину, словно боялась, что та сорвется и убежит. – Я знаю, что это не случайность. Гретта бросила взгляд в сторону сына, и девушка заметила мелькнувшую в нем панику. – Почему вы молчите об этом? – продолжила давить Каролина: –  Все вы. На минуту наступила тишина. Девушка уже начала думать, что не получит ответа, когда, неожиданно, выражение мягких и, обычно напуганных, серых глаз, стало непривычно жестким. – Не о чем говорить. Это прозвучало, как конец диалога, и Каролина не решилась настаивать. Девушка не знала историю Гретты, пока плохо понимала ее характер. Надавив сейчас, она могла потерять доверие этой женщины.

***

В большом зале витала мирная атмосфера. Обращенные приходили сюда постепенно, когда сами хотели. В замке не было какого-то конкретного распорядка дня, а трапеза была всего одна – ближе к рассвету. Поэтому Каролина ждала перед тем, как обратиться к Ланзо. Она хотела, чтобы собралось как можно больше людей. Гарольд не обращал на нее внимания. Он бросил в ее сторону быстрый, короткий взгляд и тут же отвернулся, словно она ничего не значила. Словно то, что он, по его же мнению, сделал прошедшим днем, ничего не значило. Девушка скрипнула зубами и отвернулась, не желая смотреть в его сторону. Гретта внимательно следила за ней, но не задавала вопросов. Сигберт тоже смотрел на Каролину, и в его лице она видела ожидание. «Когда ты сделаешь это?». Девушка задумалась о том, почему для мальчика было важно ее выступление. Знал ли он о том, что происходит с матерью? Отсылала ли она его? Пытался ли он ее защитить? Понимал ли он, что, если Каролина пожалуется на Гарольда здесь и сейчас, то это может изменить атмосферу в замке? Когда последняя мысль промелькнула в сознании девушки, она лишь покачала головой. Вряд ли Сигберт обдумывал эту идею так же глобально, как она. Скорее всего, он просто искренне волновался за нее. Возможно, Гретту насиловали до прибытия в замок, и поэтому он так отреагировал на состояние Каролины. Впрочем, судя по реакции женщины, ее точно насиловали в замке. Но не похоже, что Сигберт знал об этом. Он слишком уверенно сказал про защиту. Он бы не отстал от матери с этим вопросом, если бы знал. Странно, но девушка чувствовала искру волнения. У нее не было причин бояться или беспокоиться, и все же нервное возбуждение прокатилось по рукам и ногам, когда Каролина встала из-за стола, где собиралась компания для игры в кости. Она сделала это молча, с мрачным выражением лица, а потому некоторые диалоги прервало удивленное молчание. Ни на кого не обращая внимания, девушка на ватных ногах приблизилась к столу, за которым сидели Ланзо, Гарольд, Руперт и еще один мужчина, который в ее глазах был лишь расплывчатой тенью, пока Каролина сосредотачивалась на главных действующих лицах. Шахматная доска, стоявшая между ними, заставила девушку собраться. Гарольд сделал свой ход. Теперь ее очередь. Затем настанет черед Ланзо. – Херр Ланзо, – девушка с уважением склонила голову, но не стала приседать. Ее тело было напряжено. Каролина один за другим мысленно воспроизводила самые ужасные моменты из жизни в крепости Хоэнзальцбург, чтобы от нее исходил соответствующий запах. Страх и волнение. Для того, чтобы от нее исходили волны подавленного гнева, девушке даже не нужно было стараться. Распущенные светло-русые волосы Ланзо перелетели через плечо, когда мужчина резко повернул голову. – Чем могу помочь, фройляйн Каролайн? – с приятной улыбкой спросил хозяин замка. Девушка кожей чувствовала взгляд Гарольда, прожигающий дыру в ее черепе, но Каролина заставила себя не отрываться от карих радужек собеседника. В зале было тихо. Стол, за которым сидела девушка наблюдал за ней, но продолжал игру, переговариваясь. За другим столом тоже отметили движение, но проявили к этому куда меньше интереса. Каролина сделала глубокий вдох и сложила перед собой дрожащие пальцы. Она была хорошей актрисой. – Я хочу заявить о нападении. Взрыв. Тишина. От множества направленных в ее сторону взглядов, волоски на шее встали дыбом, но девушка продолжала стоять с ровной спиной и высоко поднятой головой. Она уверенно, хоть внешне и несколько нервно, смотрела в глаза Ланзо. Смотрела не отрываясь, а потому заметила, как в них промелькнуло недовольство. Был ли он зол на нее? Или на тех, кто напал на нее? Сложно было сказать. – Что случилось? Голос Ланзо был спокойным, твердым. Улыбка пропала с его лица, и Каролина вдруг подумала, как бы чувствовала себя на ее месте настоящая новообращенная? Молодая девушка, лет девятнадцати. Под этим суровым, пугающим взглядом. Решилась бы она рассказать правду? Каролина была уверена, что нет. Потому что никто из них, всех тех женщин, что смотрели на нее с надеждой и страхом, ни разу не решился. И она знала, почему. И она знала, что не изменит этого. Нет, у девушки была другая цель. – Пока я спала на меня напали и... – она споткнулась, словно не могла это произнести. – Я отбивалась, но нападавший был сильнее и... здесь нет Коула, поэтому я обращаюсь к вам, как к главе этого клана. – Так чего конкретно вы хотите? Каролина сглотнула, прежде чем продолжить. Ее пальцы продолжали едва заметно дрожать, посылая короткие вибрации по рукам в плечи. Чтобы их видели те, кто стояли за спиной. – Защиты! – девушка вложила в слова толику отчаяния. Прозвучало так надрывно, что Каролина начала сомневаться, не переигрывает ли она, но в глазах Ланзо не было сомнения, поэтому девушка продолжила: – я слаба, мне нужна ваша защита до возвращения Коула! – она заметила это: Ланзо был согласен, он даже готов был начать говорить, но Каролина не могла позволить себе упустить инициативу. Поэтому она смело и резко продолжила: – а еще я хочу, чтобы нападавший был наказан! Тишина. Взрыв. Казалось, все заговорили одновременно. Они делали это тихо, но, что такое «тихо» для острого слуха? Каролина не отрывала взгляда от лица Ланзо. Ей нужно было увидеть все –каждую идею, каждую мысль, прошедшую через его голову. Готовность помочь ей сменилась раздражением. Слабым, хорошо скрытым. Но не от нее. Он бы с радостью предоставил ей свое слово о защите, которое не гарантировало абсолютно ничего. Ее могли снова изнасиловать следующей ночью. Решилась бы молодая девушка на второе такое выступление? На то, чтобы обвинить хозяина замка, который почти при всех его жителях сказал, что предоставит ей защиту, в том, что этой защиты она не получила? Едва ли. А значит, его слово ничего не значило. Конечно, Каролина не могла знать наверняка. Влияние Ланзо значительно, а влияние Коула еще больше, поэтому, чтобы не рисковать, он действительно мог приструнить других мужчин. Но это не было важно. Единственной ее целью было бросить камень в воду. Он уже летел, уже почти ударился о ее поверхность. Как только она здесь закончит, останется лишь наблюдать, как расходятся круги. В том, что свое собственное отмщение Каролина получит, она нисколько не сомневалась. Потому что Гарольд был уверен, что изнасиловал ее, а Коул умел внушать. Она еще успеет оторвать ему руки за все, что произошло. – Тишина! – громко, но не крича, произнес Ланзо. Все в зале смолки, как единый организм. Каролина не могла не восхититься, но выражение ее лица не изменилось ни на секунду. Слишком внимательным был надзор. Особенно от Гарольда, имя которого еще не висело в воздухе, но могло выстрелить в любой момент. Девушка позволила себе быстро скользнуть взглядом по его лицу. Увидеть те раздражение и ярость, которые подпитывали ее внутренних демонов. Почувствовать секундное удовлетворение. И спрятать эти эмоции так глубоко, чтобы никто больше не заметил. – Фройляйн Каролайн, – медленно начал Ланзо, полностью повернувшись к ней, но оставаясь сидеть на скамье, словно в напоминание, что он хозяин, а она – гостья. – Могу я называть вас просто Каролайн? – девушка осторожно кивнула. – Каролайн, не подумайте, что я подвергаю сомнениям ваши слова, однако, есть ли кто-то кроме вас, кто может сказать, что нападение было? Каролина едва сдержалась от того, чтобы хмыкнуть. Ей пришлось сцепить пальцы, впиваясь ногтями в кожу, чтобы сдержать рвущуюся изнутри жестокую усмешку. Впрочем, этот жест не остался незамеченным, хоть и был воспринят иначе. Она не выходила из роли. Взгляд девушки против воли (или нет?) обратился к столу, за которым сидела Гретта. Каролина не ждала ее помощи. Она была абсолютно уверена, что женщина не решится выступить. Потому что молодая незнакомка скоро уедет с Коулом, а Гретте придется остаться и жить с последствиями тех действий, которые она предпримет. Нет, Каролина не ждала помощи. Это был скорее инстинкт, вызванный вопросом, а может ее актерское мастерство уже опережало разум. Девушка засомневалась и отвела взгляд. Она приоткрыла рот, приготовившись отрицать наличие свидетелей, когда, совершенно неожиданно, услышала голос за спиной. – Я могу! Это было как прилив. Зал в очередной раз замер, а затем наполнился шепотом. Спина Каролины одеревенела. Она не ожидала этого. На самом деле, все пошло не по плану и теперь голова девушки отчаянно соображала, какие пути развития событий у нее есть. Голос был детским. Каролина заставила себя повернуться и взглянуть в уверенные серые глаза Сигберта. Он стоял рядом со столом, не обращая внимания на мелькнувший на лице матери ужас. Гретта склонила голову и сдержала эмоции. – Я все слышал! – уверенно повторил мальчик, и никто не смог бы разглядеть в его чистых, невинных глазах ложь. У Каролины перехватило горло от удивления. Она не могла оторвать взгляда от маленькой фигуры защитника, который направился вперед и встал рядом с ней так близко, что коснулся ботинками края ее платья. Так мог бы сделать ее собственный сын. К глазам девушки подступили нелепые, совершенно неуместные слезы, ее эмоции бушевали, раздираясь между беспокойством и благодарностью. – Херр Ланзо, я слышал, – еще раз сказал Сигберт, как будто ожидал от взрослых какой-то более разумной реакции, чем молчание, а затем вдруг добавил: – ее сорочка была вся в крови. – Какой еще крови?! – гневно воскликнул Гарольд. Камень упал, раздался всплеск. Каролина хотела запомнить этот момент, чтобы прокручивать его в голове снова и снова. Шепот, ставший настоящим гулом растревоженного улья. Ланзо, повернувшийся к другу так резко, что его волосы снова перелетели через плечо. Руперт, взглянувший на Гарольда, как на червя. Сигберт, глаза которого округлились от удивления, ведь он не знал, кто был нападавшим. Все пошло не по плану. Все пошло даже лучше плана. Каролина не ожидала, что Гарольд так легко раскроет себя. Она ожидала отрицания, сокрытия, ожидала, что придется добиваться справедливости через Коула, когда он вернется. Через манипуляции и внушение. Впрочем, девушка поняла, что переоценила противника. Она привыкла, что члены семьи так же умны и хитры, как она, а потому их сложно было переиграть или обмануть. Особенно сложно было им с Клаусом играть друг против друга. Однако эти люди... в ее глазах их ценность понизилась до пешек. Единственной фигурой, которая еще могла потягаться с Каролиной, остался Ланзо. Он тоже это понял. Мужчина обвел взглядом зал. Люди ждали его решения. – На вас напал Гарольд? – с глубоким вздохом спокойно спросил Ланзо. Каролина мысленно призналась себе, что ей нравится этот мужчина. Нравится его способность мыслить разумно и не поддаваться эмоциям. Он действительно был хорошим лидером и создал уникальное сообщество. Ей не хотелось разрушать его, только помочь в развитии. Хотя девушка догадывалась, что их с Ланзо мнения на этот счет могут разниться. Она кивнула в качестве ответа. Каролина чувствовала тепло маленького тела слева от себя и, расцепив сжатые пальцы, опустила руку. Почти сразу же ее подхватил Сигберт. Она сжала детскую ладошку, не зная, кто кого утешает. – Это ложь! Гарольд вскочил с лавки, упершись руками в стол. Его тело подалось вперед, в сторону Каролины, но гнев в его глазах не пугал ее. Поэтому ей пришлось представить другие глаза. Серые, наполненные ядовитой, тяжелой яростью. По отношению к ней. Девушка вздрогнула. Вышло естественно. – Гарольд, – спокойным, жестким тоном произнес Ланзо с таким нажимом, что мужчина сел на место. – Я не нападал на нее, херр Ланзо! – уже спокойнее, но все так же эмоционально заявил Гарольд. – Она сама меня пригласила! Шепот. По воде пошел первый круг. Самый маленький, но самый важный. Потому что за ним последуют другие. Ланзо перевел взгляд на Каролину и прочитал в ее лице нескрываемые шок, растерянность и обиду. Девушке даже не пришлось напрягаться, чтобы прочувствовать этот спектр эмоций. Той части нападения, которую она пережила, было достаточно, чтобы возмутиться откровенной лжи Гарольда. – Это не так! – пронесся в тишине помещения слабый, отчаянный голос Каролины. Ланзо тяжело вздохнул и потер пальцами лоб, как будто у него болела голова. Сигберт сжал маленькие пальчики на ладони девушки в жесте поддержки. Хотя Каролину не беспокоило какое решение примет Ланзо, в животе тянуло от неприятного чувства несправедливости происходящего. Какого было бы ей, произойди все на самом деле? Отвратительно. – Прошу внимания, – громко произнес хозяин замка, и шепот за спиной девушки прервался, – до возвращения херра Коула фройляйн Каролайн находится под моей защитой. Неуважение к ней будет расцениваться, как неуважение к херру Коулу. Я надеюсь, вы понимаете, какую цену все мы можем заплатить за это? Каролине не нужно было оборачиваться, чтобы понять атмосферу. В ее нос ударил концентрированный запах страха от каждого человека в комнате. – Каролайн, – теперь Ланзо обращался непосредственно к ней. – Вы знакомы с нашими законами. Я не являюсь вашим создателем и не могу выступать от вашего имени. В сложившейся ситуации мы вынуждены отталкиваться лишь от слова. Вашего слова против слова Гарольда, – взгляд мужчины упал на открывшего рот Сигберта и прервал его прежде, чем мальчик успел заговорить, – Сигберт ребенок. Он мог неправильно воспринять то, что услышал. Он не видел нападения лично. – А как же кровь?! – не скрывая возмущения, все же вставил свое слово мальчик, и Каролина сжала его пальцы, пытаясь предупредить, чтобы он был осторожнее. Она чувствовала запах чистого ужаса, исходящего от Гретты, а значит, чувствовали и другие. – Сигберт, – выдохнул Ланзо, и девушка заранее знала, что он скажет дальше, – мы питаемся кровью. – Мужчина снова обратил взгляд к Каролине: – если бы мы были людьми, то нападение можно доказать по физическим призракам. По синякам и ранам, но это невозможно для таких как мы. – То есть вы не верите моему слову. – У меня есть ваше слово, слово девушки, которую я не знаю, и мотивы которой не понимаю, против слова моего старого знакомого. Я не могу игнорировать ваше заявление, если вдруг оно может оказаться правдой, но и принять его за чистую монету я тоже не могу. – И что же вы предлагаете? – Предлагаю дождаться херра Коула. В его силах решить этот конфликт. Это был самый честный из возможных судов, и Ланзо с Каролиной понимали это. Здесь ей следовало отступить и согласиться, что девушка и сделала, вызвав у хозяина замка благодарный взгляд. Ей определенно нравился этот мужчина. Он опустил любые свои эмоции по отношению к давнему другу и рассуждал как можно более логично. Он постарался быть честным к ним обоим и достаточно полно объяснил свою позицию. В условиях, где Коул мог внушить Гарольду сказать правду, не было лучшей возможности узнать, что произошло на самом деле. Это был хороший ход. Каролина рассчитывала именно на такую развязку. Однако такой исход существовал только для нее. Что случилось бы с любой другой женщиной на ее месте? – Сигберт, – едва слышно позвала Гретта и мальчик, неожиданно вспомнив о том, что мать тоже в зале, бросил быстрый взгляд на стоявшую рядом девушку, отпустил ее руку и побежал к обеспокоенной светловолосой женщине. Каролина одними глазами поблагодарила ребенка. Хотя его заступничество не играло большой роли, оно вызвало в ее сердце такую огромную волну тепла и благодарности, что девушка еще долго могла качаться на ее волнах, чувствуя, как те обхватывают ее мягким теплым одеялом. Наконец, Каролина обернулась. Все смотрели на нее. Это должно было смущать, но девушка выглядела удивительно спокойной. Уверенной в себе. В своей правоте. Ее поведение заставило некоторых бросать заинтересованные взгляды в сторону кипящего, но подавляемого Ланзо, Гарольда. Круги расходились. Каролина видела взгляды женщин, которыми они обменивались. Самая простая часть закончилась. Гарольд может еще не понимать этого, но ему поставлен мат, как и всем его союзникам. Однако целью Каролины было не только наказать насильников. Ее главной целью было изменить восприятие женщин, находящихся в замке, а это намного сложнее. Она могла бы рассчитать ходы и провести нужные манипуляции, имея в запасе достаточно времени, однако Коул должен был скоро вернуться, а после, возможно, им придется покинуть это место. Значит, нужно действовать более грубо и прямо.

***

Спустя некоторое время Каролина покинула знал и почти сразу же столкнулась с Греттой и Сигбертом. Женщина бросила опасливый взгляд в сторону двери, а затем на девушку, замершую рядом. Сигберт с интересом смотрел то на мать, то на Каролину. – Простите, что... – едва слышно начала говорить Гретта, и глаза девушки округлились от удивления. Она поспешно сделала шаг вперед и покачала головой. – Не надо. Вам не за что извиняться, – Каролина мягко улыбнулась. – Я не ждала помощи. Ее слова должны были помочь, но вызвали у Гретты только большую грусть. Девушка запоздала подумала о том, как могла быть воспринята ее реплика, но в этот момент Сигберт дернул ее за юбку, привлекая внимание. Она тут же опустила голову, широко улыбнулась и присела рядом, чтобы оказаться с ним на одном уровне. – Спасибо, Сигберт. Ты очень храбрый. – Ты сделала правильно, что попросила помощи, – серьезно ответил мальчик. – Спасибо тебе за совет. Защищай маму, хорошо? Мальчик посмотрел на Каролину так, словно она сказала нечто совершенно очевидное, и все же кивнул и непоколебимо ответил: – Конечно. Девушка мягко улыбнулась, выпрямилась и взглянула в лицо женщины. – Пора мне снова попробовать себя в вязании. Гретта неуверенно кивнула. В комнате, где женщины работали во второй половине ночи, возникла тишина, когда Каролина и ее молчаливая спутница переступили порог. На них устремилось семь пар глаз, скрывавших самые разные эмоции. Гретта поспешила скрыться от лишнего внимания. – Это было смело, – сказала одна из женщин-аристократок. Августа. Долгое время Каролина воспринимала эту троицу, как единое целое, однако по мере общения с ними заметила, что Августа является кем-то вроде лидера их маленького сообщества. Девушка предположила, что она старше всех по посмертному счету, но не могла знать наверняка. Вся троица не проявляла особого интереса к делам других женщин, бывших ранее крестьянками и горожанками, но, похоже, близость с Коулом и тот факт, что Каролина происходила из богатой семьи, подарили ей благосклонность Августы и ее свиты. Девушка кивнула, принимая комплимент и прошла в место, выделенное ей для работы. В сундуке рядом лежали пряжа и спицы, которые она надеялась никогда больше не видеть. – Как Ланзо намерен защищать вас? – звонкий, любопытный голос Софи пронесся по помещению. – Он что-нибудь еще сказал? Остальные женщины притворились, что не подслушивали каждое слово хозяина замка в главном зале и тоже с интересом уставились на Каролину. Та подцепила нить и сделала первые несколько неуверенных петель. – Он больше ничего не сказал, – призналась девушка, не отрывая взгляда от вязания. – Не может же он ходить за вами по пятам до возвращения херра Коула, – заметила Фрид. Каролина ненадолго подняла глаза и увидела кивки, поддерживающие слова женщины. – Думаю, его речь об ответственности перед Коулом как раз была обещанной защитой, – пробормотала девушка, чувствуя, как петли слетают со спиц. Она умела это делать. Когда-то. Но с тех пор прошло слишком много десятилетий. – Но что, если кто-то не послушается? – почти потерянным голосом тихо произнесла Софи. Петля соскочила. В воздухе повисла тишина. Она сказала не «Гарольд», а «кто-то», и все женщины в помещении поняли, что речь идет про других насильников. Потому что они были с ними знакомы. Неожиданно для себя Каролина обнаружила, что сидит с опущенными на колени руками, которые держат неудавшееся вязание, и через всю комнату смотрит во внимательные и холодные темно-синие глаза Августы. – Вы могли бы переехать в мою комнату, – неожиданно сказала аристократка, заставив всех перевести на нее удивленные взгляды, на которые женщина с королевским высокомерием не обратила никакого внимания, – до тех пор, пока не вернется херр Коул. Эта рука помощи была для Каролины такой же неожиданной, как выступление Сигберта в главном зале. Ее сердце все больше раскрывалось этим людям, возрождая в ней надежду на возможность существования честного и справедливого сообщества. Это выглядело неправдоподобно хорошо, и девушка невольно задумалась о причинах самоотверженности Августы. Аристократки явно знали о том, что происходит в замке. Не могли не знать. Такие вещи не скрыть в маленьком обществе. Тем не менее, судя по искренне удивленным взглядам других женщин, ранее они помощь не предлагали. Каролина расчетливо предположила, что это могло быть не актом доброты, а желанием произвести впечатление на Коула. Девушка взглянула в сторону Гретты и заметила, что та тоже смотрит на нее. Осторожно, не привлекая внимания. Каролина не успела ответить Августе, потому что в комнате неожиданно раздался звонкий голос Аделайн, в котором отчетливо прослеживалось раздражение: – Херр Ланзо защитит ее, – девушка не отрывалась от работы. – Она принадлежит херру Коулу, он не посмеет это игнорировать. – Хотите сказать, если бы это была не я, а кто-то другой, кто-то из вас, он бы не защитил вас? – медленно, осторожно подбирая слова, заговорила Каролина. Роль наивной девушки ее утомляла, но всегда проще играть с противником, который тебя недооценивает. Тишина была ей ответом. Каролина переводила взгляд с одной женщины на другую, а они тем временем переглядывались, как будто ожидая, что кто-то решится выступить первым. В конце концов, в молчании взгляд девушки вернулся к глазам Августы. – А вы? – тихо спросила она, вызывая недоумение на лице женщины, – вы бы помогли? Она могла почувствовать, как изменилась атмосфера в помещении. Женщины ждали ответа Августы, в то время как две другие аристократки весьма однозначно выразили свое мнение в приподнятых бровях и очевидной брезгливости. Они считали себя выше проблем крестьянок. Однако что-то в глубоких синих глазах подсказывало девушке, что на счет Августы она может ошибаться. В них было горькое знание. Даже понимание. Если она обратилась хотя бы несколько десятилетий назад, то просто не могла не столкнуться с насилием в мире, где женщина не значила ничего без мужчины-защитника. Для этого даже не нужно быть бессмертной... Она навсегда останется аристократкой, но ее семья, деньги, положение в обществе – все это осталось там, где Августа умерла. – Я бы помогла любой женщине, которая попросит о помощи настолько, насколько это в моих силах, – тихо произнесла женщина неожиданно низким тоном. – А если им мешает страх? Глаза Августы мрачно блеснули. – Я не спаситель заблудших душ, фройляйн Каролайн. Если женщина приемлет насилие ради чего-то, что она считает стоящим, то это ее выбор. Каролина твердо смотрела в глаза собеседницы. Этот диалог был не для них. Для всех остальных в комнате. И они обе это понимали. Августа знала о насилии, но до тех пор, пока женщины молчали, она не стала бы ничего предпринимать. В конце концов, как и говорил Коул, – это мог быть их сознательный выбор: мириться с таким отношением ради безопасной жизни в замке. Ради временного спокойствия. В таком случае прямое вмешательство сделало бы только хуже. Женщины переглядывались между собой в повисшей короткой паузе, обдумывая слова Августы. Одно дело знать, слышать, совсем другое – видеть и чувствовать. Возможно, Августе не хватало опыта, чтобы по запаху определять эмоции, а может это и вовсе не было доступно обращенным в отличие от Майклсонов. Каролина никогда не задавалась этим вопросом. Однако девушка видела то, что происходило в лесу. Видела ненависть и страдание. Единственной, от кого чувствовалось лишь смирение, была Гретта. – Быть может, нам стоит ночевать всем вместе? – неожиданно предложила Каролина, – ведь если я стану недоступна, то могут напасть на кого-то еще? Она прошлась взглядом по удивленным лицам и заметила проблески надежды, перекрываемые страхом и неуверенностью. Это был их шанс. Неспособные напрямую просить защиты, они могли хотя бы дать знать, что не приемлют насилия. Разделенные и недоверчивые, если бы только они знали, что не одиноки, то могли бы сплотиться. Вот чего хотела Каролина. Вот к чему она вела с момента, как попросила Коула о помощи. Вышло быстрее и грубее, чем планировала девушка, однако ее устраивал результат. К тому же, если сейчас все получится, то у них с Августой будет больше времени, чтобы убедить этих женщин помогать друг другу и сопротивляться. Конечно, если они хотели этого. – Я думаю, это хорошая идея, – тихо и неуверенно произнесла Илма. Софи и Фрид переглянулись, мысленно спрашивая друг друга. Аделайн выглядела напряженной и испуганной. Гретта затихла, склонив голову. – Я тоже хотела бы! – сказала Аделайн, невольно повысив голос и выдавая мелькнувшее в нем отчаяние. Она резко развернулась, почти подскочив на месте и уставилась на Августу, словно та могла в последний момент отказать. Но женщина смотрела в сторону Каролины, прислушиваясь к знакомым голосам. – Мы могли бы повеселиться, – задумчиво произнесла Софи и широко улыбнулась, разряжая атмосферу. В ее словах проскользнула слабая дрожь, и Каролина прищурилась, пытаясь понять, услышала ли это Августа. Софи и Фрид тоже боялись. Все взгляды обратились к Гретте. Та сжалась, чувствуя их кожей, но не смея поднять глаза. Каролина едва заметно нахмурилась. – Сигберт может ночевать с нами, – пронесся по помещению тихий и понимающий голос Августы. Девушка готова была стукнуть себя по лбу за недогадливость. Для нее присутствие мальчика казалось очевидным и правильным, поэтому Каролина даже не задумалась, что Гретта может решить иначе. Большие, запавшие серые глаза на худом лице обратились к статной аристократке, сидевшей в другом конце комнаты. Губы женщины дрожали, когда она разомкнула их. – Тогда я бы очень хотела присоединиться.

***

Их было десять. Девять женщин и один ребенок. Они лежали на кровати и на полу, раскидав по холодным каменным плитам шерстяные ковры и тонкие покрывала. Камин не горел. На ставни был накинут балдахин, чтобы ни единый луч дневного света не мог проникнуть в комнату. Девять не спали. Каролина лежала на спине и слушала дыхание Сигберта, задремавшего рядом. Он развернулся во сне и прижался к боку девушки, уткнувшись носом в ее плечо. Гретта, заволновавшись, хотела подвинуть ребенка, но Каролина лишь мягко покачала головой. Она была не против. Присутствие Сигберта странным образом утешало девушку, дарило ей тепло, которое безжалостно растворялось в разверзшейся с начала проклятья внутренней пустоте. И все же, это было приятно. Казалось, женщины ждали какого-то знака. Они молчали и прислушивались. Той ночью Каролина не решилась подтолкнуть их еще раз. Было слишком рано. Поэтому девушка лежала в тишине и наслаждалась теплом маленького тела, прижавшегося к ее боку. Втайне Каролина притворялась, что это ее сын лежит рядом. Она видела множество детей за прошедшие десятилетия. На руках у женщин в деревнях, на руках у кормилиц в замках. Странно, но девушке ни разу не приходилось держать младенца, обнимать ребенка. Она избегала этих редких возможностей, считая, что они не принесут ничего, кроме боли. Что ж, это было больно. Прошло две ночи с момента, как женщины начали спать вместе. Каролина ожидала возвращения Коула со дня на день, однако взаимоотношения между женщинами, хотя и налаживались, но слишком медленно. Девушка боялась, что стала их связующим звеном и в момент, когда она уедет, все разрушится. Им нужен был фундамент. То, что объединило бы их, сплотило. И у них он был. Каролине лишь оставалось вытащить его на свет. Самая сложная часть ее плана. Самая непредсказуемая и тяжелая. В третью ночь девушка дождалась, пока уснул Сигберт и приоткрыла рот. Она думала, что сделает это без размышлений, но в итоге почувствовала горький ком, подступивший к горлу. Тяжелое чувство давило на грудь, заставляя Каролину задыхаться. Ее шок не был таким уж большим, ей не причинили настоящего вреда, и девушка не могла понять, почему ей так сложно говорить об этом. Из горла вырвался выдох и только. Каролина зажмурилась. Она не хотела говорить об этом. Какого же было им? – Я спала, – после очередной попытки тихо начала шептать девушка. Она не поворачивала голову, всматривалась в трещины на потолке. – Мне снился лес, словно меня связали по рукам и ногам корни деревьев, прижав к земле, – она сделала глубокий вдох, возвращаясь к воспоминаниям той ночи. Шок и злость давно прошли, оставив после себя лишь огромное отвращение. Каролина выдавливала из глотки каждое новое слово. – Я не сразу поняла, что не сплю, – пауза для вдоха. Пауза для осознания. – Я боролась, но... это все равно что пытаться сдвинуть гору. Я помню запах. Дыхание. Он сказал... – девушка закрыла глаза, оборвав себя на полуслове, чтобы создать драматичный эффект. Сюда подошли бы слезы, но она не смогла добиться нужного душевного состояния. – Он сказал, что Коул разрешил. Ему. Им. Он сказал «им». Я хотела блевать. Я хотела оторвать его руки прямо там, в ту же секунду! – долгая, внушительная тишина, заполненная лишь дыханием десяти человек, а затем короткое и надрывное: – спасибо, Августа. Каролина закрыла глаза. Это был ее предел. Вот-вот вернется Коул и, если она неправильно оценила атмосферу и эмоции других женщин, то другой возможности скорее всего не будет. Тишина наводила на мысли о бесполезности ее затеи. Мысленно Каролина медленно сдавалась, признавая поражение. Ее затея была не самой удачной, но не беспроигрышной. Если бы только у нее было больше времени... – Мне было одиннадцать, – неожиданно послышался тихий, едва слышный голос Августы. Девушка замерла, не смея поверить в происходящее. – Отец. Он говорил, что я очень похожа на матушку. Он не хотел выдавать меня замуж. Слишком скучал по ней. Я не знала, что бывает... иначе. Позже, в юности, я познакомилась с миннезингером, остановившемся при нашем дворе. Его звали Ансельм. Обаятельный, как сам дьявол. Он покорил мое сердце и исчез, а спустя еще шесть лет вернулся. К тому моменту он действительно стал дьяволом. Бессмертным демоном, позвавшим меня с собой. Я не знала, как жестоки могут быть мужчины, когда ты становишься их собственностью. Отец не был ко мне жесток. Ансельм любил меня ревнивой, одержимой любовью. Позже я узнала, что отец прогнал его, и с тех пор он искал способ похитить меня, но не мог подобраться к замку из-за многочисленной стражи. Я хотела уйти, но он был старше и сильнее. Он не выпускал меня из виду днем и ночью, приковывал к кровати кандалами с деревянными шипами внутри, чтобы я не пыталась вырваться. Обычные кандалы я смогла бы сломать, но эти... – Августа усмехнулась, – тогда я слишком боялась боли. Наступила короткая пауза. В голосе женщины не слышалось никаких эмоций, только равнодушие. Казалось, эта история произошла с ней так давно, что Августа перестала хоть что-то испытывать, вспоминая о ней. – Однажды Ансельм не вернулся, – так же тихо продолжила женщина. – Пропал. Я сидела, прикованная к кровати и молилась, чтобы услышать его шаги, его голос. Ни за что бы не подумала, что буду так тосковать по нему, так надеяться. Он не вернулся, и мне пришлось выбраться самой, когда жажда крови стала разрывать внутренности изнутри. Не знаю, что с ним случилось. До сих пор не знаю. Быть может кто-то убил его, кто-то более сильный. В одном я уверена: Ансельм был слишком одержим мной, чтобы просто бросить. От равнодушного тона Августы сердце Каролины болело только больше. Она не могла представить, какого это – любить того, кого боишься, желать уйти и страдать от жажды крови, пока она не пересилит настолько, что ты решишься разорвать себе руку до самой кости. Каролина знала о каких кандалах шла речь. Она видела их однажды, но не на человеке. Выбраться из них можно было только практически оторвав себе кисть. Это адски больно, ведь кожа заживает быстро и нужно рвать резко, с огромной силой. Каролина лежала в наступившей тишине и испытывала глубокое чувство благодарности по отношению к Августе, за то, что та решилась рассказать свою историю. За помощь и поддержку. Возможно, толчок Каролины это все, что нужно было женщине, чтобы начать действовать. Если бы только она знала историю Августы раньше, то могла бы иначе построить свои ходы. Не так жалко и отчаянно. Девушка почувствовала, как едва заметно изменилось дыхание спавшего рядом Сигберта. Очень тихо и осторожно она повернула голову и встретилась в темноте с проницательными детскими глазами. Все женщины думали о своем, ни одна из них не смотрела на другую. Гретта кусала губу, уставившись в балдахин, висевший у самого его носа. Они втроем спали у окна. Каролина представляла, что в случае, если балдахин вдруг сорвется, она сможет защитить собой мать с ребенком, хотя знала, что не станет этого делать. Это был бы слишком глупый способ раскрыть себя. Рука девушки лежала на животе, и она медленно подтянула ее к лицу, приложив указательный палец к губам. Сигберт моргнул вместо кивка и закрыл глаза. Лучше Гретте не знать, что он не спит. Ни одной из них лучше не знать. Тишина была долгой. По ощущениям, не меньше часа. Каролина наблюдала, как бегают под веками глаза Сигберта. В какой-то момент к ней повернулась Гретта, но подумала лишь, что она смотрит на спящего ребенка. Каролина мягко улыбнулась, и женщина отвернулась, продолжая о чем-то напряженно размышлять. Ее брови сошлись к переносице, а зубы продолжали терзать нижнюю губу. – Это было до нашего знакомства, – неожиданно послышался тонкий голос Софи. – Не со мной. Я никогда не была одна. Мы с Фрид познакомились и сблизились почти сразу же, как только я переехала в замок. Я не знала... – речь затихла, оборвавшись на полуслове. Несколько ударов сердца стояла тишина, но все терпеливо ждали продолжения и, никто не повернулся в сторону двух прижавшихся друг к другу женщин, создавая иллюзию анонимности. Словно они говорили не друг с другом, а просто в воздух. Словно никто не слушал. – Мы уже полгода были вместе, когда... – выдох, – нас было двое, поэтому они тоже пришли вдвоем. Их... интересовали наши отношения, – тишина, длинной в шесть ударов сердца, – когда Пьер уехал, Клод пытался, но... с одним мы могли справиться. И он перестал... приходить. Хриплый, надрывный голос, так непохожий на легкое и веселое щебетание, обычно слетавшее с губ Софи. Неуверенные, обломанные предложения. Никому не нужно было слышать то, чем они заканчивались. Это было понятно без слов и от того только больнее. Каролина вдруг задумалась о всех тех женщинах, которых встречала, о множестве из них, которые даже не могли отличить насилие от обычного секса. Для них разницы не было. Ее удивлял и обнадеживал тот факт, что эти женщины понимали разницу. Или хотя бы, начинали понимать. Тишина. Напряженная, тягучая, выжидающая. – Джерод, – коротко выдохнула Илма. Никакой истории. Никаких пояснений. Единственное имя из списка Каролины, которое еще не было произнесено. Похоже, это действительно были все. Илма молчала, но этого было достаточно. Достаточно, чтобы все они знали, что находятся в одной лодке. – Херр Коул поверит? – раздался тихий голос Аделайн, и Каролина сразу поняла, что девушка обращается к ней. Похоже, Аделайн не знала о возможности Коула внушением узнать правду. – Да. – Что он сделает с ним? – А что бы вы хотели, чтобы он сделал? Неожиданно девушка почувствовала сильный запах гнева, наполнивший комнату. Он уже витал, слабым легким ароматом, переплетаясь с отчаянием и страхом, но не так. Казалось, словно воздух стал тяжелым и не хотел проталкиваться в легкие. А затем они заговорили.

***

Позже, когда настал вечер, жители замка начали стекаться в главный зал. Никто не стал комментировать тот факт, что женщины спали в одной комнате, однако Каролина заметила быстрый и внимательный взгляд, брошенный Ланзо в сторону Августы. Женщина стояла с высоко поднятой головой и прямой спиной, уверенно встречая взгляд хозяина замка. Он едва заметно кивнул и отвернулся. Каролину это заинтересовало. Со стороны выглядело так, словно Ланзо поблагодарил Августу за ее действия. В следующее мгновение синие глаза женщины обратились к Каролине. Августа легко преодолела короткое расстояние между ними, выглядя при этом так, словно направлялась поприветствовать знакомого на званном вечере. – Не хотите прокатиться со мной, фройляйн Каролайн? Я знаю место, откуда открывается потрясающий вид на ночное море. Девушка удивилась, но не подала виду, только кивнула. Бессмертным не запрещалось покидать замок, главное – не причинять вреда людям в окрестных деревнях и не выдавать свою сущность. Стук копыт раздался во внутреннем дворе крепости, когда две женщины вылетели за ворота. Холодный ночной воздух ударил в их лица, и у Каролины возникло ощущение, что она сделала первый глубокий вдох с момента отъезда Коула. После стольких месяцев путешествий, изоляция в крепости давила на нее. Быть может из-за воспоминаний о жизни в Хоэнзальцбурге. Когда замок растворился в тенях, Августа замедлилась, а затем и вовсе остановилась. Только спустившись с лошади Каролина заметила камни у своих ног, обтесанные, похожие на работу человеческих рук. Это были руины какой-то крепости. Устояло лишь несколько кусков камня, некогда принадлежавших стенам. Кроме них и нескольких редких камней на земле, ничто не напоминало о том, чем могло быть это место ранее. – Сюда, – позвала женщина, двигаясь в сторону края утеса. Они ехали немного под гору, поэтому море здесь было ниже, чем вблизи крепости. Бескрайние черные воды колебались в свете почти полной луны. Суша изгибалась вправо, и вдалеке виднелись несколько огоньков. Небо было чистым, темно-синим и глубоким. Когда Каролина взглянула на эту картину, ее посетило знакомое чувство. Восторг и желание взяться за кисть. Как бы ей хотелось показать это место Клаусу! – Вы правы, – задумчиво произнесла девушка. – Вид потрясающий. Августа слабо улыбнулась, устремив взгляд к горизонту, где сливались небо и море, устремляясь в необозримую даль. – Могу только представить, насколько здесь красиво в свете солнца, – с искренней тоской заметила женщина, а затем тихо добавила: – в этом я вам завидую. Каролина не повернулась к ней. Не стала притворяться удивленной. Спокойное море действовало на нее умиротворяюще. Осведомленность Августы не пугала девушку. Ей можно внушить забыть. Однако до этого хорошо бы узнать, кто еще мог догадаться. – О чем ты хотела поговорить? – спокойно спросила Каролина, переходя на менее уважительную речь. Какой бы посмертный возраст ни был у этой женщины, она все равно не могла быть старше самой Каролины. – Я хотела выразить просьбу. Голос Августы звучал уважительно, даже смиренно. Девушка невольно повернула голову к собеседнице и заметила, что та смотрит на нее в ответ. В синих глазах не было страха, но Каролина отметила беспокойство, – они обе понимали на чьей стороне сила. – Я слушаю. – Какими бы ни были ваши планы, прошу, не разрушайте это место. Девушка вскинула бровь, подталкивая Августу продолжить. – Я давно существую в ночи. За десятилетия я избороздила всю Европу вдоль и поперек, но нигде не находила подобного клана. Безопасного, спокойного места, где могут жить такие как мы. Прошу. Каролина отвернулась. Она попыталась представить происходящее глазами собеседницы. Их с Коулом появление в замке, ее заявление о нападении. Коул мог бы убить Ланзо за то, что произошло. Потому что он хозяин замка и в ответе за безопасность гостей. Если Гарольд видел в ней лишь заменяемую игрушку, то Августа, обнаружившая истину, не могла быть так же уверена, что Ланзо выйдет сухим из воды. А если не будет Ланзо, то весь клан рухнет, как карточный домик. – Я не намерена разрушать это место, – тихо призналась Каролина и обхватила себя руками, чувствуя, как слабый ветер едва заметно колышет край платья и длинные рукава. – Я восхищена работой Ланзо. Он хороший лидер, спокойный, мудрый. Ему ничего не грозит, можешь не беспокоиться. Я понимаю, что он ничего не мог сделать ни для меня, ни для других женщин. Насилие нельзя доказать. Особенно для нас. Я просто хотела показать им, что так не должно быть. Что это неправильно. Они должны знать, что не одиноки. Что они могут обратиться друг к другу, положиться друг на друга. Что они могут просить о защите, о помощи. Они могут бороться. Вместе. Как Софи и Фрид, когда прогнали Клода. На некоторое время наступила задумчивая, прерываемая плеском волн, тишина. Вода слабо билась о скалы, ничуть не напоминая те мощные волны, что видела Каролина, когда беседовала с Коулом вблизи крепости. – Вы должно быть, считаете меня бездушной, – едва слышно пробормотала Августа. Девушка удивленно взглянула на собеседницу и заметила горечь в ее улыбке. Каролина нахмурилась и качнула головой. – Нет. Скорее это я обладаю неуемной тягой к справедливости. Однажды я придумаю способ защитить всех обращенных женщин законом, но это потребует времени, опыта, изучения законов людей. То, что я сделала здесь было более быстрым и грубым решением. Скорее от отчаяния. Каролина грустно улыбнулась и опустила руки вдоль тела. Луна освещала ее уставшее лицо, и девушка подняла голову, как будто могла впитать в кожу холодные, белые лучи подобно солнечному свету. – Законы... – пробормотала Августа, то ли утверждая, то ли спрашивая. – Они мои, – кивнула Каролина. – Те, что появились несколько лет назад. – Могу я спросить? – Августа неуверенно повернулась к девушке и, заметив на ее лице ожидание, продолжила: – кем вам является херр Коул на самом деле? Каролина усмехнулась и покачала головой. – Никогда еще не чувствовала себя настолько слабой лгуньей, – вздох, – он мой деверь. – Если вам станет легче, херр Ланзо не знает. Все поверили вашей лжи. – Ты не поверила. Это было утверждение. И вопрос. Потому что Каролине на самом деле было интересно, как Августа раскусила их с Коулом игру. Сколько же ей на самом деле лет? – Мужчины редко бывают внимательны к деталям, – высокомерно заявила женщина, – они привыкли полагаться на силу больше, чем на разум. Ваше кольцо, – Августа кивнула в сторону правой руки девушки, – оно было на левой руке, когда вы приехали, а теперь на правой. Ничего не значащая мелочь. Ваше отношение к херру Коулу. Уверенность, статность. Я происхожу из благородной семьи, а потому могу отличить врожденную аристократичность от властности человека, знающего, что он сильнее. Мужчинам достаточно, что вы ведете себя тихо и склоняете голову, чтобы поверить в вашу искренность. Им достаточно думать, что вы молоды и импульсивны, окружены заботой херра Коула, чтобы иметь решимость заявить о нападении. Они не видели вас среди женщин. Не слышали вас в комнате ночью. Слишком смело для молодой обращенной. Даже если за ней стоит херр Коул. – Весьма поверхностные доказательства. Августа пожала плечами. – И все же, я не ошиблась. Наступила недолгая тишина. Каждая из собеседниц думала о своем, всматриваясь в мрачные темные глубины. Луна бликовала на поверхности воды. – Я никому не скажу, – почти прошептала Августа и с опаской взглянула на молодую девушку рядом. За этим хрупким фасадом хранилась могущественная сила. Каролина повернулась к собеседнице. – Ты нравишься мне, Августа, – с мягкой, печальной улыбкой произнесла девушка, – но есть вещи, которыми я не могу рисковать. – Ее голубые глаза неожиданно наполнились пугающей, мрачной уверенностью, а голос приобрел твердую властность: – ты никому не расскажешь о том, кто я. Зрачок почти полностью перекрыл синюю радужку и вернулся к обычному состоянию. Августа сглотнула и молча кивнула, покорно принимая необходимость такой меры. Не то, что бы у нее был выбор. Каролина закрыла глаза и отвернулась. Выбор. Были времена, когда ее тошнило от необходимости внушить кому-то свою волю. Сейчас от того тяжелого, горького чувства не осталось даже воспоминания. Она не позволяла себе думать о первых годах их побега. О том, что происходило во Франции до того, как они научились нормально пользоваться обретенными силами. Каролина подавляла мысли о Леофрике, которого могла не убивать, напоминая себе снова и снова, что тогда они не знали, что внушение действует вечно. Она все сделала правильно. Но легче от этого не становилось. Никогда. – Возвращаемся? – тихо и как-то неуверенно спросила Августа. Каролина тяжело вздохнула и, кивнув, уже повернулась было, чтобы возвращаться к лошадям, но вдруг застыла и обратила внимание на женщину рядом с собой. – Спасибо за помощь в замке, – серьезно заговорила девушка, сведя к переносице светлые брови, – в качестве благодарности... – она подняла руку и осторожно приблизила пальцы к лицу Августы. Та сомневалась, но все же сделала шаг вперед и позволила коснуться щеки. Каролина закрыла глаза и представила воду. Море в свете дня, когда она стояла на утесе вместе с Коулом. То, как солнечные блики играли на воде золотыми нитями, так похожими на привычные Августе – серебряные. Девушка открыла глаза, когда почувствовала влажную каплю, коснувшуюся большого пальца. Женщина напротив вздрогнула и поспешно стерла слезы, навеянные чужим воспоминанием. – Спасибо, – прохрипела Августа. Каролина лишь молча кивнула в ответ. Той ночью вернулся Коул.